интервью СЕРГЕЙ КОВАЛЕВ

ИСТОРИЯ УНИВЕРСАЛЬНЫХ ЦЕННОСТЕЙ
интервью СЕРГЕЙ КОВАЛЕВ
“Право
должно быть выше политики, в противном
случае, мы движемся к гибели
60-летие Всеобщей Декларации Прав Человека – тревожный юбилей. Что
это – юбилей признания великой идеи, трудно, медленно, но неотступно
преображающей жизнь? Или это годовщина беспочвенной несбыточной мечты,
жалко маскирующей повсеместные жестокие реалии?
Я был членом Инициативной Группы, первой российской правозащитной НКО,
прямо обратившейся в 1969г с официальной жалобой к ООН на нарушения прав
человека в СССР. Естественно, мы попытались передать наше Заявление в ООН через
иностранного журналиста – в стране не было тогда иного канала связи с заграницей, не
контролируемого КГБ. Как мы узнали вскоре, Генеральный Секретарь ООН заявил,
однако, что органы ООН не могут рассматривать обращения, не полученные ими
непосредственно. Чего он хотел? Чтобы мы послали ему наш доклад по почте или через
миссию ООН в Москве? Это было бы все равно, что отнести его прямо в КГБ. Для меня
это было первое столкновение с непристойным политиканским лицемерием, лицемерием
к тому же и жестоким, подвергающим серьёзной опасности людей, проявивших доверие к
самым высоким международным чиновникам – тем самым, которые произносят
патетические заклинания, апеллируя к Универсальным Ценностям.
Вообще говоря, лицемерие, обман, экспансия, закрытость, национальный эгоизм и
т.п. веками были традиционными методами т.н. реальной политики, естественным
продолжением которой «иными средствами» хладнокровно признавалась война. Конечно,
такими методами не приходилось гордиться, но и скрыть их было невозможно; они
считались неизбежными и потому терпимыми. Давление такой политики на
общественное сознание, – давление, сильно подогретое т.н. «патриотизмом», либо
увлечением общества радикальными социальными идеями – было чрезвычайно
сильным. Вот почему ни сталинские миллионные жертвы, ни воцарение Гитлера, ни
позор Мюнхена вопреки совести и здравому смыслу не были восприняты в мире, как
смертельная угроза цивилизации, как вызов, требующий немедленного и самого жёсткого
ответа. В Советский Союз, например, в 20-е – 30-е годы хлынул поток отборных западных
визитёров, наперебой желавших беседовать с «кремлёвскими мечтателями». Ни один из
этих «интеллектуалов» не захотел увидеть, что происходило рядом с ним. Апогеем
беспредельной глупости, а, пожалуй, что и бесстыдного вранья стала брошюра Лиона
Фейхтвангера «Москва 1937». Знаменитый писатель и известный антифашист весьма
благосклонно отнёсся к советским политическим казням и похвалил И.В.Сталина.
Возможно, он сделал это для того, чтобы уязвить другого тирана, немецкого? Это было
бы вполне в духе «реальной политики». Тем не менее, в середине 20-го века всерьёз
показалось, что кровавый кошмар двух Мировых войн, химическое и тем более ядерное
оружие, холокост и другие формы геноцида, вроде сталинских депортаций народов,
наконец убедили мировое сообщество в жизненной необходимости строить
принципиально иную политическую конструкцию мира, основанную на новой
политической парадигме. И потому Преамбула Устава ООН и Всеобщая Декларация Прав
Человека представлялись тогда отчётливой точкой перелома мировой политической
реальности, необратимым началом нравственного преобразования мира. Не тут-то было.
Вспомним, что в самом начале войны против нацизма союзники уже
провозгласили своей целью защиту свободы, человечности, права – тех самых
ценностей, которые совсем скоро стали называться универсальными и легли в основу
торжественно принятой концепции, утвердившей права и свободы личности высшей
целью политики. Но не только целью – в сочетании с демократическим устройством
государств ещё и главным инструментом безопасного и справедливого мира. Как
совместить с этими основополагающими заявлениями о новой парадигме ковровые, а
потом и атомные бомбардировки мирных городов; пол-Европы, отданные в рабство
сталинской тирании; сотни тысяч пленных, выданных Сталину в каторгу и на смерть? Эта
постыдная противоречивость двойственного и лживого политического сознания ярко
проявилась, когда формировались основы послевоенного мирового сообщества. Вот
эпохальное событие – Нюренбергский Трибунал, впервые в истории заявивший миру об
уголовной ответственности государственной власти за преступления, совершённые
под её эгидой. В кратком интервью оставим в стороне даже такие прегрешения
процесса, как обратная сила закона. Но Трибунал целых три дня рассматривал
обвинение нацистов в катынском расстреле польских военнопленных. Слава Богу, этот
эпизод обвинения не сочли доказанным. (Много причин полагать, что в Нюренберге
состоялся по этому поводу сложный и лживый политический компромисс.) Но ведь все
участники процесса точно знали кто и когда расстрелял тысячи польских офицеров!
