В настоящее время многие социологи ... позволяет подробнее остановиться на этой ...

В настоящее время многие социологи выражают озабоченность судьбой семьи, что
позволяет подробнее остановиться на этой теме «семья стала проблемой». Под словом
«проблема» они подразумевают следующее: представители данной культуры заметили, что
семья как главный социальный институт, в рамках которого осуществляется важнейшая
часть человеческих отношений, взаимодействий, актов общения, «дала трещину», утратив
то место и роль, которую она играла прежде в жизни общества. И в этом отношении
социологи правы. Православная критика института брака и семьи исходит из того, что брак
и семья не исполняют задач, возложенных на них церковью. Таким образом, на первый
план выходит экклезиологический, а не социологический аспект этого вопроса.
Следовательно, задачей является поиск путей возрождения в православной традиции норм,
ценностей и добродетелей брака как таинства и призыва христиан к исполнению их миссии
в мире. Проблема семьи предоставляет Православной церкви (и другим церквам) ряд
параллелей, но не ограничивается только социальной сферой. Эта проблема заключается в
том, что многие христиане не до конца осознают предназначение брака и семьи как части
церкви. Современные христиане, объясняя социальную задачу брака, стараются
использовать, главным образом, социологическую и политическую терминологию. При
этом они упускают из виду значение христианского брака и семьи как формы
человеческого сообщества в служении церкви и Господу Богу.
Православные также не являются исключением. Они часто присоединяются к тем, кто
утверждает, что семья есть опора общества и поэтому необходимо всячески содействовать
ее укреплению или реабилитации. Стэнли Харакас в свою книгу «Нравственные вопросы
современности» (Contemporary Moral Issues), предназначенную для священников и
закладывающую общие основы православного исследования, включил раздел под
названием «Под ударом семья», показывая ту путаницу в умах христиан, в том числе и
православных, относительно кризисного состояния семьи и брака. Харакас отмечает, что
«семья считается «ячейкой» общества, но принятые в последнее время законы и возникшие
тогда же новые интерпретации уже существующих законов направлены, похоже, на
разрушение семьи». «В основе семьи, — продолжает Харакас, — лежит идея о семейных
узах, связывающих мужчину и женщину на протяжении всей их жизни. Все, что ставит под
угрозу семью, разрушает само основание нашего общества». Но прав ли Харакас, полагая,
что церковь должна ратовать за создание крепкой семьи, прежде всего, ради сохранения
стабильного социального порядка? Вряд ли это оправдано. Христианской экклезиологии
противоречит и сама постановка вопроса о том, могут ли христиане, считающие твердые
семейные устои отправным пунктом православной этики брака, спасти социальный
порядок.
Харакас не называет главной причины, почему христиане должны бороться за
упрочение брака и семьи. К сожалению, он подчиняет экклезиологическое основание
соображениям социологического плана. Не вызывает сомнений его утверждение о том, что
«семья... находится под угрозой... [особенно потому что] с нашей, православной, точки
зрения... семья являет собой цепь сакральных взаимоотношений, таких как брак, крещение,
конфирмация, приготовление и приобщение семьи к святому причастию, прощение и
примирение в обряде святой исповеди, который наиболее тесно связан с семейной
жизнью»1--Действительно, христианская этика брака и семьи берет начало в той
сакральной связи, которая объединяет брак с остальной частью христианской leitowrgia,
позволяя рассматривать его как миссию и призвание. По словам святого апостола Павла,
брак есть брак «в Господе» (Кол 3:18, 1 Кор 7:39). Христианский брак как таинство должен
являть собой образ Царства Божьего.
К сожалению, Харакас не разрабатывает христианскую этику брака и семьи в этом
ключе. Он рассматривает этику только в контексте социального порядка и считает главной
ее задачей поддержание этого порядка. Например, он пишет следующее:
Расшатывание семейных устоев ведет к утрате культурного достояния нашего
народа... Ослабление семьи приводит к ослаблению всего общества. Верность в браке,
делая возможной моногамию, характеризует ту самую жизненную позицию, которую
занимают и надежный работник, и преданный делу специалист, и полностью
посвятивший себя служению родине солдат...
