АНАСТАСИЯ НАЗАРОВА Москва (Россия) КОНЦЕПЦИЯ

АНАСТАСИЯ НАЗАРОВА
Москва (Россия)
КОНЦЕПЦИЯ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОШЛОГО РОССИИ В РОМАНАХ
ОТЧИЙ ДОМ Е.Н. ЧИРИКОВА И ИСТОКИ М.А. АЛДАНОВА
Несмотря на то, что дистанция между временем написания обеих книг
составляет более десяти лет (Отчий дом был написан в 1929–1931 гг., отрывки из
Истоков публиковались в нью-йоркском «Новом журнале» с 1943 по 1946 гг.) на
мысль о сопоставлении обоих произведений наводит общность замыслов их
создателей. В отличие от большинства современников, искавших ответ на вопрос о том,
почему удался большевистский переворот и миллионы русских людей были объявлены
врагами своей родины и изгнаны за ее пределы, Чириков и Алданов стремились не
только постичь смысл и последствия революции, но и найти объяснение ее
первопричин.
В сознании эмигрантской общественности истоки революции лежали в
ближайшем прошлом, а непосредственными виновниками были силой захватившие
власть большевики и «помогавшие» революционной анархии и развалу армии своей
противоречивой и непоследовательной политикой члены Временного правительства.
Большинство писателей-эмигрантов разделяло эту точку зрения, что не могло не
отразиться на характере создаваемых ими произведений, значительная часть которых
представляла собой воспоминания и документальные свидетельства о пережитом их
авторами в годы революции и Гражданской войны (Окаянные дни И.А. Бунина, Солнце
мертвых И.С. Шмелева, Взвихренная Русь А.М. Ремизова и др.).
С другой стороны, вынужденный разрыв с родиной вносил в художественные
тексты мотив ностальгической памяти об утраченной России. Одной из общих
тенденций в творчестве писателей-эмигрантов стало стремление восстановить в памяти
внешний и духовный облик исчезнувшей отчизны. Особенностью произведений этой
тематики
стало
то,
что
образ
дореволюционной
России
в
них
несколько
идеализировался (Лето Господне, Богомолье И.С. Шмелева, Юнкера А.И. Куприна и
т.д.), поскольку авторы старались не столько реконструировать, сколько «сочинить»
прошлое. Поэтизация прежнего уклада явилась следствием поиска художниками в
событиях
российской
истории
положительных
моментов,
которые
позволяли
1
разглядеть за Россией императорской и советской Россию вечную, непреходящую,
давали надежду на ее возрождение.
Взгляды Е. Чирикова и М. Алданова на прошлое и будущее России были далеки
от оптимизма. Исследуя генезис революции 1917 г., отправную точку величайшей
национальной трагедии ХХ в. оба художника предлагали искать в конце XIX в.
Писатели сходились в мысли, что 1881 г. стал для истории России поворотным
моментом. С гибелью Александра II оборвалась последняя возможность мирного и
безболезненного развития страны, которое, по словам одного из персонажей
алдановского романа, могло стать «сказочным, благодаря ее размерам, мощи,
богатству, в особенности же благодаря одаренности русского народа»1. То, что этого не
произошло, считал писатель, «даже не русская трагедия, а мировая»2.
В этой связи перед Чириковым и Алдановым возник вопрос, – была ли русская
революция и все последовавшие за ней драматические события «запрограммированы»
самим ходом российской истории и была ли возможность избежать катастрофы? Ответ
каждого из художников оформился в исторической концепции, художественно
воспроизведенной в романах.
С этой точки зрения интересно обратить внимание на жанровую природу обоих
произведений. Отчий дом был задуман Чириковым как семейная хроника (и писатель
настаивал на этом определении), хотя рецензенты замечали, что материал книги
выходит за рамки привычной для семейно-бытового романа формы, и указывали на
существенные отличия эпопеи Чирикова от «классических» образцов этого жанра –
Семейной хроники С.Т. Аксакова, Пошехонской старины М.Е. Салтыкова-Щедрина,
Старых годов в селе Плодомасове и Захудалого рода Н.С. Лескова и др. В
«традиционной» семейной хронике описывается жизнь нескольких поколений
дворянского рода, тогда как Отчий дом знакомит читателей с судьбой только одного
поколения Кудышевых – сыновей старой барыни Анны Михайловны, о нравах же их
предков сообщается в самом начале повествования. Такое отступление от «канона»
можно объяснить принципиально иной творческой установкой Чирикова. В отличие от
предшественников, которые, воспроизводя бытовое течение жизни представителей
трех последних поколений того или иного дворянского рода, ставили перед собой
задачу проследить за исторической судьбой не просто одной отдельно взятой семьи, но
целого сословия, Чириков образах трех братьев Кудышевых изобразил три «крыла»
1
2
М.А. Алданов, Истоки, [в:] он же, Собрание сочинений, т. 5, Москва 1991, с. 291.
