Киали: мертвый сон в пустыне -

Юкако Кабеи
Киели
Мертвый сон в пустыне
Одинокая девочка.
Бессмертный солдат.
Необыкновенная романтика.
Киели - замкнутая девочка, отличающаяся своей способностью видеть призраков. Её
единственный друг - её «соседка» Бекка, дух недавно умершей студентки, всё ещё
обитающий в спальне Киели. В один миг привычная жизнь Киели переворачивается в ног
на голову, когда она встречает красивого, но холодного Харви, который также видит
призраков. Оказывается, он один из легендарных Бессмертных - солдат, созданных для
войны и теперь преследуемых Церковью. Киели присоединяется к Харви, который
путешествует с целью упокоить живущий в радио дух капрала. Как ни странно, именно в
этом путешествии она чувствует, что, возможно, наконец нашла свое место в мире. А
Харви, возможно, находит в Киели причину жить дальше.
Манга-адаптация «Киели» была включена в список Great Graphic Novels for Teens 2009
ассоциацией YALSA (Young Adult Library Services Association)!
Язык оригинала: японский
Язык лицензии: английский
Перевод с английского и редактура: Im-Bloom
Сайт перевода: http://ib-page.96.lt/
Почему Бога нет?
На этой планете есть Церковь, но нет Бога. Киели поняла это, когда ей
было около четырёх-пяти лет. Она всегда думала, как это странно: в мире существует
такая известная церковь, даже если очевидно, что Бога не существует. Когда девочке было
семь, она наткнулась на удовлетворительный ответ на свой вопрос.
- Бабушка, после сегодняшней службы я, наконец, поняла, – в своем восторге Киели
подпрыгивала и крутилась волчком, высказывая бабушке свое блестящее открытие по
пути домой из церкви.
В тот день главный священник посвятил проповедь истории Церкви. Очевидно,
космический корабль, перевозящий легендарных «Одиннадцать Святых и Пять
Семей» приземлился на этой богом забытой планете сотни лет назад, и они построили
здесь церковь. Но корабль покинул родную планету за сотни лет до этого, а очень
терпеливые Святые перед прибытием в течение многих поколений бороздили вселенную.
Так что теперь никто не помнит название той планеты.
- Бог не очень-то терпелив, да? Я думаю, наша планета была настолько далеко от Него,
что Он устал добираться и вернулся домой, так и не доехав. И почему люди Церкви не
могут этого понять? Это же элементарно! Они думают, что Бог останется с ними
навсегда?
- Киели, - тихо произнесла идущая рядом с ней бабушка. Она произносила имя внучки
так всякий раз, когда та делала то, что не должна была делать. Она никогда не кричала и
не отчитывала. Не меняя тона или взгляда, она всего лишь говорила "Киели" грустным,
тихим голосом.
Киели обещала, что вне дома никогда не будет даже упоминать об отсутствии Бога.
Если она так говорила, ей отвечали, что "Солдаты Церкви вырвут ей сердце". История, что
именно это случилось с плохими детьми, не придерживавшимися заповедей Божьих,
использовалась взрослыми для воспитания своих детей. Она возникла из легенды о
Бессмертных - солдатах-демонах, убивших множество людей давным-давно в годы
Войны; уничтожить их можно было лишь вырвав сердце.
- Прости, бабушка. Я больше не буду так говорить.
Удручённая, она замолчала, перестала прыгать и повернулась вперед. Но извинилась
Киели только за то, что увлеклась и нарушила своё обещание - эта детская угроза её
ничуть не пугала.
На улицах царила сдержанная суета прихожан, идущих домой этим воскресным утром.
Для церковной службы они надели различных форм шляпы и облачились в пальто тёмных
цветов. Приближались Дни Колонизации, и в воздухе появилось предчувствие зимы. Для
Киели запах зимы был запахом горящего ископаемого топлива. Трубы гнездились на
крышах выстроившихся по обеим сторонам улицы домов и выпускали в небо плотный
серый дым.
