На правах рукописи САПРОНОВА Марина Анатольевна
реклама
На правах рукописи САПРОНОВА Марина Анатольевна ЭВОЛЮЦИЯ ИНСТИТУТА ВЕРХОВНОЙ ВЛАСТИ В СТРАНАХ МАГРИБА (КОНЕЦ XIX – НАЧАЛО XXI вв.) Специальность 07.00.03 – всеобщая история (новая и новейшая) Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук Москва - 2009 Работа выполнена государственного на института кафедре востоковедения международных отношений Московского (Университета) МИД России Научный консультант: доктор политических наук, профессор В.Е. Донцов Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор ЛАНДА Роберт Григорьевич доктор исторических наук, профессор ПЕРЕСЫПКИН Олег Герасимович доктор исторических наук, профессор ВАВИЛОВ Александр Иосифович Ведущая организация: Институт мировой экономики и международных отношений РАН Защита состоится « » _____________ 2009 г. в _______ час. на заседании диссертационного совета Д 209.002.03 по историческим наукам при МГИМО (Университет) МИД России по адресу: 119454, г. Москва, проспект Вернадского, 76. С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке МГИМО (У). Автореферат разослан « Ученый секретарь » ______________ 2009 г. д.и.н., проф. Диссертационного совета _________________________ А.Л. ЕМЕЛЬЯНОВ 2 ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ. В настоящее время, в эпоху глобализации, человечество стоит перед выбором модели организации общественного устройства, которая связана с историко-цивилизационным фундаментом общества и с господствующими в социуме культурно- идеологическими и религиозными установками, предопределяющими форму поведения различных социальных групп и модель их самоорганизации. Потребность в осмыслении современных путей развития стран Востока вызвали к жизни новое направление в отечественной историографии: изучение политических систем и политических процессов и динамики их трансформации. В настоящее время начала формироваться и новая наука - история власти (history of power) – о происхождении, эволюции и перспективах развития власти как решающего общественного явления и как «фундаментальная часть исторических наук». В этой связи можно согласиться с мнением отдельных отечественных ученых, что история любой страны и любого периода – практически всегда является наилучшей иллюстрацией и изложением, прежде всего, властных решений и действий, поведения и деяний как властителей, так и подвластных. В общем комплексе фундаментальных проблем современности проблема власти, ее природы, социального характера, ее эффективности, легитимности и исследовательские конституционности работы этого вышла на направления ведущие наложили позиции. свою На печать историографические процессы, и, в первую очередь, поиск широких историкотеоретических концепций, в свете которых можно было бы рассмотреть локальные явления и вписать их во всемирно-исторические процессы. Без преувеличения можно сказать, что одной из наиболее дискуссионных проблем современного востоковедения стал вопрос о соотношении общего и специфического в путях социально-экономической и политической эволюции Востока и Запада. В связи с этим основной вопрос можно сформулировать следующим образом: каково соотношение исторического движения стран Магриба согласно собственной логике развития с процессами европеизации в новейшее время? 3 Сущность проявляется этой в проблематики, как представляется, государственно-политическом наиболее устройстве ярко общества и государственном управлении1 (занимающим ключевое место в структуре политического процесса в целом), центральным звеном которого является институт верховной власти. Многообразие действующих в настоящее время форм государственного управления и различных типов организации верховной власти в арабских странах, равно как и механизмов реализации этой власти, до настоящего времени еще недостаточно исследуется в контексте их исторической эволюции, в русле культурной специфики той или иной цивилизации или отдельного региона. Верховная власть и все государственные структуры в целом в странах Арабского Востока претерпели существенные изменения, суть которых в течение всего ХХ века заключалась в модернизации традиционных форм правления под влиянием западных моделей развития, причем не только демократических, но и тоталитарных. Однако внедрение элементов демократии не привело к становлению парламентской демократии западного образца. В условиях кризиса авторитарной модели власти усилились и признаки кризиса государственности в целом, что выразилось, в том числе, и в тенденции к возврату к теократической модели общественного устройства. При этом радикальным подчас преобразованиям государственных институтов управления и демократическим нормам современных конституций продолжают сопутствовать веками складывавшиеся культурно-религиозные и политические традиции власти, а идеологические лозунги и программы политических лидеров В государственном управлении, с одной стороны, по каналам принятия официальных решений аккумулируется и выражается коллективная воля социума, а с другой – через институциональные механизмы и с помощью политико-инструментальных средств эта воля осуществляется для упорядочения общественных дел. Современная наука разделяет государственное управление на два субпроцесса: регулирование коллективных ресурсов общества и целенаправленное руководство людьми, поддержание институционального порядка общения между ними. 1 4 и ведущих партий подчас скрывают пределы их реальных властных возможностей. В многочисленной литературе, посвященной различным аспектам страноведческой тематики, проблемы современной внутриполитической жизни нередко рассматриваются в отрыве от контекста предшествующих этапов развития, без должного учета специфики социально-культурного развития. При таком усеченном подходе сущностный характер противоречий между властью и управляемыми, составляющих структурный элемент многочисленных конфликтных ситуаций (приводящих иногда к гражданской войне, как это произошло в новейшей истории Алжира), объясняется зачастую поверхностными причинами, которые по сути своей, являются историческим следствием длительных политических процессов, происходивших в обществе. При этом сходные на первый взгляд процессы, при более тщательном и глубинном исследовании оказываются совершенно разнородными, а официальное наименование современного арабского государства («народная республика», «демократическая республика», «конституционная монархия», «парламентская монархия» и т.д.) может являться не более чем завуалированной и осовремененной вывеской авторитарного режима с самыми архаичными стереотипами политической верховного управления. культуры и традиционными институтами Необходимо поэтому рассматривать формирование институтов власти в их историческом и цивилизационном срезе для того, чтобы, систематизировав комплексные знания, приблизиться к пониманию проблемы, составляющей суть данного исследования, а именно: каково значение исторического опыта государственного строительства и верховного управления для современного этапа развития. Следует сразу подчеркнуть, что настоящая работа не является изложением социально-политической истории стран Магриба либо политической историей правителей, хотя в данном контексте историческая, политическая и социальная эволюция правящих элит, безусловно, заслуживает особого внимания, т.к. на Востоке издавна именно правящая элита во многом определяла направление общественного развития и формы его 5 политической трансформации. вопроса в отечественной и Однако почти полная неисследованность зарубежной литературе побудила автора ограничиться более скромной задачей, а именно: выявить и охарактеризовать генезис и основные тенденции в эволюции самого института верховной власти и рассмотреть – на региональном уровне – систему важнейших защитных механизмов, обеспечивающих ее передачу. АКТУАЛЬНОСТЬ И НОВИЗНА. В течение последних двух десятилетий в мире идет сложный процесс возрастания роли мусульманских государств, что проявляется как в экономической, так и политической и культурной сферах. Трансформация властных структур служит важнейшим показателем процессов, происходящих в обществе и государстве, поэтому изучение эволюции верховной власти рассматривается важнейшей составной частью истории вообще и современной истории в частности. Необходимость понимания специфики функционирования государственных институтов в арабских странах становится все более актуальной в настоящее время для понимания и прогнозирования кризисных политических ситуаций в условиях нестабильного экономического развития. Актуальность работы заключается и в концептуальном анализе мусульманской доктрины власти и государства, что связано в настоящее время с необходимостью проведения адекватного комплексного исследования и научного анализа таких процессов как исламизация общественно-политической жизни и встраивание исламских политических организаций в современный государственный механизм арабских и других мусульманских стран. По данной проблематике нет научных исследований, она также не освещалась монографически. Новизна работы заключается в том, что она дает систематическое и последовательное изложение процесса становления и трансформации института верховной власти в контексте специфики его социокультурных параметров, а это, в свою очередь, ведет к более широкому и глубокому пониманию общего хода исторического развития североафриканских стран и арабского региона в 6 целом. Большинство работ, где затрагивается данный вопрос, посвящено либо отдельным странам (обычно это коллективные труды), либо отдельным историческим периодам развития региона. При этом теряется целостность представления и восприятия исторического процесса, взаимосвязанность отдельных исторических периодов, влияние предшествующих форм организации государственных структур на последующие, отсутствует глубинное объяснение современных внутриполитических процессов. Новизна исследования вытекает из рассмотрения института верховной власти через призму мусульманской доктрины и представляет собой композиционное единство, обусловленное сравнительно-хронологическим анализом верховной власти в трех странах. Новизной работы является также использование в региональном исследовании многоуровневого метода, который позволяет проследить, в каких пределах суннитская концепция власти воздействовала на властные институты. ОБЪЕКТОМ ИССЛЕДОВАНИЯ являются три различных политических образования Северной Африки – Алжир (смешанная республика), Тунис (президентская республика) и Марокко (конституционная монархия), обладающих вместе с тем общностью условий, предопределивших их территориальное (обусловленное единообразием физико-географической среды) и историко-цивилизационное единство, характеризующееся синхронными этапами исторического развития, исламской религией и спецификой арабоберберского населения1, объединенные и единым географическим понятием – Магриб2. Исторически эта территория как часть средиземноморского ареала, Эту часть Африки, населенную белыми людьми, древние греки называли «Ливией» (распространяя название народа, жившего между Сиртским заливом и Нилом, - лебу или ливийцы – на всех коренных жителей Северной Африки) в отличие от Сахары, страны чернокожих. Слово «Африка» применялось римлянами для обозначения провинции, территория которой соответствовала северо-восточной части Туниса. Позднее «Африкой» и «Ливией» стали называть весь континент в целом. В средние века и в новое время эта часть Африки была известна как Варварийские государства, или Барбария. 2 В литературе иногда странами Магриба признаются также Ливия и Мавритания. Однако ни исторически, ни географически, ни по своим природным данным они в собственно Магриб не входят, представляя собой либо переход от Магриба к Египту (Ливия), либо – к Тропической Африке (Мавритания). 1 7 являющегося уникальным геополитическим и социоисторическим пространством, где встречались многие народы и культуры, всегда подвергалась сильному воздействию извне, сохраняя при этом определенный внутренний консерватизм. В этой связи важно отметить, что при соприкосновении с берберским населением ислам также приобрел целый ряд характерных особенностей, так что вполне оправданно говорить о «магрибском исламе»1. Характерные особенности внутреннего рельефа также имели важное значение для истории североафриканских государств: расчлененность территории на отдельные автономные области, с одной стороны, препятствовала на протяжении многих веков ее политическому единству, но с другой благоприятствовала образованию самобытных групп населения, способствовала партикуляризму, сохраняла сильные контрасты между кочевниками и оседлыми жителями, между приморскими и пустынными районами, между городом и сельской местностью, формируя специфическую политическую культуру властвования. Консолидация оседлых жителей на открытых равнинах способствовала упрочению власти, без труда добивавшейся подчинения. Эти равнины составляли «биляд аль-махзен» (область, находящаяся под властью правительства). Однако власть правительства не распространялась на непроходимые горы – «биляд ас-сиба» (страна львов, область мятежа), население которых успешно сопротивлялось любым вторжениям и завоеваниям. Кроме того, расположение горных цепей с запада на восток делало сравнительно легкими связи между западом и востоком этой территории, но в то же время служило препятствием для сообщения между побережьем и глубинными районами, поэтому все завоеватели проникали на территорию Северной Африки со стороны ее западных или восточных границ. Единственное Специалисты – исламоведы выделяют следующие основные особенности «магрибского ислама»: он почти не знал борьбы вероучений (Магриб почти целиком следует одной юридической школе – маликизму) и представляется чрезвычайно статичным; значительное развитие культа святых, который в свою очередь наслаивается на более древние культы, верность которым сохранили берберы; расцвет народного мистицизма, закрепленного в форме религиозных братств и огромного престижа и влияния людей, наделенных «барака» (марабутов). 1 8 исключение составили французы, и именно это обстоятельство служит отчасти причиной тех огромных трудностей, с которыми они столкнулись при ее завоевании и продвижении вглубь континента. «Сопротивление культур», в свою очередь, приводило к сосуществованию (симбиозу) или слиянию (синтезу) разнородных элементов разновременных культур практически во всем регионе средиземноморской цивилизации, что придавало ей характер взаимосвязанного единого круга земель и отражалось в исторической эволюции отдельных обществ. В XIX в. географы создали два термина применительно к Северной Африке: один - «Малая Африка» - подчеркивал, что речь идет о малом континенте, как бы заключенном внутри большого; второй – «Страны Атласа» - обращал внимание на важность тектонического строения этой части континента, т.