Преследования по политическим мотивам на южном Кавказе

Валентин Гефтер
ПРЕСЛЕДОВАНИЯ ПО ПОЛИТИЧЕСКИМ МОТИВАМ НА
ЮЖНОМ КАВКАЗЕ: ЕСТЬ ЛИ ИЗМЕНЕНИЯ ЗА ПОСЛЕДНИЕ
ПЯТЬ ЛЕТ
Исполнилось больше шести лет с момента заключения Конвенции Содружества
независимых государств о правах и основных свободах человека. Кто об этом помнит и
знает? Но дело не столько в нератифицированной и забытой бумаге, в так и
несостоявшейся Комиссии по правам человека СНГ (ст.34 Конвенции), сколько в
причинах и картине синдрома забвения всего, что с ними на постсоветском
пространстве связано.
В диагнозе болезни под названием “СНГ” обычно присутствует вся популярная
сегодня терминология: развал Союза, имперский характер российской власти, амбиции
и интересы национальных элит, нефть и газ, происки врагов или конкурентов из
дальнего зарубежья и т.п.
В этом перечне есть все, кроме одного - человека. Людей у власти, на которых
лежит ответственность за жизнь и права граждан, и тех, кто вольно или невольно
становится ее жертвами. Игра людьми и их судьбами - в крови у наших властителей,
тем более у бывших членов Политбюро и ЦК КПСС, ныне лидеров многих
независимых государств СНГ. Но и другого типа VIP`ам, стоящим у руля СНГ-овии и
входящих в нее стран, не до таких мелочей как единое общечеловеческое измерение
постсоветского пространства (если только не идет речь о «своих» соотечественниках за
рубежом).
Есть ли ответ на почти риторический вопрос: можно ли ожидать от государственных и
межгосударственных институтов СНГ, взаимодействующих по принципу “ты - мне, я тебе”, внимания к повседневному соблюдению прав своих и “чужих” граждан?
Очевидно, что принудить их к обеспечению искомого равенства стандартов и подходов
в сфере прав человека можно двояким образом - согласованным давлением своего
электората и мирового сообщества, а также отсылкой к эгоистическим интересам
любой власти - “делай сам то, чего требуешь от других”.
Тогда те, кто искренне и не очень озабочен судьбой и правами своих диаспор в
ближнем зарубежье, должен будет не декларативно, а по существу обеспечивать защиту
и равенство гостей из других стран СНГ у себя дома. В первую очередь, это относится к
России, 25 миллионов соотечественников которой, волею судеб разбросаны по
государствам бывшего СССР и действительно претерпевают там разные беды за не
свои, большей частью, имперские грехи и решения в духе пролетарского
интернационализма. Но и иноязычные и иноэтнические (числом, может, и менее)
жители других советских республик оказались на российских просторах в таком же,
если не худшем положении - неграждан, гастербайтеров или даже рабов на стройках
капитализма.
Значит ли это, что на руинах советской империи по-прежнему бессмысленно
говорить о реальном соблюдении прав и свобод граждан - в границах большинства
независимых государств и в их совместном правовом пространстве? Чтобы попытаться
ответить, надо составить себе непредвзятое представление о правозащитной ситуации в
СНГ - и, не ограничиваясь лишь видом из Москвы, а на основе информации “с места
событий”. Наложение разных точек зрения, обзорно-сопоставительной “извне” и
очевидно более ангажированной “изнутри”, позволяет сложить мозаику происходящего
на далеких от верховенства Права просторах бывшего Союза.
Для этого необходимо несколько “простых” вещей.
# Собирать, сопоставлять и пытаться анализировать доступную неправительственным
организациям информацию по всему правозащитному спектру .
# Выделять, в первую очередь, те проблемы, которые выходят за рамки локальных
(внутри каждой из стран) - например, такие как влияние социально-экономических
обстоятельств на соблюдение прав личности.
# Находить и отлаживать механизмы наблюдения, контроля и воздействия на ситуацию
- на гуманитарном и правозащитном уровнях, что является прерогативой
неправительственных организаций третьего сектора.
Обозначим главное, что может стать ядром работы по этим направлениям.
Исходя из либеральных приоритетов, это вопросы нарушений политических и
гражданских (личностных) прав и свобод. В каждой из стран СНГ, а также
применительно к “точкам” их пересечения: этнокультурным меньшинствам и
диаспорам, разноязыковому равновесию и проблемам неграждан, переселенцев,
беженцев и политэмигрантов. (Конечно, есть не меньшие проблемы “перекрестного”
обеспечения “обоюдных” прав на трудовую миграцию и социальные гарантии, охрану
окружающей среды, всех форм собственности, культурного наследия и авторских прав
- но они лежат вне данного контекста).
Понятно, что важнее проанализировать негативные стороны действительности и
наследия прошлого, а не сдвиги в лучшую сторону, даже если они есть,- как в
обществах, так и в государствах.
Естественно, что в начале и середине 90-х во многих “неблагополучных”
странах СНГ не сходила с повестки дня тема т.н. политических преследований,
уголовно-правовых и внесудебных, которые не могли не найти своего продолжения
“после коммунизма”.
