Типология фантастических персонажей в фольклоре
реклама
Уральский государственный университет им. А.М.Горького На правах рукописи Швабауэр Наталия Анатольевна Типология фантастических персонажей в фольклоре горнорабочих Западной Европы и России 10.01.09 – фольклористика Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Блажес В.В. Екатеринбург-2002 Содержание стр. Введение 3 Глава 1. Особенности отражения мифологического мировоззрения горнорабочих в системе фантастических образов § Характеристика основных черт мифологического мировоззрения горнорабочих 21 § Классификация демонологических персонажей рабочего фольклора 39 Глава 2. Зооморфные персонажи 51 Глава 3. Антропоморфные персонажи 83 3.1. Собирательные образы § собирательные образы горных духов § собирательные образы антропоморфных маргинальных персонажей в европейском фольклоре 3.2. Индивидуализированные образы горных духов § тип «вредителя» § тип «хранителя» § тип «хозяина» 85 106 112 113 121 Глава 4. Указатель сюжетообразующих мотивов демонологической несказочной прозы рабочего фольклора 174 Заключение 195 Приложение 202 Список литературы 264 Введение Человеческая история складывается из взаимодействия различных национальных общностей. «Мифология и древнее искусство полнее всего отражают такие межнациональные связи на историко-генетическом, историкокультурном и историко-типологическом уровнях» [68, с. 373]. Индивидуальное своеобразие одной национальной культуры нельзя уяснить при изоляции от фактов культуры другой нации. Только при сопоставлении определяется национально-историческая специфика любого культурного феномена. Его первичные признаки «раскрываются и устанавливаются в результате простейших сопоставлений данного явления с теми, которые порождены другой социальной средой и обладают иными характерными признаками» [99, с. 148]. Актуальность представлен темы опыт исследования. В данной структурно-типологического диссертации анализа будет образов так называемых горных духов на достаточно большом и разностороннем фольклорном материале. Российская типологическая мысль, зародившаяся еще XIXв., теоретически оформилась лишь в середине XX столетия, когда новые принципы исследования были провозглашены В.М.Жирмунским на Пятом международном съезде славистов [115, с. 8]. Изначально в фольклористике это направление носило характер межнационального сравнения отдельных художественных феноменов. О типологии в рамках устного народного творчества коллектива, объединенного не национальными, а иными признаками, впервые заговорил Р.Р.Гельгардт в своих исследованиях «Стиль сказов Бажова» (1958), «Фантастические образы горняцких сказок и легенд» (1961), «Фольклорно-лингвистические связи и параллели» (1965), «Рабочий фольклор и лингвистические аспекты его исследования» (1967). Именно Гельгардт «путем сопоставлений наметил закономерности в развитии общественного и художественного сознания» [143, с. 50] профессионального сообщества, продемонстрировав органическую связь фольклора и литературы 3 на примере сказов Бажова. Им были проанализированы тексты несказочной прозы, бытующие в среде «горщиков», очерчен ряд фантастических образов в демонологических преданиях (по терминологии ученого, в легендах, сказках), предложена их первая классификация. Благодаря широкому фольклорно- этнографическому фону удалось выявить, хотя и частично, генетические связи сверхъестественных существ с другими представителями «низшей» мифологии (термин В.Маннхардта, 60-70 гг. XIXв.) [1661]. Полученные Гельгардтом результаты наглядно показали существенное отличие рабочей демонологии от традиционной крестьянской, однако оставили нерешенным ряд проблем. Не были четко сформулированы принципы структурного изучения несказочной прозы. Остался неопределенным вопрос терминологии. Не была предъявлена модель описания образной системы. Сам анализ нередко ограничивался констатацией отдельных формальных элементов, касавшихся непосредственно внешности или функциональной нагрузки персонажей, без учета особенностей сюжетопостроения, хронотопа, символики, этикетно-поведенческих установок повествования. К сожалению, недостаточно внимания уделялось такому свойству сверхъестественной материи, как амбивалентность, а генетический аспект прослеживался выборочно. Классификация проводилась по единственному критерию, что вызывало затруднения при соотнесении персонажей с той или иной подгруппой. В основу исследования был положен фольклорный привлекался материал, издававшийся до начала XXв., но он избирательно. В 1970-1990 гг. линию межнационального подхода при изучении рабочей культуры в отечественной фольклористике продолжили Л.Г.Бараг («Горные предания Башкирии», «Об устных рассказах, записанных в последние годы») и Б.Г.Ахметшин («Несказочная проза горнозаводского Башкортостана и Южного Урала», «Предания, легенды и другие устные рассказы «Башкирские и русские предания о Урала», 1 «Несказочная проза горнозаводской заводской Башкирии», колонизации Башкортостана», «Образ хозяина Здесь и далее в случае ссылки на документ в электронном виде указание страниц отсутствует. 4 Южного и хозяйки подземных богатств в фольклоре горняков Башкирии»), однако при изучении текстового комплекса несказочной прозы они, преимущественно, делали акцент на урало-башкирских параллелях, привлекая европейский материал для наглядности типологических связей лишь частично. С учетом того, что с момента издания классических трудов Р.Р.Гельгардта прошло больше полувека и накопилось множество текстового и аналитического материала по данной тематике, будет логичным продолжить изучение «низшего» пантеона рабочей культуры, ввести в научный обиход новые тексты, очертить круг фантастических персонажей, определить новые классификационные критерии, вычленить набор сюжетообразующих констант и т.д. Как отмечает Л.Н.Виноградова, в настоящее время перед фольклористами остро стоит вопрос отсутствия единой терминологической и методологической базы для типологической характеристики мифологических персонажей, которая могла бы позволить свести все многообразие территориальных верований к общенациональному (или еще шире – общекультурному) фонду. Наше исследование – один из опытов создания подобной базы. Объектом изучения диссертации является устное народное творчество рабочих, то есть словесная культура определенной локально-профессиональной группы. Рабочим фольклором ученые называют «словесное искусство, создателями (или «поэтически активными» адаптаторами) которого выступают трудовые коллективы, занятые в разных отраслях промышленности» [99, стр. 193]. В нем отражаются взгляды определенной людей определенной профессии на природу и устройство социума, условия труда и быта, тип производственных отношений. Словесное творчество рабочих – явление уникальное. Возникнув относительно поздно (уже в развитом обществе) и испытав множество влияний, оно сохранило в себе черты древнего мышления. Для исследования берется фольклор ряда территорий, изначально развивавшихся как промышленные. Европейский ареал включает в себя страны Западной и Восточной Европы, а именно отдельные области Западной Германии (Рейнско-Рурский бассейн, Гарц), Австрии (Альпы), Англии 5 (Корнуолл), Франции (Эльзас, Лотарингия), Венгрии, Чехии, Польши (Татры), Сербии, Словакии (Рудные горы), Украины (Донбасс). Евроазиатский охватывает Урал, Башкирию, Алтай (Колывано-Вознесенский округ). Всех их объединяет сходство в историческом развитии: определенная оторванность от крупных культурных центров, своеобразные природно-климатические условия, создающие предпосылки для формирования горнодобывающей отрасли, преобладание промышленного компонента над сельскохозяйственным в экономике края, культурное и бытовое переплетение этнических корней [72, с. 270]. Предмет исследования – система фантастических образов. Она довольно многочисленна, однако внутри нее часто происходят номинативные смещения: одни и те же фантастические существа получают разные названия в соседних регионах, или наоборот, несколько демонологических персонажей носят одно и то же имя, хотя недифференцированность и различаются отмечают многие функционально. современные Такую полевые фольклористы, в частности, Л.Н.Виноградова, А.В.Гура, Е.Е.Левкиевская. Поэтому для типологической характеристики составляющих образной системы сегодня предлагается использовать несколько синонимичных понятий: «фантастический образ», «демонологический образ», «демонологический персонаж», «мифологический персонаж», «дух», «мифическоe существо», «демоническое существо». Все они описывают сверхъестественное через понятия потусторонности, ирреальности, бестелесности, «нечеловечности». Определяется «демонологический образ» как «вымышленный, фантастический, ирреальный, обладающий рядом постоянных признаков (функций, мотивов), на основе которых его можно выделить из числа других образов несказочной прозы» [94, с. 3]. Представления о сверхъестественных существах являются важным составным компонентом любой культуры, поскольку в «демонологических текстах сохраняются наиболее значимые с мифологической точки зрения и поразительно устойчивые элементы архаической этнокультурной информации» 6 [94, с. 1]. За конкретными персонажами кроются не только природные явления, трудовые реалии, представления о пространственно-временной парадигме, но и нормативные предписания (обрядового и необрядового характера), регулирующие взаимоотношения человека с окружающим миром в целом. Нередко его удачливость, психическое здоровье и даже жизнь зависят от благоволения или неблаговоления «тайных сил». Методологические основы диссертации. Фольклор как часть национальной культуры несет в себе отражение единой общечеловеческой культуры. Это следствие «тождества важнейших людских понятий, представлений и чувств, то есть неких опорных констант мировоззрения» [68, с. 366]. Универсальность такой системы объясняется: а) тесными территориальными и культурными контактами; б) родственностью народов по истории (аналогичные этапы социальноисторического развития порождают сходство мировоззренческих установок) и языку (лингвистическая близость упрощает акт межнациональной коммуникации); в) единством мифологического мышления, общностью происхождения фольклорной традиции, схожей судьбой культур. И если первые два фактора создают предпосылки для заимствования культурных объектов (в том числе словесного ряда), то последний объясняет наличие соответствий в устном народном творчестве никогда напрямую не взаимодействующих сообществ. Современная наука в сближении фольклора разных народов видит прежде всего проявление творческой типологии. Под типологией понимается «закономерная, обусловленная рядом объективных факторов повторяемость, которая обнаруживает себя в предметах и явлениях, свойствах и отношениях, элементах и структурах, процессах и состояниях» [179, с. 9]. Причину возникновения такого типа связей ученые усматривают в «действии одинаковых условий жизни, бытового уклада, схожих понятий, представлений, обрядов и обычаев у этносов, родственных по языку и культуре» [68, с. 370]. 