Теоретические и практические проблемы правопонимания
реклама
Теоретические и практические проблемы правопонимания В целях определения типов правопонимания, наиболее соответствующих парадигме (от греч. рaradeigma – пример, образец) российской правовой науки и юридической практики, выявления уровня теоретической и практической обоснованности различных типов правопонимания в России и за рубежом, возможности согласования подходов представителей различных концепций правопонимания, выработки его философских и методологических основ, выявления новых аспектов постановки и решения названных проблем Российская академия правосудия (РАП) 21–23 апреля 2008г. провела ежегодную III Международную научную конференцию «Теоретические и практические проблемы правопонимания», в ходе которой было заслушано 15 докладов на пленарном заседании и более 60 сообщений на трёх секционных заседаниях. В конференции приняли участие специалисты в области теории права и отраслевых наук, представляющие ведущие научные центры Москвы, Санкт-Петербурга, Поволжья, Сибири, Урала и Дальнего Востока, ряда стран СНГ, а также практикующие юристы – судьи и адвокаты. Во вступительном слове доктор юридических наук, профессор В.М.Сырых поблагодарил участников конференции за проявленный интерес к заявленной фундаментальной проблематике и отметил необходимость не только оценить, как далеко ушли учёные в понимании проблем правопонимания, но и понять перспективы творческого исследования данной темы, обнаружить путь, позволяющий привести правоведов к истинному пониманию сущностных основ современного права. Рабочая часть конференции началась с доклада ректора РАП, доктора юридических наук, профессора, заслуженного юриста РФ В.В.Ершова на тему «Правопонимание, правотворчество и правоприменение». Докладчик подчеркнул, что несмотря на то, что традиционно эти вопросы рассматривались изолированно (либо с точки зрения чистой теории права, либо с точки зрения чистой практики), сейчас пришло время данные проблемы исследовать системно. Их взаимосвязь заключается в том, что все процессы правотворчества и правоприменения, с одной стороны, зависят от господствующего типа правопонимания, а с другой – неизбежно оказывают влияние на правопонимание. Докладчик остановился на четырёх проблемах: 1) влияние правопонимания на правотворчество; 2) влияние правопонимания на правоприменение; 3) влияние правоприменения и правотворчества на правопонимание; 4) определение современного типа правопонимания. Говоря о различных типах понимания права, В.В. Ершов отметил, что в России длительное время господствовал и продолжает доминировать позитивистский тип правопонимания. Несмотря на то, что этот подход способствовал глубокому теоретическому анализу правовых норм, содержащихся в национальных нормативных правовых актах, он вместе с тем по существу ограничил нормативными правовыми актами «всё» право в России. Докладчик обратил внимание на проблему прямого применения Конституции РФ в связи с принятием Федерального закона РФ от 4 декабря 2007 г. № 330-ФЗ «О внесении изменений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации», в соответствии с которым признание Конституционным Судом РФ не соответствующим Конституции РФ федерального закона, применённого в конкретном деле, относится ко вновь открывшимся обстоятельствам. По мнению В.В. Ершова, в данном случае (как и в случае с решениями Европейского суда по правам человека) правовые нормы, содержащиеся в Конституции РФ, следует квалифицировать не как «вновь открывшиеся обстоятельства», а как нарушение, неприменение или неправомерное применение норм материального права, основание для отмены или изменения решения суда в кассационном порядке либо как существенное нарушение норм материального права, повлиявшее на исход дела, основание для отмены или изменения судебных постановлений в порядке надзора. При этом применение Конституции РФ в качестве акта прямого действия, продолжил докладчик, является неоспоримым правом суда. И лишь в тех случаях, когда есть неопределённость в вопросе о том, соответствует ли применяемый нормативный акт Конституции РФ, он должен обратиться в Конституционный Суд РФ. Как считает В.В. Ершов, проблема установления источников и форм международного права, а также проблема соотношения международного права и российского права являются иллюстрацией характерного влияния юридического позитивизма на правотворчество. В.В. Ершов напомнил, что согласно ст. 1 Федерального закона «О ратификации Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней» Российская Федерация в соответствии со ст. 46 Конвенции признаёт ipso facto (в силу самого факта) и без специального соглашения юрисдикцию Европейского суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней. Кроме того, Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод является международным договором и в силу части четвёртой ст. 15 Конституции РФ является составной частью её правовой системы. В связи с этим докладчик остановился на проблеме юридической силы решений Европейского суда по правам человека, задавшись вопросом обязательны они только для сторон в конкретном деле либо распространяются и на дела с аналогичными обстоятельствами (в том числе принятые ранее) в особенности, учитывая тот факт, что суды нередко выносят «решения-клоны». По убеждению В.В. Ершова, суды не должны ждать рассмотрения в дальнейшем Европейским судом по правам человека аналогичных споров по сокращённой процедуре и способны принимать самостоятельные превентивные меры. Докладчик обратился и к более общей проблеме – проблеме соотношения и взаимосвязи международного права и российского права. Он обратил внимание на необоснованность сведения всего международного права к международным договорам и отождествления общепризнанных принципов международного права с нормами международного права и предложил исходить из того, что существует три вида источников права: общепризнанные принципы международного права, международные договоры и международные обычаи. Причём международный договор должен иметь приоритет над международным обычаем. Далее В.В. Ершов проанализировал влияние юридического позитивизма на понимание российского права. Одним из проявлений позитивизма, по мнению В.В. Ершова, является широкая трактовка термина «законодательство», которая на практике обычно приводит к нарушению прав и интересов физических и юридических лиц. В связи с этим он предложил, во-первых, изъять из российских кодексов и иных федеральных законов термин «законодательство» и применять родовой термин «нормативные правовые акты»; во-вторых, установить виды нормативных правовых актов и их иерархию в следующей последовательности: Конституция РФ, федеральные конституционные законы, кодексы, иные федеральные законы, подзаконные федеральные нормативные правовые акты, нормативные правовые акты субъектов Российской Федерации, нормативные правовые акты управомоченных юридических или физических лиц. По мнению В.