И. В. Курукин ДВОР И ФАВОРИТИЗМ В РОССИИ XVIII ВЕКА

И. В. Курукин
ДВОР И ФАВОРИТИЗМ В РОССИИ XVIII ВЕКА
1. Научные труды, затрагивавшие механизм верховного управления в
послепетровской России, оценивают фаворитизм как «спутник абсолютной
монархии», но рассматривают его с точки зрения качеств соответствующих
персон1 — или не рассматривают вообще2. В популярной же публичной интерпретации придворный мир и фавориты представляются явлением преимущественно негативным, а его носители воспринимаются как «персоны,
официально пользующиеся монаршими милостями», на которых сыпались
титулы, звания, поместья, деньги3. На массовом же уровне преобладают беллетризованные сочинения об альковных тайнах4. Однако тема представляет
вполне академический интерес с точки зрения «культурных механизмов» и
неформальных институтов функционирования власти. Уже появились историко-биографические сочинения об А. Д. Меншикове5, И. И. Шувалове6, братьях Орловых7, Г. А. Потёмкине8 и других «случайных людях»9. Появились и
попытки объяснения расцвета в XVIII в. института фаворитизма в России через призму его функций10.
2. Работы последних лет показывают процесс формирования структур
придворного ведомства, лестницы придворных чинов и служителей, становления придворно-государственного церемониала, а также повседневную
жизнь императорских резиденций 11. Однако «управленческая» сторона придворного мира, как и ряд других политических и экономических его функций
раскрыть труднее – хотя бы потому, что эти функции гораздо слабее отражены в источниках. Важным, на наш взгляд, представляется роль двора, как источника и распределителя благ, что позволяло монарху дозировать милости и
тем самым держать под контролем высокопоставленных персон (и их «партии»), а также оказывать «социальную помощь» представителям других
страт дворянского общества.
Источники о «комнатных суммах» времени Анны Иоанновны показывают, что государыня направляла поток милостей в виде «пенсионов» и единичных выдач находящимся в милости должностных лиц (братьям Левенвольде, Миниху, Остерману, Черкасскому, принцу Гессен-Гомбургскому,
С.А. Салтыкову и другим). Обычными выплатами были пожалования придворным чинам, фрейлинам на приданое или офицерам гвардии. Размер суммы, выдача просто так или в долг – решалось индивидуально. Одним доставались деньги на лечение, «за проезд за моря» или «для удовольствия экипажу» - в то время как иные из направленных к императрице челобитных оставались без рассмотрения и ответа. По ведомостям камер-цальмейстерской
конторы за девять лет (1731—1739 гг.) эти личные расходы Анны составили
898 312 рубля, т.е. примерно по 100 тыс. рублей в год12. Раздачи заставляли
придворных показывать свою «верность», соперничать за милостивое внима-
2
ние государыни – тем более, что они часто превосходили их служебные
оклады, о выплате которых, в свою очередь, необходимо было просить.
Спустя полвека эта практика приобрела ещё больший размах. В 1790 г.
«комнатная сумма» Екатерины II составила 3 995 553 рубля. Часть из этих
денег в чрезвычайном порядке тратилась на неотложные нужды воевавшей в
Финляндии армии. Немалая доля (1 325 964 рубля) уходила на представительство» — покупку и заказ престижных и дорогих вещей у купцов, ювелиров и золотых дел мастеров; часть из них раздавалась в качестве императорских подарков — перстней, часов, табакерок. Почти полмиллиона рублей составили «окладные расходы» на выплату жалования гвардии, кавалергардам,
придворным архитекторам; на Российскую академию, горное училище, театральную дирекцию, содержание и ремонт резиденций, а также на постоянные
«пенсионы» (например, 25 000 рублей ежегодно А.Г. Орлову), которые получал достаточно широкий круг лиц – в том числе и не имевшие отношения ко
двору офицеры и чиновники; часть из подобных выплат даже в документах
Кабинета фигурировала как «секретные», и имена получателей не назывались. Помимо того, только по 1 мая 1790 г. 599 017 рублей были выданы по
именным указам - они и составляли денежные выдачи придворным, военным и гражданским чинам – начиная от камердинеров великих князей до генерал-губернаторов13. В следующем 1791 г. сумма «окладных выдач, пенсионов и жалованья» составила 1 776 428 рублей, а единовременных выдач по
указам – ещё 1 120 079 рублей14.
3. При Петре I должность «министра-фаворита» была невозможна.
