С.М. Гуриев (Ректор РЭШ)

С.М. Гуриев (Ректор РЭШ)
Мировой экономический кризис и перспективы модернизации в России.
Я не буду говорить о перспективах развития российской экономики, не буду говорить
об уроках кризиса, не буду говорить о неэкономических вопросах, не потому, что считаю их
неважными – думаю, другие выступающие поговорят об этом. Я полностью согласен с
Алексеем Кудриным и Лешеком Бальцеровичем, что очень важно принимать во внимание и
социальные, и политические, и даже психологические аспекты экономических процессов. Но
хотел бы остановиться на следующих вопросах. Во-первых, описать посткризисное развитие
глобальной экономики, чтобы задать контекст, в котором существует и будет развиваться
российская экономика. Затем объяснить, почему, с моей точки зрения, именно сейчас очень
хороший момент для того, чтобы обсуждать и принимать долгосрочные решения,
касающиеся российской экономики. Я перечислю вопросы, на которые, с моей точки зрения,
надо ответить, и попробую сформулировать ответы, которые мне кажутся наиболее
своевременными, и те решения в области экономической политики, которые необходимо
принять.
Итак, что происходит в глобальной экономике? С одной стороны, глобальный
экономический кризис закончился, с другой стороны, понятно, что посткризисный рост
будет медленнее, чем докризисный рост. Возникает понимание новой нормали, возникает
понимание того, что докризисный рост был неустойчивым, его нельзя поддержать в
посткризисном мире. В частности, накопленные долговые обязательства, очевидно, приведут
к тому, что фискальные обязательства будут перебалансированы, и, таким образом, рост
будет более медленным. Самое главное, что, хотя в краткосрочной перспективе для России
внешнеэкономическая конъюнктура выглядит хорошей и даже слишком хорошей, в том
числе и из-за событий на Ближнем Востоке, в том числе и из-за ужасной трагедии в Японии,
надо понимать, что риски в мировой экономике сохраняются, и на протяжении следующих
10 лет эти риски так или иначе материализуются. Алексей Кудрин уже много говорил об
этом. Во-первых, действительно непонятно, что будет с долговым бременем, с суверенным
долгом в Соединенных Штатах и в Европе. Понятно, что эти долги в существующем режиме
нельзя выплатить, необходимо какое-то чудо или необходима реструктуризация долга. Если
этого не случится, то совершенно непонятно, как будут выплачены долги Соединенных
Штатов и отдельных европейских стран. По всей видимости, придется снижать расходы и
повышать налоги, что не может не сказаться на темпах роста экономики.
Во-вторых, есть риски и в развивающихся странах. Мы привыкли к тому, что
развивающиеся страны растут, растут неостановимо и устойчиво. Но это не обязательно
будет продолжаться. Все ключевые развивающиеся страны на протяжении ближайших 10
лет так или иначе столкнутся с проблемами. Эти проблемы наверняка возникнут не сразу, но
они обязательно возникнут. В Китае обязательно встанет вопрос о политической
децентрализации и либерализации, как это будет происходить – совершенно непонятно. В
Бразилии обязательно встанет вопрос, связанный с перераспределением доходов. Бразилия
практически становится развитой страной на горизонте 10 лет, развитых стран с таким
уровнем неравенства, как сейчас в Бразилии, не бывает. И это означает, что нас ждут какието новые социальные модели, новые социальные контракты в Бразилии, и не обязательно
Бразилия сможет расти так же быстро. Напротив, в Индии, в стране с достаточно развитой и
устойчивой демократией, возникают вопросы о необходимости больших государственных
инвестиций, инвестиций в инфраструктуру. Как это сделать в такой бедной стране? В
отличие от Китая, где есть централизация власти, в Индии это сделать гораздо труднее.
Непонятно, каким образом Индия решит эти вопросы. Я уже не говорю о Южной Корее,
которой придется потратить много сил, времени и ресурсов на интеграцию с Северной
Кореей. В этом смысле я бы хотел сказать, что совсем не очевидно, что экономический рост
будет в развивающихся экономиках будет быстрым. Более того, совершенно не очевидно,
что события на Ближнем Востоке приведут к повышению цен на нефть. В краткосрочной
перспективе это, очевидно, так, но что будет дальше – совершенно непонятно. Как мы знаем,
периоды высоких цен на нефть приводят к тому, что ускоряются инвестиции в
альтернативные технологии и в новые месторождения, которые сначала кажутся дорогими и
неподъемными, но эти новые источники энергии вдруг выходят на передний край, и цены на
энергоносители могут даже снижаться. В этом смысле на протяжении ближайших 10 лет
вероятность того, что Россия столкнется с трудными внешнеэкономическими условиями,
очень высока.
