Ричард Кантильон - Высшая школа экономики
реклама
О. Ананьин РИЧАРД КАНТИЛЬОН – КОНСТРУКТОР ПЕРВОЙ ЭКОНОМИКО-ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ (краткая версия доклада) Переоткрытие фигуры Ричарда Кантильона в конце XIX века породило парадоксальную ситуацию, которая во многом сохраняется до наших дней. С одной стороны, к концу XIX в. экономика как научная дисциплина достигла такой стадии зрелости, когда история ее происхождения уже обрела каноническую форму. Главным героем этой канонической истории был Адам Смит, иногда в компании с Франсуа Кенэ. Более ранним авторам отводилась, в лучшем случае, роль тех, кто мог предвосхитить те или иные идеи родоначальников. С другой стороны, с конца XIX в. появились многочисленные исследования жизни и творчества Кантильона, в которых раскрывалась его решающее влияние на трансформацию экономики в науку. Об этом писали такие авторитетные авторы, как У.С. Джевонс, Ф. Хайек, Й. Шумпетер, известный историк экономической мысли Дж. Шпенглер и многие другие. Кантильона, как ранее Адама Смита, стали называть основоположником или предтечей и классической и неоклассической традиций экономической теории. Казалось бы назрели предпосылки для пересмотра канонической версии зарождения политической экономии как теоретической науки. Однако такого пересмотра так и не произошло: как и прежде в учебных курсах по истории экономической мысли Кантильон, за редкими исключениями, упоминается вскользь, если упоминается вообще, а каноническая версия истории остается незыблемой. *** Начать следует с того, что каноническая версия зарождения экономической науки расходится с некоторыми фактами, характеризующими роль Кантильона в этом процессе. Так, известно, что начало школе физиократов положила встреча Франсуа Кенэ и маркиза де Мирабо, на которой обсуждалась вышедшая незадолго до этого книга Мирабо «Друг людей, или трактат о народонаселении» (Онкен-1902/2008, с.666). Меньше известно, что импульсом к ее написанию и основным источником экономических знаний автора послужила рукопись «Опыта о природе торговли»1 Кантильона (Cantillon-1755), случайно оказавшаяся в его распоряжении. Анализ экономических работ самого Кенэ показал, что основы его теоретической концепции впервые были намечены в его энциклопедической статье «Зерно» (1757 г.), в которой есть прямая одобрительная ссылка на «Опыт» 1 Essay sur la nature du commerce en général. Londres (?), Fletcher Gyles (?), 1755. 1 Кантильона, свидетельствующая о его знакомстве с этим источником (см.: Meek-1963, p.16). Известно также, что вслед за первой анонимной публикацией в 1755 г. «Опыт» был дважды переиздан в 1756 г., в том числе – уже с указанием фамилии автора – в виде приложения к французским переводам очерков Дэвида Юма. В 1767 г. вышло итальянское издание книги Кантильона (см.: Hayek-1985). Высокую оценку работе Кантильона давали такие авторитетные мыслители, как Гурнэ, Тюрго и Кондильяк. Не менее характерным свидетельством признания идей Кантильона, чем прямые ссылки на его работы, стали факты использования его текстов другими авторами. Наиболее известный пример прямого плагиата – популярный в свое время «Универсальный коммерческий словарь» Малахии Постлтуэйта 1757 года. Ключевые статьи словаря (о труде, обращении, бартере, деньгах, монете, наличности, проценте, банках, торговом балансе, рудниках) полностью или в значительной мере воспроизводили тексты Кантильона (см.: Van den Berg-2012).2 В плагиате из Кантильона обвиняли англичанина Харриса, француза Ганиля, и не только их. В 1759 г. вышла книга «Анализ торговли» некоего Филиппа Кантильона, основу которой также составляли тексты, близкие к текстам «Опыта». Правда, в этом случае автор предупреждал в предисловии, что содержание книги «в основном взято из рукописи весьма искреннего джентльмена, ушедшего из жизни» (ibid.). Однако уже к концу XVIII века судьба идей Кантильона и судьба его имени в истории науки решительно разошлись: идеи закрепились в структуре политикоэкономического знания, а имя практически забылось и лишь эпизодически всплывало в экономических сочинениях XIX в. вплоть до его переоткрытия У.С. Джевонсом в 1881 г. (Jevons-1881). Джевонс назвал «Опыт» Кантильона «колыбелью политической экономии», молодой Шумпетер (1914 г.) – «первым систематическим проникновением в область экономики (цит. по: Hayek-1985), а Дж.Шпенглер – уже в середине ХХ в. – определил место его автора «первым в ряду современников» (“first of the moderns”: Spengler-1954). Почему же историки экономической мысли до сих пор ограничиваются в лучшем случае констатациями о вкладе Кантильона, с малыми вариациями повторяя ту схему, которая сложилась в пору его забвения? В самом общем виде разгадка этого парадокса связана с тем, что ведущим началом в истории экономической мысли до сих пор остается – в терминах Шумпетера – история Впоследствии выяснилось, что заимствования из Кантильона появились в публикациях Постлтуэйта еще до 1955 г., т.е. до выхода в свет «Опыта», что подтвердило гипотезу о существовании нескольких его рукописей или даже нескольких версий его текста (см.: Hayek-1985; Van den Berg-2012). 