Вера

Кирилл Левшин
+7 926 589 63 45
Inamurata@mail.ru
ВЕРА
пьеса
по роману И.А. Гончарова «Обрыв»
Действующие лица:
Борис Райский
Вера Бережкова
Татьяна Марковна Бережкова (Бабушка)
Марк Волохов
Действие первое
Сцена первая
Б. Борюшка! Друг ты мой! Где ты пропадал? Ведь я тебя целую неделю жду… Да как это
ты подкрался: караулили, ждали, и все даром! Мужики караулили у меня по ночам. Вот и
теперь послала было Егорку верхом на большую дорогу, не увидит ли тебя? А ты опять –
как тогда! Дай же взглянуть на тебя. Какой ты нехороший стал… Э, э! Кое-где седые
волоски: что это, батюшка мой, рано стареться начал!
Р. Это не от старости, бабушка!
Б. Отчего же? Здоров ли ты?
Р. Здоров, живу – поговорим о другом. Вот вы, слава богу, такая же.
Б. Какая такая?
Р. Не стареете: такая же красавица! Знаете: я не видал такой старческой красоты никогда…
Б. Спасибо за комплимент, внучек: давно я не слыхала; какая тут красота! Вот сестрица
твоя – Верочка: приедет полюбуешься! Скажу тебе на ухо, таких ни в городе, ни близко от
неё нет. Разве Настенька Мамыкина поспорит: помнишь, я писала, дочь откупщика?
(Лукаво мигнула ему)
Р. Что-то не помню, бабушка…
Б. Ну, об этом после, а теперь завтракать скорей и отдохни с дороги…
Р. Где же Вера?
Б. Гостит у попадьи за Волгой. Такой грех: та нездорова сделалась и прислала за ней. Надо
же в это время случиться! Сегодня же пошлю за ней лошадь…
Р. Нет, нет, зачем для меня тревожить? Увижусь, когда воротится.
Б. Да давай же завтракать! Что это не дождешься? Помещик приехал в свое родовое
имение, а ничего не готово: точно на станции!
Р. Бабушка! Ничего не надо. Я сыт по горло. На одной станции я пил чай, на другой –
молоко, на третьей попал на крестьянскую свадьбу – меня вином потчевали, ел мед,
пряники…
1
Б. Ты ехал к себе, в бабушкино гнездо, и не постыдился есть всякую дрянь. С утра
пряники! Покушай, а я отчет полный дам об имении. Не устал ли ты с дороги? Может
быть, уснуть хочешь: вон ты зеваешь? Тогда оставим до утра.
Р. Нет, бабушка, я только и делал, что спал! Это нервическая зевота. А вы напрасно
беспокоитесь: я счетов смотреть не стану…
Б. Как не станешь? Зачем же ты приехал, как не принять имение, не потребовать отчета?..
Р. Какое имение?
Б. Какое имение: Борюшка, твое имение которым я управляла для тебя пятнадцать лет.
Ведь ты читал мои счеты, ведомости, что я посылала к тебе?
Р. Нет, бабушка, не читал.
Б. Как же, там все показано, куда поступали твои доходы, ты видел?
Р. Нет, не видал.
Б. Стало быть, ты не знаешь, куда я твои деньги тратила?
Р. Не знаю, бабушка, да и не желаю знать!
Б. Ты, Борюшка, прости меня: а ты, кажется, полоумный!
Р. Может быть, бабушка.
Б. Куда же ты девал ведомости об имении, что я посылала тебе? С тобой они?
Райский качает отрицательно головой.
Где же они?
Р. Какие ведомости, бабушка: ей богу, не знаю.
Б. Ведомости о крестьянах, об оброке, о продаже хлеба, об отдаче огородов…
Р. (с нетерпением) Что мне до этого за дело, бабушка!
Б. Кому же дело? Ты этак не думаешь ли, что я твоими деньгами пользовалась? Смотри,
вот здесь отмечена всякая копейка. Гляди…
Сует Райскому большую шнуровую тетрадь.
Р. Бабушка! я рвал все счеты и эти, ей-богу, разорву, если вы будете приставать с ними ко
мне.
Б. Разорвешь: как ты смеешь? Рвал счеты! Я тут тружусь, сижу иногда за полночь, пишу,
считаю каждую копейку: а он рвал! То-то ты ни слова мне о деньгах, никакого приказа,
распоряжения, ничего! Что же ты думал об имении?
Р. Ничего, бабушка: я даже забывал, есть ли оно, нет ли. А если припоминал, так вот эти
самые комнаты, потому что в них живет единственная женщина в мире, которая любит
меня и которую я люблю… Зато только ее одну, и больше никого… Да вот теперь
полюблю сестру Верочку, все полюблю здесь до последнего котенка!
Б. Отроду не видывала такого человека! Вот только Маркушка у нас бездомный такой…
Р. Какой это Маркушка?
Б. Марк Волохов – высланный к нам на жительство под присмотр полиции. Вот умирай он
с голоду у порога не подам и корки ему. Ни за что! Он в городничего стрелял! Все его
стороной обходят и ты обходи.
2
Р. Bu-ona sera! bu-ona sera!1 (напевает из «Севильского цирюльника»)
Б. Странный, необыкновенный ты человек! Зачем приехал сюда: говори толком!
Р. Видеть вас, пожить, отдохнуть, посмотреть на Волгу, пописать, порисовать…
Б. А имение? Вот тебе и работа: пиши! Коли не устал, поедем в поле, озимь посмотреть.
Р. После, после, бабушка. – Ти, ти, ти, та, та, та, ля, ля, ля… (выводит тщательно опять
мотив из «Севильского цирюльника»)
Б. (передразнивает) Полно тебе: ти, ти, ти, ля, ля, ля! Хочешь смотреть и принимать
имение?
Р. Нет, бабушка, не хочу!
Б. Что же с домом делать? Куда серебро, белье, бриллианты, посуду девать? Мужикам, что
ли, отдать?
Р. А разве у меня есть бриллианты и серебро?..
Б. Сколько я тебе лет твержу! От матери осталось: куда оно денется? На вот, постой, я тебе
реестры покажу…
Р. Не надо, ради бога, не надо: мое, мое, верю. Стало быть, а вправе распорядиться этим
по своему усмотрению?
Б. Ты хозяин, так как же не вправе? Гони нас вон: мы у тебя в гостях живем – только хлеба
твоего не едим, извини… А управлять я теперь не стану более! Вот, гляди, мои доходы, а
вот расходы…
Сует ему другие большие шнуровые тетради.
Р. Верю, верю, бабушка! Ну так вот что: пошлите за чиновником в палату и велите
написать бумагу: дом, вещи, землю, все уступаю я милой сестрице Верочке в приданое…
Но пока вы живы все должно оставаться в вашем непосредственном владении и
заведывании. А мужиков отпустить на волю…
Б. (пылко) Не бывать этому! Она не нищая. И бабушка твоя, слава богу, не нищая. Богач
какой, гордец, в дар жалует!
Р. Бабушка!
Б. Бабушки нет, а есть Татьяна Марковна Бережкова.
Р. Ведь это мое? Вы не хотите ничего брать и Верочке дарить запрещаете…
Б. Ну, пусть и будет твое! Зачем же отпускать на волю, дарить?
Р. Надо же что-нибудь делать! Я уеду отсюда, вы управлять не хотите: надо устроить…
Б. Зачем уезжать: я думала, что ты совсем приехал. Будет тебе мыкаться! Женись и живи.
А то хорошо устройство: отдать тысяч на тридцать всякого добра! Бог с тобой, что ты,
Борюшка! Долго ли этак до сумы дойти! Рисовать, писать, имение продать! Не будешь ли
по урокам бегать, школьников учить? Эх, ты! из офицеров вышел, вон теперь в
короткохвостом сертучишке ходишь! Вместо того, чтобы четверкой в карете прикатить,
притащился на перекладной, один, без лакея, чуть не пешком пришел! А еще Райский!