М.А. Алданов, Истоки…, с. 291.
2
современной ему дворянской интеллигенции, в которой, по его убеждению,
воплотилась революционная идеология, приведшая к большевизму. В целом же
политические пристрастия членов семейства Кудышевых более чем разнообразны.
Едва ли не каждый олицетворяет какое-либо направление общественно-политической
мысли: здесь и консервативное дворянство, и народничество, и экстремизм
народовольческого толка, и толстовство, и различные сектантские уклоны, а также
марксизм. Каждый из них окружен «штатом» единомышленников, между которыми
идут постоянные скандалы и столкновения. Подобно миниатюре они отражают те
разрушительные процессы, которые протекали в России в последние десятилетия XIX
в. и привели, по мнению Чирикова, к краху «общего национально-государственного
отчего дома»3.
Такая авторская позиция обусловила второе существенное расхождение книги с
«традиционной» формой семейной хроники, подразумевающей спокойное изложение
событий
всезнающим
повествователем,
что
предполагает
известную
долю
объективности. Однако в случае с Отчим домом читатель постоянно слышит
взволнованный голос автора, буквально врывающегося в неторопливое повествование
о кудышевском родовом гнезде со своими оценками и характеристиками, замечаниями
и соображениями относительно внутренней и внешней политики русский царей,
общественных настроениях и т.п. Эти частые отступления носят публицистический
характер и свидетельствуют о том, что художник не остался беспристрастным
аналитиком событий минувшего, но скорбел о судьбе родины.
Глобальный исторический перелом, произошедший в 1917 г., настоящее и
будущее России были в центре творчества и Марка Алданова. Но осмысляя прошлое
страны, писатель в то же время стремился доказать, что современная история России не
является «беспрецедентной по отношению к мировой»4. Поэтому через все
произведения Алданова проходит мысль о «повторяемости»5 событий в мировом
историческом процессе, когда в отдаленном прошлом можно разглядеть приметы
настоящего, что обусловило интерес художника к жанрам исторического романа и
очерка, которые легли в основу уникального по масштабности романного цикла,
охватывающего 200 лет европейской истории.
Е.Н. Чириков, Отчий дом, т.4, Белград 1931, с. 13.
А.А. Метелищенков, Концепция рус истории и формы ее воплощения в тетралогии М.А. Алданова
Мыслитель, автореферат дисс. … к.ф.н., Москва 2000, с. 13.
5
Литературная энциклопедия Русского Зарубежья: 1918–1940, под ред. Н.А.Николюкина, т.1 Писатели
Русского Зарубежья, Москва 1997, с. 20.
3
4
3
В своих размышлениях об исторических закономерностях и М. Алданов, и
Е. Чириков не могли не учитывать опыта Л.Н. Толстого, чья личность и творчество
оказали огромное влияние на обоих писателей. Если первый следовал толстовским
«принципам мастерства исторического романиста»6, то для второго большое значение
имела морально-нравственная позиция Толстого. Но для каждого из них отправной
точкой служил роман-эпопея Война и мир, явившийся реакцией Толстого на
захватившую общественное сознание в 1860-х гг. идею «культа героев» Т. Карлейля.
Согласно этой концепции, законы мира открываются лишь «избранным», которые
являются единственными действительными творцами истории. Толстой же, напротив,
был убежден, что история – процесс бессознательный и стихийный и управлять ходом
исторических событий не дано никому: ни царям, ни полководцам, ни писателям, ни
философам. Свою мысль писатель решил доказать на примере событий Отечественной
войны 1812 г. Движение человечества, общественную жизнь Толстой уподоблял жизни
пчелиного роя, которая происходит инстинктивно и бессознательно. Поэтому если для
себя человек живет сознательно, то в сфере общественных отношений он исполняет
предписанные ему законы, становясь «орудием» для достижения недоступных ему
исторических, общечеловеческих целей. И на примере эпизода об оставлении Москвы
ее жителями:
Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы,
оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо
должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они
уехали, и свершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского
народа7
художник демонстрировал, что таким образом осуществилась цель не отдельных
личностей, а неведомых человеку исторических законов, то есть Провидения.
Марк Алданов не разделял историософских взглядов Толстого и отрицал законы
истории, хотя существование причинности в историческом процессе все же признавал.
Ключевым в его историософской концепции является понятие случая. Писатель был
убежден, что вместо единой цепи причин и следствий существует «бесконечное
множество независимых одно от другой цепей»8, в каждой из которых последующее
звено (исторический факт) определяется, но не предопределяется совокупностью
предыдущих. Поэтому прогнозирование возможного развития тех или иных социальноЛитература русского зарубежья (1920–1990), под ред. А.И. Смирновой, Москва 2006, с. 233.
