Трагедия А.С.Пушкина «Борис

Трагедия А.С.Пушкина
«Борис Годунов»
и
Калужский край
…С ними впервые засветился
В окошке русском русский свет!
Д.Минаев
Эпоха, за которой утвердилось название «смутного времени», заняла в
Российской истории значительный промежуток времени, а события её разворачивались на необычайно широкой географической сцене от Белого моря до Каспийского и от Кракова до гор Уральских. Калуга и земля Калужская в числе многих
других земель, городов и весей оказались на горячем перекрестке событий этого
времени.
Есть большое количество научных исследований «смутного времени», имеется ряд
произведений, в основе которых лежат события тех лет и описание жизни исторических деятелей 16-17 веков. Непревзойденной по художественным достоинствам
остается трагедия А.С.Пушкина «Борис Годунов». Являясь блестящим образцом
литературного произведения, она написана в согласии с подлинным ходом истории
и, как пишет сам Пушкин, отличается «верным изображением лиц, времени,
развитием исторических характеров и событий». Попытаемся обратиться к
выявлению событий и лиц, связанных с Калужским краем.
Главный герой трагедии – царь Борис. В 1570 г., будучи ещё восемнадцатилетним
опричником, Борис Годунов женился на Марии Скуратовой, дочери зловещего
сподвижника Ивана Грозного Малюты Скуратого-Бельского. Малюта в приданое за
дочерью дал Борису подмосковное село Белкино, что вошло ныне в черту города
Обнинска.
С именем Бориса Годунова связана и история Пафнутьево-Боровского монастыря.
Около 1585 г. по повелению царя Федора, не однажды посещавшего знаменитую
обитель, был поставлен самый значительный монастырский храм во имя Рождества
Богородицы. Вклады делал Федор, но присмотр за строительством вел, конечно,
Годунов. В южной части храма устроен был придел во имя Федора Стратилата –
небесного покровителя царя Федора, а, кроме того, и отца Бориса и сына его. К
северной стене храма примыкает миниатюрная церковка-придел во имя великомученицы Ирины. Царь Федор был женат на сестре Бориса Годунова Ирине Федоровне.
Когда Федор умер, Ирина удалилась в Новодевичий монастырь. К ней-то и
отправился Борис, чтобы дать народу «уговорить» себя принять царский венец.
Здесь уместно назвать еще одно лицо. Лицо, связанное с расследованием гибели
царевича Дмитрия в Угличе. Мы говорим об окольничем царя Федора, о Луппе
Клешнине, посланном вместе с Василием Шуйским для расследования угличской
драмы. Следствие «установило» единственное: царевич закололся сам. В документах следствия нет тому бесспорных доказательств, а потому многие исследователи
полагают, что человек, занявший московский престол в 1605 году, был подлинным
сыном Грозного. Шуйский и Клешнин, скорее всего, знали истину. Но первый лгал
в угоду обстоятельствам, второй принял схиму и в 1599 году умер, унеся тайну в
могилу. На стене Ирининской церкви есть старинная доска, сообщающая о смерти
Андрея Петровича Клешнина, Луппа.
Представляется любопытным тот факт, что на Калужской земле в границах губернии середины 19 века было около семисот храмов, но только пять из них во
имя первых русских святых Бориса и Глеба. Два из этих храмов находились в
Боровском уезде и всего в 12 верстах один от другого. Первый – в селе Белкине,
бывшей вотчине Бориса Годунова, второй – в Боровской слободе, совсем близко от
стен Пафнутьего монастыря. Каменные храмы эти существуют и поныне. Построены они в 18 веке, но скорее всего, на месте прежних деревянных. Не связано ли
строительство этих храмов и посвящение их святым Борису и Глебу с жизнью
Бориса Годунова?
