Ильин апрельская конференция
реклама
Волны формации имперских и параимперских пространств Модерна М.Ильин Настоящий доклад является опытом использования морфологического подхода для концептуализации волнообразной динамики современного (т.е. охватывающего период от XV столетия до наших дней) мирового политического процесса1. При этом внимание сосредотачивается на морфологии весьма распространенных и важных способов современной политической организации, а именно на крупномасштабных и многосоставных структурах асимметричного и непрямого правления. Это колониальные империи и подобные им образования, которые в литературе именуются самым различным образом. Пожалуй, самым общим и оценочно довольно нейтральным является понятие сегментированного государства (segmented state), предложенное Филиппом Рёдером (Roeder 2007). Этот термин и будет использоваться в дальнейшем. Вынесенные в заголовок термины имперские и параимперские пространства используется для обозначения специфических конфигураций политической организации, которую осуществляют крупномасштабные и многосоставные политии с помощью ассиметричного правления в диапазоне от прямого к непрямому правлению (Gerring, Ziblatt et al. 2011). Они могут осуществлять все эти способы правления, как внутри своих формальных границ, так и до известной степени вне их, образуя соответствующие зоны влияния и имперской или даже цивилизационной иррадиации. При этом имперские пространства консолидируются территориальными государствами, права которых на это признается международным сообществом и которые часто именуются термином империи. Параимперские же пространства консолидируются в менее жестких рамках различных союзов, лиг, а то и неформальных сетей двусторонних соглашений между государствомпатроном и государствами-клиентами. Для имперских пространств типично относительное преобладание асимметричного прямого и полу-прямого правления, а для параимперских – непрямого правления. Последнее предварительное замечание касается термина формация. Он используется в качестве родового обозначения процессов и результатов морфогенеза, а именно формирования и формации (образования формы), трансформирования и трансформации (образования новой формы), реформирования и реформации (восстановления старой формы в новом виде), деформирования и деформации (искажения В данном случае развиваются подходы, намеченные автором в предыдущих публикациях (Ильин, Мелешкина, Мельвиль 2007; Ильин 2008; Ильин 2011). 1 формы). Разумеется, обстоятельства или среда в широком смысле может модифицировать отдельные типы формаций или причудливо их комбинировать. Результатом подобных воздействий становятся морфозы или непреднамеренные изменения политической организации под влиянием экстремальных факторов среды2. Каждый такой морфоз требует индивидуализированной трактовки, описания и категоризации. Одной из теоретико-методологических посылок доклада является представление, что ячеистая структура сообщества государств является инфраструктурной основой современной мировой политики, ее координатной сеткой (Ильин, Мелешкина, Мельвиль 2007; Мельвиль и др. 2007; Melville et al. 2010). Данная структура претерпевает эволюцию от первых своих локальных версий (итальянская лига второй половины XV столетия, историческая Вестфальская система3 середины XVII века и т.п.) до уже собственно глобальных сетей с конца позапрошлого столетия до наших дней (Ильин 2008; Ильин 2011; Ильин 2012). При этом ключевыми участниками соответствующих координатных сеток являются политические акторы, занимающие наиболее крупные по размерам и мощи ячейки. Эти участники зачастую трактуются как великие державы (great powers, die Großmächte; les grandes puissance) и образуют устойчивые структуры от пентархии, возникшей на Венском конгрессе 1815 года, до нынешних G8 и клуба постоянных членов Совета Безопасности ООН. Сами же такие ячейки, связанные с великими державами или приближающимися к ним по влиянию странами, зачастую оказываются не просто сегментированными государствами, но и крупномасштабными и многосоставными политиями, осуществляющими асимметричное и непрямое правление. В докладе рассматриваются примеры образования, преобразования, распада и воссоздания отдельных систем асимметричного и непрямого правления в рамках относительно устойчивых исторических традиций эпохи Модерна. Более глубокие исторические традиции при всей их значимости для той или иной страны или цивилизации исключены, поскольку соответствующие примеры соотносятся с общей динамикой международных систем, являющихся феноменом Модерна. Собственно исследовательский вопрос как раз и заключается в выяснении меняющегося характера взаимосвязей между общими международными и индивидуальными имперскими ритмами и волнами формации. Особое значение при этом приобретает обратная связь между В биологии, например, морфозы трактуются как ненаследственные изменения фенотипа организма в онтогенезе под влиянием экстремальных факторов среды. Представляется целесообразным ввести аналогичное понятие в политическую науку. 