американские и немецкие архитекторы - Весь
реклама
АМЕРИКАНСКИЕ И НЕМЕЦКИЕ АРХИТЕКТОРЫ В БОРЬБЕ ЗА СОВЕТСКУЮ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЮ Дмитрий Хмельницкий Марк Меерович, ЖУРНАЛ «Вестник Евразии» / НОМЕР 2006 №1 http://www.eavest.ru/magasin/artikelen/2006-1_mee.htm Разработанная в 1920-е годы программа создания мощного современного военнопромышленного комплекса (ВПК) СССР, официально называвшаяся «программой индустриализации», предполагала возведение в течение первых пятилеток нескольких тысяч промышленных предприятий «военно-гражданского» профиля в районах добычи и переработки сырья. И при каждом из этих предприятий предусматривалось строительство поселения для рабочих. Советское правительство должно было решить, сколько предприятий и какие следует построить, чтобы сформировать единую технологическую сеть, с появлением которой откроются возможности для оптимального освоения природных ресурсов и которая при этом будет предельно неуязвимой в случае боевых действий. Определить, каков производственно-экономический потенциал неосвоенных регионов, сколько рабочей силы потребуется для их освоения, каким образом административное деления территории СССР и способы управления ею следует привести в соответствие с задачами размещения объектов единой системы ВПК, предстояло Госплану. Это известно и понятно. Но какие организационно-управленческие принципы закладывались в структуру размещения новых промышленных предприятий? Кто непосредственно проектировал новые поселения при строящихся промышленных предприятиях – трудовые и концентрационные лагеря и возникающие на их месте (или вблизи них) гражданские поселения, так называемые «соцпоселки» и «соцгорода»? Кем, как и почему создавалась система ускоренного, поточноконвейерного проектирования промышленных и гражданских сооружений, планировки новых городов? И как на становление этой системы повлияли создание ВПК, с одной стороны, участие в ее формировании иностранных архитекторов, с другой? Ответить на эти вопросы мы и попытаемся в предлагаемой статье. «Мы наш, мы новый мир построим …» Разрабатывая с 1927 года модель модернизации Красной Армии, ведущий ее стратег М. Тухачевский исходил из того, что грядущая война будет «войной моторов». Об этом он писал наркому К. Ворошилову в докладной записке от 20 декабря 1927 года. Доводы Тухачевского были услышаны, но не сразу. 15 июля 1929 года Политбюро ЦК ВКП (б) постановлением «О состоянии обороны в СССР» приняло новый пятилетний план строительства вооруженных сил, нацеленный на достижение военного превосходства над вероятным противником. Утвердило оно и лимиты вооруженных сил на конец первой пятилетки: численность армии мирного времени – 648 700 человек, а в случае мобилизации – 3 млн; военно-воздушный флот – 2 000 боевых самолетов в строю, 500 в резерве, 1000 в запасе; танков – 1 500 в строю, столько же в запасе и 1000–2 000 в резерве; орудий средних и крупных калибров – 9 348, мелких калибров – 3 3941. Тухачевскому такие масштабы прироста вооруженных сил СССР представлялись недостаточными. Уже 16 декабря 1929 года он выступил на заседании военной секции при Коммунистической академии с докладом «О характере современных войн в свете решений VI Конгресса Коминтерна». В докладе излагалась концепция оперативно-тактических методов так называемой «глубокой операции», восходящая к научно проработанной В. Триандафиловым «таранной стратегии» Тухачевского. В основе этой стратегии лежало убеждение, что грядущая война будет основана на «повышенном техническо-экономическом базисе», а это предполагало численное увеличение армии и ее вооружение новой техникой. 11 января 1930 года Тухачевский направил Ворошилову новую докладную, в которой изложил развернутую программу модернизации Красной армии с учетом геостратегических целей и геополитического положения СССР. По его мнению, к концу пятилетки страна должна была иметь армию в 260 стрелковых и кавалерийских дивизий, 50 дивизий артиллерии большой мощности и минометов, с 40 тыс. самолетов и 50 тыс. танков2. Задачи военной модернизация не ограничивались собственно армией. Необходимо было обеспечить «ассимиляцию производства» – частичное использование в мирное время военных производственных мощностей для выпуска гражданской продукции3, гражданских – для производства готовых изделий и комплектующих военного назначения4. Тем самым достигались бы, во-первых, взаимозаменяемость и взаимодополняемость гражданских и военных производств, во-вторых, возможность за счет относительно небольших дополнительных затрат многократно нарастить в случае необходимости выпуск военной продукции. Соответственно гражданские производства должны были размещаться и развиваться таким образом, чтобы в случае войны их можно было бы легко преобразовать в военные. Способность страны к быстрой мобилизации своих экономических ресурсов и к переводу гражданской промышленности на военные рельсы5 рассматривалась Тухачевским как один из основных показателей ее военной мощи6. По существу, Тухачевский ставил вопрос о кардинальной перестройке самих основ советского ВПК, о новых принципах его структурирования. Он подчеркивал, что для массового выпуска танков в военное время не обязательно строить специализированные военные заводы. Возможен другой путь. Изделия военной промышленности требуют высокой точности и технологичности. Опыт Первой мировой войны показал, что освоение их производства на приспособляемых для этого с началом войны гражданских заводах занимает слишком много времени – от одного до трех лет. Поэтому гражданская промышленность еще до войны должна содержать военный компонент, основные виды военного производства должны быть в постоянной отработке. За исключением изготовляемых на гражданских заводах в законченном виде военных изделий так называемой третьей группы, – электротехнического и железнодорожного оборудования, понтонов, интендантского имущества, средств связи и маскировки, инженерного инструмента – гражданские заводы должны были производить не готовые военные изделия, а отдельные полуфабрикаты. Например – порох, гильзы, корпусы снарядов, капсюли, взрыватели, дистанционные трубки, тротиловые заряды. Все это могло выпускаться гражданским производством, но не давало конечного «выстрела» – как и изготовленные им же орудийные тела, лафеты, передки, оптические приборы не образовывали еще «систему орудийного огня». Полуфабрикаты подлежали сборке на специализированных объектах ВПК, где и превращались в законченное «военное изделие». Иными словами, целостная структура «военно-гражданского промышленного комплекса» должна был включать и гражданские предприятия, на которых изготовлялись бы военные полуфабрикаты, и автономную, постоянно развернутую сеть специальных военных производств, осуществляющих технологически состыкованную и календарно согласованную сборку готовой продукции. Последнее предполагало наличие постоянного кадрового состава и специфического материально-технологического комплекса. Равным образом требовался научный потенциал для разработки и освоения новых видов вооружений. При соблюдении этих условий задача масштабного перевооружения и численного увеличения вооруженных сил страны представлялась Тухачевскому вполне разрешимой в относительно короткие сроки. Тем более, что он был убежден: «Танки, идущие обычно во 2-м и 3-м эшелонах могут быть несколько меньшей быстроходности и большего габари та... А это значит, что такой танк может являться бронированным трактором»7. Исходя из этого, в докладной записке на имя Ворошилова от 2 ноября 1931 года он и отмечал, что «количество танков с каждым годом будет увеличиваться и к концу 1932 года достигнет 40 000»8 . Примерно, в том же духе он рассуждал и по поводу авиации. В соответствии с доктриной Тухачевского заводы по производству гражданских тракторов становились, по сути дела, заводами по производству танков, из сугубо гражданских превращались в «военно-гражданские» промышленные предприятия. Создавать их следовало в неосвоенных регионах в глубине страны, в то время недоступных для самых дальних бомбардировщиков стран – вероятных противников СССР. То есть на таком расстоянии от аэродромов базирования вражеской авиации, когда заранее бы исключалась возможность возвращения самолетов на эти базы без дозаправки. Но строительство «военно-гражданских» объектов именно в таких местах автоматически влекло за собой необходимость проектирования и возведения поселков для рабочих и членов их семей. «Овладеть богатейшим… опытом в области строительства, научить этому опыту молодые кадры» Во второй половине 1920-х годов строительство новых городов и рабочих поселков при предприятиях официально переводится в разряд «промышленного», включается в производственно-финансовые планы отраслевых наркоматов, проектируется силами промстроевских организаций, проходит экспертизу ВСНХ и им же утверждается. Другими словами, власть ликвидирует самостоятельный статус гражданского жилья и объектов коммунального и бытового обслуживания, отказывает им в самоценности, отводит им подчиненную, обслуживающую роль. Приоритет военно-промышленных задач при проектировании гражданских поселений закрепляется нормативными документами. Согласно постановлению ЦИК и СНК СССР от 23 ноября 