Поэтому необходимо понимать, каким образом мы можем подойти к этому рубежу с
более конкурентоспособной экономикой, чем мы имеем сегодня. И сейчас самый хороший
момент для обсуждения этих проблем. Почему? Потому что в краткосрочной перспективе
все хорошо. Для реформ есть деньги. Есть и понимание того, что сегодняшняя система
неустойчива и нежизнеспособна в долгосрочной перспективе. Я процитирую тогдашнего
президента Владимира Путина, который выступал с программной речью 8 февраля 2008 года
перед тем, как он оставил пост президента. Выступая перед Госсоветом, он так
сформулировал свою точку зрения на долгосрочные перспективы России; говоря об
инерционном сценарии, то есть сценарии, при котором ничего не изменится, он сказал так:
«Следуя этому сценарию, мы не добьемся необходимого прогресса в повышении качества
жизни российских граждан. Более того, не сможем обеспечить ни безопасность страны, ни
2
нормальное ее развитие, подвергнем угрозе само ее существование». Если сегодняшний
премьер-министр так видит долгосрочные риски страны, то, наверное, и его сторонники, и
его оппоненты и во власти, и вне власти с ним будут согласны. Соответственно, эти
изменения действительно назрели и необходимы. В то же время пока новый кризис не
наступил, остается согласиться с профессором Бальцеровичем, что сегодня очень удобное
время для обсуждения этих изменений и для реализации этих изменений.
Ключевые вопросы, на которые нужно ответить, таковы. Нужен ли нам быстрый
экономический рост? Возможен ли быстрый экономический рост в сегодняшней России?
Следующий вопрос: откуда возьмется этот экономический рост? На предприятиях какой
формы собственности? На предприятиях какого размера? На предприятиях каких отраслей?
За счет чего будет осуществлен этот самый экономический рост? Третий ряд вопросов – это
какие решения необходимо принять для того, чтобы эти механизмы роста заработали.
Если экономического роста не будет, то Россия не сможет сократить отставание от
развитых стран, поэтому рост для решения стоящих перед Россией
социально-
экономических вопросов, конечно, необходим. Возможен ли он? В мире есть не так много,
но достаточно примеров стран, которые, находясь на таком же уровне развития, как Россия
сегодня, продолжали расти достаточно быстрыми темпами, более быстрыми, чем Россия
растет сегодня. В первую очередь все говорят о примере Южной Кореи, которая, находясь на
таком же уровне, на котором Россия находится сегодня, росла темпами 6% в год в течение
еще 10 лет. В этом смысле нельзя сказать, что есть какие-то неразрешимые проблемы.
Другое дело, что у России есть много трудностей, и если их не решить, то, конечно, этот
экономический рост ниоткуда не возьмется. Поэтому я бы хотел поговорить о целом ряде
вопросов. Некоторые из вещей, которые я бы хотел упомянуть, абсолютно банальны, но, мне
кажется, некоторые из этих банальностей недостаточно часто повторяются.
Где найти новые источники роста? Надо сказать, что большинство докризисных
источников роста исчерпаны, все эффективные мощности загружены, дешевой рабочей силы
больше нет. В этом смысле очевидно, что новый рост возьмется только из инвестиций, а для
инвестиций нужен инвестиционный климат. Президент Медведев в своей речи на Санктпетербургском экономическом форуме очень четко сформулировал, что, сколько бы мы ни
создавали госкомпаний и госкорпораций, но модернизацию российской экономики проведут
частные компании. В этом смысле, конечно, нельзя решить проблемы, которые стоят перед
Россией, без проведения нового раунда масштабной приватизации (безусловно, не
ограничиваясь продажей миноритарных пакетов, а передав в частные руки контроль над
ключевыми
командными
высотами
российской
экономики).
Приватизация
сегодня
необходима не только с фискальной точки зрения, но и с точки зрения решения
3
экономических и политико-экономических проблем. Мы знаем, что в производственных
секторах частные предприятия более эффективны – конечно, если это деполитизированные
частные предприятия, и если их права собственности защищены, и если есть эффективная
конкурентная политика. Кроме того, мы знаем, что если не будет частной собственности, то
не будет и политических групп интересов, которые будут защищать реформы, создание
конкуренции, прав собственности и т.д.
