Настойка из осени, кофе и жареных каштанов

Настойка из осени, кофе и жареных каштанов
Она стояла перед портретом, и легкая вуаль закрывала ее лицо, поэтому никто не мог
видеть слез, катящихся по морщинистым щекам. Только владелец галереи, молодой и
амбициозный, решивший лично присутствовать в первый день выставки, заметил
любопытство посетительницы. Он обратил внимание, что она надолго задержалась перед
портретом. Он не слишком верил, что сможет продать что-то в первый день, но почему не
попытаться. Приняв сосредоточенный и, как ему казалось, деловой вид, мужчина подошел
к даме.
- Очень красиво, не правда ли?
Шляпа дамы качнулась в знак согласия. Но она ничего не ответила, и это немного
смутило мужчину. Впрочем, не слишком сильно.
- Чудесный портрет. Говорят, он был сделан лет двадцать назад с какой-то знатной леди.
- Она вовсе не похожа на знатную.
Голос дамы прошелестел, будто высохший пергамент. Он был настолько тих и невесом,
что владелец галереи даже не смог бы определить, кто рядом с ним, юная девушка или
старуха. Он кивнул, уставившись на портрет, где была аккуратно выписана красивая
молодая женщина. Ее изящное платье было достаточно простым, а на заднем плане
проступали смутные очертания Парижа и Эйфелевой башни. Женщина весело улыбалась,
а на ее груди висело роскошное колье.
- Это очень интересная история, - с готовностью продолжил владелец галереи. Картина
попала ко мне случайно. Как говорят легенды, это – единственная уцелевшая работа не
известного, но очень талантливого художника. Хотите, я расскажу эту историю?
- Нет, - шляпа снова качнулась. – Я знаю ее.
Тогда стояли удивительно солнечные и теплые для октября дни. Париж утопал в
опавших листьях и скользящих по мостовым лучах. Привычная жизнь текла по
обыденному руслу, дорогие рестораны были полны, а бродяги умирали на улицах от
голода. Но все это казалось более радостным, чем всегда, окрашенным в золотистые тона
и улыбки.
Эстела Эшвуд была довольна. Она с любопытством оглядывалась по сторонам,
придерживая шляпку, чтобы ее не унесло ветром, пока машина мужа, лорда Эшвуда,
возила ее по пыльным улицам Парижа. Она давно и страстно хотела попасть сюда, но
только теперь, спустя два года после свадьбы, лорд наконец-то смог оставить дела и
вместе с красавицей-женой совершить путешествие на континент.
Сегодня Эшвуд решил встретиться со старинными французскими друзьями, как
подозревала Эстела, такими же занудными джентльменами, как он сам. Жене была отдана
машина с водителем и полная свобода передвижений, чем та не замедлила
воспользоваться.
- Куда теперь, леди? – спросил угрюмый водитель, когда они проехались по всем
основным улицам. – Дальше кататься?
- О нет. Теперь – Монмартр.
- Гм, - нахмурился и без того немногословный Эдвард. – Не самое лучшее место для
леди.
- Монмартр.
Пусть мужу достается Париж официальный! А ей хотелось буйства красок, свободы и
богемы, о которой она столько слышала от декаденствующего творческого общества
Лондона. Эстеле хотелось посмотреть на все своими глазами.
Вспугнув голубей на какой-то маленькой безлюдной площади, машина понеслась к
названому холму. Может быть, Эстеле просто хотелось в это верить, но ей показалось,
даже воздух там иной, напоенной ароматами полыни, красок и поэзии.
- Остановите машину, - Эстела тронула шофера за плечо. – Я хочу пройтись.
- Только не уходите далеко.
Она и не собиралась. Просто оглядеться и все. Подобрав юбку платья, Эстела подала
руку Эдварду и выбралась из машины. Застыв на мостовой, она с наслаждением
оглядывалась, не забываю придерживать шляпу, и с восторгом вдыхала волшебный
парижский воздух.