1927 года9 военно-промышленные ведомства стали главными распорядителями гражданского жилищного строительства в рабочих поселках-новостройках, а позднее и в «соцгородах». В ведении промышленных наркоматов, строивших объекты ВПК, оказалось и сооружение объектов коммунального и бытового обслуживания. В принятой 28 мая 1928 года специальной инструкции НКВД10 идеология военно-промышленного развития страны была зафиксирована предельно четко11 : «Рассматривая каждое населенное место и в особенности город, как производственный и экономический центр, как административно-культурный центр и, собственно, как коллективное жилище, планировку надлежит разрабатывать и осуществлять… в целях содействия, подготовки и оборудования этого населенного места в военном отношении». Конкретно это означало, что при разработке проекта будущего города / поселка следовало оценить выбираемое под него место с учетом: а) требований, предъявляемых к этому месту в военное и мирное время характером эксплуатации сооружаемых в нем военных объектов; б) перечня объектов, подлежащих обороне после завершения строительства (это могли быть как собственно промышленные объекты, обслуживающие нужды обороны и имеющие крупное общесоюзное значение, так и административные и коммунальные сооружения, важные для жизни города); в) условий, определяющих способы защиты населенного места от нападений. Необходимые для такой оценки данные составляли список «требований, предъявляемых… к планировке города»12 . Выполненные же на основе последних проекты планировки населенного пункта должны были, согласно инструкции НКВД, в военном отношении обеспечивать: «а) удобство боевых действий в районе данного населенного места и в пределах его; б) возможность размещения военных складов, казарм, аэродромов и проч.; е) успешность действий средств воздушно-химической обороны»13. Директивные ограны устанавливали предельно сжатые сроки выполнения работ по проектированию «военно-гражданских» промышленных предприятий и генеральных планов поселений при них. Из-за этого проектировщики хронически испытывали острейший дефицит времени. Как следствие, одной из первоочередных задач стало создание государственной системы ускоренного, поточно-конвейерного проектирования. Для ее решения приходилось обращаться к зарубежному опыту, так как необходимый отечественный опыт попросту отсутствовал. Однако власть не могла напрямую перенести в СССР искомый системный образец проектной деятельности: на Западе его тоже не было, так как государство там не вело собственной градостроительной политики и вообще не было государственных проектных контор. Поэтому советское руководство было вынуждено посылать за границу делегации и отдельных специалистов для того, чтобы собирать и тщательно анализировать информацию о частных проектных фирмах. С помощью этой информации можно было найти фирмы, наиболее успешно работающие в сфере стандартизации и унификации проектных решений, а также собственно проектирования, в частности, в области разработки проектно-сметной документации. После чего эти фирмы привлекались к работе по прямым (через Амторг14) и косвенным (через советские проектные организации, например, Гипромез15 ) заказам советского правительства. Тогда такая практика было обычным явлением повсюду. Так, в схеме организации строительных программ германскими фирмами обязательно присутствовала поездка до составления проекта специальной комиссии в США – страну с наиболее передовой технологией выполнения проектностроительных работ. Цель поездки заключалась в выборе фирмы-проектировщика и заключении с ней контракта. Американская фирма составляла проект промышленного сооружения, а фирмыизготовители распределяли между собой заказы на оборудование, конструкции и материалы. Затем по заранее утвержденному графику поставок фирма-подрядчик производила строительномонтажные работы16 . Советское правительство стремилось к тому, чтобы отечественная промышленность могла воспользоваться техническими достижениями Западной Европы и США. В 1926 – 1927 годах были заключены 13 договоров в Германии, по три – в Англии, США и Швеции, два – во Франции, один – в Италии. Стоимость оказанной фирмами этих стран технической помощи составила около 4,5 млн руб. Она слагалась из платы с оборота трестов по производству, организованному на основании предоставленной помощи, расходов по командировкам иностранных инженеров на советские заводы и советских инженеров на предприятия иностранных фирм, платы за патенты и пр. Из общей суммы на долю металлопромышленности приходилось 37,8 % (около 1,7 млн рублей), на долю электропромышленности – 15,6 % (700 тыс. ), на долю химической промышленности – 13,3 % (600 тыс. ) и на долю горной – 10,2 % (460 тыс.)17. Важно, что при максимальном использовании иностранной технической помощи создавались отечественные «модельные»18, то есть служившие в дальнейшем образцами для подражания, промышленные и строительные предприятия и проектные организации. Первые должны были стать родоначальниками новых отраслей, стимулировать развитие смежных и вспомогательных производств, вторые – центрами подготовки строительных кадров высшей квалификации и базой дальнейшего сооружения передовых промышленных предприятий19, третьи – школами подготовки кадров проектировщиков для различных отраслей народного хозяйства20. Освоение зарубежного опыта шло двумя путями. Первым был путь непосредственного изучения этого опыта в ходе заграничных командировок, когда пристально анализировались, детально изучались и критически осмыслялись строительные технологии, подбор оборудования и организационные вопросы. Так, в 1925 – 1926 годах. Центрожилсоюз21 направил в Германию комиссию для изучения технологии массового строительства. Комиссия обратила внимание на индустриальный метод строительства, освоенный бременской фирмой «Пауль Коссель и Ко» (наливным способом в стандартизированной переставной щитовой опалубке). Перенос этой технологии монолитного домостроения позволил развить отечественное теплобетонное строительство22 . В 1927 года перед Гипромезом была поставлена задача овладеть технологией и конструированием оборудования современного американского металлургического завода. За границу была послана комиссия для выяснения возможности проектирования в США и Германии заводов цветной металлургии и привлечения иностранных специалистов. Однако комиссию не устроили длительные сроки проектирования, предложенные американскими фирмами, – до 8 месяцев, поэтому было решено привлекать для разработки проектов не фирмы, а отдельных специалистов23 . В результате в составе Гипромеза была сформирована постоянная американская секция. В 1929 году в ней было почти 30 американских инженеров – консультантовпредставителей фирм «Виллер», «Мак-Ки», «Фаркуар», «Фрейн», «Андерсен» и др.24 Строительные технологии, механизмы и оборудование, а также организация строительного производства изучались и в ходе «экскурсии» в Германию25 инженеров-строителей и архитекторов, организованной ВСНХ СССР. Она длилась с 1 сентября по 4 октября 1927 года26 . Делегация интересовалась технологиями торкрет-бетонирования, добычи и обработки природного камня, отбойными пневмо-молотками и другими инструментами. Не были обойдены ее вниманием рамные железобетонные конструкции (примененные при соружении здания берлинского Союза Печатников, арх. М. Таут), пемзобетонные плиты (поселки Праунхейм и Максмориц, арх. Э. Май) и пустотелые шлакобетонные блоки (поселок Тёртен, арх. В. Гропиус). Участники «экскурсии» внимательно осматривали осуществленные жилищные проекты – рабочие поселки в Берлине (арх. Б. Таут и М. Вагнер), Франкфурте-на-Майне (арх. Э. Май), Дессау (арх. В. Гропиус) и др. (рис. 1). Но более всего советских архитекторов и инженеров занимали способы «рационализации и индустриализации строительства». Что имелось в виду? Во-первых, изготовление домов фабричным способом вместо ремесленного, то есть в стационарных мастерских из серийных элементов, поддающихся монтажу27 . Во-вторых, оптимизация строительного производства на месте работы с организацией круглогодичного труда в несколько смен для максимального использования светового дня и по четкому календарному графику, исключавшему простои, благодаря чему стоительство уподоблялось промышленному конвейерному производству. В результате сама собой отпадала потребность в привычных для России «приобъектных складах» со всеми их кладовщиками, счетоводами, конторщикими и сторожами. А поскольку все стройматериалы подвозились небольшими партиями и только по мере надобности, становились ненужными и многие бумаги – требования, разрешения, расписки и т.п. Судя по отчету о поездке, внимание советских специалистов привлек и порядок составления в Германии проектной документации. Она обязательно изготавливалась до начала постройки; при ее изготовлении использовались стандарты и типовые решениия и специальные чертежи, аналогичные монтажным по сборке автомобилей. Большое впечатление на «экскурсантов» произвело то обстоятельство, что в основу разработки «рациональных» стандартов для отдельных частей здания (дверей, окон, лестниц и т.