Киели вновь развернулась и сделала несколько шагов спиной вперед. Сдвинув поля
своей шляпы и подняв взгляд, она увидела великий и внушительный купол
располагавшегося в центре города собора, выглядывавшего из-за других строений.
Внезапно за её спиной возникло волнение. Звучавшие вдали насмешки и крики стали
ближе, и, как только она обернулась узнать, что происходит, мужчина оттеснил идущего
рядом с ней прохожего и выскочил прямо перед ней.
- Ах!
Киели инстинктивно отпрянула, а затем...
Бабах!
Если бы ей пришлось описать звук этого взрыва, она бы сказала, что это было, как если
бы густой воздух плотно сжали и резко выпустили. Звук проревел по утренней улице.
На её глазах в груди мужчины образовалась дыра. Через эту зияющую круглую дыру
она могла видеть мужчину с головы до ног облаченного в странную белую броню.
Струйки дыма поднимались от дул ружей, нацеленных в её сторону. Откуда-то
послышался женский вздох, но Киели замерла, не способная вздохнуть или закричать.
Наконец, ей удалось отступить назад и упасть на мостовую. Словно в ответ, мужчина упал
на колени, а затем рухнул возле ног Киели. Его шея изогнулась под неестественным
углом, и его лицо повернулось к ней. Его несфокусированный взгляд замер в направлении
Киели.
Когда кто-то подбежал к ней, Киели пришла в себя, и шум толпы надвинулся на неё,
словно она только что вспомнила как слышать.
- Киели, ты не ранена? - спросила её бабушка, опустившись рядом с Киели на колени и
обняв внучку. Её старые, высохшие руки мелко дрожали. Киели взяла её руку и ровно
ответила, что она в порядке.
Полная шепотов ужаса и благоговения, толпа двинулась в стороны, пропуская одетых в
броню мужчин, чьи шаги отдавались металлическим эхом. Всё ещё сидящая на земле
Киели смотрела на них, а когда где-то на краю её сознания мелькнула мысль "Ой, они
идут сюда", она вновь перевела взгляд на упавшего человека.
Что-то выкатилось из дыры в его груди.
Это был чёрный камень размером примерно с кулак взрослого человека. Он был похож
на странную деталь машины. Из него свисали несколько разорванных узких трубочек
похожих на кабели и кровеносные сосуды, а запачкавшая вокруг него землю густая
жидкость походила на отработанное масло. Внутри камня ритмично, подобно
сердцебиению, мерцал тусклый янтарный свет.
Бессознательно девочка потянулась к нему, но его схватила другая рука. Эта рука была
беспощадная, одетая в белую перчатку из специального металлического волокна. Когда
Киели подняла голову, солдат пробормотал что-то из-под маски. "Мы только что казнили
грешного человека. Не о чем беспокоиться. Вы ничего не видели." Она подумала, что он
сказал что-то вроде этого, но ничего из сказанного не отложилось в её памяти.
После этого, как бы она не старалась, она не могла вспомнить лица умершего прямо
перед ней человека. Только таинственный черный камень и его открытые, пустые глаза,
навсегда оставшиеся в её памяти.
Глава 1. Соседка
Мисс Ханни была учителем тел тридцати, связывавшей свои волосы в пучок и
носившей угловатые очки без оправы. Помимо своей склонности к драматизму и любви к
неожиданным контрольным работам, она была добродетельной и набожной верующей. Но
для Киели "набожная верующая" было совсем не комплиментом.
- О, Боже мой, Киели! Честно, в чём дело?
"Честно, в чём дело? Боже! Ох, что же нам с тобой делать?" Прямо сейчас мисс
Ханни убивалась над сложившейся ситуацией, повторяя свой ограниченный набор фраз,
и, глядя в потолок и приподняв очки, прикасалась к глазам платочком.
- Ты не только опоздала, но ещё и оделась, как вздумается! Только не говори мне, что
ты не знала о сегодняшней службе.
