Опыт параллельных жизнеописаний М.Д.Тименчик

реклама
М.Д.Тименчик
Опыт параллельных жизнеописаний
В предлагаемой читателям книге — созвучие трех известных имен: Артура Конан Дойла, Джона
Диксона Карра и Хескета Пирсона. Не задаваясь вопросом, кто из них даровитей, кто изобретательней,
можно с уверенностью сказать: лавры популярности принадлежат Конан Дойлу.
Правда, творчество Конан Дойла оценивают далеко не однозначно. Джордж Орвелл, например, относит
его к разряду “хорошей плохой литературы”, создающей свой собственный замкнутый мир, в
противоположность “Улиссу” Джойса. (Любопытно, что и сам “высоколобый” Джойс ввел в сознание
своего героя наряду с другими легендарными историческими лицами Шерлока Холмса.) А такой тонкий и
язвительный критик, как Г.К.Честертон, ставит славу Конан Дойла в сравнение с диккенсовской: “В нашей
современной популярной литературе есть герой, который несомненно пользуется всенародным
признанием”. Но характерно, что и Честертон, говоря о популярности Конан Дойла, подразумевает его
героя: “Если вы заговорите о Шерлоке Холмсе, то вас поймет любой человек из народа. Сэр Артур Конан
Дойл имеет право с гордостью подымать голову при мысли, что Шерлок Холмс единственный близкий
всем герой современного романа, хотя тут же следует признаться, что Шерлок Холмс, кроме того,
единственный персонаж, который нас занимает во всех разыгрывающихся при его участии историях”
[Честертон Г.К. Диккенс. Л., 1929. С. 102]. Замечание Честертона тем более существенно, что он сам был
прекрасным мастером и продолжателем детективного жанра, хорошо разбиравшимся в том, что увлекает
читателя.
Существует достаточно литературоведческих, психологических, наконец, нравственных объяснений
феномена чрезвычайной популярности Шерлока Холмса, которому Конан Дойл был обязан огромной
долей своей славы. Но нам бы хотелось заострить внимание на другом. “Конан Дойл создал героев,
превратившихся для каждого в тип или символ”, - говорит Честертон. Шерлок Холмс стал “живой
легендой, унаследовав немеркнущую славу легендарного героя” [Честертон Г.К. Шерлок Холмс. //
Честертон Г.К. Писатель в газете. М., 1984. С. 262]. Можно сказать даже больше - он стал героем
мифологическим, но из разряда низшей, “земной” мифологии, вроде Фантомаса с обратным знаком. Но,
конечно, несравненно притягательней, и не потому, что он добрый и благородный, а тот злой и коварный мифологическое сознание не делает тут различия, свободно обращая одно в другое, — а потому, что его,
на первый взгляд, скупые, схематичные черты крайне противоречивы и разнообразны: эта бесчувственная
“счетная машина” вдруг оказывается страстной и даже пристрастной — поборник закона, он первым с
легкостью его нарушает и т. д. Его образ представляет собой более пластичный, более податливый
материал для мифотворчества, он, если угодно, человечней, правдоподобней, живее и во всех смыслах
жизнеспособнее.
Конечно, эти черты были заложены в нем изначально, по канонам, к тому времени уже
выкристаллизовавшимся из Люпена (Эдгар По) и Лекока (Габорио), но важно то, что не только черты
такой личности, но и весь ареал, все детали и подробности фона (куда, как мы увидим, можно отнести и
д-ра Уотсона и других персонажей из ближайшего окружения Холмса) получили не меньшее значение,
открыв два направления для развития мифологической игры: вширь, путем бесконечного стереотипного
воспроизводства, и вглубь — творчески наполняя готовый образ новым смыслом. То есть “эта неброская,
насквозь вымышленная фигура, не без иронии написанная”, превратилась не только в знакомую всем
маску, но и в ярмарочный фототрюк с отверстием для лица. Однажды (если не считать любимой забавы
Конан Дойла переодеваться в своих героев и подражать им) “сунул голову” в это отверстие и сам
создатель великого сыщика в единственной автопародии, написанной с благотворительными целями.
В великого сыщика стали играть и в шутку и всерьез, вернее, и в шутку и всерьез одновременно.
Причем условия игры, как мы видели, безграничны. О нем сочинялись анекдоты, основывались
многочисленные клубы его почитателей и подражателей, составлялись его (Шерлока Холмса!) биографии
и энциклопедии, ему даже был установлен памятник на месте его несостоявшейся гибели — на утесах
Раушенбахского водопада. Диапазон литературных упражнений на тему Холмса тоже широчайший: от
детективной продукции, вроде повести “Сын Холмса” Джона Лескроута, до совсем уже нешуточной игры,
какую предпринял Умберто Эко в своем романе “Имя Розы”, где, по мнению специалистов, дедуктивный
метод Шерлока Холмса приобретает силу универсального инструмента реконструкции прошлого.
