Контрольная работа 2: мехмат 2006

Катречко С.Л.
Является ли кантовский трансцендентализм идеализмом?
Данная работа изначально (в 2009 уч. году) представляла собой on-line вопрос, что предполагает ответ на
основании лишь приведенных здесь текстов (фрагментов из Канта). Она была разделена на основную и вспомогательную часть, которую в принципе читать не обязательно. Основная часть — 2 стр. (она обрамлена ***)
Суть данной online–работы состоит в том, чтобы на основании проработки, прежде всего, приведенных кантовских фрагментов дать характеристику его концепции (при этом не запрещается привлечение общих знаний о концепции Канта, лекционного материала, других кантовских текстов).
***
Гносеологическая позиция Канта не совсем укладывается в стандартное поле оценок, например
по шкале материализм (реализм) vs. идеализм. Сам Кант свою концепцию называет эмпирическим
реализмом и трансцендентальным (или формальным) идеализмом, поскольку признает наличие
внешних вещей, но отрицает наличие у них первичных свойств (например, пространство и время
выступают для Канта не как эмпирические (объективные) данности, а как идеальные структуры сознания — априорные формы чувственности). Однако так сложилось, что как правило концепцию
Канта называют [трансцендентальным] идеализмом. Поэтому общая задача данной работы состоит
в том, что уяснить специфику кантовской концепции.
Ниже приводятся два текста, которые как раз и представляют две стороны (реальную и идеальную) кантовской позиции. С одной стороны, в § 14 своих Пролегомен Кант утверждает, что природа
(как она дана в теоретическом познании) не может означать существование вещей самих по себе, а
лишь вещей для нас (соответственно, о том, что представляют собой вещи сами по себе мы знать
не можем за исключением того, что они есть как что-то воздействующее на наши органы чувств). С
другой стороны в своем опровержении идеализма из КЧР (которое вместе с тем является ответом
на обвинение самого Канта в идеализме берклиевского типа) Кант доказывает наличие внешнего
мира («внешнего» чувства = пространства), т.е. существования вещей самих по себе, благодаря которым в нашем сознании есть некоторое устойчивое содержание (= субстанция), которое не может
быть объяснено при признании наличия одного лишь внутреннего чувства (= времени).
Более точно, Вам нужно ответить на следующие три вопроса:
1. Насколько точны кантовские доказательства и не вступают ли они в конфликт
друг с другом?
2. Признает ли Кант (и в каком смысле) существование природы?
3. Является ли кантовский трансцендентализм/априоризм (т.е. признание им наличия в нашем сознании априорных форм чувственности и рассудка) идеализмом?
И. Кант Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей появиться как наука (§ 14)
(см. также http://psylib.org.ua/books/kanti01/txt05.htm)
«Природа есть существование вещей, поскольку оно определено по общим законам. Если бы
природа означала существование вещей самих по себе, то мы никогда не могли бы ее познать ни a
prior i, ни a poster ior i . Это было бы невозможно a priori; в самом деле, как мы узнаем, что присуще вещам самим по себе, когда с помощью расчленения наших понятий (аналитических положений)
мы никак не можем этого узнать, так как я хочу знать не о том, что содержится в моем понятии о вещи (это ведь относится к его логическому существу), а о том, что присуще этому понятию в действительности вещи и чем сама вещь определяется в своем существовании вне моего понятия. Мой рассудок
и те условия, единственно при которых он может связывать определения вещей в их существовании, не предписывают самим вещам никаких правил; не вещи преобразуются с моим рассудком, а
мой рассудок должен был бы сообразоваться с вещами; следовательно, они должны бы быть мне
даны заранее, чтобы взять у них эти определения; но тогда они не были бы познаваемы a prior i.
И a posteriori было бы невозможно такое познание природы вещей самих по себе. В самом деле, если опыт должен учить меня законам, которым подчинено существование вещей, то эти законы,
поскольку они касаются вещей самих по себе, должны были бы необходимо быть присущи этим
вещам и вне моего опыта. Между тем опыт хотя и учит меня тому, что существует и как оно существует, но никогда не научает тому, что это необходимо должно быть так, а не иначе. Следовательно, опыт никогда не даст познания природы вещей самих по себе».