к. Атласские горы являются связующим звеном этой территории. Называли эти территории и «Берберия», по населяющим ее народностям, затем появился и политический термин «Французская Северная Африка», что отличало этот регион от других африканских частей арабского мира. С учетом вышесказанного данное исследование можно отнести к категории региональных, поскольку североафриканский регион в настоящее время играет важную роль подсистемы в региональных системах Арабского Востока, обеспечивая как региональное взаимодействие, так и выполняя важную функцию в регионе всего Средиземноморья. ПРЕДМЕТ ИССЛЕДОВАНИЯ. Предмет исследования – институт верховной власти, являющийся, как указывалось выше, ключевым звеном всей системы государственно-политического устройства и управления, в процессе его исторического развития на протяжении ХХ века. Институт верховной власти – это важнейшее структурное образование, составляющее систему власти как целое, и представляющее собой срез власти как социальное и общественно-политическое явление, как важное, неотъемлемое звено и определяющий структурный элемент в жизни общества со всеми своими достоинствами, возможностями и недостатками, как постоянно 9 развивающаяся и совершенствующаяся система в общественном и государственном организме. Фундаментом власти являются, во-первых, ее опорные структуры – органы, на которых строится и держится данная власть; во-вторых – исходные идеи и концепции данной власти (в широком социальном плане правомерно говорить об экономических, политических, социальных, идейных и культурных основах власти); в третьих – элита, являющаяся носителем функции верховной власти. В этой связи важными являются понятия «традиция» и «обычаи» власти, как общепринятые порядки, традиционно установившиеся правила общественного поведения власти, реализации проводимого ею курса, общения представителей власти с населением и между собой. Все это представляет установившиеся порядки, унаследованные от прошлого, оберегаемые и хранимые данной властью и используемые ею для поддержания преемственности и стабильности. Одновременно идет процесс «мутации» власти – те или иные изменения, которые возникают и закрепляются в организации власти в разных странах зачастую при одном типе власти. Именно они формируют исторически индивидуальный и по-своему неповторимый облик власти и властителей и обогащают их элементами новизны. ЦЕЛЬ И ЗАДАЧИ ИССЛЕДОВАНИЯ. Целью работы является выявить на начальной стадии формирования современных институтов верховной власти в странах Магриба зачатки тех организационных форм, которые в дальнейшем определили различные пути их государственного развития и рассмотреть сущностные социально-культурные особенности регионально отождествляемых обществ, способствовавшие ассиметричной эволюции их верховных институтов и политических систем в целом. Задачами работы являются: проследить черты преемственности в формировании и функционировании властных структур в государствах Магриба и выявить причины их устойчивости; 10 рассмотреть глубинные истоки сложившейся в XIX веке модели управления, сравнить ее с европейской моделью, чтобы определить степень влияния на нее последней в течение XX века; выявить пределы влияния внешнего фактора на формирование властных структур и ответить на вопрос насколько европейское воздействие исказило имманентные черты магрибского общества и универсализирует ли глобальный процесс демократизации только форму властных структур, или меняет само содержание процесса их трансформации; вышепоставленные задачи заставляют, в свою очередь, возвращаться к проблеме ислама в контексте процесса модернизации, и степени его воздействия на современное функционирование органов государственной власти: здесь стоит задача проследить элементы, характерные для типа традиционного общественного сознания с соответствующими ему правовыми нормами, воздействующие на модель государственного управления; встает также вопрос и о влиянии самой исламской доктрины о государстве (изложенной в трудах исламских богословов, государствоведов и политических деятелей) на процесс формирования властных структур и трансформации этой доктрины в современных условиях. ХРОНОЛОГИЧЕСКИЕ РАМКИ. Невозможно адекватно понять сущность вышеуказанных процессов и спрогнозировать их дальнейшую направленность вне глубокого исторического контекста. Поэтому в качестве хронологических рамок выбран период, протяженностью более ста лет. Конец XIX века стал важнейшим историческим североафриканских государств. Этот период рубежом в развитии характеризуется проведением серьезных административных реформ в Алжире, Тунисе и Марокко под французским влиянием, в результате которых управление странами было коренным образом реорганизовано. Учреждалась новая система французского суда, а также было разработано законодательство о гражданских и политических правах, которое в рамках традиционного общества создавало новые структуры, способствовавшие развитию колониального капитализма. 11 Несмотря на половинчатость этих реформ, по мере их осуществления зарождались новые интеллигенция и общественные местная силы, арабская прежде буржуазия, всего национальная формировались новые политические элиты. Их выход на общественную арену, в свою очередь, вызвал крупные сдвиги в социально-политической и культурной жизни этих стран и определил динамику их дальнейшей эволюции. Конец ХХ века также стал этапом наиболее существенных изменений в социально-политической характеризовался жизни реальным североафриканских расширением обществ, который демократических основ функционирования существующих в этих странах государственных структур, что наметило их определенное движение в сторону западноевропейских моделей государственного устройства. Следует отметить определенные трудности, которые связаны со спецификой исследуемого предмета и объекта, в связи с чем усложняется отбор признаков, включаемых в анализ. Более того, многие источники зачастую не содержат непосредственно выраженных характеристик этих признаков предмета исследования, что необходимо для решения поставленных задач. Все вышесказанное предопределило специфику источнико-информационной базы по данному вопросу. ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ ИНФОРМАЦИОННАЯ БАЗА. вопроса в отечественной теоретический отсутствуют уровень работы закономерности и И ИСТОЧНИКО- Следует отметить, что в изучении данного зарубежной предшествующего теоретические, функционирования историографии не исторического изучения, которые и раскрывали развития института бы достигнут т.е. основные власти как исторической реальности в целом, так и по отдельным регионам. Ввиду этого, исследование будет опираться на конкретно-исторические источники и исследования, характеризующие в разные исторические периоды отдельные аспекты анализируемых признаков института верховной власти (структуру и 12 функции; его социальную природу; социальные идеалы и представления, которые реализуются в ходе осуществления политики), а именно: Источники. I. В процессе изучения поставленной проблемы были использованы документальные источники, которые условно можно разделить на следующие группы: Первую группу источников составляют архивные материалы (в т.ч. опубликованные), официальные государственные документы, речи и выступления глав государств, документальные публикации. Большое значение для написания работы имел анализ конституций и нормативных актов, которые являются не только юридическим, но и историческим источником1. К этой же группе источников (история относятся и программные документы правящих партий деятельности которых образует существенный компонент характеристики функционирования властных структур); материалы съездов, хартии, в которых отражена реальная практическая деятельность правящей структуры, а также парламентские документы. В качестве самостоятельного источника выделяется Коран. Другой группой источников являются труды арабских философов, государствоведов, современных мыслителей и политических деятелей, которые дают представление об эволюции суннитской концепции власти и господствующем на современном этапе исламском и светском видении управления государством (их взгляды рассмотрены в 1 главе работы). К следующей группе источников отнесены мемуары, памфлеты и другие материалы, содержащие свидетельства участников тех или иных исторических В конституциях, законах, кодексах закрепляются принципы и нормы, которые регулируют политические отношения, придают им упорядоченность, определяют дозволенное и недозволенное с точки зрения укрепления государственного строя. Основной закон государства – это еще и важнейший политико-идеологический документ, где в концентрированном виде формулируются доминирующие в обществе или поддерживаемые правящими элитами главные политические и духовные ценности, в соответствии с которыми должна не только осуществляться общая политика государства, но и строиться поведение граждан и должностных лиц. При этом степень реализации конституционных положений, последовательность в их осуществлении либо отказ на практике от их претворения в жизнь, отражают уровень соответствия политики, проводимой правящими группами, тем правовым началам, которые нашли закрепление в основном законе государства, и, следовательно, уровень и степень легитимности функционирования института верховной власти. 1 13 событий. Разносторонние представления о внутриполитической жизни этих стран дают книги путевых наблюдений, авторы которых предпринимали путешествия по странам в конце XIX - начале ХХ вв., а также воспоминания, записки, сборники статей и трактаты политических и общественных деятелей, различные сочинения очевидцев: врача В.В. Юнкера, посетившего Тунис в 1873 г.; медика и антрополога А.А. Рафаловича, командированного в Северную Африку в 1848 г.; ученого и путешественника П.А. Чихачева, ездившего в Алжир с научными целями в 1877-1878 гг.1, географов и этнографов М.М. Ковалевского и Л.С. Ценковского, путешественника А. Норова (здесь можно отметить книгу М.М. Ковалевского, который, впервые рассмотрев мотивы политики французских властей в Алжире, показал, что разложение общинного землевладения проводилось насильственным путем в целях разрушения крепкой организации родовых и общинных союзов, представлявших опасность для сохранения господства Франции в Алжире). Наиболее крупные и обстоятельные исследования по Северной Африке появились в России еще в 50-70-х гг. XIX в. и принадлежали перу русских военных. Командировки военных представителей носили большей частью военно-научный характер и были призваны дать материал о действиях колониальных войск других держав, а также об организации управления на покоренных территориях. Офицеры Генерального штаба командировались в Африку, как правило, официально в качестве военных наблюдателей, а собранный ими материал должен был послужить основой для разработки политики России на Кавказе. В этих трудах тщательный обзор и анализ иностранных источников подкреплялись собственными наблюдениями авторов. Это работы М.Н. Богдановича, А.М. Макшеева, А.Н. Куропаткина, М.Г. Коковцева, В.М. Аничкова, А.И. Беренса2 (А.М. Беренс сам принимал В своей книге «Испания, Алжир, Тунис», написанной Чихачевым во время экспедиции по этим странам, длившейся с 27 сентября 1877 г. по 9 июня 1878 г., наряду с проблемами естественно-географических наук автор касается вопросов политической жизни арабского народа в Северной Африке. 2 Книга полковника Генерального штаба Богдановича М.Н. [Богданович М.Н. Алжирiя въ новъйшее время / М.Н. Богданович. – Санктпетербургъ: типографiя военно-учебных 1 14 непосредственное участие в военной экспедиции французский войск в Кабилию). К этой же группе источников можно отнести свидетельства с французской стороны, которые имеют различный характер. Прежде всего, это воспоминания генерал-губернаторов, содержащие фактические данные о деятельности французской администрации и ее роли в жизни колоний, а также официальные данные о политическом развитии стран1. Больше всего источников доступно по истории Алжира как XIX, так и ХХ веков. Во Франции издано большое количество материалов из правительственных и частных архивов, частной и официальной переписки2. Арабские историки также в последние годы проделали большую работу по розыску архивных документов. Так, например, историк А. Темими в архивах Стамбула выявил ценные документы переписки алжирцев с турецким султаном, заведенiй, 1849. – 182 с.] подробно описывает период завоевания страны французами. Эта работа интересна тем, что является одной из первых книг на русском языке об этой стране и, кроме того, как ее определяет сам автор, представляет собой «свод всех лучших сочинений об Алжире». В 1860 г. была опубликована работа А.М. Макшеева [Макшеев А. Очерк современного состояния Алжирии / А. Макшеев // Вестник Русского географического общества. – 1860. – № 3], который побывал в Алжире в 1858 г. Автор детально описал различные стороны жизни в Алжире и высказал интересные замечании об управлении страной французами. 1 Здесь следует выделить опубликованную в 1918 г. работу Ж .Камбона «Генералгубернаторство Алжира» [Cambon J. Le Gouvernement general de l’Algerie 1891-1897 / J. Cambon. – Paris-Alger: Grasset 1918. – 75 с.], а также воспоминания М. Виолетта [ Viollette M. L’Algerie vivra-t-elle / M. Viollette . – Paris, 1931. – 84 с.]; воспоминания известного политического деятеля Э. Эррио [Эррио Э. Из прошлого. Между двумя войнами 1914-1936 / Э. Эррио. – М. Наука, 1958. – 112 с.]; сборник речей Ш. Люто в Палате депутатов во время дебатов о «туземной политике» в Северной Африке [Lutaud Ch. Discours prononces a la Chambre des Deputes / Ch. Lutaud. – Beaugency, 1914. – 80 с.]; воспоминания маршала Бюжо [Bugeaud [Le Marechal]. Par l’epee et par la charrue: Ecrits et discourse, introduction, choix de texts. Note par le general Paul Azan; avant propos de Charles-Andre Julien / Bugeaud. – Paris: Presses universitaires de France, 1948. – 340 с.], хотя следует отметить, что эти источники касаются лишь отдельных, и не всегда главных, вопросов основной темы работы. 2 К 100-летию захвата Алжира была подготовлена коллекция ранее не публиковавшихся документов (в дальнейшем неоднократно переиздававшихся), в том числе официальная и личная переписка генерал-губернаторов Алжира Ровиго, Вуароля, д’Эрона, Дамремона, Клозеля, Вале; отчеты французских консулов и разведчиков, касающиеся состояния Алжира в начале века. Издана переписка генералов и офицеров французской армии (Сент-Арно, Монтаньяк и др.); существует множество мемуаров французских военных и гражданских лиц, политических памфлетов и полемических статей. Есть много работ, основанных на использовании правительственных архивов Франции. 15 характеризующие политику Турции в отношении Алжира, которые он активно использовал в своих работах. II. Литература. Кроме вышеперечисленных источников работа опирается на имеющиеся исследования отечественных, западных и арабских авторов, затрагивающих отдельные аспекты внутриполитического развития Алжира, Туниса и Марокко. Естественно, лишь отдельная часть этого материала могла быть привлечена при работе над данной проблемой. Особое внимание уделялось здесь, прежде всего, обобщающим трудам аналитического характера, содержащим теоретические выводы (или материал для таковых) об особенностях политической эволюции стран Магриба. Отечественные исследования. Первые работы советских авторов, затронувшие социально-политические аспекты истории Северной Африки, были подготовлены в 30-е годы ХХ в. П.