Перелистаем теперь страницы трагедии. Первая сцена: «Кремлевские палаты (1598
года, 20 февраля) князья Шуйский и Воротынский». Сцена начинается словами
Воротынского:
Наряжены мы вместе город ведать,
Но, кажется, нам не за кем смотреть:
Москва пуста…
Центр княжества Воротынского, присоединенного к Москве в 1493 году – нынешнее село Воротынск Бабынинского района нашей области. Воротынский в трагедии
Пушкина – это Иван Михайлович Воротынский, имя которого часто встречается на
страницах истории «смутного времени». Дед его Иван Михайлович и отец Михаил
Иванович были доблестными полководцами. Внук же их и сын был менее удачлив
и нередко терпел поражение на поле боя. Иван Воротынский в числе выборных от
Москвы встречал самозванца в Туле и верно ему служил. Потом способствовал
возведению на престол Шуйского и объявлял ему о его низложении. Мы видим
его в составе «Семибоярщины», особой формы правления в междуцарствии.
Рюрикович по крови, Воротынский уклонился, однако, от предложения стать
основателем новой династии. В конце жизни удалился в монастырь, принял схиму
и умер в 1627 году.
В трагедии мы находим упоминание и о знаменитом его отце – Михаиле Ивановиче Воротынском. Потомки удостоили его чести быть запечатленным среди 109
персонажей памятника тысячелетия России. Талантливый полководец, герой взятия
Казани, оборонитель Москвы и земли Калужской , был оклеветан, схвачен и
подвергнут пыткам. В пытках князя принимал участие сам Грозный. Курбский,
упрекая царя, так писал ему об этом: «…связана положа между двума огни, жещи
мужа в роду, паче же в разуме и делах пресветлейшего… и подгребающи угли
горящие жезлом своим проклятым под тело святое». Почти дословно Пушкин
повторяет слова Курбского. В одной из начальных сцен предок поэта Пушкин
склоняет Шуйского к призванию самозванца. Вот что он говорит ему о Борисовом
правлении:
Что пользы в том, что новых казней нет,
Что нас не жгут на площади, и царь,
Своим жезлом не подгребает углей?
Уверены мы в бедной жизни нашей?
Но вернемся к первой сцене трагедии. Василий Иванович Шуйский, с которым
Воротынский ведет беседу, по крайней мере, дважды бывал в Калуге. В 1576 году
Иван Грозный и Шуйский стояли здесь с войском против крымских татар. Летом
1598 года Борис Годунов направил московские войска против татарской угрозы к
берегу Оки. Сам во главе войска стоял в Серпухове, Шуйский командовал передовым полком, расположенным в Калуге.
С Григорием Отрепьевым мы встречаемся в пятой сцене трагедии: «Ночь. Келья
в Чудовом монастыре». Тут в уме Гришки, кажется, окончательно созревает
решение бежать из монастыря и назваться сыном Грозного… Вот он уже в корчме
на литовской границе, с ним две колоритные фигуры – бродяги-чернецы Мисаил и
Варлаам.
Пушкин вывел здесь на сцену реально существующих лиц. Мисаил, в миру
Михаил Повадьин, боярский сын из города Серпейска, теперь это село Серпейск
Мещовского района Калужской области. Варлаам – монах «Пафнутьева монастыря
Рождественского в Боровске» - называет он себя в документе, известном как челобитная Варлаам. Из челобитной мы узнаем, как эти два монаха и Гришка пошли в
Литву. Варлаам повествует: «Пошли на Москву-реку и наняли подводы до Болхова
и поехали, из Болхова поехали мы до Карачева, а из Карачева до НовгородСеверского». За этим городом и была уже граница литовская. Беглец и бродяги
ехали по давно проторенной дороге из Москвы до Киева через Калугу и Козельск.
В одной из сцен трагедии мы видим царя Бориса в окружении своих детей.
Царевич Федор чертит географическую карту, царевна Ксения рассматривает
портрет, целует его и причитает: «Милый мой жених, прекрасный королевич, не
мне ты достался, не своей невесте – а темной могилке, на чужой сторонке».
