ПСИХОЛОГИЯ ВРЕМЕНИ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ

108
ББК Ш5(2)6–35
Л. В. Кулькина
ПСИХОЛОГИЯ ВРЕМЕНИ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ВОЛГОГРАДСКИХ ДРАМАТУРГОВ
В СВЕТЕ ЧЕХОВСКИХ ТРАДИЦИЙ
Волгоградский государственный университет
Исследование души человеческой, которое предпринимали и предпринимают и сейчас писателидраматурги, необходимо рассматривать в контексте ''психологии времени''.
У А. П. Чехова драматурги двадцатого века учились быть психологами, уметь чувствовать корни
явлений и представлять эти явления в их расцвете или увядании.
В конце девятнадцатого века люди словно начинают понимать громадность дара, который называется ''моя жизнь'', когда необходимо достойно им распорядиться. А с каждой минутой время убывает! Пушкинские строки: ''Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?..'' – словно прозрение, витают над головами людей, заставая их на пике психологического подъема в момент потрясений или среди привычной, будничной обстановки.
Как и в начале века, во второй его половине персонажей пьес постоянно тревожит: какими они
предстанут перед теми, кто явится им на смену? Они как бы задают этот вопрос времени, и оно рано
или поздно отвечает на него.
Психология времени оказывает особое влияние на драматическое действие, когда сюжет становится его психологическим узлом. В чеховских пьесах психологическое основание действия строится
на подъемах и спадах, ритмических переломах душевных состояний, на их полифонии.
И сегодня психологические конфликты в обществе не снимаются и не уничтожаются, а всего
лишь разрешаются, чтобы дать место новым противоречиям, в основе которых лежат жизненные закономерности. И в то же время дальнее видение не замыкается на индивидуальной психологии героев, действие в пьесах по-чеховски закручено вокруг социального стержня. Социальная тема в драматургии второй половины двадцатого века, в доперестроечный период, связана не только с политикой,
идеологией, экономикой. В равной степени можно говорить сегодня о психологической значимости
пьес, в которых на первом месте стоят проблемы нравственные, то есть то, что было всегда присуще
русской драматургии, и прежде всего драматургии А. П. Чехова.
Пережив Великую Отечественную войну, писатели, живущие в нашем городе, ощутили острую
необходимость создания пьес, рассказывающих о событиях, происходящих на нашей земле.
Понятие ''волгоградская драматургия'' рассматривается в следующей хронологической последовательности: первый период – это послевоенная драматургия, которая охватывает 1950-е годы, хотя отголоски темы войны находятся и в последующие годы; второй период – драматургия 1960–70-х гг.;
третий период – 1980-е годы доперестроечного времени.
К первому периоду можно отнести пьесы Ю. Чепурина ''Сталинградцы'', ''Совесть'', А. Шейнина
''Сыновья'' и ''Большой шаг'', В. Богомолова ''Ополченцы'', В. Костина ''У последней черты''.
Второй период объединяет творчество таких драматургов, как Ю. Мишаткин (''Тайна подлежит
разглашению''), А. Евтушенко (''Березовый сок'' и ''Благовест''), А. Шейнин (пьесы ''Испытание'' и
''Молодость", а также одноактные пьесы ''Телефонный звонок'' и ''Охотники''), В. Костина
(''Волжаночка'', ''Я – актриса'').
Третий период включает в себя пьесы Е. Кулькина ''Парад послушников'' и ''Седьмое небо'', а также пьесу Ю. Котова ''Свет чужой луны''.
Выделение трех хронологических периодов условно, как и любая другая периодизация, целью которой является желание зафиксировать то или иное художественное явление. В волгоградской драматургии задействованы писатели разных поколений, и все они в разной степени, но испытали воздействие чеховской психологической драмы.
Не случайно драматический театр им. М. Горького ставил пьесы А. Чехова ''Вишневый сад'', ''Три
сестры'', ''Дядя Ваня'', где актеры учились тонкому психологическому рисунку ролей под руководством замечательных режиссеров Ф. Шишигина и Н. Покровского. ''Наш город-герой славился как
один из центров сценической культуры российского театра. Многие актёры стали известны всему
Советскому Союзу. Прекрасная труппа уникальных артистов старшего поколения создала благоприятную атмосферу творчества. Не случайно молодежь рядом с этими мастерами становилась спустя
несколько лет знаменитой: Т. Доронина, И. Смоктуновский, О. Басилашвили, Н. Рыбников, И. Лапиков. Иннокентий Смоктуновский в Сталинградском театре работал с 1952 по 1955 год, Иван Лапиков
до отъезда на ''Мосфильм'' проработал в драмтеатре двадцать один год и оказался на съемках уже
зрелым блестящим мастером. Татьяна Доронина! После окончания Школы-студии МХАТ Министер-
109
ство культуры направило ее в Сталинградский драматический театр им. М. Горького в 1956 году''.