- Мне очень жаль, мисс Ханни, - извинилась Киели, подавив желание сказать "Я не
знала". Она не желала давать слабые отговорки и бессмысленные аргументы учителю. В
конце концов, было бы глупо заявить, что никто просто не удосужился её предупредить
(даже если это и правда).
Несколько её одноклассниц хихикали в трёх скамьях позади мисс Ханни. Все они были
одеты в красиво расшитую белую униформу; Киели же одна была в обычном чёрном
болеро с большим воротником. Простая черная униформа, когда её носили все, выглядела
благородно, но прямо сейчас, одетая в дешёвое платье, Киели казалась грязной ведьмой,
затесавшейся в хор ангелов.
В первый день Дней Колонизации приходской священник должен был прочесть
поздравительную речь, поэтому служба проводилась не в школьной аудитории, а в соборе
посреди города. Киели и другие девятиклассники школы-интерната пели гимны, так что
они должны были одеть белую хоровую униформу и прийти в назначенное время на
репетицию. Объявление было сделано на собрании на прошлой неделе, но она под
домашним арестом писала доклад и потому отсутствовала. Комнаты в школьном
общежитии были рассчитаны на двоих, так что, по сути, отсутствие одной из соседок на
собрании не было проблемой. К несчастью, у Киели соседки не было, а ни её
одноклассницы, ни соседки не посчитали нужным предупредить её. Девочка привыкла к
подобному обращению и не чувствовала желания жаловаться учителю по любому поводу.
- Что ж, сейчас мы ничего не сможем сделать. Раз уж ты извиняешься, то в этот раз я
закрою на это глаза. Постарайся, чтобы впредь ничего подобного не было.
Возможно, она сделала верный выбор - не искать оправданий, поскольку мисс Ханни
оставила всё как есть и так неожиданно легко отпустила Киели с крючка.
- А теперь хватит бездельничать! Становись в строй. Служба вот-вот начнётся.
Становись назад, где ты не будешь выделяться настолько, насколько это возможно.
- Да, мадам, - Киели быстро поклонилась и заняла своё место в самом последнем ряду
хора. Стоящая справа от неё, веснушчатая, с вьющимися волосами и курносым носом,
Зилла издала короткий смешок. Без сомнения, она была одной из тех, кто смеялся ранее.
Белокурая Бекка внезапно возникла слева от Киели. Она бросила взгляд на девочку,
приподняла свою собственную чёрную юбку и подмигнула ей, словно говоря "Ты не одна
такая".
Киели замерла на секунду, затем посмотрела на Бекку и слегка усмехнулась. Не то
чтобы то, что Бекка надела черную униформу, могло ей помочь, просто это немного её
ободрило. Ощущая, как справа Зилла с подозрением бросает на неё взгляды, она скрыла
улыбку, стерла с лица всякое выражение и повернулась вперёд.
Хор стоял на подмостках у стены, поэтому даже с последнего ряда она могла
рассмотреть в величественном соборе всё. Высокие арочные потолки накрывали белые
бетонные стены. Киели слышала, что впечатляющие витражи, покрывающие стены справа
и слева, и электрические светильники, имитирующие свечи, были подарены столичной
Церковью. Спереди аккуратными рядами с обеих сторон кафедры стояли облачённые в
чёрное священники, а за ними на скамьях плотно сидели прихожане. Их разнообразные
шляпы смешивались в безыскусный неоднородный узор, разительно отличавшийся от
однородности священников.
Это озадачивало Киели столь же сильно, сколь озадачивало число людей, собиравшихся
почтить родную планету, имя которой они даже не помнили, и Бога, чьё имя они давнымдавно забыли, но она не могла бездумно разбрасываться своими мыслями. Сколько она
себя помнила, она была единственной, кто осознавал, что в церкви нет Бога, а престиж
Церкви был непоколебим по сей день.
Шелестящий шум из голосов прихожан, наполняющий пространство, резко затих.
Облачённый в белое высший священник вышел из-за занавеса и неторопливо
прошествовал к кафедре.