В. Ершова, целесообразно разграничивать понятия «источники права» и «формы права». Если понятие «источники права» в юридическом смысле определяет то, из чего исходит, возникает право, то понятие «формы права» характеризует его внутреннее и внешнее выражение. Докладчик заметил, что ограничение права в России нормативными правовыми актами, принятыми органами государственной власти, неизбежно отражается не только на правотворчестве, но и на правоприменении, в том числе на судебном правоприменении, и обратил внимание на необходимость признания в качестве самостоятельного источника права обычая, содержащего нормы права, а также основополагающих принципов права и на недопустимость сведения этих принципов к писаным нормам. Останавливаясь на вопросе пробелов в праве, докладчик отметил, что сама постановка такого вопроса возможна только в рамках юридического позитивизма, когда право ограничивается только законодательством. Между тем существование такой самостоятельной формы национального права, как принципы права, исключает наличие пробелов в национальном праве. Следовательно, по мнению В.В. Ершова, пробел может трактоваться только как отсутствие права во всех его формах. Говоря о проблемах правоприменения, докладчик упомянул и другой дискуссионный момент, связанный с широким применением законодателем диспозитивных норм в Гражданском кодексе РФ (ГК РФ), ограничивающих права физических или юридических лиц. Сославшись на пункт 1 ст. 450 ГК РФ, в соответствии с которым изменение и расторжение договора возможны по соглашению сторон, если иное не предусмотрено настоящим Кодексом, другими законами или договором, В.В. Ершов заметил, что с позиции интегративного понимания гражданского права подобные сделки (в случае наличия недобросовестности одной из сторон) не соответствуют основополагающему принципу российского гражданского права – запрещению злоупотребления гражданскими правами. Следовательно, в случае совершения подобных сделок гражданские права физических или юридических лиц, «не защищённые» гражданским законодательством (писаным правом), могут быть защищены посредством применения иных форм гражданского права (применением основополагающего принципа гражданского права). Докладчик отметил существование и других проблем правоприменения и сделал вывод, что позитивистское правопонимание и ограничение права только законодательством в широком смысле слова на практике в большинстве случаев приводят к нарушению прав и правовых интересов физических и юридических лиц. В то же самое время интегративное правопонимание способствует регулированию разнообразных динамически развивающихся правоотношений, защите прав и правовых интересов физических и юридических лиц. В заключение В.В. Ершов сделал ряд предложений и выводов. 1. Юридический позитивизм необоснованно ограничивает право в России лишь одной его формой – нормативными правовыми актами, содержащими нормы права. 2. Широкое понимание права содержит как одну из форм права (нормативные правовые акты, содержащие нормы права), так и иные правовые явления (правоотношения и (или) правосознание), не являющиеся собственно правом. 3. Нормы права закрепляются не только в нормативных правовых актах, принятых органами государственной власти, но и в иных формах международного и российского права, например в международных и национальных нормативных правовых договорах и обычаях. 4. Право в Российской Федерации представляет собой монистическую (от греч. мonos – один) систему, образованную взаимосвязанными и взаимозависимыми подсистемами международного права и российского права, в свою очередь состоящими из их элементов – соответствующих форм международного и российского права. 5. Интегративное (интегральное) понимание российского права позволяет выделять как нормативные правовые акты, содержащие нормы права, так и иные формы права: прежде всего, основополагающие (фундаментальные) принципы права, нормативные правовые договоры, содержащие нормы права, а также обычаи, содержащие нормы права. 6. В основе парадигмы интегративного (интегрального) правопонимания должны находиться основополагающие (фундаментальные) принципы права, в том числе принцип формального равенства, а не современное нормативное правопонимание. 7. В случае признания интегративного (интегрального) понимания права в предлагаемом виде необходимо: во-первых, кардинально переработать учебные программы и планы по теории права и государства в вузах и колледжах; во-вторых, внести существенные изменения и дополнения в российские нормативные правовые акты, содержащие нормы права; в-третьих, дать соответствующие разъяснения в постановлениях Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ. Доктор юридических наук, профессор А.Я.Капустин (РУДН) в докладе «Современное понимание международного права: подходы и интерпретации» задался вопросом о том, возможно ли механическое перенесение дискуссий о правопонимании, существующих в общей теории права, на международное право. С одной стороны, целый ряд учёных исходит из того, что категории общей теории вполне применимы к международному праву, с другой стороны, ряд исследователей, считает, что международное право есть особая система права, поэтому подходы, характерные для внутреннего права, к ней не применимы. Говоря о соотношении внутреннего и международного права, докладчик напомнил, что в российской и зарубежной науке сложилось две модели такого взаимодействия: дуалистическая и монистическая (внешнегосударственный монизм и международный монизм). По мнению А.Я. Капустина, само их существование порождает вопрос – возможно ли единое понимание для этих двух систем права? Он полагает, что у международного права есть свои закономерности и тенденции развития, поэтому оно нуждается в собственном правопонимании. Так, специфичность международного права, в частности, выражается в том, что в международных отношениях, в отличие от внутригосударственных, нет парламента, а в роли «законодателя» выступают сами субъекты международного права; ими формируются международные обычаи, имеющие общее применение, а также писаные нормы путём заключения международных договоров, не обладающих характером всеобщности. Таким образом, существующие серьёзные различия между международным и национальным правом, по мнению А.Я. Капустина, приводят к необходимости рассмотрения международного права не в традиционном формально-догматическом аспекте, а в более широком социологическом контексте. Более того, начавшееся формирование в международном праве императивных норм, распространяющихся на всё мировое сообщество в целом, ещё более остро ставит вопрос о сосуществовании теории права и международного права, статусе международного права как самостоятельной или производной науки по отношению к теории права. Доктор юридических наук, профессор А.В.Корнев (СПбГУ) в своём выступлении обратил внимание на то, что все основополагающие правовые категории (правоотношение, правотворчество, правоприменение и др.) являются производными от правопонимания. Проблема правопонимания, на его взгляд, отнюдь не сводится к правотворчеству и правоприменению; это – глубинный вопрос, касающийся взаимоотношений человека, общества и государства в целом. Следует учитывать, что право любого государства – продукт его истории, продукт отношений, имеющихся в обществе. А.