Федосенко Пётр Иванович

Федосенко
Пётр Иванович
Камикадзе кричали «банзай»
Начальник полковой разведки
вспоминает о войне с Японией. 9 мая
отшумели торжества, связанные с
юбилеем Победы нашего народа в
Великой Отечественной войне. Будем
честными: с того момента про Победу и
ее уроки почти не вспоминают.
Особенно обидно участникам разгрома
милитаристской
Японии,
после
капитуляции которой для человечество
наступил долгожданный мир.
Публикуя воспоминания Петра
Ивановича Федосенко, мы хотим
подчеркнуть: «Никто не забыт, ничто
не забыто»
Эшелоны шли но восток.
– В мае 1945 года наш 57
гвардейский минометный полк, вооруженный знаменитыми «катюшами»,
стоял в Чехословакии под Прагой. Местное население относилось к нам
исключительно тепло. После 600 километрового суточного марша из
венгерского Дебрецена (надо было спасать окруженных немцами местных
повстанцев) нас буквально на руках носили. Все улицы были запружены.
Шампанское, цветы, поцелуи женские.
Был случай: я не справился с управлением мотоцикла и упал.
Крепенько так упал. Разбитый мотоцикл местные мастера быстро
отремонтировали и не взяли за это денег. В самом конце войны я был
серьезно контужен, а в госпиталь лечь отказался и после капитуляции
Германии долечивался, отлеживался в простой крестьянской семье. Так даже
неловко было – чехи у моей комнаты дежурили и день и ночь: вдруг
русскому капитану что-нибудь потребуется!
Однажды ночью полк был поднят по тревоге, погружен в эшелоны и
отправлен на восток. Чехи нас провожали, у многих на глазах стояли слезы…
Куда едем, никто не знал. Командование лишь объявило, что отправляемся в
Россию на постоянное место дислокации. Миновали Украину, Урал, Сибирь
(представьте себе, в Новосибирске я встретил знакомых из Барнаула!), вот
уже Байкал позади, а эшелон идет на восток. И только после Читы, когда мы
свернули в сторону границы с Монголией, стало ясно: будем воевать с
Японией.
«Здесь прошли русские танки».
На новом месте, в голой монгольской степи, обустроились как могли и
приступили к боевой учебе. Нас поразили сведения о самобытности японцев,
самурайском духе, безграничной преданности императору, считавшемуся
наместником бога. Мы узнали о камикадзе – солдатах, заранее обрекавших
себя на смерть… Готовясь к новой войне, в душе мы надеялись, что Япония
проявит благоразумие и примет условия Потсдамской конференции,
состоявшейся в июле 1945 года – безоговорочная капитуляция! Но Страна
восходящего солнца эти требования отклонила.
8 августа Советский Союз объявил Японии войну. На следующий день
наш полк, в составе 6-й танковой армии попавший в Забайкальский фронт
под командованием маршала Малиновского, несколькими колоннами
двинулся к границе Северо-Восточного Китая. В том же направлении шли
танки, пехота, артиллерия и союзные нам монгольские войска (цурики, как
мы их называли). Марш по пустыне Гоби, а потом через горы Большого
Хинганского хребта оказался крайне трудным. Маршрут вообще считался
непроходимым для моторизованных войск. В пустыне на сотни километров
не было никакого жилья, не встречались реки и даже ручьи. Стояла 40градусная жара. Воду и горючее везли на танках, автомобилях и лошадях.
Воды едва хватало для радиаторов. Пехота довольствовалась тем, что
прикладывала к губам мокрые платки и пилотки.
Те, кто не сумел правильно распорядиться водой (некоторые солдаты
выпивали фляжку залпом, и драгоценная жидкость тут же выходила из
организма потом), замертво падали от обезвоживания и перегрева организма
(правда, в нашем полку таких потерь не было). Гибли лошади, особенно
крупные. А вот низкорослые и неказистые на вид монгольские лошадки все
до единой преодолели пустыню.
В горах шли крутыми склонами над обрывами, по узким дорогам. Во
время одного из ливней горные ручьи превратились в реки, а долины – в
труднопреодолимые озера. Несколько танков и две боевые машины нашего
полка сорвались в пропасть вместе с людьми. На самой высокой точке
горного перевала через большой Хинган мы оставили отработавший свое
танк с надписью на борту: «Здесь прошли русские танки».
«Живые мины» не запугали.