д.), методов строительной промышленности, типов планировки и строительных норм были положены специальные «жилищные исследования»28 . Импонировала им и «дальновидная» финансовая и организационная политика, когда только за счет ликвидации непроизводительных промежуточных инстанций и привлечения фирм, специализирующихся на отдельных видах работ и обладающих специальными машинами, приспособлениями и инструментами, высококвалифицированными кадрами, удавалось значительно снизить затраты на строительство. Особо они подчеркивали, что в Германии сложная система сдельных расценок, требующая частых обмеров исполненных работ, заменена простой и эффективной повременной (поденной) оплатой труда, основанной на «трудовой дисциплине и высокой квалификации германского строительного рабочего, отсутствии текучки кадров, а также хорошем контроле со стороны десятников»29 . Наконец, они делали вывод о том, что повторить немецкий опыт станет возможным лишь на базе крупной государственной строительной промышленности, организации опытных строительных (и научно-технических) производств, «при обширном сотрудничестве экономических, промышленных и художественных сил». Собственно проектный опыт исследовался уполномоченными для этой работы представителями советской архитектурной элиты, направлявшимися в командировки за рубеж. В 1927 – 1928 годах в Германии побывали А. Розенберг, Н. Волков, Эль Лисицкий, Н. Богданов, А. Буров, Г. Вольфензон, В. Углов, Д. Аранович, В. Бабуров, И. Маца и др.30 В 1929 года в Австрию, Венгрию, Чехословакию, Италию и Германию для изучения планировки и архитектуры городов был командирован Б. Красин31. Второй путь – это перенос в СССР западного опыта теми, кто им обладал. Приглашение зарубежных архитекторов для работы в СССР было официальной линией советского правительства, очерченной постановлением СНК СССР от 2 августа 1925 года «О мерах пополнения советской промышленности высококвалифицированными специалистами» и его же постановлением от 15 февраля 1927 года «О привлечении специалистов из заграницы»32. К февралю 1928 года в СССР действовали 61 иностранная концессия общесоюзного значения и 53 – республиканского33, и в каждой работали иностранные специалисты. По постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) от 2 августа 1928 года в 1929 – 1930 годы планировалось привлечь еще от 1 до 3 тыс. иностранных специалистов34. «Все флаги в гости будут к нам» Следует сразу подчеркнуть, что цели выезда в СССР зарубежных архитекторов и цели приглашавших их советских руководителей далеко расходились. Первые ехали создавать новую архитектуру, реализовывать проекты новых городов, короче, воплощать в обетованной Стране Советов свои мечты о будущем. Вторые же были настроены куда прозаичнее: им были нужны методы поточного производства стандартизированной проектной документации и такой организации проектных контор, которая обеспечивала бы быстрое, точное и эффективное выполнение команд директивных органов. Формировать государственную систему проектного дела постепенно, подбирая и пробуя те или иные организационные формы, затем учитывая ошибки и вновь пробуя, не было времени. Быстрее и проще было, проанализировав существующий международный опыт, выбрать из него подходящую форму, а затем разово и повсеместно ее внедрить. В апреле 1929 года расположенная в Детройте фирма « Альберт Кан Инк.» получила от советского правительства заказ на проектирование Сталинградского тракторного завода (рис. 2). Точнее, она выполняла строительный проект основных цехов; помимо нее к проектированию была привлечена целая группа специализированных фирм, каждая из которых проектировала отдельные цехи: «Франк Чейз» – литейный, «Ниагара» и «Блисс» – первый и второй термические и цех холодной штамповки, «Смит» – кузницу, фирмы «Сэпер» (в строительной части) и «Вестингауз» (в электромеханической) – электростанцию. Технологическую часть механическосборочного цеха проектировали силами Тракторостроя с привлечением около 70 станкостроительных фирм35. Размещение заказа в США было вызвано тем, что американские компании внедрили и успешно использовали принципиально новую, невиданно быструю и экономичную, организацию проектностроительных работ. Ничего подобного тогда не знали ни Россия, ни Европа: стальные и железобетонные конструкции, а также строительные элементы не рассчитывались и не изготавливались каждый раз заново, применительно к каждому новому проекту, а выпускались промышленным способом по определенным стандартам. Их нужно было лишь подбирать по каталогам и, складывая воедино, «конструировать» из них проект. Весь объем проектностроительных работ фирма делала сама, объекты сдавала «под ключ», что давало большой выигрыш времени. Наличие стандарта готовых элементов отменяло потребность в подробных рабочих чертежах. Фасады выполнялись условно: на них изображался не внешний вид, который и не был важен, а способ «раскладки» по наружной стене ее типовых элементов – переплетов окон, перемычек, дверных полотен, ворот и т.п. «Компоновочные», сборочные, монтажные чертежи быстро выполнялись в карандаше и размножались на светокопировальных машинах. Готовились они и утверждались одновременно с рытьем котлована, тогда как строительные конструкции заказывались по телефону и доставлялись прямо к началу сборки. Американцы экономили не на стали и бетоне, как это делалось в СССР, а за счет снижения трудоемкости всех видов работ и ускорения сроков монтажа объекта. Причина обращения именно к Кану заключалась в том, что, спроектировав все заводы Форда, он отработал высокопроизводительную технологию проектирования промышленных предприятий. В США его фирма штатом в 400 человек рабочие чертежи готовила за неделю, корпуса промышленных предприятий возводила за пять месяцев. Кан смог практически доказать, что способен сделать то же самое и в СССР: проект СТЗ был выполнен в рекордно короткие сроки; строительные конструкции для него были изготовлены в США, перевезены в СССР и смонтированы в течение шести месяцев. Как следствие, Кан получил следующий заказ – на проект гигантского Челябинского тракторного завода36 (рис. 3). А в феврале 1930 года Стройобъединение ВСНХ СССР заключило новый договор, согласно которому фирма Кана стала главным проектировщиком и консультантом советского правительства по промышленному строительству. Американский образец организации промышленного проектирования был принят в СССР за образец. Кану был предложен целый пакет заказов на строительство промышленных предприятий. Параллельно с выполнением этой работы было организовано обучение кадров для формировавшейся в СССР государственной системы проектного дела. Открытым текстом о нем ничего не говорилось, но фактически и само содержание договора, и последующие действия по его исполнению свидетельствовали именно об этом, поскольку разработка проектов в Детройте велась с обязательным участием советских инженеров37. Фирма « Альберт Кан Инк.» обязалась предоставить им возможность работать наравне с собственным персоналом. И после того, как в Москву прибыли 25 американских архитекторов и инженеров, совместная работа не прервалась – такая же по численности группа советских специалистов отправилась согласно договору на работу в бюро фирмы в Детройте38. В институциональном плане замысел создания «образцовой» проектной конторы с функцией «учебно-производственного предприятия» получил воплощение в «Госпроектстрое»39. Учрежденная по договору между Стройобъединением ВСНХ СССР и фирмой « Альберт Кан Инк.», эта контора стала «учебно-производственным предприятием, которое, воспринимая американский опыт в процессе своей производственной деятельности, одновременно передает этот опыт возможно большему количеству стройорганизаций и молодых советских специалистов»40. Таким образом, Госпроектстрой превратился в специализированное предприятие по фабрично-заводской архитектуре, призванное заниматься только строительным проектированием производственных зданий на основе разработанных другими проектными организациями технологических процессов. Тем самым опыт Кана в сфере организации проектного процесса реализовывался на практике. В начале 1930 года41 в Москву для работы в Госпроектстрое прибыла группа американских архитекторов и инженеров во главе с братом Альберта Кана Морицем42. Между 1929 и 1932 годами фирма Кана спроектировала 521 (по другим данным – 571) объект. В первую очередь это были тракторные заводы в Сталинграде, Челябинске, Харькове и Томске, самолетостроительные – в Краматорске и Томске, автомобильные – в Челябинске, Москве, Сталинграде, Нижнем Новгороде, Самаре. Но также – Ленинградский алюминиевый завод и Уральская асбестовая фабрика, теплоэлектростанция в Якутске, станкостроительные заводы в Калуге, Новосибирске и Верхней Сольде, литейные, кузнечные и механические цехи – в Челябинске, Харькове, Коломне, Магнитогорске, Сормове, Сталинграде, и др. городах, сталелитейные и прокатные станы в Москве, Коломне, Кузнецке, Магнитогорске, Нижнем и Верхнем Тагиле, Сормове43. По списку объектов видно, что Кан спроектировал и оснастил оборудованием едва ли не всю советскую военную промышленность. Ведь до 1930 года в СССР практически не было собственных тракторных и танковых заводов44. В 1931 году побывавший на строительстве ЧТЗ журналист Кникербокер писал в посвященной первому пятилетнему плану книге «Угроза красной торговли»45: «Стоя посредине