В. Корнев исходит из тезиса о том, что нормативизм сам по себе никаких ограничений или нарушений прав и свобод личности не предполагает, так как в нормах права могут быть выражены любые принципы, в том числе принципы естественного права. Главная же проблема, на его взгляд, состоит не в изменении парадигмы правопонимания и его соотношения с правотворчеством и правоприменением, а в том, чтобы превратить право в выражение общественных интересов. Законодатель, подчеркнул докладчик, должен открыть «право в жизни» и сформулировать его таким образом, чтобы оно стало писаным правом. Доктор философских наук, профессор В.И.Власов (Ростовский филиал РАП) в докладе «Значение позитивистского правопонимания для развития правовой науки» отметил, что единое правопонимание по существу – задача утопическая, так как история различных стран мира свидетельствует, что его никогда не было, нет и не будет. Достаточно заметить, что, к примеру, в конфуцианском учении право отрицается как регулятор и в таких конфуцианских странах, как Китай и Япония, право ассоциируется с уголовным законом и тюрьмой. В это же время в исламской традиции господствует юридическая доктрина, а в Европе и Северной Америке получает своё развитие нормативизм, в рамках которого и создаётся наука теории государства и права. Докладчик согласился с мыслью о том, что правопонимание имеет национальный характер, отмечая при этом, что даже в крупных государствах в отдельных регионах понимание права приобретает различные формы. Доктор юридических наук, профессор В.Н.Карташов (Ярославский государственный университет) в докладе «От интегративной к синтетической теории права или всё-таки наоборот?» подверг резкой критике православную синтетическую теорию права, разрабатываемую, в частности, В.В. Сорокиным, основывающуюся на понимании права как «божественного закона», «основы добра, любви и красоты». Хотя все теории имеют право на существование, всё-таки, по мнению докладчика, определение права, должно, во-первых, позволять достаточно чётко выделять существенные признаки права, его содержание и формы, во-вторых, иметь ярко выраженное прикладное и дидактическое значение, в-третьих, объединять и нормативное, и либертарное, и естественно-правовое, и философское понимание права. Оптимальным в этом плане В.Н. Карташов считает интегративное правопонимание, которое раскрывается как «система общеобязательных нормативно-правовых предписаний, обеспеченных мерами государственного и иного воздействия, внешне выраженных в нормативных правовых актах, договорах и других формально-юридических источниках, отражающих идею и состояние свободы и ответственности, справедливость и равенство, гуманизм и общественный порядок, служащих особым, юстициабельным регулятором поведения людей и организаций». Доктор юридических наук, профессор В.П.Реутов (Пермский государственный университет) в докладе «Позитивизм и проблемы правопонимания» попытался обосновать мысль о том, что позитивизм так или иначе связан со всеми основными подходами к пониманию права. Докладчик представил историю развития права в двух этапах: 1) период «дотеоретического» права, характеризовавшийся отсутствием собственно правовой теории и опорой при попытке проникновения в сущность права исключительно на философские концепции; 2) период «теоретического» права, на котором заканчивается этап господства в ценностном измерении естественного права и формируется правовая теория, основанная на позитивной философии. Изначально она развивается в рамках трёх направлений: 1) этатического (которое часто именуют собственно позитивистским); 2) социологического и 3) психологического. Эти направления и определили, по мнению В.П. Реутова, пути развития современной юриспруденции в России и за рубежом. Этатический тип охватывает множество учений: начиная от деонтологии Канта и чистой теории права Г. Кельзена и заканчивая вульгарно-марксистскими представлениями и советским легизмом. Сюда же докладчик отнёс и современный нормативизм. Доля этатизма в этих учениях разная, а в содержательной, ценностной стороне «современного нормативизма» можно обнаружить немало юснатурализма (естественного права). Другой тип – социологический. Он представлен многообразием школ: от классических учений Паунда и Бергбома, Кардозо и Холмса до юридической антропологии и современной феноменологической (коммуникативной) концепции права, в которой также, считает В.П. Реутов, присутствует немалая доля этатического (нормативного) и психологического подходов. Недаром сторонники этой концепции право представляют как психосоциокультурное явление. Третий тип правопонимания – психологический. Он представлен классическим правовым эмотивизмом Петражицкого и Рейснера, теорией справедливости как честности Ролза и Дворкина, теорией возрождённого естественного права и либертарной теорией. В рамках этого подхода могут быть обнаружены, к примеру, различные варианты феминизма или экстремистские теории белого расизма (Розенберг) и «негритюда» (Сенгор). Во всех этих теориях в большей степени представлен юснатурализм, но присутствует и признание нормативной природы права и доля этатизма. Что касается нормативизма и естественно-правового подхода, то В.П. Реутов отказывает им в статусе типа права на том основании, что они выделяются по иному критерию, вытекающему из представления о праве как о синтезе должного и сущего, формального и содержательного, нормы и ценности. Эти полюса, на его взгляд, в разной степени присутствуют во всех названных типах правопонимания. По поводу синтеза указанных типов правопонимания и формирования синтетической теории права В.П. Реутов высказывается отрицательно, полагая, что на сегодняшний день для этого не созрели объективные условия. При этом он не отрицает возможности формирования таких условий в будущем. Доктор юридических наук, профессор Г.И.Муромцев (РУДН) в докладе «Правопонимание: историко-культурный и сравнительно-правовой аспекты» акцентировал внимание слушателей на соотношении права и правосознания. Подходя к проблеме в историческом срезе, он указывает, что длительное время правовая идеология и правовая психология выступали в слитном, едином виде. В этом случае правопонимание, отмечает докладчик, следует считать синонимом правосознания. Г.И.Муромцев полагает, что в древности вне теологической (богословской) интерпретации право попросту не существовало. «Если проследить, как видится право на ранних его стадиях, когда оно уже выступает в религиозной, доктринально сформировавшейся оболочке, то мы увидим, что оно произрастает не из производственных отношений и классовых противоречий, а сверху, как бы из «космоса», сначала в виде чего-то застывшего, неизменного, вечного и универсального, так как понятия историзма и исторического процесса ещё не известны», – обращает внимание докладчик. Впоследствии жизнь вносит в это свои коррективы и по мере их осознания право изменяется. «Строительство правовых систем индуизма, иудаизма, зороастризма, ислама, – продолжает Г.