Он - В середине дождя
реклама
© Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru Кафе для двоих Повесть Sie liebten sich beide, doch keiner Wollt'es dem andern gestehn… Генрих Гейне Она В тот день шел дождь, это точно. Сколько себя помню, я всегда любила дождь, с самого детства. Мне нравилось бегать босиком во дворе во время ливня, подставлять каплям рот, снисходительно поглядывать на взрослых, пережидающих дождь у подъезда, а потом прибегать с мокрыми косичками домой, выжимать подол платья, вытираться сухим полотенцем, и с виноватой улыбкой выслушивать нотации мамы. В тот день, четыре года назад, я узнала, что мне изменяет мой муж. Как банально, правда? Банальность, о которой ты читаешь в газетах и книгах, в шутку обсуждаешь в разговорах с подругами, о которой говорят тебе в этих ток-шоу, похожих друг на друга, как дурные близнецы. Но никогда, никогда не можешь представить себе, что это может случиться с тобой. Уж с тобой-то этого не может случиться. Я хочу сказать, ты веришь, что этого не случится. Я уже не так наивна, как это было в юности, я прекрасно понимаю, что любовь не спасает от измены. Но это жестоко, вы понимаете, это очень жестоко. Жестоко сталкиваться с этим лицом к лицу. Я много потом об этом думала. Ладно, пусть люди изменяют друг другу, но бесчеловечно признаваться в этом, бесчеловечно делать это открыто, и бесчеловечно – открывать это для себя. Вы можете осуждать меня, но я даю шанс измене тайной. Если по-другому в этой жизни быть не может, так пусть я об этом никогда не узнаю. Не стоит знать всё. Наверно, в этом я сейчас отличаюсь от себя самой времен юности. Когда начался дождь, я уже возвращалась с работы. Я тогда очень устала и хотела сразу поехать домой. Но потом вспомнила, что обещала мужу сделать на ужин его любимые голубцы. Я привыкла баловать мужа. Как ребенка… Может, потому что другого, настоящего ребенка не было? Мы были тогда женаты уже пять лет, но детей не завели. Сейчас я понимаю, что ребенок в семье многое значит. Не всё, но многое. Недалеко от метро я села в трамвай, чтобы заехать в универсам. Это был обычный маршрут – я часто им пользовалась, мне нравился тот магазин. Я стояла, как обычно, думая о том, что еще нужно успеть за вечер сделать. А потом я увидела своего мужа. Не знаю, когда он вошел в трамвай – я не заметила. Он никогда не ездил в трамваях – у нас была машина. Муж стоял в трех метрах от меня, спиной ко мне, не видя меня. Он был не один. Я сразу поняла, что эта женщина – не просто коллега, случайная знакомая или родственница. Мой муж левой рукой держался за поручень, а правой – приобнимал ее за талию. Он что-то нашептывал ей на ухо, она смеялась. А потом он ее поцеловал. Мой муж поцеловал ее, как свою любимую женщину. Он целовал ее так, как целуют ту, с которой уже ложились в постель, и не раз. Я стояла на месте, меня била мелкая дрожь. Трамвай дрожал, и я дрожала вместе с ним. Почему я к ним не подошла? Нет, я не из тех, кто может на людях закатить сцену или устроить скандал. Дрожь переросла в озноб – я была, как в лихорадке. Только сейчас я заметила, что стою, изо всех сил вцепившись в поручень, – так, что побелели пальцы. Я хотела, чтобы это все закончилось. Чтобы все это побыстрей закончилось. Они вышли на одной из остановок. На выходе мой муж подал этой женщине руку. А затем, все еще держа ее за руку, он раскрыл свой зонт, и вместе они направились в сторону одного из домов. Я не хотела, но смотрела на них из окна трамвая. Мне все это казалось страшным 1 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru сном, отрывком глупого фильма. Трамвай качнулся, тронулся, поехал дальше, – я поняла, что все это происходит наяву. Я вышла через две остановки. Меня продолжало знобить, ноги подкашивались. Выйдя, я прислонилась к столбу. И тут я зарыдала. Зарыдала сильно, уже не сдерживаясь. Дождь тек по лицу вместе со слезами, но мне было все равно. Я не открывала зонтик. Я думала, я умру, если буду сейчас открывать зонтик. Так и стояла под дождем, рыдая, ничего не видя вокруг, в каком-то тумане, в какой-то пустоте. Я не знаю, сколько времени я так стояла. Помню только, что вымокла насквозь. Мне уже никуда не хотелось идти. Я оглянулась и увидела рядом какое-то кафе. Я зашла в это кафе и села за пустой столик у окна. Меня продолжало трясти. Я тогда бросала курить – в очередной раз, - но, достав пачку, я сразу же выкурила две сигареты подряд. Мне показалось, что я чутьчуть успокоилась. Я смотрела в окно на дождливую улицу, пыталась унять дрожь, хотела все обдумать. Но тут я вспомнила их поцелуй. И разрыдалась вновь. Он Тогда шел сильный ливень. Я помню, что в тот день не взял с собой зонт – забыл дома. Но разве мог я не забыть об этом и о многом другом в такой день? В тот день я возвращался со свидания с девушкой, которая давно мне нравилась. Я гулял по улицам, наслаждаясь своим настроением, вспоминая ее слова, прокручивая в голове вновь и вновь яркие моменты нашей первой встречи. Я не сразу заметил, что начался дождь. Домой мне ехать не хотелось, поэтому я зашел в ближайшее кафе. Я желал, чтобы этот день продлился как можно дольше. В кафе я заказал себе пирожное и кофе. Сидя за столиком у окна, напротив дверей, я наблюдал за входящими. Она зашла туда, когда мне принесли вторую чашку кофе. Обратил внимание я на эту девушку лет 25 на вид из-за странной детали: в руках девушка держала нераскрытый зонт, но вся она была насквозь промокшей. Выглядела она немного потерянной. Девушка медленно прошла мимо меня и села за соседний столик. Она показалась мне красивой. Но тогда я отметил ее красоту взглядом отстраненным, объективным, незаинтересованным. Я оценил ее красоту разумом, но не чувством. Мои чувства тогда занимала красота другой, моей девушки. Она достала пачку и выкурила две сигареты. Быстро, словно куда-то спешила. Я положил сахар в кофе, и некоторое время помешивал его, глядя в чашку. А когда поднял глаза, увидел, что девушка плачет. И не просто плачет, а рыдает, изо всех сил стараясь сдержаться. Когда человек счастлив, он великодушен и добр. Ему хочется всем помогать, он отзывчив и открыт. Я проникся к этой девушке сочувствием, когда она еще только вошла. В тот момент мои чувства были обострены до предела: я был уверен, что невозможно грустить в такой счастливый день. Мое сердце, еще теплое со свидания, хранило нужное сопереживание. Сев рядом, я понял, что девушка чуть старше, чем мне сперва показалось. Лицо ее было красиво – но с той уверенной, чуть усталой печалью, которая отличает женщин под тридцать от юных девиц. На безымянном пальце ее правой руки я заметил кольцо. Я спросил ее, что случилось. Она не ответила, лишь мельком взглянув на меня. Я достал платок и предложил ей. Она отказалась. Тем не менее, она больше не плакала. Может, она успокоилась, а может, сдерживаться в присутствии другого человека ей было легче. Я еще раз спросил ее о том, что произошло, но она по-прежнему хранила молчание. Тогда я встал, взял свою чашку со своего столика и переставил к ней на стол. Затем сел рядом и стал пить кофе, время от времени поглядывая на нее. Она 2 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru Я тогда подумала, что он из тех парней, которые любят сидеть в кафе и барах допоздна и знакомиться с одинокими женщинами. Но разглядев его лучше, я поняла, что он не из таких. Он был сдержан и молчалив. Даже стеснителен немного. Я тогда подумала, что если он и в третий раз спросит, что случилось, я встану и уйду. Хотя куда мне идти, я понятия не имела. Домой в этот момент ехать мне хотелось меньше всего. Мне тогда пришлось бы ждать мужа, ждать его возвращения, ждать, когда он войдет в дом и начнет врать о том, где он был и что он делал. Это было мучительно и невыносимо. Я тогда подумала… Почти все мои мысли занимал мой муж и эта женщина. Я была уверена, что тогда, сойдя на остановке, они направились к ней домой. Думать о том, чем они сейчас занимаются в этот момент, было больно. Очень, очень, очень больно. Занятая своими мыслями, я вновь закурила. Мои пальцы все так же дрожали. Мне нужно было что-то сделать. Я не знала, что именно. Только знала, что если это что-то я не сделаю, то разрыдаюсь в третий раз. И остановиться уже не смогу. - Что случилось? – спросил парень за моим столиком в очередной раз. Он допил свой кофе и теперь смотрел мне в глаза. Я не встала и не ушла, как до того хотела. А начала рассказывать. О муже, о той женщине, о своей невыносимой, никому не нужной жизни. Я чувствовала себя ужасно одинокой – а у этого парня были добрые глаза. Мне нужно было выговориться. Я была уверена, что, как только закончу свой рассказ, я встану и уйду. Уйду сразу же. Он Когда я пил кофе и думал о том, что, как только допью его, сразу уйду. Она продолжала молчать, словно не замечая моего присутствия. Я понимал, что в ее жизни произошло какоето неприятное событие, но допытываться не хотел. Может, я даже чуть-чуть жалел, что подсел к ней. Мой душевный порыв столкнулся с человеческим неприятием, о существовании которого в этом мире я позабыл из-за наплыва благостных чувств. Этим впечатлением я не хотел портить себе день. Я допивал кофе и собирался покинуть кафе. Допив и отставив чашку, я посмотрел на нее. Она курила, глядя в окно. Я хотел уйти молча, но в ее движениях, мелкой дрожи пальцев, взгляде была такая печаль и боль, что мое сердце вновь дрогнуло. И я вновь спросил ее, что случилось. Не надеясь на ответ. Она начала рассказывать. Рассказывать откровенно, дрожащим голосом, сдерживаясь, чтобы не заплакать. Говорила она, глядя в окно, но я видел ее глаза, полные слез, которые она пыталась сморгнуть – так, чтобы ни одна не потекла по щеке. А потом она резко замолчала. Словно