7 Стандартность и дублирование ритуализированных, а также неритуализированных ситуаций, изначальная структурированность сознания, ориентация на древние мифологические представления формирует общие черты в словесном искусстве различных народов. Типология пронизывает устное народное творчество на всех его уровнях, начиная от коллективного художественного сознания и кончая образами, мотивами, жанрами, средствами выразительности. Степень сходства может быть различной: «общность способна выражаться в подобии, близости, тождестве любого элемента системы либо системы в целом, в аналогиях, параллелях, совпадениях, единстве закономерностей, признаков и т.д., во взаимосвязях, Существует влияниях, несколько типологических перекличках, реминисценциях» синонимичных отношений между понятий объектами [64, для с. 87]. обозначения исследования: сходство, корреляция, соответствие, родство, изоморфизм. Б.А. Путилов предлагает разграничить эти термины по генетическому признаку: родство подразумевает под собой происхождение из одного источника, тогда как все прочие характеризуются независимостью изучаемых фактов друг от друга. «Изоморфизм» означает внешнее подобие, соответствие – формальносемантическое [179, с. 10]. Общепринятыми сегодня являются три термина, обозначающие виды формально-семантической близости: тождество, сходство, схождение. Нас в первую очередь будет интересовать типологическое схождение – «сходство при независимости творчества у каждого из народов» [68, с. 366]. На почве такого процесса формируются схожие черты в плане формы и содержания, хотя вырабатываются они независимо друг от друга. Аналогии опираются на повторяемость условий общественного бытия и быта. Схождения ярче всего проявляются в жанрово-образной системе. Сегодня типологический фольклористика анализ при широко изучении использует сравнительно- художественного пространства словесного искусства, синтезируя аналитические приемы литературоведения, лингвистики, этнографии, психологии, культурологии [100, с. 7]. Результаты 8 подобного комплексного подхода отмечаются в работах последователей этнолингвистической школы: Л.Н.Виноградовой, Е.С.Ефимовой, Т.А.Китаниной, Н.К.Козловой, М.Л.Лурье, И.А.Разумовой и многих других. Методологические принципы такого исследования сложились еще в рамках компаративистской школы с ее понятиями «системы», «структуры», «отношений». Под системой понимается «определенным образом упорядоченное множество связанных элементов», обладающее иерархической организацией и различными типами внутренних связей [232, с. 428]. В основу сравнительно-типологической методологии кладется представление о знаковой природе языка, когда любой текст рассматривается как формальная единица, членимая на более мелкие, семантически значимые части. Основная задача науки – «выявить на основе обширного фактологического материала изоморфные явления, присущие всем текстам и имеющиеся в наличии вне зависимости от количества сравниваемых объектов» [199, с. 11]. Конкретные соответствия устанавливаются по сходству устойчивых компонентов: образной системы и сюжетных мотивов. Например, вычленяется присущий многим персонажам параметр, внутри которого они описываются или сходно, или прямо противоположно [197, с. 48]. Постепенно выстраивается комплекс регулярно повторяющихся и обладающих формально-функциональным сходством элементов (допустим, атрибутов, предикатов, субъетно-объектных пар), носящих сквозной характер, то есть встречающихся в большом количестве рассказов и в разных этнических (социальных, профессиональных) культурах. Причем изучение системы может проходить и на синтагматическом уровне (как это сделал В.Я.Пропп по отношению к волшебной сказке) и на парадигматическом (когда на первый план выходит не последовательность мотивов в тексте, а их воспроизводимость). Е.М.Мелетинский, говоря об особенностях образной и сюжетной организации фольклорного произведения, отмечал, что парадигматически выделяемые мотивы сильнее тяготеют к циклизации вокруг действующих лиц [159, с. 116]. Эта зависимость 9 проявляется в алломорфности мотивов – в их способности к трансформации, взаимозаменяемости, зависимости от функционального поля персонажей. В результате смены ориентации в научном подходе на данный момент на первый план выходят термины «культурное пространство», «культурная модель», причем культура рассматривается как усложненный текст, под которым подразумевается «однообразно организованное смысловое пространство, состоящее из переплетения текстов более низшего порядка» [152, с. 7]. Это пространство систематизировано и кодифицировано, опирается на традицию. Любой конкретный фольклорный текст представляет собой как бы «зашифрованный» вариант изначальной информации, единой для каждого представителя данного типа культуры. Для интерпретации его смысла необходим минимальный контекст – «вступление во взаимодействие с другими текстами в культурной памяти человека» [153, с. 147]. Иначе говоря, культура функционирует в виде комплекса различных форм бытия: предметных (быт), вербальных (язык и собственно словесное творчество), акциональных (обряды, обычаи, типы трудовой деятельности), ментальных (верования, ценности), социальных [193]. С этой точки зрения социум и язык (текст) оказываются тесно связанными друг с другом и взаимно обусловленными субстанциями в контексте культуры, а мифология выступает в качестве одной из культурных моделей построения мира и общества. Сходство понятийных систем влечет за собой аналогии в художественном творчестве. В настоящее время особый акцент делается на региональном и социальногрупповом аспекте изучения фольклора. Такой подход принято называть гео- и социокультурным [192, с. 37]. Объектом исследования становится не просто устная традиция определенной территории, а культурная традиция региона, населенного представителями моносоставной социально-профессиональной группы. Как пишет в своей монографии Б.Н.Путилов, наука открывает «шлюзы для неканонических форм, в том числе возникающих и функционирующих в конкретных географических, социальных и групповых средах» [180, с. 26]. Ведущими становятся понятия «региональность», 10 «локальность», «специфичность». «Культура всегда осознает себя в пределах определенной территории в контексте своей части мирового пространства, наполненного традициями» [142, с. 10]. Причем понятие «территория» здесь фигурирует и в реально-историческом виде, и в мифолого-символическом, отражающем взгляды конкретной социальной группы на жизнеустройство. Локальность трактуется как «контекстуальность общения, наличие априорных моделей интерпретации контекста» [237, с. 23]. В рамках отдельной социо-культурной группы проявляются те же основные признаки, что и в общеэтнической системе в целом: единство сознания, нормированность, стабильность, надтерриториальность//территориальное расчленение, открытость//закрытость [196, с. 17]. На образование уникального культурного локуса влияют преимущественно два фактора: - внефольклорный (природная среда, исторические обстоятельства, характер миграционных процессов, хозяйственный и бытовой уклад); - фактор творческой деятельности (законы мыслительной деятельности и воображения). С понятием «локус» тесно связано понятие «группа» - объединение людей по половому, возрастному, профессиональному, территориальному признаку. Основной признак группы – наличие определенных мировоззренческих установок, особая картина мира и место человека в этом мире. Локальное сознание, свойственное всем членам объединения, самоидентифицируется, то есть предпринимает «мыслительно-речевые действия для вычленения из общенационального сознания» [185]. Одной из характерных особенностей группы выступает уникальность ее поэтического творчества, в частности – жанрово-образной системы. Итак, этническое пространство предстает как форма существования субкультур. Их взаимодействие «трансформируется в тексты, отражающие весь комплекс отношений социума и пространства» [142, с. 7]. Чем ближе культуры друг другу (исторически либо генетически), тем четче прослеживаются типологические связи между ними. Проследить наличие основополагающих 11 постоянных признаков можно как в системе персонажей, так и в мотивах (структурных единицах сюжета), сюжетных ходах. Для этого следует учитывать условия возникновения и бытования произведений (территорию, географическую среду, социально-исторические изменения, специфику мировоззрения коллектива, в рамках которого реализуется интертекст). Культурное содержание реализуется в виде нескольких пластов. Можно выделить2: а) Общемировое достояние (так называемые бродячие сюжеты). Носят универсальный характер. По мнению В.М.Жирмунского, международный характер больше присущ сюжетам с явно не выраженными национальноисторическими и географическими приурочиваниями, что дает возможность им легко адаптироваться на любой почве [115, с. 77]. б) Общенациональное, обладающее четко определяемой этнической спецификой (ментальными установками, историческим контекстом) и вписанное в народную художественную систему. Весьма интересен взгляд Б.А.Путилова на соотношение общенационального и более частного начала в культуре: «Нет текстов общенародных. Фольклор в его конкретных выражениях существует только как региональный//локальный. Общенародные признаки вычленяются из этих традиций в виде различных обобщений, универсалий, интегрирующих качеств» [180, с. 146]. Не соглашаясь с утверждением об отсутствии общенациональной традиции, можно все-таки отметить, что особенно ярко локально-региональный контекст проявляется в быличках, преданиях и легендах, обладающих привязкой к той или иной местности, к тому или иному хронологическому отрезку, к определенному набору образов. в) Региональное (самостоятельное, автономное бытование, вариация, качественно отличающаяся от общеэтнического содержания). На этом уровне в задачу 2 ученого входит фиксация «концентрированного выражения Традиционная трехчастная градация (общемировое, национальное, региональное) дополнена В.