В. Китайгородским, Б.М. Данцингом и Д. Колониусом. Велика заслуга в изучении новой и новейшей истории Алжира В.Б. Луцкого, создавшего в 50-х гг. систематический курс по истории Северной Африки. Однако, советская историография уделяла большое внимание, прежде всего, изучению проблем национально-освободительного движения в целом. Изучение проблем независимых стран Северной Африки Ю.В. Потемкиным, И.А. Егоровым, А.М. Траскуновой, И.И. Бондаренко, Н.И. Киреем заложили основы последующего исследования социально-политических аспектов их жизни А.Г. Вирабовым, Г.В. Смирновым и другими отечественными исследователями. Работы известных современных исследователей Р.Г. Ланды, М.Ф. Видясовой, В.В. Орлова и др. освещают особенности социальноэкономической и политической эволюции стран Магриба1. Большую помощь в уяснении природы общих политических процессов, протекавших в этих странах и в той или иной мере повлиявших на формирование и специфику института Комплексный анализ экономических и политических факторов, а также этнических процессов, определивших своеобразие исторического развития Магриба эпохи средневековья и начала нового времени, дан в книге М.Ф. Видясовой [Видясова М.Ф. Социальные структуры доколониального Магриба / М.Ф. Видясова. - М.: Наука, 1987. – 300 с.]. Перу Р.Г. Ланды принадлежат многочисленные монографии по новой и новейшей истории Алжира и общим проблемам развития восточных обществ. 1 16 верховной власти оказали работы таких арабистов, как Н.Н. Дьяков, Н.А. Иванов, З.И. Левин, В.И. Максименко и др. Особо следует подчеркнуть значение вышедших за последние годы работ по общей социально-политической проблематике арабских стран, которые, на первый взгляд не имеют прямого отношения к заданной теме, однако целый ряд сложных вопросов, решенных или поднятых в них, представляет интерес при рассмотрении сугубо магрибских проблем ХХ в1. Западная литература. До недавнего времени изучение стран Северной Африки велось в основном силами французских ученых, которые в XIX - и первой половине ХХ вв. создали обширную литературу по этнографии, культуре, религиозно-политической истории Магриба. Французская литература оказала большое влияние на изучение этого региона во всех странах мира. Исследования в других европейских странах немногочисленны. Французскую историографию можно условно разделить на два периода. Работы первого периода (т.н. старая французская школа) написаны главным образом французскими военными или работниками колониального аппарата. Эти работы дают богатый фактический материал и оценку событий французской администрацией. Авторы этого периода стремились придать героический характер действиям французских войск и представить предшествующую историю североафриканских стран как хаос, преодолеть который можно только с помощью французской колонизации2. Основную массу работ второго периода Важными в этой связи представляются работы академика Е.М. Примакова, в частности: Примаков Е.М. Ближний Восток на сцене и за кулисами / Е.М. Примаков. – М.: Российская газета, 2006. – 382 с.; Примаков Е.М. Мир после 11 сентября / Е.М. Примаков. – М.: Национальный общественный фонд, 2002. – 188 с.; А.В. Малашенко [Малашенко А. Исламская альтернатива и исламистский проект / А. Малашенко. – М.: Весь мир, 2006. – 220 с.], В.В. Наумкина [Наумкин В.В. Исламский радикализм в зеркале новых концепций и подходов / В.В. Наумкин. – М.: Комкнига, 2005. – 59 с.] и др. 2 Так, оценивая уровень культурного и государственного развития Алжира, французские историки чаще всего утверждали, что до захвата Францией Алжир находился в состоянии хаоса и застоя, не имел собственной истории и не был способен создать самостоятельное государство [Augustin Bernard. L’Algerie /В. Augustin. – Paris: Plon, 1930; Peyrouton M. Histoire generale du Maghreb / M. Peyrouton. – Paris: Plon, 1966]. Французская историография всячески подчеркивала «успехи» развития страны за годы колониализма. Говоря об «успехах» колонизации или отдельных ее недостатках, устранение которых помогло бы полнее 1 17 составляют труды преподавателей университетов (Франции и Алжира), которые обычно стремятся доказать прогрессивность французской колонизации. Однако в целом во французской историографии колониального периода основное внимание уделялось истории династий, изучению религиозных движений, войн и отношений между арабским и берберским населением. Значительная часть французских историков, примыкавших к лагерю апологетов колониализма, отказывались находить в прошлом Магриба какие бы то ни было предпосылки самостоятельного развития государственных институтов. Применительно к Алжиру попытки доказать этот тезис в научных и политических кругах были особенно активны ввиду намерения колониальных властей навечно включить страну в состав самой Франции как интегральную часть ее территории. Авторы научной и в особенности популярной исторической литературы стремились подчеркнуть примитивный характер социальной организации, существовавшей в Северной Африке до прихода французов, изображая «Берберию» как застывшее общество, являвшееся на протяжении веков и тысячелетий объектом внешних влияний и лишь поверхностно воспринимавшее привносимую завоевателями идеологию и социальную культуру других цивилизаций (финикийской, римско-византийской, арабской, турецкой)1. Многими учеными была признана и развивалась тенденциозная концепция Э.-Ф. Готье, политического деятеля и ученого, долгие годы преподававшего в Алжирском университете. Согласно взглядам этого специалиста (авторитетного в западных научных кругах), средневековье Магриба было историей без развития, «смутными веками», заполненными лишь повторявшими друг друга эпизодами междоусобиц, беспрерывным возвращением к вспышкам использовать ресурсы страны, французские авторы рассматривали народ Алжира лишь как объект деятельности европейцев. 1 Например, в историческом разделе неоднократно переиздававшейся книги «Тунис» из серийного энциклопедического издания можно прочесть следующее: «Тунис всегда был не государством, а конгломератом племен, то отвергавших, то признававших над собой чужую власть. Из века в век страна меняла хозяев, почти всегда иноземцев. Ее история, таким образом, была историей пришлых народов, которые один за другим устанавливали временное господство над берберами» [Tunisie. L’Encyclopedie colonial et maritime. 4-me ed. Paris, 1944. С. 10]. 18 столкновений между биологически несовместимыми (как утверждал Готье) сообществами оседлых земледельцев и кочевников, в явной и скрытой борьбе которых он видел выражение имманентной, непримиримой расовой вражды берберов и арабов1. Аналогичной точки зрения придерживался и известный историк Р. Ле Турно2. Можно согласиться с отечественным исследователем Р.Г. Ландой, который, отмечая, что работы Ле Турно сильно повлияли на взгляды многих последующих исследователей, характеризует его работы как «сплав всесторонних знаний и большой научной эрудиции с проповедью утонченного «интеллектуального» колониализма»3. Книга профессора парижского университета, считавшегося во Франции крупнейшим специалистом по Французской Северной Африке Огюстена Бернара (с 1918 по 1936 гг. он был генеральным секретарем и экспертом межведомственной французской правительственной Комиссии по мусульманским делам) «Северная и Западная Африка», построенная на результатах его собственных путешествий, представляет собой капитальную сводку всего географического материала по Северной Африке в широком смысле этого слова. Следуя общим теоретическим установкам французской географической школы, О. Бернар наибольшее внимание уделяет влиянию географической среды на общественно-политический строй, хозяйственную деятельность и весь быт населения Северной и Западной Африки. А так как географическая среда, что признает и Бернар, очень мало изменилась за Gautier E.-F. Le passé de l’Afrique du Nord: les siecles obscures / E.-F. Gautier. – Paris: Payot, 1942. – 237 р. 2 Роже Ле Турно (1907-1971) крупнейший специалист в области политического развития арабских стран, истории, ислама и арабской цивилизации. Более 25 лет прожил в Алжире, Тунисе и Марокко. Был членом редколлегий ведущих востоковедческих журналов Западной Европы и США; постоянно читал лекции в высших учебных заведениях и научных центрах во Франции, Алжире и США. В 1958 г. создал на базе университета в Экс-ан-Провансе крупнейший в мире центр по изучению Магриба. По словам Р. Ле Турно, европейцы принесли в Магриб культуру и идеологию, до них местная культура, равно как и общественная организация, пребывала в состоянии застоя [Le Tourneau R. Evolution politique de l’Afrique du Nord musulmane 1920-1961 / R. Tourneau . - Paris, 1962]. 3 Ланда Р.Г. Борьба алжирского народа против европейской колонизации (1830-1918) / Р.Г. Ланда; Ин-т востоковедения. – М.: Наука, 1976. – 306 с. 1 19 исторический период, то с его ошибочной точки зрения вся история этой части африканского континента объясняется исключительно внешними причинами – завоеваниями и последующей колонизацией средиземноморских и атлантических африканских стран римлянами, арабами, французами и т.д. Крупнейшим историком-магрибистом Франции считается Шарль Андрэ Жюльен, работы которого переведены на многие языки мира, в том числе и на русский. Однако общий уровень развития исторической науки в наши дни уже не позволяет в полной мере использовать старые и традиционные оценки колониальной историографии. Значительный интерес в настоящее время вызывают труды сотрудников Центра по изучению средиземноморских обществ, созданного в 1958 г. на базе университета в г. Экс-ан-Прованс, считающегося крупнейшим центром по изучению стран Магриба1. Полезными для данного исследования оказались работы современных французских авторов, в частности труды известного профессора Сорбонны - I Даниэля Риве2. В книгах французского историка и преподавателя Алжирского университета Ж.-К. Ватена3 проанализированы работы французских и алжирских историков. В США рост интереса к различным аспектам истории стран Северной Африки американский автор Ч.-Ф. Галагер объясняет, в частности, «чувством ответственности США за их развитие»4. Американские ученые основное С 1963 г. Центр издает «Ежегодник Северной Африки» (свои обзоры там публикуют такие известные исследователи как Б. Этьен, Ж. Лека и др.) 2 Даниэль Риве в 80-е годы ХХ в. детально изучал деятельность Лиотэ в Марокко на основе анализа вывезенных во Францию архивов бывшей французской администрации в Марокко. Результаты его исследований впервые были опубликованы в 1988 г., а затем неоднократно переиздавались: Rivet Daniel. Le Maghreb a l’epreuve de la colonization / D. Rivet. – Paris: Hachette Literatures, 2002. – 460 p.; Rivet Daniel. Le Maroc de Lyautey a Mohammed V. Le Double visage du protectorat / D. Rivet. – Casablanca: Edition Porte d’Anfa, 1999. – 417 p.; Rivet Daniel. Lyautey et l’institution du protectorat francais au Maroc 1912-1925 / D. Rivet. – Paris: L’Harmattan, 1988. – 215 р. 3 Vatin J.-C. L’Algerie politique. Histoire et societe. - Paris, 1974; Vatin J.-C. L’Algerie en 1830 / Revue algerienne des sciences juridique, economique et politique. - Alger, 1970 № 4. 4 Gallagher Ch.-F. The United States and North Africa / Ch.-F. Gallagher. – Cambridge, 1963. – Р. 253. 1 20 внимание уделяют современным проблемам, новейшим тенденциям в социально-политической жизни страны и политологии. Арабские исследования. Еще в 1856 г. в Алжире было создано Алжирское историческое общество и начал издаваться журнал «Ревю африкэн», на страницах которого освещались разнообразные проблемы истории, этнографии, политики и культуры Северной Африки. Однако характерными чертами этого периода арабской историографии были субъективизм, восхваление «цивилизаторской миссии» Франции и европоцентризм. После достижения политической независимости в этих странах, по сути дела, отсутствовали национальные кадры историков, способные поставить изучение исторического прошлого на научную основу1. 50-60-е годы стали начальным периодом оформления национальной исторической науки в странах Магриба как в идейнотеоретическом, так и в организационном плане. Первые труды профессиональных историков Б. Саадаллаха, М. Каддаша, М. Джендера, М. Лашрафа, касающиеся различных проблем и периодов колониального прошлого, увидели свет в 60-е годы. Однако ученые столкнулись с серьезным дефицитом источников и объективных свидетельств, т.к. большинство документов – это издания французской колониальной администрации, статистические ежегодные отчеты и бюллетени, которые отражали точку зрения колониального лагеря2. Тем не менее уже в 50-е годы стали широко известны (не только в Марокко, но и за рубежом) работы марокканского историка «Нам нужно бы иметь группу квалифицированных историков-арабистов, но я должен признаться, что у нас их нет, что очень печально для страны, знаменитой прежде гениальным Ибн Халдуном», - констатировал в 1956 г. профессор Алжирского университета француз М. Эмери [Эмери М. Историческая наука в Алжире / М. Эмери // Вопросы истории. - 1956 № 10. - C. .219]. И все же уже в начале ХХ в. начинают публиковаться, хотя и чрезвычайно редко, работы алжирских историков. Так, в 1928-1932 гг. на арабском языке издается трехтомная «История Алжира в прошлом и настоящем», написанная М. аль-Мили, одним из первых учеников А. Бен Бадиса. 2 Так, например, директор национальной библиотеки АНДР М .Буайяд констатировал, что вследствие нехватки документов о недавних периодах мы оказываемся «безоружными при освещении событий, происходивших 30-40 лет назад». 1 21 широкого профиля Абд аль-Азиза бен Абдаллаха1, а также работы официального придворного историографа Абд аль-Ваххаба бен Мансура, выпускавшего в свет хроникальные книги о политической деятельности короля Хасана II и издавшего большую исследовательскую работу «Племена Магриба»2. Серьезные исследования на арабском языке принадлежат крупному политическому деятелю, главному редактору газеты «Л’Опиньон» Абд альКриму Галлабу 3. Что касается арабских авторов, пишущих на французском языке, то из них в первую очередь следует назвать Абдалаха Ларуи4, который в двухтомной истории Магриба дает обзор исторического развития этих стран с древнейших времен до достижения политической независимости, а в приложении приводит хронологические таблицы правления основных династий. Особый интерес представляет Рабатского работа известного университета им. марокканского Мухаммеда V историка, Жермена профессора Аяша «Очерки марокканской истории», написанная на основе множества ранее неизвестных марокканских источников и документов. В АНДР после достижения политической независимости была проведена огромная работа по пересмотру сложившихся исторических концепций. Алжирские и тунисские историки ввели в научный обиход ранее недоступные Абд аль-Азиз бен Абдаллах. История Магриба, 1956 (на ар. яз.); Абд аль-Азиз бен Абдаллах. География Магриба, 1956 (на ар. яз.); Abdelaziz Benabdellah. Les Crands Courants de la Civilisation de Maghreb, 1958. 