Срам, Борюшка!
Райский смеется.
1
Добрый вечер! добрый вечер! (ит.)
3
Что смеешься! Я дело говорю. Какая бы радость бабушке! Странный, необыкновенный
человек! Совсем пропащий! Да как ты жил, что делал, скажи на милость! Кто ты на сем
свете есть? Все люди как люди. А ты – кто!
Р. Кто я, бабушка? Несчастнейший из смертных!
Б. Не говори этого никогда! Судьба подслушает, да и накажет: будешь в самом деле
несчастный! Всегда будь доволен или показывай, что доволен. Несчастный! А чем,
позволь спросить? Здоров, умен, имение есть, слава богу, вон какое! Чего еще: рожна, что
ли, надо?
Райский смеется.
Р. Что это значит, рожон?
Б. А то, что человек не чувствует счастья, коли нет рожна. Надо его ударить бревном по
голове, тогда он и узнает, что счастье было, и какое оно плохонькое ни есть, а все лучше
бревна.
Р. (себе) Вот что, практическая мудрость! (Бабушке) Бабушка! это жизненная заметка – это
правда! Вы философ!
Б. Вот ты и умный, и ученый, а не знал этого!
Р. Помиримся? Вы согласились опять взять в руки этот клочок…
Б. Имение, а не клочок!
Р. Согласитесь же отдать все Верочке. Я бобыль, мне не надо, а она будет хозяйкой.
Б. Ах, Борис, Борис, – опомнись! Человек почтенный…
Р. Разве я маленький, что не вправе отдать кому хочу, еще и родственнице? Мне самому не
надо, стало быть, отдать ей – и разумно и справедливо.
Б. А если ты женишься?
Р. Я не женюсь.
Б. Почем знать? Какая-нибудь встреча… вон здесь есть богатая невеста… Я писала тебе.
Р. Мне не надо богатства!
Б. Не надо богатства: что городит! Жену ведь надо?
Р. И жену не надо.
Б. Как не надо? Как же ты проживешь?
Райский смеется и ничего не говорит.
Пора, Борис Павлович, вон в виске седина показывается. Хочешь, посватаю? А какая
красавица, как воспитана!
Р. Нет, бабушка, не хочу!
Б. Я не шучу, у меня давно было в голове.
Р. И я не шучу, у меня никогда в голове не было.
Б. Ты хоть познакомься!
Р. И знакомиться не стану. Пусть Вера о женихах думает, о замужестве.
Б. Что это ты, мой батюшка, опомнись? Как она без бабушкина спроса будет о замужестве
мечтать?
Р. Как, и мечтать не может без спроса?
Б. Конечно, не может.
4
Р. Ведь это ее дело.
Б. Нет, не ее, а пока бабушкино. Пока я жива, она из повиновения не выйдет.
Р. Зачем это вам, бабушка?
Б. Что зачем?
Р. Такое повиновение: чтоб Вера даже полюбить без вашего позволения не смела?
Б. Выйдет замуж, тогда и полюбит.
Р. Как «выйдет замуж и полюбит»: полюбит и выйдет замуж, хотите вы сказать!
Б. Хорошо, хорошо, это у вас там так, а мы здесь прежде осмотрим, узнаем, что за человек,
пуд соли съедим с ним, тогда и отдаем за него.
Р. Так у вас еще не выходят девушки, а отдают их – бабушка! Есть ли смысл в этом…
Б. Ты, Борюшка, пожалуйста, не учи ее этим своим идеям! Маркушка вон тоже шумит, да
все больше по кабакам, потому что ни кола ни двора у него и сюртук один…
Бабушка взглядывает на Райского, вздыхает и задумывается.
Р. Я, Бабушка на Волгу пойду, погляжу. (себе) Нет, это все надо переделать! Не дают
свободы – любить. Какая грубость! А ведь добрые, нежные люди! Какой еще туман, какое
затмение в их головах! Вера! Я тебя просвещу!
Райский уходит.
Б. Странный, необыкновенный человек! Все ему нипочем, ничего в грош не ставит!
Имение отдает, себя несчастным называет! Погляжу еще, что будет!
Сцена вторая
Райский один. Раздаётся выстрел. Затем входит Марк Волохов с ружьём и с сумкой.
Р. Кто здесь?
М. А Вы кто?
Р. Я хозяин здешней усадьбы.
М. (равнодушно и с иронией) А.. я так и подумал. А с обрыва то зачем спустились? Здесь
одни только лягушки прыгают.
Р. Да Вы кто такой?
М. Честь имею рекомендоваться: Марк Волохов – здешнего города невольный гражданин.
Р. Зачем же Вы здесь стреляете?
М. А что?
Р. А то, что без причины ничего не делается, а стрелять в этом овраге..
М. И на это у меня есть причина, но Вы ее не узнаете.
Р. (с интересом) Мне про Вас сегодня говорила бабушка.
М. Про меня здесь все говорят и Ваша бабушка больше всех.
Р. Моя Бабушка про вас слышать не может.
М. Ну вот видите, а я у нее пока лишь сотню яблок своровал через забор.
Р. Я блоки мои, я Вам дозволяю брать сколько угодно.
М. Благодарю, не надо. Я привык в жизни все без позволения делать, так и яблоки буду
брать без спроса – так слаще.
5
Пауза.
Вы верно привезли хороших сигар из Петербурга?
Р. Да, я курю.
М. Дайте-ка мне одну сигару?
Райский подает портсигар. Оба закуривают.
Сестра Ваша троюродная приехала?
Р. Вера? Нет, гостит за Волгой. А Вы разве её знаете?
М. Встречал.
Р. Где же Вы её встречали? Вы ведь в доме не бываете?
М. (в замешательстве) Не помню где её видел.. В деревне или в поле встречал.
Пауза
Р. И так?
М. (вопросительно) И так?
Р. Давно Вы в этих местах?
М. Года два.
Р. Верно скучаете?
М. Я стараюсь развлекаться.
Р. Извините, я...
М. Пожалуйста, без извинений. Спрашивайте напрямик: в чем Вы извиняетесь?
Р. В том, что не верю Вам.
М. В чём?
Р. В этих развлечениях, в этой роли, которую вы, или виноват…
М. Опять «виноват»!
Р. Которую Вам приписывают.
М. У меня нет никакой роли, вот мне и приписывают какую-то. Неужели нельзя без роли
прожить?
Р. Но ведь есть же в Вас потребность что нибудь делать? А Вы, кажется, ничего…
М. (перебивая) А Вы, что делаете?
Р. Я – художник. Кроме того пишу роман. Праздность ведь это…
М. (досказывает) «Мать всех грехов» - хотите Вы сказать? Запишите в свой роман и
продайте: и ново и умно!
Р. Я хочу сказать, что от нас самих зависит быть праздными или не быть.
М. Мне показалось, что Вы порядочный человек, а Вы кажется служите в полку
моралистов: увидели жертву и читаете мораль?
Р. Вот видите, я и прав, что извинялся перед Вами! Надо быть осторожным на словах.
М. Зачем? Не надо! Говорите что вздумается и мне не мешайте отвечать как вздумаю. Ведь
я не просил у Вас дозволения обругать Вас «моралистом»? А уж чего хуже!
Р. (с любопытством) Правда ли, что Вы стреляли в городничего?
М. Вздор! Я стрелял вон там на выезде по голубям чтобы ружьё разрядить, а он там гулял.
6
Увидел, что я стреляю и начал топать ногами, грозить пальцем, стучать палкой: «Я тебя, говорит, - мальчишку в острог! Я тебя в 24 часа на поселение сошлю!». Я слушал, слушал,
взял да и прицелился в него.