В.Блажесом. 12 повторяемости не только самых общих, но и более конкретных, специфичных элементов» [95, с. 13]. г) Локальное (местное бытование общенационального, порожденное спецификой социально-бытовых условий определенной группы, общины, то есть ограниченного пространством коллектива). д) Узколокальное (закрепленность текста, образа, сюжета за конкретной территорией, отсутствие выхода за пределы своего ареала). Как правило, в процессе заимствования реализуется устойчивая национальная традиция, а в случае типологического схождения – региональная и локальная. Следует также отметить, что локальное и узколокальное бытование культурных феноменов нередко сосуществуют по принципу «включенности». Научная новизна нашего исследования заключается в попытке создания унифицированной комплексно-уровневой модели описания мифологических персонажей в рамках устной культуры горнорабочих, причем последняя рассматривается как интертекст. Под «интертекстом» понимается «смысловое поле, образующееся за счет пересечения дискурсов – культурных кодов, моделей текстопостроения, которые фиксируются в сознании адресата и адресанта» [157, с. 44]. Несказочной прозе рабочих присущи все признаки интертекстового объединения: локально-темпоральный, структурно- семантический, модальный, коммуникативный (параметры выделены Левинтон Г.А., сходное определение находим у Купиной Н.А., Битенской Г.В.) [см. 146, с. 2; 140, с. 214]. Действительно, демонологические рассказы с участием сверхъестественных горных существ имеют хождение лишь в коллективе шахтеров и старателей. Время их активного бытования – XVI-XXвв. Основная масса текстов не имеет выхода в общенациональный фонд, то есть функционирует на региональном и локальном уровнях, по-разному взаимодействует с мировым и национальным содержанием. Эти отношения обусловлены единством мифологического мышления рабочих, моделирующего окружающую действительность в виде образной иерархичной структуры. 13 Ю.М.Лотман относит культуру профессиональной группы к автокоммуникационному знаковому типу, где одинаково активны и рассказчик, и слушатель. С одной стороны, любой единичный текст обращается к коллективной памяти группы, к культурному контексту, традиции. С другой стороны, он требует интерпретации со стороны адресанта, декодирующего символическую информацию, переданную с помощью образов [151, с. 95]. Следовательно, каждый отдельно взятый рассказ с участием сверхъестественных сил включается в общую систему «несказочных» текстов (интертекст), символически трактующих древние анимистические представления. Историографический обзор. В качестве теоретической базы в диссертации используются труды Ю.М.Лотмана, В.Я.Проппа, Е.М.Мелетинского, Б.Н.Путилова, В.П.Аникина, В.М.Гацака и других. Особое значение для нас представляют монографии, посвященные тем или иным аспектам изучения демонологических образов крестьянского фольклора, поскольку последние выступают одним из генетических источников фантастических персонажей в рамках рабочей культуры. Это исследования А.Н. Афанасьева («Поэтические воззрения славян на природу»), С.В. Максимова («Нечистая сила. Неведомая сила. Крестная сила»), Э.В.Померанцевой («Мифологические персонажи в русском фольклоре»), Д.К.Зеленина («К вопросу о русалках»), В.П.Зиновьева («Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири»), Н.А. Криничной («Русская народная мифологическая проза») и многих других. В Европе вопросам демонологии, начиная с XIXв., много внимания уделялось собирателями фольклора. Из ранних публикаций наиболее известны такие научные сочинения, как «Немецкая мифология» Я.Гримма (Grimm J. Deutsche Mythologie)3, «Австрийские предания» И.Гебхардта (Gebhart J. Östereihisches Sagenbuch), «Мифологическая литература» О.Группе (Gruppe O. Mythologishe Literatur), «Баллады и песни английских шахтеров» А.Л.Ллойда (Lloyd A.L. Ballads and songs miners), «Ирландцы и феи» М.Скотта (Scott M. Irish and 3 Здесь и далее перевод наш (Н.Ш.). 14 fairies). В этих трудах в общих чертах сформулированы принципы мифологического мировоззрения того или иного этноса, проанализирован ряд текстов, выделен набор постоянно встречающихся персонажей. В свете усиления в XXв. интереса к межнациональным культурным связям в зарубежной фольклористике 1970-1990гг. появляются новые сравнительнотипологические исследования: Е.Конгас, П.Маранда «Структурные модели в фольклоре» (Kongas E., Maranda P. Strucrural models in folklore), У.Лер «Демонология» (Lehr U. Wierzenia demonologiczne), Р. Попов «Светци демони», Д.Айдачич «Каковы пляски дьявольские?», О.Находил «Культ матери в Сибири. Религия и фольклор сибирских народностей» (Nahodil O. Mutterkult in Sibirien. Glaubenswelt und Folklore sibirischen Völker), М.Хоппал «Культ природы в сибирском шаманизме» (Hoppal Mihaly. Natur wordship in siberian shamanism) и т.п. Из них наибольший интерес для нас будут представлять работы систематизирующего характера: «Указатель типов и мотивов финских мифологических рассказов» Л. Симонсуури, «Указатель фольклорно- мифологических мотивов» А.Аарне-С.Томпсона, известный как «указатель сказочных сюжетов» (Thompson S. Motif-Index of Folk Literature), «Указатели мотивов и сюжетов. Критический обзор» А.Дундеса (Dundes Alan. The MotifIndex and the tale Type Index: a critique), «Теория и практика составления указателей мотивов на примере детских сказок» Н.Вюрцбах (Wuerzbach Natasha. Theory and practice of compiling a Motif-Index, with the Child Corpus as Example). В России изучение демонологии активно велось представителями «местных» школ. Выше уже были упомянуты типологические труды Л.Г.Барага и Б.Г.Ахметшина, посвященные устному народному творчеству башкирских шахтеров. Алтайскую мифологию и фольклор исследовали Н.П.Дыренкова («Пережитки идеологии материнского рода у алтейских тюрков»), Н.В.Рудак («Образ Горного батюшки на Алтае»), А.М. Сагалаев («Алтай в зеркале мифа», «Урало-алтайская мифология»), И.Л.Кызласов («Гора-прародительница в фольклоре хакасов»). На Южном Урале несказочную прозу горняков 15 анализировали А.И.Лазарев («Предания рабочих Урала как художественное явление», «Рабочий фольклор Урала. Об основных этапах становления и развития нового типа художественного мышления») и В.А.Михнюкевич («Мифологические образы в современных записях уральской несказочной прозы»). Средний Урал представлен именами В.П.Кругляшовой («Жанры несказочной прозы уральского горнозаводского фольклора»), В.В.Блажесом, («Бажов и рабочий фольклор»), Л.Н.Гридневой («Фантастические сказы рабочих Урала»), О.Л.Наконечной («Демонология рабочих преданий Урала», «Социальная и профессиональная направленность несказочной прозы золотодобытчиков», «Устные рассказы золотодобытчиков Урала»). Данными исследователями был собран богатый фактологический материал, очерчен круг фантастические персонажей в устном народном творчестве шахтеров и старателей, выявлен минимальный набор сюжетообразующих мотивов, но в поле зрения этих фольклористов, к сожалению, попадал лишь отдельный региональный материал. Источники. Непосредственным источником стала несказочная проза русских и западноевропейских рабочих. В частности, тексты немецких и лужицких преданий, опубликованные братьями Гримм («Немецкие предания» Grimm J. und W. Deutsche Sagen), Г. Троммером («Родные предания немцев» Deutsche Heimatsagen, «Где руда выходит на поверхность. Предания горняков.» - Wo das Erz in Fülle blikt. Bergmannssagen), Г.Хайльфурта «Шахты и шахтеры в устной народной традиции немецкоговорящей Центральной Европы» (Heilfurth G. Berbau und Bergmann in der deutschsprachigen Sagenüberlieferung Mitteleuropas), А.А.Плотниковой («Мифологические рассказы из восточной Сербии»), а также сборники «Сказания Лаузитца» (Sagen der Lausitz), «Сокровищница сказаний» (Der Sagenschatz), «Легенды и предания Корнуолла» (Cornish Folklore and Legend), «Исчезновение карликов. Пересказы немецких легенд» (The Disappearance of Little People Explained in German Legends), «Акушерка для эльфов» (Ashliman D. L. Midwife (or Godparent, or Nurse) for the Elves), «Альпийские предания» (Deutsche Alpensagen), тексты фольклорного 16 архива Тироля (Sagen aus dem Kaisergebirge – Предания Императорских гор; Sagen aus Innsbruck's Umgebung, mit besonderer Berucksichtigung des Zillerthales – Предания окрестностей Инсбрука (включая Циллерталь); Sagen aus Tirol – Предания Тироля; Sagen, Märchen und Gebräuche aus Tirol – Предания, сказки и обычаи Тироля). Значительная часть из вышеперечисленных английских и немецких источников долгое время была недосягаемой для российского исследователя фольклора и стала доступной только благодаря мировой сети Internet. Рассказы польских шахтеров в диссертации цитируются по сборнику «Польские народные сказки» и кандидатской диссертации Гридневой Л.Н. «Фантастические сказы рабочих Урала». Остальной европейский материал почерпнут из названных выше трудов Р.Р.Гельгардта. Цикл об алтайском Горном батюшке опубликован в нескольких сборниках А.А.Мисюрева («Легенды и были. Фольклор старых горнорабочих Южной и Западной Сибири», «Легенды горной Колывани», «Предания и сказы Западной Сибири», «Сибирские сказы, предания, легенды»). Источниками башкирского горняцкого фольклора стали сборники «Башкирские народные сказки, легенды, предания и были», «Материалы и исследования по фольклору Башкирии и Урала», а также работы Б.Г.Ахметшина. Несказочная проза донбасских шахтеров издана Ионовым А.В. («Песни и сказы шахтеров. Фольклор горняков Шахтинского района», «Песни и сказы Донбасса», «Шахтерские сказы»). Уральский материал получен из различных источников. Это, в первую очередь, сборники текстов «Дореволюционный фольклор на Урале» (сост. В.П.Бирюков), «Тайные сказы рабочих Урала» (сост. Е.М.Блинова), «Уральский фольклор»-1949г. (М.Г.Китайник). Во-вторых, для анализа используются изданные и не изданные архивные записи УрГУ, ЧГПИ, ЧелГУ. Сбор рабочего фольклора активно проводился УрГУ в 1960-1970гг. в районах городов Полевской, Березовский, Нижний Тагил, деревень Косой Брод, Полдневая, поселок Кытлым, Челябинским педагогическим институтом – в Саткинском и Ашинском районах Челябинской области в 1950-1960гг. Результаты этих экспедиций вошли в состав ряда публикаций: М.