вдруг осознала, кому и что она сейчас рассказывает. Я смотрел на ее мокрые волосы. Я понял, что не могу вот так просто уйти, уйти, когда она так нуждается в чьей-то помощи, в чьем-то участии. Я долго подбирал нужные слова. Я очень боялся обидеть ее какой-нибудь неудачной фразой. В моей жизни никогда не было измен. Но я понимал, что это очень, очень, очень больно – когда тебе изменяют. Мне кажется, что нужные слова я подобрал. Она слушала меня очень внимательно. Она Закончив свой монолог, как мне казалось, путаный и нервный, я почувствовала какое-то опустошение. Я привыкла всю жизнь сдерживать свои мысли и эмоции, и в первую секунду своего молчания я пожалела, что дала волю чувствам. Меня слушал совсем чужой, незнакомый мне человек. Мне стало обидно, горько и стыдно. Но я не ушла. У меня не было никаких сил, чтобы встать и уйти. Я ждала. Я чего-то ждала, потому что, столкнувшись с изменой, я не хотела, чтобы она впилась в мою душу. Я хотела, чтобы этот день продолжался, продолжался именно так, в 3 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru кафе, с незнакомым молодым человеком, непредсказуемо и отчаянно – тогда и эта измена не стала бы выделяться в моем сознании больным пятном. Он начал говорить. У него был мягкий голос. Говорил он медленно, будто подбирая слова. Я почти не слушала его. Важна была интонация, а она была подходящей. Я даже чуть-чуть успокоилась. Я смотрела на него и думала, сколько ему лет и откуда он взялся. Он был совсем молод на вид. Лет на семь младше. Наверно, этим летом закончил институт. Я вспомнила о своем возрасте и вздохнула. Когда он замолчал, я улыбнулась. Мне просто захотелось, чтобы он увидел, как я улыбаюсь. Я подумала, как все странно: я улыбаюсь, хотя совсем недавно узнала об измене мужа. Подумав об этом, я улыбнулась еще раз, уже самой себе. Наверно, эта улыбка выглядела грустной, потому что он стал говорить что-то опять. При этом он положил свои руки на стол, как школьники на уроке. Я посмотрела на его руки. Они были у него очень красивые. Он Когда я говорил, она пару раз вздохнула – у меня замирало сердце: сейчас вновь заплачет? Когда я замолчал, она улыбнулась. Красивая улыбка, – которая ей шла больше, чем слезы. Я понял, что мои слова подействовали, и она успокоилась. Наступило молчание, мне показалось оно неловким – я стал говорить вновь. Я никогда не отличался словоохотливостью, поэтому речь давалась мне с некоторым трудом. Я начал рассказывать ей про свою девушку, девушку, которая мне нравится, но тут же осекся. Я подумал, что моей собеседнице, наверно, неприятно будет слушать про чужое счастье в такой момент. Я сменил тему. Рассказал про своих друзей. Про старшего брата. Про свой институт, который закончил три месяца назад. Про коллекцию пивных кружек и любимые книги. Время от времени мне казалось, что я рассказываю какую-то чепуху, говорю не то, что нужно, но я видел ее уже спокойный взгляд, ее понимающие глаза – я все делал верно. А потом она спросила: - Я теперь знаю имя твоей девушки, твоего брата и твоих друзей, фамилии, имена и даже отчества твоих бывших преподавателей. А ты не хочешь назвать свое имя? Она Он назвал мне свое имя, я назвала ему свое – и мне вдруг стало удивительно спокойно на душе. Потом он спросил, хочу ли я кофе, я сказала, что хочу; хотя с удовольствием выпила бы чего-нибудь покрепче. Мне вдруг захотелось выпить и не просто выпить, а чуть захмелеть, и не сильно, а так, чтобы что-нибудь забыть. Забыть это. Забыться. Хотя бы на некоторое время. Я пила горячий кофе и думала, что мне нужно делать. Как ни странно, я думала о муже и этой женщине уже совершенно спокойно. Я очень быстро успокоилась – а может, это кофе так на меня подействовал. Я знала, что мне все равно придется вернуться домой. Мне придется посмотреть в глаза мужа. Придется, зная о том, что произошло, говорить с ним. Но меня это уже не пугало. Почему-то это меня нисколько уже не пугало. Когда я допила кофе, он спросил, не хочу ли я еще. Кажется, он спрашивал не просто из вежливости. Я сразу подумала о том, что мне захочется еще раз встретиться с этим человеком. Мне нужно было, чтобы это знакомство продолжилось. Я поняла, что нуждаюсь в нем. Нуждаюсь в ком-то. Он 4 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru Она пила кофе, держа чашку обеими руками, как ребенок. Она очень несчастна в браке – так подумал я. И ей совершенно не идет ее настоящий возраст – 29 лет. - Через полгода мне исполнится 30 лет, - сказала она. – От этой мысли можно сойти с ума… Я ответил ей, что дело не в возрасте. Я сказал ей, что, когда ее увидел, мысленно дал ей не больше 25 лет. Она мягко улыбнулась. Я спросил ее, как давно она замужем. Я спросил, есть ли у нее дети. Я спросил ее, есть ли у нее подруги. Она отвечала задумчиво, словно что-то для себя открывая. Я говорил ей, что все образуется. Предположил, что, возможно, случилась какая-то ошибка, и все совсем не так, как она себе представляет. Глупые банальные слова, но других слов не было. Нужных слов всегда почему-то оказывается меньше, чем бесполезных. Она с грустью смотрела на меня. Потом сказала мне, что все из-за того, что она некрасивая. Я поспешил ей сказать, что она очень красивая. Она будто не верила мне. Я добавил, что не понимаю ее мужа, как он мог изменить ей с другой, когда есть она. Только после того, как я ей сказал, что в ней есть что-то особенное, иначе я бы к ней не подошел, пусть и из-за простого человеческого участия, она, кажется, мне поверила. Я глядел на нее и думал о том, как бы я себя чувствовал, если бы увидел, что моя девушка целуется с другим. Я не хотел бы испытывать этого – никогда. Она Мне хотелось, чтобы он меня пожалел. Я испытывала острую потребность в утешении. Но при этом я не нуждалась лишь в одном сочувствии. Я была гордой, я всегда была гордой. Мне просто в тот момент хотелось удостовериться, что я женщина. Что я все еще женщина. Вы знаете, как это важно? Когда мы вышли из кафе, дождь все еще шел. Он взял мой зонт и раскрыл его. Мы шли под одним зонтом к метро, он о чем-то рассказывал, я слушала. Потом я просунула свою руку ему под руку. Кажется, он не ожидал этого, потому что на несколько секунд замолк. Затем продолжил, но с паузами между фразами – словно думая о двух вещах одновременно. Мне было даже хорошо. Дождь был тихим, грибным; он шуршал по зонту и стекал с краев мелкими каплями. Мы переступали лужи, в которых пузырился дождь, и смотрели на мелькающие фары проносящихся мимо нас, во влажной пелене, автомобилей. Мне кажется, что ему тоже было хорошо. Если бы он пригласил меня к себе, я бы поехала. Не из-за мести мужу. Просто так. Может, ничего бы не было. Я бы сделала что угодно – или не сделала бы ничего. Не знаю. Но мы попрощались в метро. Он жил с родителями, но даже если бы он жил один, к себе бы тогда не пригласил бы. Я догадалась позже: он не из тех, кто приглашает к себе на ночь женщину, с которой только что познакомился. Он Странное знакомство, так подумал я тогда. Странное тем более, что это случилось в такой день. Когда она взяла меня под руку, я сразу же вспомнил о своей девушке. Я ощутил перед своей девушкой определенное чувство вины: несколько часов назад я шел с ней почти так же – с ее рукой на моей руке. И до самого метро это ощущение вины не отпускало меня. Это была не измена, но я не хотел позволять себе даже намека на нее. Я посмотрел на часы. Я вспомнил, что обещал позвонить своей девушке вечером. Идя к метро, я думал о том, что скоро услышу ее голос. Что завтра мы встретимся вновь. Что встреч с девушкой, которая мне нравится, станет теперь больше. Я думал о том, что скоро ее день рожденья, а значит, мне необходимо выбрать самый лучший подарок. Своими мыслями о ней я будто заглаживал свою нечаянную вину, свое нечаянное знакомство с другой женщиной. Я взглянул на свою спутницу под зонтом. И мысленно пожелал, чтобы у нее тоже стало все хорошо. 5 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru Прощаясь, она сказала мне, что я ей очень помог. А потом, глядя в глаза, сказала, что рада, что познакомилась со мной. И что очень надеется, что мы еще встретимся. На прощанье она легонько пожала мою руку. У нее была маленькая, мягкая и теплая рука. Она Домой я ехала уже совершенно спокойная. Я решила это, еще сидя в кафе: я не скажу мужу об увиденном в трамвае. По крайней мере, сегодня. Я всегда умела хорошо сдерживать свои эмоции. Несмотря ни на что – я любила мужа. Я никогда ему не изменяла, у меня и в мыслях этого не было. Хотя я нравилась многим, я умела нравиться. Но это умение пришло ко мне только с возрастом; безответная любовь была кошмаром моей ранней юности. Еще раньше, в какие-то моменты я понимала, что люблю мужа сильней, чем он любит меня. Я не роптала на судьбу – судьба и так была щедра ко мне. Мой муж считался в свое время завидным женихом всего нашего курса, за ним бегали многие мои подруги. Но он выбрал меня. От этого я всегда чувствовала себя обязанной ему. Это не стесняло меня, наоборот, я стремилась ощущать себя должницей. Это была сладостная обязанность. Но он любил меня, в этом я никогда не сомневалась. Я была уверена, что случись ему выбирать снова, он все равно выбрал бы меня. Почему же, если он любил меня, он мне изменил? У меня не укладывалось это в голове; я не понимала, в чем та женщина оказалась лучше меня. Ведь мы были счастливы в браке. Я была счастлива и была уверена, что он счастлив тоже. Он Я приехал домой совсем поздно, но успел позвонить своей девушке. Она была обижена на меня за то, что я не позвонил ей раньше. Я сказал, что раньше не мог, и потом рассказал ей о случае в кафе. Но, рассказав, я сразу же об этом пожалел – голос моей девушки стал чуть строже