Р. (улыбаясь) Что же он?
М. Ну, начал приседать, растерял палку, калоши. Потом сел на землю и попросил
извинения. А я выстрелил в воздух и опустил ружьё. Вот и всё.
Р. (примирительно) Я не хотел читать Вам морали, говоря о праздности. Я удивился, что с
Вашим умом, образованием и способностями…
М. Почём Вы знаете мой ум, образование и способности?
Р. Так.. Догадываюсь.
М. Что же Вы заключили из того, что я умею лазить через забор за чужими яблоками и
стреляю в старых дураков?
Молчание.
Р. Вот и говорить нам больше не о чем… Скучно.
М. А Вы влюбитесь!
Р. В кого?
М. В Веру. Очень славная девочка. Вы же брат ей на седьмой воде, Вам вполовину легче
начать с ней роман.
Р. (запальчиво) Милостивый государь! Кто вам дал право думать и говорить так?
М. Тише! Бабушка услышит.
Р. Вы, кажется, рисуетесь эксцентричностью, распущенностью?
М. Может быть.
Р. Но это не всегда…
М. Что «не всегда»? Говорите смелее как я. Скажите всё, что думаете обо мне!
Р. Вы для меня не загадка. Вы не получили никакого воспитания. Я не извиняюсь в своей
откровенности и в том следую Вашему примеру…
М. Пожалуйста, пожалуйста! Продолжайте без оговорок. Вы растёте в моём мнении. Я
думал, что Вы – так себе, притворный, вежливый господинчик, как все там. А в вас есть
порох! Хорошо, продолжайте.
Р. Таких как Вы много.
М. (с нетерпением) Каких же?
Р. Которым противен труд и всякий порядок. Бродячая жизнь, жить на распашку, за чужой
счёт. Вот всё, что им остаётся! Как скоро они однажды выскочат из колеи, они часто
грязны и грубы. Есть между ними и такие, которые ещё и гордятся своим цинизмом и
лохмотьями.
М. (смеётся) Не в бровь, а в самый глаз! Хорошо, хорошо!
Р. Есть и Дон Кихоты между ними: те хватаются за какую нибудь не возможную идею.
Преследуют её иногда искренне, вообразят себя пророками – апостольствуют в кружках
слабых голов по трактирам. Это легче чем работать. Кричат что ни будь про власть – их
пересылают с места на место, а они везде в тягость, везде надоели. Кончают они различно,
смотря по характеру: кто угодит, вот как Вы, на смирение…
М. (перебивая) Да я ещё не кончился, начинаю только!
Р. Других запирают в сумасшедший дом за идеи.
7
М. Это ещё не доказательство сумасшествия. Помните, что и того, у кого первого родилась
идея о силе пара, тоже посадили в сумасшедший дом.
Р. (иронично) А.., вот вы что!
М. ( с комической важностью) Да-с, вот что!
Р. У Вас значит есть претензия выражать собой и преследовать великую идею!
М. (резко меняя тон) Послушайте! Мне страшно есть хочется. Не поможете ли Вы мне
осадить какой ни будь трактир?
Р. Пожалуй, но это можно сделать и без осады..
М. Да ведь тут по близости нет, а пока доберёмся будет поздно – так не дадут, надо будет
взять с бою! Закричать: «Пожар!», - тогда отворят – мы и войдём.
Р. А потом выгонят.
М. Нет уж! Это напрасно. Не впустить меня ещё можно, а когда я войду так уж не
выгонишь!
Р. «Осадить»! Ночной шум! Как это можно?
М. А!, испугались полиции? Как примет это общество? Дамы? Ну, прощайте, я есть хочу.
Р. Постойте! У меня другая мысль, забавнее этой. Моя бабушка, я уже говорил Вам, не
может слышать Вашего имени и ещё недавно говорила, что никогда не накормит Вас.
М. Ну так что же?
Р. Пойдёмте ужинать к ней. Да к стати уж и ночуйте у меня. Я не знаю что она сделает и
как скажет, знаю только, что это будет смешно!
М. Идея не дурна. Пойдёмте, да только уверены ли вы, что мы достанем у неё ужин?
Р. Это у Татьяны-то Марковны Бережковой? У неё, наверное, можно накормить роту
солдат!
М. Ну так смотрите же, а то я очень голоден.
Оба уходят
Сцена третья
Утро. Комната Райского. Он один, затем входит Бабушка.
Б. Давно ушел этот?
Р. (улыбаясь) Марк Иванович?
Б. Да, да! Черт Иванович. Не пришли я подушек, так и проспал бы на диване как собака
скорчившись. Пирожное - то ели?
Р. Нет, бабушка, мы больше вино пили.
Б. Ох, Борис Павлович! Нашёл ты себе друга...
Входит Вера.
Верочка! Слава богу, нагостилась! Ну что же вот посмотрите друг на друга. Это братец
твой троюродный, хозяин поместья.
Р. Ну что вы, Бабушка. Вы здесь хозяйка полновластная, а я лишь скромный постоялец.
Б. Ах, Борис Павлович. И что за вздор в твоей голове. Вот сестрица твоя, знакомься. А я
пойду прикажу завтрак подавать.
8
Бабушка уходит.
Р. Ну здравствуйте, Вера! Как я ждал Вас: Вы загостились за Волгой!
Райский играет и поёт.
Вы любите музыку, Вера?
В. (вопросительно) То есть как люблю: играю ли сама или слушать люблю?
Р. И то и другое?
В. Нет, я не играю. А слушать.. где же здесь музыка?
Р. Что Вы любите вообще? Любите ли вы хозяйство или рукоделие вышиваете?
В. Нет. Не умею.
Пауза
Р. Послушайте, Вера. Вы боитесь меня?
В. (снова не поняв его вопроса глядит во все глаза) Боюсь Вас?..
Р. Почему Вы не высказываетесь, скрываетесь? Вы думаете может быть, что я способен
пошутить или небрежно обойтись? Словом, Вам может быть дико, Вы конфузитесь?
Робеете?
В. (с улыбкой) Я не знаю чего надо бояться и потому, может быть не боюсь.
Р. Но что же Вы любите? Книги Вас не занимают? Вы говорите, что Вы не работаете –
есть же что ни будь? Цветы, например, любите?
В. Цветы? Да, люблю их там, в саду, а не в комнате где надо за ними ухаживать.
Р. И природу вообще?
В. Да, этот уголок, Волгу, обрыв.
Р. Хотите, я покажу Вас свои альбомы, рисунки?
В. (рассеяно, задумчиво) Хорошо. Только потом, я пойду в тот дом, к себе. Мне надо
вынуть свои вещи, я ещё не разобралась.
Вера уходит. Райский нерешительно следует за ней, но останавливается.
Р. Как она хороша, Боже мой! Какая… язвительная красота… (смотрит неподвижно в ту
сторону куда ушла Вера).
Входит Бабушка.
Б. А где Вера?
Р. Ушла к себе разбираться.
Б. Она всегда у себя сидит в старом доме. Забьётся у себя в комнате как заключенная в
башне.
Р. Скажите, Бабушка, какая она - Вера?
Б. Ты и сам её сейчас видел. Что же спрашиваешь?
Р. Да я пока ничего не видел.
Б. И никто не видит: свой ум и своя воля превыше всего и бабушка не смей спросить ни о
чём. На руках у меня родилась, век со мной, а не знаю ни что у ней на уме, ни что она
любит что - нет.
9
Р. Что же, это хорошо: свой характер, своя воля.