И. Муромцев, – происходит по одному проекту. Вначале от мудрецов, от бога, или иного сверхъестественного существа исходит некий универсальный, вечный источник, а затем формируются новые источники и появляется такой юридико-технический приём, как фикции. К примеру, когда в индусском праве обнаружилось отсутствие необходимых установлений в Ведах, это было объяснено утратой древнейших памятников». Как полагает докладчик, в контексте проблемы правопонимания важно отметить, что право исторически формируется с двух противоположных сторон. Первый способ формирования – это технология обычного права, характерная для самых ранних стадий развития права и раннеклассовых обществ. Другой способ – формирование права сверху, посредством государства, когда появляется такой источник права, как закон. Длительное время обычай стоит выше закона, что характерно, по мнению Г.И. Муромцева, не только для восточной, но и для европейской истории, где только кодификациями Юстиниана было закреплено верховенство закона. Другая ключевая проблема, остающаяся в науке без ответа, связана с тем, почему самое первое в истории право было личным, а не территориальным. Г.И. Муромцев делает предположение о том, что на это повлияла синкретичность (от греч. synkrзtismos – соединение) понимания, встроенность индивида в мировой порядок, «вне которого он не существовал и где бы он ни был, он всегда следовал своему, персональному праву». Синкретическая религия, развивает свою мысль докладчик, играет роль «панциря», охраняющего замкнутую культуру от внешнего влияния. Характерной иллюстрацией может служить индусское право, которое в условиях завоевания мусульманами и официального запрещения действия индусского права на низовом уровне продолжало применяться, так как «никакого другого права местные жители не знали и потому жили в рамках единственно возможного с их точки зрения миропорядка». В течение долгого времени право развивается в религиозной оболочке, однако в Европе и на Востоке это развитие происходит неодинаково. Если синкретические пласты правовой культуры имеются и сегодня в арабских странах, в Индии, в странах Африки, то в Европе этого нет. Но при этом европейское развитие в своём видении права очень похоже на восточное. Объясняется это, по мнению Г.И. Муромцева, тем, что восточные религии формировались параллельно с государством. Этот фактор обусловливал соответствующий взгляд на власть и право как на универсальный регулятор, встроенный в философско-религиозную систему. Тогда как в Европе христианство сложилось в условиях достаточно развитой государственности, когда правовая ниша в значительной степени уже была занята, а потому религиозное право в Европе такого распространения не получило, и наиболее характерным явлением была конкуренция юрисдикций. Несмотря на эти различия, делает вывод докладчик, мы, тем не менее, можем увидеть нечто общее в понимании закона, исходящего от Бога, и закона, исходящего от государства. Доктор юридических наук, профессор В.М.Шафиров (Красноярский государственный университет) в начале своего выступления на тему «Правопонимание: человекоцентристский подход» заметил, что ни одна научная теория не способна дать объективного, целостного представления о праве, а потому усилия теоретиков права должны быть сосредоточены на интеграции различных концепций права, поиске путей их сближения и взаимодополнения. Докладчик заметил, что хотя в России в настоящее время ещё сильны позиции государствоцентристского подхода к праву, истоки права следует искать не в государстве, а в личности, в её стремлении к свободе и самоопределению. По мнению В.М. Шафирова, синтез разных школ права (в особенности естественного права и юридического позитивизма) позволяет выдвинуть, обосновать идею и концепцию естественнопозитивного права или позитивного права в человеческом измерении. Причём понятие «естественно-позитивное право», на его взгляд, имеет в одинаковой мере как научное, общемировоззренческое, так и непосредственно практическое, операциональное значение. Он выделяет несколько ступеней в эволюции права. Первая ступень – естественное право или естественные и неотчуждаемые права человека, не получившие формального закрепления, чёткого размежевания с обязанностями и надёжного обеспечения. На этом этапе делалась лишь попытка вычленить из сферы должного и необходимого отдельные возможности в сфере быта, труда и распределения. Отсюда следует, что естественное право имело нравственные, религиозные, а не политические или юридические корни. Вторая ступень – это позитивное право. «Появление института гражданства, – указывает В.М.Шафиров, – позволило признать личность свободной, официально зафиксировать исходный комплекс прав (их объём, перечень), средства их защиты». Вместе с тем позитивный фактор, выдвинув на первый план внешнее, властно-волевое, обязательно-принудительное начало, завуалировал истинный источник права – природу человека, считает докладчик. Третья ступень – естественно-позитивное право, начало которого, по мнению В.М. Шафирова, следует связывать со снятием классовых, сословных привилегий и преимуществ, с утверждением правового равенства всех людей перед законом, выдвижением человека, его прав и свобод на лидирующие позиции в правовой системе. Позитивная составляющая превращается в средство обеспечения прав и свобод. В.М. Шафиров утверждает, что по своей сущности естественно-позитивное право есть возведённая в закон (иные официальные источники) общая воля людей, провозглашающая человека, его права и свободы высшей ценностью. Содержание естественно-позитивного права, в трактовке докладчика, включает два элемента: свободу и справедливость. Право одновременно есть и сама свобода, и её мера. Наиболее адекватным и полным юридическим выражением свободы являются права и свободы. В отличие от свободы, предполагающей возможное поведение, справедливость требует должного, обязательного поведения. Если свободой (правами и свободами) человек может и не воспользоваться, то поступать несправедливо запрещено. Право как выражение справедливости, утверждает докладчик, требует выполнения двух групп условий: условий правового равенства и условий правового неравенства. Правовое равенство включает в себя признание необходимости одинаковой правосубъектности, равноправия, равной возможности для осуществления прав и свобод, сбалансированности прав и обязанностей, одинакового применения закона ко всем, использование равных оснований ограничения прав и свобод. Что же касается правового неравенства, то, по взглядам В.М. Шафирова, его законодательное закрепление при сохранении равенства общих возможностей ведёт в первую очередь к наибольшей выгоде менее социально защищённых групп населения. Внутренней формой содержания права как общей меры свободы и справедливости, утверждает докладчик, служат нормативно-регулятивные средства (принципы, цели, нормы и т.п.). В условиях приоритетного развития дозволительного правового регулирования особая роль отводится управомочивающим нормативно-регулятивным средствам, которые делятся на два вида: управомочивающие нормативные обобщения и управомочивающие нормы. В.М. Шафиров отметил, что сведение обеспечения права к принуждению делает второстепенным содействие, помощь правомерно ведущим себя управомоченным субъектам, объявляя главными в работе правообеспечительного механизма борьбу с отклоняющимся поведением. Это, по мнению В.