- Леди, хотите, я нарисую ваш портрет?
Эстела с удивлением обернулась на голос и увидела молодого человека, стоявшего
рядом с ней. Он был очень худым, в пыльной потрепанной одежде, явно переживавшей не
лучшие времена. Растрепанный, он, тем не менее, смотрел твердо и уверенно, а у него в
руках была бумага и карандаши.
Эдвард, на всякий случай, приблизился к госпоже, хотя ничего угрожающего в
художнике заметно не было. Рукой в тонкой перчатке Эстела мягко отстранила шофера и
сама сделала шаг вперед.
- Почему бы и нет? Я согласна. Сколько это будет стоить?
- Обед в ближайшем кафе.
Вы
хотите
пообедать
со
мной?
- Я хочу поесть.
Эстела смутилась. Но художник быстро перехватил инициативу в свои руки:
- Если вы согласны, мы можем начать прямо сейчас. Здесь чудесный пейзаж.
Кивнув, Эстела последовала за художником в тень деревьев, где уселась на лавочку,
утопавшую в осенних листьях. Она все еще чувствовала себя скованно и не знала, как
устроиться.
- Просто расслабьтесь, - посоветовал художник, устраиваясь перед ней. – Это ведь
должен быть естественный портрет.
Эстела последовала совету и попыталась не думать о позе и выражении лица, а просто
наслаждаться чудесным днем, Парижем и Монмартром, подставив лицо солнечным
лучам.
- Как вас зовут? – спросила она.
- Венсан.
- Вы всегда работаете за еду?
- Нет. Только в самые плохие дни.
- А вы…
- Вы не могли бы помолчать? Мне не удобно рисовать. Потерпите.
Эстела нахмурилась. Она не привыкла, когда ей указывали, что делать, особенно люди,
которых она не знала. А тут какой-то оборванец, еще не известно, что он накалякает.
Но Венсан закончил минут через пятнадцать и, когда повернул рисунок, чтобы показать
Эстеле, она не могла сдержать восхищения. Вскочив с места, она буквально выхватила
бумагу, вглядываясь в тонкие карандашные линии, которые складывались в ее
собственные черты.
- Это прекрасно!
- Рад, что нравится, - улыбнулся Венсан.
- Теперь мне надо заплатить вам.
Они устроились в маленьком кафе недалеко от деревьев, где был нарисован портрет.
Несколько маленьких столиков с облупившейся краской стояли прямо на улице, и их
ножки путались в опавших листьях. Эстела взяла кофе с круассаном, Венсан же предпочел
полноценный обед, хотя весьма скромный по меркам леди Эшвуд.
- И часто бывают плохие дни? – поинтересовалась она.
Венсан пожал плечами:
- Периодически. Художник, как известно, должен быть бедным.
- Но у тебя же талант. Я видела, как ты рисуешь.
- Пей кофе.
Вздохнув, Эстела отпила кофе, невероятно горячего и горького, какими порой бывают
не сбывшиеся мечты. С удивлением она поняла, что никогда не пила такого вкусного
напитка, даже в родной Англии, где лорд Эшвуд считался кофейным ценителем и всегда
приобретал самые изысканные сорта. Но у него не было даже чего-то похожего, с легким
привкусом шоколада и нежности.
По улице пронесся ветерок, а вместе с ним запах жареных каштанов и осенние листья.
Венсан покончил с обедом и тоже взял кофе. Первый глоток он делала медленно и
вдумчиво. Он даже прикрыл глаза, как будто хотел полнее ощутить вкус кофе.
- Так почему ты до сих пор не известен? – спросила Эстела.
Художник открыл глаза и улыбнулся:
- Потому что я умею рисовать. Но не умею продавать. Немногим нужна мазня никому не
известного художника.
Эстела задумалась, смотря на улицу и маленькими глоточками отпивая кофе. В это
время дня народу было не очень много, только пронеслась стайка ребятишек, пыльных и
оборванных, да торговка цветами стояла под изящным кованым фонарем и остервенело
спорила с разъяренным джентльменом. Лица снова коснулся запах жареных каштанов.