быстро растущих к небу стен самой большой тракторной фабрики мира, невольно вспоминаешь фразу из “Известий”, официального органа советского правительства о том, что “производства танков и тракторов имеют между собой очень много общего. Даже артиллерию, пулеметы и пушки можно успешно производить на гражданских промышленных предприятиях”.... По твердому убеждению большевистских пессимистов, строящаяся сейчас тракторная фабрика в Челябинске может почти моментально быть переориентирована на военные цели для отражения ожидаемого нападения капиталистического мира. Планируемый выпуск 50 000 штук десятитонных 60-сильных гусеничных тракторов в год очень сильно напоминающих танки, означает, что речь идет о производстве одного из типов танков». И Кникерброкер был близок к истине: именно программа строительства тракторных заводов, спроектированных Каном, позволяла Тухачевскому рассчитывать на то, что к концу 1932 года количество стоящих на вооружении РККА танков будет доведено до тех самых 40 тыс., о которых он, как мы помним, писал в докладной Ворошилову. Кроме непосредственной гигантской проектной работы, Госпроектстрой осуществлял поистине массовую подготовку кадров. Спустя 15 месяцев после подписания договора, в мае 1931 года, М. Кан так охарактеризовал размеры московского бюро: «Госпроектстрой существует всего только год. Раньше наше бюро в Детройте, насчитывающее в обычное время от 400 до 500 архитекторов, инженеров и чертежников, считалось самым большим в мире. Госпроектстрой сейчас насчитывает около 600 сотрудников в московском бюро, не считая студентов, еще 150 будут вскоре приняты. В бюро в Ленинграде – 300 сотрудников, в Харькове – 100». По своим размерам Госпроектстрой далеко опередил американский образец: всего в его системе работали около 2,5 тыс. советских сотрудников46, через нее прошли в общей сложности свыше 4 тыс. советских архитекторов, инженеров, техников и студентов47, овладевших методами поточно-конвейерного способа проектирования и широко использовавших эти методы на практике. В инженерном деле те же методы осваивались в различных областях технологического проектирования , опять-таки с помощью консультантов от иностранных фирм. Например, при проектировании Гипромезом технологических процессов на металлургических заводах – с привлечением специалистов американской фирмы «Фрейн»48. Аналогичным образом Стромстрой49 осуществлял проектирование технологии на цементных, кирпичных, фибролитовых, меловых, известковых, асфальтовых, асботрубных, шиферных и других заводах при участии американской фирмы «Макдональд инжиниринг Ко» и т.д.50 Сам Альберт Кан , скорее всего, не был посвящен в «педагогическую» сверхзадачу, возложенную на его фирму. Он был обескуражен постоянной «текучкой» кадров – заменой недолго поработавших, едва набравшихся опыта советских сотрудников на других – неквалифицированных. Вряд ли он не догадывался, что делается это специально, чтобы обучить как можно больше начинающих специалистов поточно-конвейерному способу проектирования . Недоумевая, он писал председателю Союзстроя Н.П. Комарову51: «Из 300 работников очень немногие являются опытными, большинство... имеет небольшой стаж, а многие являются просто учениками... Если бы какая-либо деловая организация в Соединенных Штатах или в какой-либо другой стране имела такой состав работников, то не прошло бы и нескольких месяцев, как эта организация потерпела бы банкротство». Аналогичной целью – заимствовать передовой опыт проектирования, только уже не промышленных предприятий, а поселений при них, определялось приглашение в СССР в 1930 году Эрнста Мая – городского советника по делам строительства Франкфурта-на-Майне52. По условиям контракта он получил право сам отбирать себе сотрудников. В Германии в то время почти 90 % архитекторов были безработными, Маю поступило около 1400 предложений от желающих поехать вместе с ним в Москву53, куда он и выехал в октябре 1930 года с подобранной им группой из архитекторов и инженеров54 разных специализаций (многие с семьями, всего более 40 человек). Почти сразу же группа в специальном вагоне отправилась в Сибирь, чтобы осмотреть площадки и начать проектирование55. За короткое время группа Мая изготовила проекты застройки Магнитогорска (рис. 4), Нижнего Тагила, Щегловска (рис. 5), Кузнецка (Сталинска), Ленинска, Прокопьевска, Сталинграда и других городов56. Часть спроектированных для Магнитогорска зданий – жилые дома, школы, детские сады – была построена. Строительная технология в СССР находилась на ином уровне, нежели тот, что был привычен для европейцев и американцев. «В то время, когда мы… воевали (имеется в виду Первая мировая война. – М.М.), – писал А.К.Буров, специально изучавший во время своей поездки в Детройт американский опыт проектирования и строительства, – они строили, и очень много, имея много денег… У нас же к концу войны оказался старый негодный опыт домашинного периода, старые традиции»57. Металл, стекло, бетон были в СССР крайне дефицитными материалами. Архитекторы Мая были вынуждены проектировать жилье не так, как они привыкли в Европе, – из кирпича и бетонных панелей, а так, как это было принято в то время в СССР, – из дешевых местных материалов58. Доля проектировщиков в общем составе работавших в СССР иностранных специалистов составляла в разное время от 7 до 10 %. Например, в июле 1933 года из 1 989 иностранных специалистов, работавших в тяжелой промышленности СССР, в проектирующих организациях трудились, включая инженеров, 136 человек59. Впрочем, полной уверенности в том, что этим цифрам можно верить, нет. Так, в справке, подготовленной в 1934 году Иностранным отделом Наркомтяжпрома (ИНО НКТП) для Бюро жалоб Комиссии советского контроля, приводилась совершенно иная численность иностранных специалистов на предприятиях этого наркомата в 1933 году: «На 1/1-1933 года – высшего технического персонала – 1180, среднего – 1249; рабочих – 4121, всего – 6550»60. Кроме групп А. Кана, Э. Мая и Х. Майера в СССР работали и другие западноевропейские архитекторы61. В основном они приезжали, спасаясь от безработицы, в надежде найти хорошо оплачиваемую работу. Проектирование «под копирку» Кан и Май были приглашены в СССР именно потому, что являлись идеологами и успешными практиками поточно-конвейерного способа проектирования: первый – в промышленности, второй – в градостроительстве. Ускоренный метод градостроительного проектирования Мая во многом был сходен с методом работы Кана. Как из подбираемых по каталогам заранее изготовленных элементов конструировался проект промышленного здания, так и градостроительный проект компоновался из элементов «готовых», ранее спроектированных: проектов жилых, общественных, лечебных, школьных, детских и прочих зданий. Подчас использовались и более крупные «сборочные единицы» – типовые схемы планировки кварталов62. «Процесс работы был таков: группа выезжала на место, и после осмотра отведенного под новый соцгород участка Э. Май, натянув на подоснову (ситуационный план) кальку, углем делал первый эскиз планировки. Затем подключались другие участники проектного бюро и совместно размещали на генплане различные типы жилых, коммунально-бытовых и общественных зданий, многие из которых уже были заранее разработаны и только “привязывались” к данному конкретному соцгороду. … Такая четкая организация работы позволяла группе Э. Мая очень быстро создавать эскизные проекты планировки и застройки новых городов»63. Сотрудник Мая архитектор Вальтер Швагеншайдт так описывал в письме от 9 марта 1931 года, то есть через пять месяцев после приезда в СССР, работу бригады64: «Мы проработали район между Новосибирском и Кузнецком, гигантский угольный бассейн Сибири. Довольно подробно мы спроектировали прямо на месте 6 городов, большая часть из которых будет построена уже в этом году». То, что Май довел этот метод до совершенства еще во Франкфурте, и явилось главной причиной его приглашения в СССР. С точки зрения советских заказчиков использовавшийся Маем принцип строчной застройки подходил для массового внедрения потому, что соответствовал ряду их исходных требований. Он был экономичным, позволял стандартизировать и унифицировать стройматериалы и механизмы, приемы монтажа и технологии, ускорить сами темпы проектирования, поскольку типизировал проектные решения. Кроме того, он был привлекателен с санитарно-гигиенической точки зрения: благодаря меридиональной ориентации домов, при которой к источнику загрязнений, улице, были обращены глухие торцы зданий, а фронт квартир выходил в озелененное пространство между домами, для всех квартир создавались одинаковые условия проветривания и инсоляции. Это отвечало идеологическому принципу социальной справедливости, официально провозглашенному советской властью. Как писал Май65: «Характерной чертой капиталистического города была дифференциация различных городских кварталов, отличающихся ярко выраженными внешними различиями, зависящими от существенно различного образа жизни различных классов капиталистического общества. Социалистический же город знает только один класс – класс трудящихся. Отсюда вытекает основное требование планировки и строительства социалистического города: именно создать для всего населения благоприятные условия жизни …». Строчная застройка не только ускоряла проектирование, сводя его к привязке по месту нескольких типов зданий различного функционального назначения, но и действительно была способна обеспечить поточно-индустриальную технологию строительства. А проектирование городов эта застройка позволяла вести с невероятной скоростью, фактически «под копирку». Но при этом она противоречила массово-воспитательной функции «соцгорода»: поскольку дома «отворачивались» от улицы, по которой должны были маршировать демонстрации и где должны были проходить другие массовые действа, они не могли служить естественными трибунами и местом размещения зрителей, а значит, не становились «социально-престижными». Между тем все это было необходимо для правильной «социально-культурной ориентации трудящихся», должно было стимулировать их к тому, чтобы они повышали свои производственные показатели и примерно вели себя в быту. Неслучайно же наиболее достойные в виде поощрения заселялись в дома, стоявшие на «парадных» улицах. «В социалистическом городе улица всегда будет мощным фактором городского ансамбля. Этого не мог и не хотел понять буржуазный филистер Май», – так резюмировал суть претензий к Маю московский архитектор А. Мостаков66, работавший в 1930-е годы в столичном Горстройпроекте и в составе бригады Мая участвовавший в разработке генерального плана застройки Нижнего Тагила. И как раз эту застройку он охарактеризовал как пример «реализации порочной концепции Мая». Как и в случае с Каном, на Мая и его сотрудников была возложена (вероятно, без их ведома) задача передачи опыта поточного градостроительного проектирования как можно большему количеству советских архитекторов. Первоначально по договору предполагалось, что группа Мая будет в течение пяти лет работать единым коллективом в проектно-планировочном бюро Цекомбанка67, однако почти сразу же начались ротации. Сотрудники Мая переходили в разные проектные организации, работали в составе разных коллективов вместе с советскими специалистами и в окружении других советских бригад68, имевших возможность всесторонне анализировать и сопоставлять преимущества и недостатки обычной практики проектирования и системы поточного проектирования. Так, приехавший вместе в Маем Шмидт вскоре перешел работать в Горстройпроект69, где возглавил мастерскую № 3. Там же некоторое время трудились и другие немецкие инженеры из группы Мая70. Один из них, Март Стам, некоторое время проектировал вместе с Маем, а затем отделился и самостоятельно выполнил проект планировки и застройки Макеевки71. Да и сам Май третий вариант генерального плана Магнитогорска готовил, начиная с конца 1932 года, в Стандартгорпроекте72 совместно с советскими специалистами, входившими в его бригаду, – архитекторами Шевердяевым, Байером, Скорлотовым, Шалыгиным и экономистом профессором Зеленко73. 9 января 1931 года в Кремле состоялась встреча Тухачевского со Сталиным. После нее Сталин поручил Ворошилову и Г. Орджоникидзе вынести на заседание Политбюро, намеченное (и состоявшееся) на следующий день, вопрос о «танкостроении». Тогда же по распоряжению Сталина Тухачевский был введен в комиссию по танкостроению, затем возвращен в центральное руководство РККА, а 11 июня 1931 года назначен вместо И. Уборевича заместителем Председателя Реввоенсовета СССР и Народного Комиссариата по военным и морским делам. Фактически это означало, что Сталин принял и назначил к исполнению доктрину модернизации армии, предложенную Тухачевским. С приходом последнего в руководство Управлением вооружений РККА в начале августа 1931 года правительство СССР уточняет план строительства Красной Армии на 1931 – 1933 годы, а 1 августа 1931 года появляется постановление Совета Труда и Обороны о «большой танковой программе»74. А 26 ноября 1931 года СТО принимет постановление «О мероприятиях по упорядочению проектирования капитального строительства промышленности»75. Его цель не только в том, чтобы обеспечить производство необходимой проектной документацией, но и создать условия для выполнения планов индустриализации страны. Иными словами – для создания ВПК, реализации доктрины Тухачевского. В общегосударственном масштабе Постановление СТО от 26 ноября 1931 года законодательно закрепило положительный опыт деятельности Госпроектстроя. Предписывалось по его образцу реструктурировать всю сеть институтов и контор технологического проектирования, добиться максимальной их специализации, типизации и конвейерного производства проектов. И действительно, структура проектной сети обрела новый вид. Строительный сектор ВСНХ СССР осуществлял общее руководство работой проектных организаций. Ему подчинялись специализированные технологические проектные конторы, конторы строительного проектирования76 и проектные конторы по разработке и отбору типовых проектов жилищ. Гоударственная система поточно-конвейерного изготовления проектной документации стала реальностью. Иностранные архитекторы теперь были не нужны. Свою миссию они выполнили, поэтому их стали постепенно «выдавливать» из советских проектных организаций. С 1931 года руководство Наркомтяжпрома начинает досрочно расторгать договоры с иностранными фирмами, мотивируя это соображениями экономии77: « …Расторжение дало нам возможность реально сэкономить (уменьшить наши валютные обязательства, которые мы должны были выполнить по договорам техпомощи) свыше 16 000 000 золотых рублей. Нужно также отметить, что эту работу, благодаря тщательной подготовке, удалось проделать без единого крупного процесса за границей, во враждебных к нам, как правило, третейских судах». Параллельно часть иностранных специалистов переводят на безвалютную оплату. «Средняя инвалютная оплата одного специалиста к концу 1933 года уменьшилась больше чем на 90 % по сравнению с началом 32 года (январь 1932 года – 219 руб., январь 1933 года – 41 руб., конец 1933 года – до 23 руб.)» 78. Наконец, от услуг иностранцев порой просто отказываются. Так, в 1932 году директор Гипромеза Б.Л. Колесников заявил на коллегии Наркомтяжпрома, что задача освоения зарубежного опыта в основном решена, поэтому можно «сократить иностранную техническую помощь при проектировании новых заводов черной металлургии»79. Лишившись возможности обеспечивать оставшиеся дома семьи и не имея иных стимулов оставаться в СССР (гарантированная оплата труда в рублях, предоставление лучших квартир, регулярно выплачиваемые дополнительные денежные дотации на питание и снабжение и т.п.80 как стимулы не сработали), значительная часть иностранных специалистов в 1932 – 1934 годах покинула страну. Определенную роль сыграло и другое обстоятельство: «Изменившаяся за границей (главным образом в Германии) конъюнктура, в связи с приходом к власти фашизма и оживлением военной промышленности (связанной с металлургией, химией и в особенности с металлообрабатывающей промышленностью)… Основная масса этой категории иноработников выехала за границу, надеясь получить там работу и в связи с тем, что у нас они валюты не могут получить (как в виде сбережений, так и на содержание их семей, оставшихся за границей). По имеющимся сведениям (по поступающим письмам) значительная часть выехавших иноработников работу действительно получила»81. Как следствие, численность иностранных специалистов в системе НКТП сократилось на 1401 человека. Большниство уехавших были немцами – 869 человек82. К маю 1933 года от услуг иностранных работников под тем или иным предлогом отказались Металлостройпроект, Союзстандартжилстрой, Востоксоюзстрой, Союзтранстехпром83. Увольнения иностранных работников продолжались в 1934 году, причем делалось это, «несмотря на категорическое распоряжение НКТП о необходимости предварительного согласования с главком и ИНО НКТП каждого отдельного случая увольнения иноработника <…> без согласования с наркоматом»84. Те же, кто остались, разделили судьбу репрессированных граждан страны. Такова была, например, участь трех из семи учеников Ханнеса Майера – выпускников знаменитого Баухауза85, коммунистов, приехавших вместе с учителем в 1930 году в СССР и принявших советское гражданство. Бела Шеффлер исчез в 1932 году прямо с рабочего места и судьба его неизвестна. Антонин Урбан, женившийся на русской, был арестован в 1937 и, вероятно, расстрелян. Филипп Тольцинер был арестован тогда же и депортирован в Пермь. Только он дождался реабилитации и дожил свои дни в Москве. В России погибла и секретарша Майера Маргарет Менгель. Ее сын Ханнес вырос в детских домах86. | «Здесь столкнулись два мировоззрения» Эффект от деятельности иностранных проектировщиков и архитекторов в период первой пятилетки трудно оценить однозначно. Большинству из них были понятны установки власти на организацию массового проектирования, на создание поточного, конвейерного производства архитектурно-проектной и градо-строительной документации. Но, соглашаясь с этими установками, они вовсе не считали, что из их жизни должно было исключаться творчество. Напротив, смысл «индустриализации и технологизации проектирования» они видели как раз создании лучших условий для творчества. Далеко не все из них понимали, что, делая ставку на технологии проектирования поточно-производственного типа, советская власть стремится переориентировать архитектурно-градостроительную