Часто задают вопрос: не стоит ли отложить приватизацию? Мне кажется, что сегодня,
когда цены на нефть и, соответственно, на все российские активы очень высоки, на самом
деле очень удачный момент для проведения приватизации. Потом, когда цены на нефть, на
газ, на другие ресурсы упадут, вдруг окажется, что российские активы стоят гораздо
дешевле, и за счет приватизации по крайней мере фискальные проблемы будет решить
трудно. Кроме того, если бюджет получит от приватизации существенные средства, то это
обеспечит и легитимность прав собственности новых владельцев.
Важно ли для роста развитие малого бизнеса? Безусловно, да, но не стоит забывать и
про большой бизнес. Известно, что ответ на вопрос о том, какие формы бизнеса
способствуют росту, зависит от стадий экономического роста. Если экономика находися
далеко от передового края производительности, то важнее перенимать новые технологии, и в
этом случае важнее большие компании или даже группы компаний – им легче создавать
эффект экономии от масштаба и решать проблемы координации. Если экономика находится
близко к переднему краю, то необходимы инновации, которые легче осуществлять в малых
компаниях. В некоторых отраслях Россия серьезно отстает, в некоторых – находится
достаточно близко к передовому краю. Поэтому важно создавать стимулы и для большого, и
для малого бизнеса.
Следующий вопрос об отраслях, в которых будет экономический рост. Часто говорят,
что в нефтяном, в нефтегазовом секторе экономического роста больше не будет и что
существует так называемое ресурсное проклятие, что Россия слишком сильно зависит от цен
на нефть, и поэтому у России будут большие проблемы. На самом деле, нефтяное проклятие,
наверное, существует, но, наверное, его не следует упрощать. Нефтяное проклятие
существует не на нефтяных месторождениях и даже не на валютных рынках. Нефтяное
проклятие существует в головах лиц, принимающих решения, в головах политиков.
Нефтяное проклятие – это те самые легкие деньги, которые заставляют задумываться о
краткосрочных перспективах и не думать о том, что необходимы изменения, которые
сделают экономику конкурентоспособной в долгосрочной перспективе. В то же время
нефтяной сектор сам по себе – это очень высокотехнологичный сектор, который предъявляет
спрос и на человеческий капитал, и на инновации. Мировые лидеры в области нефтедобычи
4
и нефтепереработки – на самом деле это очень высокотехнологичные компании. В этом
смысле не стоит думать, что России нужно специально задушить свой нефтяной сектор.
Более того, у нас есть серьезная опасность того, что если мы не изменим налогообложение
нефтяного сектора, то добыча нефти будет снижаться уже на горизонте ближайших пяти лет,
и это означает, что нас ждут серьезные фискальные проблемы. В этом смысле возникает
вопрос: что же делать? Здесь тоже есть пространство для маневра. Когда нефтяные лоббисты
говорят о том, что давайте снизим налоги сейчас, тогда мы гораздо больше налогов
заработаем во второй половине 2010-х гг., правительство, конечно, отвечает, что деньги
нужны сейчас тоже. Какой ответ на этот вопрос? Ответ очень простой. Если снизить налоги
на нефтяной сектор сегодня и создать стимулы для инвестиций, очевидно, что это приведет к
повышению капитализации нефтяных компаний. У правительства есть нефтяные компании.
Соответственно, если сегодня снизить налоги на нефтяной сектор, правительство может
вернуть эти деньги, приватизировав свои нефтегазовые активы, (но не миноритарные пакеты
акций, а крупные).
Вторая возможность – это взаимодействие с мировыми лидерами в области
нефтегазового бизнеса, потому что у России есть много месторождений, где нужны самые
современные технологии. Здесь, как уже сказал Президент Медведев на прошлой неделе,
необходимы изменения в законе «О стратегических отраслях». То же самое нужно сделать и
в газовом секторе. Опять-таки приятнее всего думать, что цены на газ будут такими же
высокими, как цены на нефть. Но реальность меняется. Сегодня в Америке цены на газ и
цены на нефть ведут себя совершенно по-разному, потому что есть сланцевый газ. И теперь и
в Европе, и в Азии начинается процесс, когда цены на газ отвязываются от цен на нефть.
Этот фактор играет все более важную роль и в некоторых других регионах мира просто
потому, что газовый рынок постепенно интегрируется за счет того, что есть сжиженный газ.