Киели спрятала гримасу, возникшую в ответ на благоговейные вздохи, вырывавшиеся у
молчаливой толпы тут и там. Она ещё с детства не раз видела высшего священника, но не
могла понять, что же в нём было такого святого, что вызывало у людей такое уважение к
нему. Это был престарелый мужчина с редкими волосами, а его крепкое строение
придавало ему благородный вид. Любой человек, встретив его на улице, вероятно, даже не
подумал бы о нём больше, чем как о богатом человеке в возрасте.
Во-первых, если бы у него было хоть какое-то священное, божественное прозрение, то
как он мог не заметить это? Не нужно было лучшего доказательства того, что Церковь
обладает не большими святыми силами, чем это, парящее в часовне во время молитвы
так, словно это у себя дома.
Скосив глаза, Киели могла увидеть образ мужчины с веревкой на шее, парившего над
головой высшего священника. Раздувшееся лицо окрашивалось темно-красным, когда он
с большим интересом вглядывался в рукопись, с которой читал священнослужитель.
Призрак повешенного поднял лицо, словно почувствовал её взгляд. Его глаза
встретились с глазами девочки, и его красные, налитые кровью губы скривились в
серповидной ухмылке.
Киели бесстрастно посмотрела сквозь призрака и переключила внимание на высшего
священника. Даже его ах-какая-замечательная проповедь, так грандиозно рассказывающая
о смерти и перерождении, не впечатлила её; для неё она лишь звучала фальшью.
Киели.
Она услышала голос, зовущий её по имени.
Киели, мы уже начали.
- А?
Придя в себя, Киели посмотрела в направлении голоса и увидела голубые, словно
стеклянные глаза куклы, глаза Бекки, подмигивающей ей с конца хорового ряда. Краем
взгляда она увидела, как мисс Ханни сердито сверлит её взглядом через свои очки без
оправы, как будто говоря "Мне нужно ещё раз с тобой поговорить, чтобы ты всё поняла?"
В следующий момент она поняла, что заиграл орган и хор начал петь "Песня о Наших
Первых Благодеяниях". Киели запаниковала и стала выуживать из памяти слова,
фактически просто раскрывая рот вместе с остальным хором и поглядывая стоящую
рядом Бекку.
Бекка стояла так прямо, как только могла, смотря прямо перед собой, а её красивый
голос счастливо звучал сопрано. Ряд Киели не пел сопрано, слова песни Бекки немного
отличались от распеваемых, но никто кроме Киели не обращал на это внимания.
После завершения службы должны были начаться Дни Колонизации, которых с
нетерпением ждал весь класс.
Для Киели это были всего лишь десять скучных, унылых дней.
***
Бекка сегодня была в хорошем настроении. По-видимому, эти каникулы она решила
посвятить достопримечательностям Вестербери. Её родители и старший брат уже выехали
туда раньше и теперь ждали, когда смогут с ней встретиться.
В данный момент она болтала о том, что Вестербери - город, в котором развиты
кабельная сеть и аудиовизуальные технологии, и что там на закате экраны, установленные
на домах, проецируют сверкающие цвета, которые перемещаются с сумасшедшей
скоростью по улице. Что-то об удивительном мороженом, обсыпанном кусочками звёзд
разных размеров. О каких-то только что открывшихся эмпирических театрах и о том, что
она собирается в конце поездки посмотреть здесь с семьёй представление.
Киели, по большей части, игнорировала Бекку, когда та расписывала свои далеко
идущие планы, лишь время от времени говорила "Хмм" или "Ого". Она не могла
представить, что кто-то будет участвовать в эмпирическом театре и что это из себя
представляет, поэтому Киели понятия не имела, действительно ли это стоит её внимания.
Тема мороженого была единственным, что немного её заинтересовало, но Бекка уже
болтала о чём-то другом.
- Киели, я могу привезти тебе сувенир.