В Нюренберге один людоед судил другого людоеда за каннибализм. И отнюдь не
стремился к справедливости. Наряду с мощно выраженным намерением утвердить новое
международное право, но, увы, вопреки ему, Нюренберг выразительно выявил
безраздельное господство лицемерной традиционной политики – и отодвинул красивые
декларации в область политической риторики. Разумеется, тогда совершенно
невозможно было отстранить СССР от процесса. Но столь же невозможно было
провозглашать новую политическую идеологию, по-прежнему основывая практику на
аморальном и опасном традиционном правиле «цель оправдывает средства». Реальная
политика охотно использует свежую фразеологию, но неспособна воплотить новую
политическую парадигму – они несовместимы. Максима «право вне политики и над
политикой» не могла состояться.
60 лет назад вековая цепь политического лицемерия не прервалась, она
тянется до сих пор и торжественные обещания превращаются в стёртые штампы,
лишённые какого бы то ни было смысла.
Я убеждён, что мы переживаем глобальный морально-политический кризис. Что в
центре современной политической конструкции мира отнюдь не человек, его права и
свободы, его достоинство и безопасность. Что в центре этой конструкции по-прежнему
амбиции и т.н. «геополитические интересы» государств. Что, отбросив ритуальную
фразеологию, нынешний список универсальных ценностей надлежало бы начинать
примерно так: нефть, газ, политкорректность (т.е. спокойный комфорт международных
чиновников) … Этот список очень легко продолжить. Не намного труднее описать
огромное число весьма выразительных примеров, подтверждающих сделанные
утверждения – были бы время и бумага. В рамках короткого интервью я лишь упомяну о
немногом. Русскому автору удобно и естественно ссылаться, главным образом, на
российские примеры.
В Чечне федеральная власть многие годы практиковала государственный террор,
включавший похищения людей, бессудные казни, пытки; власть прибегала к
фальсификации обвинений и, наоборот, вызывающей демонстрации безнаказанности
военных преступников; к широкому использованию неизбирательного оружия, влекущему
огромные жертвы среди мирного населения; к заведомой и грубой дезинформации
граждан о вооружённом конфликте. Частично эти преступные методы федеральной
власти сохранились и сейчас, частично противоправное подавление граждан
осуществляет чеченский назначенец из бывших бандитов.
В
России
грубо
попраны
основные
конституционные
нормы.
Декларированного разделения властей нет. Соответственно, нет независимого
правосудия – в необходимых власти случаях послушные суды принимают политически
мотивированные решения; растёт число политических заключённых; есть отчётливые
свидетельства о коррупции в судебной системе. Свободного волеизъявления
избирателей в России более не существует – выборы опять представляют собою грубую
имитацию. В них нет и намёка на открытую, прозрачную, равноправную конкуренцию
политических оппонентов. Давлению власти на избирателей, изощрённому умению
мошенническими способами получить заказанный результат «выборов», весьма
способствует точно сконструированное, уникально антидемократическое, избирательное
законодательство. (Всё в той же злосчастной Чечне эти ухищрения дали самый яркий
результат – при явке избирателей 99,5% за одну из 11 партий проголосовали 99,4%.
Ну, разумеется, за путинскую «Единую Россию». Таких рекордов стеснялся даже Сталин.)
Понятно, что раболепный Парламент, львиную долю которого составляют назначенцы,
представляет только назначившую его власть, больше никого. В СМИ очень эффективно
действует необъявленная цензура. Вопреки Конституции, Россия вовсе не Федерация,
она только имитирует федеративное устройство. И так далее.
Я утверждаю, что власть России нелегитимна. В государстве, объявившем
себя демократическим (ст. 1 Конституции РФ), власть, переназначающая самоё себя, не
может быть признана легитимной. В равной мере не может считаться легитимной власть,
грубо попирающая Конституцию. Такая власть нелегитимна, независимо от того, какая
часть населения заявляет о её поддержке – хоть 100%. Точно так же нелегитимна, как
были нелегитимны практически всенародно поддержанные власти Гитлера или Сталина.