Преодолев хребет, мы вышли на степную равнину Северо-Восточного
Китая – Манчжурию. Там и сям виднелись убогие глиняные фанзы без окон –
жилища крестьян. Маньчжурия несколько лет находилась под японской
оккупацией. Сплошной линии фронта здесь не было – японцы считали, что
танкам и крупнокалиберной артиллерии невозможно преодолеть пустыню и
горы. Тем не менее, на нашем пути встречались доты, многоярусные огневые
точки, узлы сопротивления, нередко соединенные подземными ходами и
глубокими траншеями. Засевшие в них войска оказывали серьезное
сопротивление и бились до конца. Как правило, это были камикадзе. При
угрозе пленения они вспарывали себе животы. Одиночки-камикадзе
частенько прятались на обочинах дорог в посевах гаоляна, чумизы или
кукурузы. Обвязавшись гранатами или самодельными взрывными
устройствами, смертники выскакивали на дороги и бросались под танки,
бронемашины, врезались в солдатские колонны. С помощью «живых мин»
японское командование надеялось подорвать наступательный порыв
советских войск.
Как начальник полковой разведки я вместе с солдатами боевого
охранения двигался в голове первой колонны. В опасных местах мы
прочесывали обочины дорог и уничтожали камикадзе. Но избежать потерь не
удалось. Однажды в Дороше ко мне присоединился начштаба полка
подполковник Соколов. На развилке дорог он вышел из машины, чтобы
сверить карту местности и выбрать направление дальнейшего маршрута.
Внезапно из кукурузы выскочил уцелевший после прочесывания японец и с
диким криком «банзай!» вонзил в грудь Соколова нож…
Эмигранты помогали Советской армии
Мы неуклонно продвигались к Мукдену – центру Маньчжурии, где
размещался штаб миллионной Квантунской армии. 19 августа туда был
выброшен воздушный десант, вслед за которым вместе с другими частями в
город вступил и наш полк. Отдельные очаги сопротивления были быстро
подавлены. Дольше всех не сдавались офицерское училище и камикадзе. Они
сопротивлялись после приказа японского командования прекратить боевые
действия.
Помимо всего прочего Мукден запомнился обилием рикш. В колясках
восседали местные бонзы или, появившиеся после нас, английские и
американские военнослужащие. Советским воинам услугами рикш
пользоваться строго запретили – это считалось эксплуатацией трудящихся. В
Мукдене, как и в других городах Китая, где довелось побывать, проживало
много русских эмигрантов. Одни переехали сюда еще до революции, другие
в составе белогвардейской армии Семенова бежали во время гражданской
войны. Сначала мы настороженно относились друг к другу. Но вскоре
эмигранты убедились, что мы им зла не желаем, и стали приглашать нас в
гости и даже на постой.
Я жил на квартире у бывшего белого казака – очень интересного
собеседника. Эмигранты особенно радовались выступлениям солдатской
самодеятельности и часто плакали, когда слышали русские песни. В ряде
случаев они оказывали нам очень серьезное содействие. Например, в
Харбине наводили наших десантников на вражеские штабы и казармы,
захватывали и брали под охрану узлы связи, поддерживали порядок на
улицах…
По стопам отца.
С особым чувством вступил я на землю Порт-Артура, о котором знал
из рассказов отца, защищавшего город в 1904 году в маленькой
«бедоносной» войне России с Японией. Тогда 157 дней и ночей крепость
выдерживала натиск японцев. Во время осады у русских не хватало оружия,
боеприпасов, продовольствия, нечем было перевязывать раненных.
Наступающих японцев на стенах крепости жгли расплавленной смолой,
обваривали кипятком, забрасывали булыжниками. Крепость была отдана
ввиду безнадежного положения. Отец выжил в той мясорубке, воевал потом с
Германией в первую мировую войну, стал полным Георгиевским кавалером.
Больше всего меня поразило в Порт-Артуре русское кладбище, где
были похоронены 75 тысяч солдат, матросов и офицеров, погибших в той
войне. У входа на кладбище, на гранитном постаменте изображен
Георгиевский крест. Могилы утопают в зелени и цветах, имена
похороненных были написаны на плитах золотом. В центре – белая часовня с
православным крестом.
Такова, видно, судьба русского солдата: он всегда возвращается в места
боевой славы своих предков. А страшная война моего поколения между тем
подходила к концу. Квантунская армия была разгромлена за 12 дней. Враг
потерял убитыми 83700 солдат и офицеров, 600000 пленными. Наши потери
составили 12 тысяч человек. 2 сентября 1945 года представители
правительства Японии подписали акт о безоговорочной капитуляции.
Вечером я сказал своим солдатам, что закончилась еще одна война. И как
трудно было поверить, что пришла пора возвращаться домой…