12._Rol_mifa_v_poiske_smyisla

УДК 130.2
Ставицкий А.В. канд. филос. наук, профессор,
заведующий кафедрой Севастопольского филиала СПбГУП
РОЛЬ МИФА В ПОИСКЕ И ОБРЕТЕНИИ СМЫСЛА
Актуальные проблемы гуманитарного образования и культуры в современных
условиях: материалы двух научно-практических конференций. Сборник научных
трудов сост. А.Н. Баранецкий, А.В. Ставицкий. – Севастополь : Рибэст , 2006. – с. 8287.
[c. 82]
Прежде, чем говорить о мифе, стоит уточнить, что в отличие от архаического
современный миф - "не только сказания о богах и героях прошлого, пережиток архаики,
воспринимаемый как миф, вымысел, фантазия, литература, но вся чувственно
воспринимаемая и в образно-символической форме отражаемая реальность" [1, с. 124].
Отношение науки к этому мифу до сих пор является спорным [См.: 2, 3]. Но роль его в
жизни человека от этого не меняется, поскольку, "вопреки общепринятому мнению мифы
в современном обществе живут, функционируют, трансформируются, перетекая из одной
формы в другую, а их влияние на общественное сознание во многих случаях оказывается
решающим" [4, с. 5]. И как бы ни относились к современному мифу в обществе, нам
следует признать, что "любые поиски смыслов, какими бы целями и побуждениями они не
оправдывались, в конечном счете, сводятся к поиску и обретению тех или иных мифов,
где миф есть образ, модель, интерпретация тех или иных реальностей" [5, с.171].
Вот почему одной из важнейших задач, решаемых современной мифологией,
является функция смыслообразования. С ее помощью миф ставит вопрос освоения
культурного пространства в рамках той или иной социальной системы, решая проблему
наполнения его смыслом. Ведь вне смысла вещей и явлений для нас нет. Они не могут
ускользнуть от смысла. При этом, следует подчеркнуть, что смысл мифа отнюдь не
исчерпывается так называемым здравым смыслом, который в свою очередь, в зависимости
от характера исторической эпохи или ситуации может кардинально меняться. Более того,
ограниченность постижения мифа посредством использования здравого смысла,
настолько очевидна, что опираться на него в данном случае, значит заранее стать
заложником общепринятого и толковать мифы в пределах того, что уже известно
исследователю, закрывая его для себя и, таким образом, лишая себя способности его
понимать. Ведь здравый смысл в целом построен на банальностях, тяготеет к
буквализации смысла и руководствуется "цензурой буквы" [6, с. 351]. Но хотя буквальный
(т.н. денотативный) смысл, находясь на поверхности, прочитывается у любой вещи и
любого явления, они им не исчерпываются.
[c. 83]
Согласно здравому смыслу, любой исследователь должен быть правдивым, и
только. А для этого ему надо слиться с фактами, жить фактами, следовать фактам, не идя
дальше их. Но поскольку сами факты существуют не сами по себе, а в системе, их смысл
уже будет меняться в зависимости от того, какой аспект системы получает у
исследователя приоритет. Следовательно, призывы к смысловой конкретности,
обращенные к социальным наукам, нередко оказываются "нацелены против смысла" [6, с.
398], так как факт, включенный в определенную структуру, работает по ее логике. Тем
более это важно, если речь идет о мифе. Мифы нельзя толковать прямо и однозначно,
сводя их к буквальным значениям и самоочевидности, уже в силу их символической
насыщенности. Иначе, гонясь за буквальной точностью и свойственным ей смыслом, мы
не увидим вторичных смыслов, в которых собственно миф и развивается [См.: 7].
Эти особенности мифа, безусловно, затрудняют его исследование, сужая
возможности выверять гипотезы точным знанием фактов и их логических взаимосвязей.
Ведь все эмоциональное, чувственное, аффективное ускользает от любых точных
определений, размывая конкретные, скрепляющие их смыслы, а любого "ученого больше
всего выводят из себя те факты, которые нельзя как следует понять" [8, с. 87]. Но нам
следует смириться с тем выводом, что ни одна теория не может выступать с позиций
истины в конечной инстанции, не имея возможности абсолютно исчерпать смысловую
полноту мира. Ведь жизнь всегда оказывается бесконечно шире, глубже, живее, чудеснее,
разнообразнее, чем любой способ ее познания и отражения. Она сама себя толкует. И не
всегда рационально. И потому многие вещи, которыми пленяется человечество, с точки
зрения логики бессмысленны и необъяснимы. Они живут по другой логике. И миф в их
числе.
Особенно это стало понятным после открытия символической природы языка и
лингвистической природы мифа, когда произошел слом привычных представлений о
развитии мысли и смыслоообразовании. Оказалось, что от мифов нет ключей к разгадке с
раз и навсегда заданным кодом и значением. Подобно гераклитовым водам в миф нельзя
войти дважды. И раскрываться он будет по-разному в зависимости от того, что от него
требует человек или породившая его эпоха. Значит, миф вечен не потому, что навязывает
единый смысл, но потому, что внушает разные смыслы, говоря на символическом языке.