В полном соответствии с этим, решения нашей власти в критических
обстоятельствах ясно показывают, что, например, спасение жизней заложников вовсе
не её приоритет, что она без колебаний приносит в жертву идолу государственного
престижа сотни человеческих жизней; свидетельством тому «Норд-Ост» и Беслан.
В стране и заграницей произошла серия заведомо политических убийств
российских граждан. Её жертвами стали Старовойтова, Голавлёв, Юшенков, Масхадов,
Яндербиев с несовершеннолетним сыном, Литвиненко, Политковская, вероятно
Щекочихин. Они были оппонентами власти. Вопреки закону, напрашивающаяся версия о
прямой или косвенной причастности спецслужб к этим преступлениям не исследовалась
правосудием – за исключением убийства Яндербиева. Двое убийц были арестованы,
судимы и осуждены в Катаре, где произошло преступление. Они оказались сотрудниками
российских спецслужб. По ходатайству Москвы их выдали для отбывания наказания.
Встреченные с почётом убийцы немедленно потерялись на просторах Родины.
Единственный непредвзято и до конца исследованный случай, по-видимому, оказался
госзаказом.
Ночные взрывы жилых домов осенью 1999-го сыграли самую важную роль в
возобновлении чеченской войны и в триумфе электоральной кампании Путина. Возникли
страшные подозрения о причастности к ним спецслужб. Гражданское общество просто
обязано подозревать такую возможность – в нашей истории слишком много примеров
чудовищных преступлений власти. Эти подозрения вскрыли целый ряд трудно
объяснимых обстоятельств. У власти же только один способ опровергнуть подозрения –
прозрачное, детальное, непредвзятое расследование, включая и эту убийственную для
самой власти версию. Но власть хитрит и изворачивается, только подкрепляя
подозрения. Она не хочет, или не может доказать свою непричастность к народной
трагедии. Гарантированное законом право депутата Госдумы на официальную
информацию не удаётся осуществить и через суд. Нередко официальная информация
содержит прямую ложь (яркий её пример – сообщение о т.н. «антитеррористических
учениях» в Рязани).
К сожалению, в мире слишком много стран, где подчас происходит нечто подобное
коротко упомянутым русским событиям. Но, конечно, самые обширные и мощные из них –
Россия и Китай. Нет нужды доказывать, что эта ситуация в мире не только
безнравственна, даже не только угрожает весьма многим частным человеческим судьбам
– она очень опасна, притом опасна в глобальном масштабе. Кровавый опыт двух
Мировых войн неопровержимо доказал это. Есть ли у международного сообщества
достаточная
решимость
всерьёз
взяться
за
эти
проблемы?
Существуют
межгосударственные организации, учреждённые ради таких задач и как будто
наделённые полномочиями. Вот Совет Европы, единственная цель которого –
вмешательство, если в стране-члене Совета неблагополучно с правами личности. Ибо
все теперь согласны (правда, исключительно на словах) относительно принципа «права
человека не являются исключительно внутренним делом государства». Более 10 лет
несколько Комиссий Совета занимались проблемой военного конфликта в Чечне. Но ни
разу не был откровенно поставлен вопрос о государственном терроре – единственный
вопрос, адекватный чеченской ситуации. Дело не просто в трусливой невзыскательности
по отношению к большой стране, которая разбирается со своей бунтующей окраиной,
дело ещё и в регламенте почтенной организации. В своё время, учреждая Совет Европы,
опытные политики озаботились гарантиями «политкорректности» и предусмотрительно
наделили друг друга правом вето – главный орган Совета, Комитет Министров
Иностранных Дел, важнейшие вопросы решает консенсусом. Отличные условия для
решительного «вмешательства».
Этого же рода регламентные ограды пресекают какую-нибудь внезапную
радикальность в другой важной организации – ОБСЕ.
В ООН представительствуют государственные чиновники, верно защищающие
амбиции, притязания, «геополитические» интересы своих Правительств. Некому только
представлять права граждан, свободы которых ущемляются ведь не инопланетянами, а
как раз теми самыми Правительствами, заседающими в Генеральных Сессиях. Ну, и то
же самое право вето у каждого из Постоянных Членов Совета Безопасности. Их всего-то
пять, а двое из них, понятно, Россия и Китай. Эти, разумеется, предусмотрительно
защищают от неприятностей каждого мерзавца, обладающего тираническими
наклонностями – на днях, например, Роберта Мугабе. Да и мало ли таких, всех
покрывали. Вот и попробуйте превратить пышное патетическое ООНовское пустословие
о правах и свободах в нечто содержательное и даже работающее.
