47 УДК 94(574) О ПОНЯТИИ «КОЧЕВАЯ ИМПЕРИЯ» Захаров С

УДК 94(574)
О ПОНЯТИИ «КОЧЕВАЯ ИМПЕРИЯ»
Захаров С.В.
(к.и.н., доцент кафедры Истории и социально-гуманитарных дисциплин)
Шаймерденова Н.
(студентка гр И(о)–10)
Особым вариантом цивилизационного геополитического «ядра»
являются
«империи» [1], которые воспринимаются как центр «orbis terrarum». Империя – это не
просто форма государства, а особая его стадия, для которой характерно наличие
преимущественно аграрной экономики («феодализм»).
Политические объединения кочевников занимают особое место в процессах
политогенеза, и это позволило даже поставить в науке вопрос о том, можно ли кочевые
образования считать государствами? Способны ли они были подняться до уровня такой
сложной системы, как империя? И это на фоне того, что кочевники создавали в
прошлом огромные по территориальному и этнополитическому охвату объединения, за
рядом которых прочно закрепилось название «империя»: Империя хуннов,
Монгольская империя и др.
По Барфилду, всем империям присущи следующие основные черты: 1. Империи,
как
правило,
начинают
свое
развитие
с
гегемонии
над
одной географической областью или этнической группой. Однако по
мере расширения экспансии они включают все большее число различных этнических,
региональных, религиозных групп. Подавляя сопротивление присоединенных народов,
империи демонстрируют высокую терпимость к локальным культурам и, в конечном
счете, принимают космополитический образ. 2. Поскольку империи имели большие
размеры, они должны были иметь хорошо обустроенные пути передвижения, чтобы
быстро перемещать войска, ресурсы и товары. 3. Для управления большими
территориями империи должны были иметь развитые средства информации. 4.
Существование в империи постоянной армии необходимо для новых завоеваний и
отражения вторжений извне, а также подавления бунтов и беспорядков внутри. 5.
Многие империи имели свой неповторимый стиль, который выражался в архитектуре,
религии, искусстве и моде. Имперский стиль имел космополитическую природу, он
создавал ощущение единства народов и распространялся не только на периферию
империи, но нередко и за ее пределы [2].
Поскольку в понимании кочевников главное в империи ее политическая
составляющая, вертикаль власти, это дало основание многим исследователям говорить
о существовании у кочевников особой формы империи – кочевой. Вероятно, впервые в
отечественной литературе понятие «кочевая империя» было введено в оборот М. Н.
Суровцовым [3]. Как строго научный термин в рамках своей типологии кочевых
образований его применила С. А. Плетнева [4]. Этот термин уже не раз становился
предметом полемики.
С.Г. Кляшторный утверждает, что именно формирование в бассейнах Хуанхэ и
Тарима во II-I тыс. до н.э. крупных цивилизационных очагов, сопровождавшееся
исторически интенсивными по срокам процессами политогенеза, привело во второй
половине I тыс. до н.э. к появлению в северной лесостепной и горно-степной зоне,
близкой или прилегающей к долинам названных рек, ранней степной
47
государственности, весьма отличной от китайской; государственности, с почти сразу
же обозначившимися элементами имперской структуры.
Радикальное изменение общей ситуации в Центральной Азии произошло,
согласно Сыма Цяню, в период «Воюющих царств» (403—221 гг. до н.э.). Вместо
прежних жунов на севере появляются сильные объединения кочевых племен юэчжей и
сюнну.
В V-IV вв. до н.э., тенденция к интеграции в объединение имперского типа
полилингвальной и полиэтничной массы скотоводческих племен определялась
военными потенциями юэчжийского племенного союза, чье господство или военное
преимущество было неоспоримым на пространстве от Восточного Притяньшанья и
Горного Алтая до Ордоса. Реальная власть юэчжийских вождей и расселение их племен
распространялись тогда на большую часть Монголии, Джунгарию и Восточный ТяньШань, где они соседствовали с усунями, а также на Таримский бассейн. Они первыми
создали в центрально-азиатских степях архаичную кочевническую империю, во главе
которой стоял единый правитель и которая располагала войском до ста тысяч конных
воинов.
