Первая фиксация Армянского языка за 2500 лет до Месропа

ПЕРВАЯ ПИСЬМЕННАЯ
ФИКСАЦИЯ АРМЯНСКОГО ЯЗЫКА ЗА
2500 ЛЕТ ДО МЕСРОПА МАШТОЦА
Армянский язык в надписях ІІІ – І тысячелетий до н. э.
Армянский язык как древний феномен
Обращаясь в 1923 г. с речью («Армянская культура, ее корни и доисторические связи по
данным языкознания») к Парижскому армянскому студенческому союзу, академик Н. Я.
Марр сказал: «...мы воодушевлены и движимы общей весьма дорогой вещью,
единственной и наиболее мощной силой культуры и прогресса, любовью к одному и тому
же предмету, к армянскому народу» (Язык и история. – Л., 1936. – С. 63). «...Сохраняя
неистощимую сокровищницу и творческую среду, армянский язык несомненно имеет
богатейший словарь, беспредельный выбор слов» (Там же. – С. 74). По Марру, через язык
«армянский народ связан наитеснейшими связями не только с ныне раскиданными
разными яфетическими племенами, с сохранившимися до нас от древности современными
народами, но и со всем культурным человечеством, с коренным слоем
средиземноморского человечества Европы со дней возникновения человеческого слова»
(Там же. – С. 77). «Но сколькими, сколькими тысячелетиями мы должны измерять тот
промежуток времени, в течение которого образовался армянский сложного типа язык..?»
(Там же. – С. 80). На протяжении своей продолжительной истории «армянский народ, не
только один из старших наследников яфетического эпоса, но и старший из всех
остальных, был наследником культурного предания, идущего из общечеловеческого
источника, был верным хранителем его целостности, выращивателем и сеятелем на
Востоке и Западе» (Там же. – С. 84). Завершая лекцию, Марр говорит о том, «какие
сказочные горизонты открывают исключительные языковые богатства этого
удивительного народа... и какие потрясающие материалы передает он для обнажения
культурных связей и корней – своего и других народов» (Там же. – С. 84).
Мы не случайно начали разговор об армянском языке цитированием Н. Я. Марра –
человека, который имеет исключительные заслуги перед арменистикой. Его «Грамматика
древнеармянского языка» (1903) стала «повитухой при рождении арменистики»
(Дегтерева Т. А. Пути развития современной лингвистики. – М., 1962. – Кн. 2. – С. 49-50).
Из 213 публикаций Н. Я. Марра 1888-1915 годов свыше 100 специально посвящены языку
и культуре армян. Так можно видеть, на каком материале вырос лингвистический талант
ученого.
Особое место занимает армянский язык в индоевропейской семье. Его материал очень
важен для выяснения генезиса и распространения индоевропейских диалектов, давних
фонетических явлений и т. п. Показательной в этом отношении стала языковедческая
дискуссия, посвященная проблеме происхождения армянского языка и отдельных его
явлений, на страницах журнала «Вопросы языкознания». В этом обсуждении выступили
ведущие специалисты:
А. А. Асмангулян – «Против гипотезы о «двуприроднсти» армянского языка» (1953, № 3);
Ж. Фурке – «Генезис системы согласных в армянском языке» (1959, № 4);
А. С. Гарибян – «Об армянском консонантизме» (1959, № 5);
Э. Б. Агаян – «О генезисе армянского консонантизма» (1960, № 4);
В. Георгиев – «Передвижение смычных согласных в армянском языке и вопросы
этногенеза армян» (1960, № 5);
Г. Б. Джаукян – «К вопросу о происхождении консонантизма армянских диалектов» (1960,
№ 6);
Э. Бенвенист – «Проблемы армянского консонантизма» (1961, № 3);
Г. Фогт – «Заметки по армянскому консонантизму» (1961, № 3);
Я. Отрембский – «По поводу армянского консонантизма» (1961, № 3);
У. Леманн – «Об армянской системе смычных» (1961, № 4);
В. Пизани – «Об армянских отражениях индоевропейских смычных» (1961, № 4);
Л. Заброцкий – «Замечания о развитии армянского консонантизма» (1961, № 5);
Ф. Фейди – «Заметки по армянскому консонантизму» (1961, № 5);
Э. А. Макаев – «Передвижение согласных в армянском языке» (1961, № 6).