деятельность с творчества на обезличенное «производство». Приезжая в СССР, они привозили с собой привычные им образцы планировочных и конструктивно-технологических схем, наработанный опыт организации проектной деятельности. Они готовы были щедро делиться этим багажом, но зачастую не были склонны изобретать чтолибо новое. Группа Мая при проектировании «соцгородов» повсеместно применяла привычную для немцев строчную застройку, американцы упорно воспроизводили любимые ими геометрические планы. Различия между двумя национальными архитектурными школами делало неизбежным их столкновение. Вот как описывал сложившуюся в Москве осенью 1932 года ситуацию немецкий архитектор Рудольф Волтерс, в 1931 – 1932 годах работавший в Новосибирске87: «Утверждение проектов зависело в первую очередь от маленькой группы специалистов... которой руководили американцы. Эта группа была филиалом “Гипрогора”88... Дух и руководство были чисто американскими. И это делало работу всех немецких архитекторов, обращавшихся в эту центральную инстанцию, очень тяжелой... К сожалению, энергия архитекторов “Гипрогора” была не особенно сконцентрирована на том, чтобы планы отдельных поселков были функционально взаимосвязаны с городом в целом. Вместо этого они с нахмуренным лбом тыкали толстым карандашом в архитектурные детали. Известно, что наши русско-американские градостроители любят красивые геометрические генеральные планы с прямоугольной сеткой улиц, осями, звездообразными площадями. Чикаго! Создается впечатление, что эти американцы прибыли в Россию через Берингов пролив, ничего не зная о начавшейся 30 лет назад градостроительной революции Европы. Американцы принесли в Россию окостенелую школу градостроительства, и она все больше берет верх, в особенности потому, что для всех архитектурных деталей из высшей инстанции Москвы был предписан «классический стиль» как единственно возможный: звездообразные планы и греческие фасады!… “Гипрогор” (руссоамериканцы) и “Стандартгорпроект” (руссо-немцы) ненавидят друг друга... Здесь столкнулись два мировоззрения. Здесь нет надежды на взаимопонимание... Сегодня франкфуртский архитектор Май – закатившаяся звезда в России. Его группа растаяла до нескольких самых преданных людей, и печально-предупреждающе возвышаются во всех концах России над морем деревянных изб начатые корпуса до смерти замученной “строчной застройки”». Главное противоречие заключалось, однако, не в этом. Все иностранцы, будь то немцы или американцы, не имели опыта проектирования в «некапиталистических» условиях. Еще в 1925 году89 в советских архитектурных кругах разгорелась жаркая дискуссия о целесообразности привлечения иностранных архитекторов к проектированию в СССР90. В ней приняли участие творческие организации советских архитекторов, опубликовавшие в журнале «Строительная промышленность» (под общей рубрикой «О привлечении иностранных специалистов к строительству в СССР») официальные письма своих правлений. В них категорически утверждалось, что «социальный строй СССР ставит перед советской архитектурой новые задачи, которые не могут решать зарубежные архитекторы», поскольку существуют «огромные различия» между социальным содержанием «жилого организма» в СССР и его зарубежным аналогом. Таким образом, вопрос «Нужен ли советской архитектуре иностранный архитектурный опыт, и что из него должно быть учтено?» получил в ходе дискуссии почти однозначно отрицательный ответ. Сравнительно легко иностранные специалисты восприняли положение доктрины «социалистического расселения», согласно которому «пролетарские центры» должны были служить центрами притяжения для окружающих сельскохозяйственных зон и проживающего в них крестьянского населения. Но уже с трудом воспринимался – если вообще воспринимался – другой, связанный с первым, важный тезис: объединяясь производственно-хозяйственными связями с прилегающими к ним «непролетарскими» зонами в единые территориально-производственные комплексы, эти центры должны были играть ареалообразующую роль – готовить разделение страны на территориальные единицы эффективной политической мобилизации. Сходным образом, жилая среда «соцгородов» должна была, с одной стороны, обеспечивать компактное и обособленное размещение рабочих контингентов, занятых на крупных градообразующих предприятиях91, с другой, быть интегрированной в единую территориально-мобилизационную структуру, руководимую райкомами и горкомом ВКП(б). Иностранцы не представляли, как в соответствии с задачей пространственного закрепления такой структуры должны располагаться производственные и жилые помещения, прочерчиваться трассы внутригородских магистралей, осуществляться в целом социально-организационное членение городских территорий92. Вообще с фундаментальными принципами проектирования «советского города нового типа», кардинально отличавшегося бы от городов Западной Европы и Америки, дело обстояло плохо. Возможно, они поначалу и казались убедительными в теории, но практика постоянно заставляла задавать вопросы, ответить на которые с помощью этих принципов было крайне трудно. Как следует проектировать город, который есть «средство прикрепления рабочих к производству»? И как проектировать корпуса промышленного предприятия, не имея на руках принципиальной технологической схемы? Как вообще можно что-либо проектировать без каких бы то ни было исходных данных? Можно ли доверять расчетам перспективной численности населения города, которая по советской методологии есть не что иное, как число рабочих промышленных предприятий, умноженное на коэффициент семейности? Иностранцы могли задавать и другие «глупые» вопросы. Например, сколько объектов обслуживания надо запроектировать, каково должно быть расчетное число мест в них и почему в «обществе социальной справедливости» проектируются столовые не для всех и с разными залами для рабочих и начальства? Они не умели участвовать в «авралах» и «ускоренном перевыполнении плана» («сверх нормы», «три нормы», «почетная вахта», «встречное обязательство», «досрочно», «еще досрочнее»), недоумевали, зачем нужна гонка, если есть реальный запланированный срок изготовления проекта и все идет в соответствии с ним. Вдобавок они не умели работать без должного технического обеспечения и гнать проектную «туфту» («труд, учтенный фиктивно», то есть лишний «листаж»)93; не хотели привыкать к бесхозяйственности, к нерациональной организации проектных работ94; и они были просто неспособны понять, почему надо следовать указаниям парторга мастерской, а не ее главного архитектора. Можно сказать и так: иностранцев государственная система проектного дела, места в которой они вынужденно занимали, порой ставила в тупик. Непостижимой для них оставались не только роль партийного контроля в архитектурно-градостроительной работе, необходимость политических согласований в неархитектурных инстанциях, но и организационные установки на проектирование: штатное расписание, формы контактов со смежниками, характер сбора исходных данных. Они «выпадали» из общего порядка «руководства-управления». Сформированные перед приездом в СССР коллективы иностранных специалистов потому и дробили и «вливали» в коллективы специалистов советских, чтобы как-то изменить эту ситуацию. Так, группа Ханеса Майера, трудившаяся в Гипровтузе95, первоначально работала отдельно. Но вскоре выяснилось, что ее деятельность и результаты не соответствуют принятой системе организации работ, требованиям, предъявляемым к содержанию проекта. Как много лет спустя корректно высказался один из членов группы, «обособленное существование… не способствовало пониманию советских условий труда и быта, а также экономических процессов»96. Группу разделили, и ее члены были включены в различные советские проектные бригады97. В большинстве своем иностранные архитекторы так и не могли смириться с проектной работой в условиях постоянных изменений, произвольно вносимых строителями в проектную документацию прямо на стройке. Они не принимали «фигур умолчания»98, не соглашались со сдельной формой оплаты труда, с которой боролись у себя на родине (и были уверены, что в СССР встретят более справедливую форму оплаты99), не желали отступать от собственных принципов проектирования и композиционных предпочтений. Вместе с тем очевидно, что некоторые из иностранных архитекторов в деле создания советской тяжелой и военной промышленности сыграли выдающуюся роль. Хотя «соцгорода» были важны с точки зрения пропаганды, главные-то капиталовложения шли в промышленность. Массированный же импорт западных производственных технологий и возведение сотен новых, часто крупнейших в мире заводов оказались возможными в первую очередь благодаря заимствованию американского и немецкого методов конвейерно-поточного производства проектной документации. Не говорим уж о том, что на этих заимствованиях в конечном счете зиждилась вся государственная система массового проектирования в СССР, долгие годы автономно существовавшая рядом с проектированием уникальных объектов и ансамблей городских центров. Марк Григорьевич Меерович, профессор Иркутского государственного технического университета, Иркутск. Дмитрий Сергеевич Хмельницкий, редактор, «Европа-Экспресс», Берлин. 