Но в последующую эпоху институт «случайных людей» пережил расцвет.
Сосредоточение огромной власти во дворце порождало необходимость в институтах, облегчавших груз забот, ложившийся на плечи некомпетентных и
непригодных к повседневному труду правителей — Екатерины I, Петра II,
Анны Иоанновны или Елизаветы Петровны. Для координации работы правительственного аппарата создавались высшие советы при государях и государынях — Верховный тайный совет (1726—1730), Кабинет министров (1731—
1741), Конференция при высочайшем дворе (1756—1762), Императорский
совет (1762) и утверждался институт «случайных людей».
Роль «русского Мазарини» оказалась не по плечу А.Д. Меншикову. Сосредоточив в своих руках власть, он карал и миловал, взял под «дирекцию»
дворцовое ведомство и вмешивался даже в церковные дела. Но его политические виды не поднялись выше выделки фальшивых гривенников и выпрашивания герцогства и кареты у австрийского императора15. Произвол временщика можно считать ранним этапом формирования российского фаворитизма, когда его носители ещё не представляли себе границ дозволенного. В
упоении властью Меншиков в 1727 г. практически не посещал Военную
коллегию, всё реже бывал на заседаниях Верховного тайного совета и, наконец, пошел на конфликт с Петром II; таким образом, он выпустил из рук
контроль над гвардией и государственным аппаратом и просмотрел подготовку своего «падения».
3
Настоящим фаворитом стал Э. И. Бирон. Обер-камергер Анны
Иоанновны успешно играл роль информированного и влиятельного посредника между заинтересованным лицом и императрицей и точного исполнителя
её повелений. Донесения иностранных посланников зафиксировали появление с 1733 г. «обычая» посещать обер-камергера, которого придерживались
члены дипломатического корпуса для предварительного зондирования официальных инициатив16. Бумаги фаворита, показывают, что он приучил должностных лиц предоставлять ему информацию «для препровождения до рук её
величества». Для иных деятелей той поры фаворит являлся «скорым помощником», который мог запустить механизм исполнения «полезных дел».
Начальник
Оренбургской
экспедиции
обер-секретарь
Сената
И. К. Кирилов объяснял оперативное получение им ответов от центральных учреждений именно «вашего высокографского сиятельства милостивым сему новому делу призрением» 17. Для общения с просителями во
дворце появилась «аудиенц-камора» с отдельными «палатами» для знатных и
для «маломощных и незнакомых бедняков».
Бирон стал первым фаворитом, превратившим должность ночного
«временщика» в институт власти с неписаными, но чёткими правилами. В
какой-то степени фаворитизм можно считать шагом на пути «европеизации»
России, хотя и несколько специфическим образом. К середине XVIII в. фигура фаворита «встроилась» в систему российской монархии; взлёты и отставки
«случайных людей» уже не сопровождались опалами и ссылками. Выработанные Бироном нормы поведения стали общепринятыми: «Не будучи ни к
чему употреблён, не смею без позволения предпринимать, а если приказано
будет, то вашему сиятельству отпишу», — обозначал свое место фаворит
Елизаветы И. И. Шувалов. «Генерал-адъютант, от армии генерал-поручик и
действительный камергер» позиционировал себя как частное лицо, хотя играл роль неформального «министра культуры» и мецената и предложил ввести в России «фундаментальные и непременные законы»18.
Время Екатерины II считается апогеем фаворитизма. Однако при ней
фаворитизм ушёл из государственной сферы в придворный круг. Большинство фаворитов (С. Г. Зорич, И. Н. Римский-Корсаков, А. Д. Ланской,
А. П. Ермолов, А. М. Дмитриев-Мамонов) вступали в «должность» из адъютантов Потёмкина и по его воле. Молодые генерал-адъютанты не управляли государством, а скорее, скрашивали досуг государыни. «…Как необходимо надобно для жизни и здравия время отдохновения, то сии часы тебе посвящены, а прочее время не мне принадлежит, но империи, и буде сие время
не употреблю, как должно, то во мне родится будет на себя и на других собственное
мое
негодование», —
писала
Екатерина
в
1776 г.
19
П. В. Завадовскому . Г. Г. Орлов так и не вписался в образ фаворита новой
эпохи, требовавшей образованности, внешнего лоска и деловых качеств: он
не знал французского языка и придворному кругу (где его называли «кулачным бойцом») предпочитал «собак и охоту» - он так и не смог стать секретарём-помощником и знатоком изящных искусств.