Показателем важности армянского языка для широких и глубоких сравнительноисторических исследований стали многочисленные обращения участников дискуссии ко
всему комплексу проблем индоевропеистики, включая и проблему доиндоевропейских
субстратов. «Споры и дискуссии по различным генетическим проблемам армянского
языка вышли по своей конструктивности за пределы собственно армянского языкознания
и приобрели исключительно большое значение для индоевропеистики в целом»
(Дегтерева Т. А. Указ. работа. – С. 90).
Армянский язык в критских надписях ІІІ–ІІ тысячелетий до н.э.
Осуществленные нами в 1997-2001 гг. интенсивные исследования древнекритских
письменностей показали, что иероглифика острова Крит (ХХІІ – ХVII столетия до н. э.),
критское линейное письмо А (XX – XV столетия до н.э.) и Фестский диск (традиционное
датирование – XVII столетие до н.э.) фиксируют греческий язык1), а так называемые
этеокритские надписи греческими буквами, которые не читаются по-гречески (VI – IV
столетия до н.э.), являются палеобалканскими (греко-фрако-фригийскими)2) .
Исследователи отмечают близость армянского языка к греческому3), указывая, что грекоармянские параллели индоевропейского происхождения очень архаические и восходят к
началу II тысячелетия до н.э.4), то есть к эпохе исследуемых критских надписей.
Наличие в языке древнекритских письменностей выразительных палеобалканских
(македоно-фрако-фригийских) черт, отличных от классического греческого языка,
невозможность объяснить все зафиксированные этими письменностями языковые факты
лишь греческим языком позволяют для интерпретации надписей привлекать армянский
язык, который проявляет многочисленные палеобалканские черты. Речь идет о близости
армянского языка к фригийскому5), фракийскому6)и догреческому индоевропейскому
субстрату – так называемому пеласгскому языку. «…Близость отдельных диалектов
догреческого языка к армянскому при более детальном сопоставлении их становится все
более очевидной. Эта бросающаяся в глаза близость проявляется не только в звуковом
составе, но и в материальном тождестве флексий, не говоря уже об их функциональной
тождественности»7). О пеласгском пласте греческого и армянского языков писал академик
Н. Марр8) (хотя он считал пеласгов носителями доиндоевропейского языка).
Среди возможных догреческо-армянских параллелей одна из самых ярких –
догреческ.asp-is «змея»,аsp-al-os «рыба» – армян. visap «рыба-дракон». Догреческоармянские параллели касаются и общественной жизни (догреческ. koiranos, македонск.
korannos «правитель» – армян. karan «князь»), и религиозно-мифологических
представлений (догреческ. kosmos «вселенная» – армян. kazm,догреческ. ouranos «небо»
– армян. veran «палатка»9)). Протоармянские диалекты, как свидетельствуют языковые
соответствия, были и генетически, и территориально близкими к греческим и
пеласгийско-палеобалканским диалектам.
Особого внимания заслуживает тот факт, что названия письма в греческом и армянском
языках оказываются общими: греческ. grapho «пишу», gramma «буква», grapheys,
gropheys «писец» – армян. grabar «письмо», groh«писец». В других индоевропейских
языках этот корень передает более архаические понятия, не связанные непосредственно с
письмом (укр. жребий, немецк. kerben и др.). Итак, носители протогреческих и
протоармянских диалектов имели, очевидно, общую письменную традицию. Ее следы
надо искать на Крите (а также, возможно, в урартских иероглифах; надо учитывать и
предположение В. В. Иванова: малоазийская иероглифика в древности могла фиксировать
не только лувийский, но и хурритский язык, имеющий отношение к армянскому).
Сведения о применении в прошлом небуквенного письма можно получить не только при
сопоставлении греческих и армянских терминов письма с родственными
индоевропейскими словами, но и из самого греческого: graphiketekhne – «живопись» (ср.
современное употребление слова графика относительно и письма, и рисования).
Применение армянских данных к анализу критских надписей дает очень важный
положительный результат. Так, слоговая надпись da-ku на критской секире из
Селаконоса10) уверенно может толковаться как армянское daku«топор» (родственное
греческому глаголу thego, thago «острить, точить»).