и холодней. Она была очень самолюбивой – поздний ребенок, единственная дочка заботливых родителей. - Почему ты подсел к ней? – спросила она. Я и сам не знал точно, почему именно. Мне просто хотелось помочь. Естественное человеческое участие. - Ей изменил муж. Это, наверно, очень больно, - сказал я. - Эта женщина красивая? – спросила моя девушка, будто не расслышав моих слов. Я сказал, что ей почти 30 лет. Да, она симпатичная, но ведь это ничего не значит. Моя девушка долго молчала. - Какая разница – красивая она или нет? Мы же с ней никогда больше не встретимся, - еще раз сказал я. - Ты уверен? - Я не хочу с тобой ссориться. Ты помнишь, что я сказал тебе сегодня на встрече? Ты же знаешь, для меня никого, кроме тебя, не существует. Она смягчилась и сказала, что просто очень дорожит мной. Она извинилась, я извинился тоже – попрощались мы, успокоенные. Она Муж вернулся домой вскоре после того, как вернулась я. Все было как обычно. Он выглядел так же и говорил так же, как и день назад, неделю, месяц. Мы ели, смотрели телевизор, он читал газеты, я читала книгу. Он рассказывал о своей работе, шутил, я отвечала (каким же странно спокойным был мой голос!..). Он сказал, что друзья предложили в эти выходные устроить небольшой семейный пикник, и спросил, как я на это смотрю. Я ответила, что не 6 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru против. Потом он сказал, что нужно купить новую стиральную машину, старая стала барахлить (на прошлой неделе я ему об этом сказала) – я согласилась. В какие-то моменты мне казалось, что вся эта сцена в трамвае мне просто привиделась, что этого не было – и вправду нелепый, страшный сон. Не может же быть так, чтобы ничего, ничего после этого не изменилось! Неужели можно вести себя точно так же, как и раньше? Неужели измена – это рядовое событие, мелочь, пустяк в жизни двух людей? Как так можно жить? Ночью я лежала на кровати, слушала его дыхание рядом и бесшумно плакала. Кажется, и не плакала даже – сами слезы просто появлялись на щеках. Мне нестерпимо хотелось курить. Но я все лежала, будто оцепенев от внутренней боли. От невыносимого одиночества. Я подумала о парне из кафе. И только тут вспомнила. Мы забыли обменяться с ним телефонными номерами. Вспомнив об этом, я ощутила еще большее одиночество. Потом ладонями накрыла свое лицо – оно было все мокрым. Он Та встреча в кафе почти забылась мною – прошла неделя, я продолжал ухаживать за своей девушкой, жизнь виделась мне сладким сном. Мы встречались через день, я ждал ее у института и дарил ее любимые фиалки. Мы гуляли в парке или сидели в кафе; иногда шли к ней домой, когда там не было ее родителей, а, прощаясь, долго целовались у дверей квартиры. В остальное время я рассылал свое резюме, ходил на собеседования и заглядывал в магазины – я долго не мог выбрать подходящий подарок для своей девушки. Наконец в одном универмаге я присмотрел то, что нужно, – большой плюшевый медведь с кадкой меда в лапах. Моя девушка любила мягкие игрушки. Я представлял, как через две недели подарю ей на день рожденья медведя, как она будет рада – я представлял себе ее лицо, ее счастливую улыбку, ее глаза… С мыслями о своей девушке я прогуливался по узкой улице, сырой, осенней, ветреной. Дождя не было, а я обнаружил, что нахожусь в тех местах, где неделю назад случилось странное знакомство с той женщиной, которой изменил муж. Интересно, что с ней сейчас?.. Я вспомнил ее имя, ее печальное красивое лицо, ее слезы, ее мягкое и теплое рукопожатие на прощанье. Вскоре я вышел к тому самому кафе, где произошла наша встреча. Какое-то непонятное чувство заставило меня открыть дверь. Я зашел в кафе и сразу же увидел ее. Она сидела на том же самом месте, у окна. Она Та неделя была неделей безысходности. Будто жизнь моя внезапно остановилась – мне казалось, что я стою на обрыве, замершая перед прыжком. Я стала нервной и раздражительной, работала с большим трудом, начала курить с прежней силой. Я понимала, что мне, наверно, нужно выговориться – уже в общении с кем-то близким и знакомым. Но таких людей в моей жизни почти не осталось. Когда-то у меня было много, как мне казалось, друзей и подруг. В студенческое время посиделки с ними в общежитии были для меня привычным времяпрепровождением. Но со временем все мои друзья и подруги обзавелись семьями, разъехались по городам – звонки и встречи стали редкими. А на работе я так ни с кем близко и не сошлась; у всех свои проблемы и заботы – взрослея, сложнее найти себе друзей. Мой муж вел себя так же. У нас все было, как всегда. Я все ждала, ждала в ту неделю, что он мне что-нибудь скажет, заведет разговор, намекнет, как-то себя выдаст. Сама я не хотела начинать, от одной этой мысли мне было больно. Я хотела, чтобы он признался мне сам. Но 7 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru он уходил, приходил, мы ездили в выходные на дачу с его друзьями – и ничего от него я так и не услышала. Не знаю, почему я начала ходить в то кафе по вечерам после работы. Надежды на то, что тот парень там появится вновь, было мало. Мне надо было просто развеяться. Или все-таки надежда была? Ведь когда он вошел в кафе, я даже не удивилась. Словно этого ожидала. Словно ждала. Он Она очень обрадовалась нашей встрече. Я видел это по ее глазам. Она спросила, хочу ли я кофе, я кивнул. Я стоял, она предложила мне сесть. Только сейчас я обратил внимание на то, какие красивые у нее волосы – мягкие, волнистые, с каштановым отливом. В тот, первый, раз увидеть это помешал мне дождь. Мы сначала молчали – возможно, от неожиданности встречи. Мне принесли кофе. Я осторожно поинтересовался, как у нее дела. Она долго молчала, потом достала сигарету, закурила. Я думал, что она так и не ответит. Я взял чашку, и она наконец сказала: - Он до сих пор ничего не знает. В ее голосе чувствовалась неуверенность. Она словно спрашивала меня, правильно ли все сделала. Но откуда мне было знать? Что мог советовать я, не ведавший измены? Но она ждала моих слов – я понял, что для нее почему-то очень важен мой совет. Мои слова были словами поддержки, а не руководством к конкретным действиям – может, поэтому. Мне показалось, что она меня совсем не слушала. Она курила и смотрела мне в глаза. Потом тихо сказала: - Я не слишком мучаю тебя своими проблемами?.. Я мягко улыбнулся и покачал головой. Она спросила, как дела у меня. Я сказал, что все хорошо. Ищу работу. А еще – подарок для девушки. Точнее, подарок уже нашел. - Расскажи мне о своей девушке, - попросила она. Она Я не хотела, чтобы он рассказывал о своей девушке. Я просто хотела узнать его лучше. С этой стороны. Когда он начал рассказывать о ней, я внезапно и неожиданно для себя почувствовала небольшую ревность. Или что-то другое – какое-то странное непонятное чувство. Ему нравилось рассказывать о ней – он охотно, хоть и чуть стесняясь этого, отвечал на мои вопросы. Я слушала, время от времени погружаясь в собственные мысли. Когда-то и я была так счастлива. Как легко, как быстро все можно разрушить; как легко, как быстро исчезает все – и любовь, и страсть, и уважение, и счастье. Как трудно все это сохранить, и невозможно удержать на всю жизнь… И требуется что-то еще, что-то очень незаметное, но очень важное; то, чего, как оказалось, нам не хватало – без чего и любовь, и уважение теряют смысл, превращаясь в пустоту, в сквозняк, в видимость. Что же это, что, словно клей, скрепляет и укрепляет наши желания? Неужели все чувства его и мои сейчас – лишь иллюзия; но когда она началась? всегда ли я жила в этой иллюзии? Ведь не может, не способен человек причинять боль близкому человеку по собственному желанию. Но почему, почему тогда все так происходит?.. Он замолчал. Я что-то вновь спросила, он ответил. А потом он пошутил – и я засмеялась. Я вдруг поняла: в нем есть то, что я когда-то потеряла. И внезапно мне стало необычайно хорошо на душе. В первый раз за неделю я ощутила что-то вроде спокойствия. Ну и будь что будет – с каким-то даже облегчением подумала я тогда. Да, я тогда именно так подумала и решила. 8 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru Он У нас тогда получилось очень легкое и приятное общение. На что я, подсаживаясь к ней за столик, поначалу не очень рассчитывал. Я видел красивую женщину, измотанную проблемами в семье, и не более того – вторая встреча виделась мне такой же случайной и тревожной, как и первая. К тому же, я помнил о своих словах, сказанных мною моей девушке – несмотря на обещание, я все-таки вновь общался с этой женщиной. Но время за разговором пролетело быстро. Мы коснулись ее проблемы с мужем только вначале – а потом мы общались, как давние знакомые, на разные темы. А то, что я рассказывал ей о своей девушке, о наших отношениях, меня еще больше успокоило; это означало то, что я помнил о своей девушке, все время помнил – и это в какой-то степени оправдывало повторную встречу. У нас с ней оказалось много общего: она любила те же книги и фильмы, что и я, ей не нравились те вещи, которые не нравились мне, и о студенческом времени у нас были схожие воспоминания. Она была отличной собеседницей; и про себя я даже удивлялся, насколько интересны могут быть друг другу люди, которых разделяет разница в возрасте и жизненном опыте. Но что я раньше об этом знал? Мой небольшой круг общения состоял из моих ровесников. Поэтому когда при прощании в метро она предложила мне обменяться телефонными номерами, я согласился. Она Домой я ехала в приподнятом настроении. Я даже зашла по дороге домой в магазин и купила себе свой любимый, но очень дорогой шоколад – чего не делала очень давно. Решила в этот раз побаловать себя. Вечером я сидела перед телевизором, переключала каналы, ела шоколад. Готовить ужин