Пока Киели использовала всё своё воображение, чтобы представить, как выглядит
обсыпанное кусочками звёзд мороженое, Бекка на минуту прекратила хвастаться и
обернулась. Её пальто всколыхнулось в такт её движению.
- Чего бы ты хотела?
- Мне ничего не надо, - рассеяно отказалась Киели.
Бекка надула губы.
- У-у-у, ты могла бы что-нибудь попросить.
Она отвернулась и продолжила беспечно идти по улице.
Бекка была девочкой симпатичной. Сегодня вместо школьной одежды для путешествий
на ней было красное пальто, а руках она несла, и этого следовало ожидать, не школьный
чемодан, а коричневую сумку Бостон. Киели же была в своём чёрном школьном дафлкоте
и с неудобной сумкой через плечо (большинство студентов предпочитало её не
использовать, потому как она походила на сумку почтальона). Упругие светлые волосы
Бекки ниспадали волнами до талии и на фоне красного пальто выглядели просто
потрясающе. Волосы Киели были чёрными и длинными и лишь безыскусно свисали по
спине. Бекка была высокой и привлекательной. В противовес её, Киели, если бы её класс
встал в линию по росту, была бы лишь немного выше девочек в центре.
Если бы кто-нибудь из прохожих бросил взгляд на идущих девочек, он, несомненно,
подумал бы, что Киели выглядит простушкой рядом девочкой, очаровательной, словно
модная кукла.
Но, вероятно, Киели была единственной, кто думал о таких незначительных вещах.
Прохожие не уделяли особого внимания двум девочкам и быстро проходили мимо, подняв
воротники своих пальто.
Был первый день каникул в честь Дней Колонизации, и закутанные в зимнюю одежду
люди, сгорбившись, ходили по улицам Истербери. Тем не менее, ото всюду веяло
праздником. Те, кто мог взять отпуск, отправлялись семьями путешествовать, другие же
планировали вернуться домой пораньше, чтобы провести размеренный вечер.
Дни Колонизации наступали каждый год, когда осень постепенно начинала сменять
зима.
Планета встретила сотни зим с тех пор, как корабль Святых совершил посадку осенью.
Рассказывали, что из-за своих богатых залежей ископаемого топлива планета раньше была
высокоразвитой. Но вскоре вспыхнула война за эти ресурсы и исчерпала их практически
полностью. Это произошло задолго до рождения Киели.
Единственно, что сейчас можно было добыть - это остатки неэффективного топлива.
Расположенные на крышах выхлопные трубы выбрасывали плотный желтовато-серый
смог, словно стараясь раскрасить этим цветом небо.
Зажатая домами справа и слева часовая башня ЖД станции появилась в поле зрения в
конце улицы. Люди с большими сумками толпились под сводчатой крышей; похоже, они
собирались провести выходные в других городах. Здание станции было реконструировано
пару лет назад, когда была открыта новая ЖД линия; величественная куполообразная
крыша, соответствующая дизайну центрального собора, стремилась в высь. Киели это
величие казалось бесполезным. Она чувствовала, что ей было бы куда более комфортно на
расположенной в стороне от города старой заброшенной станции с её простотой и
неприветливыми бетонными стенами.
Она шла, поглядывая на трёхколесные такси (они тоже работали на ископаемом
топливе, хранившемся на их крышах в цилиндрических топливных баках, напоминая
неразорвавшиеся бомбы), ожидающие богатых пассажиров. Когда рядом нарисовался
вход на станцию, внимание Киели привлёк мужской силуэт. Он сидел на скамье у входа,
свесив голову.
На секунду Киели остановилась.
- Что-то не так? Ты же знаешь, я уезжаю.
Стоящая немного впереди Бекка с любопытством смотрела на неё.
- Да… Он мёртв… - пробормотала Киели и продолжила путь.
В это время года любой, если бы он потрудился посмотреть, мог бы найти замёрзший
труп по крайней мере одного из бездомных скитающихся по городку каждое утро. По
большей части это были люди пожилые, но мертвец на скамье выглядел довольно молодо.