Название критской столицы Knos(s)osпроисходит от греческого gno(s)tos
«известный» (что подтверждается омонимами, употребленными для обозначения
этого названия в критской иероглифике). Однако в линейном письме А название
этого города имеет форму ka-nu-ti, что поясняется только в связи с армянским
языком, где имеем canautc«знакомый» (родственное греческому gno(s)tos).
Критская надпись линейным письмом А из Кносса, которая начинается группой
знаков a-ka-nu-we-ti(PopeM. TheLinearAQuestion // Antiquity. – Vol. XXXII. – N 126. –
June 1958. –– P. 99), фиксирует ту же армянскую языковую форму canautc.
Наконец, в критской иероглифике конца III – начала II тыс. до н. э. (на так
называемой восьмисторонней печати) для записи названия Кносса используется, в
частности, изображение ракушки (gonthos), что свидетельствует еще раз о близости
звучания названия критской столицы (значение этого названия – «известный,
знаменитый» – известно и подтверждается значениями названий других критских
городов – Фест «светлейший», Кидония «славная») именно к армянскому слову.
Сказанное означает, что критское линейное письмо А (ХХ-ХV столетия до н.э.) и
даже критская иероглифика (XXII–XVII века до н. э.) фиксируют наряду с
греческими языковыми формами те формы, которые находят объяснение лишь в
армянском языке. Итак, протоармянские языковые формы имели письменную
фиксацию в критских надписях уже в конце третьего тысячелетия до н. э.
Армянский язык в этрусских надписях І тысячелетия до н.э.
Загадочные надписи на этрусском языке (VII–I столетия до н. э.) всегда вызывали
усиленный интерес. Сейчас можно уверенно утверждать, что это язык индоевропейский, с
материальными и типологическими параллелями в хетто-лувийских, греческом и других
палеобалканских, латинском и других италийских (исследования Б. Грозного, В.
Георгиева, А. И. Харсекина и др., в т. ч. автора этих строк; нами были выявлены также
этрусско-иранские параллели).
Особое место занимает вопрос об этрусско-армянских языковых связях. Впервые эта
проблема поставлена свыше столетия назад11). Так, С. Бугге отмечал параллель этрус.
makh, mekh “1” и армян. mek “1” (хотя интерпретация этого этрусского числительного не
общепринята).
На этрусско-армянские языковые связи указывал и академик Н. Марр12), он же ссылался
на соответствующие исследования С. Бугге13).
Этрусско-армянские параллели интересовали академика В. Георгиева, который, в
частности, отметил тождественность этрус. tur-“дарить”, ar- “делать” и армян. turc, arnem
с теми же значениями. Однако параллели для этих форм имеются и в других
индоевропейских языках (в частности, в греческом), а специфика этрусского письма
(неразличение звонких/глухих, о/u) не позволяет говорить о специфичности параллели tur/turc в противоположность, скажем, греческому doron “дар”.
Первостепенное внимание следует обратить на неповторимые этрусско-армянские
параллели. Это, например, этрус. pulum- “звезда” – армян. pcolpcolim “блестеть”,
этрус. sval- “умирать” – армян. sualim “умирать”, етрус.ais- “бог” – армян. ajs “ветер,
демон”. Среди морфологических сходств – обозначение множества –r в этрусском и
армянском, среди фонетических – переход j > l (как армянское luc отвечает
латинскому iugum “ярмо”, так этрусское lacth на диске из Мальяно тождественно
латинскому iacet “лежит”).
Таким образом, на уровне лексики, морфологии и фонетики этрусские надписи І
тысячелетия до н. э. фиксируют языковые факты, специфичные для армянского
языка.
Можем сделать общий вывод о том, что протоармянские языковые факты и явления
находили письменную фиксацию с конца ІІІ до конца І тысячелетия до н.э., то есть
задолго до создания армянской азбуки Месропом Маштоцем около 400 года н.э.
Армянский язык и хуррито-урартская группа индоевропейской семьи
Древнюю историю армянского языка нельзя представить без тщательного учета фактов
хурритского и урартского языков. Хуррито-урартские языки считают одним из главных
компонентов армянского, одним из его древних источников. Исследователи, которые так
или иначе исповедуют теорию “двуприродности” армянского языка Н. Я. Марра (теорию
синтеза в нем индоевропейского и неиндоевропейского компонентов), связывают
неиндоевропейский компонент с языками хурритов и урартов, считая хуррито-урартские
языки кавказскими (нахско-дагестанскими).