4
Г. А. Потёмкин в ряду екатерининских любимцев представляется скорее не правилом, а исключением, поскольку являлся фигурой иного масштаба. Фактический соправитель императрицы, он до конца жизни оставался её
ближайшим советником, вырабатывавшим решения государственного масштаба и отстаивавшим свою позицию.
Возвышение П. А. Зубова вызвано слабостью старевшей императрицы
и уходом со сцены видных фигур (Н. И. Панина, Г. А. Потёмкина,
А. А. Вяземского, З. Г. Чернышева). Однако исполняемые Зубовым «дела по
особой доверенности от императрицы» и переписка с должностными лицами
вполне соответствовали такой же работе канцелярий статс-секретарей императрицы. Документы созданной в январе 1792 г. его канцелярии («журналы
имянным указам и письмам…», «журналы высочайше конфирмованным запискам и письмам с объявлением именных повелений…», «журналы докладам и донесениям»20) аналогичны сводкам, составлявшимся «по части» других статс-секретарей 1790-х гг. А. А. Безбородко, Г. Р. Державина,
Д. П. Трощинского, А. М. Грибовского21.
Сохранившиеся записки Екатерины фавориту22 показывают, что Зубов
являлся секретарём государыни, исполнявшим её поручения:
«Всё сие очень хорошо и что к моему подписание прикажите переписать на бело, а
прочее отошлите куда надлежит…»
«Я была бы весьма рада видеть завтра мои листки с правилами, по которым была
составлена депеша в Вену».
«Послать надобно копии с полученных вчерась из Польши и из Литвы известий к
князю Репнину…»
«Нужно ответить на письма гг. Потоцкого и Ржевусского; вы попросите к себе
г. Маркова и скажите ему от меня, чтобы он составил очень вежливый ответ от моего
имени и сказал бы им, что я поручила графу Безбородко, как находящемуся уже на месте,
всё, касающееся до них».
«Указ о Граповицком подписан ли мною или что, не помню».
«Прикажите отправить это письмо графу Разумовскому в Вену».
«Пришлите мне, если имеете, письмо мадам де Прованс».
Роль Зубова заключалась в посреднической, если не сказать секретарской, работе по обеспечению сношений императрицы с её полководцами и
дипломатами,
обусловленной,
по
формулировке
фельдмаршала
А. А. Прозоровского, «доступом вашим к высочайшему престолу». Выход на
фаворита позволял решать не только принципиальные, но и частные вопросы, требовавшие быстрого исполнения или способные «зависнуть» при переписке и согласовании с другими «местами». Отношения с фаворитом позволяли узнавать о реакции государыни на вопросы, с которыми к ней лично обращаться было неловко. Через фаворита вельможи (Н.В. Репнин, А.Н. Самойлов, И.С. Барятинский) надеялись поправить свои «расстроенные обстоятельства» и получить «материальную помощь» от императрицы или хотя бы
отстрочку в уплате долгов.
Получение «всеподданнейших прошений» о наградах стало основным
занятием фаворита, как, впрочем, и других статс-секретарей23. К нему посту-
5
пали сотни челобитных о награждении, прощении, чинах, отпуске, «месте»,
жалованье, пенсии, определении детей в учебные заведения. «Журналы партикулярным письмам» П. А. Зубова24 излагаются десятки его посланий с
просьбами о протекции тому или иному лицу или конкретными указаниями
«отвести деревни», предоставить «место», содействовать «в настоящем его
искании».
В других же сферах его «могущество» не стоит преувеличивать. Децентрализация системы управления по реформе 1775 г., возросшая роль генерал-прокурора и появление института статс-секретарей как аппарата коммуникации монарха с правительственными «местами» и просителями25 скорее ослабляли значение фаворита как управленческой должности. Это можно
считать общеевропейской тенденцией — в XVIII веке в европейских державах на первый план выдвигаются «первые министры», а собственно фавориты или фаворитки остаются в придворном кругу (хотя нередко первые и вторые связаны друг с другом) и их статус в новой системе уже иной по сравнению с «министрами-фаворитами» XVII столетия26.
Екатерина стремилась «сделать» из последнего фаворита нового Потёмкина. Однако до этого уровня Зубов не поднялся. Во-первых, он не обладал теми же дарованиями, а нужного опыта приобрести не смог из-за невозможности отлучиться от двора. Во-вторых, он не являлся фигурой, способной предложить или провести в жизнь ответственные решения. Стоит отметить, что последние законодательные инициативы Екатерины («Жалованная
грамота» государственным крестьянам, «Образ порядочного правления дел»,
«Наказ Сенату») остались на бумаге, не говоря уже о передаче престола внуку Александру, если даже подобный план и имел место27. Перед нами не расцвет, а, скорее, закат фаворитизма как особого неформального механизма
высшего управления.