В этом смысле пока цены на газ высокие, пока есть эффект от атомной трагедии в Японии и
ближневосточных волнений, наверное, стоит задуматься о том, чтобы продать некоторые
активы Газпрома, потому что потом это будет сделать труднее, потом это принесет нам
меньше денег. Не нужно бояться, что это подвергнет риску энергетическую безопасность
России, потому что до тех пор, пока российское государство контролирует газопроводы и
терминалы сжиженного газа, конечно же, российское правительство сохранит полный
контроль над газовым рынком.
Следующий вопрос – вопрос о снижении налогов, о котором говорил Алексей Кудрин.
В принципе в такой коррумпированной экономике снижение налогов – это не панацея. Если
права собственности не защищены и весь бизнес у вас может отобрать чиновник, то
снижение налогов увеличивает взятки, снижение официальных налогов повышает
5
коррупционные налоги. В этом смысле, конечно, снижение налогов не может заменить
плохой инвестиционный климат. Но ситуация с 34%-ным налогом существенно отличается.
Дело в том, что сейчас это уже вопрос существования целых категорий бизнеса. Неслучайно
мы наблюдали большой отток капитала в последнем квартале 2010 года и в первом квартале
2011 года. Наверное, это тоже связано с тем, что предприниматели не видели никакой
перспективы продолжать бизнес. Когда бизнес поставлен на грань выживания, высокие
налоги уже способствуют распространению коррупции, потому что бизнес не может платить
34%-ный налог, он уходит в тень, тем самым став жертвой дополнительных коррупционных
вымогательств. В этом смысле, мне кажется, снижать налоги придется. Откуда взять деньги?
Очевидно, нужно продавать все ненужное – нужно продавать государственные активы.
Следующий вопрос. Мы много говорили сегодня о доверии к правительству. Есть
ключевая мера, которую необходимо предпринять – нужно выполнить свои обязательства
перед инвесторами в электроэнергетике. Мы продали генерирующие активы за большие
суммы денег. Теперь мы обманули инвесторов, которые рассчитывали, что смогут заработать
эти деньги на рынке. Наверное, инвесторы, которые будут инвестировать в следующую
волну приватизации, зададут вопрос: а не обманут ли нас каким-нибудь образом еще?
Очевидно, что эти обязательства необходимо выполнять в том числе и для того, чтобы мы,
включив в розетку прибор, получили электричество через 5 лет или через 10 лет. Очевидно,
что это приведет к серьезным последствиям с точки зрения социального спокойствия. Тут
опять-таки не надо бояться того, что нам придется повышать адресные социальные
субсидии.
Следующий шаг, который восстановил бы доверие бизнеса и инвесторов – это
вступление в ВТО. Вступление в ВТО уже стало притчей во языцех. 10 лет назад мы знали,
что мы вступим в ВТО через 1,5 года. 5 лет назад мы знали, что мы вступим через 1,5 года. И
опять мы знаем, что мы вступим в следующем году. На самом деле вступление в ВТО важно
само по себе, но оно важно и с точки зрения того, что правительство и президент
придерживаются своих обязательств и следуют выбранному курсу. Кроме того, вступление в
ВТО полезно и для того, чтобы обеспечить механизм защиты инвесторов. ВТО – это не
механизм улучшения инвестиционного климата, тем не менее, целый ряд правил ВТО
помогают и иностранным, и российским инвесторам жить спокойно. Кроме того, если
говорить о том, чтобы помочь самым бедным россиянам, наверное, самый большой налог на
бедных россиян, помимо инфляции (о ней я тоже скажу), это таможенные пошлины на еду и
лекарства. Надо понимать, что сегодня бедные, пожилые и больные россияне платят в пользу
промышленных лоббистов большие деньги. Снижение таможенных пошлин – это самый
простой способ адресных социальных субсидий.
6
Кроме того, таможенные пошлины на многие продукты – это и налог на
инновационные отрасли. Каждый рубль таможенных пошлин – это рубль удорожания
трудовых ресурсов. Поэтому ИТ-компании в Томске или Новосибирске, которые нанимают
российских программистов, вынуждены платить им большую зарплату, тем самым они
проигрывают конкуренцию белорусским и индийским компаниям.
Следующий вопрос – это источник инвестиций. Конечно, главный источник
инвестиций – это развитие финансовой системы. Это одно из достижений последних 5 лет –
быстрый рост банковской и финансовой системы. Тем не менее, Россия отстает по развитию
финансовой системы от стран с сопоставимым уровнем дохода. Конечно же, этот рост будет
продолжаться. Да, этот рост сопряжен с огромными рисками. Потому что в системе, в
которой существуют госбанки и у госбанков есть так называемые мягкие бюджетные
ограничения, всегда есть соблазн дать побольше рискованных и дешевых кредитов, потому
что госбанки знают, что если они обанкротятся, за них заплатит Министерство финансов.