мне не хотелось. Когда пришел муж, сказала, чтобы приготовил себе пельмени. Я о чем-то с ним даже говорила. Не помню о чем – я была занята своими мыслями. Хотя это и не мысли были, а какой-то смутный, но сладкий туманчик в голове. Весь следующий день я ждала, что он мне позвонит. Точнее сказать, не то чтобы ждала. Но если бы он мне позвонил, я бы не удивилась. Мне было бы приятно. Я даже знала, что я ему бы сказала. Я вспоминала наш последний разговор и те моменты, когда разговор получался особенно удачным. Я вспоминала и была довольна собой. На работе я то и дело поглядывала на свой сотовый телефон. Он мне тогда не позвонил. Но настроения мне это не испортило. Я предполагала, что он мог не позвонить. Просто его звонок, если бы он состоялся, улучшил бы мое и без того хорошее настроение. Но на второй день я ждала его звонка уже требовательно. С тревогой и надеждой. Зачем обмениваться телефонами, если не собираешься звонить? Сама я звонить не хотела. Мне хотелось, чтобы он позвонил мне сам. Вечером я держала свой телефон рядом с собой – когда готовила, убиралась, читала, смотрела телевизор. На ночь я оставила телефон включенным – на всякий случай. Он позвонил мне на третий день. Он В тот день я купил своей девушке присмотренный ранее подарок – плюшевого медведя. На работу я все еще не устроился, необходимую сумму взял из денег, которые скопил в последний учебный год на стипендиатской карточке. К родителям обращаться не хотел – мне нужен был мой собственный подарок. 9 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru Купив медведя и выйдя из магазина, я захотел поделиться с кем-нибудь своей радостью. И сразу же вспомнил о той женщине, странной и близкой, с которой у меня произошли две случайные встречи в кафе. Понимающая и умная – мне захотелось встретиться с ней вновь. Я позвонил ей. Услышав ее голос, я обрадовался. Мне действительно захотелось ее увидеть – и не только из-за подарка. Общение с ней приносило удовольствие. Она сказала, что скоро будет возвращаться с работы. «Мы можем встретиться в том же кафе», - сказала она. Я ждал ее в кафе, держа медведя за мягкую лапу. За окном уже стемнело – с каждым осенним днем темнело все раньше. И людей на улице с каждым днем становилось все меньше. Они прятались в метро, автобусах, кафе, магазинах и у себя дома. Глядя в окно, я начал вспоминать, как она зашла сюда в первый раз. Я тогда сидел как раз за этим столиком. Как все интересно… Как интересна жизнь. Теперь все было по-другому. Дождя не было. И зашла она – с улыбкой на лице. Она Перед уходом с работы я спешно накрасилась. Немного пожалела о том, что не надела сегодня на работу другое платье, которое шло мне больше. Взглянула в зеркало – красавица! Он ждал меня в кафе. За тем же самым, нашим столиком. В руках он держал какую-то игрушку. - Какой красивый медведь! – улыбаясь, сказала я, когда села за столик. - Нравится? – спросил он. Он дал посмотреть мне медведя. Я взяла игрушку в руки. А потом он начал рассказывать. Про день рожденья, про подарок, про свою девушку. Все то, что он, кажется, уже говорил на прошлой встрече. Но только сейчас я осознала и открыла для себя по-настоящему то, что у него есть девушка. Я как-то не воспринимала ее до этого серьезно. Она была для меня далеким образом, почти фантазией. Одной из тем для разговора. Игрушка же в моих руках делала эту девушку реальной. - Она любит мягкие игрушки. Правда, хороший подарок? – спросил он. - Да, правда. Очень хороший. Ему было приятно это слышать – я видела его глаза. А я?.. Меня охватила вдруг тянущая душу тоска. Все вокруг тут же стало чужим. И я была здесь чужой. Я вернула ему медведя. - Я тоже очень люблю мягкие игрушки… - сказала я. Как ребенок, которому не досталась конфета… Он Мы разговаривали в кафе не очень долго. Она все время глядела на часы. Потом сказала, что ей нужно еще успеть заехать в одно место. «Мне приятно с тобой общаться, но я очень, очень спешу» - так сказала она. Она выглядела немного грустной, хотя поначалу была оживлена. Наверно, опять проблемы с мужем – подумал я. И к своему кофе она даже не притронулась. Лишь курила сигареты – одну за другой. - А ты давно куришь? – спросил я ее. - С 17 лет, - сказала она. – А что? - Да нет, просто, - я улыбнулся. – Чувствуется профессионализм в этом деле. - Все хочу бросить… А твоя девушка курит? - Нет, - я покачал головой. - Правильно… Пусть даже не начинает. Я хотел пойти с ней до метро, но она уговорила меня остаться: «Мне сейчас все равно ехать в другую сторону. Я поеду на автобусе». - Передавай своей девушке привет, - сказала она напоследок. 10 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru Мы попрощались, и она вышла из кафе. Я еще посидел некоторое время, попил кофе, а потом поехал домой. После ужина я позвонил своей девушке и проговорил с ней целый час. Сказал ей, что купил подарок. «Какой?» - спросил она. «Это сюрприз» - улыбнулся я. Она Приехав домой, я долго сидела, не раздеваясь, в прихожей. Я чувствовала себя очень и очень уставшей. Зазвонил на кухне телефон, но я к нему не подошла. Ни с кем, ни с кем я не хотела сейчас разговаривать. Пройдя в ванную, я разделась и потом долго рассматривала себя в зеркало. На что я надеялась? Я с каким-то самоуничижительным упоением отмечала все свои недостатки – и лица, и тела. А ведь я еще считала, что я красивая. Дурочка, старая толстая никотиновая дурочка. Кому я нужна такая? Никому. Никому. Опять – никому. Я вспомнила свои школьные годы, когда из раза в раз оказывалась в подобной ситуации. Мне все время нравились те, кто гулял с другими девушками. Я мучилась и страдала, сдерживая свои эмоции, ощущая смутную боль и легкую зависть при виде влюбленных парочек. Никто из тех, кого я тогда любила, так и не узнал о моих чувствах. А по ночам я писала пронзительные стихи и горько плакала в подушку. Я набрала ванну и легла в воду, полную пены, на полтора часа. Теплая ароматная вода меня чуть-чуть успокоила. Но только чуть-чуть. Слезы я все же сдержать не смогла – я то и дело смывала их с лица водой. Он Через три дня после того, как я купил своей девушке подарок, я предложил ей сходить в кино. Я часто ходил в кино – в основном, в одиночку. Теперь же, с появлением в моей жизни девушки, я мог делать это вместе с ней. В одном кинотеатре я присмотрел фильм своего любимого режиссера. Втайне я надеялся приобщить свою девушку к серьезному кино, которое так любил. Но разговор с ней получился не таким, каким я его желал видеть. - Не хочу я идти на эту заумь, - сказала моя девушка. – И где ты такие фильмы откапываешь? Выбери что-нибудь другое. Можно же сходить на какую-нибудь комедию. Вот, например… И она назвала фильм, американский кино-фаст-фуд, – то, что я ненавидел. Я молчал. Мне было отчасти обидно, отчасти было задето мое самолюбие. Она могла бы уважать мой вкус. Я всегда шел на компромисс; когда возникало противоречие в наших желаниях – уступал ей. Я мирился с ее капризами, понимая, что это издержки ее воспитания – ее всю жизнь баловали родители. Возможно, именно за это я ее и полюбил. Но, ухаживая за ней, время от времени я тешил себя мыслью, что в будущем смогу ее перевоспитать. Я попытался мягко ей намекнуть, что мне было бы очень приятно, если бы она согласилась сходить со мной на фильм моего любимого режиссера. Но она в очередной раз проигнорировала мое желание. Или захотела проигнорировать. Я очень хотел сходить на этот фильм. И я не долго думал над тем, с кем я могу это сделать. Она Я не ждала его звонка. Тем более, не ждала, что он пригласит меня в кино. За эти дни я уже смирилась с тем, что ничего в моей жизни с его появлением не изменится. А ведь именно на это я, сама того не ведая, надеялась с самого начала. Надеялась, что он даст мне веру в новую жизнь – после всего случившегося. Я всегда, всю жизнь на что-то или кого-то надеялась. Мне всегда был нужен кто-то, кто меня вел бы, от кого бы я зависела, кто мог бы мне сказать, что я все делаю правильно. Но он, как я поняла, воспринимал меня просто как знакомую женщину. С которой можно лишний раз встретиться и поболтать. В душе была тоскливая пустота. Я думала о том, что 11 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru плакала тогда перед ним. Что открылась ему. Что он, наверно, мог рассказать обо мне своей девушке. Я думала о том, что именно он мог ей рассказать. И мне было стыдно и горько. Я же ему не нужна. Я никому не нужна. На его предложение сходить в кино я сначала ответила отказом. Сказала, что у меня в этот день очень много дел. Сказала, что в последнее время сильно болит голова. Но он настоял. Несмотря на всю свою стеснительность, он умел быть настойчивым. Он предложил мне выбрать любой удобный для меня сеанс в любой удобный для меня день. К тому же, фильм… Мне нравился этот режиссер. Я дала себя уговорить. Он Мы встретились в метро. Она опоздала на полчаса, поэтому на тот сеанс, на который мы намеревались с ней сходить, мы пойти не смогли. К счастью, сеансы этого фильма шли в кинотеатре сплошной очередью – и время в ожидании следующего можно было скоротать в местном кафе. По дороге к кинотеатру мы разговаривали о кино. Оказалось, что ей тоже нравится этот режиссер. Мы обсудили его предпоследний фильм. Делясь своими впечатлениями, она, наконец, чуть-чуть воодушевилась – до этого она была малоразговорчива и грустна. Я слушал ее. И с печальной и резкой объективностью про себя констатировал: в общении с ней у меня находится больше тем, интересным обоим, чем в общении с моей девушкой. То, что было преимуществом моей девушки по существу – ее юность, свежесть, безыскусность – в сфере духовной оборачивалось недостатком. Может, я бы не задумывался над этим слишком сильно, если