См.: История СССР с древнейших времён до наших дней: В 12 т. Т. 3. М., 1967. С. 265,
492—493.
2
См.: Очерки русской культуры XVIII в.: В 4 ч. Ч. 2. М., 1987. С. 81—82, 84, 94—100; История Европы: В 8 т. Т. 4. М., 1994. С. 395—400.
3
См.: Три века Санкт-Петербурга: Энциклопедия: В 3 т. Т. 1. Кн. 2. Осьмнадцатое столетие. СПб.; М., 2003. С. 441.
4
См., например: Уханов Н. И. Фавориты и фаворитки. Тверь, 2001; Перевезенцев С. Век
переворотов и фаворитов. М., 2001; Арсеньева Е. А. Фавориты и фаворитки: хроники любви. М., 2005; Каратыгин П. П. Временщики и фаворитки. М., 2005. Кн. 1—3; КрыловТолстикович А. Н. Великие фавориты любви: история запрещённой страсти. М., 2007; Молева Н. М. Тайны золотого века Екатерины II: царедворцы, масоны, фавориты. М., 2007;
Соротокина Н. М. Фавориты Екатерины Великой. М., 2010.
5
См.: Шенкман Г. С. Генералиссимус Меншиков. СПб., 2000; Павленко Н. И. Меншиков:
Полудержавный властелин. М., 2005; Беспятых Ю. Н. Александр Данилович Меншиков:
Мифы и реальность. СПб., 2005; Агранцев И. Александр Меншиков: Царевич без трона.
СПб., 2005; Калязина И. В. Александр Меншиков — строитель России. СПб., 2005. См.
также издания материалов проходивших в 2003—2008 годах Меншиковских чтений
(СПб., 2003—2008).
1
6
См.: Философский век: Альманах. Вып. 8. И. И. Шувалов (1727—1797) — просвещённая
личность в российской истории. СПб., 1998; Сахаров В. И. Граф И. И. Шувалов как основатель Пажеского корпуса: К 200-летию корпуса // Хозяева и гости усадьбы Вязёмы: Материалы X Голицынских чтений, 25—26 января 2003 года. Б. м., 2003. С. 177—181.
7
См.: Кабанов В. В. Орловы: Историческая хроника. М., 1997; Полушкин Л. П. Братья Орловы. 1762—1820. М., 2007.
8
См.: Лопатин В. С. Потёмкин и Суворов. М., 1992; Он же. Екатерина II и
Г.А. Потёмкин. Личная переписка 1769—1791 гг. М., 1997; Он же. Светлейший князь Потёмкин: Портреты. Воспоминания. М., 2004; Шляпникова Е. А. Государственная деятельность Г. А. Потёмкина. Липецк, 1997; Сизенко А. Г. Г. А. Потёмкин — основатель Черноморского флота. Новороссийск, 1998; Jena D. Potemkin: favorit und feldmarschall Katharinas
der Grossen. München, 2001; Димов В. А. Потёмкин в жизни: Человек-миф восемнадцатого
века. М., 2002; Себаг-Монтефиоре С. Потёмкин. М., 2003; Елисеева О. И. Переписка Екатерины II и Г. А. Потёмкина периода Второй русско-турецкой войны 1787—1791 гг.: Источниковедческое исследование. М., 1997; Она же. Геополитические проекты
Г. А. Потёмкина. М., 2000; Она же. Григорий Потёмкин. М., 2005; Болотина Н. Ю. Князь
Потёмкин: Герой эпохи Екатерины Великой. М., 2006.
9
См.: Хотеенков В. Ф. Первый министр народного просвещения Российской империи
Пётр Васильевич Завадовский. М., 1998; Рогожин Н. М. Артамон Матвеев // Международная жизнь. 1999. № 9. С. 88—98; Сивенцева И. В. Книги фаворита Екатерины II
А. Д. Ланского в библиотеке Императорского Александровского лицея // Уральский сборник. История. Культура. Религия. Екатеринбург, 2001. С. 152—164; Андриайнен С. В.
П. И. Шувалов и его проекты государственных преобразований в 1744—1761 гг.: Автореф. дис. канд. ист. наук. СПб., 2007.