М. Шафирова, не соответствует действительному предназначению права в обществе, так как задачей публичных органов власти в ходе организации осуществления права является не принуждение управомоченного к выбору правового варианта поведения, не навязывание своих «услуг», а создание комфортных условий такого поведения. Доктор юридических наук, профессор Р.А.Ромашов (Санкт-Петербурский университет МВД РФ) в докладе «Реалистический позитивизм как интегративный тип правопонимания» указал на то, что ни один подход, будь то социологический, естественно-правовой либо позитивистский, нельзя рассматривать в отрыве от исторической реальности. По мнению докладчика, любая концепция, в частности естественно-правовая, активизируется тогда, когда переживает кризис устоявшаяся государственно-правовая система, когда позитивные институты начинают показывать собственную неэффективность. Когда же происходит завоевание власти, тотчас происходит «закат» юснатурализма и «взлёт» юридического позитивизма. Аналогичным образом в его трактовке обстоит дело и с генезисом концепции «живого права». Как полагает докладчик, «американскому народу этот подход был необходим для того, чтобы показать, что законы, принимаемые метрополией, это пустой сосуд, который на американском континенте наполняется живым жизненным содержанием». Поэтому, продолжает Р.А. Ромашов, если мы говорим об интегративном типе правопонимания, то имеется в виду не какой-то обособленный подход, а попытка извлечения позитивного содержания, имеющегося в отдельных теориях права. Он опроверг тезис о том, что в рамках юридического позитивизма позитивное право сводимо к нормативному акту, отметив, что позитивное право, помимо романо-германской системы права, имеется и в англо-саксонской системе права, и в мусульманском праве. «Если мы говорим о праве в целом, – указал докладчик, – следует поставить два ключевых вопроса: 1) понимание свободы; 2) понимание суверенитета». Позитивное право, по Р.А. Ромашову, есть некий базис, создаваемый в результате целенаправленной деятельности центра публичности, задающего определённый масштаб свободы поведения субъекта, являющегося одновременно объектом управления. Западное понимание свободы, отметил докладчик, – это самостоятельность в определённых, заданных пределах, и этот определённый объём свободы задаётся субъекту – объекту управления, а также субъекту власти. В российском понимании, по мнению Р.А. Ромашова, о подобной свободе речь не идёт, так как в отечественной традиции свобода интерпретируется как воля, причём воля как произвол. Поэтому в российском понимании судебное усмотрение – это произвол, а в западной интерпретации – это право судьи на определённое субъективное волеизъявление в рамках закона. «С этой точки зрения, право – утверждает докладчик, – это действительно совокупность мер, с помощью которых устанавливается свобода центром публичности. Центр публичности – это некое управляющее начало, выступающее в роли правотворца, правоприменителя, в том числе в качестве субъекта, осуществляющего правосудие». Выходя же за рамки государства, мы утрачиваем понимание центра публичности. Применительно к исповедуемому реалистическому позитивизму докладчик предлагает отойти от ортодоксального понимания позитивизма как совокупности нормативных правовых актов. Понимая право в двух ипостасях: как объективное право (абстрактная, умозрительная конструкция, о которой говорится как о явлении) и как субъективное право, отражающее субъективное восприятие объективной реальности, докладчик предостерёг исследователей от смешения данных категорий. Последнее, по его мнению, приводит к тому, что спор о понятии права неизбежно подменяется спором об образах права. «Однако, – утверждает он, – если определить, что есть право не удастся, то определить, к чему нельзя сводить право, возможно». Право, говорит Р.А. Ромашов, нельзя отождествлять с его отдельной составляющей: с отраслью, с законом, с пониманием добра и зла, справедливости и несправедливости. В понимании докладчика право – это инструментальная система, имеющая в достаточной степени нейтральный характер; в зависимости от того, в каких исторических условиях происходит применение права, какими целевыми установками руководствуется субъект, результаты правового воздействия будут различными. Р.А. Ромашов выступает против закрепления за правом идей добра и справедливости и предлагает рассматривать право как абстракцию и как инструмент. В этом случае, считает он, нет смысла говорить и об отраслевом делении права. Что же касается реального права, то Р.А. Ромашов исходит из необходимости подразделять его на формально-юридическое, воплощённое в формально-юридических источниках, и на функциональное, оказывающее реальное охранительно-регулятивное воздействие на общественные отношения. Для формирования функционального права необходима система стимулов и результативные последствия его действия. Доктор юридических наук, профессор В.А.Сапун (Санкт-Петербург) в докладе «Современное правопонимание: от плюрализма к интегративной юриспруденции» обратил внимание на смешение уровней познания права, мешающее исследователям прийти к согласованному пониманию права. По мнению докладчика, есть три уровня познания права: философский уровень, социологический уровень и уровень аналитической (практической) юриспруденции, и всякая дискуссия о правопонимании должна начинаться с определения уровня исследования. Все три уровня познания права как сложного явления могут соединиться, на взгляд В.А. Сапуна, в рамках интегративного правопонимания. Оно заключается, во-первых, в социальных притязаниях, во-вторых, в самом действующем позитивном праве (выявленных социальных притязаниях), в-третьих, в «праве в действии» (соединении объективного и субъективного права). Право, продолжает докладчик, имеет следующие свойства: 1) институционность; 2) реальную применимость; 3) гарантированность. Право, замечает он, это институционное образование, выражающееся в разнообразных типичных и нетипичных источниках права. Обращаясь к проблеме разграничения понятий «источник» и «форма» права, В.А. Сапун сказал, что правильнее говорить не об источниках права, а о формах права. Говоря о соотношении публичного и частного права в плане их источников, он обратил внимание на необходимость признания того, что договор – один из источников частного права. Кандидат юридических наук, доцент С.В.Липень (Республика Беларусь) представил доклад на тему «Теоретические и практические проблемы правопонимания в Республике Беларусь», в котором обратился к истории развития политической и правовой мысли республики. С.В. Липень отметил, что в период нахождения белорусских земель в составе княжества Литовского была известна постановка вопросов о различении естественного и позитивного права, а сами идеи естественного права поддерживались целым рядом мыслителей (Франциск Скорина и др.). На этапе существования белорусских земель в составе Российской Империи юридическая мысль развивалась Л.И. Петражицким, В.Д. Спасовичем и И.Я. Фойницким. В период пребывания Белоруссии в составе СССР формировалась университетская юридическая наука, интегрированная в процесс развития советской науки. Теоретическая мысль развивалась преимущественно профессором С.Г. Дробязко. В настоящее время, обратил внимание С.В. Липень, проблемы правопонимания развиваются в рамках естественно-правовой концепции (С.