- Я хочу картину, - Эстела решительно повернулась к Венсану. – Не просто рисунок, но
настоящую картину, красками, маслом… или чем там еще рисуют художники.
- Гм… мне понадобится время.
- Недели хватит?
- Вполне.
- Хорошо, - удовлетворенно кивнула Эстела. – Рисунок у тебя есть. Сойдет для эскиза?
- Вполне.
- Значит, через неделю. Может… тебе нужны деньги на краски?
Венсан покачал головой:
- За кого ты меня принимаешь? У меня может не быть хлеба, но краски есть всегда.
Взяв салфетку, он карандашом что-то написал на ней и протянул Эстеле. Она увидела,
что это адрес.
- Пришли туда кого-нибудь через неделю, чтобы забрать картину.
Так они и расстались, в аромате круассанов и кофе. Эстела спрятала адрес, но никому не
стала его показывать. Как и не стала рассказывать ни мужу, ни даже Эдварду о том, что
договорилась о картине. Еще тогда, за столиком маленького кафе без названия Эстела
решила, что никого не будет посылать по адресу, написанному на салфетке. Она поедет
сама. В одиночестве и тайно. Не может же она покинуть Париж без единого приключения!
В назначенный день Эстеле пришлось ждать почти до вечера. Потому что только
вечером лорд Эшвуд пожелал жене спокойной ночи и отправился в местный клуб к
джентльменам. Эстела отослала служанку и сделала вид, будто ложиться спать. На самом
же деле, она оделась и незаметно выскользнула из комнат.
Погода в Париже портилась. Дождя еще не было, но небо затягивали тучи, а в воздухе
чувствовалась влажность, готовая вот-вот превратиться в дождь. Эстела пожалела, что не
взяла даже зонтика: путь предстоял неблизкий, тем более, она не могла довериться
Эдварду, а значит, и взять машину. Ей пришлось идти пешком, хорошо хоть, лорд Эшвуд
выбрал отель в районе, который не так уж далеко от Монмартра.
Эстела даже не удивилась, что Венсан живет именно там. Разумеется, где же еще
обитать художнику? Она долго искала нужный дом, так что на салфетку с адресом,
которую она держала в руках, начали падать первые капли дождя. Торопливо убрав ее,
чтобы не расползлись буквы, Эстела поторопилась и буквально через пару шагов
наткнулась на нужный дом.
Венсан жил под самой крышей. Никто не встретился ей на пути, и Эстела
беспрепятственно поднялась по грязной и тусклой лестнице, чтобы наконец-то постучать
в нужную дверь
- Ты? – Венсан искренне удивился, увидев Эстелу.
- Я решила сама забрать картину. Тем более… ты ничего не сказал о цене.
Пожав плечами, художник пропустил женщину в комнату. Она была достаточно
просторной, заполненной полумраком и холстами. Эстела не могла их толком рассмотреть
при единственной масляной лампе, только поняла, что на них и портреты, и пейзажи
Парижа. В основном, именно пейзажи. Повсюду были разбросаны краски и карандаши.
- Извини за беспорядок, - Венсан, кажется, был смущен. – Я не ожидал гостей.
Он взял лампу и провел женщину к окну, сейчас темному и покрытому дождевыми
каплями. Около него стоял мольберт с законченной картиной, повторявшей карандашный
набросок, сделанный под осенними деревьями.
- К сожалению, плохо видно, - с досадой произнес Венсан. – Надо, конечно, смотреть
днем.
Не отвечая, Эстела взяла из его рук лампу и поднесла к картине. Она рассматривала
собственное лицо с озорной улыбкой, складки платья, маленькие ладони в перчатках,
покоящиеся на коленях.
- Как красиво, - прошептала она.