Впрочем, это не удивительно, если вспомнить, что новаторство Холмса именно в применении этого метода
в сыскном деле — “великий ум, который растрачивается по пустякам, вместо того, чтобы заняться
великим делом, его достойным” (Честертон), — а корифей этого метода в чистом, неприкладном виде
вовсе не Шерлок, а Майкрофт Холмс. (Который, кстати сказать, исполняет функцию, необходимую для
жизнедеятельности, бытования, земного хождения мифа: занимая “прародительское” место на Олимпе, он
низводит героя на землю и приближает его к нам, чем искупаются и оправдываются его огрехи и
недостатки.) Уместно заметить, что эту игру в Шерлока Холмса поддержал и Диксон Карр, создав
совместно с сыном Конан Дойла Адрианом сборник “Подвиги Шерлока Холмса”, где как бы вписал в
известный корпус те истории, которые великий сыщик упоминает лишь вскользь.
И то, что Шерлоку Холмсу в читательском сознании потребовалась настоящая биография и даже
родословная, говорит о приобретенной героем самостоятельности и независимости от автора: ведь у мифа
нет автора, а у мифологического героя могут быть только родители. Сюда же можно отнести и неудачную
попытку Конан Дойла избавиться от своего персонажа и то, что о солярном мифе в применении к Шерлоку
Холмсу, как увидит читатель, говорили еще при жизни автора, то есть когда, здраво рассуждая, судьба
героя могла быть если не переписана, то во всяком случае дописана. Герой Конан Дойла ожил и, словно
Франкенштейн, вырвавшись из повиновения, зажил своей жизнью. Впрочем, и история об ожившей кукле
— еще один из мифологических мотивов, охотно лепившихся к центральному холмс-дойловскому мифу. И
любопытно, что, когда самому Конан Дойлу понадобилось вернуть к жизни своего героя, он
воспользовался тем же приемом — оживил куклу.
Итак, фигура великого сыщика - вернее силуэт, но так верно найденный, что, как в загадочной картинке
с охотником-вверх-ногами, раз увиденный и обведенный, уже не стирается из сознания и незыблем, словно
незаполненное пространство в ландшафте культуры само жаждало этой счастливой минуты — словом, его
фигура столь мифогенна и, если можно так выразиться, “мифогенична”, что, порождая бесчисленные
стереотипные сюжеты и обрастая подробностями, она ширится, достигает гигантских размеров и
накрывает мощной тенью, “орлиным профилем” своего создателя.
Отсюда сложность, которая возникает, когда, по емкому выражению Ю.М.Лотмана, “право на
биографию получает летописец”. Здесь мы обойдем стороной сложный вопрос о месте и назначении
литературного летописца — доктора Уотсона. Скажем лишь, что он, по-видимому, вовсе не биограф, а
скорее партнер для диалогов, катализатор или даже провокатор литературного действия: в уже
упоминавшейся автопародии Конан Дойла Шерлок Холмс говорит Уотсону: “Вы, конечно, не обидитесь,
если я скажу, что своей репутацией человека, обладающего некоторой проницательностью и остротой ума,
я обязан тому контрастному фону, который вы для меня создаете”. И без этого фона, как в тех редких
случаях, когда Холмс “сам” предпринимает попытки написать рассказы, он теряет, по мнению Кристофера
Морли, свое очарование.
Понятно, что, приступая к жизнеописанию истинного биографа Шерлока Холмса, придется иметь дело
с механизмом холмс-дойловского мифа, но важно еще понять, как будет вести себя мифологическое
сознание. Ведь сознание такого рода живуче и, вбирая, погружая в себя реальность, поток его только
полнится и крепнет. А исследователь, рискнувший вступить в его воды, может быть поглощен и унесен
потоком. Попытки незадачливых биографов, так сказать, покоятся на дне мифологической реки, создавая
дополнительные трудности для “навигации”.
Конечно, исследователь жизни героя априори намеревается пробиться сквозь толщу всех наслоений,
переплыть — продолжая метафору - коварные воды мифа к берегу подлинной, реальной жизни героя. Но
если Диксон Карр, опираясь на факты и одни только факты, как он декларирует в предисловии, стремится
к реконструкции, сопротивляясь течению, то Хескет Пирсон свободно отдается во власть потока широкой
мифологической реки. Однако прежде чем давать характеристику различным подходам авторов к
биографии Конан Дойла, необходимо для полноты картины достроить еще одну ступеньку нашей
пирамиды: дать хотя бы краткую справку о биографиях биографов.