Г. Дробязко) и нормативистского правопонимания (В.А. Кучинский). Докладчик ознакомил присутствующих с воззрениями С.Г. Дробязко на справедливость в праве. Данной правовой категории в работах учёного придаётся «сущностное, субстанциональное, мировоззренческое, созидательное значение, обеспечивающее в процессе развития баланс, сочетание и гармонизацию интересов индивида, всех социальных групп, классов, наций и общества в целом в русле проведения в жизнь юридических ценностей по пути социального прогресса». Эта справедливость в трактовке С.Г. Дробязко, сообщил С.В. Липень, по своей природе общесоциальна и в то же время имеет политический характер, так как её выявление осуществляет исключительно государство. «Только государство, располагая соответствующими структурами, опираясь на науку, в состоянии реально организовать выявление общесоциальной справедливости либо путём референдумов, либо профессиональной деятельности высшего представительного законодательного органа. Общесоциальная справедливость, – отметил докладчик, – коренится в восприятии всех объективных законов, а из них наиболее отлаженными и разумными являются естественные». Касаясь практических проблем правопонимания, С.В. Липень подчеркнул, что Конституционный Суд Республики Беларусь в ранний период понимал верховенство права в позитивном смысле, т.е. как обязанность действовать в соответствии с Конституцией и принятыми законами, а в 1999–2001 гг. данный принцип уже раскрывался как «нормативно закреплённая справедливость», которая предполагает признание прав и свобод человека главным ценностным ориентиром как в правотворческой, так и в правоприменительной практике. Однако после нормативного закрепления в 2002 г. понятия «право» в Законе «О нормативных правовых актах Республики Беларусь», где оно определялось как «система общеобязательных правил поведения, устанавливаемых (санкционируемых) государством в целях регулирования общественных отношений», Конституционный Суд Республики Беларусь вернулся к прежнему нормативистскому правопониманию. Доктор философских наук, профессор Г.Ф.Гараева (Северо-Кавказский филиал РАП) в докладе «Религиозное и нравственное обоснование права как способ интеграции его в систему общечеловеческих ценностей (философско-правовой аспект)», отталкиваясь от тезиса о невозможности постижения сущности права, основное внимание сосредоточила на проблеме правового нигилизма, подчеркнув при этом, что только правом данная проблема решена быть не может. В этих условиях, по мнению докладчика, следует более пристально отнестись к потенциалу морали и религии, которые могут способствовать возрождению социальной ценности права. Поставив вопрос о том, нуждается ли право в дополнительном обосновании, Г.Ф. Гараева отвечает на него положительно, так как этого, на её взгляд, требует проблема целеполагания. В одном случае цель права может низводиться до инструментального, утилитарного уровня, в другом – подниматься на духовно-ценностный уровень. Объективно право не может быть выше уровня общественных отношений, которые его порождают, оно несовершенно и не может быть предъявлено обществу в качестве высшего идеала, утверждает Г.Ф. Гараева. И если в среде правоведов это несовершенство считается нормальным явлением, то обычные граждане воспринимают его неизменно негативно. Поэтому, заключает докладчик, для сохранения веры человечества в высший идеал право нуждается в дополнительном обосновании. Его необходимо выводить на устремление к высшим целям и задачам, на проблему правового прогресса и правового идеала. Ставя вопрос о целесообразности религиозно-нравственного обоснования в условиях функционирования разнообразных концепций естественного права и либертарно-юридического подхода, Г.Ф. Гараева замечает, что данные школы базируются на формально-юридическом подходе к нравственности и потому не учитывают конкретную индивидуальность личности. В силу этого общечеловеческая духовно-ценностная платформа поможет восполнить этот пробел. Доктор юридических наук, профессор В.И.Крусс (Тверской государственный университет) в докладе «Конституционное правопонимание как аутентичный тип понимания современного права» дал определение современного права как «конституционного интеграла справедливого и должного, априорно берущегося применительно ко всякой конституционно значимой ситуации для лиц, наделённых неотъемлемой и общепризнанной, но содержательно названной свободой для добросовестного и нравственного самоопределения и самовыражения в контексте конституционных целей и ценностей, а также для конституционного побуждения и принуждения уполномоченных представителей публичной власти к такому поведению названных лиц». Данное определение представляется докладчику оптимальным, так как показывает, каким может быть современное право, какое оно есть и как необходимо относиться к этому праву, решая праксиологическую задачу. Главной характеристикой этого права, по мнению В.И. Крусса, является его конституционный характер. Право – это конституционное должное, то, что не может быть заменено никакой синонимической конструкцией. Только с позиций конституционного понимания, полагает докладчик, может быть уяснён смысл того конституционного положения, которое закреплено в части третьей ст. 17 Конституции РФ: «Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц». Никакая прямая юридическая интерпретация к такому положению применена быть не может, так как права и свободы не могут включать и не включают возможности правонарушения. «Когда же мы говорим о не должном в отношении нарушений прав человека при пользовании своими правами и свободами, – замечает В.И. Крусс, – мы имеем в виду только то, что может быть сказано на данном конституционном языке применительно к данному конституционному тексту». По мнению докладчика, Конституция как уникальный текст создаёт ту нормативную реальность, в которой только и может существовать соответствующая Конституция, т.е. конституционное право. Конституция и конституционные права и свободы человека и гражданина, продолжил В.И. Крусс, не могут быть формально определены с использованием того теоретико-понятийного инструментария, которым традиционно принято оперировать. Мы не можем, уточнил докладчик, просто сказать, что Конституция – это источник права, так как Конституция – это ещё одновременно и неисчерпаемое право. И в этом смысле нельзя говорить, что Конституция – это форма права, так как форма права не может быть неисчерпаемой. Абсолютность конституционного текста, замечает В.И. Крусс, не предполагает его оформленности в том смысле, в котором мы рассуждаем, когда анализируем форму и содержание какого-либо явления. Эти же выводы справедливы и в отношении прав и свобод человека, выступающих одновременно и феноменами, и явлениями права. В заключение В.И. Крусс подчеркнул, что на уровне конституционного правопонимания нет дуализма, когда речь идёт о национальном и международном праве. Международное право в России должно признаваться в той мере, в которой оно конституционно, и само российское право конституционно в той мере, в которой оно синхронизировано с тем международным правом, которое является конституционным, включая так называемые общепризнанные принципы, нормы международного права и основные права и свободы человека и гражданина. Теория современного права есть одновременно и теория международного права, и теория национального права, поскольку это на самом деле конституционная теория права. На закрытии конференции выступила судья Высшего Арбитражного Суда РФ доктор юридических наук, профессор Т.