Так описывает событие послевоенного времени Алексей Александрович Илюшин, известный театральный деятель, актер и режиссер, в книге ''Наша общая память" [1].
Леонид Леонов в статье ''Речь о Чехове'', обращаясь к памяти Антона Павловича, рисует то значение, которое имел великий писатель в тяжелые для страны времена: ''…Даже грохот этой страшной и
исторически неизбежной войны не может заглушить ровного, явственно слышимого всеми нами сегодня, милого чеховского голоса. Верный сын и спутник России, Чехов идет и нынче в ногу с ней. Он
свой везде, желанный всюду: он запросто входит в дом стахановца, присаживается к столу академика,
перед атакой беседует в землянке с офицером и бойцом… Народ отразился в Чехове, и Чехов отразился в духовном облике своего народа'' [2].
Леонид Леонов, чья пьеса о войне ''Нашествие'' также шла в Сталинградском драмтеатре, как никто другой уловил психологическую общность, когда голос автора становится голосом души народной. Не случайно его пьесу ''Нашествие'' критики определяют как психологическую драму, возвышающуюся до трагедии.
Если А. П. Чехов уловил в своих пьесах трагизм повседневности, вызревший в сердцах поколения, живущего на переломе века, то середина XX века раскалила сердца в горниле небывалых битв, и
это нашло отражение в психологической атмосфере пьес о войне.
Драмтеатр вернулся в Сталинград летом 1943 года, а годовщина победы была отмечена особым
событием: театр давал спектакль ''Сталинградцы''. Это была пьеса Ю. Чепурина, молодого драматурга, участника боев за Сталинград. Спектакль о недавнем прошлом, по горячим следам…
Пьесы Юлия Чепурина создали славу Сталинградскому драмтеатру. Если в первой его пьесе были
запечатлены события Сталинградской битвы, то вторая пьеса ''Последние рубежи'' посвящена разоблачению разжигателей войны, а третья пьеса ''Совесть'' рассказывала о том, как на Сталинградском
тракторном заводе рождался идеал ''работать на совесть'', то есть без проверки техконтроля.
За пьесу ''Совесть'' в 1950 году Ю. Чепурин, а также режиссер Ф. Шишигин и артисты театра получил Сталинскую премию.
Волгоградские драматурги стремились вместить в свои пьесы проблемы так же емко и с такой же
художественной и психологической правдой, как это делал А. Чехов. Многое зависело здесь от масштабов дарования писателя. Продолжает развиваться на новом витке отношений такая 'вечная тема'
русской литературы, как тема ''отцов и детей''. Пьеса ''Сыновья'' [3] А. Шейнина в образах Павла,
Славика, Хуана раскрывает психологию целого поколения детей, воспитанных отцами, прошедшими
гражданскую войну. Собственно говоря, сам психологический конфликт между поколениями исчезает, уступив место преемственности. На первое место выступает иная конфликтная ситуация, где психологии войны противопоставляется характер героя. Войной проверяется крепость духа, любви, веры, права на жизнь!
Чеховское присутствие в пьесах волгоградских писателей отражается и в характерах героев, и в
психологической разработке конфликтов, и в тех темах, к которым вновь и вновь возвращаются писатели, находя в них новое прочтение. Ведь традиционность не означает возвращение к известному.
Каждый новый этап повторяет творческие принципы, обновляя и видоизменяя их. И волгоградские
драматурги, следуя традиции А. П. Чехова, создавали, в силу своего таланта, свой собственный, проблемный, психологический театр.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Илюшин, А. А. Наша общая память / А. А. Илюшин. – Волгоград, 2002. – С. 21.
2. Леонов, Л. М. Собр. соч. в 10 т. / Л. М. Леонов. – М., 1984. – Т. 10. – С. 155.
3. Шейнин, А. М. Большой шаг / А. М. Шейнин. – Сталинград, 1953.