В последние десятилетия III вв. до н.э. союз гуннских племен, возглавлявшийся
военным вождем-шаньюем, испытал небывалую ломку традиционных отношений,
завершившуюся возникновением у гуннов раннего государства. А в первой четверти II
в до н.э. гунны одержали окончательную победу над юэчжами и, в ходе последующих
войн, унаследовали их империю [5].
По мнению Т. Барфилда кочевые империи представляли собой племенные
«имперские конфедерации». Эти конфедерации имели автократический вид
государствоподобного образования, обращенного вовне (так как были созданы для
изъятия прибавочного продукта вне Степи). В этом отношении, как считает Н.Н.
Крадин, кочевники выступали как своеобразный класс-этнос и даже как особое
ксенократическое государство, направленное вовне собственного общества. Образно
такую структуру можно сравнить с полупаразитической «надстройкой»,
возвышающейся над оседло-земледельческим «базисом» [6].
Понятие «кочевая империя» Н.Н. Крадин раскрывает следующим образом: «Для
кочевых империй были характерны: 1) многоступенчатый иерархический характер
социальной организации, 2) дуальный (на крылья) или триадный (на крылья и центр)
принцип административного деления империи, 3) военно-иерархический характер
общественной организации, 4) ямская служба, 5) специфическая система наследования
власти (империя - достояние всего ханского рода, институт соправительства, курултай),
6) особый характер отношений с земледельческим миром».
Он же отличает классические кочевые империи от: 1) подобных им, смешанных
земледельческо-скотоводческих империй с большой ролью кочевого элемента
(Арабский халифат, государство сельджуков, Дунайская и Волжская Болгарии,
Османская империя); и 2) более мелких, чем империи, «квазиимперских» кочевнических государствоподобных образований (европейские гунны, авары, венгры,
Приазовская Болгария, каракидани, татарские ханства после распада Золотой Орды).
[7].
Н.Н. Крадин разработал авторскую типологию кочевых империй номадов степной
Евразии в соответствии с четырьмя вариантами их образования[8]. Первый вариант был
связан с появлением в среде кочевников талантливого политического и военного
деятеля, которому удавалось объединить все племена и ханства, «живущие за
войлочными стенами» в единое государство (Модэ у хунну, Таньшихуай у сяньби,
Абаоцзи у киданей, Чингис-хан у монголов). После объединения кочевников для
поддержания единства империи правитель должен был организовать поступление
48
прибавочного продукта извне. Если ему это не удавалось, империя разваливалась.
Данный вариант образования степной империи Н.Н. Крадин называет монгольским.
Второй вариант связывается Н.Н. Крадиным с образованием на периферии уже
сложившейся кочевой империи политического объединения с сильными
центростремительными тенденциями. В борьбе за независимость это объединение
свергало своего сюзерена и занимало его место в экономической и политической
инфраструктуре региона. Данный путь прослеживается автором концепции на
взаимоотношениях тюрков и жужаней, уйгуров и тюрков, чжурчжэней и киданей
определяется Н.Н. Крадиным как тюркский.
Третий вариант связывается с миграцией номадов и с последующим подчинением
ими земледельцев. Классическим примером такого варианта становления кочевых
империй было образование государства Тоба Вэй. Однако чаще эта модель встречалась
в государственных образованиях кочевников более мелкого масштаба: гуннская,
аварская, болгарская и венгерская державы в Европе, эпоха смуты IV-VI вв. в Северном
Китае («эпоха шестнадцати государств пяти варварских племен»), каракидани в
Восточном Туркестане). Данный вариант определяется Н.Н. Крадиным как гуннский.
Наконец, существовал последний (по Н.Н. Крадину), четвертый вариант был
связан с образованием кочевых империй из сегментов уже существовавших более
крупных «мировых» империй номадов: тюркской и монгольской. В первом случае
империя разделилась на Восточнотюркский и Западнотюркский каганаты (на основе
Западного каганата позже возникли Хазарский каганат и другие квазиимперские
образования номадов). Во втором случае империя Чингис-хана была разделена между
его наследниками на улус Джучидов (Золотая Орда), улус Чагатаидов, улус Хулагуидов
(государство ильханов), империю Юань (собственно Халха-Монголия и Китай). Этот
вариант Н.Н. Крадин предлагает именовать хазарским.