3 Не следует путать с используемой некоторыми теоретиками международных исследований нормативной схемой так называемой Вестфальской системы, которая далека от исторической Вестфальской системы, а по ряду параметров (асимметрия, право вмешательства во внутренние дела и т.п.) прямо противоположна фактическим характеристикам политического порядка, возникшего в результате Вестфальского мира середины XVII века. 2 воздействием имперских образований, претендующих на статус великих держав, на конфигурацию международной системы и обратным воздействием господствующих международных политических порядков и режимов на отдельные имперские структуры. Формация ранних межгосударственных координатных сеток от лодийской в масштабе Италии до уже вышедшей за пределы Западной Европы парижской системы 1763 года осуществлялась в рамках плоских двухмерных пространств, в традиционных имперских терминах центра и периферии, замиренного имперского пространства и внешнего варварства. Экспансию и ритмику сменяющих друг друга поколений межгосударственных систем задавала логика соперничества двух основных протагонистов – «западного» имперского центра Европы в виде Франции и ее «восточного» противовеса в виде Священной Римской империи. К этому соперничеству подключались «периферийные» империи и сглаживали его путем установления баланса сил. Это была первая большая волна. Она сопровождалась формацией ранних колониальных империй и одновременных с ними проектов имперской организации политических пространств. Задают тон и создают качественно новые политические формы ранние колониальные империи. Эти формы включают империи колоний-факторий (португальская, нидерландская), империи колоний-территорий (испанская), а также смешанные империи факторий-территорий (английская). Это также империи преимущественно государственные (французская), квази-частные (нидерландская в виде имперской гегемонии Ост-Индской компании) или смешанные государственно-частные (английская). Одновременно с ними получают развитие традиционные империи. Это в первую очередь евразийская империя в лице Московского царства, а затем и Российской империи, а также Османская империя. Дальнейшие поколения уже формально международных систем эпохи «долгого девятнадцатого века» (Hobsbawm 1962; Hobsbawm 1975; Hobsbawm 1987) основывались уже на балансе сил и на более сложном противоборстве, которое задавалось первоначально пентрахией, а затем уже глобальным балансом все увеличивавшегося числа великих держав. Волновая динамика мировой политики строились, однако, в той же базовой логике двухмерного пространства – разве что немного усложненной и адекватно выразимой в терминах мир-системной гегемонии. Это была вторая большая волна. Она сопровождалась формацией новых колониальных империй и одновременных с ними проектов имперской организации политических пространств. Лидером в этом процессе была Вторая Британская империя. В середине века была окончательно ликвидирована Британская Ост-Индская компания и создан Бритиш Радж, а затем начаты реформы в духе имперского федерализма. Особенно примечательно, что в рамках второй большой волны возникали имперские структуры уже в рамках собственно Западной Европы. Это прежде всего наполеоновская империя, а также образовавшиеся под влиянием данного примера империи-нации объединенных Германии и Италии. Последние начали строительство колониальных империй – отчасти уже по образцу современных им новых колониальных империй, отчасти в спонтанно воспроизводящихся формах первичной колонизации раннего Модерна. Сочетание старых и новых форм колонизации характерно также для медленно и противоречиво трансформирующейся нидерландской империи. Здесь традиционные структуры колониального господства в Азии и Америке дополнялись формацией параимперского ореола на юге Африки. Картину дополняют модернизующиеся традиционные империи. Это в первую очередь Российская империя, вступившая в фазу осмысленной модернизации с Великими реформами, а также несколько отстающая от нее Османская империя, предпринявшая попытки трансформации в рамках политики Танзимата. Однако куда динамичней и резче была формация Японской империи в результате реставрации Мейдзи. В мировую систему были втиснуты резистентные для модернизации империи Китая, Персии и Эфиопии. Кроме того, сохранили свои несколько потесненные позиции законсервировавшиеся ранние империи – испанская и португальская. Наконец, в мировой системе появилась новая империя Соединенных Штатов Америки, взявшая на себя роль периферийного лидера модернизации. На рубеже XIX и XX веков произошел «империалистический передел мира». Благодаря этому произошло распространение международной системы на все пространство Земли. Тем самым спонтанно было осуществлено ‘свертывание’ мировой политики. Она обрела новую размерность и сферическую конфигурацию (Ильин 2003; Ilyin 2004). Первая половина двадцатого столетия, а точнее все время ‘эволюционной паузы’ вплоть до начала глобализации и малых волн демократизации и государственного строительства в 70-е годы приходятся на третью большую волну. Данная фаза мирового развития только в крайне широкой, многовековой ретроспективе может характеризоваться как ‘эволюционная пауза’. При более сфокусированном на ней взгляде на первый план выходит мощная динамика и радикальные новации, правда, в основном краткосрочные и преходящие. Мощной новацией стал советский эксперимент. В его рамках было предложено несколько новых морфологических решений, а также осуществлена реставрация старых. Межвоенный период отмечен также перерастанием германской и итальянской империй в тоталитарную фазу развития. С точки зрения имперской морфологии на магистральной линии остаются адаптирующиеся к новы условиям колониальные империи разного рода. В их ткань включаются новые формы, в том числе коллективно санкционированная, но индивидуально осуществляющаяся опека. Однако действительные новации связаны с постепенным образованием параимперий. Они могут быть разными по происхождению и морфологическим характеристикам. Некоторые образуются в процессе декомпозиции, постепенной, а порой и резкой ликвидации традиционных колониальных империй. Соединенные Штаты Америки наращивают на свою колониальную империю значительный и куда более мощный параимперский ореол. Еще более впечатляющим является соединение традиционной имперской структуры и параимперского ореола другой сверхдержавой Советским Союзом. Наконец, с началом глобализации и намечающимся выходом из ‘эволюционной паузы’ набирает силы тренд образования параимперских формаций. Особенно эффективно он проявляется в трансформациях Европейского Союза. Однако при этом сохранившиеся к рубежу веков и тысячелетий собственно имперские структуры встраиваются в данный тренд. Очерченная выше общая динамика больших волн сочетается с малыми волнами, а также с волнами развития отдельных политий. Возникают причудливые и прихотливые сочетания, взаимные наложения волн разного порядка. Разумеется, что возникающие эффекты требуют специального описания, а затем и эмпирического изучения. Возможный подход для решения данных задач предлагает настоящий доклад. Литература Ильин М.В. Политическая глобализация: институциональные изменения. // Грани глобализации. Трудные вопросы современного развития. М.: Альбина паблишер, 2003 Ильин М.В. Возможна ли универсальная типология государств? // Политическая наука, 2008, № 4 Ильин М.В. Суверенная государственность: многовековой путь в уходящее. // Россия в глобальных процессах: поиски и перспективы. М.: Институт социологии РАН, 2008 Ильин М.В. Структурные параметры неблагополучия государств. // Асимметрия мирового суверенитета: Зоны проблемной государственности. / Ред. Ильин М.В., Кудряшова И.В. – М.: МГИМО, 2010 Ильин М.В. Включение новых государств в международные системы. // Модернизация и политика: традиции и перспективы России Ежегодник 2011. Российская ассоциация политической науки. М.: РОССПЭН, 2011 Ильин М.В. Признание государства в контексте эволюции мировой системы. // Международные процессы. №2, 2012 Ильин М.В. Масштабы мировой политической динамики. // Политическая наука, № 4, 2012 Ильин М.В., Кобзева С.В. Моделирование мировой политической динамики в рамках “эволюционной паузы” большого XX столетия. // ???????????? Мельвиль А.Ю., Ильин М.В. Мелешкина Е.Ю. и др. Политический атлас современности: Опыт многомерного статистического анализа политических систем современных государств. М.: МГИМО, 2007 Barkey K. & Mark von Hagen (eds.) After Empire: Multiethnic Societies and Nation-Building. The Soviet Union, the Russian, Ottoman, and Habsburg Empires. Boulder (Colorado): Westview Press. 1997 Crowder, Michael. Indirect Rule: French and British Style. // Africa: Journal of the International African Institute, Vol. 34, No. 3. (Jul., 1964), pp. 197–205 Gerring, John, Daniel Ziblatt, Johan Van Gorp and Julián Arévalo. An Institutional Theory of Direct and Indirect Rule. World Politics, 2011, v. 63, pp 377-433 Hobsbawm E. The Age of Revolution: Europe 1789-1848. N.Y.: New American Library. 1962 Hobsbawm E. The Age of Capital: 1848-1875. L.: Weidenfeld & Nicolson. 1975 Hobsbawm E. The Age of Empire: 1875-1914. L.: Weidenfeld & Nicolson. 1987 Ilyin M. Teilhardian vision of “a world that encloses itself” as a conceptual pattern for globalisation. // Harshe R. (ed.) Interpreting Globalisation: Perspectives in International Relations. New Delhi and Jaipur: ICSSR and Rawat Publications. 2004 Iyer, Lakshmi. Direct versus Indirect Colonial Rule in India: Long-Term Consequences. The Review of Economics and Statistics. November 2010, Vol. 92, No. 4, pp. 693-713 Mamdani, Mahmood. Indirect Rule, Civil Society, and Ethnicity: The African Dilemma. // Social Justice. 1996. Vol. 23, No. 1/2 (63-64), pp. 145-150 Mamdani, Mahmood. Historicizing power and responses to power: indirect rule and its reform. // Social Research. 1999. Vol. 66, No. 3, pp. 859-886 Roeder Ph. Where the Nation-States Come From. Institutional Change in the Age of nationalism. Princeton and Oxf.: Princeton University Press. 2007 Tilly Ch. How Empires End. // Barkey K. & Mark von Hagen (eds.) After Empire: Multiethnic Societies and Nation-Building. The Soviet Union, the Russian, Ottoman, and Habsburg Empires. Boulder (Colorado): Westview Press. 1997