2 Абд аль-Ваххаб бен Мансур. Племена Магриба. ар-Рибат, 1968 (на ар. яз.) 3 Его книга «Аль-Истиклялийя», изданная в 1960 г., излагает принципы политической партии Истикляль. Не менее интересны его книги «История национального движения в Магрибе» [Касабланка, 1976] и «Конституционное и парламентарное развитие Магриба 1908-1977» [Касабланка, 1978], в который автор прослеживает историю национально-освободительного движения с позиций его участника. Во втором произведении он показывает, что идея конституционной монархии возникла в Марокко в начале ХХ в., и в 1908 г. был даже подготовлен проект конституции, который не увидел света из-за проникновения в страну западных держав. 4 Марокканский историк и социолог Абдаллах Ларуи – один из крупнейших представителей современной общественной мысли арабского мира, автор широко известных за рубежом работ «Современная арабская идеология» [1966], «История Магриба» [1970], «Кризис арабской интеллигенции» [1974], «Социокультурные истоки марокканского национализма» [1977] и многих других. 1 22 архивы французских колониальных властей, деев Алжира, архивы соседних арабских стран, Турции и других стран Средиземноморья. Заново прочитаны дневники европейских путешественников. Исследования А. Нуши, А. Бенашенху, А. Темими, проведенные в последние годы на базе архивных документов, позволяют в ряде случаев пересмотреть многие традиционные представления об истории этих стран. Для анализа современных институтов власти в странах Магриба привлекались электронные ресурсы и периодические издания на русском, западных и арабском языках; большую помощь оказали также личные впечатления автора и беседы с учеными и политическими деятелями во время учебы и стажировок в университетах и научно-исследовательских центрах Алжира, Бахрейна, Иордании, Египта, Ливана, Марокко, Туниса и других стран. МЕТОДОЛОГИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ. Метод исследования представляет собой не просто совокупность каких-то исследовательских приемов, а «сложное сочетание теории, методики и техники, определяемое особенностями объекта познания»1 и является определенной последовательностью действий, приемов, операций, выполнение которых обеспечивает взаимодействие субъекта с познаваемым объектом с целью достижения заранее поставленной цели (существует и другие определения самого понятия «метод исследования»2, в которых подчеркиваются системность метода, согласованность и нормативный характер предусматриваемых им процедур). Поэтому, для выработки технологии построения и функционирования методов исследования, предназначенных для познания той Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования / И.Д. Ковальченко. - М., 2003. - С. 49. 2 См., например: Рузавин Г.И. Методы научного исследования / Г.И. Рузавин. - М., 1974. – С. 21; Эвристическая и методологическая функции философии в научном познании. Под ред. Асеева В.А. / В.А. Асеев, Г.А. Подкорытов. - Л., 1980. – С. 33; Методология наук в системе вузовского преподавания. - М., 1982. – С. 11-12; Добриянов В.С. Методологические проблемы теоретического и исторического познания / В.С. Добриянов. - М., 1968; Андреев И.Д. Методологические основы познания социальных явлений / И.Д. Андреев. - М., 1977; Келле В.Ж. Проблема многомерности в методологии социально-исторического познания / В.Ж. Келле // Проблемы исторического познания. Под. Ред Хвостовой К.В. - М., 2002. – С. 31 и др. 1 23 или иной конкретной реальности, нужна классификация методов, в которой была бы видна вертикальная структура компонентов, образующих метод, предназначенный для решения определенной исследовательской задачи (при этом горизонтальная структура метода будет выражаться во взаимосвязи его теории, методики и техники). Такая классификация может быть основана на учете степени общности методов, т.е. диапазоне реальности, которая может быть охвачена при их применении. Изучая проблему профессионализма гуманитарного образования в условиях междисциплинарности, О.М. Медушевская выделяет три основных компонента в любой науке (в том числе и исторической): метадисциплинарные (теоретические) представления о реальных объектах, наличие которых и создает возможность их изучения со стороны различных научных дисциплин; те свойства объекта, которые рассматривает в качестве своего предмета данная дисциплина, те основания и те методы, которые она при этом использует, соответственно им выстраивая свои критерии и нормативы, позволяющие представить научные результаты своему дисциплинарному научному сообществу профессионалов-специалистов; те методики, исследовательские техники и умения, которые позволяют научному коллективу вести изучение отдельных вопросов и достигать при этом возможности синтеза полученных результатов1. Все вышесказанное, безусловно, приходится принимать во внимание, при выборе конкретных методов и их использовании в региональном исследовании. Уточняя вышеуказанную дефиницию, уровни (или иерархию методов) можно выстроить следующим образом: 1. философские методы (раскрывающие общие пути и принципы познания реальности), являющиеся всеобъемлющими; 2. общенаучные методы, которые являются одним из средств решения исследовательских задач (применяющиеся во всех или многих науках и в Медушевская О.М. Профессионализм гуманитарного образования в условиях междисциплинарности / О.М. Медушевская // Проблемы источниковедения и историографии. Материалы II Научных чтений памяти академика И.Д. Ковальченко. - С. 351. 1 24 отличие от философских охватывающие лишь определенные аспекты научнопознавательной деятельности); 3. специально-научные методы, применяющиеся в той или иной науке в целом; 4. конкретно-проблемные методы, (образующие низший уровень), которые направлены на изучение конкретных явлений, характеризующих те или иные стороны и явления действительности. Совокупность этих научных методов представляет собой иерархически упорядоченную и тесно взаимосвязанную систему, включающую методы разных уровней. При этом методы исторического исследования, как видно из вышесказанного, являются специально-научными методами, под которыми понимаются все общие методы изучения исторической реальности, т.е. методы, относящиеся к исторической науке в целом, применяемые во всех областях исторических исследований. Согласно приведенной классификации это методы, которые, с одной стороны, основываются на методе общефилософском и на той или иной совокупности методов общенаучных, а с другой – служат основой методов конкретно-проблемных, т.е. методов, используемых в изучении конкретных исторических явлений в свете поставленных задач. К числу основных общеисторических методов научного исследования относятся: историко-генетический, историко-сравнительный, историко-типологический и историко-системный (в последнее время распространенным также стал и историко-антропологический метод). Как представляется, изучение процесса становления и развития института верховной власти в трех различных государствах (Алжир, Тунис, Марокко) на предмет выявления его социальной природы и объективно-исторической трансформации его формы требует применения конкретного историкосравнительного метода, который дает инструментарий для сопоставления как одновременных явлений в разных регионах, так и разновременных в одном и том же, позволяя выявить природу разнородных объектов, объяснить сходство не связанных по своему происхождению объектов одинаковыми условиями их 25 становления и развития, или выявить их родство по происхождению. Этот метод предоставляет в распоряжение инструмент, пользуясь которым, появляется возможность охватить с более широкой точки зрения все возрастающую массу источников и фактов, большое разнообразие тенденций и мнений. Методика сравнительного анализа, базирующаяся на нахождении сходства и отличия, проведения аналогий, дает возможность обнаружить общие или различные ценности и институты по отношению к регионам и историческим эпохам. Эта методика позволяет также раскрыть общность функциональных связей, социальных ролей, явлений, имеющих различные генетические связи, т.е. разное происхождение1. Историко-сравнительный метод обладает широкими познавательными возможностями, т.к. позволяет раскрыть сущность исследуемого явления в тех случаях, когда она неочевидна, на основе имеющихся фактов; позволяет также выявлять общее и повторяющееся, необходимое и закономерное, с одной стороны, и качественно отличное – с другой. Кроме того, историкосравнительный метод дает возможность выходить за пределы изучаемых явлений и на основе аналогий приходить к широким историческим обобщениям и параллелям и, более того, он допускает применение всех других общеисторических методов. Известные французские исследователи компаративисты М. Доган и Д. Пеласси утверждали, что «нет ничего естественнее, чем рассматривать народ, идеи, социальные институты, соотнося их с другими народами, идеями и институтами.., а сравнение – это обычный способ мышления…осознание различия является одним из наиболее важных рычагов истории, столь же могущественным, как и социальные конфликты внутри страны». Сравнение является отправной точкой исследований социальных наук вообще, исторической, правовой и политической мысли, в частности. Американский политолог С. Либерсон, например, утверждал, что все социальные исследования – это «в той или иной форме сравнительные исследования» [Доган М. Сравнительная политическая социология / М. Доган, Д. Пеласси. - М., 1994. С. 11, 17]. Можно утверждать, что сравнение стояло у колыбели социальных наук вообще: им пользовался уже Аристотель, когда вместе со своими учениками предпринимал гигантское по масштабам (но лишь в малой степени дошедшее до наших дней) исследование «конституций» политических устройств 158 древнегреческих государств-полисов [Голосов Г.В. Сравнительная политология / Г.В. Голосов. - Новосибирск, 1995. - С.30]. 1 26 Сравнительный анализ института верховной власти трех государственных образований – Алжира, Туниса и Марокко, является наиболее целесообразным, поскольку эти страны принадлежат к категории «относительно похожих». Это сходство связано с их географическим соседством, фазами исторического развития и общностью культуры, т.е. теми параметрами, которые могут быть использованы в качестве элементов контроля точности полученных в ходе анализа результатов. Историко-сравнительный метод дает возможность раскрыть сущность института верховной власти в этих странах, и по сходству и по различию присущих ему свойств; а также провести сравнение этого института в пространстве и времени, т.е. по горизонтали и вертикали, что позволяет выявить типичные тенденции в их политической жизни, имеющие надгосударственный, а в ряде случаев – универсальный характер. А выявление таких черт является одной из важнейших задач современной исторической науки. Сравнение «относительно похожих» стран позволяет наряду с конкретным анализом опробовать на рассматриваемых странах различные теоретические модели, касающиеся отдельный аспектов политических систем в целом (роли бюрократии, политической оппозиции, религиозных объединений, персонификации власти, наследственных моделей лидерства и т.д.), т.е. рассмотреть их с точки зрения общего подхода к политическим системам стран Северной Африки. Однако, необходимо согласиться с теми исследователями, которые считают, что применяя сравнительный метод, можно достичь успеха только тогда, когда в распоряжении есть источники, на основании которых можно установить точные изменения различного рода, в противном случае сравнительный метод не будет являться плодотворным 1. Такой точки зрения придерживается немецкий ученый Т. Шидер [Т. Шидер. Возможности и границы сравнительных методов в исторических науках / Шидер Т. // Философия и методология истории. Под ред. Кона И.С. Благовещенский Гуманитарный Колледж им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 2000. – С. 165] 1 27 В любом случае, условием сравнения должно быть наличие некоей общей базы. Применительно к субрегиону Арабского Магриба такой общей базой, как представляется, может служить, прежде всего, как отмечалось выше, географическое положение, благодаря которому страны Магриба отличаются от других субрегионов арабского мира и являют собой пример тех синкретических цивилизаций, которые обобщили и синтезировали черты культур многих различных народов. Объединяющие принципы и властные конфигурации имплицитной культуры обусловливают векторы направленности культурных изменений и блокируют все те из них, которые выходят за определяемые ими рамки. Однако, если внешнее давление достаточно сильно, они могут уступить, хотя могут также, видоизменившись, проявиться позже. Антропологи говорят о поглощении (абсорбции) новых паттернов, деструктивных по отношению к существующей культуре, как антагонистических аккультураций. Во всяком случае, для исторического развития стран Магриба фактор цивилизационной гетерогенности, имеет исключительно важное значение. Изучению культуры является традиционным полем культурной антропологии, однако методы анализа данных проблем могут быть применены и к более широкому исследовательскому полю, так как антрополог (этнолог) в достаточно узком контексте имеет дело, в общем, с теми же крупными категориями социальной реальности (прежде всего, власть, собственность, религия и т.