1Симонов Н. С. Военно-промышленный комплекс СССР в 1920 – 1950-е годы: темпы экономического роста, структура, организация производства и управление. М., РОССПЭН, 1996. С. 68. 2 Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 7. Оп. 1. Д. 170. Л. 17-20. 3 Что и было впоследствии реализовано практически. Так, например, 16 июля 1931 года СНК СССР принимает совершенно секретное постановление № 146/сс «Об экскаваторах», в котором предписывает: «поручить ВСНХ СССР совместно с НКВоенмором проработать вопрос о возможности постановки производства экскаваторов на одном из военных заводов». См.: Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. Р-5446. Оп. 1. Д. 460. Л. 117). Другой пример. 13 ноября 1932 года руководство Наркомтяжпро-ма принимает решение о переключении завода им. К. Маркса с производства деталей для подводных лодок, заказов по торпедному вооружению, компрессорам и ремонту вооружения судов на производство текстильных машин. (Симонов Н. С. Указ. соч. С. 5, 95). 4 Там же. 5 Эта идея высказывалась и ранее. Еще 2 марта 1924 года в докладе «Об организации военной промышленности», представленном в Реввоенсовет, Совнарком и СТО начальником Главного Управления Военной промышленности ВСНХ СССР. П.И.Богдановым и его помощником по военно-техническим вопросам проф. В.С. Михайловым, предлагалось обеспечивать оборону страны с помощью заводов гражданской промышленности, приспособленных для изготовления военных изделий (Там же. С. 38). 6 РГВА. Ф. 4. Оп. 41. Д. 1107. Л. 62. 7 Письмо М. Тухачевского Сталину от 19 июня 1930 года. Приводится в: Минаков С.Т. Советская военная элита в политической борьбе 20–30-х годов // Кадровая политика», 2003. № 1. Постоянный адрес статьи: http://www.whoiswho.ru/kadr_politika/12003/stm10.htm. 8 Докладная записка М. Тухачевского на имя К. Ворошилова от 2 ноября 1931 года. Цит. по: Минаков С.Т. Указ. соч. 9 «Положение о порядке утверждения проектов по промышленному строительству, производимому ВСНХ СССР и высшими советами народного хозяйства союзных республик, их местными органами и подведомственными им предприятиями и учреждениями». См.: Свод законов СССР (СЗ СССР). 1927. Отдел первый. № 66. Ст. 672. 10 «О порядке составления, рассмотрения и утверждения проектов планировки городских поселений и рабочих, дачных, курортных поселков». Инструкция НКВД № 184 28 мая. 1928 года // Бюллетень НКВД, 1928. № 21 (276). 11 Там же. С. 399. 12 Там же. С. 403. 13 Там же. С. 400. 14 АМТОРГ (Amtorg Trading Corporation) – акционерное общество, учрежденное в 1924 году в НьюЙорке, комиссионер-посредник в сфере внешнеторговых операций между США и СССР. 15 Гипромез – Государственный институт по проектированию металлургических заводов. Создан в 1926 году. 16 Современное строительство Германии. Первая заграничная экскурсия инженеров-строителей и архитекторов. М., Гостехиздат, 1929. С. 305. 17 СССР. Год работы правительства (Материалы к отчету за 1926–27 бюджетный год). М., Отдел печати и информации СНК СССР и СТО. 1928. С. 395. 18 Термин Б.М. Шпотова. См.: Шпотов Б.М. «Не дано нам историей тише идти» (техническая помощь Запада советской индустриализации). Доступно на: http://www.historia.ru/2002/03/shpotov.htm. Последнее посещение 12 декабря 2004 года. 19 1 июня 1928 года СНК СССР принял постановление «О мерах к упорядочению капитального строительства промышленности и электростроительства», в котором предписал перечисленным в особом списке научно-техническим и проектирующим организациям осуществлять «непосредственное сношение с иностранными фирмами для получения от них технической помощи по конкретным производственно-техническим вопросам». ВСНХ давалось право «организовывать при торговых представительствах СССР за границей технические бюро в соответствии с конкретными нуждами промышленности и возможностью использования для нее достижений отдельных стран» (СЗ СССР. 1928. Отдел первый. № 33. Ст. 297). 20 Адаптация западной техники и технологии производства проектных работ к советским условиям, выделение применимого к этим условиям передового организационного опыта, воспроизводство структуры «модельных» предприятий при создании новых советских проектных контор и строительных предприятий – все это являлось уже последующим «внутренним» процессом. 21 Центрожилсоюз – Центральный союз жилищной кооперации. Существовал с 1925 по 1937 год. 22 Казусь И.А. Организация архитектурно-градостроительного проектирования в СССР: этапы, проблемы, противоречия (1917 – 1933 года). Канд. дисс. М., 2001. Т. 1. С. 105-106. 23 О проектировании заводов цветной металлургии // Торгово-промышленная газета, 1927. № 1. 24 Казусь И.А. Указ. соч. Т. 2. С. 634. Инженеры направлялись в зарубежные командировки и в последующие годы. Например, 27 июня 1931 года СНК СССР издает секретное постановлениие № 112/с «Об импорте оборудования для НКПС», где под пунктом пятым читаем: «Обязать ВСНХ немедленно командировать в Америку не менее 10 чел. инженеров и мастеров… для изучения постановки процессов производства мощных паровозов в Америке…» См.: ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 1. Д. 460. Л. 72. 25 В состав делегации входили представители Строительного директората ВСНХ РСФСР, Стройконвенции, Мосстроя, Госпромстроя, Текстильстроя, 3-го Государственного ХлопчатоБумажного треста, Главэлектро, Югостали, Индустроя, ВСНХ Азербайджана, Азнефти, НИГРЭСа, завода «Красное Сормово». 26 Поименный состав: Андреев Н.В., Волков Н.А., Саркисов В.С., Герасев А.Я., Гриссик М.Я., Новак А.О., Новиков С.А., Виганд К.И., Равзин Д.Н., Кулябко В.Г., Суханов Г.Н., Воробьев Г.И. 27 В Германии и Америке даже частичное использование стандартных частей зданий, изготовленных заводским способом, уже дало экономию до 30 % (Современное строительство Германии.… С. 100). 28 Там же. С. 98. 29 Там же. С. 97- 98. 30 См.: Коккинаки И.В. Советско-германские архитектурные связи во второй половине 20-х годов // Взаимосвязь русского и советского искусства и немецкой художественной культуры. М., Наука, 1980. С. 117, 124. 31 Российский государственный архив экономики (РГАЭ): Путеводитель: Вып. 3: Фонды личного происхождения. М., Галерия, 2001. С. 89. 32 Постановление Совета Народных Комиссаров Союза ССР (Протокольное. Гриф «Секретно») от 15 февраля 1927 года «О привлечении специалистов из заграницы» // Индустриализация Советского союза. Новые документы. Новые факты. Новые подходы. Ч. 2. Институт российской истории РАН. Москва, 1999. С. 222-225. 33 Список действующих концессий общесоюзного и республиканского значения. (Гриф «Секретно») от 4 февраля 1928 года // Там же. С. 22-233. 34 Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 2 августа 1928 года «О привлечении иностранных специалистов» // Там же. С. 233-234. 35 За индустриализацию, 1930. № 154. 36 Хмельницкий Д.С. Сталин и архитектура (рукопись). 37 Торгово-промышленная газета, 1929. № 109. 38 Известия, 1930. № 29. 39 Госпроектстрой – Государственный трест строительного проектирования ВСНХ СССР. Создан в Москве на основании постановления президиума ВСНХ СССР от 5 марта 1930 года на базе проектного бюро акционерного общества Госпромстрой, действовал в составе Союзстроя (см. сноску 51). В 1931 году в связи с созданием треста Госпроектстрой-2 трест получил наименование Госпроектстрой-1. На него было возложено проектирование сооружений металлургии и машиностроения, в 1932 году в нем работало около 2 тыс. сотрудников. В феврале 1932 года был реорганизован в трест Металлостройпроект. См. подробнее: Казусь И.А. Организация архитектурно-градостроительного проектирования в СССР…. Т. 2. С. 400-401. 40Торгово-промышленная газета, 1929. № 109. 41 Г. Н. Черкасов пишет, что группа Альберта Кана приехала в мае 1931 года (Черкасов Г. Индустриализация в период 1-й пятилетки и проблемы архитектуры // Архитектурная наука и образование. Труды Моск. архитектур. ин-та. М., Стройиздат. 2003. Т. 1. С. 263-264). В действительности – в начале 1930 года. 42 Американские специалисты приглашались преимущественно на руководящую работу. 43 Bliznakov M. The realization of utopia: Western technology and Soviet avant-garde architecture // W. C. Brumfield (ed.). Reshaping Russian Architecture: Western Technology Utopian Dreams. New York, Cambridge University Press, 1990. P. 173. Скорее всего, фирма А. Кана разрабатывала не только промышленные предприятия, но и соответствующую инфраструктуру. Так, вместе с проектом Сталинградского тракторного завода поставлялись и проекты домов для рабочих. См.: Senkevitch A. Albert Kahn in Russland // Bauwelt, 1995, Heft 48. S. 2814. 44 Хмельницкий Д.С. Сталин и архитектура. 45 Knickerbocker H.R. Der Rote Handel droht. Berlin, 1931. S. 66-68. 46 Senkevitch A. Op. cit. S. 2814-2815. 47 Ibid. S. 2817. 48 Жуковский А.А. Исторический анализ архитектуры отечественных заводов черной металлургии (середина 20-х – начало 40-х годов ХХ века). Канд. дис. М., 1991. Т. 1. С. 44. 49 Стромстрой – Паевое товарищество по проектированию и строительству заводов промышленности строительных материалов ВСНХ СССР. Устав утвержден 31 августа 1927 года. Учредители: Цемтрест, Укрсиликаттрест, Новоросцемент, Центрошамот, Мальцкомбинат, Моссиликат. Подчиненялось Строительному комитету ВСНХ. К 1930 году Стромстрой построил по своим проектам 6 новых цементных заводов (Армянский, Амвросиевский, Воронежский, Кувасайский, Подольский, Щуровский), реконструировал 9 старых, кроме того, выстроил завод силикатного кирпича в Сталинграде, Билимбаевский динасовый завод, Сухоложский комбинат. Упразднен с 1 января 1931 года. Его аппарат согласно постановлению СНК СССР от 22 декабря 1930 года был передан объединению Союзстройматериал. См.: Казусь И.