Однако природа, генеалогическая принадлежность хуррито-урартских языков не может
считаться определенной сколько-нибудь окончательно. Показательно, что авторитетный
кавказовед Г. А. Климов, который в 1954 г. опубликовал с Я. Брауном работу “Об
исторических отношениях урартского и иберийско-кавказских языков”, через несколько
десятилетий писал о ней академику УАННП А. В. Маловичко (письмо от 12. ХІІ. 1988):
“Вы имеете в виду, как кажется, мою ученическую заметку (напечатанную в годы
аспирантуры) о связи нахских языков с хуррито-урартскими, бездоказательность которой
мне уже давно стала очевидной, о чем не раз приходилось писать в порядке самокритики”.
Наиболее полной попыткой обоснования принадлежности хуррито-урартских языков к
северовосточнокавказским (нахско-дагестанским) есть работа И. М. Дьяконова и С. А.
Старостина14). Авторы представили 168 параллелей между хуррито-урартской и
северовосточнокавказской лексикой, которые охватывают 40% известных урартских и
30% известных хурритских слов15). Однако среди этих параллелей 34 слова (20%) –
культурные термины, которые часто заимствуются и не могут выступать критерием
определения генеалогической принадлежности языка (№№ 1, 2, 5, 7, 11, 16, 18, 21, 22, 23,
24, 28, 30, 33, 34, 36, 41, 45, 50, 66, 67, 73, 85, 90, 95, 110, 113, 114, 121, 135, 136, 137, 144,
145), 15 слов (9%) – ономатопоэтические (звукоподражательные и звукосимволические) и
детские (№№ 25, 38, 39, 62, 74, 75, 91, 100, 101, 102, 107, 122, 139, 153, 155), 52 слова
(31%) – имеющиеся в индоевропейских и других “ностратических” языках и, таким
образом, не являющиеся специфично северокавказскими (№№ 8, 13, 15, 19, 20, 26, 27, 31,
37, 40, 42, 44, 47, 48, 49, 54, 55, 56, 57, 60, 64, 65, 68, 71, 76, 78, 79, 81, 83, 84, 86, 92, 94, 99,
108, 119, 120, 124, 131, 133, 140, 141, 142, 146, 147, 148, 151, 162, 164, 165, 166, 168), 45
параллелей (27%) – натянутые и маловероятные в плане фонетики или семантики (№№ 3,
4, 9, 10, 12, 17, 29, 32, 43, 46, 52, 53, 59, 63, 70, 87, 88, 93, 96, 98, 103, 104, 105, 109, 111,
116, 117, 118, 123, 125, 126, 127, 128, 129, 134, 138, 143, 149, 150, 152, 159, 160, 161, 163,
167). Итак, имеем 10 возможных параллелей (№№ 14, 51, 69, 77, 89, 112, 115, 130, 154,
156) и 12 надежных параллелей (№№ 6, 35, 58, 61, 72, 80, 82, 97, 106, 132, 157, 158), то
есть вместе менее 5% определенных хурито-урартських слов (от начальных 40 и 30%, см.
выше). Но сам С. А. Старостин считает 4-5% параллелей недостаточной близостью для
констатирования родственности16). Итак, это сопоставление не дает оснований для
сколько-нибудь уверенного вывода о генетической принадлежности хурроито-урартских
языков к нахско-дагестанским.
С другой стороны, довольно удивительно, что приверженцы гипотезы о
северовосточнокавказской природе хуррито-урартских языков оставляют без внимания
исследования Г. Б. Джаукяна17), который на огромном массиве основной лексики показал
принадлежность хуррито-урартских языков к индоевропейской семье. Исследователь
считает, что урартский язык архаичнее любого индоевропейского и, возможно, хурритоурартские языки отделились от других индоевропейских ранее остальных18). Следует
вспомнить, что Х. Педерсен отметил близость хурритского языка к древнейшим
индоевропейским19).