И. Кант Критика чистого разума (см. также http://www.philosophy.ru/library/kant/01/sod.html)
Кантовское опровержение идеализма появляется лишь во 2-м изд. Критики в гл. «Система всех основоположений чистого рассудка» (разд. «Постулаты эмпирического мышления вообще», В 274–5). Причем в своем прим к
предисловию ко 2-му изд. Кант дает дополнительные пояснения и приводит его исправленный вариант. В
нашей подборке приведены сначала фр. предисловия, потом само доказательство в исправленном виде, а в
качестве послесловия — снова фр. из предисловия.
…[Существенным] я бы мог назвать опровержение психологического идеализма и строгое доказательство
объективной реальности внешних созерцаний…Нельзя не признать скандалом для философии и общечеловеческого разума необходимость принимать лишь на веру существование вещей вне нас (от которых мы ведь
получаем весь материал знания даже для нашего внутреннего чувства) и невозможность противопоставить
какое бы то ни было удовлетворительное доказательство этого существования.
В одном лишь понятии вещи нельзя найти признак ее существования… Постулат познания действительности вещей требует восприятия, стало быть, осознанного ощущения... Так как идеализм приводит серьезное возражение против доказательства существования [вещей], то здесь уместно его опровергнуть.
Опровержение идеализма
Идеализм [содержательный или материальный – К.С]… есть теория, провозглашающая существование
предметов в пространстве вне нас или только сомнительным и недоказуемым, или ложным и невозможным...
Второй есть догматический идеализм Беркли, утверждающего, что пространство вместе со всеми вещами,
которым оно присуще как неотъемлемое условие, само по себе невозможно, и потому объявляющего вещи в
пространстве лишь плодом воображения… Требуемое доказательство должно, следовательно, установить,
что у нас относительно внешних вещей есть также опыт, а не одно только воображение; этой цели можно достигнуть не иначе, как доказав, что даже наш внутренний опыт возможен только при допущении внешнего
опыта.
Теорема:
Простое, но эмпирически определенное сознание моего собственного существования
служит доказательством существования предметов в пространстве вне меня.
Доказательство:
Я сознаю свое существование как определенное во времени. Всякое определение времени предполагает существование чего-то постоянного в восприятии. Но это постоянное
не может быть созерцанием во мне. В самом деле, все определяющие основания моего существования, которые можно найти во мне, суть представления и, как таковые, они сами
нуждаются в отличающемся от них постоянном, по отношению к которому могла бы быть
определена смена их, а следовательно, и мое существование во времени, в течение которого они сменяются. Следовательно, воспринять это постоянное можно только при помощи
вещи вне меня, а не посредством одного лишь представления об [этой] вещи. Значит,
определение моего существования во времени возможно только благодаря существованию
действительных вещей, которые я воспринимаю вне меня. А так как сознание во времени
необходимо связано с сознанием возможности этого временнóго определения, то оно необходимо связано также и с существованием вещей вне меня как условием временнóго определения; иными словами, сознание моего собственного существования есть вместе с тем
непосредственное сознание существования… вещей вне меня.
Примечание 1. Из предыдущего доказательства видно, что оружие, употребляемое идеализмом, с
еще большим правом может быть обращено против него. Идеализм предполагает, что единственный непосредственный опыт – это внутренний опыт и что, исходя из этого опыта, мы только заключаем о внешних вещах, да и то без достаточной достоверности, как это всегда бывает, когда мы заключаем от данных действий к определенным причинам: ведь причина представлений, которую мы,
быть может ложно, приписываем внешним вещам, может находиться в нас самих. Между тем мы доказали здесь, что внешний опыт непосредствен в собственном смысле слова (сноска.) и что только
при его посредстве возможно если не сознание нашего собственного существования, то все же его
определение во времени, т.е. внутренний опыт. Конечно, представление я существую, будучи выражением сознания, могущего сопутствовать всякому мышлению, есть то, что непосредственно заключает в себе существование субъекта, однако это еще не знание о нем, стало быть, и не эмпирическое знание, т.е. не опыт: к опыту относится кроме мысли о чем-то существующем еще и созерцание, в данном случае внутреннее созерцание, в отношении которого, т.е. времени, субъект должен
быть определен, а для этого необходимы внешние предметы, так что, следовательно, сам внутренний опыт возможен только… при помощи внешнего опыта.