Г.Китайник («Рассказы рабочих дореформенного 17 Урала», «Устное поэтическое творчество Урала»), В.П. Кругляшова («Предания и легенды Урала»), А.И. Лазарев («Предания рабочих Урала как художественное явление»), В.В. Блажес («Рабочие предания родины Бажова»), Н.П. Колпакова («Новые записи рабочих преданий на Южном Урале), Л.Н. Гриднева («Новые записи уральских преданий»). Большой интерес для изучения устного народного творчества горняков представляют и материалы периодического издания «Уральская старина» (Горная матка. Т.2, 1982), журнала «Урал» (Юшков Н.В. Девка-Азовка. № 5, 1970), газет «Уральский рабочий» (Клюшникова Е. «Золотые волосы хозяйки», 05.01.1977), «Уральская жизнь» (Лугин Д.М. «Девка-Азовка», 20.03.1902), «Тагильский рабочий» (Гашев А. «Гора-недотрога», 20.07.1940), «Век» (Берегиня Косого Брода. № 9 (425), 2001). Для исследования привлекаются также неопубликованные до сего дня коллекции из фольклорного архива УрГУ: «Полевской-1982» (том 4(420), № 60, 86, 110), «Полевской-1992», (том 1 (428), № 247), «Полевской-1993» (том 2 (431), № 52), «Сысерть-1984» (том 2 (520), № 220). В качестве косвенных источников используются литературные обработки фольклорного материала, представленные сказами П.П.Бажова, литературными записями С.К.Власовой (район г.Сысерть) и В.Галкина (Алтай). Следует оговориться, что стилистические и жанровые особенности данных текстов (впрочем, как и сборника братьев Гримм, подвергшегося литературной правке, о чем пишет Д.Коккьяра – 127, с. 550) не являются предметом нашего внимания, поскольку вопрос о соотношении литературного и фольклорного компонентов в вышеперечисленных источниках уже не раз затрагивался в научных дискуссиях [112, с. 1]. Нас будет интересовать лишь содержательная сторона текстов, отражающая демонологические верования рабочих. Сам П.П.Бажов неоднократно подчеркивал, что мифологическая суть его сказов полностью восходит к народным представлениям [79, с. 3]. Цель и задачи. Целью нашей диссертации выступает исследование сущностных основ демонологии западноевропейских и российских рабочих в 18 ее сюжетно-образном воплощении. Для достижения подобной цели необходимо решить следующие задачи: 1) Выявить основные принципы мифологического мировоззрения, получившего выражение в рабочей демонологии. 2) Провести классификацию фантастических персонажей рабочего фольклора. 3) Выявить и проанализировать состав персонажных типов «низшей» мифологии горняков в их генетической связи с традицией. 4) Исследовать межрегиональные и межлокальные типологические соответствия, а также соотношение общекультурной традиции и локальнорегиональной специфики на содержательном и формально-функциональном уровнях. 5) Составить указатель сюжетообразующих мотивов, соотносящихся с разными типами мифических существ. Поставленные задачи обуславливают структуру нашего исследования, которое состоит из Введения, четырех глав, Заключения, Приложения и списка литературы. Первая глава посвящена мифологическим представлениям горняков и старателей об устройстве окружающей действительности и взаимоотношениях с другими мирами. Она включает в себя общее описание системы фантастических персонажей и их классификацию. Вторая и третья представляют собой подробную характеристику отдельных персонажей и выявление у них общих черт. Четвертая глава касается типологии структурных элементов повествований о горных духах. Приложение представляет собой переводы с немецкого и английского языков текстов рабочего фольклора, выполненные автором диссертации. Практическая ценность. Материал диссертации может быть использован при чтении лекций по русскому фольклору, для проведения спецсеминаров по рабочему фольклору, при составлении обобщающих сюжетно-тематических указателей, публикации сборников рабочего фольклора. 19 Основные положения данной работы не раз апробировались на научных конференциях. Полученные выводы были изложены в следующих публикациях: 1. Швабауэр Н.А. Опыт сравнительно-типологического анализа антропоморфных образов рабочего фольклора Среднего Урала и Западной Германии. // Дергачевские чтения – 98. Русская литература: национальное развитие и региональные особенности. Материалы международной научной конференции 14.10.98-16.10.98. – Екатеринбург: изд-во Уральского университета, 1998., стр. 299-300 2. Швабауэр Н.А. Указатель сюжетообразующих мотивов демонологической несказочной прозы рабочего фольклора. // Современное состояние фольклора Урала и Сибири. Тезисы докладов преподавателей и студентов на межвузовской научной конференции 10.11.9912.11.99 – Челябинск: изд-во ЧГПУ, 1999, стр. 51-54 3. Швабауэр Н.А. Женские персонажи в системе «хозяев» и хранителей подземных богатств (типологический анализ образов Хозяйки Медной горы, Девки-Азовки, Лорелеи). // Динамика фольклорной традиции на современном Урале. Материалы межвузовской научной конференции преподавателей и студентов 16.11.00-17.11.00. – Челябинск: изд-во ЧГПУ, 2000, стр. 54-59 4. Швабауэр Н.А. Классификация демонологических персонажей рабочего фольклора. // Дергачевские чтения – 2000. Материалы международной научной конференции – Екатеринбург: изд-во Уральского университета, 2001, стр. 336-339 5. Швабауэр Н.А. К проблеме типологии демонологических персонажей рабочего фольклора. // Художественный мир традиционной культуры. Сборник статей к 75-летию В.Г.Смолицкого. – М.: РГЦРФ, 2001, стр. 98-110 По материалам исследования были подготовлены сообщения на международных научных конференциях в Екатеринбурге «Русская литература: национальное развитие и региональные особенности» 1998-2002гг. (Дергачевские чтения-98, Дергачевские чтения-2000, Дергачевские чтения2002), межвузовской научной конференции преподавателей и студентов в Челябинске «Современное состояние фольклора Урала и Сибири»-1999г., межвузовской научной конференции преподавателей и студентов по итогам фольклорных экспедиций в Челябинске «Динамика фольклорной традиции на современном Урале»-2000г. 20 Глава 1. Особенности отражения мифологического мировоззрения горнорабочих в системе фантастических образов § Характеристика основных черт мифологического мировоззрения горнорабочих Что объединяет фольклор рабочих вне зависимости от ареала проживания конкретной группы, времени возникновения текстов, реальности описываемых событий? Групповое мировоззрение, в котором явно прослеживаются мифологические черты. Философский энциклопедический словарь предлагает следующую трактовку понятия «мировоззрение»: «это совокупность результатов мышления и опыта, представлений, понятий, побуждений, чувств, воли с целью познания окружающей действительности» [244, с. 281]. Основная задача локально-стратового сознания – интеграция всех участников группы и выделение из общеэтнического окружения. «Соотношений информационных потоков извне и изнутри необходимо для адекватного самоопределения» [151, с. 10]. Подобие в характере мышления людей, отделенных друг от друга тысячами километров и сотнями лет, во многом связано с вопросом об упорядоченности их мировоззрения. В качестве такой знаковой системы выступает мифология. Сведение всей пестроты мира к неким инвариантным структурам, образам позволяет ей выполнять организующую функцию. «В условиях устной культуры мифология может иметь характер формы общественного сознания, выступать в роли миропознающей концепции всего коллектива, не растворяясь в индивидуальных фантазиях» [170]. Мифологическая модель мира, по утверждению Ю.М.Лотмана, характеризуется взаимозависимостью субъекта и объекта, эквивалентностью слова и действия, принудительностью (определенные действия Sub влекут обязательные действия Obj), договорностью отношений («ты мне - я тебе»). Любое событие здесь подается как аномальное явление, частный случай, однако сквозь него 21 просвечивает прецедент, норма, правило» [151, с. 87]. Мифотворчеству предписывается роль цементирующего группового начала вне зависимости от уровня развития данного общества, его внутренней стратификации, от пропорционального соотношения между кодифицированной и некодифицированной информацией. В начале XXв. Э.Дюркгеймом было введено в науку понятие «коллективного сознания» (или коллективногруппового), охватывающее «верования и чувства, общие для членов социума, образующие определенную систему, обладающую собственным бытием. Этот комплекс не заимствуется непосредственно из опыта, а привносится окружающей социальной средой» [170]. То есть каждый человек, рождающийся или попадающий в группу в зрелом возрасте, включается в ее уникальный субкультурный контекст. В дальнейшем он выстраивает собственную мыслительную деятельности и поведение в соответствии с этим контекстом. Именно на уровне мышления устное народное творчество тесно взаимодействует с мифом. «Фольклорному мировоззрению так же присущи специальные пространственные и временные представления, свои устойчивые понятия о системе отношений между людьми (какие они есть и какими должны или не должны быть), свои представления о физической природе человека и окружающего мира, жизни и смерти, человеческих возможностях, силах и многом другом» [143, с. 182]. Сознание рабочих изначально складывается из опыта земледельческих общин, ремесленных сообществ, маргинальных групп (беглых каторжников, сторонников неофициальной веры и т.д.). В результате происходит ассимиляция и возникает новое профессиональное объединение с уникальным типом мышления, в котором сливаются воедино все предшествующие этапы развития. Вместе с тем данная среда не теряет связь с традиционной культурой, она просто органично входит в нее как составная часть. При этом прошлое и настоящее тесно переплетаются, и рядом с реалиями нового времени (времени промышленного прогресса) мы обнаруживаем архаические пласты. Здесь наблюдаются и черты анимизма, и следы тотемных представлений, и вера в 22 воздействие на окружающий мир с помощью магии. Универсальный, принципиально дискурсивный и алогичный способ проникновения в мир уникально сочетается с элементарными логическими способностями и бытовым здравым смыслом. Основные черты, присущие мифологическому типу мировоззрения, – дуалистичность и метафоричность. Дуализм сознания выражается в виде ряда бинарных оппозиций, носящих универсальный характер. Их количество потенциально стремится к бесконечности, однако анализ фольклорного материала показывает, что для рабочей культуры особо актуальны следующие противопоставления, чаще всего реализующиеся в текстах [дихотомии на основе перечня, составленного Н.