2 2 доктрин, а не история анализа, и что, следовательно, история экономики как науки еще не написана. С точки зрения доктринальной истории, Кантильон – фигура переходная между меркантилизмом и физиократией, и не приходится удивляться, что с уходом этих направлений экономической мысли с исторической арены они запомнились другими, более характерными именами. Научный вклад Кантильона лежит в иной плоскости: он выстроил систему базовых предпосылок экономического анализа, которые были приняты его преемниками как нечто само собой разумеющееся, лишенное авторства и не требующее дальнейшей рефлексии. Отдельные элементы этой системы предпосылок со временем модифицировались, отпадали, заменялись новыми, но общий каркас, на базе которого развивалась экономическая мысль в эпоху классической политэкономии, сохранял в существенных чертах преемственность с конструкцией Ричарда Кантильона. *** Теоретическая система Кантильона – это сознательно выстроенная система абстрактных моделей, включающая нескольких контуров. После краткой первой главы, в которой заявлена двухфакторная (земля-труд) модель происхождения богатства, Кантильон намечет институциональные рамки последующего анализа. Здесь со ссылкой на исторический опыт постулируются (а) неизбежно неравное распределение земли как главного источника богатства3 и (б) центральная роль собственников земли как его распорядителей. Далее из этой роли выводится порядок расселения жителей государства, который, в свою очередь, задает иерархию экономических агентов. На одном полюсе иерархии – в столице, крупных и средних городах – селятся земельные собственники вместе с теми, кто их обслуживает; на другом полюсе – в деревнях – живут крестьяне, обрабатывающие землю; связующим звеном между городом и деревней служат торговые поселки (bourgs)4, формирующиеся вокруг местных рынков. Второй аналитический контур задает анализ процесса производства богатства. В его основе лежит условная модель страны как большого натурального хозяйства во главе с земельным собственником, который с помощью слоя надсмотрщиков направляет труд работников – крестьян и простых ремесленников. Величина производимого богатства определяется естественными факторами: размерами и качеством земель, а также Свое отношение к этому явлению Кантильон обозначил словами: «Вряд ли Провидение наделило одного человека большим правом владеть землей, чем другого. Древнейшие титулы основаны на насилии и завоевании» (Cantillon-1755/1952, P.I, ch.XI). 4 В русском издании «Истории экономических учений» А. Эспинаса конца XIX в. (1896/1998) этот термин переведен как «местечко». 3 3 количеством жителей, включая необходимое для их обеспечения число работников, которые на этой земле могут прокормиться5. В лапидарной стилистике Кантильона этот прото-мальтузианский тезис принял вид констатации: «Люди размножаются как мыши в амбаре, если количество средств существования не ограничено» (Cantillon-1755/1952, P.I, ch. XV). Распределение богатства регулируется «теорией трех рент», в которой естественные факторы переплетены с социальными. Согласно этой теории одна треть производимого продукта земли поступает собственнику земли и расходуется по его прихоти, вторая треть идет на покрытие издержек, включая обеспечение работников всех видов, а последняя треть, которая также остается в хозяйстве, обеспечивает, по выражению Кантильона, его прибыльность. Соответственно, структура богатства, в конечном счете, оказывается в зависимости от образа жизни собственников земли, изменение которого может, в свою очередь, влиять на структуру и численность населения. Эту мысль Кантильон неоднократно иллюстрирует примером растущего спроса на лошадей, который должен уравновешиваться снижением численности населения. Третий и, вероятно, главный для автора «Опыта» аналитический контур – это модель денежного обращения. Она базируется на кругообороте общественного продукта («теория трех рент») и формируется за счет трансформации исходной модели натурального хозяйства в модель обменного хозяйства и наложения последней на базовый институциональный контур. Натуральное хозяйство преобразуется в обменное хозяйство путем превращения прежних надсмотрщиков в самостоятельных фермеров или мастеров-ремесленников. Такое превращение меняет, согласно Кантильону, характер отношений по линии «земельный собственник – фермер/мастер – работник», но не объем и структуру производимого богатства6. Последняя по-прежнему задается образом жизни собственников земли, но теперь это влияние реализуется через рыночный спрос. Поскольку кругооборот общественного продукта осуществляется теперь через рынок, постольку среднее звено социальной иерархии (фермеры и мастера-ремесленники) оказывается звеном предпринимателей-посредников, которые на свой страх и риск согласуют труд работников с запросами аристократии. Наложение такой схемы кругооборота на институционально-поселенческую структуру общества позволяет Кантильону представить кругооборот продукта в виде системы товаропотоков, ветвящихся на пути от крупных товаропроизводителей и оптовых торговцев до мелких Именно попытка дать количественную оценку «естественной цены» работника привлекла внимание скупого на ссылки Адама Смита, который увековечил имя Кантильона в «Богатстве народов» (См.: Смит1776/2007, с. 121). 