СЕМИОТИКА ПСИХОТИЧЕСКОЙ РЕАЛЬНОСТИ

СЕМИОТИКА ПСИХОТИЧЕСКОЙ РЕАЛЬНОСТИ
С.Э. Давтян
Санкт-Петербургский Государственный Университет
sdav@sd10294.spb.edu
Диагностика психического заболевания, в отличие от соматической медицины, полностью
опирается на оценку поведения больного, включая, в первую очередь, его речевое поведение.
Иначе говоря, знаковым для психиатра должен являться не симптом, понимаемый как
расстройство, а отклоняющееся от общепринятых норм поведение. Игнорирование этого
положения – главная причина кризиса современной психиатрии, где доминирующим на
сегодняшний день является нозологический подход, основанный на диагностической триаде
«симптом-синдром-заболевание». Взаимосвязь симптомов болезни при этом является
декларативной, поскольку нозологический принцип не обеспечивает механизмов понимания
поведения больного, служа лишь инструментом описания и распознавания болезни.
Объяснительная сила ее равна нулю. Неудивительно поэтому, что причинами болезни
объявляются некие внутренние факторы, скрытые от глаз наблюдателя в глубине души или мозга
больного, подобно флогистону, некогда ответственному за процессы горения. Описанная выше
ситуация, порожденная картезианско-ньютоновской парадигмой мироздания, выглядит
следующим образом: человек – один из объектов в пространстве и времени, существующих
независимо от него, познающий мир благодаря тому, что он наделен душой и разумом. Если он
позволяет себе неадекватные поступки и странные высказывания, то потому, что он душевно
болен, из чего следует необходимость изучать психику и её «орган» – мозг. Известна «структура»
психики: восприятие, мышление, память и т. д.; описаны варианты ее нарушений: галлюцинации,
бред, амнезия и т.д. Еще лучше мы знаем структуры мозга и процессы, протекающие в нем.
Остается лишь установить взаимосвязи. Однако время идет, некоторые взаимосвязи
устанавливаются, но ни человек, ни причины душевных расстройств понятнее нам не становятся.
Исследовательская парадигма, ориентированная на понимание человека как части мира,
является инструментом познания мира, мыслимого вне человека. Применение этого инструмента,
как и любого иного, имеет ограничения, обусловленные характером решаемых проблем.
Постижение человека (и особенно – человеческого в человеке), равно как и тонкого устройства
мира, в круг этих проблем не входит и никогда не входило. Между тем, философский (Беркли,
Юм, Лейбниц, Спиноза, Рассел, Витгенштейн и др.), эпистемологический (Бор, Гедель, Поппер,
Кун и др.) и научный (Бом, Прибрам и др.) аппараты для осуществления требуемого
переключения парадигм тщательно разработаны, однако не востребованы современными науками,
изучающими мир и человека по отдельности. По нашему мнению, сближение наук возможно
вокруг проблемы, требующей не синтеза знаний, но «снятия» границ между науками во имя
единственной цели: объяснения мира человека, поскольку другие миры человеку неведомы.
Психологический барьер, стоящий перед исследователем на этом пути, можно сформулировать
так: если во Вселенной существует больше одного человека, то и мир не может оказаться
единственным – их ровно столько, сколько и людей.
Кем и чем бы ни являлся человек, прежде всего, он представляет собой сложную
самоорганизующуюся и саморегулирующуюся систему. Любая подобная система порождает
внутри себя энтропию, количественно коррелирующую со степенью ее сложности, и стремится к
поддержанию энергетически наиболее экономного - неравновесного стационарного - состояния
(привычно обозначаемого в биологии понятием «гомеостаз»). Для поддержания гомеостаза живая
система вынуждена быть активной, т.е. характеризуется поведением, целью которого является
сведение к доступному минимуму постоянно накапливаемой энтропии. Вместе с тем, в процессе
активности организм получает т.н. негативную энтропию (негэнтропию), представляющую собой
упорядоченную структуру любой природы, будь то пища, воздух или информация. Таким образом,
активность является важнейшей потребностью живых систем, обеспечивающей их целостность,
идентичность и функционирование. Разрушение системы или ее смерть происходит в случае
превышения предельно допустимого уровня энтропии, что эквивалентно наступлению другого
стационарного состояния с минимумом энергии – равновесного. Смерть системы обусловливает и
означает ее полную пассивность, и наоборот, пассивность системы приближает и обусловливает
наступление смерти.