И.Толстым – 194, с. 151-153]: − − − − − − − − «верхний-нижний» (земной-подземный); «дом»-«гора» (близкое-далекое, освоенное-незнакомое); «свет» (тепло)-«блеск» (холод); «солнце» (день)-«луна»(ночь); «жизнь»-«смерть» (= сон = камень); добрый-злой; красота-безобразие; «мужской-женский» (по народным представлениям женщине запрещено находиться в шахте, что находит отражение в немецком фольклоре, в «Таюткином зеркальце» Бажова). Мифология оперирует образами и символами. «Символ – некоторый план содержания, который служит плану выражения для другого, более ценного, плана содержания» [241, с. 147]. Он воплощается в конкретных текстах, но существует вне определенного зависимости локального от них сознания. и понятен «Единство любому носителю основного набора доминирующих символов и длительность их культурной жизни в значительной мере определяют национальные и ареальные границы культур» [151, с. 147]. Для горняков такой доминантой является камень. Мировая ось, пронизывающая все сферы бытия, в культурной парадигме горнорабочих трансформируется в грань между земным и подземным, известным и тайным. Кроме того, каменные глыбы ассоциируются со смертельным покоем, а 23 следовательно, с миром мертвых. «Мы безоговорочно признаем за камнем какую-то основополагающую роль, именно с ним связываем идею превращения… Даже наука располагает реально существующий каменный лес из кварца, агата, сердолика на грани живого и мертвого» [169, с. 212]. Объектная символика тесно взаимодействует с цветовой, способствующей выделению предмета из ряда ему подобных. «Цветовые клише являются важным звеном в символической цепи, служат дополнительным средством для раскрытия содержания» [82, с. 44]. Взаимодействие белого, черного, золотого (красного и желтого как его эквивалентов), серебряного, зеленого цветов, а также их оттенков и различных комбинаций призвано выразить инородность феномена, его солярно-лунную символику и хтоничность, противопоставленность упорядоченному социуму. Демонология выступает неотъемлемым, универсальным звеном любой народной культуры. Однако, несмотря на генетическое родство с общемировым и общенациональным содержанием, образы в каждой конкретной культурной традиции обладают специфическими чертами. Рабочий фольклор горных областей характеризуется «фантастикой, связанной с горами, но выстраивается на материале труда и быта горняков» [98, с. 200]. Региональная и профессиональная специфика накладывает столь сильный отпечаток, что подобные представления имеют хождение лишь в трудовой среде и не обладают «повсеместным и всеобъемлющим характером» [144, с. 82]. «Эта многоликость… может быть вызвана не только и не столько «диалектным» смешением представлений из разных этнических зон, сколько общими историческими условиями развития древних мифологических воззрений» [195, с. 251]. Рассказы о горных хозяевах создаются на базе древних мифологических представлений. Согласно им, подземными богатствами на определенных территориях владеют сверхъестественные существа. «Хозяева недр обитают на высоких горах, утесах, в пропастях, в камнях. Они перемещаются под землей по ходам, известным лишь им. Внешний вид у них необычен: маленькие и страшные пигмеи, тельхины, корибанты, гномы, цверги или наоборот – 24 огромные циклопы, великаны…» [73, с. 35]. Подобные образы встречаются в рабочем фольклоре разных стран. Первоначально эти существа олицетворяли собой непознанные силы природы, стихию и обладали неоспоримой властью над людьми. Веру в горных духов поддерживало «представление о сверхъестественных способностях и могуществе «хозяев» [73, с. 32]. Постепенно безличные хранители стали приобретать черты животного или человека, разделились по выполняемым функциям, составили свою иерархическую систему, установили родственные отношения с другими домашними и природными существами: лешими, водяными, домовыми. Несмотря на относительно позднее время активного бытования (XVIXXвв.) фантастические образы в устном народном творчестве шахтеров и старателей отвечают принципам народной эпической традиции. Они не просто фиксируют, но и обобщают эмпирические факты и наблюдения, поскольку «всегда строятся на пересечении предметного и смыслового рядов» [232, с. 254]. Другими словами, план выражения и план содержания персонажей глубоко взаимосвязаны. Фольклорные герои существуют не сами по себе, они обязательно включены в систему мира и несут определенную смысловую нагрузку. Нередко имя уже раскрывает функции демонологического существа. Фантастические элементы в несказочной прозе горняков осмысляются не как художественный прием, а как неотъемлемое свойство мировосприятия. Особенность фантастики заключается в «фактической достоверности материала, конкретности деталей и невероятности самих событий» [163, с. 12]. При общей установке повествования на реалистичность, фактическую достоверность материала, конкретизацию деталей в основу кладутся самые невероятные события, чудесные превращения. «Тайная» информация подается в бытовом и трудовом контексте. Основу сюжета, если таковой наблюдается в развернутом виде, составляет конфликт рабочего с фантастическим персонажем, поданный в открытом или латентном варианте, когда дух ограничивается лишь напоминанием о себе. 25 Основной способ создания образов – типизация. Собственно говоря, все множество персонажей в конечном счете сводится к перечню формальносемантических типов. Унификация распространяется на все, начиная от внешнего облика взаимодействия типизировать с духа, описания человеком. художественные его Это жилища свойство факты – и кончая мышления формирует – способами предельно предпосылки для проведения типологических аналогий между демонологическими системами в фольклоре шахтеров и старателей различных регионов. «В плане содержания мифологическая модель всегда ориентирована на космологию (пространство, время, структурность вселенной) [151, с. 144]. Исходя из мысли, что общность содержательной стороны мировоззрения диктует сходство в локально-темпоральной и образной структуре словесного творчества, остановимся на общей характеристике некоторых мифологических представлений горнорабочих, которые будут в дальнейшем конкретизированы при рассмотрении отдельных образов. Пространственный континуум «Понятие пространства принадлежит к одной из форм конструирования мира в сознании человека», - писал Ю.М.Лотман [151, с. 34]. Иначе говоря, пространство выступает культурной окружающей действительности и категорией, придающей ему организующей широту, хаос глубину, направленность. Макропространство тесно связанно с микропространством: представлением об определенном месте, районе, стране [142, с. 8]. Здесь важную роль играет местоположение и статус наблюдателя (внешний или внутренний по отношению к данному континууму), культурная иерархия географических объектов. Горы, к примеру, в культурной парадигме крестьян имеют гораздо меньше значимости, чем в культуре горняков, где они являются основой жизнедеятельности. В фольклоре «география насыщена эмоциональным и религиозным смыслом, а географическое пространство 26 вместе с тем представляет собой и мифологическое пространство»4 [142, с. 8]. Оно в большей степени оперирует символами, чем реальными ландшафтными объектами. Какие же черты мифологической структуры мира мы находим в фольклоре рабочих? Локальный континуум несказочной прозы оформляется на базе мировой трехчастной модели, из которой представлены только две ее части – срединная сфера человеческого бытия и нижняя сфера бытия духов. Наличие двух сфер, «культурной» и «некультурной» (хаотической), «живой» и «мертвой», сакральной и профанической, безопасной и таящей угрозу» [150, с. 42] – вот одна из древних мировоззренческих бинарных оппозиций, благодаря которой человек идентифицирует себя со «своим» миром, своей территорией, своей группой в противовес «чужому». За пределами «нормального» ареала находится царство сверхъестественного. Маргиналы, обладающие способностью постоянно контактировать с «нечистой силой», поселяются на границе двух территорий. По мысли Ю.М.Лотмана поделенность пространства изначально создает сюжетную предрасположенность пересечения границы. «Когда подвижный персонаж расчленяется на пучок-парадигму разных персонажей такого же плана, препятствие также количественно умножается, выделяется подгруппа персонифицированных препятствий – закрепленных за определенными точками сюжетного пространства персонажей-вредителей» [151, с. 215]. Действие, как правило, происходит либо в одном локусе, либо в другом. Одновременное присутствие героя в обоих не допускается, поскольку «при перемещении человек как бы теряет полную идентичность самому себе, приобретая черты данного пространства» [153, с. 142]. Само по себе подземелье не обладает ирреальными признаками, оно становится сферой действия хтонических сил только при появлении фантастических персонажей. Поэтому 4 Высказывание Гуревича А.Я. цитируется по книге Лавреневой О.А. «Географическое пространство в русской поэзии XVIII-XXвв (геокультурный аспект)» – М.: 1998 27 обычные занятия рабочих в шахте (рубка руды, обед, отдых, спуск и поднятие в клети) ничем им не грозят. Лишь в момент контакта с духами горняки приобщаются к миру «чужих». У человека возникают необычные свойства, резко выделяющие его из среды соплеменников: он без устали преодолевает огромные переходы, питаясь все это время одним кусочком хлеба, обретает удвоенную силу или открывает для себя магические знания и т.п. Сфера бытия духов фигурирует в двух ипостасях: - В виде подземелья, грота, ограниченного лесом, рекой, скалами. Входом в него обычно служит камень, скала, пещера. «Там (в горе) находилась та самая потайная дверь в сокровищницу людок» [приложение, № 58]. Место обитания горных существ имеет свою внутреннюю структуру: многочисленные туннели, подземные залы – «довольно широкое место со множеством входов и выходов» [приложение, № 140]. С точки зрения мифопоэтического сознания путешествие через такие переходы означает «возвращение в лоно земли, в сферу хтонических сил» [241, с. 406]. Проникнуть внутрь можно посредством волшебного ключа (цветка, жезла), магического слова. «Как только он коснулся пещеры, разошлись в разные стороны стены. Они прошли по изгибам темного коридора и достигли большой железной двери. Венецианец коснулся ее шестом – дверь открылась, и они оказались в светлом зале, где лежали несметные сокровища» [приложение, 70]. - В виде удивительной далекой страны (города, замка) за тридевять земель. Попасть в нее можно только после многих дней пути или с помощью волшебных средств (сна, летающего плаща, платка и т.