Более того, Министерство финансов доказало, что оно это сделает, во время прошлого
кризиса. Многие скажут, что в других странах то же самое предпринимали правительства, в
том числе и западные правительства, но с одной огромной разницей. В российских госбанках
поддержка со стороны государства не сопровождалась сменой менеджмента компании.
Российские госбанки получили вливание капитала и продолжили жить так же хорошо. В
американских банках вливание капитала сопровождалось увольнением менеджмента. В этом
смысле один из уроков кризиса, к сожалению, заключается в том, что госбанки в России – не
совсем конкурентная модель финансового института. Очевидно, это необходимо изменить.
Следующий вопрос – это инфляция. Мы привыкли к тому, что 8% - это низкая
инфляция. На самом деле это беспрецедентно высокий уровень для такой развитой страны
как Россия. Конечно, бывают эпизоды гиперинфляции, конечно, бывают эпизоды кризиса, но
для нормального состояния 7-8% - это достаточно высокая инфляция. Заметьте, что хотя
сегодня объявлен коридор 6-7% на 2011 год, все аналитики говорят о том, что хорошо бы
удержать инфляцию в диапазоне ниже 10%. Но и 6-7% - это высокая инфляция.
Почему это важно? Потому что при такой высокой инфляции и тем более при такой
изменчивой инфляции, тем более при инфляции, предсказать которую невозможно, развитие
финансового сектора замедлено и затруднено. Кроме того, не стоит говорить и о
становлении международного финансового центра, если мы не можем выполнить свои
обязательства по снижению инфляции. Не говоря уже о том, что, конечно, инфляция – это
налог на самых бедных. С одной стороны, я только что говорил, что нужно так или иначе
повышать цены на электричество, наверное, придется повышать цены на многие товары и
услуги, но речь идет, конечно, о повышении относительных цен. За счет вполне развитых,
7
существующих у ЦБ инструментов денежной политики можно справиться с общим уровнем
цен даже при повышении некоторых относительных цен.
Следующий момент – это то, что высокая инфляция мешает и реформе пенсионной
системы. Правильно говорят многие специалисты, что сегодняшняя пенсионная система не
жизнеспособна. Действительно, через 10 лет дефицит пенсионной системы будет слишком
большим. Но нельзя сегодня построить и накопительные элементы пенсионной системы
просто потому, что в России отсутствуют долгосрочные инструменты инвестиций. Главный
показатель этого – это цены на жилье. Действительно, сегодня единственный инструмент
долгосрочных сбережений – это недвижимость. Именно поэтому в недвижимость
инвестируются все сбережения. Конечно, это ненормально, неразумно и несправедливо.
Ведь недвижимость – это рискованный, неликвидный актив и недоступный нижнему
среднему классу и бедным. Для того чтобы создать эти долгосрочные инструменты
инвестиций, нужно сделать многое – и начать со снижения инфляции.
С другой стороны, если России удастся решить проблему развития финансовой
системы – снижение инфляции, улучшение регулирования, приватизация госбанков, то тогда
есть целый ряд примеров, когда финансовое развитие способствует экономическому росту.
Финансы становятся доступными и предприятиям, и населению, что создает спрос и на
услуги, и на строительство жилья. Опять-таки, несмотря на огромное строительство жилья в
последние годы, Россия по-прежнему существенно отстает от стран с сопоставимым уровнем
дохода, примерно в 1,5 раза от стран Восточной Европы. Даже если мы будем строить
самыми ударными докризисными темпами, даже если мы будем строить 60 млн. кв.м в год,
мы все равно доберемся до уровня Польши или Чехии или Словакии только через 10-15 лет.
В этом смысле, конечно, финансовая система крайне необходима, потому что без развития в
той или иной степени жилищного кредитования строительство жилья не будет пользоваться
спросом.
С другой стороны, как я уже сказал, несмотря на все эти вызовы, есть и повод для
оптимизма. Вокруг есть много стран, которые и в худших начальных условиях смогли
решить все эти проблемы. Главное – не вводить себя в заблуждение, не думать, что это будет
легко. Я перечислил только некоторые вызовы, только некоторые проблемы, которые надо
решить. Я уверен, что мои коллеги будут говорить о других проблемах. Без осознания того,
насколько большая у нас повестка дня, насколько много изменений, реформ нужно сделать,
конечно, никакого устойчивого экономического роста мы не добьемся.
8