Развернувшись, Эстела вернулась к столу и поставила на него лампу. Потом достала из
маленького кошелька несколько купюр, все ее личные сбережения, доставшиеся от отца, и
положила их рядом.
- Этого достаточно? – она обернулась к Венсану.
- Более чем. Моя работа не стоит так дорого.
- Твоя работа стоит гораздо дороже.
Он стоял и, не отрываясь, смотрел на деньги. Потом поднял голову на Эстелу:
- Мне отнести картину в машину?
- Нет. У меня ее нет.
- Но как же ты…
- Пешком.
На его лице мелькнуло удивление, но, кажется, он начал понимать.
- Это было очень неразумно, - сказал Венсан.
- Я вообще ужасно не разумная.
Они одновременно подались навстречу друг другу, одновременно поцеловали и также
одновременно начали срывать друг с друга одежду. Чтобы освободиться от корсажа,
потребовалось чуть больше времени, но после этого их ничто не сдерживало. Они любили
друг друга среди красок и холстов, на скрипящих от старости досках пола, а потом…
потом снова занимались тем же самым.
Поздно ночью Венсан проводил Эстелу до отеля и наконец-то спросил ее имя. Днем она
послала к нему Эдварда с машиной, и портрет оказался у Эстелы. Лорд Эшвуд восхитился
мастерством художника, а жена рассказала ему, как встретила бедного, но безумно
талантливого художника. Она только не рассказала, как ходила к нему вечером.
Эшвуд поддержал желание жены купить еще работы замечательного мастера. Вместе с
Эдвардом Эстела отправилась на Монмартр и выбрала несколько полотен. Когда Эдвард
взял последнее, чтобы отнести в машину, Эстела кинула, не смотря на него:
- Подожди в машине. Я расплачусь с господином.
Едва дверь за водителем закрылась, они снова набросились друг на друга. На этот раз
оба не утруждали себя детальным раздеванием и занялись любовью прямо на столе, едва
не свалив сейчас мертвую лампу.
Такой была их осень в Париже. Под покровом ночи Эстела тайно приходила в комнату
Венсана и среди красок и холстов они делали то, о чем не догадывался ее муж. Лорд
Эшвуд только постоянно покупал картины и не очень одобрял дружбу жены с
художником… но они встречались в кафе, под присмотром Эдварда. И хотя он не мог
слышать, о чем говорила пара, но никогда не сомневался, что исключительно о делах.
- Я хочу уехать с тобой, - говорила Эстела, и в ее слова вплетался аромат крепкого кофе.
- Но у меня ничего нет.
- У тебя есть ты. Этого достаточно.
Впрочем, теперь у Венсана были деньги. Лорд Эшвуд не скупился, кроме того, картины
понравились нескольким его знакомым, которые, не сомневаясь, отдали за них довольно
приличные суммы. Эстела радовалась за возлюбленного, но всегда помнила, что стоит
быть осторожной. Ее муж ничего не должен узнать раньше времени.
Но он узнал.
Однажды, промозглым утром, он решил нанести визит таинственному художнику.
Отлично знавший дорогу Эдвард довез его до унылого обшарпанного дома, из которого
Венсан готовился вот-вот переехать.
- Я хочу лично посмотреть ваши картины, - сказал лорд Эшвуд, когда ему открыл дверь
удивленный молодой человек с чашкой кофе в руке. – Может быть, моя жена что-то
просмотрела.
Венсан растерянно пропустил его внутрь и слишком поздно вспомнил, что на мольберте,
у окна, стоит почти законченный портрет обнаженной леди Эшвуд. Можно было соврать,
что это фантазии, воображение художника, но ничего не потребовалось. Лорд Эшвуд все
понял. Он долго стоял перед картиной, потом молча развернулся и ушел.
В тот же вечер он скупил все картины Венсана, разошедшиеся по Парижу. Он отдавал
любые деньги, чтобы собрать их воедино в собственной комнате. А после этого – отнести
во двор и сжечь. Эстела рыдала, наблюдая за пожаром, умоляла мужа остановиться, но тот
был непреклонен. Он молча стоял, наблюдая, как в огне сворачиваются холсты, как
пеплом разлетаются изящные пейзажи. Его лицо было таким же невозмутимым, как и
всегда.