п.). «Горняк подошел, наклонился, сорвал цветок и заткнул его за поля шляпы. Едва он коснулся цветком шляпы, все вокруг изменилось. Перед ним стоял великолепный замок с широко открытыми дверями» [приложение, № 34]. В этой стране все необычно: архитектура и убранство домов, речь населения, богатство одежды. 28 Чужеземное царство, если таковое встречается в текстах, выступает в качестве опосредующего звена между хтоническим подземельем и реальной действительностью. Его представители – типичные маргиналы, способные организовывать взаимодействие между этими сферами. С одной стороны, они обладают человеческим обликом, а с другой – выделяются из числа подобных им магическими знаниями. Так, например, венецианцы (уолши) из северогерманских преданий – типичные посредники между «своим» и «чужим» мирами. С одной стороны, они внешне похожи на обычных людей, с другой – способны предвидеть будущее, превращать камни в золото и серебро. Для них не существует привычных нам границ времени и пространства. Летающий плащ, зеркало, открывающее глубины и другие волшебные предметы помогают им видеть то, что скрыто от других. «Венецианцы расстелили черный треугольный платок, каждый взялся за свой конец, и так они полетели по воздуху. Когда венецианцы оказались у озер, они ударили крест-накрест воду жезлами – открылось дно…» [приложение, № 70]. Временной континуум Горные духи подвластны времени. Их жизнь находится в системе временных координат, и хотя последние иногда бывают неопределенными, несколько размытыми, их влияние не подлежит сомнению. Деятельность фантастических персонажей связана с годовым и суточным циклами. Первый представлен конкретными днями, когда происходят встречи с «тайной силой». Это, в основном, кануны больших христианских праздников. Именно в этот период сверхъестественные существа достигают пика активности. «Настоящий разгул демонических сил происходит в периоды летнего и зимнего солнцестояния, когда «раскрываются небеса» (либо недра земли) и духи загробного мира вторгаются в мир людей» [87, с. 168]. Сын острицкого оружейника, к примеру, теряет дорогу «прямо рождественский вечер» [приложение, № 154], один горняк должен спускаться в шахту «Семь терновых кустов» именно «двадцать четвертого декабря» [приложение, № 6], «женщина из Ташвица пошла в лес за ягодами поздно вечером в День святых 29 Петра и Павла» [приложение, № 136] и т.п. Суточный диапазон деятельности фантастических персонажей колеблется от дневных часов до глубокой ночи, в зависимости от контекста. В пределах своего ареала они встречаются с горняками днем, а за подвластную им территорию выходят только в то время, когда работать запрещено (поздним вечером, в полночь, в субботне-воскресную ночь): «люди видели Горного монаха между девятью и одиннадцатью часами ночи» [приложение, № 25]. Обычно момент контакта подается неопределенноописательно: «однажды вечером хозяйка легла спать» [приложение, № 118], «темной и ветреной ночью шел рабочий из Глаусталя через лес» [приложение, № 17], «работали как-то двое рабочих в ночную смену» [приложение, № 16]. Время бытования сверхъестественных персонажей обычно соотносится с неопределенно-прошлым: «пещеры на южной стороне Гарца были раньше заселены карликами»; «а раньше, во времена наших предков…» [приложение, № 137], «в старину карликов использовали в общине Хавирбек» [приложение, № 125]; «много лет назад жил в Родисхайне бургомистр» [приложение, № 68], «в давние времена там, где ныне лежит Драконье озеро, стояла шахта» [приложение, № 66]. Чаще всего используются речевые обороты типа «однажды поздней осенью» [приложение, № 117] или описательные конструкции «когда лес еще полностью покрывал Пальберг и его окрестности» [приложение, № 57], «в те времена, когда еще процветала вера в горных духов» [приложение, № 162]. Нередко проводятся историческо-временные аналогии: «во времена Фридриха жил в верховьях Рудных гор старый горнорабочий по имени Даниэль Кнапп» [приложение, № 57]. Однако встречается и противоположная ситуация соотнесения рассказа с настоящим: «В давние времена люди много рассказывали о горном духе, но и до сего дня предостаточно таких свидетельств» [приложение, № 336]; «в Дебентале лежит большая золотая пещера, которую ревностно охраняет Горный» [приложение, № 160]. Духи «осознают» движение времени. Они различают как прошлое, настоящее, будущее в целом, так и некоторые конкретные временные единицы. 30 Однако чаще всего летоисчисление носит в текстах неопределенно-общий, фольклорный характер, хотя наблюдаются и исключения, о чем будет сказано ниже. Фольклорность ощутима, если карлик говорит, что нужно ждать «сто лет», пока не родится «под счастливой звездой» тот, кому суждено получить горные сокровища [приложение, № 157]; цверг встречается с земной девушкой через «семь лет» [приложение, № 115], Горный монах бродит по шахте «в течение четырех недель» [приложение, № 25], «таинственный сменщик» трудится «неделю, три месяца, год» [приложение, № 15]; цверг Антон требует вернуть долг «через год день-в-день» [приложение, № 119] и т.п. С другой стороны, в ряде текстов отмечается предельная фактографичность материала, когда указывается не только точное место действия и время, но и действующие лица. Таким способом создается эффект предельного правдоподобия повествования, достоверности излагаемых фактов, подтверждения верований. «В 1618 году гора обрушилась и похоронила под собой город со всеми его сокровищами» [приложение, № 67]; «Абрахам Фридрих работал в 1719 году углежогом» [приложение, № 62]; «совсем необычный случай произошел в 1670 году с Освальдом Зольбрихером» [приложение, № 62]; «подобный звук отмечался и в 1713 году возле шахты «Птичья стая» [приложение, № 61]. В пользу существования темпоральной категории в мире гор говорит и наличие у фантастических персонажей возраста, поданного, правда, также в неопределенно-обобщенном виде. Тексты не содержат ссылок на факт и уже тем более дату рождения духов, однако возрастные признаки повсеместно подчеркиваются посредством внешности: король карликов – «старый человечек» с «белоснежной бородой» [приложение, № 106]; цверги «походят на стариков с длинными бородами» [приложение, № 99] и «сморщенными лицами» [приложение, № 45]. Практически везде отмечается седина волос существ, дряблость кожи и т.п. Противоположным полюсом выступает крайняя молодость и свежесть (Хозяйка Медной горы, Белые дамы). Допускается также одновременное совмещение «антагонистических» возрастных признаков (Бабка Синюшка). 31 Реальные и ирреальные темпоральные отрезки (впрочем, и локальные) совершенно не соответствуют друг другу. В ином мире время спрессовано, сжато, внешне протекает незаметно. Так, если на земле проходит более ста лет, в горе данный период занимает несколько дней. «Через какое-то время дух вывел его на то место, откуда ушли… Оказалось, что на земле прошло тридцать лет. Не было уже ни дома, где жил мастер, ни людей, с которыми работал» [приложение, № 104]. «Когда мужчина прибежал домой, выяснилось, что он отсутствовал не одну ночь, а много-много лет» [приложение, № 80]. «…Получалось, что провел он под землей не пару часов, а столько, сколько проживут три поколения» [приложение, № 36]. Еще одна отличительная особенность ирреального хронотопа – предельная слитность пространства и времени. Пропп комментирует этот факт следующим образом: «В фольклоре есть пространство, но нет времени как такового» [177, с.152], то есть они всегда выступают в комплексе, не расчленяемом на составляющие. Слитность особенно заметна в мотивах спуска и возвращения героя из-под земли. Практически во всех текстах этот процесс осуществляется мгновенно, без фиксации длительности или постепенной смены окружающей обстановки: «пришел», «спустился в забой», «поднялся на поверхность», «отправился к выходу» - вот наиболее частотные словоформы для обозначения подобного действия. Сами духи также передвигаются быстро: цверги «вдруг появляются» и «исчезают» [приложение, № 163], Рюбецаль «однажды приходит» и «уходит» [приложение, № 161], процессия великанов «растворяется на горизонте» [приложение, № 24]. Ярче всего стяженность хронотопа прослеживается в мотиве «чудесного» сна, с помощью которого человек переносится на большие расстояния. «Пастух и подпаски почувствовали внезапную усталость, они не могли пошевелить ни рукой, ни ногой. Их сморило. Когда ребята проснулись, не узнали округи: сыр, хлеб, пес все еще были рядом, поблизости бродило стадо, только вид был совершенно незнакомый…От незнакомцев парни узнали, что тот город на горизонте – Венеция, и что их 32 сюда перенесло проклятье» [приложение, № 85]. Сила магического слова подобна магическому акту, она способна перемещать тела в пространстве. Горные духи, находясь в пределах своего хронотопа, подчиняются ему, однако способны управлять временем в «живой» сфере. Они знают все, что происходит в настоящем, умеют предсказывать будущее (Малахитница предвидит выбор Данилы не в свою пользу, к примеру), способны поворачивать вспять человеческие годы (см. сюжет об омоложении штейгера Иллинга после встречи с Горным монахом – приложение, № 10). Владея информацией о будущем, сверхъестественные существа могут сообщать об этом не вербально, а аудиально: с помощью стука, топанья, шума [приложение, № 99]. «Таким образом, ирреальное время выступает как величина физическая, с которой можно производить различные манипулятивные действия. Более детально хронотоп несказочной прозы горнорабочих будет рассмотрен во второй и третьей главах, посвященных характеристике демонологической системы по персоналиям. Связь с миром мертвых Согласно традиционным народным представлениям, главным признаком большинства демонологических персонажей является их связь с мертвыми, что убедительно доказал на примере образа русалки Д.К.Зеленин, связав его напрямую с «заложными покойниками», людьми, умершими неестественной или преждевременной смертью (самоубийцами, погибшими в результате несчастного случая или на войне, ушедшими из жизни насильственным путем, грешниками, колдунами, состоявшими при жизни в контакте с «нечистой силой» и т.