А. Организация архитектурно-градостроительного проектирования в СССР… Т. 2. С. 564-565. 50 Попов Е. Типовой проект шлакоцементного завода // Строительство Москвы, 1930. № 2. С. 1115. 51 За индустриализацию, 1930, 5 февраля. Союзстрой – Всесоюзное государственное объединение строительной промышленности и промышленности строительных материалов ВСНХ СССР. Было создано 23 января 1930 года, вместо Строительного комитета ВСНХ СССР. В его состав вошли Первый – Восьмой тресты строительной промышленности, Девятый – Одиннадцатый государственные строительные тресты, Водоканалстрой, Гидротехстрой, Гипрострой, Госпроектстрой-1, Госпроектстрой-2, Кузбасстрой, тресты Промвентиляция, Промсантехстрой, Сантехстрой, Стальсантехстрой, Стандартбетон, Строймеханизация, Теплобетон, Транстрой, Фундаментстрой, несколько научно-исследовательских институтов.В конце 1931 объединение года было «разукрупнено»: разделено на Центральный, Восточный и Южный Союзстрои, которые с упразднением в 1932 году ВСНХ СССР были переданы в Стройсектор Наркомтяжпрома СССР, а затем в Главстройпром. В 1930–1931 годах при Союзстрое действовало Центропроектбюро. См.: Казусь И.А. Укказ . соч. Т.2. С. 527-530. 52 В СССР его хорошо знали благодаря лекциям о практике «поточного» проектирования генеральных планов и строительства новых городов и рабочих поселков, которые он читал незадолго до того, как получил предложение о контракте. 53 Хмельницкий Д.С. Указ. соч. 54 Из Германии, Швейцарии, Швеции, Голландии. 55 Хмельницкий Д.С. Указ. соч. 56 Хан-Магомедов С.О. Архитектура советского авангарда: В 2 кн.: Кн. 2: Социальные проблемы. М.: Стройиздат, 2001. С. 260. 57 Андрей Константинович Буров: Письма. Дневники. Беседы с аспирантами. Суждения современников. М., Искусство, 1980. С. 42. 58 Borngraber C. Auslandische Architekten in der UdSSR: Bruno Taut, die Brigaden Ernst May, Hannes Meyer, und Hans Schmidt // Wem gehort die Welt. Berlin, 1977. S.120. 59 Справка ИНО НКТП о привлечении иностранной технической помощи в тяжелую промышленность СССР, декабрь 1933 года // Индустриализация Советского союза… С. 264. 60 Справка ИНО НКТП в Бюро жалоб Комиссии советского контроля о динамике численности иноработников на предприятиях НКТП, декабрь 1934 года // Там же. С. 272. 61 Это были Хайнц Абрахам, Ханс Адлер, Арендс, Бартошат, Бауэр, Антон Байер, Ханс Блюменфельд, Пеер Бюкинг, Эгерштедт, Хедвиг Фельдман, Фред Форбат, Фритше, Герхардт, Маринус Гевин, Эрнст Гондром, Йохен Грассхофф, Хааке, Вальтер Хэмер, Густав Хассенфлюг, Бенни Хойман, Хюффнер, Фриц Ясперт, Ойген Кауфман, Кейл, Петер Кляйнертц, Е. Клетшофф, Мартин Кнаутэ, Хайнрих Коенен, Герхард Козел, Краевски, Кунц, Ланг, Хайн Лаутер, И.В. Леер, Курт Либкнехт, Хайнц Людеке, Альфред Мензебах, Курт Майер, Мозеттиг, Йозеф Нойфельд, Юлиус Нойман, Вальтер Нойциль, Йохан Нигеман, Нимейер, Берт Ниенгуйс, Джекки Перканофф, Прайс, Йохан Георг Ремеле, Рёт, Хайнрих Шульц, Симон, Лотте Беезе, Штраль, Штрих, Шурке, Бруно Таут, Эрвин Тёльнер, Ян Фермойлен, Вайс, Хайнрих Виллинг, Альберт Винтер, Рудольф Волтерс, Цеман, Церат, Хельмут Цукер. См.: Bodenschatz H, Post C. Stadtebau im Schatten Stalins. Die internationale Suche nach der sozialistischen Stadt in der Sowjetunion. 1929 – 1935. Berlin, 2003. S. 297. А также Я. Крейцер и Й. Шпалек (Коккинаки И. К вопросу о взаимосвязях… С. 374). 62 Май Э. К проекту генерального плана Магнитогорска // Советская архитектура, 1933. № 3 (15). С. 17-25; Мартстам. Макеевка // Там же. № 5 (17). С. 22-28; Хан-Магомедов С.О. Архитектура советского авангарда… С. 259. 63 Хан-Магомедов С.О. Указ. соч. С. 260. 64 Preusler B. Walter Schwagenscheidt. Stuttgart, 1985. S. 98. 65 Май Э. Указ соч. С. 22-23. 66 Мостаков А. Безобразное «наследство» архитектора Э. Мая // Архитектура СССР, 1937. № 9. С. 63. 67 Цекомбанк – существовавший в 1930-е годы Всесоюзный банк финансирования коммунального и жилищного строительства. 68 Так, в Стандартгорпроекте бригада Мая работала параллельно с бригадами Д.С. Меерсона и А.М. Мостакова. 69 Горстройпроект Госстроя СССР – Государственный институт по проектированию городов, поселков, жилых и общественных зданий, инженерного оборудования и благоустройства населенных мест. Существовал в Москве с 1935 по 1963 год. 70 Это были, в частности, Март Стам, Вернер Хебебрандт, Грета Шютте-Лихотски и Эрнст Циман. – См.: Пюшель К. Группа Ханеса Майера в Советском Союзе // Взаимосвязь русского и советского искусства и немецкой художественной культуры… С. 159. 71 Хан-Магомедов С.О. Архитектура советского авангарда… С. 269 72 Институт Стандартгорпроект находился в структуре объединения Стандартжилстрой ВСНХ СССР. На 1 января 1933 года в нем (вместе с его отделениями) было 633 сотрудника, в том числе 150 иностранных специалистов, включая группу Мая (более 20 человек), в которую входили: Т. Вайнер, Г. Лейстиков, К. Либкнехт, К. Пюшель, Ф. Тольцинер, Ф. Форбат, В. Хебебрандт, Э. Циман, В. Швагеншайдт, Г. Шмидт, М. Стам, В. Шютте, М. Шютте-Лихотски, В. Шульц и др. 73 Май Э. К проекту генерального плана Магнитогорска… С. 18. 74 Минаков С.Т. Советская военная элита… 75 СЗ СССР. 1931. Отдел первый. № 69. Ст. 465. С. 779-783. 76 В качестве образца было принято организационное устройство Госпроектстроя. 77 Справка ИНО НКТП о привлечении иностранной технической помощи… С. 257. 78 Там же. С. 266-267. 79 Казусь И.А. Организация архитектурно-градостроительного проектирования … Указ. соч. С. 252. 80 Справка ИНО НКТП в Бюро жалоб Комиссии советского контроля… С. 274. 81 Там же. С. 272-273. 82 Там же. С. 271. 83 Приказ по Наркомтяжпрому СССР о работе и условиях труда иностранных специалистов на предприятиях отрасли от 23 мая 1933 года // Индустриализация Советского союза… С. 246-250. 84 Справка ИНО НКТП в Бюро жалоб Комиссии советского контроля… С. 274. 85 Баухауз, основанный в 1919 году в Веймаре В. Гропиусом, сочетал функции высшего художественно-производственного учебного заведения и научно-исследовательского центра (Всеобщая история искусств. Т. 6. М., Искусство, 1965. С. 202) 86 Puschel K. Wege eines Bauchauslers. Dessau, 1997. S. 60. 87 Wolters R. Spezialist in Sibirien. Berlin, 1933. S. 82-84. 88 Гипрогор – Государственный трест по планировке населенных мест и гражданскому проектированию НКВД РСФСР. Как отмечат И.А. Казусь, создан в Москве в осенью 1930 года на базе Бюро планировки городов Картоиздательства НКВД РСФСР и общества Проектгражданстрой. См.: Казусь И.А. Организация архитектурно-градостроительного проектирования в СССР... Т.2. С. 382-384. 89 В связи с передачей ленинградским Текстильтрестом Э. Мендельсону персонального заказа на проектирование красильно-апретурной фабрики «Красное знамя». 90 Коккинаки И.В. Советско-германские архитектурные связи… С. 120. 91 С целью объединения их вместе с «менее сознательными» трудящимися сферы обслуживания и со служащими советских учреждений. 92 Это было еще одно направление критики строчной застройки Мая. В конечном счете критика способствовала возвращению к разбивке жилых территорий на кварталы, застраиваемые и строчной, и периметральной застройкой. 93 Junghans K. Bruno Taut. 1880 – 1938. Berlin, 1970. S. 91-92. Отсутствие телефона, копировальных аппаратов, переполненные рабочие помещения сильно усложняли работу 94 См. в этой связи: Письмо американского рабочего Фердинанда Демута в ЦК профсоюза строительных рабочих о безответственности Госстройтреста при использовании иностранцев (янв. 1926 года) // Индустриализация Советского союза… С. 284. 95 Гипровтуз – Государственный институт по проектированию строительства высших и средних учебных заведений. Устав института утвержден ВСНХ СССР 1 февраля 1930 года. С осени 1930 того же года в нем работала группа иностранных архитекторов во главе с Х. Майером (тогда – главный архитектор Гипровтуза). Это были выпускники Баухауза: Т. Вайнер, Р. Менш, К. Нойман, К. Пюшель, Ф. Тольцинер, А. Урбан, Б. Шеффлер. См.: Казусь И.А. Указ. соч. Т.2. С. 382. 96 Пюшель К. Группа Ханеса Майера в Советском Союзе… С. 158. 97 Там же. 98 Немецкий архитектор Рудольф Вольтерс, в 1931–1932 годах трудившийся в Новосибирске, вспоминал, как окружающие настоятельно ему рекомендовали: «Вы должны читать газеты. То, что вы видите своими глазами, создает у вас неправильное представление о нашей системе» (Wolters R. Spezialist in Sibirien… S. 65-67) Написанному в газетах следовало верить даже тогда, когда оно противоречило увиденному. 99 Как отмечалось в Докладной записке президиума ЦК профсоюза работников каменноугольной промышленности первому секретарю ВЦСПС Н.М. Швернику о причинах отъезда группы немецких рабочих из СССР в Германию. 17 ноября 1932 года, «заработная плата низкая, а с системой сдельной оплаты они (иностранные специалисты. – Авт.) боролись у себя за границей и считают совершенно невозможным работать на сдельных условиях в Советском Союзе» (Индустриализация Советского союза… С. 244).