сноска.: Непосредственное сознание существования внешних вещей не предполагается в данной теореме, а
доказано в ней независимо от того, усматриваем ли мы возможность такого сознания или нет. Вопрос о возможности такого сознания выглядел бы так: имеем ли мы только внутреннее чувство, а внешнего чувства у нас
нет, но вместо него мы имеем только внешнее воображение? Однако ясно, что для того, чтобы хотя бы только
вообразить себе нечто как внешнее, т.е. представить это чувству в созерцании, мы должны уже иметь внешнее чувство и благодаря этому непосредственным образом отличать простую восприимчивость внешнего созерцания от спонтанности, характеризующей всякое воображение. В самом деле, если бы даже внешнее чув-
ство было только продуктом воображения, то этим была бы уничтожена сама способность созерцания, которая должна определяться способностью воображения.
Примечание 2. Этому положению полностью соответствует эмпирическое применение нашей познавательной способности в определении времени. Всякое временнóе определение мы можем воспринять только через смену во внешних отношениях (движение) к постоянному в пространстве (например, движение солнца по отношению к предметам на земле); более того, у нас нет даже ничего постоянного, чтó мы могли бы положить в основание понятия субстанции как созерцание, кроме только
материи, и даже эта постоянность не черпается из внешнего опыта, а предполагается а priori как
необходимое условие всякого определения времени, стало быть, и как определение внутреннего
чувства в отношении нашего собственного существования через существование внешних вещей.
Сознание самого себя в представлении о Я вовсе не созерцание, оно есть лишь интеллектуальное
представление о самодеятельности мыслящего субъекта. Вот почему у этого Я нет ни одного предиката созерцания, который, будучи постоянным, мог бы служить коррелятом для временнóго определения во внутреннем чувстве, подобно тому как непроницаемость есть коррелят материи как эмпирическое созерцание.
Послесловие: Против этого доказательства, вероятно, возразят следующее: я ведь сознаю непосредственно
только то, что находится во мне, т.е. мое представление о внешних вещах. Следовательно, остается все же
нерешенным [вопрос], соответствует ли что-нибудь [этому представлению] вне меня или нет. Однако я сознаю
свое существование во времени (следовательно, и определимость этого существования во времени) посредством внутреннего опыта, а это есть нечто большее, чем только осознание моего представления; это то же,
что и эмпирическое сознание моего существования, определимого только через отношение к чему-то, что
связано с моим существованием и находится вне меня. Таким образом, это сознание моего существования во
времени точно так же связано с сознанием отношения к чему-то находящемуся вне меня; следовательно,
опыт, а не выдумка, чувство, а не воображение неразрывно связывает внешние вещи с моим внутренним чувством.
***
Дополнение: из-за соображений краткости (надо было уложиться в 2 стр.) в подборку фрагментов не вошли
примечание 3 (замечу, что оно частично повторяется в предисловии) и концовка предисловия (+ в док–ве есть
два несущественных сокращения). Привожу их здесь полностью в качестве вспомогательного материала.
Примечание 3. Из того, что для возможности определенного сознания нас самих требуется существование внешних предметов, еще не следует, будто всякое наглядное представление о внешних
вещах заключает в себе вместе с тем существование их, так как подобное представление может
быть лишь действием воображения (в грезах или в случае безумия), но только как воспроизведение
прежних внешних восприятий, которые, как показано выше, возможны лишь благодаря действительности внешних предметов. Здесь необходимо было только доказать, что внутренний опыт вообще
возможен не иначе как через внешний опыт вообще. Представляет ли собой тот или иной предполагаемый опыт не один только плод воображения – этот вопрос должен решаться согласно отдельным
определениям опыта и путем сравнения с критериями всякого действительного опыта.