Он мог бы быть семинаристом. В конце концов, семинаристы из столичного университета
отправлялись в паломничество для подготовки к сдаче экзаменов.
Но семинарист никогда бы не умер на улице, а учитывая то, что парень был одет в
повседневный наряд из нейлонового полупальто и грубых рабочих брюк, и у него были
волосы цвета медно-красной ржавчины, девочка не могла с уверенностью заявить, что он
был настоящим семинаристом. Несмотря на это, девушки её школы-интерната
воспринимали всех мужчин его возраста семинаристами, так что, за неимением других
версий, Киели решила думать о нём, как о семинаристе.
Семинарист умер, где сидел; его спина тяжело опиралась о скамью, а голова упала. У
него не должно было быть незавершённых дел, потому что она не видела поблизости его
духа. Со смешанными чувствами Киели поймала себя на том, что отмечает подобные
вещи мимоходом. Большинство людей не заметили бы мертвеца и уж тем более не стали
бы искать его призрак.
- Ну же, Киели! - подгоняла её Бекка.
Киели увеличила шаг и прошла перед скамьёй. Позже она собиралась сообщить о нём
дежурному по станции. Затем они должны будут связаться со священниками,
отвечающими за устранение тел, и они его уберут.
Киели сделала от скамьи всего пару шагов и вновь остановилась. Краем глаза ей
показалось, что труп сдвинулся. Она подумала, что это, должно быть, её воображение. Я
уверена, что здесь не должно быть ошибки. Он мёртв.
Она медленно повернула голову назад и уставилась на тело на скамье. К изумлению
девочки, семинарист на скамье медленно открыл глаза. Он покрутил шеей, словно
оглядываясь. Наконец он остановился и повернулся лицом к замершей Киели.
Его глаза, такие же медно-красные, как и волосы, встретились с её.
- А-а-а! - непроизвольно закричала Киели. Секунду спустя она уже вопила, что мертвец
ожил; её голос был слышен на всю округу. Семинарист вскочил со скамьи и, оправившись
от оцепенения, кинулся зажимать Киели рот.
- Мне правда очень жаль, сэр. Она просто немного странная.
Бекка не имела права назвать её странной. Вынужденная стоять рядом с Беккой, пока та
с видом взрослого пыталась «сгладить ситуацию», Киели угрюмо смотрела на свою обувь.
Когда Бекка велела: «Давай же Киели, извинись» - ей ничего не оставалось, кроме как
склонить голову и сказать: «Мне очень жаль». Всё ещё с опущенной головой она подняла
глаза на семинариста.
Засунув одну руку в карман своего пальто и взъерошив свои волосы другой, семинарист
со вздохом произнёс: «Ну, теперь всё в порядке». После столь резкого подъёма голосящей
возле станции девочкой к нему обратился дежурный, прибежавший ей на помощь и
практически арестовавший его, приняв за преступника. Так что, испытав подобные
неприятности, он имел довольно хмурое лицо для того, кто говорит «всё в порядке».
Бекка представилась как Ребекка (она использовала полное имя лишь в том случае,
когда у неё имелись скрытые мотивы), и почти машинально представила Киели как свою
соседку. В ответ девочки узнали, что семинариста зовут Харви.
Семинаристы были кандидатами в руководители в столице, и для девушек школыинтерната знакомство с одним из них было символом статуса. Как-то раз группа
практикантов приехала из столичного университета для участия в богослужении в
Истербери, и одноклассницы Киели провели всю службу в перешёптываниях типа «Вон
тот высокий, второй справа! Как он прекрасен!» Они даже проводили провели
голосование, кто самый популярный. Разумеется, позже они выслушали длинную лекцию
мисс Ханни о том, что весь оставшийся день они проведут в своих комнатах, и что весь
класс должен был написать сочинение с размышлениями об их поступке. (Не
принимавшей участие во всём этом Киели пришлось отдуваться вместе со всеми.)