6 Кантильон высказывает предположение о «более усердной» работе фермера по сравнению с надсмотрщиком, но в теоретическую схему этот фактор не включает. 5 4 лавочников, и соответствующей системы денежного обращения, объединяющей денежные ручейки мелкой торговли в крупные денежные потоки рентных и налоговых платежей. Этот основной аналитический контур получает далее развитие в двух направлениях: во-первых, за счет учета влияния пространственного фактора на денежные расчеты, что затем позволяет снять предпосылку закрытого хозяйства через допущение валютных обменов; во-вторых, за счет введения в теоретическую схему банков и допущения бумажно-денежного обращения. Три базовых контура – институционально-поселенческий, натурально- производственный и товарно-денежный – составляют среду, в которой функционируют экономические агенты. Прежде всего, это разного рода предприниматели, рационально реагирующие на условия, складывающиеся на рынке. Среди них и фермер, приспосабливающий свои посевы к спросу, и контрабандист, взятками преодолевающий запреты на вывоз денег из страны. Принцип рационального поведения служит Кантильону для объяснения разного рода экономических механизмов и отдельных явлений, начиная с механизма рыночного равновесия и кончая рисками, которыми чревата бумажноденежная эмиссия. И все же поведение не выступает у Кантильона главным объясняющим принципом. В его теоретической системе онтологически первичны базовые структуры, заданные природой и историей, а эпистемологически первичны типологии экономических систем и социальных ролей, структура расходов, цикличность платежей и другие параметры, которые служат своего рода шаблонами, которые автор примеряет к окружающей действительности. Кантильон охотно признает условность таких шаблонов, приблизительность основанных на них оценок, сознательно стремится выдерживать уровень абстрагирования, принятый на каждом этапе исследования. *** Как уже отмечалось, главная тема Кантильона – денежное обращение, а основной инструмент его анализа – модель кругооборота продукта. Роль Кантильона в разработке этой модели долгое время оставалась в тени успеха «Экономической таблицы» Франсуа Кенэ. Однако сегодня имеется целый ряд убедительных исследований, показывающих, что основной теоретический вклад был сделан именно Кантильоном. Шумпетер прямо пишет о «таблице Кантильона-Кенэ» (Шумпетер-1954/2001); еще раньше ту же мысль развивала наша соотечественница А.Б. Эйдельнант (1927); об этом пишет и современный исследователь Брюер (Brewer-2005). Речь не идет о том, чтобы умалить роль Кенэ в истории экономической науки – никто из перечисленных авторов не отрицает его самостоятельности в развитии данного подхода. Речь о том, что в основе «Таблицы» лежал целый пласт во многом восходящих к 5 Кантильону онтологических предпосылок и теоретических конструктов, которые в значительной мере предопределили траекторию развития мировой экономической мысли. Некоторые из них – например, фигура предпринимателя – в ходе последующей эволюции теории были практически утрачены, а их последующее переоткрытие происходило в ином теоретическом контексте и не обходилось без потерь. Литература Онкен А. Система физиократов (1902). / Ф.Кенэ, А.Р.Ж.Тюрго, П.С.Дюпон де Немур. Физиократы. Избр. Экономические произведения. М.: Эксмо. 2008. Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: Эксмо. 2007. Шумпетер Й.А. История экономического анализа (1954). СПб: Экономическая школа. 2001. Эйдельнант А. Б. Кантильон и его место в теории воспроизводства. (К истории "Экономической таблицы" Кенэ) // Вестник Комакадемии, 1927, кн. 23, с. 120-148. Эспинас А. История экономических учений (1898). СПб: 1996. Brewer A. Cantillon, Quesnay, and the Tableau Economique / Discussion Paper No. 05/577. October 2005. Department of Economics. University of Bristol. (См.: http://www.efm.bris.ac.uk/economics/working_papers/pdffiles/dp05577.pdf ) (Cantillon R.) Essay sur la nature du commerce en général. Londres (?), Fletcher Gyles (?), 1755. Cantillon R. Essay sur la nature du commerce en général. Ed. Alfred Sauvy, Paris: Institut national d’etudes demographiques. 1952. Hayek F.A. Richard Cantillon // The Journal of Libertarian Studies, vol.7, N2, 1985, pp. 217-247. Jevons W.S. Richard Cantillon and the nationality of political economy. // Contemporary review, January 1881. Meek R. The Economics of Physiocracy. Essays and Translations. Cambridge (Ma): Harvard University Press. 1963. Spengler J. Richard Cantillon: First of the Moderns // The Journal of Political Economy, vol. LXII, NN 4 & 5, August & October 1954. Van den Berg R. “Something wonderful and incomprehensible in their oeconomy”. The English versions of Richard Cantillon’s essay on the Nature of Trade in General // European Journal of the History of Economic Thought, N 4, 2012. 6