д.), с которыми имеет дело и историк, изучающий процессы социальных изменений и механизмы поддержания и обеспечения стабильности и сохранения традиции. В контексте таких взаимосвязей возможен, как представляется, анализ развития магрибских обществ, позволяющий выявить под внешней оболочкой «вестернизации» или «офранцуживания» вековые традиции и глубокие корни современной политической культуры этих обществ, в рамках которой может идти борьба между отдельными элементами разных цивилизаций, но внутри сущностно единой национальной социокультуры. Как представляется, только под таким углом зрения можно приблизиться к 28 объяснению тех, казалось бы, беспричинных метаморфоз в политической трансформации этих обществ (особенно алжирского), происходящих в конце ХХ века. Применение сравнительного метода в данном случае приводит к выделению различий и особых отличительных черт между отдельными странами субрегиона – результат, который можно считать достоверным только при очень тщательной и обоснованной выборке элементов сравнения и их дальнейшей проверке. Более того, трудность применения этого метода заключается еще и в том, что если при таком сравнении появляется один причинный ряд (например воздействие французского колониализма), то здесь может возникнуть тенденция к игнорированию сложного характера исторических явлений в целом. С другой стороны, при синтетическом сравнении может возникнуть опасность уклонения в сторону такого рассмотрения предмета, который будет основываться только на формальном сходстве (например, авторитарный характер политических режимов). Поэтому применение сравнительного метода в данном исследовании будет ограничено рамками действительно сравнимых исторических единиц. А условием возможности сравнения, как отмечалось выше, является наличие не только общей базы, но и однородности сравниваемых явлений, которые, в свою очередь, должны входить в некоторые верифицируемые комплексы (социальные структуры, исторические периоды, государства и др.) Напротив, формально аналогичные исторические явления, имеющие только внешнее сходство, не могут сравниваться. При сравнении институтов (государственной власти) проблема заключается в необходимости тщательного разграничения внешних аналогий и внутренней тождественности структур. Сравнительные методы в этом вопросе могут основываться, как представляется, только на последней. (Так, например, завоевание в парламентах стран Магриба большинства мест 29 проправительственными партиями, не означает единодушного одобрения действий этого правительства со стороны народа)1. В основе вышеуказанного историко-сравнительного метода лежит общенаучный метод аналитически-индуктивного восхождения от конкретного к абстрактному, который имеет место при всякого рода классификации и типологизации и помогает выявить совокупность признаков, на основе которых может быть раскрыта сущность объекта изучения как целого. В результате типологизации получаются статистические устойчивые группы признаков (типы), которые задают модель типологической общности для определенных объектов и явлений. Инвариантность признаков какого-либо объекта позволяет относить его к соответствующему типу. (Различия признаков объектов внутри типа носят случайный характер, эти различия незначительны по сравнению с различиями свойств объектов разных типов). Применительно к региону Магриба, который имеет свои отличительные черты развития (по сравнению с Ближним Востоком и Аравийскими монархиями), на основе этого метода можно проследить сходство в тенденциях развития Алжира, Туниса и Марокко с тенденциями развития субрегиона (Магриба) или всего региона Арабского Востока. В исследовании верховной власти возможно применение и другого общенаучного метода: системного подхода и системного анализа2, объективной В этой связи важным источником являются парламентские документы. Парламент считается признанным противовесом исполнительной власти, ему обычно отводится роль арены, где выясняются отношения между различными социальными группами и согласуются интересы. В зависимости от особенностей страны парламентские документы могут быть главным или второстепенным источником, в котором отражается вся сложность государственного управления. Они позволяют определить характер деятельности и степень взаимодействия законодательных институтов с верховной властью на разных этапах исторического развития, т.к. структура документальных материалов отражает структуру самого государства, сферу его деятельности и свидетельствует о том, что является ведущей силой в государстве. 2 Системному подходу и системному анализу посвящено большое количество как философской, так и специальной научной литературы. Из наиболее общих работ отечественных исследователей можно отметить следующие: Уемов А.И. Системный подход и общая теория систем / А.И. Уемлв. - М., 1978; Афанасьев В.Г. Системность и общество / В.Г. Афанасьев. - М., 1980; Марков Ю.Г. Функциональный подход в современном научном познании / Ю.Г. Марков. - Новосибирск, 1982; Аверьянов А.Н. Системное познание мира: методологические проблемы / А.Н. Аверьянов. - М., 1985 и др. 1 30 основой широкого распространения и применения которого является то, что общественная реальность не состоит из отдельных и изолированных явлений и предметов, а представляет взаимодействующих объектов, собой т.е. совокупность образует взаимосвязанных определенные и целостные системные образования, включающие в себя устойчивые элементы. Системный характер1 общественно-исторического развития означает, что все события и процессы этого развития не только казуально обусловлены и имеют причинно-следственную связь, но также и функционально связаны. Специфика применения этого метода в исторической науке состоит в том, что системный подход предполагает рассмотрение системы не со стороны ее отдельных аспектов и свойств, а как целостную определенность с комплексным учетом не только ее собственных основных черт, но и ее места и роли в иерархии систем. Однако для практической реализации этого анализа в историческом исследовании требуется вычленение исследуемой системы из органически единой иерархии систем (декомпозиция систем), что представляет определенные трудности, т.к. в процессе общественного развития нередко весьма сложно выделить определенную систему из единства систем. Более того, зачастую проблематичным является и предварительное определение тех существенных взаимосвязей, которые могут быть присущи элементам и свойствам той или иной общественной системы. Так, например, если предположительно выделить как отдельную систему совокупность взглядов арабской интеллигенции, выражающих либерально-буржуазную, мелкобуржуазную или иную идеологию, то признаки для этого не являются столь очевидными, как, скажем при выделении системы крестьянского или помещичьего хозяйства. В целом же, структурно-функциональные схемы Системному подходу и системному анализу посвящено большое количество как философской, так и специальной научной литературы. Из наиболее общих работ отечественных исследователей можно отметить следующие: Уемов А.И. Системный подход и общая теория систем / А.И. Уемов. - М., 1978; Афанасьев В.Г. Системность и общество / В.Г. Афанасьев. - М., 1980; Марков Ю.Г. Функциональный подход в современном научном познании / Ю.Г. Марков. - Новосибирск, 1982; Аверьянов А.Н. Системное познание мира: методологические проблемы / А.Н. Аверьянов. - М., 1985 и др. 1 31 выявляют то общее, что характерно для различных обществ, в то время как основная задача данного исследования заключается в выявлении их различий. Поэтому для решения этой задачи дополнительно будут использованы методы, помогающие решать конкретные задачи, а именно конкретно-проблемные методы. Изучение верховной власти затрагивает проблемы политического процесса в целом, что является уже областью политологического исследования. Кроме того, властные отношения воплощаются, прежде всего, в политических институтах, важнейшими из которых являются институт главы государства, а также законодательная и исполнительная власть. Этот подход в свою очередь основывается на теории государства и рассмотрении эволюции институтов и их деятельности. Поэтому является целесообразным в данном случае обращение к тем методологическим подходам, которые используются в анализе политических процессов. Однако, эти методы применительно к историческому исследованию будут играть роль конкретно-проблемных методов и применяться для детального изучения, прежде всего государственных институтов и правящей элиты, где институт верховной власти является звеном системообразующим. При изучении политического процесса наиболее часто исследователями выделяются следующие основные методологические подходы: нормативный, институциональный, бихевиоральный, структурно-функциональный, теория рационального выбора и дискурсивный. С наибольшей эффективностью может быть применим институциональный метод, который включает в себя конституционные исследования и государственное управление. Применение этого метода поможет ответить на многие вопросы, в частности, на вопрос о том, влияет ли форма правления (монархическая, президентская, парламентская и др.) на сущностное поведение политических акторов, или она представляет собой лишь формальное различие; имеет ли институциональная динамика различных режимов какое-либо сходство между собой и т.д. Изучая верховную власть в обществах, претерпевших значительные исторические перемены, необходимо ответить на вопрос: каковы степень, 32 направленность и природа движения индивидов вверх по социальной лестнице в данном обществе в рассматриваемый временной период. Одним из критериев социальной стратификации (отмеченным М. Вебером) является обладание властью. Многие ученые на основе данного критерия выделяют две большие социальные группы: те, кто обладает политической властью, и те, кто властью не обладает. Эти группы называют по-разному, но одним из самых распространенных терминов, используемых для обозначения группы, обладающей властью, является термин элита. Однако до настоящего времени нет четкого общепризнанного определения политической элиты, а следовательно – отсутствуют и четкие критерии принадлежности к этой группе, с помощью которых элита определяется как «высший привилегированный слой общества», «социальный слой, обладающий таким положением в обществе и такими качествами, которые позволяют ему управлять обществом либо оказывать существенное воздействие на процесс управления» и т.п. Другой проблемой, связанной с изучением политической элиты, является формулирование собственной научной проблемы исследования, где существуют различные направления1. Осознавая необходимость изучения политической элиты при исследовании вопроса об институте верховной власти, важно рассмотреть вопрос о применении метода к решению данного конкретного аспекта исследования, что также является достаточно проблематичным. Политическая наука предлагает три основных подхода: функциональный, позиционный и деятельностный. Каждый из них в отдельности позволяет решить исследовательские задачи лишь частично, а их комплексное использование может быть затруднено различными обстоятельствами. Большое значение в этой связи приобретает изучение Сторонники одного подхода пытаются определить место политических элит в социальной структуре, проанализировать их состав и выявить механизмы рекрутирования; другие исследователи в качестве цели своего анализа рассматривают влияние политической элиты на процессы трансформации общества; предлагается и синтезированный подход, в рамках которого состав элит и механизмы их рекрутирования изучаются как факторы, влияющие на роль элит в политической жизни. 1 33 идеологии данного общества как системы политических, экономических и социальных ценностей и идей, служащих основанием для постановки целей; последние, в свою очередь, образуют ядро политических программ. Изучение института верховной власти требует рассмотрения круга вопросов, связанных с государственными институтами, за совокупностью которых закрепилось название «исполнительная власть», главная задача которой – руководство. Принципиально важным в этой связи является изучение конституций, которые позволяют различать страны по степени наличия в них эффективных ограничений на применение власти. Наличие таких ограничений (независимо от того, закреплены ли они в документе или носят характер политической нормы) позволяют определить власть как конституционную. И, наконец, в качестве философской теоретико-методологической основы вся вышеуказанная совокупность конкретных, общенаучных и специальнонаучных методов базируется на материалистическом философском методе, который составляет основу других уровней и методов научного познания и выступает как общая теория. В качестве одного из направлений исторического познания была выдвинута концепция исторического процесса. Авторы этой идеи (В.Ж. Келле, обозначают объемность и многоуровневость в многомерности М.Я. Ковальзон) изучении социально- исторического пространства, и, соответственно, возможность применения самых разных методов анализа, связанных с акцентированием того или иного уровня. В качестве трех методологических измерений В.Ж. Келле предлагает выделять в материалистическом понимании истории три аспекта: естественноисторический (объективный), деятельностный и личностный (или гуманистический), фиксируя, таким образом, фундаментальные теоретикометодологические направления и, тем самым, «концептуально расширяя возможности непротиворечивого применения в познании общества различных 34 методов, делая его изучение более «раскованным»1. Методология трехаспектного подхода открывает перспективу переосмысления сложных методологических проблем, связанных с соотношением объективного и субъективного. Введение в научный оборот многомерного подхода означает признание «объемности» общества и возможности его исследования в самых различных измерениях. При этом выделение каждого измерения должно осуществляться не произвольно, а определяться свойствами объекта исследования и поставленными целями, и являться только одной из координат (аспектов) некой целостной реальности2. Подводя итог вышесказанному, методологию данной работы можно определить следующим образом: многоуровневая система методов, учитывающая концепцию многомерности исторического процесса. Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав (построенных по проблемно-хронологическому принципу), заключения и списка использованных источников и литературы. Во введении обосновывается постановка проблемы, актуальность и новизна исследования, ставятся цели и задачи, обозначаются объект и предмет исследования, анализируются и систематизируются источники и литература, раскрывается методология, примененная для решения поставленных задач. В главе 1 «Институт верховной власти как историческое и общественно-идеологическое понятие» рассматриваются теоретические вопросы, связанные со становлением и развитием суннитской концепции власти и историческими судьбами мусульманского представления о власти. При этом отдельно анализируется понятие «халифат» (являющееся ключевой категорией концепции власти) и социально-политическая доктрина халифата, которая Келле В.Ж. Проблема многомерности в методологии социально-исторического познания В.Ж. Келле // Проблемы исторического познания. Под. Ред Хвостовой К.В. - М., 2002. – С. 31. 2 Интересно отметить, что аналогичная идея многомерности была выдвинута и академиком Ю.А. Поляковым, который отмечал также, что «история должна представать перед нашими современниками объемной, полихромной и полифоничной». - Поляков Ю.А. Как отразить многомерность истории / Ю.А. Поляков // Новая и новейшая история. 2003 № 4. 1 35 рассматривается с двух точек зрения: как сущность власти в мусульманском государстве и как форма правления. Эта доктрина рассматривается в трудах мусульманских богословов, государствоведов, арабских мыслителей и политических деятелей (в т.