Так что, разумеется, Бекка была в приподнятом настроении из-за этой счастливой
случайности и только и делала, что, как могла, сокрушалась из-за своего скорого отъезда
из Истербери.
- Ты будешь в Истербери до конца Дней Колонизации? Было бы замечательно, если бы
мы смогли поболтать ещё раз, после моего возвращения.
- Ох, я завтра уезжаю. В противоположном направлении от Вестербери, - без малейшего
колебания ответил семинарист, с лёгкостью руша надежды Бекки. В то время, пока на
платформе суетились люди, Бекка стояла замерев.
- Понятно, - она разочарованно поникла; своими действиями она невероятно походила
на героиню любовного романа, которая решила бросить возлюбленного, чтобы уехать в
большой город. Киели было немного некомфортно стоять и наблюдать эту сцену.
Едущие в Вестербери пассажиры занесли свои большие сумки в вагон, сели на поезд и
стали с раздражением смотреть на Киели, стоявшую у них на пути к вагону, пока та
разговаривала со своими спутниками. Издав грохочущий выхлоп, поезд возвестил о своём
скором отъезде.
- Вы садитесь? - с раздражением спросил мужчина в униформе кондуктора, по пояс
высовываясь из соседнего вагона.
Семинарист ответил: «Нет» - и прибавил: «Удачного пути», и кондуктор повернулся к
Киели.
- А вы, мисс? Вы садитесь?
Когда Киели покачала головой, кондуктор кивнул и зазвонил в звонок, оповещая об
отправлении поезда.
- Эй! Подождите-подождите! Я сажусь, - с тревогой закричала Бекка. Она схватила
свою сумку-бостон обеими руками и поспешила стать на ступеньки. Как только звонок, по
звуку походивший на будильник, зазвенел над платформой, она с неохотой повернулась,
чтобы проститься с Киели и семинаристом:
- Увидимся, Киели! Ты же справишься без меня, верно?
Ответ Киели «Я буду в порядке» утонул в звуке звонка и шуме людей. Её слова даже не
достигли ушей девочки, поэтому вместо того, чтобы повторить, Киели просто кивнула.
Бекка понимающе кивнула в ответ и повернулась к семинаристу:
- Харви, надеюсь, мы ещё увидимся.
Семинарист сказал ей пару слов ответ, но Киели не расслышала их. По-видимому,
Бекка его, однако, услышала. Киели не знала, что он ей сказал, но её красивое лицо резко
утратило выражение, в то время, как она стояла на ступеньках и смотрела на него.
Наконец, звук звонка стих. Странный момент тишины воцарился на платформе, а затем
поезд медленно начал двигаться.
Даже после того, как поезд поехал, Бекка оставалась на месте, паря в том месте, где
были ступеньки. Стенки вагонов беспрепятственно проносились сквозь тело Бекки одна за
другой, словно какая-то иллюзия.
Если быть точным, то именно её тело и было иллюзией.
Её лучшее красное пальто и её сумка-бостон, её планы встретиться с родителями и
братом, новый театр, мороженное, сувенир, который она думала привезти Киели - всё, что
касалось поездки Бекки, было не более, чем игрой, которую она придумала для того,
чтобы развлечь себя. Её тело, носившее пальто, и её руки, державшие багаж, на самом
деле уже покоились в могиле, и Бекка навсегда утратила способность проводить каникулы
с её семьёй и набивать щёки мороженым.
Со своего места в последнем вагоне кондуктор с сомнением смотрел на стоявших
Киели и семинариста до тех пор, пока, наконец, он тоже не прошёл сквозь тело Бекки.
- Ты дурак, - всё ещё без выражения сказала Бекка. - Я всего лишь хотела притвориться,
будто я еду в поездку. И не похоже, что ты на самом деле семинарист, дурак!
Оскорбления, которые Бекка буквально выплюнула своими хорошенькими губками,
воспринимались лишь как обида, и девочка, спустившись с того места, где был поезд,
внезапно побежала на своих спутников. Киели на автомате отпрянула, но прежде чем
Бекка с ней столкнулась, её изображение исчезло, и её бесформенное существо порывом
ветра пронеслось сквозь турникеты.