Миф предлагает, а человек располагает. Располагает, исходя из потребностей и интересов,
которые определяются исторической ситуацией и тем внутренним состоянием, которое
отличает этого человека от других. И в этом заключается вечная работа мифа. В основе ее
- техника смыслообразования, которая строится на символах, опираясь на способность
человека "производить несколько смыслов с помощью одного и того же слова" [6, с. 285].
Символ определяет смысловое излишество мифа, который через знаковые ассоциации
вызывает в нашем сознании целый мир. Так миф создает мир и осваивает его, требуя,
чтобы основанный на принципах варьирования, дискурс определял ответственность
формы, несвойственную и непривычную
[c. 84]
ранее, согласно которой слово воспринимается как "знак и воплощение истины" [6,
с. 349].
Следует отметить, что такая постановка вопроса поднимает еще одну проблему – о
закрытости мифа. И здесь необходимо учитывать следующее: миф закрыт как форма, как
структура, рассматриваемая вне времени, но открыт истории, эпохе, ее желаниям и идеям.
Миф существует в закрытом пространстве, но относительно мира, пространства и
времени, он всегда открыт, стремясь вырваться за пределы обычного общепринятого
изложения мысли. Этим определяется изменчивость прочтения мифа при сохранении его
внутренней целостности и связности. Миф порождает смысл и одновременно
высвобождает его. Он постоянно расширяет свои границы, не выходя за пределы
осмысленности, создавая ситуацию, когда "смысл маячит в отдалении нераздельным,
непроницаемым и неизреченным миражом, образуя задний план, "фон" звукового
пейзажа" [6, с. 543]. Такое состояние создается благодаря "избытку смысла" [6, с. 542],
обеспеченному вследствие развития и изменения реальности, выхода мифа за пределы
собственных заданных форм и его языковой природы.
Таким образом, можно прийти к выводу, что общие правила толкования мифов
изложить невозможно, ведь эти правила, определяются аллюзией. Можно лишь сказать,
что миф есть бесконечная "игра" смыслов, порождаемых культурой. Ведь цель "игры"
культуры – не толкование мифа и не "позитивный результат", а вступление в "игру"
означающих, в которой реализуется множественный смысл мифа-знака, несущего
сущностный смысл познаваемого и творимого людьми бытия.
Толкование мифа и его символов, наполнение их определенным смыслом, во
многом зависит от состояния общества и особенностей его существования; где форма
контроля над образом осуществляется посредством "закрепления" смысла через язык и
традицию. Ведь множественный смысл мифа, обеспечивающий изначальное разнообразие
смыслов, вытекает не из ограниченности его прочтения, а в силу определенной языковой
и социальной структуры мифа.
Богатство смыслов мало зависит от богатства слов, и потому понятным будет
изложенное лишь тому, кто схожие ощущения уже испытал. Кто многое чувствует, кто
ярко ощущает, тот и в малом многое почувствует и поймет. Общаясь с нами слово,
"дышит", переживая свои "приливы" и "отливы" смыслов, наполняясь смыслами или без
них усыхая. Следовательно, речь в данном случае скорее идет о недостатке чувственного
опыта, а не языка. Но ведь, по сути, это касается любой информации, подаваемой как
чувственный и духовный опыт. И чем тождественнее будет опыт говорящего и
слушающего, тем понятнее будет услышанное, и тем насыщеннее оно будет им пережито.
С другой стороны, в этой "слабости" языка кроется его сила: недоговаривая,
недописывая, не конкретизируя, не уточняя, он позволяет каждому домысливать
недосказанное так, как он сможет, оставляя место для новых смыслов
[c. 85]
При этом важно понять, что в мифе смыслы, созданные человеком, принимают
облик смыслов, идущих от природы, в результате чего миф смотрится как воплощение
культуры и природы одновременно. Так происходит потому, что мировоззрение строится
не просто на определенных знаниях, но прочувствованных знаниях, на отношении
человека к миру и неотделимо от него. Оно строится на отношении, требующем своей
философии, философии чувств, философии мифа. Через нее происходит формирование
определенного отношения к миру, мифологическое осмысление духовного и
практического опыта. Через нее миф предстает как Текст, как система ценностных
представлений, как тип знания, как форма словесного выражения глубинных смыслов
мифопредставлений, которыми человек и будет жить.
Отражая окружающий мир, человек осуществляет непрерывное воспроизводство
смысла. И этот смысл чрезвычайно важен для него даже психологически, ибо потеря
смысла есть потеря осознавания себя как человека. Ведь он не может существовать как
человек, как личность, как homo sapiens, не отвечая на вопросы: Кто мы? Что мы? Откуда?
Куда идем? Отвечая так, как он хочет; так, как он внутренне к этому готов [См.: 9].