Картины еще не успели догореть, а Эстела уже сбежала к Венсану. Он принял ее в
комнате под крышей, и снова любил среди красок и холстов.
- Твой муж придет за тобой, - сказал Венсан, когда они лежали на теплом пледе,
расстеленном на досках.
Эстела покачала головой:
- Нет. Он слишком горд для этого. Он предпочтет сделать вид, что не знает меня, или
расскажет всем, что я уехала, вернулась в Лондон. Но он никогда не пойдет за мной.
Она помолчала, потом повернула голову, чтобы посмотреть на Венсана:
- А ты? Ты бы пошел за мной?
- Конечно. Я не смогу без тебя.
Она улыбнулась и убрала с его лица мокрую от пота прядь волос. За окном снова шел
дождь, и его удары по крыше были лучшей музыкой. А в комнате стоял запах кофе, того
самого, что был в маленьком кафе без названия. Аромат желания и мечтаний. Эстеле и
Венсану казалось, перед ними целый мир. Тем более, у них были деньги, которые успел
заплатить лорд Эшвуд за картины и свобода, так уютно вписывающаяся в атмосферу
мансарды на Монмартре.
Только они не успели воплотить фантазии. На следующий день вещи были собраны,
влюбленные готовы навсегда покинуть прохладную мансарду, но Венсан тяжело заболел.
Невозмутимый врач заявил, что это чахотка, которой, как казалось, давно болел
художник. Но Эстела подозревала, что доктор ничего в этом не понимает: Венсана убило
уничтожение всех его полотен, ведь в мансарде осталось только несколько эскизов, все
остальное скупил и лорд Эшвуд. Все остальное превратилось в пепел. Как может жить
художник, если умерли его творения?
Эстела не верила в скорый конец Венсана. Они остались в мансарде, потому что он не
вставал с постели. Она укрывала его одеялами и читала вслух. Накопленные сбережения
тратились на дорогие лекарства, но все было напрасно.
Лорд Эшвуд явился однажды, поздним вечером. Он тихонько вошел через не запертую
дверь, обогнул так и не разобранные чемоданы и подошел к Эстеле, рыдавшей у постели
Венсана. Художник уже не дышал.
- Где вы взяли эту картину?
Женщина в вуали, не отрываясь, смотрела на девушку с полотна. Владелец галереи
пожал плечами:
- Я купил ее у владельца одного отеля. Он рассказал странную историю о том, что
однажды, лет двадцать назад, один из его постояльцев скупил картины никому не
известного художника и сжег их. Все… кроме одной. Эту он уничтожить не смог и
подарил ее хозяину отеля с единственным условием – повесить только после того, как он
и его жена покинут Париж.
- Поэтому я не видела ее, - прошептала женщина.
- Что, простите?
- Сколько она стоит? Я покупаю.
Похоже, странную женщину ничуть не интересовала цена, которую мог попросить
владелец галереи. Когда он получил чек, то подпись многое ему объяснила: женщина
была никем иным как леди Эшвуд. После смерти мужа несколько лет назад она стала
страстным коллекционером предметов искусства, тратила на это огромное состояние
Эшвудов. Насколько помнил мужчина, она вырастила двоих сыновей, старший из
которых был совершенно не похож на отца, что породило массу слухов.
Пока владелец галереи рассуждал об Эшвудах и не верил тому, что в руках у него чек на
немыслимую сумму, женщина продолжала стоять перед картиной. Владелец галереи не
знал, что она впервые вернулась в Париж после многих лет. И теперь думала, осталось ли
еще на Монмартре маленькое кафе без названия, где пахнет жареными каштанами и
подают горький кофе с привкусом шоколада и воспоминаний.
25 января 2011 г.