Б. Хорошо! Девушке – своя воля. Ты не натолкуй ей ещё этого, Борис Павлович! Серьёзно
тебя прошу. Умён ты и добр, честен, а иногда брякнешь Бог ведает чего! Я лишь снаружи
гляжу чтобы греха не было, а в помышления её не вникаю пока не позовёт, и ты не вникай.
Р. Это Вы очень хорошо делаете – всякий человек должен иметь свободу и в помыслах и в
поступках.
Б. Вот и Вера тоже мне всё про свободу твердит. Вы сговорились будто. Гляди, Борис! Ты
старше её, с тебя и спрос. А, я умру если с ней что случится: она мне и дочь и жизнь.
Р. А Вы не замечаете, что она как-то особенно задумчива?
Б. (с тревогой) А ты разве заметил?
Р. Нет, так… я ведь не знаю какая она вообще. Только как будто того – не влюблена ли?
Б. (поражённая) Господи спаси и помилуй! Этого горя только не доставало.
Р. Вот нашли горе! Ей счастье, а Вам горе.
Б. Не шути этим, Борюшка! Пока Вера капризничает, молчит да мечтает – Бог с ней, а как
эта змея - любовь заберётся в неё, тогда с ней ничего не поделаешь! Да и в кого бы здесь
влюбиться?
Р. (порывисто) Не в кого? Никого нет такого?
Б. Разве в лесничего? Есть тут один – Тушин Иван Иванович. Славный человек. Очень
кажется не прочь – славная была бы партия.
Сцена четвёртая
Райский один.
Р. Знаю теперь зачем я сюда приехал! Как это славно, что Вера – красавица! Вот в какой
уголок такая красота закатилась. Конечно, это судьба. Она проста, провинциальна – ну и
что? Всему я обучу её, будем читать с ней… Успокоиться наконец и любить одну
единственную женщину, это ли не истинная цель художника? Но нужно чтобы и она
ответила взаимно, без принуждения. Я покажу ей всю силу страсти, благородство мысли
образованного, современного человека. Она увидит, что помыслы мои чисты, намерения серьёзны. Я и женюсь, пожалуй! Ах, что за день сегодня! Где же кисти? Я должен её
писать! (поёт)
Одновременно появляется Вера. Поёт.
Сцена пятая
В. Вы искали меня?
Р. Да, я хотел объясниться с тобой.
В. И я с Вами.
Р. Что же ты хотела сказать мне?
В. А Вы мне что?
Р. Сначала скажи ты, а потом я.
В. Нет. Вы скажите. А потом я.
Р. Хорошо. Я хотел спросить тебя: зачем ты бегаешь от меня?
В. А я хотела спросить: зачем Вы преследуете меня?
10
Р. И только?
В. И только. Посмотрю что Вы скажете.
Р. Но я не преследую тебя, скорее удаляюсь. Даже мало говорю.
В. Есть разные способы преследовать, кузен. И Вы избрали самый неудобный для меня.
Правда, Вы редко говорите со мной, но Вы следите за мной изподтишка. Вы раньше всех
встаёте и ждёте моего пробуждения, когда я отдёрну занавеску и открою окно, следите
куда я пойду, какую дорогу выберу в саду, где сяду, какую книгу читаю. Знаете каждое
слово какое кому скажу и это так тяготит меня: это какая-то неволя, тюрьма! Я, слава Богу,
не в плену у турецкого паши.
Р. Что же ты хочешь? Что мне надо сделать?
В. Вот об этом – то я и хотела поговорить с Вами. Скажите прежде: что Вы хотите от
меня? Зачем Вы смотрите на меня такими странными глазами? Что Вам нужно?
Р. Мне ничего не нужно. Но ты и сама должна знать какими «другими» глазами как не
жадными, влюблёнными может мужчина смотреть на такую поразительную красоту.
В. (вспыхнув) Как Вы смеете говорить это?
Р. (глядя на неё с изумлением) Что ты? Бог с тобой, Вера! Что я сказал?
В. Вы, гордый развитой ум, «рыцарь свободы» не стыдитесь признаться…
Р. (перебивая) Что красота вызывает поклонение и что я поклоняюсь тебе?
В. Вы даже не понимаете, я вижу, как это оскорбительно! Осмелились бы Вы глядеть на
меня этими «жадными глазами» если бы около меня был зоркий муж, заботливый отец,
строгий брат? Скажите, чем я подала Вам повод смотреть на меня иначе, чем Вы смотрели
бы на всякую другую хорошо защищённую женщину?
Р. Красота возбуждает удивление! Это её право.
В. Красота так же имеет право на уважение и свободу! Красота, красота… Далась Вам моя
красота! Ну хорошо, красота, так что же разве это яблоки, которые висят через забор и
которые может рвать всякий прохожий?
Р. Каково! Ну чего же ты хочешь? Я всё сделаю, не сердись! (взяв её за обе руки) Я виноват
перед тобой. Я артист (художник), у меня впечатлительная натура, и я, может быть
слишком живо поддался впечатлению. Бросился немного слепо, обжёгся, но и не беда! Ты
мне дала хороший урок, помиримся же! Скажи что тебе нравится, что не нравится и я всё
сделаю чтобы заслужить твою дружбу.
В. Я в самом начале сказала как заслужить её, помните? Не наблюдать за мной, оставить в
покое. Даже не замечать меня.
Р. Ты требуешь, Вера, чтобы я был к тебе совершенно равнодушен?
В. Да.
Р. Чтобы я не замечал твоей красоты и смотрел бы на тебя как на бабушку?
В. Да.
Р. А ты по какому праву требуешь этого?
В. По праву свободы!
Р. Но если б я поклонялся молча, издали ты бы не заметила и не знала бы этого?
В. Стыдитесь, кузен! Времена Вертеров и Шарлот прошли. Разве это можно? Всё равно я
замечу страстные взгляды, любовное шпионство. Мне это надоест, будет противно, потому
что я не намерена и не могу отвечать на Ваше чувство. Не могу!
Р. Почему ты знаешь? Может быть придёт время?
В. Не ждите, кузен, не придёт.
11
Р. (почти с испугом) Ты не свободна? Любишь?
В. (нахмурившись) Ну если б и любила? Что же: грех, нельзя, стыдно? Вы не позволите,
братец?
Р. Я?
В. (ещё насмешливее) «Рыцарь свободы»!
Р. (горячо) Не смейся, Вера! Да, я её достойный рыцарь и я открыто заявляю: люби
открыто, не прячься, не бойся не бабушки и ни кого! Ты любишь – говори смело. Страсть
– это счастье. Дай хоть позавидовать тебе!
В. Зачем я буду рассказывать люблю я или нет? До этого никому нет дела. Я знаю что я
свободна и никто не вправе требовать отчета от меня.
Р. А бабушка? Ты её не боишься?
В. Я никого не боюсь и бабушка знает и уважает мою свободу. Последуйте и Вы её
примеру - вот моё желание. Если же я не буду чувствовать себя свободной здесь, то как я
не люблю этот уголок, но тогда уеду отсюда.
Р. Куда?
В. Божий мир велик.
Разбивая окно влетает с камнем письмо на синей бумаге. Вера в миг вся переменилась.
Райский тот час это заметил.
Р. Что это? Письмо? От кого?
Пауза. Вера бросается и опережая Райского поднимает письмо с пола и прячет его в
карман платья.
В. Это не Ваше дело.
Р. От кого письмо, скажи! Кого ты любишь?!
Входит Бабушка с книгой.
Б. Вот дети. Решила, нужно чтобы Вы прочли историю эту про «Ричарда и Кунигунду» и
что им за это было.
Раздаётся выстрел.
В. Вечером, бабушка. Сейчас не досуг. Пойду прогуляюсь в обрыв.
Р. Позволь и я с тобой.
В. Нет.
Вера уходит.
Б. Кто это стреляет? Что это с ней?