Л.Н. Толстой, Война и мир, т. 3–4, Москва 2008, с. 276.
8
Литература русского зарубежья (1920–1990)…, с. 236.
6
7
4
политических событий Алданов считал абсолютно бесполезным занятием, так как эти
прогнозы «никогда никому не удавались»9. Свою мысль он доказывал в главе,
посвященной решениям Берлинского конгресса 1878 г., результаты которого
представлялись Алданову «чистым торжеством случая, – косвенно же, торжеством
идеи грабежа, вредного самому грабителю»10. Участники конгресса наделялись
заложить основы «вечного» мира в Европе, но принятые ими решения (в частности,
присоединение Боснии и Герцеговины к Австро-Венгрии), напротив, «нанесли
страшный, почти непоправимый удар»11 по европейскому порядку и согласию между
державами. Итогом же этого договора стала разразившаяся в 1914 г. мировая бойня,
которая, по иронии судьбы, «положила конец существованию австро-венгерской
монархии»12, чего никто из присутствовавших на этом конгрессе не мог и
предполагать. Точно такой же цепью роковых случайностей, которая привела к
очередной исторической катастрофе, Алданов считал и Октябрьскую революцию.
Победа большевиков оказалась возможна потому, что во главе этого лагеря встал
Ленин, сумевший использовать «счастливый случай против несчастного»13.
Евгений Чириков не вступал в прямую полемику с идеями Толстого. Размышляя
о грандиозных катаклизмах, потрясших Россию в начале ХХ в., писатель пришел к
выводу, что «революции не сваливаются с небес»14, а «в истории существует
своеобразная «круговая порука» поколений, в которой нет невиноватых»15. Это
подтолкнуло художника к созданию большого произведения, в котором он,
проанализировав более чем 25-летнюю историю России (повествование охватывает
1880–1905 гг.), показал, что за «силы» в действительности подтолкнули страну к
пропасти.
Ответственность за грандиозный обман русского народа, каким явился
большевистский
переворот,
лежит,
по
убеждению
Чирикова,
не
только
на
предводительствуемой Лениным «шайке революционеров», но также на последнем
русском царе, дворянстве и интеллигенции, взявших на себя роль исторического
поводыря народных масс.
А. Чернышев, Гуманист, не веривший в прогресс, [в:] М.А. Алданов, Собрание сочинений, т. 1, Москва
1991, с. 15.
10
М.А. Алданов, Истоки, [в:] он же, Собрание сочинений, т. 5, Москва 1991, с. 76.
11
М.А. Алданов, Истоки…, с. 149.
12
М.А. Алданов, Истоки…, с. 73.
13
А. Чернышев, Гуманист, не веривший в прогресс…, с. 15.
14
Е.Н. Чириков, Отчий дом, т.4, Белград 1931, с. 13.
15
Е.Н. Чириков, Отчий дом, т.4…, с. 13.
9
5
В личности Ленина Чириков видел авантюриста, демагога и мошенника,
который стремился осуществить революцию в России с единственной целью: вписать
свое имя в историю. И здесь можно провести аналогию с образом Наполеона в романе
Война и мир. Как и изображенный Толстым французский полководец, Ленин видел
себя вершителем судеб миллионов и потому был готов, если потребуется, пролить
«море крови и реки слез»16. В народе же он видел лишь шахматных пешек, которых
нужно только «умело употребить в подходящий момент»17. Подобным образом, по
мысли Чирикова, Ленин в своих интересах использовал и марксистское учение. Путем
интриг он сумел втереться в доверие к основоположникам марксизма и, постепенно
отстранив тех от «кормила правления»18, встал во главе этого идейного движения,
рядовые участники которого также превратились в марионеток в его руках.
Немало авантюристов, как показал писатель, стояло и у руля государственной
власти.
Жесткому разоблачению
в
Отчем
доме
подвергаются
как
царское
правительство, так и лицемерно изображающее свою преданность царю и отечеству
дворянство. Писатель не скрывает ненависти к министрам, в стремлении сделать
блестящую карьеру и получить «доступ к государственному карману»19 готовых даже
подтолкнуть Россию к бессмысленной войне. Более того, когда в 1904 г. началась война
с Японией, эта правительственная свора принялась беззастенчиво обкрадывать
собственных солдат. Не меньше критики звучит и в адрес «придворной дворянской
камарильи»20, представители которой привыкли строить свое благосостояние на
«выносливой и многотерпеливой мужицкой спине»21, поэтому не просто тормозили
начатые Александром II преобразования, но, казалось, всеми силами стремились
вернуть Россию в эпоху крепостничества. Характеризуя личность последнего русского
императора, Чириков с сожалением констатировал, что добрый, но слабовольный
монарх, не обладавший «ни твердой волею отца, ни государственным кругозором,
необходимым для <…> властелина огромного царства»22, в первую очередь учитывал
интересы дворянского сословия, в котором видел главную опору трона, и это
неизбежно разрушало его ореол справедливого правителя в глазах народа.