Где же и в каких политических условиях имели и продолжают иметь место
преследования, которые: (1) проводятся на заведомо неправовых основаниях и “дарят”
обществу новых узников совести и (2) не выходя за рамки формальной законности,
сопровождаются нарушениями прав личности и общепризнанных стандартов Права?
Может быть, стоит начать с ситуаций, когда невозможно отдельные, даже самые
антигуманные правонарушения вычленить из общего потока насилия и беспредела,
которые составляют суть гражданских войн и локальных беспорядков. Тех, что
неминуемо сопровождают, говоря языком права, вооруженные конфликты
немеждународного характера.
За эти годы, начиная с позднесоветских событий в Сумгаите и Карабахе,
Вильнюсе и Тбилиси, Оше и Карабахе, на смену тоталитарному праву единственного
властелина пришло внеправовое разрешение многих накопившихся конфликтов - и, в
основном, силовое. В их ходе ежедневно и в массовом порядке столь явно - не то,
чтобы случались нарушения, - просто пренебрегалось правом на жизнь и элементарное
существование мирных граждан.
Говорить в таких ситуациях об отдельном рассмотрении преследований по
политическим мотивам бесполезно. Именно таким остается положение в зонах
незавершенных грузино-абхазского, чеченского, отчасти карабахского конфликтов, где
долгая череда массовых нарушений законности и прав личности сделала практически
невозможными мониторинг и правовой анализ интересующих нас явлений.
2
При этом, преследования именно такого рода часто предшествовали и
становились одной из причин широкомасштабной гражданской войны, примером чему
служат слбытия в Грузии начала 90=х годов.. В преддверии и в начале этих конфликтов
затруднительно было говорить о появлении новых узников совести (с точки зрения
оснований и продолжительности неправового содержания под стражей). Не в
последнюю очередь потому, что их или физически и политически устраняли, или в тех
нестабильных условиях они брали верх и уже сами осуществляли действия,
сопровождающиеся аналогичными правонарушениями. По мере того, как одна из
сторон в ходе этих вооруженных конфликтов одерживала верх, расширялись
масштабы уголовного преследования ее политических противников или рядовых
участников гражданской войны, которое не могло быть и не было беспристрастным и
правомерным. Причин тому много - связанных и с самой природой таких конфликтов,
и с общим наследием советского периода, в том числе неготовностью органов юстиции
к подлинно правовой оценке действий в условиях гражданских войн.
Как известно, чуть ли не единственным выходом тогда становится широкая
политическая амнистия всем участникам подобных конфликтов. В Таджикистане ее
осуществление, объявленное сразу же после начала примирения, дает шанс выхода из
состояния полного беззаконияи многовластия. Даже долгое нежелание сделать
подобное в Грузии только продлевало цепь преследований реальных и “условных”
виновников вменяемых им правонарушений, приводя к новым преступлениям и, вместе
с тем, к продолжению нарушений законности и прав этих людей. События начала 1998
г. в Грузии – еще одно покушение на ее Президента и связанные с этим захваты
заложников, сомнительная экстрадиция из России оставшихся (не у власти, но при
деньгах) бывших звиадистов и все еще продолжающийся процесс над теми, кто
выжил, - только подтверждают вывод о необходимости амнистии. И вот, наконец, в
апреле 2000 г. отдельным выборочным помилованиям пришла на смену политика
“национального примирения”, которая могла бы, но так и нестала пока, толчком к
общей либерализации отношений гражданского общества с грузинскими властями.
И все же пребывание Грузии в Совете Европы, наличие парламентского и
“омбудсманского” контроля за соблюдением прав человека, рост профессиональной
активности правозащитных организаций даже в условиях социально-экономической
депрессии позволяют надеяться на движение страны в сторону правового государства.
Парадоксально, но иная (и для многих худшая!) ситуация сложилась в период
мирного и как бы легитимного по форме установления авторитарно-репрессивного
режима Алиева в Азербайджане, что создало впечатление стабильного развития в
условиях иллюзорно-правового государства.
При том достаточно разнообразное правозащитное сообщество в этой стране,
также как и в Армении и Грузии, в последние годы смогло ограничивать неправовые
действия властей и заставить их прислушиваться к выявлению фактов преследований
по политическим и религозным мотивам. Все это позволяет надеяться на то, что даже в
рамках нынешней политики правящих режимов (особенно после вступления в Совет
Европы всех трех стран Закавказья) практика политических уголовных преследований
или совсем прекратится, или, хотя бы, войдет в правовое русло.
ПРЕСЛЕДОВАНИЕ ПОЛИТЭМИГРАНТОВ И ПРОБЛЕМЫ ЭКСТРАДИЦИИ
В постсоветском правовом и политическом пространстве практикуются
псевдозаконные и антигуманные преследование, выдача беженцев из одной бывшей
республики СССР в другую. Только за последние годы насчитывается несколько
десятков случаев такого рода, не считая неудачных или оставшихся неизвестными
3
попыток ареста и даже похищения эмигрантов и граждан одной страны СНГ
спецслужбами другой.