бы не открытия последних дней. Одно из них – моя девушка оказалась очень ревнивой. Если мы с ней не встречались, она всегда интересовалась, где я проведу свое время без нее. Когда мы шли с ней вдвоем, от нее не ускользал ни один мой взгляд в сторону другой девушки. Особенно раздражала меня ее привычка брать без спросу мой сотовый телефон и просматривать смс-ки. На все мои возражения у нее всегда была заготовлена фраза: «Разве нам есть, что скрывать друг от друга?» Я любил ее, но иногда ей не доставало нужного мне понимания. Терпеливого понимания. Она Я не хотела ехать. До последнего момента я думала, идти мне или не идти. Несколько раз перед выходом я порывалась ему позвонить и отменить наш поход в кино; наконец позвонила – он оказался недоступен. Я опоздала на двадцать минут. Выйдя на платформу из вагона, я подумала о том, что мы, наверно, уже опоздали на сеанс. И пусть – думала я. Сейчас поздороваемся и сразу распрощаемся. Разъедемся по домам, и больше никто никогда не позвонит друг другу. Но он нисколько не был огорчен моим опозданием. Он сказал, что на этот сеанс мы не успеваем, зато успеваем на следующий, который состоится через час. «А пока можно посидеть в кафе кинотеатра – там отличное кафе» - добавил он. Мы направились к эскалатору. Я больше молчала, поэтому говорил, в основном, он. Эскалатор казался очень длинным. Долгим. Бесконечным. Я держалась за резиновый поручень, и фонари, казалось, били меня своим светом. У меня опять заболел живот – намного сильней, чем утром. На лбу выступил пот. «Только бы не упасть в обморок» стучало в моей голове. Месяцем ранее я потеряла сознание в вагоне. Он положил руку мне на плечо. - Что с тобой? Ты вся бледная. - Ничего, все в порядке, - сказала я и попыталась улыбнуться. На выходе с эскалатора боль в животе отпустила. А когда вышли на улицу – прошла совсем. 12 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru Он Время в кафе пролетело очень быстро – незаметно. Мне было с ней легко; я в очередной раз убеждался в том, что общение с ней приносит мне удовольствие. Один раз я поймал себя на мысли, что мог бы разговаривать с ней вечно. У нас нашлось бы, о чем говорить. Когда наступило время нашего сеанса, мы зашли в зал. Но пробыли мы там меньше получаса. Через двадцать минут после начала фильма я заметил: она не смотрит на экран. Совсем. Я спросил ее, почему она не смотрит. - Мне душно… Очень… - тихо сказала она. Я взял ее за руку и осторожно повел к выходу. Выйдя, я посадил ее в фойе на диван, сбегал за водой. Дал ей попить, присел перед ней на корточки, заглянул ей в лицо. Она была очень бледной. - Тебе лучше? – спросил я. - Да. Спасибо большое. Можно идти обратно. Я долго смотрел на нее. Потом покачал головой: - Нет. Лучше пойдем домой. Я снова взял ее за руку и повел к гардеробу. Брать за руку было необязательно, но мне почему-то захотелось это сделать. Она послушно шла за мной. Когда я одел ей куртку, тихо сказала: - Прости. Из-за меня ты не посмотрел фильм. - Ничего. Посмотрим в следующий раз. Она Я была как в тумане. Почему, почему каждый месяц одно и то же? Надо бросать курить, надо заняться спортом, надо высыпаться, а не сидеть допоздна за компьютером – думала я. И надо отдохнуть, нормально отдохнуть. Мы шли к метро медленным шагом. На улице было свежо и прохладно – мне хотелось чутьчуть здесь задержаться. Он понимал меня. Я была ему за это благодарна. А еще благодарна за то, что не послушался меня и не повел обратно в зал. Я знала, что точно бы упала тогда в обморок. По дороге он спросил меня, что со мной случилось. - Ты болеешь? Почему сразу не сказала? - Нет, я не болею. Просто бывают такие дни… Если бы ты был женщиной, ты бы меня понял… - сказала я. Он тактично промолчал. Мы зашли в метро. Он с беспокойством на меня взглянул. - Может, возьмем такси? – по его голосу я поняла, что он волнуется за меня. - Не надо. Мне недалеко ехать. Спасибо. Я знала, что он не работает, и что у него нет лишних денег на такси. Но это было не важно. Я была тронута уже этим его волнением. Он Мы попрощались на платформе и разошлись по разным поездам. Перед тем, как попрощаться, я сказал ей, что мы еще встретимся и сходим на этот фильм. Для меня вдруг это стало очень важно. Она ничего не ответила, лишь улыбнулась. Я ехал домой и, глядя в темное окно вагона, думал о ней. Вспомнил ее бледное лицо, тихую улыбку, глаза и мягкую руку, которую я держал в своей руке. Я посмотрел на свою ладонь, и будто вновь ощутил прикосновение ее тонких пальцев. Я подумал, что ее, возможно, стеснило то, в каком виде она предстала передо мной – все женщины думают, что видимые недостатки и слабости их не красят. Думают ошибочно. 13 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru Ее слабость тронула меня. Она ведь была меня старше и, как мне казалось, по определению сильней и опытней – но, столкнувшись с ее внезапной послушностью и растерянностью, я осознал: она же в сущности слаба. Это стало для меня определенным открытием. Я впервые увидел в ней обычную девушку – не чужую замужнюю женщину, а слабую девушку, полную грусти и красоты. Дело ведь совсем не в возрасте… Это открытие поразило меня – и во мне будто что-то изменилось. Только понял я это не сразу. Она Он мне приснился той ночью. Мне редко снятся сны. Вообще, я давно заметила, чем старше становишься, тем меньше снов становится. А, может, просто ухудшается память – наутро уже ничего не помнишь. Сон был каким-то дурацким и даже немного неприличным. Суть его заключалась в том, что мы с ним шли по улице, это даже не улица была, а какая-то набережная, и разговаривали. Все нормально, если бы не одна деталь: на мне не было никакой одежды. Прямо вот ни клочка. Получалось забавно: мы с ним беседовали, а краем сознания я понимала, что как-то нехорошо получается. Если можно чувствовать стыд во сне, то я его чувствовала. А еще я чувствовала небольшое удивление: он разговаривал со мной, проявляя поразительное самообладание, словно не замечая, в каком виде я перед ним нахожусь. Или, может, он привык общаться с голыми женщинами? Утром я вспоминала этот сон – а, вспоминая, смеялась про себя. Интересно, а если рассказать ему? Но я сразу же отбросила эту шальную мысль. «Представляю, за кого он тогда меня примет» - думала я, и меня вновь разбирал смех. Как ни странно, тот неудачный поход в кино зарядил меня положительной энергией. А на следующий день он мне позвонил. Он Мир вокруг был таким же, а в себе я ощущал какую-то перемену. На следующий день после неудачного похода в кино я встречался со своей девушкой. Мы гуляли, как обычно, в парке, я слушал ее болтовню об институте и сокурсниках. Но душа моя томилась от непонятных противоречий. Мне не хотелось их сравнивать. Я понимал, что этого делать нельзя – это попросту неправильно и глупо. Но, разговаривая со своей девушкой, я не мог заставить себя не думать о другой. Я почему-то думал о другой. «Она не лучше моей девушки. Разве можно здесь что-то высчитывать? – думал я. – Любовь нельзя раскладывать на составляющие. Я люблю свою девушку не за ее конкретные достоинства. И не вопреки тому, что у нее есть недостатки. Я просто ее люблю. Да, именно так. И мои сомнения временны». Я вдруг поймал себя на мысли, что занимаюсь самовнушением. Раньше мне не нужно было о своих чувствах думать, я просто знал, что люблю свою девушку. - Ты почему молчишь? О чем ты думаешь? – вдруг спросила меня моя девушка. - О тебе, - улыбнувшись, ответил я. Она Мы встретились в том же самом кафе. Некоторое время мы сидели, попивая фруктовый чай с тортом. Он спрашивал меня, как я себя чувствую. Потом спросил что-то про мужа – я сказала, что он в командировке. Мне не хотелось говорить о муже, он это почувствовал и замолчал. - Слушай, на улице хорошая погода, - сказала я ему. – Может, погуляем на свежем воздухе? 14 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru Он повел меня в парк. Точнее, мы сначала поехали на метро и только затем вышли к парку. Я догадалась, что сюда он потащил меня специально – наверно, этот парк был ему хорошо знаком. «Видимо, часто гуляет здесь со своей девушкой» - подумала я. Мы шуршали листьями, которые лежали под ногами, и обходили одну аллею за другой. Было солнечно, но воздух стоял уже холодный-холодный. Мои руки замерзли, я терпела, но ничего не говорила. Он наконец заметил это и одолжил свои перчатки. Я их натянула и похлопала в ладоши. Перчатки были сухими и теплыми. Я вдохнула в себя воздух. Приятный холодок прошелся по всему телу. В душе было странное умиротворение. Кажется, впервые за последние две недели я почувствовала легкость в сердце. «А ведь я сегодня выкурила всего одну сигарету. И даже не тянет» - довольно подумала я. Я посмотрела на него. - Ты чего сегодня такой задумчивый? О чем ты все время думаешь? – спросила я его. - О тебе, - улыбнувшись, сказал он. Он Это был сон наяву. Я именно так себя и чувствовал – словно наблюдал за собой со стороны. Что же это такое? Еще в кафе я ощутил какую-то странную ватность в голове. Иногда я совершенно не вслушивался в наш с ней разговор. А лишь смотрел на нее, смотрел – как будто в первый раз. Она была та же – и в то же время другая. Какие удивительные у нее глаза, какая удивительная улыбка… Голос. Волосы. Губы. Я не мог оторвать взгляда. - Ты чего? – спросила она меня, заметив мой взгляд. - Ничего… - тихо сказал я. Мы молчали. Я посмотрел на ее руки, и мне вдруг нестерпимо сильно захотелось прикоснуться к ее руке, вновь ощутить легкую теплоту ее пальцев. Взглянув на ее правую руку, я увидел кольцо. Тоже – как будто в первый раз. Я со всей отчетливостью внезапно осознал, что у нее есть муж. Самый близкий для нее человек – даже несмотря на измену. «Интересно, она любит его?» - впервые задался я этим вопросом. Я хотел ее о нем чуть-чуть расспросить, но ей, кажется, не хотелось говорить на эту тему. В парке мы пробыли целый час. Я был непривычно рассеян. Но она, кажется, осталась довольна прогулкой. Она Я обнаружила его перчатки в своей сумке, лишь когда вышла из метро на улицу своего дома. Наверно, сунула их туда автоматически, а он забыл напомнить их вернуть. Я позвонила ему на сотовый телефон. Я думала, что он попросит подержать перчатки у себя до следующей встречи, но он сказал, что сейчас приедет. Прошло полчаса, а он все не подъезжал. Я позвонила ему вновь, но он оказался недоступен. На улице было уже темно, поднялся ветер, и я ужасно замерзла. Я бы и дальше продолжала стоять и дожидаться его у метро, но тут начался ливень. Сильный и холодный. Я побежала к своему дому, который находился в десяти минут ходьбы от подземки. И в пяти минутах – бега. Но даже пяти минут мне хватило, чтобы вымокнуть насквозь. Зайдя домой, я посмотрела на себя в зеркало – идеальная «мокрая курица». Я сняла с себя враз отяжелевшую от сырости куртку, потом прошла в спальню и сняла платье. Затем взяла полотенце и халат, прошла в ванну и, сняв нижнее белье, насухо вытерлась. Закутавшись в халат, я старательно расчесывала слипшиеся от дождевой воды волосы. 