Р. Ничего, Бабушка, голова наверное болит. Пойду пройдусь раз вечером за чтение.
Райский уходит.
12
Б. Была одна загадка, а стало две. За что мне, Господи, такие волнения на старости?
Сцена пятая
Марк один. Входит Райский.
М. Здравствуйте, как это вас занесло сюда?
Р. Я так: пошел от скуки погулять…
М. От скуки? Такая красавица в доме, а вы бежите от скуки; а еще художник! Или амуры
нейдут на лад? (Насмешливо мигает Райскому) А ведь красавица: Вера-то, Вера какова!
Р. Вы почем её знаете и что вам за дело?
М. Это правда. Ну, не сердитесь: пойдемте в мой салон.
Р. Вы лучше скажите, отчего в телеге спите: или Диогена разыгрываете?
М. Да, поневоле. Вот мой салон: садитесь на постель, а я на стул. Скинемте сюртуки:
здесь адская духота. Не церемоньтесь, тут нет дам: скидайте, вот так. Да не хотите ли чегонибудь? У меня, впрочем, ничего нет. А если не хотите Вы, так дайте мне сигару. Однако
молоко есть, яйца…
Р. Нет, благодарю, я завтракал, а теперь скоро и обедать.
М. И то правда, ведь Вы у бабушки живете. Ну, что она: не выгнала Вас за то, что вы дали
мне ночлег?
Р. Нет, упрекала, зачем без пирожного спать уложил и пуховика не потребовал.
М. И в то же время бранила меня?
Р. По обыкновению, но…
М. Знаю, не говорите – не от сердца, а по привычке. Она старуха хоть куда: лучше их всех
тут, бойкая, с характером, и был когда-то здравый смысл в голове. Теперь уж, я думаю,
мозги-то размягчились!
Р. Вот как: нашелся же кто-нибудь, кому и Вы симпатизируете!
М. Да, особенно в одном: она терпеть не может губернатора и я тоже.
Р. За что?
М. Бабушка ваша – не знаю за что, а я за то, что он – губернатор. И полицию тоже мы с
ней не любим, притесняет нас. Ее заставляет чинить мосты, а обо мне уж очень печется:
осведомляется, где я живу, далеко ли от города отлучаюсь, у кого бываю.
Оба молчат.
Вот и говорить нам больше не о чем! Зачем Вы пришли?
Р. Да скучно.
М. А Вы влюбитесь.
Райский молчит.
В Веру. Славная девочка. Вы же брат ей на восьмой воде…
Райский делает движение досады. Марк холодно смеётся.
13
Что же она? Или не поддается столичному дендизму? Да как она смеет, ничтожная
провинциалка! Ну, что ж, старинную науку в ход: наружный холод и внутренний огонь,
небрежность приемов, гордое понимание плеч и презрительные улыбки – это действует!
Порисуйтесь перед ней, это ваше дело…
Р. Почему мое?
М. Я вижу.
Р. Не ваше ли, полно, рисоваться эксцентричностью и распущенностью?
М. А может быть, что ж, если б это подействовало, я бы постарался…
Р. Да, я думаю, вы не задумались бы!
М. Это правда. Я пошел бы прямо к делу, да тем и кончил бы! А вот вы сделаете то же, да
будете уверять себя и ее, что влезли на высоту и ее туда же затащили, – идеалист вы
этакий! Порисуйтесь, порисуйтесь! Может быть, и удастся. А то что томить себя вздохами,
не спать, караулить, когда беленькая ручка откинет лиловую занавеску… ждать по неделям
от нее ласкового взгляда…
Райский вдруг пристально на него взглянул.
Что, видно, правда!
Р. Рад бы был влюбиться, да не могу, не по летам, да и не вылечусь от скуки.
М. Попробуйте! Хотите пари, что через неделю вы влюбитесь, как котенок, а через две,
максимум через месяц, наделаете глупостей и не будете знать, как убраться отсюда?
Р. (почти с презрением) А если я приму пари и выиграю, чем вы заплатите?
М. Вон панталоны или ружье отдам. У меня только двое панталон: были третьи, да
портной назад взял за долг… Постойте, я примерю ваш сюртук. Ба! Как раз впору!
Марк надевает легкое пальто Райского и садится в нем на кровать.
А Вы попробуйте мое!
Р. Зачем?
М. Так, хочется посмотреть, впору ли Вам. Пожалуйста, наденете: ну, что Вам стоит?
Райский снисходительно надевает поношенное и небезупречное от пятен пальто Марка.
Ну что, впору?
Р. Да, ничего сидит!
М. Ну, так останьтесь так. Вы ведь недолго проносите свое пальто, а мне оно года на два
станет. Впрочем – рады Вы, нет ли, а я его теперь с плеч не сниму – разве украдете у меня.
Ну, что ж, идет пари?
Р. Что Вы так привязались к этой… извините… глупой идее?
М. Ничего, ничего, не извиняйтесь – идет?
Р. Пари не равно: у Вас ничего нет.
М. Об этом не беспокойтесь: мне не придется платить.
Р. Какая уверенность!
М. Ей-богу, не придется. Ну, так, если мое пророчество сбудется, Вы мне заплатите триста
рублей… А мне как бы кстати их выиграть!
14
Р. Какие глупости!
М. Да, от нынешнего дня через две недели Вы будете влюблены, через месяц будете
стонать, бродить, как тень, играть драму, пожалуй, даже трагедию, и кончите
пошлостью…
Р. Почем Вы знаете?
М. Кончите пошлостью, как все подобные вам. Я Вас вижу.
Р. Ну, а если не я, а она бы влюбилась и стонала?
М. Вера! в Вас?
Р. Да, Вера, в меня!
М. Тогда… я достану заклад вдвое и принесу Вам. А в прочем и ждать не нужно – я уже
выиграл! Я не шучу, давайте триста рублей.
Р. За что? Я не влюблен, как видите.
М. Нет, я вижу, что Вы по уши влюблены.
Р. Как же это Вы видите?
М. Да так, по роже.
Р. Вы сумасшедший!
Райский уходит.
М. Это не честно! Отдайте мои деньги!
Сцена шестая
Райский и Вера.
Р. Что это за лесничий?
В. Мой друг, очень милый человек. Живёт за Волгой, богат.
Р. В каком смысле друг?
В. В самом лучшем смысле.
Р. Вот как?
В. Да.
Р. Ты вся светишься, ты счастлива?
В. (себе) Ах, если бы это была правда!
Р. (берёт её за руку) Вера, у тебя нет доверия ко мне.
В. Ах, пустите меня! Какое доверие? В чём и зачем оно Вам? Вчера Егор опять отнёс Ваш
чемодан на чердак. Передумали уезжать?
Р. А что?
В. Так…
Р. Тебе интересно уеду ли я и когда?
В. Нет, я так.
Р. Вера, мне тяжело, почти невозможно уехать. Но ты можешь укорить мой отъезд.
В. (в раздражении) Каким же образом? Я даже готова принести Ваш чемодан!
Р. Скажи во-первых: любишь ли ты кого нибудь?
Вера живо обернулась и пристально взглянула на него.
15
И во-вторых: от кого было письмо на синей бумаге?
В. Зачем Вам это нужно знать?
Р. Я объясню тебе, Вера. Но чтобы понять моё объяснение не надо так удивляться, а надо
только терпеливо выслушать. Кроме того тут нужна доброта, участие, дружба.
В. Я плачу дружбой за дружбу, брат.
Р. А разве у меня нет дружбы к тебе?
В. Это не дружба.
Р. Ну так любовь.
В. Мне её не надо. Я не разделяю её.
Р. Знаю. И вот я хочу объяснить как ты можешь сделать, чтобы и я не любил.
В. Кажется я всё для этого сделала.