С английским писателем Хескетом Пирсоном русский читатель знаком по переведенным на русский
язык книгам о Бернарде Шоу, Диккенсе, Вальтере Скотте. Хескет Пирсон родился в 1887 году, обучался в
театральной школе и впервые вышел на сцену в 1911 году, выступал с крупнейшими английскими
труппами. Участвовал в первой мировой войне в Месопотамии и Персии, дослужился до звания капитана и
вновь вернулся на сцену, в 1931 году ушел из театра и целиком посвятил себя литературному труду, писал
главным образом биографии. Особую известность получил его труд о жизни Оскара Уайльда,
опровергавший устоявшиеся оценки и мнения. Написал книгу воспоминаний “Хескет Пирсон о себе”.
Умер в Лондоне в 1964 году.
Джон Диксон Карр — американский писатель, родился в 1905 году в Пенсильвании. Был журналистом,
жил в Англии и на континенте. Как автор детективных романов выступил в 1930 году с произведением
“Оно ходит по ночам”. Его излюбленным приемом была загадка “запертой комнаты”. Публиковался под
собственным именем и под псевдонимами Карр Диксон и Картер Диксон, что давало ему возможность
разрабатывать две самостоятельные серии детективных романов, объединенных сквозными главными
героями. В 1936 году по рекомендации Дороти Сайерс принят в члены Детективного клуба
(председательствовал на заседании Г.К.Честертон). В 1948 году возвратился в Соединенные Штаты, где
был избран президентом ассоциации писателей детективного жанра, а также был членом нью-йоркского
клуба Добровольцев с Бейкер-стрит. Умер в феврале 1977 года. Диксон Карр считался специалистом по
Артуру Конан Дойлу, книгу о нем выпустил в 1949 году. Русскому читателю известен романом “Табакерка
императора” и несколькими рассказами из сборника “Подвиги Шерлока Холмса”.
Читатель, знакомясь с книгой Диксона Карра “Жизнь сэра Артура Конан Дойла”, отмечает непонятные
полемические интонации автора, какой-то “бой с тенью”. Но тень эта имеет вполне реальное имя. Дело в
том, что в 1943 году вышла в свет книга Хескета Пирсона “Конан Дойл. Его жизнь и творчество”,
вызвавшая отповедь сына Конан Дойла. Генерал Адриан Конан Дойл с солдатской прямотой пишет: “За
последний год мне не дают покоя многочисленные письма от людей знакомых и незнакомых,
высказывающих свое недовольство “биографией” моего отца, принадлежащей перу мистера Хескета
Пирсона. Так как большинство моих корреспондентов естественно полагает, что рукопись была
представлена мне перед публикацией, я должен уверить их, что это вовсе не так. Портрет моего отца и его
суждения, обрисованные в этой книге, есть пародия, а личные качества, ему в ней приписанные, в
действительности являют собой прямую противоположность тому, что он из себя представлял, во что
верил и что считал для себя дорогим. Поэтому я ограничусь тем, что заявлю: прежде всего, мистер Пирсон
не был даже знаком с моим отцом; во-вторых, он не показал своей рукописи никому из членов моей семьи,
и, в-третьих, его книга не более чем выражение чуждых и некомпетентных взглядов и представляет собой
еще один пример того, что м-р Айзек Фут верно определил как “принижение великих людей и поношение
отцов, нас породивших”” [Дойл Адриан Конан. Истинный Конан Дойл. Лондон, 1945. С. 5].
Далее Адриан Конан Дойл с генеральской непреложностью дает схему, вернее руководящие указания,
для написания “правильной” биографии, каковую и пишет через некоторое время Диксон Карр, личный
друг Адриана.
Читатель вправе спросить, зачем наряду с “правильной” биографией нужна еще и “неправильная”. Мы
должны пояснить, что сделано это намеренно; несмотря на сыновнюю горячность заявлений Адриана
Конан Дойла, мы считаем, что книга Хескета Пирсона имеет такое же право на существование, как и книга
Диксона Карра. Мы хотели не столько дополнить один текст другим, сколько столкнуть оба текста, или, во
всяком случае, предоставить им равноправное, параллельное существование, именно в силу различия
методологии, позиций и стиля авторов. И именно в этом (а не в исконном, то есть античном) смысле мы
пытались создать опыт параллельных жизнеописаний.