Н.Н. Крадин в иерархической структуре степной империи выделяет три уровня: 1)
правитель кочевой империи и его ставка; 2) имперские наместники, назначенные
управлять племенами, входившими в империю; 3) местные племенные вожди.
Стабильность степных империй напрямую зависела от умения высшей власти организовывать получение шелка, земледельческих продуктов, ремесленных изделий и
драгоценностей от оседлых народов.
В свою очередь, Г.Г. Пиков справедливо считает, что «кочевой» империей нельзя
считать любое государственное образование, в создании которого принимали участие
кочевники. Он считает неправомерным называть кочевыми империями государства,
созданные тюрками на Среднем Востоке и в Малой Азии. Здесь, скорее, можно
говорить о попытках кочевников контролировать те или иные оседлые области. Под
«кочевой империей» Г.Г. Пиков предлагает понимать только такое государственное
образование, центр которого находится в степной зоне, хотя со временем в него и
входят те или иные оседлые районы. Оно есть результат не захвата, а тех внутренних
процессов, которые шли именно в кочевой зоне. Классическими кочевыми империями
можно назвать державы Хунну, Ляо, Цзинь, Юань. И он даже более категоричен в
этом вопросе, считая, что «кочевая империя» – исключительно восточноазиатский
феномен. Она не могла появиться в других районах Евразии. В классическом виде
империи существуют на обоих полюсах Евразии – в Европе и Китае [9].
Г.Г. Пиков считает, что для кочевой империи во многом характерны те же
признаки, которые можно найти и у империй земледельческих:
· определенность («замкнутость») региона, основанная на этнокультурной
близости, политико-экономической целесообразности, близости или идентичности
социального развития;
· недостаток свободных земель;
49
· сложноразвивающаяся экономика с обязательным присутствием земледелия;
· монархическая форма правления;
· сакрализация власти правителя, который являлся наместником Неба на Земле и
обладал правом на управление всем миром и даже правом «творить свой
миропорядок», покорять соседние народы [9].
Но выделяет и специфические:
· из-за кочевого скотоводства ограничение вариативности государственных
конструкций и их завязанность на вождя;
· наличие иерархии этнических и социальных групп;
· многоуровневая социальная организация, где низшие звенья основаны на узах
кровного родства, а высшие – на военно-административных связях и фиктивном
генеалогическом родстве;
· использование традиции в качестве регулирующего фактора;
· единое универсальное право;
· акцент в нем на поземельных отношениях;
· жесткие законы;
· развитая система управления, связанная с военными и административными
функциями. Она сочеталась с типичной феодально-кочевой практикой управления;
· иерархическая система государственных чиновников, дополняемая традицией
передачи должности по наследству;
· переход от дуального (крылья) к триадному (центр – крылья) принципу
административного деления (существование нескольких столиц во главе с Верховной,
что отражало концепцию «одного ствола и множества ветвей»);
· бицефализм власти: «соправление» родов (в Ляо – Елюй и Сяо);
· акцент на экономике во внешней политике – на получении прибавочного
продукта за счет грабежа, контрибуций, военной добычи, дани, «подарков»,
транзитного торгового обмена, неэквивалентной торговли;
· регулярная армия, дополняемая отрядами отдельных феодалов. В кочевых
империях, пожалуй, впервые в средние века появилась постоянная армия (кидании,
чжурчжэни, монголы). При Ляо она была объявлена «оплотом государства»;
· большое развитие внешнеэксплуататорских отношений, данничества;
и др. [9].
Согласно Н.Н. Крадину существует много причин, которые приводили к упадку и
распаду империй номадов. Среди них: 1) природные явления (усыхание степи,
кратковременные климатические стрессы и эпидемии); 2) внешнеполитические
факторы (нашествия врагов, затяжные войны, прекращение внешних доходов, кризисы
соседних земледельческих цивилизаций); 3) внутренние причины (демографический
взрыв, потеря внутреннего единства и сепаратизм, гигантские размеры и слабость
административной инфраструктуры, классовая борьба, усобицы ханов и гражданские
войны, бездарные политические правители). Он считает, что к гибели кочевые империи
приводит не одна, а сочетание этих причин. Внутренние усобицы могли
сопровождаться как локальными экологическими катастрофами (хунну, уйгуры), так и
нашествиями врага (жужани, уйгуры) [10].