Р. Наоборот. Ты сделала всё чтобы я влюбился! Ты гордо оттолкнула меня и этим
раздражила самолюбие, потом окружила себя тайнами, раздражила любопытство, красота
твоя, ум характер сделали остальное. (падает перед ней на колени) Я люблю тебя, Вера!
В. Господи, чем же это кончится?
Р. (встав) Не знаю. Может быть я с ума сойду или брошусь в Волгу, но пока не гони меня,
Вера! Дай мне иногда быть с тобой, слушать тебя, наслаждаться и мучиться – лишь бы не
спать, а жить! Я стал почти деревянный. Везде сон, тупая скука, цели нет – искусство не
даётся мне. Всякое так называемое «большое дело» кажется мне до крайности пошло и
мелко. Я бы хотел, чтобы вся остальная жизнь моя разлетелась фейерверком, страстью!
Зажги во мне бурю!
В. А что же я буду делать? Любоваться на неё не разделяя? Вы бредите, Борис Павлович!
Я не верю в страсть! Что такое страсть? Счастье, говорят, в глубокой, возвышенной любви.
Р. Ложь! Ложь!
В. Любовь – ложь?!
Р. Да, эта «святая, глубокая, возвышенная любовь» - ложь! Это сочинённый, придуманный
призрак который возникает лишь на могиле страсти! Это люди придумали, как придумали
они правительство и моду. Возвышенная любовь – это маска под которую прячут страсть,
но которую та постоянно срывает! Природа вложила лишь страсть в живые организмы!
Страсть – это постоянный хмель без грубой тяжести опьянения. Это цветы под ногами,
перед тобой идол которому хочется молиться, умирать за него. Тебе на голову валятся
камни, а ты в страсти думаешь, что на тебя летят розы! Удары от дорогой руки покажутся
нежнее ласки матери. Вся пошлость жизни исчезает и одно торжество наполняет тебя!
Одно счастье (берёт её за руку) взять вот так за руку и чувствовать огонь, трепет в
организме. Вера, мне не далеко до этого состояния: ещё один ласковый взгляд, пожатие
руки и я живу! Блаженствую. Скажи что мне делать?
Вера молчит.
Вера!
В. (опомнившись от задумчивости с которой слушала, нежно берёт его за руку и как бы с
мольбой) Уезжайте от сюда.
Р. Ты злая, Вера! Хорошо, я еду, но страсть во мне умрёт когда сам предмет её умрёт, то
есть перестанет раздражать. Скажи любишь ли ты кого нибудь и от кого синее письмо?
16
Это будет всё равно что ты умерла для меня.
В. ( медленно) Хорошо. Я люблю другого.
Р. (в ужасе) Кого?
В. Что же Вы? Вы же сами этого хотели! Успокойтесь и уезжайте. Теперь Вы знаете.
Р. Кого?!
В. Что за дело до имени?
Р. Имя, имя! Кто писал письмо?
В. Послушайте, брат, не играете ли Вы со мной в какую-то тонкую игру?
Р. Не знаю. Если это игра, то русская рулетка.
В. Я никого не люблю. Я выдумала так от скуки.
Р. А письмо?
В. Уезжайте.
Р. Не скажешь?
Раздаётся выстрел. Вера вздрагивает и изменяется в лице. Она бросается вон.
Что значит этот выстрел?
В. Меня зовёт.
Р. Кто?
В. (в сильном волнении) Автор синего письма.
Р. (заграждая ей дорогу) Куда, Вера? Зачем?!
В. (не помня себя) К обрыву.
Р. (хватая её) Вера! Вера!
В. Пустите меня! Пустите мне больно! Вы не сладите со мной! Как это грубо, дико!
Р. Не этой силой хотел бы я удержать тебя!
В. Брат! Если Вам было когда нибудь хорошо в жизни, то пустите меня сейчас! Вы сейчас
говорили: страсть прекрасна!
Р. (в отчаянии) Что ты говоришь?! Ты не помнишь себя! Куда ты?
В. В обрыв!
Раздаётся ещё один выстрел. Вера вырывается.
Ни шагу за мной!
Вера исчезает как молния.
Сцена седьмая
Входит Марк Волохов с ружьём и стреляет в третий раз. Через некоторое время
появляется Вера.
М. Еще недавно, Вера, вы были так аккуратны, мне не приходилось тратить пороху на три
выстрела…
В. Упрек – вместо радости!
М. Это я – так только, чтоб начать разговор, а сам одурел совсем от счастья, как Райский…
В. Не похоже! Если б было так, мы не виделись бы украдкой, в обрыве… Боже мой!
17
М. А сидели бы рядком там у бабушки, за чайным столом, и ждали бы, когда нас
обвенчают!
В. Так что же?
М. Что напрасно мечтать о том, что невозможно! Ведь бабушка не отдала бы за меня…
В. Отдала бы: она сделает, что я хочу. У вас только это препятствие?
М. Мы опять заводим эту нескончаемую полемику, Вера! Мы сошлись в последний раз
сегодня – Вы сами говорите.
В. Да, в последний раз… Я клятву дала, что больше здесь никогда не буду!
М. Стало быть, время дорого. Мы разойдемся навсегда, если… глупость, то есть
бабушкины убеждения, разведут нас. Я уеду через неделю, разрешение получено, Вы
знаете. Или уж сойдемся и не разойдемся больше.
В. Никогда?
М. (с нетерпением) Никогда! Какая ложь в этих словах: «никогда», «всегда»!.. Конечно
«никогда»: год, может быть, два… три… Разве это не – «никогда»? Вы хотите бессрочного
чувства? Да разве оно есть? Вы пересчитайте всех ваших голубей и голубок: ведь никто
бессрочно не любит. Загляните в их гнезда – что там? Сделают свое дело, выведут детей, а
потом воротят носы в разные стороны. А только от тупоумия сидят вместе…
В. Довольно, Марк, я тоже утомлена этой теорией о любви на срок! Я очень несчастлива, у
меня не одна эта туча на душе – разлука с Вами! Вот уж год я скрытничаю с бабушкой – и
это убивает меня, и ее еще больше, я вижу это. Я думала, что на днях эта пытка кончится;
сегодня, завтра, мы, наконец, выскажемся вполне, искренне объявим друг другу свои
мысли, надежды, цели… и…
М. (внимательно) Что потом?
В. Потом я пойду к бабушке и скажу ей: вот кого я выбрала… на всю жизнь. Но…
кажется… этого не будет… мы напрасно видимся сегодня, мы должны разойтись!
М. Да, если воображать себя ангелами, то, конечно, Вы правы, Вера: тогда на всю жизнь.
Вон и этот седой мечтатель, Райский, думает, что женщины созданы для какой-то высшей
цели…
В. Для семьи созданы они прежде всего. Не ангелы, пусть так – но не звери! Я не волчица,
а женщина!
М. Ну пусть для семьи, что же? В чем тут помеха нам? Надо кормить и воспитать детей?
Это уже не любовь, а особая забота, дело нянек, старых баб!
В. Если так, зачем Вы упорно привязались ко мне, говорите, что любите, – вон
изменились, похудели?.. Не все ли Вам равно, с Вашими понятиями о любви, найти себе
подругу там в слободе или за Волгой в деревне? Что заставляет Вас ходить целый год
сюда, под гору?
М. Видите свою ошибку, Вера: «с понятиями о любви», говорите Вы, а дело в том, что
любовь не понятие, а влечение, потребность, оттого она большею частью и слепа. Но я
привязан к Вам не слепо. Ваша красота, и довольно редкая – в этом Райский прав – да ум,
да свобода понятий – и держат меня в плену долее, нежели со всякой другой!
В. Понятно!
