Страдание

Страдание
Ко мне часто приходят люди, которые хотят «вверить» свои страдания специалисту и говорят:
«Пожалуйста, сделайте меня снова здоровым». Моя задача состоит в том, чтобы сначала помочь пациенту
осознать, что даже если его заболевание носит органический характер, он должен принимать активное участие в
процессе выздоровления. Такой призыв часто наталкивается на непонимание. «Но это вы должны знать, что для
меня нужно», — не раз говорили мне пациенты. На психотерапию же в основном приходят люди, желающие чегото добиться, что-то изменить, обычно у них высокая мотивация.
Несмотря на то что у большинства людей в нашем обществе объективно все хорошо, многие все же страдают.
По роду своей деятельности я постоянно имела и имею дело с болью и страданием. Я много размышляла о том,
почему мои клиенты и пациенты часто прямо-таки не желают расставаться со своими страданиями. Эти
размышления неизбежным образом привели меня к анализу страдания в христианстве. В общем и целом вывод
можно сделать следующий: «Если я страдаю, значит, я хороший человек и буду спасен». А кто не хочет быть
хорошим человеком и спастись?
Приведу пример из моего личного опыта общения с Бертом Хеллингером. Как-то в группе он спросил меня:
«Что произойдет, когда ты достаточно настрадаешься?» Я ответила: «Ну, тогда я буду спасена». Реакция
Хеллингера была очень отрезвляющей: «Вот это как раз иллюзия».
По моим наблюдениям, большинству людей проще позволить себе страдать, чем разрешить себе счастье.
Людей пугает, когда им вдруг везет, им страшно чувствовать себя счастливыми. И, поскольку такому образу
мыслей уже две тысячи лет, отказаться от готовности страдать совсем не просто.
Нельсон Мандела описывает этот феномен так: «Больше всего нас пугает не наша тьма, а наш свет. Мы
спрашиваем себя: кто я такой, чтобы быть замечательным, великолепным и здоровым? Но если честно, разве
есть причина, чтобы таким не быть? ... Свет не только в некоторых из нас, он есть в каждом. Позволяя ему светить,
мы неосознанно даем разрешение другим поступать так же».
Каждый человек обладает способностью к счастью — вот базовый постулат моей терапевтической деятельности.
В семейной расстановке клиент может оставить свои страдания там, где их место, и увидеть, что другие рады его
счастью. Это очень трогательный момент. Радость родителей, бабушек, дедушек, братьев, сестер и т. д.
подкрепляет разрешение на счастье.
Очарование роли жертвы
Почему так трудно отказаться от роли жертвы и вместе с тем от страданий? Работая терапевтом, я не раз
задавала себе этот вопрос. Объясняется это разными, в большей или меньшей степени осознаваемыми причинами,
четких границ между которыми нет.
1. Страдание превратилось в хорошо знакомое, «родное» ощущение, которым человек «оснастил» свою жизнь.
Оно стало настолько привычным, что человек может чувствовать себя с ним вполне комфортно. Конец страданий
обусловливает изменение привычки. К такому изменению может привести сознательное решение или некое
судьбоносное событие.
2. Для некоторых людей страдание является, по-видимому, единственной возможностью интенсивно себя
ощущать. «Я страдаю, значит, я себя чувствую, значит, я живу!» Страдание дает самое сильное ощущение
собственной живости. Казалось бы, страдание и живость противоречат друг другу, однако такой парадокс
встречается очень часто. Нередко клиенты, «распрощавшись» со своими страданиями, жалуются потом на
почти невыносимое ощущение пустоты.
3. Как в классическом случае выгоды от болезни, страдание «вознаграждается». Пока человек страдает, он
получает больше любви и внимания. Благодаря болезни, например, инфаркту, человек становится как бы
более значительным. Все вертится только вокруг него и его болезни.
4. Страдание «возносит» человека на другую позицию. Раз он страдает, он кажется себе лучше окружающих, что
приводит к появлению некой (в большинстве случаев неосознанной) претензии. Поскольку эта претензия не
имеет под собой никаких оснований, она не может быть удовлетворена, что, в свою очередь, снова укрепляет
человека в роли страдающей жертвы. «Никто меня не понимает» или «все против меня» — таковы основные
убеждения «хронических» жертв, остающихся в плену порочного круга страданий.
Так, в христианстве страдание за других имеет высокий ранг. Мученичество, в известной степени, хорошая
предпосылка для причисления к лику святых.
5. Страдание может получать общественное признание и давать ощущение принадлежности к некой группе.
«Бедные брошенные женщины» пользуются поверхностным сочувствием общества, а вот «брошенные
мужчины» пока не имеют общественно признанного права на страдание. «Брошенные женщины» образуют
группу, которая дает им сострадание, подтверждение и мотивацию. Отказавшись от роли жертвы, женщина
перестает принадлежать к этой группе. При всех своих положительных аспектах, тому же риску подвержены и
группы самопомощи. Зачастую, если хочешь быть членом группы, групповая идентичность велит страдать.
6. В большинстве случаев страдание характеризуется пассивностью. Выйти из пассивного состояния — значит
стать активным и отказаться от роли жертвы. Занять активную позицию в данном контексте означает взять на
себя ответственность и «приняться за дело». По моим наблюдениям, в случае семейных переплетений, где
имеет место вина в предыдущих поколениях (убийство, санкционирование убийства, лишение собственности и
т. д.), страдающим особенно трудно стать активными. Для этих случаев характерны такие симптомы, как
безуспешность и безработица. Сохранение роли жертвы нужно этим людям для того, чтобы «не стать таким,
как отец или дед».
7. В весьма спорной интерпретации страдание способно восстанавливать собственную невиновность. Боясь
признать свою вину, человек «прячется» в роль жертвы и внешне снова становится невиновным. В качестве
примера можно указать на роль многих людей в Третьем рейхе, которые после войны объявили себя жертвами,
которые «были тут ни при чем». Эта позиция стала почти массовым феноменом и долгое время признавалась
обществом. Такое отрицание собственной вины преступниками приводит к новым страданиям в следующих
поколениях.
8. Часто случается так, что, компенсируя непризнанную вину преступников-предков, представители уже
следующих поколений испытывают беспочвенное чувство вины. Такие переплетения приводят к тому, что эти
люди упорно остаются в роли жертвы. Отказавшись от этой роли, из лояльности к жертвам предков человек
чувствует себя предателем. Только когда он допустит в своей душе любовь к преступнику, он сможет оставить
его поступки на его совести. Тогда исчезнет и необходимость жертвовать собой.
Что касается потомков жертв, то из лояльности к предкам они тоже остаются в роли жертв. Их симптомы
аналогичны: тяжелые формы болезней и депрессия.
В каждой из приведенных выше ситуаций страдающим можно задать вопрос: «Что будет после того, как
страдания закончатся?» Прекращение страданий всегда связано с некими последствиями, которые нельзя не
учитывать.
Приведу два примера.
Состоянию «я страдаю, потому что у меня скучная работа и маленькая зарплата» можно положить конец,
сменив место работы. Если это связано с необходимостью переезда, на что человек пойти не готов, то ему проще
продолжать страдать, чем собрать чемодан.
Если депрессия стала причиной досрочного выхода на пенсию, то с выздоровлением человеку придется
вернуться на работу и, соответственно, лишиться права на получение пенсии. С материальной точки зрения его
положение может ухудшиться, поэтому, вполне вероятно, он предпочтет страдать и дальше.
«Страдать легче, чем решать», — говорит Берт Хеллингер.