Г.Г. Пиков, в свою очередь, считает, что в имперской системе изначально
заложены возможность, опасность и даже неизбежность ее гибели, поскольку
имперская система у кочевников есть непрерывный, сложный и противоречивый
процесс трансформации родоплеменной системы. Как любая империя, кочевая имеет
свои исторические границы. Она начинает сходить со сцены примерно в то же время,
что и классические империи.
50
Это связано, во-первых, с тем, что входящие в империю отдельные районы
получают небывалые доселе возможности роста и расцвета. Они исторически гораздо
быстрее переходят на новый уровень развития, скажем, из племен становятся
народностями, из народностей народами. Во-вторых, процесс трансформации
подразумевает ломку прежних этнических, политических, социальных, экономических
структур и определенное культурное «столпотворение». Империя становится
уязвимой, колоссом на глиняных ногах и достаточно случайного, не очень сильного
толчка, чтобы она распалась [9].
Таким образом, в русскоязычной научной литературе в 2000-х гг., вслед за
работами в англоязычной сфере, стал активно обсуждаться такой феномен их
общественно-политической истории, как «кочевая империя». Наблюдается переход от
простого использования этого понятия к его гносеологическому анализу, стремлению
выявить характерные признаки, дать типологию, объяснить причины возникновения и
упадка кочевых империй. На примере взглядов Н.Н. Крадина и Г.Г. Пикова по этому
вопросу мы наглядно видим отражение двух тенденций в рассмотрении феномена
«кочевая империя», страдательного и активного. С точки зрения Н.Н. Крадина кочевая
империя есть порождение контактов степняков с оседло-земледельческими мирам и
одна из форм реакции на эти контакты. Как орудие ограбления и эксплуатации оседлых
государств. Г.Г. Пиков рассматривает кочевую империю, прежде всего, как результат
развития самого кочевого социума, присущих ему внутренних процессов. В результате
такого изучения кочевая империя предстает перед нами не как литературный штамп
или абстракция, а как реально существовавшая структура, со своим механизмом
функционирования.
Литература:
1. Пиков Г. Г. Исторические термины и историческая действительность (Империя как феномен
европейской истории) // Гуманитарное образование в Сибири. Новосибирск, 2000. С. 103–121.
2. Barfield The Shadow Empires: Imperial State Formation along the Chinese-Nornad Frontier. Empires
/ Fid. by C. Sinopoli. T. D. Altroy. K. Morrision and S. Alcock. Cambridge: Cambridge University
Press. 2000.
3. Суровцов М. Н. О владычестве киданей в Средней Азии. // История Железной империи.
Новосибирск, 2007.
4. Плетнева С. А. Кочевники средневековья. Поиски исторических закономерностей. М., 1982.
5. Кляшторный С.Г. Основные этапы политогенеза у древних кочевников Центральной Азии //
Проблемы политогенеза кыргызской государственности. Бишкек, 2003. - с. 115-125
6. Крадин Н.Н. Особенности классообразования и политогенеза у кочевников // Архаическое
общество: Узловые проблемы социологии развития. Ч. 2. М., 1991; он же. Кочевые общества;
он же. Кочевничество в цивилизационном и формационном развитии // Цивилизации. Вып. 3.
М., 1995.
7. Крадин Н.Н. Кочевые империи: генезис, расцвет, упадок // Восток. 2001, № 5, с. 21-32
8. Крадин Н.Н. Кочевые империи: генезис, расцвет, упадок // Восток. 2001, № 5, с. 21-32
9. http://www.eurasica.ru/articles/library/gg_pikov_o_kochevoy_tsivilizatsii_i_kochevoy_imperii_staty
a_vtoraya_kochevaya_imperiya/
10. Крадин Н.Н. Кочевые империи: генезис, расцвет, упадок // Восток. 2001, № 5, с. 21-32.
51