Запомним эту «чужую сторонку».
Царь Борис приискал для своей дочери не единственного жениха. Первым был
герцог Иоганн, брат датского короля. Иоганна царь принял исключительно
радушно. Но русское хлебосольство не пошло ему впрок: королевич прожил в
Москве всего две недели и умер. Член английского посольства Смит записывал:
«Брак расстроился благодаря преждевременной смерти, последовавшей от объедания». Иоганна похоронили с большими почестями всего в двух верстах от Кремля
в Немецкой слободе на Яузе.
Далеко от Москвы умер другой претендент на руку Ксении – принц Густав, сын
шведского короля. Борис завлек его в Москву еще в 1599 году и сразу же дал в
кормление Калугу, «с другими городами и весями, но сей Густав, лишась расположения своего будущего тестя, почти тогда ж сослан в Углич, потом в Ярославль
и в 1607 году умер и погребен в Кашине» («Летопись Калужская»). Так что
Густав умер, когда не было уже в живых ни Бориса, ни Федора, а Ксения жила в
монастыре. Пушкин, как видим, соединил судьбы двух разных лиц, но он писал не
историческое, а художественное произведение. Мы же отметим, что нить судьбы
несчастной Ксении протянулась в Калугу.
С Мариной Мнишек мы встречаемся на страницах трагедии дважды: в короткой
сцене бала и в знаменитой сцене у фонтана. Калужане узнали Марину позже того
времени, каким заканчивается пушкинская трагедия. На санях, в мужском платье
Марина приехала в наш город ко второму самозванцу в январе 1610 года и
произвела среди калужан «неизъяснимую радость». Тут в Калуге она его и
лишилась: злосчастный «царик», «вор» был убит на охоте в декабре того же года.
Приведем весьма колоритное описание поведения московской беглой царицы в Калуге после того, как ей сообщили о смерти мужа. Историк Н.И.Костомаров рассказывает: «Марина, ходившая последние дни беременности, выскочила из города,
села с боярами в сани, подняла обезглавленное тело мужа, привезла в город,
Ночью, схватив факел, Марина бегала с обнаженной грудью посреди толпы, вопила, рвала на себе одежду, волосы и, заметив, что калужане не слишком чувствительно принимают её горе, обратилась к донским казакам, умоляя о мщении.
Начальствовал ими Заруцкий, неравнодушный к Марине. Он воодушевил своих
казаков: они напали на татар, каких встретили в городе, и до двухсот человек
убили. Через несколько дней Марина родила сына Ивана».
В трагедии есть две сцены, в которых мы видим самозванца на поле брани.
Первый раз после успешного для него боя под Севском, в другой раз – после
неудачного сражения в лесу под Рыльском. Второй сцене автор предпосылает ремарку: «Лжедмитрий, Пушкин. В отдалении лежит конь издыхающий». Самозванец
сокрушается по поводу гибели коня:
Мой бедный конь! Как бодро поскакал
Сегодня он в последнее сраженье
И, раненый, как быстро нес меня.
Пушкин про себя говорит:
Ну вот о чем жалеет!
Об лошади! Когда все наше войско
Побито в прах!
Эта сцена имеет реальную основу. В битве под Добрыничами конь под Лжедмитрием был застрелен и полководец едва не попал в плен. Выручил самозванца
преданный ему Василий Иванович Рубец-Мосальский, человек с фамилией очень
калужской. Он появится ещё в последней сцене трагедии. Мосальский отдал самозванцу своего коня, а сам ускакал на лошади слуги.
К маю 1605 года под властью Лжедмитрия оказались все города Северщины.