Полный текст предисловия (за исключением «вставки» в само доказательство):
Действительным прибавлением, однако лишь в аргументации, я бы мог назвать только новое
опровержение психологического идеализма и строгое (как я полагаю, единственно возможное) доказательство объективной реальности внешних созерцаний. Как бы ни считали идеализм опасным для
основных целей метафизики (хотя в действительности это не так), нельзя не признать скандалом
для философии и общечеловеческого разума необходимость принимать лишь на веру существование вещей вне нас (от которых мы ведь получаем весь материал знания даже для нашего внутреннего чувства) и невозможность противопоставить какое бы то ни было удовлетворительное доказательство этого существования, если бы кто-нибудь вздумал подвергнуть его сомнению… [исправление док-ва: см. исправленный текст выше]. Против этого доказательства, вероятно, возразят следующее: я ведь сознаю непосредственно только то, что находится во мне, т.е. мое представление о
внешних вещах. Следовательно, остается все же нерешенным [вопрос], соответствует ли чтонибудь [этому представлению] вне меня или нет. Однако я сознаю свое существование во времени
(следовательно, и определимость этого существования во времени) посредством внутреннего опыта, а это есть нечто большее, чем только осознание моего представления; это то же, что и эмпирическое сознание моего существования, определимого только через отношение к чему-то, что связано с моим существованием и находится вне меня. Таким образом, это сознание моего существования во времени точно так же связано с сознанием отношения к чему-то находящемуся вне меня;
следовательно, опыт, а не выдумка, чувство, а не воображение неразрывно связывает внешние вещи с моим внутренним чувством; в самом деле, внешнее чувство уже само по себе есть отношение
созерцания к чему-то действительному вне меня и реальность внешнего чувства в отличие от воображения основывается лишь на том, что оно неразрывно связывается с самим внутренним опытом
как условие его возможности, что и имеет место здесь. Если бы с интеллектуальным сознанием
моего существования, выступающим в представлении я существую, которое сопровождает все мои
суждения и действия рассудка, я мог также связать определение моего существования с помощью
интеллектуального созерцания, то внутренний опыт не нуждался бы в сознании отношения к чемуто находящемуся вне меня. Между тем, хотя это интеллектуальное сознание и предшествует, все же
внутреннее созерцание, в котором единственно может быть определено мое существование, имеет
чувственный характер и связано с временным условием. Однако это определение, а стало быть и
сам внутренний опыт, зависит от чего-то постоянного, находящегося не во мне, а, следовательно,
находящегося в чем-то вне меня, и я должен мыслить себя в некотором отношении к нему. Таким
образом, реальность внешнего чувства необходимо связана с реальностью внутреннего чувства как
условие возможности опыта вообще. Отсюда следует, что существование вещей вне меня, находящихся в отношении с моим чувством, я сознаю с такой же уверенностью, с какой я сознаю свое собственное существование, определенное во времени. Однако вопрос о том, каким данным созерцаниям действительно соответствуют объекты вне меня, относящиеся поэтому к внешнему чувству –
именно ему, а не воображению должны быть приписаны эти объекты, – этот вопрос должен решаться в каждом отдельном случае особо, по правилам, согласно которым опыт вообще (даже и внутренний) отличается от воображения; в основе этого всегда лежит положение, что внешний опыт
действительно существует. К сказанному можно прибавить еще и следующее примечание: представление о чем-то постоянном в существовании нельзя смешивать с постоянным представлением. Представления о постоянном, как и все наши представления, и даже представления о материи,
могут быть весьма непостоянными и изменчивыми и тем не менее соотнесенными с чем-то постоянным, чтó должно поэтому чем-то отличаться от всех моих представлений и быть внешней вещью,
существование которой необходимо включено в определение моего собственного существования и
составляет с ним один опыт, который даже не мог бы быть внутренним, если бы он в то же время не
был (отчасти) внешним. Как это возможно — это так же нельзя здесь подробно объяснить, как и то,
каким образом мы вообще мыслим устойчивое во времени, одновременное существование которого
с изменчивым порождает понятие об изменении.