М. Эти «понятия» Вас губят, Вера. Не будь их, мы сошлись бы давно и были бы оба
счастливы…
В. На время, а потом – явится новое увлечение, уступить ему – и так далее?..
18
Марк пожимает плечами.
М. Не мы виноваты в этом, а природа! Природу не переделаешь! (обнимает её, нежно)
Упрямая… красавица, умница!..
В. (освобождаясь) За отданные друг другу лучшие годы счастья платить взаимно
остальную жизнь…
М. Чем это? Варить суп, ходить друг за другом, сидеть с глазу на глаз? Все это мораль и
скука!.. Вера, Вера, – не любите Вы, не умеете любить…
В. (с упрёком) Не говорите этого, Марк! Я сочту это притворством, желанием увлечь меня
без любви, обмануть…
М. Если б хотел обмануть, то обманул бы давно – стало быть, не могу… Я Вас люблю!
Зачем Вы томите меня, зачем боретесь со мной и с собой и делаете две жертвы?
В. Странные упреки!
М. Я вижу, что Вы страдаете, и тем это нелепее! Я хочу Вашей любви и отдаю Вам свою,
вот одно «правило» в любви: свободно отдаваться впечатлению и наслаждаться взаимным
счастьем. А когда охладею – я скажу и уйду не унося с собой никаких «обязанностей». Я
все их оставлю тут, на дне обрыва! Видите, я не обманываю Вас, я высказываюсь весь.
Скажу и уйду! И Вы имеете право сделать то же. Решите, честно это или нет?
Вера качает отрицательно головой.
В. Честно взять жизнь у другого и заплатить ему своею: это честно!
М. Вы рассуждаете, а не любите, Вера!
В. А Вы увертываетесь от моей правды! Рассуждаю, потому что люблю, я женщина, а не
животное!
М. Чего же хотите Вы еще? Чтоб «Бог благословил союз», говорите Вы, то есть чтоб
пойти в церковь – да против убеждения, – дать публично исполнить над собой обряд… А я
не верю ему и терпеть не могу попов: логично ли, честно ли я поступлю?..
Вера встаёт и накидывает черную мантилью на голову.
В. Вы грубо касаетесь того, что для меня свято. Зачем Вы вызвали меня сюда? Я повторю,
что говорила давно: у нас, Марк… и убеждения, и чувства разные! Я думала, что самый ум
Ваш скажет Вам… где настоящая жизнь – и где Ваша лучшая роль…
М. Где?
В. В сердце честной женщины, которая любит, и что роль друга такой женщины…
Машет безотрадно рукой. Ей хлынули слезы в глаза. Резко меняется.
Не бегите, поглядите мне в глаза, слышите мой голос: в нем правда! Не бегите, останьтесь,
пойдем вместе туда, на гору, в сад… Завтра здесь никого не будет счастливее нас!.. Вы
меня любите… Марк! Марк… слышите? посмотрите прямо на меня…
Марк быстро встаёт и отходит на расстояние.
19
М. Дальше, Вера, от меня!.. Мы не договорились до главного – и когда договоримся, тогда
и не отскочу от вашей ласки и не убегу из этих мест… Что мне делать – решайте,
говорите, Вера!
В. Мои убеждения – сама моя жизнь. Я уже Вам говорила, что живу ими и не могу иначе
жить… следовательно…
М. Следовательно…
Она хочет опять накинуть шелковую мантилью на голову и не может: руки с
мантильей падают. Ей остаётся уйти, не оборачиваясь. Она делает движение, шаг и
опускается опять на скамью.
В. (себе) Где взять силы – нет её ни уйти, ни удержать его! Все кончено! (Марку)
Пойдемте! Хотите моего счастья и моей жизни? Пойдёмте к бабушке – просите моей руки.
(вдруг живо) Не может быть, чтоб Вы не верили мне, не может быть тоже, чтоб Вы и
притворялись – это было бы преступление!
М. Я мог бы овладеть Вами – и овладел бы всякой другой, мелкой женщиной, не пощадил
бы её. Обмануть Вас – значит украсть. Вы отдаете все, и за победу над Вами требуете
всего же. А я всего отдать не могу – но я уважаю Вас… Я Вас не обману даже теперь, в эту
решительную минуту, когда у меня голова идет кругом… Нет, не могу – слышите, Вера,
бессрочной любви не обещаю, потому что не верю ей и не требую ее и от Вас, венчаться с
Вами не пойду. Но люблю Вас теперь больше всего на свете!.. И если Вы после всего
этого, что говорю Вам, – кинетесь ко мне… значит, Вы любите меня и хотите быть моей…
В. Навсегда Вашей?
М. Не знаю! Да и Вы сами не знаете, что будет с Вами. Если Вы разделите мою любовь, я
останусь здесь. Или… уедем вместе!
Вера вся светлеет.
Вы решились бы на это? Или боялись бы бабушки?
В. (очнувшись) Да, это правда: если б не решилась, то потому только, что боялась бы ее…
М. Так не подходите же ко мне близко, старуха бы не пустила…
В. (резко) Прощайте, Марк! Я решила… Вы никогда не дадите мне того счастья, какого я
хочу. Для счастья не нужно уезжать, оно здесь… Дело кончено!..
М. (не своим голосом) Да… скорее же вон отсюда! Прощайте, Вера…
Вера и Марк Расходятся в разные стороны. (Возможно Вера поёт. Возможно поют
дуэтом).
Появляется Райский и незамеченный наблюдает.
В. Марк!
Марк быстро оборачивается и в несколько прыжков оказывается подле нее.
М. (себе) Победа! Победа! (Вере) Вера!
В. Ты воротился… навсегда?.. Ты понял наконец… о, какое счастье! Боже, прости…
20
Она не договаривает. Она у него в объятиях. Его поцелуй закрывает ей рот. Марк
поднимает ее на грудь себе и как зверь, мчится унося добычу…
Райский остаётся стоять, поражённый внезапным открытием.
Сцена восьмая
Райский один.
Р. Во сне это или наяву! Нет, я ошибся, не может быть! Мне почудилось!..
Ходит как помешанный, нервически смеётся.
Какие тут еще сомнения, вопросы, тайны! Вера! чистота! красота души! А он!.. Марк!
блудящий огонь, буян, трактирный либерал!
Замолкает, берется рукой за сердце.
О, как больно здесь! (стонет) Кошка! из тех падших, жалких натур, которых поражает
пошлая, чувственная страсть – обыкновенно к какому-нибудь здоровому хаму!.. Пусть так
– она свободна, но как она смела ругаться над человеком, который имел неосторожность
пристраститься к ней, над братом, другом!.. О, мщение, мщение!
Обращается в зал.
Какое мщение? Бежать к бабушке, схватить ее и привести сюда, с толпой людей, с
фонарями, осветить позор и сказать: «Вот змея, которую вы двадцать три года грели на
груди!..»
Машет рукой и прикладывает ее к горячему лбу.
Подло, Борис! и не сделаешь ты этого! Это было бы мщение не ей, а бабушке, все равно
что твоей матери!
Внезапная догадка придаёт ему неистовые силы.
Померанцы! Свадебный букет – символ чистоты. Вот моё мщение!
Сцена девятая
Сцена усыпана померанцами – белыми цветами. Райский только что закончил свой труд.
Появляется Вера. Она неслышно ступает по цветам не замечая ничего на своём пути.
Она видит Райского. Глядит на него, затем переводит взгляд вокруг и только теперь
понимает, что под её ногами белые цветы. Её тело будто пронзают невидимые иглы,
последние силы оставляют её и она падает. В один миг Райский меняется в лице,
бросается к Вере и подхватывает её на руки. Кружит её подняв своё лицо к небу. Затем
21
кладет её на сцену, целует туфли, плачет.