15 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru Мой телефон зазвонил, когда я выходила из ванной. Он уже приехал и стоял у выхода из метро. Я назвала свой дом и квартиру. «Давай, я жду» - сказала я и отключилась. И только тут сообразила посмотреть в окно. Дождь лил как из ведра. Он Я бежал быстро, но дождь шел еще быстрее. Когда она открыла мне дверь, я вытирал платком мокрое лицо. Она уже переоделась и надела халат – по ее влажным волосам я догадался, что ей тоже не удалось избежать дождя. На комоде в прихожей я увидел свои перчатки. Я взял их и хотел сразу уйти, но она меня остановила. Показала рукой в окно, где уже царил темный вечер, – ливень продолжался. Я стоял, не зная, что делать дальше. С моих волос вода каплями стекала по лбу, на шею, уползала под рубашку. Она покачала головой и сказала: - Так ты точно простудишься. Снимай куртку. - Ничего. Ерунда, - сказал я. – Я сейчас уже пойду. - Не ерунда. Снимай куртку, - сказала она. Я снял куртку. Она дала мне полотенце – чтоб я вытер волосы. Потом после долгих уговоров она заставила меня снять рубашку. - Ты стесняешься? Если да – вон ванная. - Не стесняюсь, - я снял рубашку и отдал ей. Она отошла положить сушиться мою куртку и рубашку, затем вернулась и протянула мне другую, сухую рубашку. Я сказал, что это не моя. - Знаю, - она улыбнулась. – Это рубашка мужа. Надевай. Я надел ее – она оказалась на несколько размеров больше. Она улыбнулась вновь. Потом взгляд ее скользнул по моим джинсам. - Джинсы почти не промокли, - сразу сказал я. - Испугался, что придется надеть штаны моего мужа? – засмеялась она. Я засмеялся тоже. Потом мы вместе посмотрели в окно – дождь все еще шел. Она Он стоял в прихожей – мокрый и потерянный. Весь день он был каким-то потерянным. После того, как он надел сухую рубашку, я пошла на кухню и поставила чай. Дождь прекращаться не желал. Когда я вернулась в прихожую, он стоял на том же самом месте, сжимая в руках свои перчатки. - Так и будешь стоять? – спросила я. – Пойдем, чаю попьем. Он в нерешительности потоптался, затем наклонился и снял туфли – их я тоже сунула под батарею. Потом он начал высматривать тапочки. Тапки мужа куда-то запропастились, я сняла свои, безразмерные, и отдала ему. Направилась босиком на кухню, и тут же ногу пронзила боль. Я прижалась к стене, стоя на одной ноге. Потом посмотрела на другую – из большого пальца текла кровь. Укололась до пореза. На полу валялась канцелярская кнопка. Вот я «везучая»… - Что такое? – он уже был рядом и с беспокойством на меня смотрел. - Пустяки, - сказала я. – Там, в ванной, у зеркала йод стоит. Принеси, пожалуйста. Вскоре он вернулся с пузырьком йода. Я осторожно оперлась на его руку и попрыгала на одной ноге в гостиную. Там села в кресло. Он присел на пол и положил мою ногу к себе на колени. А затем начал осторожно смазывать йодом мой палец. «Надо самой, надо самой» - думала я, но как-то вяло. И продолжала сидеть и смотреть, как он мажет мне ногу. Он 16 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru Если бы она что-нибудь говорила, то ничего бы не произошло. Но она молчала. Я молчал тоже. Это молчание неприлично сблизило нас. А может, нас заворожил этот неспешный процесс – я, смочив ватку йодом, легкими движениями мазал ее ранку. Одновременно бессознательно фиксируя: мягкая кожа, темный лак на ногтях, на подушечке одного из пальцев – маленькая родинка. Смазав, я отложил йод и, чуть склонившись, начал дуть на ее палец. Это был порыв, безотчетное желание выпустить внезапно появившуюся нежность. Остановившись, я поднял голову. Она смотрела на свою ногу. Ее руки недвижно лежали на коленях. Кажется, я даже услышал ее дыхание. Тот барьер, который всегда незримо присутствовал в наших отношениях, который сами мы подсознательно выстраивали – вдруг на секунду исчез. Я ощущал в своих руках тепло ее ноги, видел ее лицо, неведомый взгляд. Я опустил ее ногу на пол, слегка приподнялся. Она сидела, не шелохнувшись. Когда я приблизил к ней свое лицо, она ко мне слегка повернулась. Я поцеловал ее сначала несильно, потом чуть отстранился. Затем поцеловал ее второй раз – и она раскрыла губы. Моя рука сама потянулась к поясу халата, который легко и послушно развязался. Она была обнажена. Я осторожно и медленно поцеловал ее в шею, плечо, грудь… И тут зазвонил мой телефон. Она Что он делает? Что я делаю? Я не знала, чего я хочу. Меня вдруг охватила дурманящая слабость. Я знала, что произойдет в следующую минуту, когда он только начал дуть мне на ногу. Надо это прекратить – думала я то ли лихорадочно, то ли обречено. Надо сейчас же отнять ногу, встать, улыбнуться, пойти на кухню. Зачем он начал дуть? Не такой уж он и стеснительный… Хотя приятно, очень приятно… Нужно же что-то сказать, я молчу – значит, соглашаюсь. Это неправильно. Надо сказать ему «спасибо», пошутить, наконец. Шутка исправит всю ситуацию. Надо прекратить – все повторяла я про себя. Встать, предложить чай, или лучше сразу попрощаться – ведь дождь, кажется, уже закончился… Но я ничего этого не сделала. Тело как будто меня не слушалось, меня что-то словно парализовало. И слова застревали даже не в горле, а где-то еще в желудке. Я еще вяло сопротивлялась в своих мыслях, когда он поцеловал меня в первый раз. Но со вторым поцелуем я погрузилась в какой-то туман. Ну и пусть, ну и пусть… пусть... …Этот звонок раздавался все явственней и явственней, словно пробиваясь сквозь картонные стены. Я открывала глаза, будто просыпаясь. Он стоял спиной ко мне, без рубашки, с кем-то разговаривая по телефону. Халат лежал рядом на полу, я подобрала его. Мне вдруг стало очень холодно. Он Когда зазвонил мой телефон, я хотел зашвырнуть его далеко-далеко. Он звонил настойчиво, требовательно, раздраженно. Не желая прекращаться. Я наконец вытащил телефон из кармана и взглянул на экран. Это была моя девушка. Острое чувство вины и досады пронзило меня. Первой мыслью было просто сбросить звонок, но я знал, что это бесполезно и глупо. Я ответил. - Ты где? Почему тебя нет дома? – спросила меня моя девушка. – Ты не забыл насчет нашей завтрашней встречи? - Я зашел к знакомому. Ты его не знаешь. Говорим о работе. Нет, не забыл. Мне не хотелось врать – это было до дрожи неприятно. Но не врать было еще хуже. 17 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru Разговаривая со своей девушкой, я все время помнил о другой, о той, что сидела у меня за спиной. Я почти не слушал свою девушку. Я думал о других губах, других глазах, другом голосе, другом теле… Когда я повернулся к ней, она уже сидела на диване, закутавшись в халат, обхватив руками колени. Нежная и далекая. - Иди… Иди домой, - тихо сказала она. Мне хотелось броситься к ее ногам и что-то сказать – что-то очень важное. Но я лишь взял свою рубашку, туфли и куртку, надел и направился к двери. Она Мы не разговаривали с ним три дня. Эти три дня были и мучительны, и тревожны. У меня было странное состояние. Я чувствовала полную апатию к жизни. Сама жизнь мне казалась дурацкой шуткой. Я думала, что изменилась, и что мир вокруг меня изменился. Но нет, все было, как прежде. Судьба обманывала меня. Я ощущала себя обманутой и покинутой. В который раз. А еще у меня было смутное чувство, что меня использовали. И что я сама сделала что-то нехорошее. Уж лучше было бы изменить по-настоящему, чем вот так… Я терзалась и томилась. Муж вернулся из командировки через день. Сказал, что я похудела. Да, похудела. Сам он был полон жизни и оптимизма. На работе я гипнотизировала свой телефон – как тогда, когда ждала его звонка после нашей второй встречи. Он не звонил. Неужели вот так вот все кончилось? Меня душили слезы, и я еле сдерживалась, чтобы не заплакать прямо на рабочем месте. Как глупо, как нелепо, как обидно, как стыдно, как горько… Я все время вспоминала тот вечер. Та ранка на ноге быстро прошла. А потом я не выдержала и сама ему позвонила. Звонок несколько раз срывался, но наконец он ответил. - Мне плохо. Очень, очень. Давай сейчас встретимся? – сказала я. Он Я думал о ней все эти три дня. Я думал о ней даже в день рожденья своей девушки. Я сидел рядом со своей девушкой за праздничным столом и не слышал ничего вокруг, хотя улыбался и разговаривал с ее друзьями и подругами. Я словно раздвоился. Я был задушен чувством долга. Сразу после того, как я ушел в тот вечер домой, я решил, что мне не нужно ей больше звонить. «Так будет правильней. У меня есть девушка. И я ее люблю» - эти три фразы я повторял себе все эти три дня. Как заклинание. Как мантру. Я старался быть особенно нежным со своей девушкой в тот праздничный для нее день. Ей даже понравился мой подарок – тот самый плюшевый медведь. Я не отходил от нее ни на шаг. Несколько раз за вечер я сказал ей, что люблю ее. Но все было под конец испорчено. Моя девушка отошла из-за стола и все не появлялась. Я пошел ее искать и обнаружил ее в дальней комнате. Подойдя к ней сзади, я попытался ее обнять. Но она неожиданно отстранилась. Только тут я заметил в ее руках свой мобильный телефон. - Кто это? – она показывала мне список исходящих звонков. - Одна знакомая. Ты почему опять берешь мой телефон без спросу? - Звонки к «этой знакомой» идут сплошняком. Кто она? – моя девушка, как всегда, не слышала меня. Я не ответил. Мне надоело каждый раз оправдываться. Поэтому я устало сказал: - Не твое дело. - Что? Что? – она чуть не задохнулась от возмущения. Я молчал. Она смотрела на меня широко открытыми глазами. А потом зазвонил мой телефон в ее руках. Она взглянула на экран и со злостью выпалила: - Это она! Это опять она! Кто она такая? 