На платформе остались лишь Киели, семинарист и тихо разговаривающие
провожающие, направляющиеся домой.
- Я никогда не говорил, что я семинарист… - раздражённо пробормотал себе под нос
парень. Затем он заметил, что стоящая рядом Киели вглядывается в него, и искоса
взглянул на неё.
Девочка подняла взгляд на своего высокого спутника и спросила:
- Что ты сказал Бекке?
- Всё, что я сделал, так это спросил, сколько я ещё должен играть в этом спектакле, - с
раздражённым вздохом ответил он, поднимая свой багаж - необычно маленький для
путешественника рюкзак и, почему-то, маленькое старое радио.
- Я не люблю лезть в чужие дела, но… лучше не беспокоиться о подобных призраках;
игнорируй их. Иначе они увлекутся и никогда от тебя не отстанут.
- Тебе бы следовало сказать мне это до прошедшей весны.
На ответ Киели парень усмехнулся: «Не говори ерунды» - и собрался уйти,
присоединившись к небольшому потоку людей, покидавших станцию. Киели потрусила за
ним, её наплечная сумка отскакивала от её спины.
- Ты не удивлён насчёт Бекки?
- По-моему, ты вызываешь куда большее удивление. У тебя сильное духовное
ощущение?
Киели кивнула.
- Но моя бабушка говорила, не позволять людям знать об этом. Хотя она уже умерла.
- Да. Так будет меньше проблем.
- Эй, а ты и других умерших видишь? Откуда ты так много знаешь?
Естественно, она была куда более разговорчивая, нежели обычно, параллельно стараясь
не отставать от спортивного шага парня. Это был первый раз, когда она встречала кого-то,
кто, как и она, мог видеть духов. Кроме того, памятуя о словах бабушки, она понимала,
что подобных ей очень мало, и чувствовала нечто вроде родства с этим Харви.
Харви же, должно быть, чувствовал иначе, поскольку немедленно остановился и
вздохнул с очевидным раздражением.
- …Эй. Ну, я не могу сказать, что не понимаю, что бы чувствуешь, но извини. У меня
нет ни малейшего желания связываться с «духочувствительной» малявкой. А теперь иди
домой, делай своё домашнее задание шестиклассницы, и удачного дня! Прощай. - не
церемонясь заявил он, будучи совершенно не похожим на того, кто «понимает, что она
чувствует».
Киели невольно остановилась; он оставил её стоять на месте и широким шагом
двинулся дальше. Ни разу не обернувшись, он растворился среди стоящих у квадратного
выхода провожающих.
- Ах… - эта тирада в одночасье с треском уничтожила её душевный подъём, и она
одиноко стояла под сводами станционного потолка.
Постояв в оцепенении некоторое время, она медленно начала закипать. Он не должен
был так говорить. Он действительно совсем не похож на семинариста. Семинаристы
дружелюбные и более воспитанные.
И кого это он назвал шестиклассницей? Я знаю, у меня фигура шестиклассницы, но всё
же. Ходили слухи, что изменившая прошлой весной её рост мисс Ханни сомневалась,
действительно ли девочке четырнадцать лет, и проверяла её документы. Если это правда,
то это было крайне грубо, да и даже, если нет, это грубо - перешёптываться об этом так,
словно это было.
Постепенно Киели забыла, с чего начала злиться, и уныло отправилась домой.
Бекка не вернулась (она часто обижалась и исчезала, но, как правило, сразу же
появлялась, улыбаясь, рядом с ней) к тому времени, когда Киели одна дошла до школыинтерната. Киели осознала, что она н разу не гуляла по городу совершенно одна с тех пор,
как призрак Бекки начал преследовать её прошлой весной. Где-то на краю сознания
всплыла мысль, как неожиданно одиноко и скучно не слышать голос болтающей рядом
соседки.
***