10
См.: Политическая история: Россия — СССР — Российская Федерация: В 2 т. М., 1996.
Т. 1. С. 123, 133—137; Володьков О. П. Фаворитизм в России XVIII в. // Выдающиеся государственные деятели России XVIII—XX вв. Омск, 1996. С. 46—64; Энциклопедия российской монархии: Члены императорского двора. Придворные. Фавориты и фаворитки.
Временщики. Екатеринбург, 2002; Красильщик А. И. К вопросу о социально-политических
функциях института фаворитизма (время царствования Екатерины II) // Народ и власть:
Исторические источники и методы исследования: Материалы XVI научной конференции,
30—31 января 2004 г. Историко-архивный институт РГГУ. М., 2004. С. 220-223; Пархоменко Е. О. Модели фаворитизма в России XVIII в. // Сборник материалов по итогам
научно-исследовательской деятельности молодых учёных в области гуманитарных, естественных и технических наук в 2004 г. М., 2005. С. 25—29; Болотина Н. Ю. Фаворитизм //
История государственного управления в России: Учебник / Под ред. Р. Г. Пихои. М., 2006.
С. 121—122; Она же. Г. А. Потёмкин: к вопросу об институте фаворитизма в России //
Российская государственность: история и современность. М., 2007. С. 230—263.
11
См.: Писаренко К. А. Повседневная жизнь русского двора в царствование Елизаветы
Петровны. М., 2003; Агеева О. Г. Императорский двор России, 1700—1796 годы. М., 2008:
она же. Дипломатический церемониал императорской России XVIII век. М., 2013.
12
См.: РГАДА. Ф. 19. Оп. 1. №182. Ч. 2. Л. 2-7об.
13
См.: РГАДА. Ф. 14. Оп. 1. №47. Ч. 11. Л. 32, 76-83, 84-100, 120-122, 131-132.
14
См.: РГАДА. Ф. 14. Оп. 1. №31. Ч. 15. Л. 245.
15
См.: Брикнер А. Г. Австрийские дипломаты в России // Вестник Европы. 1893. № 12.
С. 523—524. О правлении Меншикова см.: Курукин И. В. Эпоха «дворских бурь»: Очерки
политической истории послепетровской России, 1725—1762 гг. Рязань, 2003. С. 129—137.
16
См.: Сборник РИО. Т. 5. С. 459, 461, 463, 478; Т. 66. С. 482, 497, 551, 574; Т. 76. С. 69 и
далее.
17
РГАДА. Ф. 11. Оп. 1. № 529. Л. 1.
18
См.: Бумаги И. И. Шувалова // Русский архив. 1867. № 1. С. 84—85.
6
7
Письма императрицы Екатерины II к гр. П. В. Завадовскому (1775—1777) // Русский исторический журнал. 1918. Кн. 5. С. 249.
20
См.: РГАДА. Ф. 1239. Оп. 3. № 65007, 65009, 65013, 65016, 65017, 65031, 65040, 65042,
65043, 65049, 65051, 65063, 65065.
21
См.: Там же. № 65002, 65005, 65012, 65014, 65022, 65027, 65029, 65038, 65045, 65046,
65053, 65055, 65062, 65064, 65066, 65068.
22
См.: Бумаги императрицы Екатерины II // Сборник РИО. Т. 42. С. 313—341. Подлинники записок см.: РГАДА. Ф. 5. Оп. 1. № 87.
23
См.: Кислягина Л. Г. Канцелярия статс-секретарей при Екатерине II // Государственные
учреждения России XVI—XVIII вв. М., 1991. С. 187.
24
См.: Там же. № 56155, 65057, 65550.
25
См.: Кислягина Л. Г. Указ. соч. С. 168—191; Пёрышкин М. Ю. Институт статссекретарей при Екатерине II (1762—1796 гг.): Автореф. дис. канд. ист. наук. М., 2004.
26
См.: Scott H. M. The rise of the first minister in eighteenth century Europe // History and biography. Essays in honour of Derek Beales. Cambridge, 1996. P. 49; Brockliss L. W. B. Concluding
remarks: The Anatomy of the Minister-Favorite // The World of the Favorite / Ed. by J. H. Elliott
and L. W. B. Brocliss. New Haven, 1999. P. 302.
27
См.: Омельченко О. А. Власть и закон в России XVIII века: Исследования и очерки. М.,
2004. С. 341—351. Сводку известий о проблеме престолонаследия см.: Сафонов М. М. Завещание Екатерины II. С. 203—207, 266—272.
19