Н.Нешатаева. В докладе на тему «Судебное нормотворчество как элемент формирования права», она выдвинула тезис о том, что главное назначение суда состоит не столько в разрешении споров, сколько в формировании права и правовой политики. Докладчик обратила внимание на то, что подобная трактовка роли судебных органов возникла не в последние годы, она имеет давние традиции и исторические корни, так как подобную функцию выполняли ещё дореволюционные суды. Само формирование права всегда начиналось с суда, утверждает Т.Н. Нешатаева. Создание норм права посредством судебной власти происходит, по мнению докладчика, в четырёх случаях: 1) при применении норм права; 2) при толковании норм права; 3) при развитии норм права; 4) при нормоконтроле. Формирование норм права судом, утверждает Т.Н. Нешатаева, базируется на природе судебной власти. Каждая власть влияет на общество через право и через свой собственный источник. Цель этой власти – чёткость, определённость и единообразность права. Только за счёт законодательства и правоприменения без судебного решения, исполнительной власти никогда не удастся решить эту задачу. «Если при обычном применении норм права не существует элементов, которые могли бы привести к нормотворчеству, – поясняет докладчик, – то при обнаружении различия между двумя нормами его преодоление судом осуществляется путём прямого применения данных норм таким образом, что появляется элемент для новой нормы. Например, пункты 1, 2 ст. 167, ст. 302 ГК РФ – применение Конституционным Судом РФ реституции и виндикации. В случае толкования норм права происходит «чистое» правотворчество. Более того, в подавляющем большинстве случаев развитие права судом, впоследствии признаваемое законодателем, происходит именно за счёт толкования права, когда инициируется процесс уяснения сказанного либо несказанного. В качестве иллюстрации Т.Н. Нешатаева привела ситуацию, по разрешению которой нет ни одного указания в законе. Речь идёт о том, что предпринять в отношении решения мирового судьи, если апелляционный суд считает, что дело решено в нарушение подсудности. По сложившейся практике апелляционный суд в системе общих судов просто передаёт дело в тот суд, который он считает подсудным. Между тем в этом случае нарушаются все нормы международного права, так как ни в каких случаях другой суд не должен заниматься тем, чем не занимаются стороны. Однако такая практика существует, так как суд таким способом истолковал и расширил компетенцию апелляционного суда, который в результате действует по норме, которая не записана ни в одном процессуальном кодексе. Другим примером может служить вопрос о возмещении вреда, который компенсируется из государственной казны; к решению данного вопроса российская правовая система оказалась совершенно неприспособленной. В законодательстве, заметила Т.Н. Нешатаева, нет ни одной нормы о том, как взыскивать ущерб, причинённый неправомерными действиями государственного чиновника, если исчезла спорная собственность. Этот вопрос приходится решать путём принятия постановления Пленума Верховного Суда РФ, так как все нормы придётся вводить путём судебного толкования. Не менее остро стоит вопрос и о возмещении морального вреда. В ГК РФ записано, что моральный вред взыскивается только в пользу физического лица, так как только физическое лицо может испытывать физические и нравственные страдания. На этом основывается концепция отечественного гражданского права. Однако вопрос о возмещении морального вреда юридическим лицам, отмечает докладчик, волей-неволей приходится решать, так как около десяти дел по данной проблеме находится в производстве Европейского суда по правам человека. Индивидуальным предпринимателям, согласно ст. 152 ГК РФ, моральный вред возмещается; принцип равенства требует такого же отношения к юридическим лицам. Создание правовых норм путём развития права, напомнила Т.Н. Нешатаева, происходит в том случае, когда вообще отсутствуют какие-либо схожие нормы. Иначе говоря, правоотношения настолько новы, что нормативного материала нет нигде – ни в отечественном, ни в иностранном, ни в международном праве, но существует правоотношение и судебный спор. Так, в своё время, обстояло дело с проблемой эвтаназии, изменения пола, с правоотношениями в сети Интернет и др. В качестве примера докладчик привела дело предпринимателя из Молдовы, который зарегистрировал интернет-магазин под названием «Кодак», чем причинил фирме «Кодак» значительный имущественный ущерб. Высший Арбитражный Суд РФ разрешил это дело, сформулировав жёсткое правило: регистрация под чужим именем в сети Интернет невозможна, а сторона, которая это сделала, должна уплатить убытки противоположной стороне. В настоящее время эта норма содержится в части четвёртой ГК РФ, посвящённой вопросам интеллектуальной собственности. Вот это, замечает Т.Н. Нешатаева, как раз тот случай, когда суд занимается прямым развитием права, когда он основывается на принципах права, в частности на принципе равенства защиты всех экономических прав на рынке. Ещё пример. Российское законодательство основывается на том, что ответственность чиновника наступает только при наличии вины. На практике вину чиновника доказать практически невозможно. И если основываться на концепции вины, то вред не будет возмещён никогда. В данном случае, по мнению Т.Н. Нешатаевой, следует использовать конструкцию международного права, согласно которой ответственность наступает как за правомерные действия, так и за неправомерные действия без вины, а так как у государственного органа нет вины, то оцениваются действия его полномочных представителей и их результат – ущерб. В международном праве это правило существует в форме обычая. Выход из этой ситуации Т.Н. Нешатаевой видится в установлении в виде законоположений обязанности коллективных образований как юридических лиц отвечать за причинённый ими ущерб другим лицам независимо от наличия вины. Применения этого стандарта к государственному органу, также выступающему коллективным образованием, требуют принципы равенства и справедливости. Если эта позиция будет принята, то появится абсолютно новая норма, созданная судебной практикой, т.е. через развитие права. Четвёртая форма развития права происходит посредством нормоконтроля, отрицательным нормотворчеством. Высший Арбитражный Суд РФ постановил, что следует признавать недействующими даже те акты, которые формально не подпадают под понятие нормативного акта; такие акты должны оцениваться не по форме, а по содержанию (например, письма Минфина РФ, которые фактически формировали правовые отношения, иногда в противоречии с действующим законом). В настоящее время, отмечает Т.Н. Нешатаева, несмотря на высказываемую критику, суд вводит право судебного запроса, существующее во многих зарубежных странах (в США, Франции, Люксембурге), т.