Вообще спор о правомочности и ценности беллетризованной биографии великих людей, тем более
писателей, — спор достаточно старый и острый (особенно в Англии, где существует образец
“классической” биографии доктора Джонсона, написанной Босуэллом). Художественные биографии
подчас относят к литературе невысокого ранга. Даже вполне реалистические жизнеописания, по мнению
Честертона, плохи тем, “что обнародуют самое неважное, <..> утверждают и вбивают в голову именно те
факты человеческой жизни, о которых самому человеку почти ничего не известно: его место в обществе,
обстоятельства его рождения, имена его предков, почтовый адрес” [Честертон Г.К. Шарлотта Бронте. //
Писатель в газете. С. 52]. Впрочем, если это и верно по отношению к сестрам Бронте, о ком писались эти
строки, то в отношении Конан Дойла все обстоит наоборот. И каждая мелочь, любая подробность, но
тщательно проверенная и документально подтвержденная, крайне важна для построения его
жизнеописания. Так понимает свою задачу Диксон Карр, который считал Конан Дойла своим учителем. В
написанной им биографии он как бы декларативно отказывается от своих литературных пристрастий и
манеры - вкуса к мистификации, стилизации, к литературной игре, загадке. Во главу угла ставится
документ, и все же литературная манера автора берет свое, проявляясь в стиле, хоть и утяжеленном
фактическими подробностями, но воздействующем на ассоциативный ряд восприятия; в аллюзиях, в
попытке открыть в произведениях Конан Дойла многообъясняющие оговорки, в объединяющем его с
Конан Дойлом преклонении перед их общим учителем Эдгаром По. И в жизни Конан Дойла, “прямого как
клинок”, Диксон Карр нашел излюбленную тему — загадку прототипа Шерлока Холмса; он как бы сам
становится сыщиком и ведет расследование. Для Карра вообще характерен интерес к реконструкции
прошлого, к разгадке конкретных исторических тайн. В романе “Убийство сэра Эдмунда Годфри” он даже
выдвинул свою версию знаменитого преступления XVII века.
Подход Хескета Пирсона, при всей живости стиля и легкости повествования, проще и тривиальней, это,
впрочем, не означает, что Пирсон не знает материала или не проводит серьезных исследований. Дело в
том, что Пирсон, как мы видели, профессиональный автор биографий. Его перу принадлежит около трех
десятков жизнеописаний великих людей, что, конечно, несколько притупляет и нивелирует его приемы. Не
исключено, что Пирсон, тяготевший к биографиям ярким, артистическим, обратился к жизни Конан Дойла,
чтобы обнажить ординарность его судьбы в сравнении с бурными романтическими приключениями, в
которые он ввергает своих героев. Если Карр стремится стать на место своего героя, “влезть в его шкуру”,
прочувствовать, объяснить читателям его поступки, оправдать их, то Пирсон остается скорее на стороне
читателя, дает как бы чуть отстраненное, беспристрастное бытописание.
Итак, под одной обложкой — произведения авторов, столь непохожих по литературной судьбе,
литературным вкусам, литературным принципам, которых объединяет один интерес — биография Конан
Дойла. Но для Карра это интерес и даже любовь, пронесенные через всю жизнь, а для Пирсона — только
биография одного из многих великих людей. И тем не менее, при всем их различии нам показалось
целесообразным дать образцы творчества обоих авторов. Мы говорим об образцах, потому что, дабы не
злоупотреблять вниманием читателя и не надоедать повторами в погоне за реализацией идеи
параллельных жизнеописаний, а также из-за некоторой перегруженности книги Карра подробностями,
ничего не говорящими русскому читателю, мы даем ее в сокращенном переводе. Но так как именно из нее
читатель может получить наиболее полное представление о жизни Конан Дойла — что есть все-таки
главная наша цель, — мы кладем ее в основу, дополняя отдельными характерными главами из книги
Пирсона.
Как мы видим, над биографией Конан Дойла потрудились писатели достаточно опытные и
исследователи достаточно упорные, они уже провели сложное литературоведческое расследование, вполне
сравнимое с работой детектива, и дали каждый свою версию. Теперь дело за читателем, теперь его очередь
напрячь свои дедуктивные способности и из всех представленных фактов и их интерпретации выработать
свой, — быть может, единственный — взгляд на жизнь и творчество сэра Артура Конан Дойла. Этому и
служит опыт параллельных жизнеописаний.
[1989]
Текст дается по изданию:
Карр Д.Д. Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Пирсон Х. Конан Дойл. Его жизнь и творчество. М.: Книга,
1989, с. 5-10
Скачать