Практически все нарушения этих прав и свобод человека приходятся на выданных в
Азербайджан
(более двадцати случаев), Армению, Грузию, Туркменистан и
Узбекистан; причем преследуемые принадлежат к самым разным направлениям
политической или иной оппозиции властям этих стран или "просто" неугодны их
структурам и отдельным лицам.
Политические беженцы выдаются в государства СНГ, в которых есть случаи
применения пыток и других форм бесчеловечного или унижающего человеческое
достоинство обращения с противниками правящих там режимов.
Принятая в СНГ практика экстрадикции лиц, разыскиваемых властями других
государств Содружества по мотивам, имеющим прямое отношение к политическим и
связанным с ними преследованиям, остается той же, что была в советское время и мало
отличается от случаев выдачи обычных “криминальных” преступников.
В первую очередь представляется недопустимым то, что судьба человека в
подобных случаях келейно решается чиновниками прокуратуры без
реальной
возможности какой-либо апелляции, не в открытом
судебном рассмотрении. Зачастую эти решения об аресте и выдаче принимаются на
основе нелегитимных соглашений между "смежными" ведомствами стран СНГ, как
если бы мы продолжали жить в прежнем унифицированно бесправном Советском
Союзе.
Юридической основой принятой ныне практики экстрадикции служат
Межправительственная Конвенция стран СНГ "Об оказании правовой помощи и
правовых поручений по уголовным, семейным и гражданским делам" и заключенные
между этими государствами двусторонние договоры, в которых не оговариваются
особые обстоятельства, ограничивающие возможность выдачи лиц, преследуемых по
политическим мотивам, особенно в страны, где систематически нарушаются права
человека.
Такие юридические нормы и практика их применения в странах СНГ противоречат
Конвенции о беженцах 1951 года ( ст.1 (А.п.2) и ст.33), к которой присоединилась и
Россия, а также нормам Европейской Конвенции Защиты Прав Человека, которпым
Россия, вступив в Совет Европы, обязана следовать. Они грубо попирают
конкретные положения Международного пакта о гражданских и политических правах
1966 г.,
Конвенции против пыток 1984 г., а также Деклараций
ООН о
территориальном убежище и о правах человека в отношении лиц, не являющихся
гражданами страны, в которой они проживают.
А ведь в большинстве государств СНГ законодательно закреплен приоритет
этих общепризнанных норм международного права над их внутренними законами и
другими юридическими актами этого уровня. Поэтому, с точки зрения правозащитного
сообщнства эти законы должны содержать нормы, предусматривающие решение
вопроса о выдаче лишь в судебном порядке.
Так, в России мы разработали положения об экстрадиции, которые включены в
готовящийся к принятию во втором чтении новый законопроект Уголовнопроцессуального кодекса РФ. В них учтены описанные выше предложения, и есть
надежда, что эта проблема, связанная с не массовыми, но достаточно громкими и
показательными нарушениями прав личности будет урегулирована в соответствии с
требованиями конца ХХ века.
4
Надо сказать, что практика экстрадиции из России в последние годы заметно
стала более квалифицированной и не столь одиозной как ранее. Но до сих пор имеют
место случаи, когда ни правозащитные конвенции, ни другие международные
стандарты, ни даже Конституция РФ не учитываются при принятии политически
мотивированных решений об экстрадиции.
Возьмем для примера двух вечных (без учета отлучек в московскую власть) глав
сначала КГБ/МВД, а потом и республик Закавказья - Гейдара Алиева и Эдуарда
Шеварнадзе. Причем в обеих странах речь идет не о преследовании лидеров ныне
действующих мощных оппозиционных партий или бывших вооруженных
формирований, а скорее об одиночках-политэмигрантах и людях из окружения уже не
опасных для нынешней власти и надолго заточенных в узилище как “враги народа”.
В “случае Алиева” это могут быть эмигранты из совершенно разных лагерей и
структур, не попавшие в застенки азербайджанского правосудия. За эти годы оно
получило в свое распоряжение многих (в том числе только из России несколько
десятков эмигрантов), чтобы осудить их на громадные сроки и пожизненные мучения.
Суть обвинений почти всегда одна и та же - попытки госпереворотов, покушения на
жизнь отца нации или “просто” государственная измена.
В “случае Шеварнадзе” речь идет об оставшейся со времен гражданской войны
1991-93 гг. звиадистской оппозиции, часть которой осела в России. Последний по
времени пример: выдача весной 1998 г. бывшего министра финансов
гамсахурдиевского правительства Гурама Абснадзе. Их преследование сегодня связано
не столько с реальной угрозой правопорядку и стабильности в Грузии, а больше с
поисками врагов народа, как бы поддерживаемыми Россией. К тому же,
правоохранительным органам Грузии необходимо находить виновных в терактах и
других проявлениях нестабильности и заодно оправдывать отказ от полного
выполнения широкой политической амнистии к участникам гражданских конфликтов
90-х годов.
5