Значит ли всё сказанное, что 60-летие Всеобщей Декларации стало траурным
юбилеем, что её идеалы недостижимы и нынешний кризис неодолим? Не знаю. Не
следует, однако, забывать, что само утверждение новой парадигмы обусловлено как раз
предыдущим затянувшимся политическим кризисом, подготовленным первой Мировой,
Октябрьским переворотом, разрухой, и разрешившимся нацизмом, подлым Мюнхеном,
кровью второй Мировой Войны. Что же, помимо кантовского императива добра, который
нельзя измерить, могло вызвать к жизни сумасшедшую, враждебную политике идею –
положить в основу всеобщего законодательства понятия совести, достоинства,
гуманности? Нет сомнений: Холокост, невообразимые масштабы жертв войны и
сверхоружие, способное уничтожить жизнь на Земле – вот «биологические» родители
парадигмы. И эти факторы никуда не делись. Перевоплощаясь в новые формы они
продолжают угрожать нашему достоинству и самой нашей жизни – выбор за нами.
Однако, сменить фундамент, худо-бедно державший всё здание несколько сот лет,
не так-то просто. Немедленный отказ от вековых реальностей традиционной политики
означал бы хаос и катастрофу. Предстоит медленный и трудный путь, похоже, что
длиною во всё 21-ое столетие. Но конечная цель этого пути должна быть жёстко заявлена
всякий раз, должна упрямо и открыто доминировать в политической повседневности, в
крупных, но даже и мелких, сиюминутных решениях. Иначе она потеряется. Само
возникновение Европейского Союза, направление его медленной и трудной эволюции –
хороший источник надежды.
Несомненно, ООН остро нуждается в реформе. Я по-прежнему убеждён, что
сахаровская идея о направлении самых первых шагов этой реформы содержательна и
конструктивна – нужно было бы учредить в ООН Комитет, представляющий не
государства и не этносы; Комитет, в котором были бы собраны в личном качестве
широко признанные знатоки, мыслители и нравственные авторитеты. Конечно, такая
реформа не просто трудна, скорее всего она невозможна, по крайней мере, в
обозримое время. Быть может, речь пойдёт о создании альтернативной, параллельной
ООН, международной организации на других принципах и их миролюбивой
конкуренции.
Позволю себе некоторые примеры
вовсе не кардинальных, локальных
решений, которые могли бы обсуждаться прямо сейчас.
На государственном уровне уже обсуждается новое Соглашение между
Евросоюзом и Россией. Тексты о правах человека в старом, утрачивающем
силу, Соглашении напыщенны и вместе жалко беспомощны, ибо лишены
конкретности. Там нет ни точно сформулированных обязательств, ни
механизмов взаимного контроля. Понятно, что официальные российские
представители отнюдь не лучшие партнёры для достижения содержательного
взаимодействия в этой области – у них прямо противоположная задача.
Однако, лучше уж констатировать невозможность достигнуть согласия (а,
кстати, тогда публично и объяснить в чём именно и почему оно
недостижимо), нежели пачкать свою репутацию и принципиальную важность
приоритетов права, подписывая бессодержательную болтовню. Хотелось бы
надеяться, что Евросоюз при подготовке нового Соглашения проявит
принципиальность и настойчивость.
Выборы – главный инструмент демократии. Будем говорить прямо: в
России выборов снова нет. Представляется, что Объединённая Европа
поступила бы достойно и принципиально, нелицеприятно обсудив в
совокупности
своих
Институтов
российское
избирательное
законодательство, систему организации выборов, избирательную практику.
Несомненно, выборы сейчас одно из самых главных направлений давления
на Россию, давления, остро необходимого и России, и Европе, и всему
международному сообществу. Такое давление разумно было бы
осуществлять разными способами.
Вот самый спокойный. Не нужны шаги, которые одна сторона
(ОБСЕ, например) будет квалифицировать как демарш, а противная
сторона – как каприз. Нужно настойчиво предлагать России согласовать
процедуру контроля, включающую критерии оценки, разумно достаточные
полномочия контролёров, их необходимое число, сроки контроля – всё до
мелочей. Было бы хорошо, если бы в такой работе участвовали бывшие
члены СССР и советского блока. Пусть Россия сделает публичный выбор –
саботировать такую работу, либо принять эффективную систему контроля.
Когда-то великий Президент Джеймс Картер сказал: «Я не могу
послать морскую пехоту, чтобы освободить советских узников совести. Но
я сделаю всё остальное». Вот всё остальное и нужно делать. Упрямо,
честно и открыто.