Декарт Р. Мир или трактат о свете /

Декарт Р. Мир или трактат о свете / Рене Декарт. Сочинения в двух томах.
– Т. 1; ред. В.В.Соколов; пер. с франц. С. Ф. Васильева. – М.: Мысль, 1989. –
С. 180 – 249. – (Серия «Философское наследие». – Т.106).
МИР ИЛИ ТРАКТАТ О СВЕТЕ
ГЛАВА I
О РАЗЛИЧИИ МЕЖДУ НАШИМИ ОЩУЩЕНИЯМИ И ВЕЩАМИ,
КОТОРЫЕ ИХ ВЫЗЫВАЮТ
Предполагая здесь трактовать о свете, я хочу первым долгом обратить
ваше внимание на то, что надо различать ощущение света, т.е. идею,
появившуюся в нашем воображении при посредстве глаз, и то, что имеется в
предметах, производящих в нас эти чувства, т.е. то, что имеется в пламени
или в Солнце и называется светом. Хотя каждый убежден, что идеи нашего
ума совершенно сходны с предметами, от которых они происходят, я всетаки не вижу убедительных оснований полагать, что это действительно так;
наоборот, многие наблюдения должны заставить нас в этом усомниться.
Вы хорошо знаете, что слова, не имея никакого сходства с вещами,
которые они обозначают, тем не менее дают нам возможность мыслить
(concevoir) эти вещи. Часто мы даже не обращаем внимания на звуки слов
или на составляющие их слоги, и может случиться, что, услышав речь, мы
хорошо поймем ее смысл, но не сможем сказать, на каком языке она
произнесена. Если же слова, имеющие значение только по установлению
людей, дают нам возможность мыслить вещи, с которыми у них нет никакого
сходства, то почему природа не может найти определенный знак, который
вызывал бы у нас ощущение света, хотя бы этот знак и не имел в себе ничего,
что было бы похоже на ощущение? И не дала ли нам природа смех и слезы
для того, чтобы мы могли читать радость и печаль на лицах людей?
Но вы скажете, быть может, что уши в действительности позволяют нам
воспринимать только звуки слов, а глаза — только внешний вид смеющегося
или плачущего и что только ум, запомнив, что обозначают эти слова и этот
внешний вид, одновременно представит нам то, что ими обозначено. На это я
мог бы ответить, что точно так же именно ум представляет нам идею света
всякий раз, как действие, его обозначающее, достигает нашего глаза. Но, не
теряя времени на споры, я лучше приведу другой пример.
180
Думаете ли вы, что, когда мы, не обращая внимания на значение слов,
слушаем только их звук, идея этого звука, образующаяся в нашем уме, будет
чем-то похожим на предмет, являющийся ее причиной? Человек открывает
рот, двигает языком, дышит; во всех этих действиях я не вижу ничего, что
было бы похоже на идею звука, которую они вызывают в нашем
воображении. Большинство философов [1] утверждает, что звук есть только
известное колебание воздуха, ударяющего в наши уши; так что если бы
чувство слуха передавало уму истинный образ своего предмета, то вместо
того, чтобы воспринимать звук, мы бы воспринимали движение частиц
воздуха, который в это время колеблется у наших ушей. Но так как, может
быть, не все поверят тому, что говорят философы, я приведу еще один
пример.
Осязание считается наименее обманчивым и наиболее достоверным из
всех наших чувств; так что если я вам покажу, что даже осязание доставляет
нам многие идеи, которые никоим образом не сходны с предметами, их
вызвавшими, то, я думаю, вы не найдете странным, если я скажу вам, что со
зрением дело обстоит точно так же. Каждый знает, что идеи щекотки и боли,
появляющиеся в нашем уме по поводу (a l'occasion de) внешних тел, с
которыми мы соприкасаемся, не имеют никакого сходства с ними. Если
слегка провести перышком по губам спящего ребенка, он почувствует, что
его щекочут; думаете ли вы, что идея щекотки, которую он воспринимает,
похожа на что-нибудь имеющееся в этом перышке? Воин возвращается после
боя; в разгаре битвы он, сам того не заметив, мог быть ранен, но сейчас он
начинает успокаиваться, он чувствует боль и думает, что ранен. И вот зовут
хирурга, снимают с воина оружие, осматривают его и в конце концов
находят, что он чувствовал всего-навсего пряжку или ремень, который был
под его оружием и беспокоил его. Если бы осязание не только дало ему
возможность чувствовать этот ремень, но и запечатлело в его уме образ
ремня, ему не понадобился бы хирург для того, чтобы установить, что он
чувствовал.
Но я не вижу никаких оснований думать, будто то, что имеется в
предметах, вызывающих у нас ощущение света, более походит на это
ощущение, чем действие перышка или ремня — на щекотку и боль. Однако я
привел эти примеры не для того, чтобы вы непременно думали, что свет в
предметах есть нечто другое, чем свет в наших глазах, а только для того,
чтобы вызвать у вас сомнение и предостеречь от противоположного
предвзятого мнения в надежде, что вы могли бы сейчас вместе со мною более
тщательно исследовать этот вопрос.
181