В отличие от сущности вещи, смысл ее не принадлежит самой вещи, ибо
привносится в нее человеком через свое отношение к ней. Вот почему одни и те же вещи
для одного человека могут быть наполнены смыслом или быть абсолютно
бессмысленными. Впрочем, бывает, и для одного человека, в зависимости от его
состояния, возраста, опыта, напряженности духовного бытия нечто в мире может вдруг
стать осмысленным или утратить смысл на время, а, может быть, навсегда.
И можно утверждать, что на каждом новом уровне миф, как мифосистема,
мифовоззрение, для принявшего его человека – целый мир. Мир, по-своему логичный,
чувственный, близкий и необходимый; неотделимый от его духовной работы; нацеленный
на поиск и обретение смысла; позволяющий найти свое место в мире, социуме, и
придерживаться его; дающий ему веру, надежду, любовь.
Через такое отношение можно понять и проблему осознания
собственно
мифологического смысла. Согласно ему общественное сознание, воспринимаемое как
общее мировидение, может быть представлено как некий не проявленный, скрытый, не
принятый в явной форме, но очевидно существующий единый Текст, в прошлом
имевший сакральный характер и сохранивший в скрытом виде эту сакральность. То, чего
человек, возможно, даже стыдится, но во что все равно верит. В нем знаки сплетаются из
множества культурных кодов, закрепляясь в тексте на уровне бессознательного, и
обеспечивают богатство смыслов, из которого выделяются те, что сейчас подходят
обществу, культуре, эпохе больше всего. Они и формируют тот общий для общества
Текст, который будет "читать" и впитывать эпоха. Этот Текст есть миф. Он – не линейная
цепочка слов, а многомерное пространство, в котором слышно многоголосье мыслей,
образов, скрытых и явных цитат, отсылающих к тысячам культурных источников,
прячущихся в прошлом,
[c. 86]
оживших, но до времени забытых. Смешение разных текстов, знаков, кодов,
позволяющих выразить миф максимально емко. В целом и в частностях, где от частностей
мифа зависит осмысленность целого.
В связи с этим стоит особо отметить, что миф не просто наделяет жизнь человека
значимым для него смыслом, но и обеспечивает крайне необходимое для социализации
человека переживание смысла. И если учитывать это, можно прийти к вполне
определенному выводу, что лишить человека его мифа, значит лишить его той внутренней
силы, которая заставляет людей осмысленно жить и творить; лишить того, что,
собственно, и делает человека человеком. Исходя из этого, конечно, можно было бы
сказать, что лишенный мифа человек превращается в животное, если бы не тот факт, что
существо, прошедшее социализацию и ставшее человеком, а, следовательно, обретшее и
принявшее те глубинные, заложенные в традиции смыслы, которыми живет общество
[См.: 10], уже не может их потерять в принципе. Единственно, что в его силах –
предпочесть одни мифы другим, т.е. поменять свою мифологию.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ставицкий А.В. Миф архаичный и современный (опыт сравнительного анализа) //
Материалы международной научной конференции "Ломоносовские чтения 2003
года" / Под ред. В. А. Иванова, В. И. Кузищина, А. Н. Новичихиной, В. А.
Трифонова. – Севастополь: НПЦ ЭКОСИ – Гидрофизика, 2003. – С. 124-126.
2. Ставицкий А. В. Социально-политический миф и проблема отношения к нему в
современной науке // Культура народов Причерноморья. – Симферополь, №35,
декабрь 2002. – С. 135-140.
3. Ставицкий А. В. Современный миф как объект научного исследования: основные
подходы к проблеме // Вестник СевГТУ. Вып. 56: Философия: Сб. науч. тр. /
Редкол.: М.С. Колесов (отв. ред.) и др.; Севастоп. нац. техн. ун-т. – Севастополь:
Изд-во СевНТУ, 2004. – С. 130-139.
4. Ставицкий А.В. Универсальные функции социально-политического мифа // Дисс.
… канд. филос. наук: 09.00.03 / Таврич. нац. ун-т. – Симферополь, 2003. – 180 с.
5. Деякі проблеми соціальної міфотворчості // Мультиверсум. Фiлософський
альманах: Зб. наук. праць / Гол. ред. В. В. Лях. – Вип. 22. – К.: Украïнський центр
духовноï культури, 2001. – С. 166-176.
6. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика / Р. Барт. – М.: Изд. группа
"Прогресс", "Универс", 1994 – 616 с.
7. Мамардашвили М. К., Пятигорский А. М. Символ и сознание. Метафизические
рассуждения о сознании, символике и языке / Ю.П. Сенокосов (ред.). — М.: Языки
русской культуры, 1997. — 324 с. — (Язык)
8. Юнг К. Г., фон Франц М.-Л., Хендерсон Дж. Л., Якоби И., Яффе А. Человек и его
символы / Под общей редакцией С.Н. Сиренко. – М.: Серебряные нити, 1998. – 368
с., илл.
9. Франкл В. Человек в поисках смысла / В. Франкл. - М.: Прогресс, 1990. – 378 с.
10. Кемпбелл Дж. Мифы, в которых нам жить / Дж. Кемпбелл: Пер. с англ.. Кирилл
Семенов. – К.: «София»; ИД «Гелиос», 2002. – 256 с.