ч. магрибских), которые дают представление об эволюции суннитской концепции власти и господствующем на современном этапе исламском и светском видении управления государством. Отдельный параграф посвящен взаимоотношениям религии и государства в Алжире, Тунисе и Марокко, особенностям магрибского ислама и специфике формирования и деятельности исламских партий и движений в этих странах. Вторая и третья главы диссертации посвящены историческому развитию института верховной власти стран Магриба, начиная с османского периода до современности, где на конкретно-страновом материале показана эволюция властных институтов и влияние на них в определенные промежутки времени исламской доктрины. В главе 2 «Институт верховной власти стран Магриба в османский и колониальный периоды» анализируются особенности развития этих стран в османский период, а именно: показана эволюция османского управления в Алжире и становление государства деев, специфика властных отношений в Тунисе и становление государства беев, а также процесс политической централизации в Марокко и становление власти шерифской династии. В отдельном параграфе рассматриваются итоги политики Франции в области колониального управления и формирования институтов верховной власти, что напрямую было связано с созданием высших государственных институтов колониального общества: системой прямого управления в Алжире, централизацией управления в Тунисе и системой административного контроля в Марокко, а также с процессом становления новой магрибской элиты. В главе 3 рассматриваются функционирования «Институты власти периода независимого развития» вопросы формирования верховной власти политико-идеологической после достижения базы политической независимости (концепции алжирской революционной демократии, бургибизм и 36 дустуровский социализм, идеология марокканских националистов), а также современные модели верховной власти в Алжире, Тунисе и Марокко и влияние на них религии и исламской концепции власти. В заключении подводятся основные итоги исследования и делаются выводы, которые выносятся на защиту: 1. На протяжении всего ХХ века в странах Магриба шел процесс изменения (эволюции) высшего аппарата власти в целях более эффективного управления территориями. Сравнительный анализ государственных структур трех стран Магриба (имеющих целый ряд типологических характеристик, определяющих региональную модель общественного строя), позволяет говорить не только о различии темпов их эволюции, но и о различных ее формах, связанных со степенью их адаптации к внешним воздействиям: чем быстрее шло саморазвитие внутренней национальной структуры, тем меньше заимствования извне влияли на ее дальнейшую трансформацию. Изучение локальных закономерностей развития института верховной власти выявляет тот факт, что различия между тремя странами были связаны с природой и характером внутренней организации правящего класса в османский период. Если в Марокко процесс политической централизации привел к складыванию надстройки с чертами теократической монархии, то в Алжире и Тунисе становление государственности шло путем трансформации институтов власти, привнесенных турецким завоеванием. В Марокко не было янычар, и хотя тюркизация Марокко шла довольно активно, однако главные силы, претендовавшие на власть, были представлены шерифскими родами и марабутами, борьба между которыми привела к победе шерифов. Дальнейший процесс государственной централизации привел фактически к складыванию территориального государства. Воля верховного правителя осуществлялась через центральное правительство (махзен) и провинциальную администрацию, представленную пашами и каидами. Такая система управления была способна к дальнейшему усовершенствованию, т.к. образовалась опытная в управлении 37 государством группа людей, которая пополнялась за счет племенных вождей и крупной буржуазии. Судьбы алжирского и тунисского регентств, основанных турками, были весьма различны. В Тунисе турки постепенно сливались с местным населением и основали династию, которую можно квалифицировать как национальную – династию Хусейнидских беев. Иначе обстояло дело в Алжире, где завоеватели вплоть до 1830 г. жили как бы вне пределов страны. Если вначале обе эти области были подчинены одной и той же власти, пути их очень быстро разошлись: одна осталась фактически завоеванной страной, а другая постепенно ассимилировала пришельцев и содействовала превращению их в тунисцев, похожих на других жителей страны. Алжирский и тунисский эйалеты пользовались полной финансовой автономией при отсутствии прямого административного подчинения, вместе с тем, аппарат управления в обеих провинциях был построен по османскому образцу. После административной реформы, предпринятой в Османской империи, Алжир и Тунис получили одинаковую административную структуру. Однако оджак в Алжире располагал большим влиянием. Органы корсарского самоуправления в сочетании с институтом янычарской вольницы послужили в Алжире ядром формирования государственной надстройки, центральным звеном которой были турки. Алжирский очаг янычар пополнялся за счет добровольцев, вербовавшихся в Стамбуле, которые образовывали замкнутую корпорацию, закрытую для местных жителей. Коренное население страны было слабо вовлечено в систему турецко-янычарской администрации, которая, в свою очередь, недостаточно интересовалась внутренними делами. Турецкая система управления Алжиром была попыткой найти соответствие реальному положению в стране: на местах она менялась и развивалась, власть и использование ее варьировались по-разному в разных местах, однако никаких попыток обновить социальную основу и политические властные учреждения не делалось. В этой стране произошло своего рода сращивание янычарской вольницы и таифы раисов, поэтому режим, характеризовавшийся господством янычарского оджака, 38 который не подвергался арабизации до французского завоевания и сохранял свой инонациональный характер, в Алжире оказался значительно менее подверженным трансформации, чем в Тунисе. В Тунисе в ходе политической борьбы, параллельно с раздроблением племен и упадком центров власти «великих вождей» («шейхов над шейхами») наблюдалась более быстрая, чем в Алжире, трансформация институтов, привнесенных османским завоеванием и разложение османских порядков. Тунисским деям, опиравшимся на янычарский очаг, удалось оживить хозяйственную жизнь страны, возродить земледелие и ремесленное производство, что в значительной степени было связано с иммиграцией евреев и андалусцев. Среди тунисских янычар было много выходцев из стран Восточного Средиземноморья, зачастую не связанных общностью языка и этнического происхождения, что предопределило быструю арабизацию янычарского очага. Арабизация янычар увеличила роль и значение тунисского элемента в государственной и общественной жизни, привела к возвышению беев, непосредственно связанных с местной знатью. Возвышение беев означало победу автохтонного элемента, поскольку новая власть вынуждена была учитывать в своей политике интересы тунисских верхушечных слоев. Выход знати на первый план и оттеснение от власти янычарские очаги, предопределило значительные изменения в структуре власти, центр которой переместился в сторону верхов городского населения местного происхождения, связанных с местными интересами и ориентировавшихся на местное общественное мнение, что привело к возрождению традиционной тунисской монархии. Беи начали и на местах создавать свою администрацию, костяк которой составил корпус каидов, которые позднее превратились в гражданских чиновников, исполнявших определенные судебные функции и ведавших сбором податей в территориальных округах. Можно утверждать, что в XIX в. в Тунисе завершился довольно длительный процесс трансформации османского эйалета в полунезависимое национальное государство, и даже последующие мятежи янычар существенно не изменили характер тунисской государственности. 39 2. В Тунисе и Марокко, в отличие от Алжира, внутренние властные институты, обеспечивая потребности развития общества, претерпевали существенные изменения, в результате чего формировалась и политическая культура (в Марокко – культура махзана, в Тунисе – культура медины), которая становилась элементом преемственности институтов предшествующего политического образования. Роль махзана в Марокко исторически состояла в поддержании мирного сосуществования между племенами, в возможности обеспечить им пользование благами единой организации, что было залогом внутренней стабильности. Роль султана заключалась не в том, чтобы вмешиваться во внутреннюю жизнь племен, а в том, чтобы обеспечивать в меру возможного и в форме, которую допускали обстоятельства, их участие в решение проблем, стоявших перед всей страной. Именно мирное сосуществование махзена с племенными и религиозными институтами определяло стабильность всей политической системы в Марокко и любые попытки трансформации этой системы приводили только к ее дестабилизации, проявлявшейся в восстаниях и религиозных войнах. В Тунисе благодаря благоприятным условиям для непрерывного развития традиционной городской культуры, сохранялись и определенные элементы муниципального самоуправления. Из городской среды и сформировалась прослойка, которая станет инициатором светской модернизации, а сама городская культура в период протектората будет способствовать формированию более высокого уровня образовательной мобильности. Что касается Алжира, то в османский период здесь начался процесс дезурбанизации (несмотря на значительно крупную столицу, она, однако почти не была связана с внутренними районами), который был довершен длительной завоевательной войной, которую вели французы. Местное городское население было за это время истреблено или изгнано, а города заполнялись главным образом выходцами из Европы. Несмотря на то, что национально- освободительная борьба зарождалась в городском подполье, культура города не стала структурообразующим элементом для управленческой элиты, которая в 40 дальнейшем формировалась из различных социальных страт общества, объединенных в рамках широкого фронта. 3. Период колониализма только укрепил уже созданные институты власти в Марокко и Тунисе, в то время как в Алжире они фактически создавались заново и так же, как и в османский период функционировали, не имея прочной социальной опоры в обществе. Режим протектората в Марокко не модернизировал, как это представляли его апологеты, а укрепил, но одновременно и усложнил и сделал более противоречивой административную систему шерифской империи, прикрепив на региональном уровне к каждому чиновнику махзена представителя французской администрации. Кроме того, разделение страны на французскую и испанскую зоны и предоставление международного статуса г. Танжеру создало три различные системы управления, а основной целью как французских, так и испанских властей было не упорядочение административной системы Марокко, а отстранение султана и его правительства от руководства страной. Местное руководство повсюду осуществляло свою власть при помощи и наряду с иностранной администрацией. В течение всего периода протектората деятельность каидов, пашей, шейхов и мукаддамов была подконтрольна офицерам управления по туземным делам и гражданским контролерам. Однако паши и каиды на местах контролировали исполнение дахиров султана и предписаний махзена, и эти полномочия делали их полновластными и практически автономными хозяевами на местах. Существовали, таким образом, на местном уровне фактически две параллельные системы со своим чиновничьим аппаратом. Сохранение традиционных институтов управления в Марокко, предоставление им формальной власти, в результате чего не всегда имело место почтительное отношение к султану и представителям махзана, авторитет которых у населения был непререкаем, способствовало тому, что султан (впоследствии король) стал символом национального суверенитета. Вокруг монарха происходило в дальнейшем укрепление политической элиты – 41 представителей крупной торговой буржуазии, берберских и арабских феодалов, - выступавшей за создание независимого национального государства. Практически сформировавшееся национальное государство в Тунисе накануне французской колонизации, уже самостоятельно решало проблему модернизации политической жизни страны. И при всей половинчатости реформ, проводившихся «беями-реформаторами», такие меры, как введение конституции 1861 г. и Земледельческого кодекса 1874 г. способствовали дальнейшей социальной эволюции общества и укреплению системы власти путем создания административного конституционного аппарата страны правопорядка. сверху до Структура низу всего способствовала утверждению всемогущества центральной власти, проводниками которой являлись все представители власти на местах - каид, кахья, халиф, шейх, гражданский контролер или офицер по делам туземцев. Институт гражданских контролеров направлял и контролировал административную деятельность местных властей, не входя в непосредственное общение с тунисским населением, и выступал в роли администраторов только по отношению к европейцам. Характерной чертой колониального Туниса стало образование национальной бюрократии как самодовлеющей общественной группы, тесно связанной с верхушкой колонизации. Была создана система строгого централизма, резко возросла роль административного аппарата. Авторитарная власть генерального резидента уступала место решениям, исходящим от бюрократической машины, которая стала носителем верховной власти. Специфика колониального освоения Алжира и борьба в его ходе между колонистами и военными, между двумя тенденциями (ассимиляции и изоляции), также как и борьба за форму и методы колонизации в самой Франции, имели следствием попытку использовать старые институты власти в механизме управления с элементами прежней оджакской системы. Сеть Арабских бюро, организованная маршалом Бюжо, не вросла в социально-экономическую структуру этой страны. Это была военно-политическая система контроля и 42 подавления. Дело не менялось от того, что Бюжо, перенимая административное устройство государства Абд-аль-Кадира, стремился включить в него племенную знать: баш-ага, ага, каиды, шейхи были поставлены в положение колониальных чиновников, оплачиваемых французскими властями. Выбираемые обычно из вождей махзен, они просто продолжали выполнять ту службу, которую несли еще в период янычарского господства. Так же, как и в тот период, власть завоевателей не имела никаких социальных спаек с коренным населением и проявлялась в отношениях с народом лишь через насилие и произвол, принявших более жестокие и массовые формы. В дальнейшем, трансформация системы прямого управления в систему колониального двоевластия (когда французская администрация в колонии и назначавшийся из Парижа генерал-губернатор стали фактически исполнителями угодной местным европейским магнатам политики) не сформировала механизм участия местного населения во властных институтах и не изменила их по– существу: колонисты оставались автономным элементом в традиционном обществе. Политика ассимиляции, предусматривавшая предоставление всем французским подданным всех прав французских граждан (среди которых право политического представительства считалось основным) не была направлена на предоставление реальных политических прав местному населению с целью расширения социальной основы самой власти. 4. Степень и темпы трансформации внутренней структуры оказали влияние и на степень зрелости и монолитности национальной элиты. При общей схожести в основных моментах в странах Магриба, элита оказалась сильнее и монолитнее там, где государственные структуры развивались быстрее и, следовательно, «цивилизаторской» миссии колонизаторов противостояла модернизаторская тенденция, которая сформировала устойчивую и способную к воспроизводству совокупность интеллектуальных и политических ценностей. С одной стороны новая элита возникшая в 20-30- гг. ХХ в. в странах Магриба способствовала общему обюрокрачиванию государственного аппарата. 43 Ее глубинной социально-психологической основой для этого процесса стала т.