18 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru - Отдай телефон! Она сбросила звонок и спрятала телефон за спиной. В ее глазах был лед. Телефон зазвонил вновь. Я сжал ее плечи и, скрутив ей руки, выхватил телефон. Никогда раньше я не применял по отношению к ней силу. Никогда. Она зажала рукой свой рот. Она плакала. Я вышел из комнаты. Она Он согласился встретиться сразу же. «Давай через час в кафе» - сказал он. Уточнять в каком именно кафе он и я не стали – это было понятно и так. С работы я ушла на час раньше. Я не шла – почти бежала. Я торопилась увидеть его, торопилась посмотреть в его лицо, услышать его голос: мне нужно было убедиться, обязательно убедиться в том, что он есть. Что он всё такой же. И всё – как прежде. Он сидел там же, у окна. И мне сразу же стало спокойно. Когда он увидел меня, он чуть привстал, а потом сел обратно. Мы поначалу молчали. Мое бешено стучавшее сердце постепенно успокаивалось. - Как ты? – спросил он наконец. - Хорошо. Теперь хорошо. Мне и вправду было хорошо. Значит, все это не было случайностью – то, что произошло между нами в тот вечер. Я достала сигарету. Потом посмотрела на него. - Хочешь, я не буду курить? Ты хочешь, чтобы я сейчас не курила? – спросила я. - Кури сколько угодно, - улыбнулся он. Но я отложила сигарету. - Давай я закажу кофе? И пирожное? – спросил он. – А, может, шоколад? Я, улыбаясь, кивала в ответ на каждый его вопрос. Он некоторое время молча смотрел на меня. А потом взял мою ладонь в свою. И нежно поцеловал каждый мой палец. Один за другим. Он Я ушел с дня рожденья своей девушки. Это было почти преступление. Я понимал, что совершаю поступок, который она вряд ли мне простит. Я понимал, что причиняю ей боль. И все же я ушел. Потому что не мог не прийти к ней. Это было сильней чувства долга. Когда она зашла в кафе, я понял, что возврата к прежней жизни быть не может. Поняв это, я испытал потрясение. Всю свою жизнь я полагался на разум и логику, я считал себя человеком, строго следующим своему жизненному плану. Я старался не совершать необдуманных поступков. За эти две недели я изменился. Она меня в чем-то изменила. Мы сидели с ней в кафе и почти все время молчали. Все было понятно и без слов. Так мне казалось. Я знал, что слов еще будет много. Потом. Я не хотел говорить о будущем – в нем было слишком много неопределенности. Я наслаждался настоящим. Ее руки были такими же легкими и теплыми, как в тот вечер. Такая родная, такая близкая… Я ведь видел ее обнаженной. Я ведь видел ее слабой. Я знал, как она смеется, и знал, как она плачет. Я теперь знал две ее родинки: одна – на шее, другая – на ноге. Меня даже удивляла та мысль, что мы с ней были когда-то незнакомы. Невероятно, что мы были когда-то незнакомы. Удивительно, что мы могли не встретиться. После кафе мы еще долго гуляли по улицам. Была хорошая погода – настоящая середина осени, сухая и прохладная. У нее вновь замерзли руки. Когда я отдавал ей свои перчатки, мы вместе улыбнулись. Мы вспомнили одно и то же. «Все будет хорошо. Теперь все будет хорошо» – повторял я ей в тот вечер снова и снова. Повторял ей – а может, и себе. 19 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru Она Наш разговор с мужем состоялся через два дня после встречи. Рано или поздно он должен был состояться. Я всё обдумала и всё для себя решила – так мне казалось. После той встречи я обрела уверенность в себе. Мне нужен был лишь повод. Муж пришел тем вечером позже, чем обычно. Хотя обещал прийти вовремя. Я давно привыкла к его поздним приходам и к невыполненным обещаниям. Он привык тоже. Но в тот вечер… Я чувствовала, как во мне закипает гнев. Я сдерживала его в себе целый месяц. Но теперь мне было все равно. Кроме гнева во мне еще теперь кипела и смелость. - Неужели опять на работе задержался? – спросила я таким тоном, что он повернулся ко мне. Он сразу все понял по моей интонации. За пять лет совместной жизни можно изучить друг друга до самых кончиков души. Жесты. Оттенки голоса. Взгляды. - Я все знаю. Я все про тебя знаю. Знаю уже целый месяц. Я видела тебя с ней в трамвае. Я всё видела. Я старалась быть спокойной, но под конец фразы мой голос задрожал. Я сотни раз представляла себе, как заведу этот разговор. Я сотни раз внушала себе, что нужно быть в этот момент спокойной. Спокойной, выдержанной, хладнокровной. Но, начав говорить на эту тему, я поняла, что быть спокойной не смогу. Он что-то ответил. И я сразу же сорвалась на крик. Он Я встретился со своей девушкой через два дня после ее дня рожденья. Я понимал, что мои слова и мое решение причинят ей боль. Я не хотел этого. Это был мучительный момент – в те ночи я почти не спал: часами я лежал с открытыми глазами и глядел вверх, в бездонную тьму. Я повторял про себя то, что должен был сказать своей девушке, потом представлял себе ее лицо в этот момент – и меня охватывало чувство вины. Поначалу моя девушка все время сбрасывала звонок, когда я ей пытался позвонить. Она по праву была зла на меня за тот поступок на ее дне рожденья. Не дозвонившись, я послал ей смс-ку о том, что нам нужно серьезно поговорить. Мы встретились вечером, на лестничной площадке ее квартиры, где еще недавно так любили целоваться. Она думала, что я пришел мириться. У нее был холодный и надменный вид. Всем своим видом она показывала, что для того чтобы добиться ее прощения, я должен очень сильно постараться. Я смотрел на нее и видел чужую девушку. Как может любовь так легко уйти? И была ли любовь вообще? Я силился найти в своей душе хоть чуточку того чувства, которое совсем недавно заполняло все мое сердце. Бесполезно. Я видел перед собой лишь обычную девушку – не хуже и не лучше других. И всё. Я не стал тянуть. Пусть сразу знает всё. - Нам нужно расстаться, - сказал я. Она не сразу поняла мои слова. Этого она никак не ожидала. - Что? Что ты говоришь? – спросила она. - Нам нужно расстаться, - повторил я. Она побледнела, ее руки инстинктивно сжались. Она выглядела очень растерянной. Я смотрел на нее, и у меня сжималось сердце. Я знал, что будет тяжело, но не думал, что это будет так тяжело. Она Я всего ожидала, только не этого. Я думала, что он будет врать, отпираться, злиться, кричать. Он был самолюбив и вспыльчив. Я ожидала бурного выяснения отношений и жесткой, 20 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru жестокой ссоры – и я все эти дни готовилась к этому. Но ничего этого не было. Оказывается, и пяти лет мало, чтобы изучить близкого человека. Пока я кричала, выплескивая накопившуюся злость, он молчал. Он только присел на комод и смотрел на меня снизу вверх – серьезно и мягко. Всем своим видом он признавал свою вину. Я устала срывать голос. Я вообще вдруг резко устала. Почему он молчит? Ну почему он молчит?! - Почему ты мне раньше об этом не сказала?.. – наконец спросил он. - Я? Почему ты, ты мне ничего не сказал? – я опять повысила голос. – Ты никогда, никогда ничего не замечаешь! Тебе давно на меня наплевать! Он начал снимать ботинки. Его покорное спокойствие меня раздражало. - Сегодня я действительно задержался на работе. И вчера. И всю эту неделю, - сказал он. - Я не верю тебе! Он подошел ко мне. Осторожно взял за плечи. Я попыталась отмахнуться. Он держал меня мягко, но крепко. Он смотрел мне в глаза. Некоторое время он молчал, потом тихо сказал: - Не хочу тебе врать… Эта женщина была… Была. Но теперь ее нет. Нет. Никого, кроме тебя, у меня сейчас нет. И не будет. - Я не верю тебе, - повторила я. Он обнял меня. Я пыталась вырваться, но он меня не пускал. Он гладил мои волосы, он прижимался щекой, что-то шептал. Я ничего не слышала, я устала, я потеряла всю свою уверенность… В горле запершило, и в голос мой вкрались нотки жалости. К себе. - Зачем, зачем ты это сделал? Зачем?.. Ведь я… Я… Я знала, что этого нельзя делать ни в коем случае – но я вдруг разрыдалась. Он Моя девушка плакала. Я никогда раньше не видел ее плачущей – и мне было тяжелей вдвойне. Я хотел подойти и обнять ее – успокоить. Но понял, что так будет еще хуже. - Значит, ты меня обманывал, да? Весь год обманывал? – спросила она сквозь слезы. - Нет. - Но как же так? Этого не может быть. Так… так не бывает. Ты разлюбил меня за две недели? Я молчал. Я и сам не знал, как так могло случиться. - Но почему? Должна же быть причина, какая-то причина? – все спрашивала она. Я не хотел ей говорить. Но она догадалась сама. - Это из-за нее? Из-за той знакомой, да? - Нет, - ответил я. - Ты врешь! Врешь! Она сжала руки в кулаки. - Я ненавижу тебя. Ненавижу, ненавижу! Как ты мог?.. Как ты смел?.. Я не прощу