Итак, северовосточнокавказская природа хуррито-урартських языков была постулирована
тогда, когда и хетто-лувийские языки еще не считались индоевропейскими. Показательно,
что Г. А. Капанцян сделал вывод о неиндоевропейском характере армянского языка
после сравнения его с хеттским, ликийским, лидийским, хурритским, урартским, которые
к тому времени ошибочно считались неиндоевропейскими20). То же самое в другой работе
того же автора: “...Армянский язык своим превалирующим генетическим содержанием
стоит посредине между хуро-урартской, хетто-лувийской и грузинской языковыми
группами этих азианических языков, куда входят, по новейшим исследованиям, также
ликийский, лидийский и этрусский языки”21). Однако сейчас есть все основания считать и
хетто-лувийскую, и хурро-урартскую группы индоевропейскими.
В Научной библиотеке имени М. А. Максимовича Киевского национального университета
имени Тараса Шевченко сохраняется с дарственной надписью («Библиотеке КГУ от
автора») экземпляр рецензии профессора А. А. Белецкого на брошюру академика Г. А.
Капанцяна о происхождении армянского языка (отдельный оттиск из: “Мовознавство”,
1949, т. Х, с. 83-90). Рецензент подвергает критике “азианическую” (неиндоевропейскую)
концепцию происхождения армянского языка, которую Г. А. Капанцян противопоставляет
“претенциозной индоевропейской концепции” (с. 84). А. А. Белецкий пишет: “С
определенным удивлением можно убедиться в том, что автор в вопросе происхождения
армянского языка старается сделать выводы из цифрового отношения индоевропейских и
неиндоевропейских корней в армянской лексике. Если бы такой критерий кто-то
применил к греческому языку, то мог бы сделать настолько же определенный вывод
относительно его “неиндоевропейского” характера” (с. 88). Данный спор ясно показывает
наличие в армянском языке как индоевропейского, так и неиндоевропейского пластов.
На сегодня доказанной можно считать гипотезу об индоевропейском, а не
северовосточнокавказском происхождении хуррито-урартских языков. Особый архаизм
этих последних в индоевропейской семье заставляет привлекать их в первую очередь к
индоевропеистическим построениям.
В армянском языке обнаруживается, таким образом, наряду с палеобалканским
индоевропейским компонентом хуррито-урартский индоевропейский компонент. Оба эти
компонента содержат дондоевропейские (в том числе средиземноморско-кавказские)
субстраты, что не противоречит общему выводу об индоевропейской природе и
палеобалканських языков (фракийского, фригийского, македонского, греческого), и
хуррито-урартских. Вспомним мысли А. А. Асмангулян и В. Георгиева о разнородных
индоевропейских компонентах армянского языка.)
Целиком новое освещение получает в связи со сказанным проблема лексических и
типологических сходств между хуррито-урартскими языками и этрусским. Наличие таких
параллелей отмечают И. М. Дьяконов, В. В. Иванов, С. А. Старостин, А. В. Маловичко22).
На многочисленные этрусско-урартские культурные параллели указывает А. И.
Немировский23). Теперь такие параллели должны интерпретироваться либо в пределах
индоевропейского материала, либо в свете общего доиндоевропейского субстрата.
Этрусский язык может рассматриваться как индоевропейский с особенно значительной
близостью к хетто-лувийским (Б. Грозный, В. Георгиев) при большом сходстве с
греческим (А. И. Харсекин). Очевидно, в Малой Азии ІІІ тысячелетия до н. э. хеттолувийские языки вместе с этрусским составляли определенный “континуум”
(генетическую и территориальную близость) с хуррито-урартскими языками той же
индоевропейской семьи, накладываясь на средиземноморско-кавказский субстрат. Поновому может быть поставлена и проблема (индо-)иранского влияния на хетто-лувийские,
этрусский и хуррито-урартскиеі языки, тем паче, что давно предложено связывать
самоназвание хурритов (Hurri : Harri) с самоназванием индоиранцев Arya.
Итак, современное состояние наших знаний о происхождении армянского языка позволяет
говорить о наличии в нем, наряду с неиндоевропейским компонентом кавказского типа,
нескольких индоевропейских компонентов. Среди них наиболее признанным и
исследованным является палеобалканский. По В. Георгиеву, “исходя из самых
характерных черт и особенностей, древние балканские языки могут быть разделены на
такие группы, которые составляют близко родственные языковые общности: иллиромакедонская, греческая, фригийско-армнская, фракийско-пеласгская и дако-мизийскоалбанская. Фригийско-армянская группа занимает срединное положение среди других
групп...”24). Вторым основным индоевропейским компонентом армянского является
хуррито-урартский.