Синергетический подход призван прояснить распространенную ошибку, часто
допускаемую нами в рамках традиционной рациональности при анализе причинно-следственных
связей в парадигме «стимул – реакция». Не реакция целиком является следствием стимула, а
только тип реакции, ее выбор среди набора возможных реакций. Поведенческий акт как таковой
не является логически необходимым следствием причинного воздействия стимула на организм.
Потребность действовать вообще является первичной по отношению к потребности действовать
каким-то определенным образом. Человек существует не в пространстве и времени, где случаются
стимулы, на которые надо как-то реагировать, а в той или иной ситуации, где от выбора поступка
зависит его благополучие. Всю жизнь человека можно представить как последовательность
ситуаций, в которых он оказывается или может оказаться. Поведение субъекта контролируется
ситуацией, понимаемой нами как система знаков. Восприятие ситуации можно расценивать как
функцию, зависимую от контекста, формируемого предшествующими ситуациями,
структурирующими индивидуальный мир субъекта. Таким образом, мир не задан – он
формируется в процессе активности человека. Невозможно запомнить, какими значениями и
значимостью обладают миллиарды знаков для миллиардов людей. К счастью, этого и не
требуется: целостной, интегративной формой такого знания, включающего в себя всё необходимое
для адаптивного поведения человека, как раз и является наше представление о том, что
существует мир, устроенный и функционирующий вполне определенным, хотя и не до конца
ясным, образом.
Мы полагаем, что различия в поведении, включая его аномальные формы, могут быть
объяснены не в терминах, описывающих характеры или болезни, а в рамках ситуаций,
разыгрывающихся в индивидуальных мирах. Ситуация, в которой субъект воспринимает себя,
является не просто местом в трехмерном пространстве в определенный момент времени, но
частью его мира и эпизодом его жизни. Подобно тексту, состоящему из слов, индивидуальный
мир составлен из ситуаций, каждая из которых требует определенного контекста для преодоления
ее неоднозначности. Этот контекст порождается миром как целым по отношению к каждой
входящей в него ситуации, выступающей как часть целого. В случае, если контекст не способен
прояснить ситуацию, её неопределенность преодолевается путем активности, направленной на
прогнозируемое изменение ситуации. Поэтому главными механизмами, определяющими
адекватность представлений о мире субъекта, являются его целенаправленная активность, умение
прогнозировать результаты своих действий и вносить в них необходимые коррекции. Слабость
каждого из них неотвратимо ведет к формированию искаженной картины мира, ошибочной
интерпретации ситуаций и, как следствие, - к неадекватным действиям, в конечном итоге
приводящим к редуцированию неуспешной активности. Дефицит активности, таким образом,
становится ключевым фактором, ответственным за развитие болезни, являясь одновременно ее
причиной и следствием. В периоды недостаточной активности субъекта возникают условия для
патологического (и патогенного) функционирования знаков. Выделены следующие возможные
варианты
такого
функционирования
знаков:
олигосемия
(уменьшение
количества
воспринимаемых знаков); гипосемия (снижение значимости знака); гиперсемия (усиление
значимости одних знаков в ущерб другим); амбисемия (неоднозначность знака, оставляющая
ситуацию неясной); криптосемия (восприятие знаков, неочевидных для других наблюдателей) и
парасемия (извращенное толкование знаков под влиянием ложного контекста).