Самозванцу открылись пути на Москву через Тулу и через Калугу. Основная часть
войска (поляки, донские казаки) во главе с царевичем двинулась на Тулу, другая –
глухими лесами на Калугу. Историк К.Валишевский отмечает, что на этих путях
«только гарнизоны Калуги и Серпухова оказали некоторое сопротивление». Но уже
в июне 1605 года, как сообщает «Летопись Калужская», от самозванца в Калуге
получена грамота, коей, извещая о восшествии своем на престол Московского
государства, требовал присяги на имя царицы-матери, инокини Марфы Федоровны
и его, царя Дмитрия. На сей раз калужане не противились.
Последняя сцена трагедии: «Кремль. Дом Борисов. Стража у крыльца». В этом
доме заперты Мария Годунова, ее сын Федор и дочь Ксения. К дому идут князья
Голицын и Мосальский, в сопровождении двух дворян и стрельцов. Голицыну и
Мосальскому поручено расправиться с Годуновыми, самозванец не пожелал войти
в Москву, пока они живы. Дело было достаточно грязным ещё потому, что
Федору многие уже присягнули как новому царю и, следовательно, нужно было
убить молодого царя и царицу-мать. И князья сделали это. Расправой с царем
Федором Борисовичем началась в России череда цареубийств, потрясавших страну
на протяжении трех веков её последующей истории. После Федора были убиты
Дмитрий (самозванец?), Иван Антонович, Петр III, Павел I, Александр II, наконец,
Николай II.
Василий Васильевич Голицын, принявший участие в расправе с Годуновыми,
принадлежал к обширному роду, среди которого мы видим полководцев, дипломатов, губернаторов, царедворцев, даже царского шута. Калужанам эта фамилия
достаточно известна хотя бы тем, что в 1893 – 1897 годах калужским губернатором
был Н.Д.Голицын.
Василий Иванович Рубец-Мосальский, путивльский воевода, верой и правдой
служил самозванцу, а после его гибели признал И.И.Болотникова «главным
воеводой» ещё не явившегося самозванца второго. В феврале 1607 года Мосальский возглавил отряд войска, шедшего от Путивля на Калугу к Болотникову.
Воеводы царя Шуйского встретили его на реке Вырке в семи верстах от Калуги.
Разгорелось жестокое сражение, в котором по одним сведениям князь Мосальский
был убит, по другим – остался жив (бежал?), и потом ещё некоторое время служил
польскому королю Сигизмунду, воеводствовал в Мосальске.
На страницах трагедии мы видим Голицына только в заключительной сцене, не
произнесшим ни единого слова. Вместе с Мосальским он входит в дом Борисов,
где и совершается расправа: Мария Годунова была задушена, Федор убит дубиной,
Ксению Мосальский приберег для утех самозванца. Расправа совершена. Пушкин
отмечает:
Отворяются двери. Мосальский является на крыльце.
Мосальский
Народ! Мария Годунова и сын её Федор отравили себя ядом. Мы видели их
мертвые трупы.
Народ в ужасе молчит.
Что же вы молчите? Кричите: да здравствует царь Дмитрий Иванович!
Народ безмолвствует.
Народ молчит, пораженный боярской расправой над юным царем и его матерью.
Народ молчит, предчувствуя море крови, что прольется ещё на Руси. «Смутное
время» не кончилось…
Литература
1. Антипов А.А. Живые корни России. Боровск, 1994.
2. Зайцев А.Е. Земля Мосальская. Калуга, 1997.
3. Карамзин Н.М. История государства Российского. Том 12. Тула, 1990.
4. Костомаров Н.И. Смутное время. М.: Квадрат, 1997.
5. Летопись Калужская. Калуга, 1991.
6. Пушкин А.С. Сочинения в трех томах. Том 2. М.: Художественная литература,
1986.
Взято из сборника учебно-методических материалов, посвящённых 200-летию
А.С.Пушкина «Уроки Пушкина – пушкинские уроки», сост. Т.И.Богомолова,
Т.И.Кирина. Разработка мероприятия учителя СШ №5 г.Калуги В.С.Зеленова.