«Ближайшие генетические связи армянского языка и вопрос о его доисторическом
прошлом… составляют одну из тех проблем, в разрешении которых индоевропеистика до
сих пор оказывалась бессильной»25).Это утверждение устарело: именно индоевропеистика
делает важные шаги на пути выяснения генетической природы армянского языка.
Примечания
1. Мосенкіс Ю. Л. Найдавніші пам’ятки грецької мови. – К., 2000. – 28 с.
2. Мосенкіс Ю. Л. Фригійська мова етеокрітських текств // Мова та історія. – К., 1999. –
Вип. 48. – С. 20-23.
3. Арутюнян Ц. Д. Армяно-греческие лексические изоглоссы // Джаукян Г.Б., Сараджиева
Л. А., Арутюнян Ц. Г. Очерки по сравнительной лексикологии армянского языка. –
Ереван, 1983. – С. 240-242. Ср.: Широков О. С. Армяно-греческие этногенетические
контакты по данным сравнительно-исторической фонологии // Историко-филологический
журнал. – Ер., 1977. – № 1. – С. 85-100.
4. Дегтерева Т. А. Пути развития современной лингвистики. – М., 1962. – Кн. 2. – С. 116
(по В. Порцигу).
5. См., напр.: Георгиев В. И. Передвижение смычных согласных в армянском языке и
вопросы этногенеза армян // Вопросы языкознания. – 1960. – № 5. – С. 37. «Фракийский и
армяно-фригийский представляют собой два близко родственных, но разных языка.
Однако фракийский и армяно-фригийский оказали друг на друга важное влияние», и
потому «в армянском языке есть фракийский компонент» (Георгиев В. И. Исследования
по сравнительно-историческому языкознанию. – М., 1958. – С. 143).
6. Дегтерева Т. А. Пути... – С. 80, 86.
7. Там же. – С. 115.
8. Марр Н. Я. Избранные работы. – Л., 1933-1937. – Т. 1. – С. 170.
9. Последнее сравнение належит Н. Марру. (Там же. – Т. ІІІ. – С. 215).
10. Перуцци Э. Структура и язык минойских надписей // Вопросы языкознания. – 1960. –
№ 3. – С. 25.
11. Ellis R. The Armenian origin of the Etruscans. – London, 1861; Ellis R. The Asiatic
affinities of the old Italians. – London, 1870; Ellis R. Sources of the Etruscan and Basque
languages. – L., 1886; Bugge S. Etruskisch und Armenisch. – Christiania, 1890.
12. Марр Н. Я. Избранные... – Т. ІІ. – С. 182.
13. Там же. – Т. И. – С. 163.
14. Дьяконов И. М., Старостин С. А. Хуррито-урартские и восточнокавказские языки //
Древний Восток: этнокультурные связи. – М., 1988. – С. 170-193.
15. Там само. – С. 164.
16. Старостин С. А. Культурная лексика в общесеверокавказском словарном фонде //
Древняя Анатолия. – М., 1985. – С. 90.
17. Джаукян Г. Б. Урартский и индоевропейские языки. – Ер., 1963; Джаукян Г. Б.
Взаимоотношение индоевропейских, хуррито-урартских и кавказских языков. – Ер., 1967.
18. Джаукян Г. Б. Урартский...– С. 136-137.
19. Дьяконов И. М. Хурритский язык и другие субстратные языки Малой Азии // Древние
языки Малой Азии. – М., 1980. – С. 104.
20. Капанцян Г. А. Хайаса – колыбель армян: Эногенез армян и их начальная история. –
Ер., 1947. – С. 79-80.
21. Капанцян Г. А. К происхождению армянского языка. – Ер., 1946. – С. 9-10.
22. К сходствам в лексике, морфологии и синтаксисе можем прибавить фонетические
сходства: хурито-урартское чередование b : m, v : m также находит соответствия в
этрусском языке.
23. Немировский А. И. Этруски: от мифа к истории. – М., 1983.
24. Георгиев В. И. Исследования по сравнительно-историческому языкознанию. – М.,
1958. – С. 143.
25. Десницкая А. В. Вопросы родства индоевропейских языков. – М.; Л., 1955. – С. 239.
http://trypillia.narod.ru/articles/armnew.htm
Виген Амбарцумян для www.bankreferatov.ru