н. «пограничная» ситуация на рубеже двух культур, сложившаяся в результате колониального господства и породившая тип «marginal man», который принадлежит сразу к двум социальным и культурным мирам, не сливаясь ни с одним из них. Наиболее ярко выраженный тип «marginal man» - человек по своему образованию и индивидуальному сознанию принадлежащий к господствующей прослойке, а по национально-этнической или расовой принадлежности - к подчиненной группе. Для этой элиты характерна не «просветительская модель» сознания, а приверженность в той или иной степени ценностям активного общественно-политического действия национальной и социальной эмансипации, лозунгам социализма и действиям массовых европейских партий нового типа – социалистических и коммунистических. Эта элита не могла найти себя среди разрозненных частей арабского общества, и ее естественным образом притягивала относительно однородная и автономная политико-бюрократическая общность. Формирование и функционирования верховной власти в странах Магриба в период независимого развития будет зависеть от этой элиты, оформившейся в колониальный период. Результативность и эффективность деятельности правящей элиты, укрепление у власти представителей определенных слоев общества были связаны и с системой рекрутирования элиты. Во всех трех странах Магриба преобладает номенклатурная система рекрутирования элиты. Суть номенклатурной системы в подборе элиты сверху: на все сколько-нибудь значимые руководящие должности назначаются лица с согласия и по рекомендации соответствующих властных структур и органов. Негативные социальные последствия функционирования этой системы усиливались ее всеобъемлющим характером, полным устранением конкурентных механизмов в экономике и политике, а также такими критериями отбора, как идеологизация и политизация. Политика в лице номенклатурной бюрократии приобретала в этих государствах до известной степени господствующее положение над экономикой. Вхождение в политическую номенклатуру, приобщение к власти и 44 управлению становились первопричиной экономического и социального господства, что также было общим для трех стран. Однако сущностные характеристики новой элиты, также как и ее социальная окраска (буржуазная в Тунисе, мелкобуржуазная – в Алжире, феодальная – в Марокко), были разными. Политическая культура предшествующего периода обеспечила Тунису и Марокко дальнейшее укрепление и консолидацию местных элит, в результате чего ведущим носителем функции верховной власти и национальной интеграции на этапе и после национально-освободительного движения в Марокко стала традиционная монархия (королевский двор), опирающаяся на разветвленный аппарат, в Тунисе – городская (сахельская) элита, оформившаяся в политическую партию. Сохранение традиционных институтов управления в Марокко, предоставление им формальной власти, в результате чего не всегда имело место почтительное отношение к султану и представителям махзана, авторитет которых был непререкаем, способствовал тому, что укрепление элиты (крупной торговой буржуазии, берберских и арабских феодалов) происходило вокруг монарха, который стал символом национального суверенитета. протектората влиятельные городские В период семьи Марокко заняли важные руководящие посты в центральном махзане и благодаря своим экономическим позициям смогли независимо от занимаемой должности в административном аппарате, сохранить свое влияние во время протектората. Из этой среды буржуазии вышло руководство партии Истикляль, возглавившей национальноосвободительную борьбу. Укреплению и сплочению местной элиты способствовала и модель образования в Марокко, основной чертой которой было четкое разделение учащихся по социальному признаку (в школы для мусульманской элиты отбор строго контролировался). Сплочению тунисской элиты, также как и в Марокко, способствовал образовательный процесс, который в Тунисе стал продолжением модернизаторского движения, начавшегося в правящих кругах хусейнидского Туниса, теоретиком которого стал видный государственный деятель Туниса 45 Хайраддин-паша. Уже в 1875 г. в мадраса ас-Садыкийя), которая Тунисе была открыта новая школа (алстала не только базой формирования образованной политической элиты двойной культуры, но и создала особую среду с новыми традициями. Характерным для тунисской элиты, окончившей колледж Садыкийя (ставший школой формирования новой элиты двойной культуры), был зрелый и углубленный подход к острейшей проблеме арабского мира – взаимоотношениям традиционных ценностей ислама и европейской культуры. Зрелость подхода сказывалась в равном неприятии как экстремизма в отношении к традициям, так и внешней имитации всего западного. Эта элита образовала новую среду, обеспечившую преемственность идеологии и действия и стала единой цементированной группой. Идейный облик этой среды нашел свое дальнейшее проявление в среде младотунисцев, которым на рубеже ХХ в. удалось создать хорошо организованное, культурно-просветительское движение, которое на завершающем этапе своего развития трансформировалось в движение политическое. В дальнейшем младотунисцы выступили идеологами и организаторами национально-освободительного движения, на основе которого в 1920 г. была создана партия. В отличие от Марокко и Туниса, в Алжире, напротив, шел процесс размывания элиты, чему способствовала специфика подбора кадров: каиды, ага и башага, выполнявшие функцию провинциальных администраторов, подбирались французскими властями не столько из представителей крупных семейств (которые обеднели или были уничтожены), но из арабских и берберских низов, офранцуживание которых шло крайне медленно. При этом более широким каналом для социального продвижения алжирцев и приобщения их к европейской среде стала не государственная служба или государственная система образования (против которой выступали европейские поселенцы), а служба в армии. Поэтому формирование местной элиты значительно отставало здесь и по времени, и в количественном отношении от данного процесса в соседних странах, а носителем функции верховной власти выступила армия. 46 5. После достижения политической независимости внутренняя логика развития обществ стран Магриба была направлена на дальнейшее усиление традиционных элементов. При этом опережающая трансформация производственных отношений в сравнении с надстройкой нашла свое специфическое проявление в активизации общественно-политической роли традиции, которая обладает определенным потенциалом самосохранения. Такой активизацией традиции в Марокко после достижения политической независимости стало всевластие монарха и его статус хранителя незыблемости марокканской государственности. Немалую роль в этом сыграла и умелая трансформация монархии, которая при этом продолжала играть роль координатора, интегратора и унификатора пестрого, многоукладного и многоликого в социальном отношении общества. Государственное развитие независимого Марокко стало прямым продолжением предшествующих этапов его эволюции. После провозглашения независимости в Марокко начался процесс восстановления суверенитета султана и концентрации власти через политику «демократизации сверху». Анализ мероприятий по демократизации режима сверху показывает, что они были далеки от того, чтобы приобщить население Марокко к участию в управлении страной. Сущностью их было доказать, что без сильной центральной власти это управление невозможно и что король сам позаботится о том, чтобы его страна была обеспечена демократическими институтами. Иными словами, целью этих мероприятий было укрепление авторитета короля и королевского двора, пошатнувшегося в период протектората. Не изменился и элитарный состав высших категорий государственных служащих, которые комплектовались из среды, близкой к дворцовым кругам, и были надежной опорой королевской власти. За последние десятилетия в политической жизни Марокко был создан баланс правящих политических сил с управляемой оппозицией. Большинство политических партий оказалось в руках марокканской элиты, связанной с дворцовыми кругами или зависимых от них, а все партии выступают за незыблемость монархического строя. 47 Ряд благоприятных условий избавления Туниса от гнета колониализма сделал возможным принятие более быстрых, чем в остальном Магрибе, мер по дальнейшему преобразованию государственных институтов после достижения политической независимости. Установление однопартийного режима и практическое слияние партии и государства было двумя сторонами одного процесса. Каналы партийной карьеры в рамках Нового Дустура (Социалистической дустуровской партии) потеряли всякое самостоятельное политическое значение, но вместе с тем роль партии как механизма отбора лояльных кадров госаппарата возросла. Сформировавшийся властный механизм представлял собой модель «государства-партии». В Тунисе речь шла не о том достаточно распространенном случае, когда действующий режим и лицо, облеченное высшей властью, конструируют себе в опору псевдомассовую партию, но о такой ситуации, когда крупная партия устойчивого лидера. Такая система была выдвинула своего продуктом взаимодействия конституционных норм и политической практики, т.к. президент республики полностью контролирует депутатский корпус через механизм партийной дисциплины, возглавляя правящую партию. Партия, проникавшая во все слои и группы тунисского общества, могла, используя организационный принцип централизма, сдерживать развитие внутрипартийных кланов и фракций, препятствовать распространению оппозиционных руководству идей и при помощи аппарата государства выражать интересы самых различных групп населения. Приход к власти Бен Али сопровождался действительно важными изменениями во внутриполитическом положении в стране, однако действия второго президента Туниса при всей их видимой направленности на осуществление глубокого реформирования политической сферы содержали в себе тенденцию сохранения уже сложившейся системы государственного управления. Привлекая к сотрудничеству оппозиционные партии и жестко контролируя их деятельность, тунисский президент в значительной мере укреплял в стране позиции традиционно правившей сахельской элиты. 48 В Алжире отсутствие сложившейся развитой системы государственного управления и сплоченной элиты, также как и элемент стихийности в образовании новых форм государственной власти (система самоуправления) обусловили выдвижение на авансцену политической жизни военных – участников национально-освободительного движения при сотрудничестве массовой организации – ФНО. Таким образом, партийная и военная самоорганизации малоимущих масс населения предшествовала появлению на политической арене представителей состоятельных слоев. В дальнейшем, патриотическое объединение времен национально-освободительной войны было преобразовано в механизм государственно-политической властной структуры, в рамках которой сосуществовали различные социально-политические силы и интересы. Однако основная цель – превращение ФНО в эффективный политический механизм (теоретически и юридически обоснованная и закрепленная во всех партийно-правительственных программах и документах), не была реализована. Процесс трансформации блока разнородных социальнополитических сил привел, в конечном итоге к его расколу и дальнейшим попыткам создать новый механизм власти. В этих условиях легитимизация главы государства происходила за счет его героического исторического прошлого, а институты верховной власти функционируют благодаря поддержке армии и системе распределения доходов от продажи углеводородного сырья. Функционирование политической системы Алжира в последние десятилетия свидетельствует о сохранении тенденций и внутренних механизмах его структуры, сложившихся и функционировавших на предыдущем этапе истории страны. Отсутствие сильных партий, обладающих эффективными методами взаимодействия с исполнительной властью, приводит к ограничению каналов для самовыражения населения, которое выливается в уже сложившуюся форму общения с властью через бунт, а правящий в Алжире режим обеспечивает сохранение власти за счет контроля и распределения доходов от сырьевых ресурсов посредством административного аппарата, поддерживаемой армией. 49 6. Рассмотрение вопроса о природе и характере власти в мусульманском обществе, о соотношении на практике светской и духовной сторон общественной жизни позволило показать, как идеология влияла на политику. Магистральной линией такого влияния стало «общинное» представление о власти, разработанное в рамках классической суннитской концепции халифата. Подход современных арабских государствоведов, историков и политологов к мусульманскому учению о власти продолжает испытывать заметное влияние именно этой концепции, которая наиболее отчетливо проявилась там, где государственные структуры функционировали в существенной степени автономно от общества при отсутствии элементов преемственности властных институтов. Именно эта концепция становилась, своего рода, «приводным ремнем», связывавшим институты власти с обществом, и играющая аналогичную роль в настоящее время. В Алжире тенденция к осуществлению «общинного» представления о власти нашла свое отражение в процессе формирования новых органов управления в государстве Абд аль-Кадира, частично заимствованных затем французами. «Общинные» традиции нашли свое продолжение в ходе национальноосвободительной борьбы и в теориях «исламского социализма», явившегося результатом опосредованного влияния европейского идеала демократии, приверженцем которого стала политической независимости. магрибская элита после достижения Однако в Тунисе и Марокко эта идеология приобрела значительно больше националистических черт, в то время как в Алжире она оказалась под сильным воздействием ислама. Идеология марокканских националистов, при всех их персональных различиях и личных склонностях, формировалась вокруг взаимосвязанных лозунгов: приверженность исламу и защита трона как эмблемы единства Марокко. В рамках этой идеи произошло сплочение наиболее влиятельных сил национального движения. Сущность выдвинутых в дальнейшем самим королем принципов «марокканского социализма» заключалась в обосновании с помощью 50 мусульманских ценностей необходимости регулирования политических и социально-экономических процессов в Марокко. Бургибизм складывался постепенно, вырастая из практики франкотунисских отношений. Его характерной чертой стала политическая гибкость, способность к широкому маневрированию и продуманным компромиссам. Начиная с деятельности младотунисцев, становление национально- освободительного движения в этой стране было ориентировано на культурнопросветительский реформизм и современную систему ценностей. Партия смогла найти массовый эквивалент националистической идеологии, сплачивающий самые широкие слои населения; через партию же происходило восприятие идеи нации. Хабиб Бургиба не апеллировал к исламской основе социализма, напротив, он приписывал мусульманской этике крайний индивидуализм. Социализм отождествлялся с практикой государственного регулирования экономики и различными способами развития кооперативного движения. Доктрина тунисского социализма признавала принципы неприкосновенности частной собственности. Социализм отождествлялся с государственным регулированием, основной целью которого было достижение экономического прогресса. Бургибизм вписывается в историю Туниса, в тенденции развития его государственности и политической культуры, существовавшие в Тунисе. Заслуга лидеров партии, которые придерживались западных представлений о государстве, состояла в том, что они, в конечном итоге, отделили идею нации от идеи религиозной общины. Дустуровский социализм был призван обслуживать власть бюрократии и лично власть главы государства, на котором замыкалась вся схема власти. Основным