В. Великодушный друг… «рыцарь»…
Р. Вера! Прости меня, сестра! Моя жизнь, моя душа!
В. Что это, комедия или роман, Борис Павлович?
Р. Нет, Вера, – трагедия!
В. Брат, что с тобой? Ты несчастлив?
Р. (как будто только что пришёл в себя) Что я сделал! оскорбил тебя, женщину, сестру!
В. (ласково) Не мучайся и не мучай меня… Пощади – я не вынесу. Ты видишь, в каком я
положении…
Р. Что мне теперь делать, Вера? Уехать? Я обидел тебя этими цветами!
В. У меня ничего нет, кроме дружбы к тебе. Я не осуждаю тебя – и не могу; я знаю теперь,
как ошибаются. Глупо! Глупо! Тебе было больнее, нежели мне вчера…
Р. Ах, нет!
В. Я не прошу у тебя прощения за всю эту историю… И ты не волнуйся, мы помиримся с
тобой… Я шла оттуда… хотела послать за тобой, чтобы тебе первому сказать всю
историю… искупить хоть немного все, что ты вытерпел…
Р. О, Боже!
В. Оставим все это… после, после… А теперь я потребую от тебя, как от друга и брата,
помощи, важной услуги… Ты не откажешь?..
Р. Вера!
В. Я, пока силы есть, расскажу тебе всю историю этого года…
Р. Зачем! Я не хочу, не могу, не должен знать…
В. Не мешай мне! Я едва дышу, а время дорого. Я расскажу тебе все, а ты передай
бабушке…
Кажется Райский очень напуган.
Я сама не могу, язык не послушается. Я умру, не договорю…
Р. Бабушке? Зачем! Подумай, какие последствия… Что будет с ней?.. Не лучше ли скрыть
все?
В. Я давно подумала: какие бы ни были последствия, их надо – не скрыть, а перенести!
Может быть, обе умрем, помешаемся – но я её не обману. Она должна была знать давно,
но я надеялась сказать ей другое… и оттого молчала… Какая казнь!
Р. (тихо) Сказать… все, и вчерашний вечер?..
В. Да…
Р. И имя?..
Вера чуть заметно кивает головой. Она кутается в шаль. Райский встаёт бледный.
Р. (себе) Как сказать ей?!
В. Скорей! Я замучаюсь, пока она не узнает, а у меня еще много мук… А теперь поди…
оставь меня… я устала…
Сцена десятая
22
Вера одна.
В. Жизнь кончена! Как сказать ей: «Вот чем я заплатила тебе за твою любовь, попечения,
как наругалась над твоим доверием… до чего дошла своей волей!..»
Плачет. Не находит себе места.
Если б умереть!
Входит Бабушка. За ней вбегает Райский.
Р. Бабушка!
Б. Нет больше Бабушки…
Р. Бабушка, пойдемте к Вере. Не мучайте себя и нас! Вы убьете себя.
Бабушка машет ему рукой.
Б. Бог посетил, не сама хожу. Его сила носит – надо выносить до конца. Упаду – подберите
меня… Мой грех!
Бабушка делает несколько шагов и останавливается на авансцене. Делает жест
рукой. Райский подбегает к ней и встаёт на колени.
Если не вынесу… умру… Прими мое благословение и передай ей – бедной моей Вере…
слышишь, и ей!..
Р. Бабушка! (заливаясь слезами и целует у ней руку) Только верующая душа, только она
умеет так страдать за все, что любит, и так любить и так искупать свои и чужие
заблуждения!
Вера подбегает и падает перед Бабушкой на колени.
В. Бабушка!
Б. Тяжело, Вера, говорить. Молись – и пойми бабушку без разговора… если можно…
В. Я умру, я знаю! только бы скорей, ах, скорей! Нельзя жить!
Б. Можно!
В. После… того?.. Вы не знаете, бабушка… вы не такая!..
Б. Такая!..
В. Вы святая! Вы никогда не были в моем положении… Вы праведница!
Б. Грешница!
В. Все грешны… но не такая грешная, как я…
Б. Такая же…
В. Что?!
Б. Такая же грешница, как и ты… Прости и ты меня!..
Вера замирает от ужаса. Райский поднимается и отходит в сторону.
23
В. Бабушка… может ли это быть? Что ты делаешь? зачем говоришь мне это?.. Молчи!
Б. Надо! Он велит смириться, просить у внучки прощения. Прости меня, Вера, прежде ты.
Тогда и я смогу простить тебя… Напрасно я хотела обойти тайну, умереть с ней… Я
погубила тебя своим грехом… Прости же меня от сердца…
В. Бабушка! разве можно прощать свою мать? Ты святая женщина! Нет другой такой
матери… Если б я тебя знала… вышла ли бы я из твоей воли?..
Б. (перебивает Веру) Это мой другой страшный грех! Я молчала и не отвела тебя… от
обрыва! Ты знаешь, нет ничего тайного, что не вышло бы наружу! Сорок пять лет два
человека только знали: он да я, и я думала, что мы умрем вместе с тайной. А вот – она
вышла наружу! Боже мой! Если б я знала, что этот гром ударит когда-нибудь в другую… в
мое дитя, – я бы тогда же на площади, перед собором, в толпе народа, исповедала свой
грех!
В. и Р. (одновременно) Бабушка!
Пауза.
Б. Что же ты думаешь теперь, Вера? Пойдёшь за Марка?
От неожиданности Вера встаёт и делает несколько шагов назад. В разбитое стекло
влетает письмо с камнем. Вера и Райский вздрагивают. Райский с безмолвного
разрешения Веры поднимает письмо. Разворачивает и собирается читать.
Появляется Марк с ружьём. Он озвучивает собственное письмо.
М. «Ужель мы в самом деле не увидимся, Вера? Это невероятно. Несколько дней тому
назад в этом был бы смысл, а теперь это бесполезная жертва, тяжелая для обоих. Мы
больше года упорно бились, добиваясь счастья, – и когда оно настало, ты бежишь первая, а
сама твердила о бессрочной любви. Логично ли это? Мне разрешено уехать, но я не могу
теперь оставить тебя, это было бы нечестно… Не могу оставить потому, что ты любишь
меня… Ты хочешь бесконечной любви: многие хотели бы того же, но этого не бывает.
Уехать тебе со мной, вероятно, не дадут, да и нельзя! Безумная страсть одна могла бы
увлечь тебя к этому, но я на это не рассчитываю: ты не безголовая самка, а я не мальчишка.
Соглашаюсь, что отъезд невозможен. Следовательно, мне надо принести жертву, то есть
мне хочется теперь принести её, и я приношу. Если ты надеешься на успех у бабушки –
обвенчаемся, и я останусь здесь до тех пор, пока… словом, на бессрочное время. Я сделал
всё, Вера, и исполню, что говорю. Теперь делай ты. Помни, что если мы разойдемся
теперь, это будет походить на глупую комедию, где невыгодная роль достанется тебе, – и
над нею первый посмеется Райский, если узнает. Видишь, я предупреждаю тебя обо всём,
как предупредил и тогда. Жду ответа на имя моей хозяйки».
Пауза.
Б. Он предлагает… венчаться, хочет остаться здесь. (неуверенно) Может быть… если будет
человеком, как все… если любит тебя…
В. Да, он называет венчанье «комедией»! Я бы не была с ним счастлива: я не забыла бы
24
прежнего человека и никогда не поверила бы новому. Во мне ничего больше нет…
Пустота…
Марк бледный уходит.
Р. (с надеждой) Что же ты хочешь делать?
В. Уедем! Мы с бабушкой уедем…
Раздаётся последний выстрел.
В. Марк!
Бабушка и Райский уводят Веру.
Занавес.
Кирилл Левшин
+7 926 589 63 45
Inamurata@mail.ru
25