п.) [116, с. 231-239]. Души «заложных» не получают успокоения, не переходят в разряд «покойников», так навсегда и оставаясь «мертвецами». «Их заставляет «ходить» не только особый характер смерти, но и оставшиеся не разорванными окончательно связи с живыми, не исполненное близкими людьми желание умирающего, неулаженная ссора, невозвращенный долг, сильная эмоциональная привязанность к кому-либо, чувство мести или обделенности, недополучение в жизни своей «доли» - имени, крещения, 33 супружеской пары, любимой вещи, надлежащих похорон» [91, с. 33]. Смерть в горе (шахте) не соответствует погребальному ритуалу и может быть приравнена к неестественной. Здесь не совершают отпевания и поминальной тризны, «заваленные» мертвецы никем не оплакиваются, у них отсутствует могила как таковая. С этой точки зрения весьма интересен текст из сборника немецкого фольклора Г.Троммера «Где руда выходит на поверхность», в котором описывается гибель под обвалом молодого парня, обрученного с хорошей девушкой. Невеста не верит в смерть суженого и продолжает его ждать. Спустя пятьдесят лет труп юноши находят под обломками в удивительно сохранившемся виде, он словно врос в руду и окаменел там. Только после ритуального прощания и оплакивания жениха невеста, в тот момент уже глубокая старуха, тоже уходит из жизни. Предназначенные друг другу люди соединяются уже после смерти [63, с. 415]. По типу «заложных покойников» оформляется целый ряд персонажей: Горный монах, Шубин, Шмук, башкирский «хозяин» рудника и т.д. Вторая линия, связующая горных духов с мертвыми, выражается в генетическом соотнесении фантастических существ с душами умерших предков, покровительствующих дому, хозяйству, общине. Многие демоны из числа «хозяев» наделяются функцией подобного патронажа и считаются первыми на земле рудознатцами, иначе говоря, прародителями шахтерскостарательского племени (башкирские соксоны, алтайский Горный батюшка, австрийские «дикари»). Именно поэтому в названиях духов широко находит применение терминология родства («дед», «матка», «батюшка»). Итак, умершие преждевременной или насильственной смертью, с одной стороны, могут становиться повелителями стихий, а с другой стороны, все покойники вообще становятся частью природы, их души превращаются в астральные объекты, Л.Н.Виноградова стихии, выделяет вселяются несколько в животных параметров, и растения. по которым реконструируется генетическая связь духов природы с миром мертвых. К таковым она относит [92, с. 17]: 34 - человекоподобие; - наличие черт внешнего облика, соотносимых с представлением о покойнике (костлявость, худоба, бледность, прозрачность, тень или ее отсутствие); - превращение в природные объекты или стихии (ветер, светящиеся предметы = блуждающие огоньки); - время появления на земле в такие периоды и дни календаря, когда души умерших посещают своих живых родственников. - сексуальные притязания со стороны демона по отношению к человеку (что соотносимо с представлением о потребности покойника, умершего в молодом возрасте); - выделение поминальной пищи для фантастического персонажа; - контроль со стороны духа за правильным поведением человека. Все вышеперечисленные признаки присутствуют у фантастических персонажей рабочего фольклора, что будет продемонстрировано ниже при подробной характеристике отдельных образов. Безрезультативность В мире мертвых, подчеркивал В.Я.Пропп, результативного действия не существует. Эта сфера изначально самодостаточна, ей не требуется ургия для самосовершенствования, восполнения недостающего. Поэтому горные духи не работают, а лишь имитируют действия человека (стучат молотками, собирают камни в кучи, пересыпают уголь из одного ведра в другое). С точки зрения горняков их поступки выглядят бессмысленными, не имеющими никакого прока. Результативность действий возникает, как показывают тексты, лишь тогда, когда дух вступает в контакт с человеком и заключает с ним договор помощи либо соревнования (сюжеты о Скарбнике, Шубине, Горном батюшке, Горном монахе). Взаимоотношения человека с мифологическими персонажами Демонологические верования напрямую связаны с важнейшей категорией народной культуры - этико-поведенческой. Этикетные правила представлены 35 двумя уровнями: исконно ритуальным и более поздним, морально-этическим. «Представления о вторжение сверхъестественных сил в мир человека», отмечает Л.Н.Виноградова – «в значительной степени определяют и ритуальное, и бытовое поведение людей, живущих с постоянной оглядкой на вездесущих духов» [94, с. 7]. Горняки признают за «тайными силами» право контролировать их собственные действия и наказывать за нарушения установленных обычаев. Как показывают многие тексты, столкновение рабочего с демоном часто происходит по вине первого, нарушающего неписаные «табу». Сами по себе рабочие не желают встречаться со сверхъестественными существами, поскольку это влечет за собой непредсказуемые последствия. Поэтому они тщательно соблюдают правила, установленные в данном коллективе, всегда помнят о возможном присутствии духов поблизости в подземном пространстве и предпринимают ряд защитных действий (приемы задабривания, угощения, почетной встречи незнакомцев, запреты на работу и нахождение вне дома после захода солнца и т.п.). В регулятивном аспекте поведенческого этикета наблюдается некоторая двойственность. С одной стороны, человек признает за фантастическим существом право вторгаться в пространство людей в строго установленное время, а также право контролировать общинное и индивидуальное поведение в этот период. С другой стороны, по прошествии этого времени он считает себя вправе изгонять духов из «своего» пространства вербально или с помощью актов распознавания, устрашения, удивления, изгнания, убийства и т.п., что делает невозможным дальнейшее пребывание фантастических персонажей в «очеловеченном» пространстве. «За то, что карлики были пойманы с поличным, их народу пришлось эмигрировать» [приложение, № 138]. Или: «Хозяин больше не хотел иметь с карликами дела, но не знал, как от них освободиться. Потом ему кто-то подсказал, что надо поместить много желудей над очагом, высушить их и сварить в них пиво» [приложение, № 125]. Остановимся лишь на некоторых взаимоотношения рабочих и «тайных сил». 36 моментах, определяющих Ритуальная пища и питье «Кормление-задабривание» мифологических персонажей – один из способов регуляции отношений между сферой «своих» и «чужих», организованный по принципу товарообмена. В качестве ритуальной пищи фигурируют практически любые продукты (мясо, рыба, коровье масло и молоко, сухое и вареное зерно, сброженные напитки), однако главным видом символической «жертвы» считается хлеб и разного рода мучно-крупяные изделия (блины, каша, печенье и т.п.). Данный факт тесно связан с магической функцией зерна как жизнепорождающего элемента. Места размещения жертвенной пищи в текстах, как правило, оговариваются: это локусы обитания или временного пребывания мифологических персонажей (углы отдаленных штреков, подножия скал, одиночные камни). «В Идриа горняки ежедневно оставляют цвергам горшок с едой в тайнике» [приложение, № 99]. Как и любой предмет из «иного царства», еда и питье обладают волшебными свойствами. Во-первых, они способны восстановить магические силы, утраченные духом (карлики, выполняющие урок за горняков, требуют взамен хлеба; Горная царица регулярно пьет из волшебного источника). Во-вторых, напитки и продукты могут служить средством перехода из одной сферы в другую. Попробовав блюда из другого мира, человек на время теряет память, впадает в состояние дремы, а затем оказывается за пределами «своей» территории. Сами по себе горные существа едят либо очень мало (карлики в облике мыши довольствуются, например, крошками хлеба), либо очень много (те же цверги за раз способны съесть до двенадцати бушелей хлеба, притом, что в печь одновременно влезает не больше восьми). Ритуал сопровождается вербальными формулами вокативно-призывного характера, обладающими силой магического действия, типа: «Ранним утром, в первых лучах солнца, посмотрите! Все лежит перед горой!» [приложение, № 139]. Виноградова Л.Н. пишет по поводу обряда «кормления» духов: «Судя по мотивировкам ритуальных действий, целевые установки обычая сводятся к нескольким содержательным стереотипам: к необходимости выделить для 37 предков часть общесемейных благ, чтобы продемонстрировать им выполнение своих обязательств перед умершими, к стремлению накормить вредоносные силы, чтобы обезопасить себя, к желанию наладить контакт со сверхъестественным существом, привлекая его угощением [94, с. 8]. Чаще всего предложение строится по логической схеме: «я даю тебе, ты даешь мне». Концепция дарообмена реализуется не только в мотиве ритуального кормления, но и в мотиве заключения союза с «тайными силами», который будет детально охарактеризован во второй и третьей главах. Смех В.Я.Пропп в своей работе «Проблемы комизма и смеха» выделяет несколько разновидностей высмеивания кого-либо или чего-либо, самой древней и ритуализированной из которых является обрядовая форма, «символизирующая пробуждение жизненных сил» [178, с. 78]. Это знак присутствия живого существа, потому что оно способно «видеть, говорить, спать, смеяться», тогда как мертвецам все эти действия недоступны. Смех в хозяйственной деятельности направлен на умножение результатов труда. Например, охотникам он дарует увеличение добычи. Земледельцы верят, что веселая пляска и песня будят богов растительности, спящих под землей. Сон с точки зрения мифопоэтического сознания приравнивается к ритуальной смерти, а смех – к ритуальному способу возрождения к новому жизненному циклу. Таким образом, мотив смеха в фольклоре становится тесно связанным с мотивом мертвого царства, где обитают души предков, способные даровать плодородие, удачу, богатство. В демонологических рассказах горнорабочих смех выступает знаком принадлежности героя к миру живых. Духи не смеются, поскольку относятся к мертвецам. Шутки воспринимаются ими как оскорбление, насмешка, явный вызов. Так, в немецкой фольклорной традиции осмеянию подвергаются внешний вид карликов, их безудержный аппетит и т.