е. формирование практики осуществляется по запросу как сторон, так и судьи, в строго процессуальной форме, но в обычной процедуре обсуждения, с обязательным привлечением учёных-экспертов, что является гарантией того, что практика будет создаваться высококачественно и на правовой основе. Судебное правотворчество подразумевает и вопрос о его пределах. По мнению Т.Н. Нешатаевой, пределы судебного усмотрения описаны и в кодексах, и в принципах права – они в балансе интересов. Нормотворчество судьи является «точечным», но оно является столь же необходимым процессом, как и законотворчество, и только в совокупности они образуют правотворчество. Внешне это может выглядеть произвольным, однако по убеждению Т.Н. Нешатаевой, произвол начинается тогда, когда нет прецедента, нет ясного понимания судьи по правовому вопросу. Теоретически никто никогда исследовал, что на самом деле настоящий произвол возникает тогда, когда суд лишён этой функции. В завершение Т.Н. Нешатаева указала на то, что настало время начать теоретическое осмысление процесса формирования права судьёй. Л.Ф.Апт, кандидат юридических наук (Совет Федерации Федерального Собрания РФ), в своём выступлении обратила внимание на то, что представление о Конституции, имевшееся в советское время, оказалось перенесено и в современный период, что не может не отражаться на правопонимании. «Практически все учёные, – заметила Л.Ф. Апт, – пишут о Конституции как об Основном законе, в то время как такого упоминания в её тексте нет». Если это понятие употреблять в смысле признания Конституции фундаментом правовой системы, то это возражений не вызывает, однако если в него вкладывается иной контекст, то оснований для такой формулировки, по мнению докладчика, не имеется. Вторая проблема, на которой был сделан акцент докладчиком, связана с тем, что при анализе текущего законодательства создаётся впечатление, что Конституция РФ и текущее законодательство существуют изолированно, «сами по себе». Конкретизация в системе законодательства сопровождается многочисленными противоречиями Конституции. «Практически каждый шестой закон, – заметила Л.Ф. Апт, – принятый на прошлой сессии Государственной Думы, содержал те или иные ошибки». Причём в основном они касались источника официального опубликования, что, прежде всего, является нарушением права граждан на информацию. Эти соображения позволили докладчику сделать вывод, что современное правопонимание движется в том же направлении, что и в советский период. Доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ В.М.Сырых (РАП) обратил внимание на то, что понимание общественных отношений как содержания права в настоящее время не исследуется. Говоря о традиционной типологии правопонимания, основанной на выделении позитивного права, психологической концепции права, социологии права, коммуникативной теории и др., докладчик заметил, что в её основе лежат не умозрительные конструкции, а вполне реальные вещи. Но при этом возникает вопрос, почему же ни одна концепция, несмотря на это, не может объяснить, что есть право. Мы забываем, полагает В.М. Сырых, что каждый отдельный тип правопонимания принимает во внимание конкретный аспект действия права без учёта того, что существуют и иные аспекты, и, соответственно, этот тип правопонимания односторонен. Это приводит к тому, что и в определениях права отражаются не сущностные специфические черты, а лишь определённые стадии реализации права. Позитивистская теория, отметил докладчик, исходит из того, что право – это действующие законы, но не учитывает того, что существуют какие-то стадии и до него. Размышляя над этим, В.М. Сырых, по его признанию, вернулся к марксистскому пониманию права. «Есть определённый процесс восхождения от объективного права как возможности в действительное право как конкретные правоотношения, которые возникают в реальной жизни», – говорит докладчик. Объективное право – это форма экономических отношений. Экономическое содержание к праву никакого отношения не имеет. Для того, чтобы оно функционировало, необходимо, чтобы субъекты вступали между собой в правовую связь, и только она способна обеспечить содержание экономических отношений. Правовая связь есть не что иное, как форма экономического отношения. Первым экономическим отношением, которое возникло в условиях частной собственности, был обмен. Люди вступали в обмен, в фактические общественные отношения, которые основывались на пяти принципах: они были равны, свободны в своём выборе, вступали во взаимозависимые связи, связь была эквивалентной и всеобщей. В этом экономическом отношении обмена, возникшем в условиях классовой частной собственности, и заключается объективное право, его сущность, и ничего другого как сущности права, считает В.М. Сырых, не существует. Но когда люди вступали в такого рода экономические отношения – фактические отношения, проявились три недостатка: во-первых, не все лица придерживались упомянутых принципов; во-вторых, люди прибегали к обману; в-третьих, сформировалось «кулачное» право или право сильного. Поскольку экономические отношения не могут основываться на произвольных отношениях, общество для развития экономики было вынуждено искать пути, позволяющие реально осуществляться обозначенным принципам. В результате, в первую очередь, появился обычай, который позволил более чётко определять правовые связи в условиях обмена, а затем государство принимает на себя обязанность разрешать судебные споры (см., например, Законы Хаммурапи), чтобы защитить слабого и нивелировать конфликты между собственниками. Таким путём, заключает докладчик, сформировалось позитивное право и государственное принуждение. Однако позитивное право не может считаться действительным правом по следующим причинам: 1) оно воплощает лишь волю законодателя; соответственно, это абстрактное право, так как в конкретном отношении не реализовано; 2) позитивное право не имеет никаких преимуществ перед обычаем и актами познания индивидов, за исключением обеспеченности со стороны государства, которое борется за исполнение законов; 3) существует теневое право, позитивный момент которого заключается в том, что в нём появляются новые нормы, которые впоследствии могут быть учтены законодателем. Позитивистская теория, продолжает В.М.Сырых, упускает из внимания то обстоятельство, что для того, чтобы позитивное право было реализовано, необходимо, чтобы субъекты права его знали, усвоили и перевели в своё собственное право. Первой стадией такого перехода является правовое обучение, выступающее особой формой деятельности государства. Однако знание права ещё не означает его реализации. Второй стадией является определение своих интересов и правовых позиций для удовлетворения своих потребностей. И наконец, заключительной стадией будет вступление индивидов в конкретное правоотношение и заключение соглашения о правах и обязанностях. В итоге, резюмирует В.М.Сырых, только материалистическая теория, показывающая процесс восхождения от объективного права к действительному праву, способна дать ответ на вопрос, что есть право. Говоря об интегративной теории права, В.М.Сырых заметил, что в большинстве случаев она является эклектикой; невозможно все теории права, имеющие разные основания, соединить воедино.