тебе… не прощу такое никогда… - ее мокрое от слез лицо исказилось от злости. Я понял, что все кончено. Я повернулся. Но она вдруг схватила меня за руку. - Ты уходишь?.. Ведь… Ведь я люблю тебя, - сказала она. Моя девушка не говорила мне этих слов раньше. Так получалось в наших отношениях: любил я – а она лишь позволяла себя любить. Но в ту минуту… - Я люблю тебя, - повторила она, словно испугавшись, что я не пойму с первого раза. Я смотрел на нее. Она – на меня. С надеждой, гневом и болью. Мое сердце вновь сжалось. - Прости, пожалуйста, прости меня, - тихо сказал я ей. – Если сможешь – прости. Я повернулся и ушел. Она Он целовал меня. Я кричала на него, ругалась, пыталась вырваться, рыдала, а он целовал меня. Он перенес меня на кровать, он раздел меня и продолжал меня целовать. Я била его в 21 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru грудь, слабо, плача, но била, а ему было все равно. Он нежно целовал меня. А потом мы занялись с ним любовью. Он говорил, говорил, и я не могла его не слушать. - Ты просто устала. Я тоже устал. Мы не отдыхали два года. У нас все будет по-другому. Теперь все будет по-другому. Мы возьмем отпуск, мы уедем. Уедем, куда ты захочешь. Я сейчас позвоню на работу. А еще… Мы заведем ребенка. Мы наконец заведем ребенка. «Мы заведем ребенка». Я всегда хотела ребенка. Все пять лет я хотела ребенка. Я опять разрыдалась. - Я ведь тоже… я почти тебе изменила… я… - я боялась продолжить. Но он только гладил меня по волосам: - Ничего, ничего. Перебесилась, бывает. Мы же одна семья. Ничто и никто не может ее разрушить. Ведь ты любишь меня? - Да, я люблю тебя, - сказала я. Это была правда. Когда я говорю «люблю», я говорю правду. - Ты помнишь, как мы встречали рассвет на море в Ялте? А помнишь, как я ждал тебя у института? А помнишь ту ночь? Когда у нас не осталось друг от друга никаких тайн… Никто не знает тебя лучше, чем я. Никто не знает меня лучше, чем ты. Я кивала. Я кивала, а в моих глазах стояли слезы. - Это все наше. Твое и мое. У меня больше так ни с кем не будет. Никогда. Он осторожно вытирал рукой мои мокрые щеки. - Я знаю, что ты лучше меня. Ты всегда была лучше меня. Добрее, чище, умней. Я благодарен судьбе, что встретил тебя. И только с тобой я буду счастлив. Только с тобой. Мы проговорили всю ночь. Как и пять лет назад, мы строили планы на будущее. Как и пять лет назад, мы были откровенны и искренни друг с другом. Заснули мы под утро, обнявшись. И лишь наутро меня внезапно пронзила мысль. «А как же он?» *** Он В тот день опять шел дождь. Тяжелый, вязкий, холодный дождь. Он падал крупными, темными каплями на асфальт, словно пытаясь пробить в нем множество глубоких дырочек. Он шел с самого утра, не прекращаясь – будто выполнял нудную, но важную работу. В одном ритме, не стихая и не усиливаясь, дождь все лил, лил, лил… Солнца не было, и казалось, что весь день состоит из одного сумеречного часа, растянувшегося на целые сутки. Я шел к ней на встречу, намереваясь о многом ей сказать. Прошло три дня с того момента, как у меня с моей девушкой, теперь уже бывшей, состоялся разговор. Теперь ничто не стесняло моих чувств. Я сделал выбор, и я ни разу за эти дни о нем не пожалел. «Я скажу ей о том, что расстался со своей девушкой, - думал я. – Я скажу о том, что нам теперь почти ничего не будет мешать. И я наконец скажу ей – что люблю ее». Я был теперь свободен и имел право на открытое чувство. Я теперь мог думать о будущем. Я знал, что есть еще ряд сложностей. Главная из них – она замужем. Я думал о ее муже. Я думал о том, что невозможно любить человека, который тебе изменяет. Я думал о том, что и тот, кто изменяет, не может любить. А раз так – все в наших руках. Мы встречались в том самом кафе, с которого всё и начиналось. Кафе, ставшее нам родным и близким. Наш общий знакомый, тайный свидетель, поверенный наших дел. Она пришла раньше меня. Когда я зашел, она уже сидела, глядя в окно. Увидев ее, я сразу же почувствовал в своей душе прилив теплых чувств. Я ведь не видел ее целых пять дней. Я даже чуть задержался в дверях, с нежностью понаблюдав некоторое время за ней со стороны – пока она меня еще не видела. Та самая курточка, ее чудесные каштановые волосы, руки, их мягкое тепло, глаза, губы… Мне показалось, что я стал любить ее еще сильней. 22 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru Когда я подошел к ней, она повернулась ко мне, улыбнулась. Но в ее глазах читалось какое-то смутное беспокойство. «С чего? Ведь теперь все хорошо» - подумал я. Я сел к ней. Мы, как обычно, чуть-чуть помолчали. Потом я спросил: - Ну, что – как обычно? По кофе и пирожному? - Не стоит. Я всего на полчаса, - сказала она. - На полчаса? Почему? - Мне нужно успеть собрать вещи. Я ничего не понял. И она начала объяснять – почему-то очень торопливо. Я услышал только ее первую фразу – «Я помирилась с мужем». А потом меня охватил ступор. До моего сознания доходили лишь отдельные обрывки фраз. «Мы уезжаем завтра», «мы решили взять месяц отпуска», «мы поговорили…». Мы… мы… мы… Она и ее муж. Я смотрел на нее невидящим взглядом. Я был потрясен. Не так, всё же должно быть совсем не так… - Ну, а ты? Как у тебя дела? Я не сразу понял, что она задала мне вопрос. Я приходил в себя. Я медленно приходил в себя. - У меня… Нормально… Вчера устроился на работу… - наконец сказал я. - Поздравляю, - сказала она. – А кем и куда? «Не о том. Мы говорим совсем не о том» - с болью думал я. Я смотрел на нее и думал, что мне нужно сейчас броситься перед ней на колени. Крепко прижать к себе. Мне нужно открыться, нужно признаться, нужно что-то потребовать. Не нужно ее отпускать. Я вдруг понял, что я ее теряю. «Она же уходит. Уходит навсегда. Я же больше ее не увижу. Никогда» - неожиданно осознал я. Но говорил я совсем другое. Общие фразы на общие темы. Машинально, не задумываясь над смыслом своих слов. …Однажды, в один из дней далекого детства мама мне сообщила, что через неделю она пойдет со мной в цирк. «В воскресенье. Я уже взяла билеты» - сказала она. Мне было тогда пять лет, цирк для меня был раем, который я видел до того лишь по телевизору. Всю ту неделю я находился в радостном возбуждении, предвкушая воскресное удовольствие. Я старался быть благовоспитанным и послушным мальчиком – ложился вовремя, чистил зубы, убирал кроватку. В назначенный день я проснулся рано-рано. Я ходил по квартире и все время поглядывал на часы. Я боялся, что мы можем опоздать. Наконец, мы с мамой собрались и вышли из дому. Но, приехав в цирк, мы обнаружили у главного входа объявление «По техническим причинам сегодняшнее представление отменяется». Сначала я ничего не понял. Я не понял, почему мама пошла в кассу и сдала билеты. И только когда она сказала мне сама, я понял все. Это была жестокая, чудовищная несправедливость. Я тут же разрыдался. Рыдал я тяжело и надрывно. До самого дома я не мог успокоиться. Мама купила мне мороженое, она купила мне водяной пистолет, она прижимала меня к себе и обещала, что мы обязательно сходим на следующей неделе. А я всё плакал, плакал, плакал… плакал… Я сидел, чувствуя в душе бесконечную пустоту. - А как у тебя с твоей девушкой?.. – спросила она будто невзначай. Но я ощутил еле заметное волнение в ее голосе. Я понял причину ее смутного беспокойства – она беспокоилась за меня. И я ответил так, как ей бы хотелось, чтобы я ответил. - Все хорошо, - сказал я после некоторой паузы. – У нас с ней все хорошо. Я теперь осознал все. Ничего не будет. Не будет звонков. Не будет встреч. Даже обещаний не будет. Общего будущего у нас с ней – не будет. Но, осознав это, я не перестал ее любить. Я смотрел на нее, и мое чувство не желало во мне угасать. Оно не угасало, словно мне в наказание. Когда мы вышли из кафе, дождь продолжался. Мы направились к метро – я шел молча, засунув руки в карманы, глядя вперед, не на нее. Капли стекали по лбу, набегали на скулы, падали с подбородка. Пусть. Мне так хотелось. Мне так нужно было. Дождь заливал мое лицо, а мне было все равно. Она тронула меня за плечо. Она показывала на свой зонт, уже раскрытый. - Не надо. У меня есть, - сказал я. 23 © Олжас Жанайдаров, 2005, www.olzhas.ru Мой свернутый зонт одиноко свешивался с моей руки. - Почему ты его не раскроешь? – спросила она. Я ничего не ответил. Я повернулся, чтобы идти дальше. Но она меня остановила. Она подняла свой зонт выше и накрыла вместе с собой меня. Мы стояли лицом друг к другу. Я не хотел смотреть ей в глаза. Но она терпеливо ждала. И мне пришлось взглянуть. В ее взгляде были и грусть, и понимание, и мольба. А потом она обняла меня и крепко поцеловала в губы. Прижавшись ко мне, она прошептала мне на ухо одно лишь слово: - Прости… До самого метро мы шли молча. Мы молчали, когда шли в подземном переходе. Мы молчали, когда выходили на платформу. И лишь стоя там, в самом центре, она сказала: - Ты должен знать. Я… Я не жалею… Ни о чем. И то, что было – я буду помнить. Всегда. Всю жизнь. Спасибо… спасибо тебе за все. Несмотря ни на что – мне нужны были эти слова. Доказательство, что то, что было, не было случайностью. Но хотел бы я знать, о чем она думала… О чем она думала на самом деле?.. - Я люблю тебя, - тихо сказал я ей тогда. Шум уходящего с платформы поезда заглушил мои слова – как я и ожидал. - Что? Что ты сказал? – она не услышала, она переспрашивала. Но я грустно улыбнулся. Я берег эти слова, берег для подходящей обстановки и настроения – но теперь уж было поздно. Десять букв распались на звуки, распылились до частиц – и их разнес равнодушный воздушный поток по платформе, по тоннелю, по выходам. Я взял ее за руку, мягко и нежно сжал, потом освободил. Она опустила взгляд, затем вновь взглянула на меня. И общий шум метро будто стих… 24