Мы должны возродить семью. Мы должны возвратиться к нашей старой системе
культурных ценностей... Она нам необходима сейчас, если мы хотим предотвратить
всеобщий упадок и разложение.
В этом анализе содержится ряд культурных и богословских просчетов. Во-первых,
призыв Харакаса возвратиться к традиционным ценностям брака и семьи подразумевает,
что имеется система ценностей, разделяемых и христианством, в особенности
православием. Однако общество не тождественно христианскому порядку. Оно является
светским и плюралистическим по своей направленности, в нем получили распространение
разнообразные религиозные и философские традиции. Призыв Харакаса был бы скорее
услышан в том обществе, где ценности брака и семьи рассматриваются в русле
христианской этики всеми членами общества. Но и это представляется сомнительным в
нынешних условиях. Правильнее говорить о том, что, все больше и больше возводя в культ
изменчивость мира, что позволяет воспринимать столкновение различных жизненных
принципов как норму жизни, люди ценят терпимость, зачастую превращающуюся в
культурный релятивизм, и, не придавая особого значения моральным авторитетам,
придерживаются принципов утилитарного и гедонистического индивидуализма. Таким
образом, читатель остается в неведении относительно того, что законы и их интерпретации,
которые подрывают основу традиционного моногамного брака не соответствуют
убеждениям и системе ценностей большинства людей. Вполне возможно, что в действиях
законодательных и судебных органов штатов нашли отражение новые ценности,
получившие распространение среди жителей того или иного штата. Например, авторы
книги «Склонности сердца» отмечают, что «люди... разрываются между любовью как
непосредственным выражением внутренней свободы, выбора, носящего глубоко личный,
но при этом несколько случайный характер, и тем образом любви, который подразумевает
принятие на себя обязательств, выходящих за пределы чувств и желаний партнеров по
браку». Этот образ любви соответствует библейскому и православному пониманию брака
как таинства и постоянной взаимосвязи, что предполагает более высокие цели, чем цели
вступающих в брак людей. В такой концепции любви найдется место и для родственников,
не выбираемых, а как бы «получаемых в наследство», и для детей, чьи личные качества
невозможно предугадать. Что касается любви как непосредственного проявления свободы,
то здесь находит свое полное выражение крайне субъективистский романтизм, доходящий
порой до самолюбования. В центре романтической любви всегда стоит проблема выбора. В
такой любви прославляется случайный характер ее возникновения. Основу для
самолюбования составляет выражение или даже осуществление индивидуальной свободы,
что подразумевает немедленное личное удовлетворение. Самолюбование делает любовь
крайне субъективной и быстротечной, лишает любовь ее всеобъемлющего характера.
Кристофер Лаш (Christopher Lasch), говоря в своих книгах «Культура самолюбования» (The
Culture of Narcissism) и «Прибежище в бессердечном мире» (Haven in a Heartless World) о
том, что такое понимание брака и семьи постепенно вытесняет в мире традиционный
буржуазный подход к этому вопросу, конечно, прав.
Во-вторых, Харакас допускает ошибку, общую для всех представителей
Константинова христианства как на востоке (православные), так и на западе (католики и
протестанты). Начиная с эпохи Константина Великого, христиане считали социальную
этику частью политической жизни государства и не задумывались над возможностью ее
применения в жизни каждого человека, исповедующего христианство. Подобно им,
Харакас рассматривает православную этику брака и семьи как принадлежность
государства, в то время как она применима скорее к группе лиц, объединенных единым
вероисповеданием. В-третьих, Харакас, требуя пересмотра нравственной стороны
христианского брака и семьи, взывает к патриотическим чувствам православных христиан,
чем ставит под удар ту трансцендентальность, которую христианский брак и семья должны
принести в существующий социальный порядок. И, наконец, Харакас без особой
необходимости возлагает на семью ответственность за сохранение и процветание общества.
Создается впечатление, что христианская семья способна внедрить все ценности
христианства в общественную жизнь. Харакас уделяет недостаточное внимание такому
общепризнанному православным богословием факту, что прочность христианского брака
зависит от целого ряда обстоятельств. Смысл брака и его действенность как христианского
установления надо рассматривать, памятуя, что он принадлежит церкви только в контексте.