руслом формирования алжирского национализма стала освободительная борьба, как таковая, с ее объединительными тенденциями, культом воинственных традиций свободолюбивых племен и романтизацией былой мощи арабо-берберских государств Магриба, державших в трепете всю средиземноморскую идеологического Европу. единения Но всех важнейшим алжирских фактором мусульман социально- стал ислам. В 51 дальнейшем, в алжирском учении о социализме ислам занимал значительное место. Религиозный аспект борьбы за национальное освобождение в Алжире имел гораздо большее значение, чем в других странах Магриба, став фактически символом сохранения алжирской индивидуальности. Идеология в Алжире, при отсутствии других механизмов воздействия на общество, превращалась в важный инструмент осуществления поставленных целей. После достижения политической независимости руководство страны стремилось придать политической власти символику исполнителя «священной воли». Исламская доктрина в конечном итоге стала естественной базой идейно-теоретических разработок социально-экономических и политических проблем, а религия стала выступать не как форма и средство общения с массами, а как содержание и база идейно-теоретической платформы. Элитарное взаимодействие между правящей элитой и обществом в Алжире вновь вызвало к жизни исламскую концепцию власти, вооружившись которой исламская партия начала борьбу за власть уже в конце ХХ века. Новая роль ислама в обществе и государстве была официально закреплена в конституции Алжира 1989 г. и ее дополненном варианте 1996 г., на базе которых идет строительство современных государственных институтов. В списке использованных систематизированном литература; 2. виде Архивные источников и представлены: источники материалы, официальные литературы (1. в Каноническая государственные документы, речи и выступления глав государств; 3. Труды арабских мыслителей, государствоведов, политических Мемуары, официальная переписка, и религиозных деятелей; 4. воспоминания и записки путешественников), исследования, монографии, статьи (по общим вопросам, по Алжиру, Марокко, Тунису), периодические издания и электронные ресурсы на русском, французском, английском и арабском языках. Апробация исследования. Изучению проблем эволюции института верховной власти в арабских странах было посвящено 15 лет; по мере накопления материала публиковались результаты изысканий, различные 52 аспекты которых изложены в 7 монографиях и многочисленных статьях общим объемом около 200 п.л. Результаты исследований обсуждались и излагались на международных и общероссийских конференциях, симпозиумах, круглых столах (в частности, «Ислам и современные международные отношения» - международная научная конференция, 9-10 ноября 2000 г., Дипломатическая Академия МИД РФ, Комитет мусульман Азии и Африки); «Мир и Россия на пороге XXI века» вторые Горчаковские чтения МГИМО, 23-24 мая 2000 г.; «Модернизация Арабского мира в контексте аналогичных процессов в России, странах Востока и Восточной Европы (начальный этап XIX – начало ХХ в.) - научная конференция 26-27 сентября 2006 г. Институт Востоковедения РАН, Институт стран Азии и Африки МГУ; «Религия в современной системе международных отношений: либерализм и традиционное самосознание» - международная научно-практическая конференция, 24-26 ноября 2006 г. Санкт-петербургский государственный Университет; «Исламоведческие исследования в современной России» - международный научно-практический симпозиум, 19-20 февраля 2009 г. – Казанский Государственный Университет) и многих других. Результаты исследований вошли в курсы лекций и учебные программы: «Политические системы и политический процесс в арабских странах» на 4 курсе факультета Международных отношений, а также при чтении лекций по курсам «Социально-политическая мысль в странах Востока», «Исламский мир в мировой и региональной политике» и «Этноконфессиональные конфликты на Востоке» на 1 и 2 курсах магистратуры по Регионоведению МГИМО (У) МИД РФ; а также используются в учебном процессе на Кафедре политологии современного Востока при чтении курса лекций «Правовые системы арабских стран» на 4 курсе Факультета истории, политологии и права Российского Государственного Гуманитарного Университета. 53 По теме диссертации опубликованы следующие работы: Монографии 1. Арабский Восток: власть и конституции. - М.: РОССПЭН, 2001. - 214 с. [тираж - 1500 экз.]. 2. Высшие органы государственной власти арабских республик. - М.: Восток-Запад, 2007. – 474 с. [тираж – 2000 экз.]. 3. Высшие органы государственной власти арабских монархий (конституционный статус и политическая практика). – М.: Многотом, 2008. – 382 с. [тираж – 1000 экз.] 4. Государственный строй и конституции арабских республик. - М.: Муравей, 2003. - 328 с. [тираж – 1000 экз.]. 5. Политика и конституционный процесс в Алжире (1989-1999). - М.: Ин-т изучения Израиля и Ближнего Востока, Ин-т Востоковедения РАН, 1999. - 165 с. [тираж – 800 экз.]. 6. Политический процесс в арабских странах. – М.: МГИМО-Университет, 2008. – 319 с. [тираж – 300 экз.]. 7. Правительство и парламент в арабских странах. - М.: Ин-т Ближнего Востока, 2008. – 244 с. [тираж – 800 экз.]. Учебники, учебные пособия и программы 1. Государственно-правовое развитие арабских стран. Институты власти и права граждан. Учебное пособие. - М.: РГГУ, 2008. – 455 с. [тираж – 100 экз.]. 2. Ислам в политической жизни стран Магриба / Политическая культура стран Азии и Африки (учебное пособие). Отв.ред. Л.М.Ефимова. - М.: МГИМО, 1996. - С. 112-126. 3. Исламский мир в мировой и региональной политике. Программа учебного курса / Восток. - 2003. - № 6. - С. 93-108. 54 4. Конституционное право арабских стран / Конституционное право зарубежных стран. Учебник для ВУЗов. Рекомендован Министерством общего и профессионального образования РФ в качестве учебника для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальности «Юриспруденция». Под общ. ред. М.В. Баглая, Ю.И. Лейбо, Л.М. Энтина. – М.: НОРМА, 2000. – 832 с. С. 748-819; 2-е изд., перераб. – М.: НОРМА, 2006. – 1056 с. - С. 920-1018. 5. Конституционно-правовой механизм осуществления внешней политики в арабских странах / Конституционно-правовой механизм внешней политики (учебное пособие). Рекомендовано УМО ВУЗов РФ по образованию в области международных отношений в качестве учебного пособия для студентов ВУЗов, обучающихся по направлениям подготовки и специальностям «Международные отношения» и «Регионоведение». Отв. ред.: В.П. Воробьев, Ю.И. Лейбо, А.Г.Орлов. - М.: РОССПЭН, 2004. – С. 262-293. 6. Основные тенденции государственного развития арабских стран на современном этапе / Страны Ближнего, Среднего Востока и Африки в начале нового века (учебное пособие). Отв.ред. В.Е. Донцов. - М.: Дипломатическая Академия МИД РФ, 2002. – С. 222-244. 7. Политические системы и политические культуры стран Востока. Программа учебного курса / Восток. 2002. - № 4. - С. 87-102. 8. Правовые системы арабских стран. Учебно-методический комплекс для специальности 022800 – Востоковедение. Африканистика. - М.: Российский государственный гуманитарный университет, 2007. – 32 с. 9. Проблемы демократизации общественно-политической жизни Алжира и поиск национальной идентичности / Глобализация и поиски национальной идентичности в странах Востока (учебное пособие). Отв.ред. Л.М. Ефимова, Л.Б. Алаев. - М.: МГИМО, 1999. – С. 26-43. 10. Этнический фактор в странах Магриба (Марокко, Тунис, Алжир) / Конфликты на Востоке: этнические и конфессиональные. Учебное пособие. Под ред. А.Д. Воскресенского. – М.: Аспект-Пресс, 2008. - С.87-106. 55 11. Этноконфессиональные конфликты на Востоке. Программа учебного курса / Восток. - 2003. - № 5. - С. 125-138. Статьи 1. АНДР: эволюция политического режима президента Шадли Бенджедида (1979-1992 гг.) / Мировая политика: теория и практика (сборник научных статей). Отв. ред. И.Г. Тюлин. – М.: МГИМО, 1997. – С. 113-129. 2. Арабский мир: новые векторы политического развития / Мировая экономика и международные отношения. - 2008 (декабрь). – № 12. – С. 91-101. 3. Арабский Восток на современном этапе: эволюция институтов власти и модернизация традиционного общества / Вестник Томского Государственного Университета. – 2009 (январь). – № 318. – С. 125-132. 4. Арабский мир: реформы политического устройства / Азия и Африка сегодня. – 2009. – № 3. – C. 20-26. 5. Армия в политическом процессе арабских стран / Армия и власть на Ближнем Востоке: от авторитаризма к демократии (сборник статей). Отв.ред. В.М. Ахмедов. – М.: Ин-т изучения Израиля и Ближнего Востока, 2003. – С. 215227. 6. Берберы в политической жизни и государственном управлении стран Магриба / Глобальные проблемы современности (сборник научных трудов молодых преподавателей и аспирантов МГИМО). Выпуск 4. Под ред. О.Г. Харитоновой. – М.: МГИМО, 1998. – С. 89-98. 7. «Берберский вопрос» в странах Магриба / Этносы и конфессии на Востоке: конфликты и взаимодействие. Отв.ред. А.Д. Воскресенский. – М.: МГИМО, Навона, 2005. – С. 54-76. 8. Влияние ислама на функционирование государственно-правовых институтов арабских стран / Религия и политика: сборник статей. Отв.ред. К.М. Долгов. – М.: Дипломатическая академия МИД РФ, 2002. – С. 126-143. 56 9. Влияние ислама на конституционное закрепление основ государственнополитического развития арабских стран / Ислам и современные международные отношения: сборник статей. Отв.ред. В.Е. Донцов. – М.: Научная книга, 2001. – С. 37-49. 10. Внутриалжирский терроризм и проблема взаимоотношений ислама и государства / Терроризм в современном мире: истоки, сущность, направления и угрозы: сборник научных работ. Отв.ред. В.В. Витюк. – М.: Институт социологии РАН, 2003. – С. 238-251. 11. Генерал Ламин Зеруаль: в начале трудного пути / Ближний Восток и современность: сборник статей. Выпуск 6. Отв.ред. В.А. Исаев, А.О. Филоник. – М.: Ин-т изучения Израиля и Ближнего Востока, 1999. – С. 157-177. 12. Государственное развитие стран Магриба на современном этапе / Современные проблемы права и государства: сборник научных трудов молодых ученых и аспирантов. Отв.ред. М.А. Исаев. – М.:МГИМО, 1999. – С. 125-151. 13. Законосовещательная власть в арабских монархиях / Арабский мир и сопредельные страны: история и современность. Межвузовский сборник. Отв. ред. В.П. Румянцев. – Томский Государственный Университет, 2008. – С. 56-88. 14. Зин аль-Абидин Бен Али. Исторический портрет / Вопросы истории. – 2009. – № 1. – С. 21-35. 15. Институт верховной власти в Магрибе в османский период / Преподавание истории в школе. – 2008. – № 3. – С. 43-47. 16. Ислам в арабских странах и его влияние на систему прав и свобод граждан в контексте исламской Декларации прав человека / Религия в современной системе международных отношений: либерализм и традиционное самосознание. Отв.ред. А.А. Сотниченко. – С.-Петербург, Санкт-Петербургский Государственный Университет, 2007. – С. 88-123. 17. Конституция АНДР 1996 года / Московский журнал международного права. – 1998. – № 3. – С. 38-46. 57 18. Конституционная регламентация ислама в арабских странах / Ближний Восток и современность: сборник статей. Выпуск 10. Отв.ред. В.А. Исаев, А.О. Филоник. – М.: Ин-т изучения Израиля и Ближнего Востока, 2001. – С. 280-292. 19. Конституционная регламентация ислама в арабских странах / Ислам и общественное развитие в начале XXI века. Отв.ред. В.Я. Белокреницкий, А.З. Егорин, Н.Ю. Ульченко. – М.: Ин-т Востоковедения РАН, Крафт+, 2005. – С. 319-331. 20. Конституционный статус, место и роль главы государства в системе высших органов государственной власти арабских республик / Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. – 2007. – № 2. – С. 9-21. 21. Место и роль президента в системе высших органов государственной власти в арабских республиках / Ближний Восток и современность: сборник статей. Отв. ред. В.А. Исаев, А.О. Филоник. Выпуск 11. – М.: Ин-т изучения Израиля и Ближнего Востока, 2001. – С. 193-213. 22. Место и роль монарха в системе высших органов государственной власти в арабских монархиях / Ближний Восток и современность: сборник статей. Отв. ред. В.А. Исаев, А.О. Филоник. Выпуск 11. – М.: Ин-т изучения Израиля и Ближнего Востока, 2001. – С. 213-233. 23. Основные черты и особенности функционирования политических систем арабских стран / Политические системы и политические культуры Востока. Под ред. А.Д. Воскресенского. – М.: МГИМО, Восток-Запад, 2006. – С. 113-152; 2-е изд. перераб. и доп. – М.: АСТ, Восток-Запад, 2007. – С. 139-185. 24. Особенности развития конституционно-правовой системы Алжира на современном этапе / Актуальные проблемы государства и права: сборник научных статей. Отв.ред. Б.М. Ашавский. – М.: Новый гуманитарный Университет Н. Нестеровой, 1999. – С. 51-63. 25. Особенности социально-политического развития Тунисской Республики в 80–е – 90-е годы / Глобальные проблемы современности: сборник научных 58 трудов молодых преподавателей и аспирантов МГИМО. Выпуск 3. Отв.ред. О.Г. Харитонова. – М.: МГИМО, 1997. – С. 37-54. 26. Политическая эволюция правящей элиты стран Магриба / Проблемы развития современного мира: сборник научных работ молодых преподавателей и аспирантов МГИМО. Отв.ред. М.А. Сапронова, О.Г. Харитонова. – М.: МГИМО, 2000. – С. 184-196. 27. Политический плюрализм и социальная стабильность: в поисках харизматического лидера (на примере Туниса) / Вестник Российского государственного гуманитарного Университета. – 2009. – № 1. – С. 133-145. 28. Проблемы политической эволюции правящей военной элиты и преемственности власти в Алжире / Политическая элита Ближнего Востока: сборник статей. – М.: Ин-т изучения Израиля и Ближнего Востока, 2000. – С. 153-162. 29. Проблема политизации этнического фактора в Северной Африке / Национализм и фундаментализм на Ближнем Востоке. – М.: Ин-т Востоковедения РАН, 1999. – C. 91-101. 30. Проблемы реформирования политико-правовой системы Алжира на современном этапе / Ближний Восток и современность: сборник статей. Отв. ред. В.А. Исаев, А.О. Филоник. Выпуск 5. – М.: Ин-т изучения Израиля и Ближнего Востока, 1998. – С. 218-238. 31. Процесс демократизации в странах Магриба: основные тенденции 90-х годов / Страны Ближнего, Среднего Востока и Африки в начале нового века. Отв.ред. Г.К. Прозорова. – М.: Дипломатическая Академия МИД РФ, Ин-т актуальных международных проблем, 2005. – С. 35-63. 32. Реформирование политико-правовой системы Алжира и проблема исламского экстремизма / Право и политика. – 2001. – № 6. – С. 32-43. 33. Социально-политическая доктрина халифата как сущность власти в мусульманском государстве / Преподавание истории в школе. – 2008. – № 2. – С. 22-26. 59 34. Страны Магриба в военных обзорах и путевых заметках русских путешественников XIX века / Российская история. – 2009. – № 2. – С. 30-42. 35. Шадли Бенджедид. Исторический портрет / Вопросы истории. – 1997. – № 3. – С. 60-76. 36. Эволюция институтов власти в арабских монархиях в новых условиях общественно-политического развития / Вестник МГИМО-Университет. – 2008. – № 2. – С. 39-50. 37. Этнический фактор в странах Магриба (Марокко, Тунис, Алжир) / Конфликты на Востоке: этнические и конфессиональные. Под ред. А.Д. Воскресенского. – М.: Аспект Пресс, 2008. – С. 87-105. 60