Е.Н. Чириков, Отчий дом, т.3, Белград 1929, с. 156.
Е.Н. Чириков, Отчий дом, т.1, Белград 1929, с. 63.
18
Е.Н. Чириков, Отчий дом, т.3, Белград 1929, с. 150.
19
Е.Н. Чириков, Отчий дом, т.5, Белград 1931, с. 202.
20
Е.Н. Чириков, Отчий дом, т.4, Белград 1931, с. 19.
21
Е.Н. Чириков, Отчий дом..., с. 8.
22
Е.Н. Чириков, Отчий дом…, с. 8.
16
17
6
Третьей стороной в этом историческом конфликте оказалась народническая
интеллигенция, которая, по выражению одного из персонажей, «с путей сбилась,
вразброд идет»23 и, не осознавая этого, пытается заманить народ, всегда стремившийся
жить по законам божеским, в социалистический «рай». Привычка решать «судьбы
мужицкого царства без мужика»24 только усугубила существующее между двумя этими
слоями непонимание. Для Кудышевых и их многочисленных родственников и гостей,
мнящих себя друзьями народа, живущие с ними по соседству крестьяне всегда играли
роль только «алгебраической, отвлеченной»25 величины, которой их радетели
привыкли распоряжаться «без всяких церемоний»26. В восприятии же мужиков,
представители как либерального, так и революционно-народнического крыла,
обитавшие в усадьбе, оказываются теми же «господами», которые не просто помешали
Александру II отдать крестьянству барскую землю, но и приняли участие в дворянском
заговоре, окончившемся убийством царя-освободителя. И это взаимное непонимание,
делал вывод писатель, в конце концов, обернулось общенациональной трагедией.
Таким образом, мистико-идеалистическая концепция истории как роковой
предначертанности М. Алданова оказывалась более приемлемой для покинувших
страну соотечественников, чем требовавшая покаяния и переживания чувства вина
позиция Е. Чирикова, поскольку никто из его оказавшихся в эмиграции современников
не чувствовал за собой никакой вины и не собирался давать отчет о содеянном в
прошлом. При этом в концепции каждого из художников можно обнаружить отзвуки
толстовских идей исторического пассивизма и квиетизма, покорности «роевому
началу». Но если Алданов оказывался в большей степени зависим от Льва Толстого, то
Чириков, соглашаясь с корифеем русской литературы во многом, проводил
собственную точку зрения.
The concept of the historical past of Russia in novels E.N.Chirikov (Native home) and
M.A.Aldanov (Sources)
E.N.Chirikov and M.A.Aldanov’s novels in spite of the fact that them separates from
each other more than 10 years (the first is written to 1929–1931, the second – in 1943–1946),
are considerably allocated from the big number of products of other writers of the Russian
abroad, aspiring to find an explanation of the revolution which have made in Russia and to the
Е.Н. Чириков, Отчий дом, т.2, Белград 1929, с. 49.
Е.Н. Чириков, Отчий дом, т.4, Белград 1931, с. 13.
25
Е.Н. Чириков, Отчий дом, т.1, Белград 1929, с. 57.
26
Е.Н. Чириков, Отчий дом…, с. 57.
23
24
7
exile. If all spectrum of feelings and experiences of one concrete person who has appeared on
Civil war aspired to transfer the majority of writers-emigrants with accuracy or indulged in
memoirs on Russia which has irrevocably left in the past Chirikov and Aldanov have tried to
answer a question that has brought split in Russian society, having pushed him to
revolutionary accident. Preconditions of the tragedy which has crossed out millions of
destinies, including destiny of authors of the named products, both artists found out in activity
of revolutionaries of “National will” and others arisen after it in Russia on boundary XIX–XX
centuries of left-wing parties. But if the book of Aldanov has received only sympathetic
responses of critics Native home of Chirikov has caused tearing away in an emigrant society.
Comprehending a political situation of last quarter of XIX century, Aldanov came to a
conclusion about powerlessness of the person before destroying all on the way a stream of
historical events and to futility of any attempts to resist to it, therefore the tragical destiny of
Russia, in its opinion, has been initially predetermined. Chirikov, on the contrary, said that
“revolutions don't fall down from heavens, and are prepared long historical process”, thereby
hinting that responsibility for destruction of Russia lies not only on Bolsheviks, but also on
admitted it is exiles.
8