Возможно, именно Византия и ее история не позволяют православию отделить
проблемы социального характера, подобные тем, на которые указывает Харакас, от чисто
церковных вопросов, поставленных авторами Нового Завета и отцами христианской
церкви. Для примера можно обратиться к описанию христианского брака и семьи,
предложенному Иоанном Златоустом. Его интерес к этой проблеме носил глубоко
экклезиологический характер. В своих «Проповедях на Послание к Ефесянам» он пишет
следующее:
Стремитесь к тому, что принадлежит Богу, и то, что принадлежит человеку, да
последует... Ежели мы так будем управлять домами нашими, то сможем принять на себя
и дела церковные. Ибо дом есть малая церковь. Так мы, став добрыми мужьями и
женами, сможем превзойти всех остальных15.
По мнению Иоанна Златоуста, христианский брак состоит на службе Царства
Божьего. Он подготавливает людей к управлению церковью. Климент Александрийский,
ссылаясь на Евангелие от Матфея (см. 18:20), также выводит на первый план
экклезиологический аспект христианского брака.
Но кто они, эти двое или трое, собранные во имя Иисуса Христа, Который среди
них пребывает? Разве под этими «троими» не подразумеваются муж, жена и ребенок?
Ибо Бог связывает мужа и жену узами брака... Через Сына Своего Господь пребывает с
теми, кто вступил в законный брак и родил детей.
Святой апостол Павел в своих наставлениях мужу и жене, особенно в 5-й главе
Послания к Ефесянам, подчеркивал, прежде всего, церковную природу брачного союза.
В настоящее время, когда христиане из гонимого меньшинства превратились в
главную движущую силу общества, в церковной жизни выходят на первый план ценности
семьи, вносящие некоторую стабильность в жизнь современного светского общества. Это
признавал еще Иоанн Златоуст, призывая слушателей ответственно относиться к своей
семье и ее членам. Но есть разница между проповедью Иоанна Златоуста об
ответственности семьи перед обществом и тем инструменталистским подходом, который
характерен для современных публицистов, вставших на защиту брака и семьи во имя
демократии или американского образа жизни. Отцы церкви, призывая к ответственности
перед обществом, исходили из перспективы жизни среди народа Божьего.
Христианские богословы и церковные деятели должны подробнее разъяснить и в
особенности тем, кто считает себя христианами, почему церковь уделяет столь пристальное
внимание вопросам брака и семьи. При этом не стоит разглагольствовать о том, что
неудачные браки, неправильное воспитание детей и разводы подрывают устои общества.
Христианин, которого тревожит секуляризация и культурный релятивизм, охватившие
американское общество, должны, в первую очередь, обратить внимание на экклезиологию.
Утверждение о том, что мир погряз в грехе, не содержит в себе ничего нового, однако
призадуматься над ним следует. Главным вопросом для церкви всегда было поддержание ее
благосостояния и дееспособности. Этим мы обязаны Иисусу Христу, Который во имя
спасения человечества вступил в брак с церковью. По словам святого апостола Павла, брак
этот сопряжен с великой тайной «по отношению ко Христу и к Церкви» (Еф 5:32). Раз уж
проблема брака стала церковной проблемой и брак перестал соответствовать
установленным церковью нормам, то каждый христианин должен надлежащим образом
подойти к решению этого жизненно важного для церкви вопроса. Сама церковь как
собрание приверженцев Христовых «основана на тех линиях поведения, которые затем,
став определенными моделями взаимоотношений, образуют некие анклавы в составе
целого общества». Теодор Макин (Theodore Mackin) так писал об этом:
Брак является наиболее существенным среди таких анклавов. Если церковь не
понимает природы брака, то она не знает собственной природы. Ибо церковь по своей
сущности является обществом, где находят воплощение абсолютно необходимые для
счастья вера, доверие и участливая любовь. Но это те добродетели, которые можно
обрести и которые могут быть реализованы именно в семье скорее, чем в любом другом
общественном образовании18.
Когда христианская семья и христианский брак утрачивают свою принадлежность к
основанному на вере братству, и, соответственно, теряют свое предназначение, церковь
становится слабой, ее способность свидетельствовать о Христе и Его Царстве уменьшается.
Это огромная потеря для взывающего к искуплению мира.