Пасхальная кухня. Вьяс

Пасхальный обед в тихой обители
НАМЕСТНИК БОЛЬШЕВЬЯССКОГО СВЯТО-ВЛАДИМИРСКОГО БОГОРОДИЦКОГО
МОНАСТЫРЯ ИЕРОМОНАХ НИФОНТ РАЗГОВЕЛСЯ С ВЯЧЕСЛАВОМ
НОВИКОВЫМ
Настали победные дни, все скучное и горемычное смыли дожди, птицы поют, что нет
больше смерти, а я, накрасив яички, приехал во Вьяс. Село просыпается, у всех Пасха на
лицах, дети играют в лапту, и даже куры надели самые нарядные перья, кудахчют на
церковнославянском, и козы вышли в светлых шерстяных одеждах, щиплют молодые
цветочки, копят белое молоко для отца Нифонта - он ведь лишь молочком и картошкой
крепок, держит себя в строгости и трезвении. А как иначе - наместник целого монастыря с
более чем трехсотлетней историей! Но когда узнал, что будет с визитом поедатель
изысков, так попросил скорую помощницу Наталью Александровну, чтоб приготовила
всяких монастырских интересностей. А вот и батюшка из братского корпуса
вышел:"Христос воскресе!"
Сначала, как водится, заходим в каменный Владимирский храм. В нем остались старые
фрески и такой хорос под куполом, такое сияние с небесной тверди, что счастливые слезы
из глаз! Хорос - многоярусное паникадило - местные умельцы варили, но в двери он не
вошел из-за своей многовеликости, пришлось пилить. Зато теперь во всей красоте! И
жемчюжина монастыря - чюдотворная икона Владимирской Божьей Матери. Еще в XVIIм веке два старца - Тихон и Иоанн - ходили с ней по дороге от Саранска до Пензы, и
недужные получали просимое исцеление. Свято-Владимирский Богородицкий монастырь
и сам в XVII-м веке основан. Монахи деревянную келью тогда поставили и потихоньку
начали обживаться. Огородик разбили, яблоню посадили, стали насельники появляться, а
потом император Петр в 1713-м повелел строить церковь Живоносного Источника. Дело
пошло. До нашествия варваров ХХ века здесь было около сотни монахов, а сегодня отец
Нифонт один пока подвизается. Но добрые местные женщины помогают, но послушник
Владимир приезжает из школы на блестящей мотоциклетке, но кошка Муська котят
кормит в картонной коробке, так что мыши собирают вещи и уходят в соседнюю епархию
к отцу Каллинику - у него-то нет кошки, насколько я помню. А мы - в трапезную.
Христос восресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав, творим молитву и присаживаемся за богатый стол. Трапезная - загляденье, обшита
солнечными дощечками, по стенам фотографии храмов, святые угодники. Яичек
крашеных горки и рыбный заманчивый дух с тарелок. Рыба всякая, и ее много. А что
самое приятное - из местных рек и озер. Чья это голова в миске? Кто смотрит на меня
внимательным глазом из толщи бульона? Сазан смотрит! Сазанья УХА ПО-ВЬЯСОВСКИ!
В чем ее главная тайна? Она дымящейся головешкой приправлена. А в остальном картошка, лучок, морковь, юные сазаны, ключевая вода, умение и молитва. Съедаем, но
добавки не просим - надо в животе место беречь. В сковородке ждет нечто неизреченно
сказочное. Отец Нифонт, мне бы пожирнее кусок! КУРНИК ВОСКРЕСЕНИЯ - вот это
что. Понемногу начинаю угадывать, что здесь таится. Первый этаж - картошка, на ней лук
кольцами, дальше куски ветчины, белые обжаренные грибы, тертый сыр, майонез и укроп.
Это минут сорок томилось в жаркой пещи, а теперь я томлюсь желанием съесть еще два
куска. Прошу отца Нифонта, но он запел "Христос воскресе" на францюзском наречии, а
потом на абхазском запел. Во дает! В абхазских храмах ему приходилось служить, а во
Франции он обращал лягушатников в истинную веру, там и научился. Теперь уж четыре
года во Вьясе поет, крестьян вразумляет, детишек учит добру и меня подкармливает. Я за
линями гонялся давно, а тут вот они - ЛИНИ ПАСХАЛЬНОЙ РАДОСТИ, вынутые из
реки, обваленные в муке и зажаренные в масле. Хрустит корочка и костей нету почти.
Сразу трех обгрызу, пожалуй. Могу и больше, но на краю стола ЩЮКИ СВЕТЛОЙ
СЕДМИЦЫ хвостами бьют, в руки мои слезно просятся. Исполняю щючье хотение,
целую в рыльце, откусываю плавник... А сейчас возьмем паузу в рыбьем марафоне,
ЯИЧКИ КО ХРИСТОВУ ДНЮ раскокаем ложечкой и с ПИРОГАМИ ПОБЕДЫ НАД
СТРАСТЯМИ скушаем несколько штук. Отец Нифонт подымается: "Сейчас сок принесу".
А пока его нет, Наталья Александровна разсказывает: "Он мастер непревзойденный у нас,
мы постепенно раскрываем его таланты. Осенью яблок много случилось - на сок стал
давить..." Вот и сок в графине. Райский сок, густой. Пирожок с капустой запить - мило! Да
уж время и чаю выпить с КУЛИЧОМ БОГОЛЮБИЯ! Делю свою долю надвое - давайте,
отец Нифонт, на пару куличик съедим, а то боязно мне, как бы живот пополам не треснул.
А чай-то с шиповником и зверобоем! Изрядно душист! И паки подымается отец Нифонт:
"Айву сейчас принесу". Вырастил сам и протер с сахаром. ЖИВОНОСНАЯ АЙВА в
розеточке. Кисленькая, со своими косточками. Категорический витамин! А что у нас
после ча-а-аю? Правильно - воскресение мертвых! На святой источник нужно сходить...
По пути забираемся с батюшкой на малую колокольню, пасхальным звоном звоним, чтоб
Свет возсиял над Монаховым бором. И спустились к воде. Здесь в давние времена
остановилась икона Владимирская, не могли ее с места сдвинуть, здесь велела монастырь
ставить. И стоит монастырь, и мы стоим с отцом Нифонтом. Стоим и смотрим на бабочек.
Проснулись они, вертят радостно крылышками. И птички поют нам о Воскресении, и
водичка бежит у часовни, и рядом бор неоглядный...
А в дорогу снабдил меня батюшка праздничным куличом, зверобою дал и яичко
фарфоровое красоты страшной. Я ведь снова приеду, отец Нифонт...
Благодарю моего большого друга Константина Ивановича Шапкарина за чистое сердце и
вечное благородство! Земный поклон Наталье Александровне, Раисе Андреевне и
Светлане Александровне!