п. Все это вызывает гнев цвергов, и они вынуждены покинуть обжитые места. Нередко смех выступает средством маркировки пришельцев из человеческого мира. Например, танцы 38 духов, имеющие, несомненно, магическое значение, преследуют еще одну цель – вызвать хохот у горняков, вычленив их таким образом из толпы сверхъестественных существ (Поскакушка, Белые дамы, танцующие людки и цверги). И все же в текстах фигурирует мотив «смех демона». Деян Айдачич, отмечая связь горных существ с покойниками, подчеркивает, что в данном случае смеховые качества означают «не доброжелательность, а, скорее, победу над человеческим миром. Это всего лишь имитация настоящего смеха, за которым скрываются подлинные замыслы духов» [66, с. 37]. Таким способом «горные» выражают свою властвующую позицию, то есть подчеркивают свое превосходство и подчиненность человека, находящегося в положении объекта осмеяния. Исследователь предлагает разграничить следующие разновидности инфернального смеха: - Злобная улыбка. Ее задача – раскрыть «наличие злого, демонического начала, не замечаемого потенциальной жертвой». - Хихиканье и ухмылка. Чаще всего сопровождают появление духа. - Зловещий и грозный хохот. «Выражает торжество нечеловеческого над человеческим, обычно сопутствует гибели героя». В любом случае смех горного характеризуется в качестве не соответствующего общепринятой норме. «Ужасный», «дикий», «злобный», «безумный», «сумасшедший», «скверный», «хриплый», «визгливый», «громкий», «злорадный», «пронзительный», «ехидные смешки», «хихиканье», «хохот во всю глотку» - вот только некоторые из эпитетов, с помощью которых описывается инфернальное веселье. § Классификация демонологических персонажей рабочего фольклора Прежде, чем говорить об особенностях внутренней структуры системы фантастических образов в фольклоре горнорабочих, следует отметить, что данная проблема предпринимались уже давно попытки волнует провести исследователей. классификацию Неоднократно демонологических персонажей в рамках устного народного творчества отдельных регионов. К 39 сожалению, ни одна из существующих ныне градаций не отличается всеохватностью материала и строгой выдержанностью критериев, что объясняется отсутствием четких научных принципов классификации народной демонологии вообще. Одни ученые просто ограничиваются перечнем мотивов, связанных с тем или иным персонажем (Зеленин Д.К.5, Померанцева Э.В.6, Ахметшин Б.Г7.). Другие во главу угла ставят принцип «историзма» (М.Г. Китайник), вычленяя несколько этапов в развитии образной системы. На этапе архаики образы олицетворяют природные силы, поэтому в них ярче всего отражаются фантастические черты. По мере развития сознания персонажи начинают наполняться реалистическим содержанием, втягиваются в парадигму преданий. Наконец, на третьем этапе (приблизительно, в XVIII-XIXвв) происходит окончательная индивидуализация и психологизация образов, в их описании начинают преобладать конкретика, фактографичность [123, с. 25]. Весьма популярной на данный момент является также дифференциация на основе степени «ирреальности» образа (О.А.Черепанова8, О.Л.Наконечная9, Л.Н.Гриднева10, Л.Н.Виноградова11), когда выделяются собственно фантастические образы, образы героев (имеющих генетическую связь с потусторонними силами и обладающих магическими качествами) и образы социально-бытового характера с реальными прототипами в историческом прошлом. Такие классификации учитывают только художественные особенности оформления образной системы и не акцентируют внимание на функциональном плане. О.Л.Наконечная объясняет это тем, что рассказы о горных духах представлены в слишком разрозненном, фрагментарном виде, а имеющийся в распоряжении ученых текстовой набор позволяет сделать вывод о преобладании эстетической функции над практической [163, с. 10]. 5 Зеленин Д.К. Статьи по духовной культуре 1901-1913гг. – М., 1994 Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. – М., 1975 7 Ахметшин Б.Г. Несказ. проза заводского Башкортостана и Южн.Урала. Дисс. на соискание уч. ст. д.ф.н. – Уфа: БГУ, 1997 8 цитируется по Виноградова Л.Н. Славянская народная демонология. Проблемы сравнительного изучения. Автореф. дисс. на соискание уч. ст. д.ф.н. – М., 2001 9 Наконечная О.Л. Устн. рас-зы золотодобытчиков Урала. Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. к.ф.н. – М.: 1991 с. 12 10 Гриднева Л.Н. Фантастические сказы рабочих урала. Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. к.ф.н. – М.: 1968, с. 30 11 Виноградова Л.Н. Славянская народная демонология... – М., 2001 6 40 По словам Н.И.Толстого, «нечистая сила не склонна к перемене места своего обитания» [195, с. 257], поэтому наиболее популярным и общераспространенным до сих пор считается принцип разграничения: а) по месту обитания или появления персонажа; б) по его основной функции. С точки зрения такой локально-функциональной характеристики горные духи образуют отдельную группу внутри системы природных духов, наряду с водяными, лешими, полевиками и т.д., однако их описание, в отличие от крестьянских персонажей, слабо систематизировано, отрывочно. Л.Н.Виноградова считает, что неудачи с классификацией демонологических персонажей как в целом, так и в рамках рабочего фольклора в частности, связаны с тем, что в основу кладется один признак, который, будучи даже самым главным, не может служить достаточным критерием для выделения «группы как самостоятельного персонажного типа» [94, с. 2]. Характеристика персонажа обычно строится из большого набора мотивов (свойств, функций), поэтому классификацию нужно строить на базе нескольких равноправных (взаимодополняющих, а не взаимоисключающих!) критериев, иначе один и тот жe персонаж неизбежно будет попадать в разные рубрики. «Такой анализ сможет дать представление о характере распределения функций среди разных типов мифологических персонажей - это позволит создать надежную базу для построения принципиально новой типологии персонажей на основе устойчивого пучка дифференциальных признаков» [94, с. 3]. Первую классификацию горных духов, по своей сути - функциональную предложил известный исследователь рабочего фольклора Р.Р.Гельгардт. В своей статье «Фантастические образы горняцких сказок и легенд» он разделил всех демонологических существ по их отношению к горнякам на вредителей, нейтральных хранителей и помощников, защитников, покровителей, которые являются также строгими блюстителями нравственности [98, с. 195]. Эта градация послужила примером для многих научных исследований, в частности, 41 А.Н.Лазарева, Б.Г.Ахметшина, О.Л.Наконечной, Л.Н.Гридневой. Однако фантастические персонажи редко выполняю единичную функцию. Чаще всего перед нами предстает контаминация хранителя, вредителя и помощника. В зависимости от ситуации в изображении духов акцентируются те или иные качества. Даже первичные образы сложно дифференцировать по отношению персонажа к горнякам, а сделать это с более поздними образами вообще не представляется возможным. «Хозяева» образуют сложный функциональный комплекс. Следовательно, и отношение рабочих к ним противоречиво. В частности, за пределами Л.Н.Виноградова, оппозиции находятся «вредить-помогать», этико-регулятивные задачи подчеркивает персонажей, обусловленные правилами контакта человека с «неведомыми силами» [94, с. 9]. Проявляться они могут в виде укоров со стороны духа, напоминания о невыполненных обязательствах, предостережения о разглашении тайны. В зависимости от формы взаимоотношений горняка и сверхъестественного существа находится и результат подобного контакта – положительный (награда) или отрицательный (ущерб). При этом, замечает исследовательница, «выгода, получаемая человеком от взаимоотношений с духами, может иметь в дальнейшем негативные последствия («горные способны предсказывать смерть и несчастия, но не предотвращать их). А причинение вреда может быть: - сознательным (безусловное вредительство злых персонажей) – к примеру, Кобольд наносит урон здоровью ужасным запахом [47, с. 24]; - формой мести – цверги бьют героя, помешавшего их свадьбе [приложение, № 150]; - косвенным нанесением ущерба – отказавшись от брака с карликом, девушка возвращается домой и узнает, что мать ее умерла, а дом сгорел, от этих известий она тут же умирает – [приложение, № 115]). Вследствие многозначности фантастических образов рабочего фольклора мы предлагаем провести разграничение по двум основаниям. 42 1. Формальный критерий12 Здесь учитываются внешний облик персонажа, его видоизменения, степень самостоятельности, а также количественный аспект (схема 1 на с. 44). фантастические персонажи самостоятельная зооморфная форма антропоморфная гибридная зооморфно-антропоморфная гибридная антропоморфно-зооморфная (оборотни) нулевоморфная нулевоморфная форма атмосферного явления, стихии, предмета форма атмосферного явления, стихии, предмета собирательные индивидуализированные мужского пола женского пола Генетически более древним является зооморфный облик, который выступает иллюстрацией такой черты древнего мышления, как тотемизм. Он указывает на родственные связи старательско-шахтерской среды с животным миром. Значительную часть в фольклоре рабочих занимают именно самостоятельные образы животных, связанные преимущественно с охраной земельных богатств. Только в уральском фольклоре фигурирует уникальный персонаж по имени Полоз – гигантский змей, обладающий способностью превращаться в человека. Система антропоморфных персонажей формально гораздо более дифференцирована. Само по себе человекоподобное изображение значительно моложе зооморфного, но сильнее распространено. Оно облегчает получение конкретных атрибутов, приближает к жизни и нормам социума. Собственно антропоморфных персонажей в демонологии горняков немного (Шубин, Белые девы). В смешанной форме на первом плане находятся человеческие черты. 12 Классификация по формам манифестации была впервые предложена Н.И.Толстым на материале славянской крестьянской демонологической традиции. 43 Зооморфизм проявляется в виде телесных рудиментов и умения принимать облик животного. Такое свойство присуще многим фантастическим персонажам рабочего фольклора, прежде всего - хранителям и «хозяевам» недр. Кроме зооморфной, антропоморфной и гибридной форм фантастические существа обладают нулевым способом манифестации, когда внешняя оболочка полностью отсутствует (духи становятся невидимыми). Та же Горная матка на Урале не имеет конкретных черт, в тексте обычно дается лишь ее аудиальная характеристика. Наконец, последний вариант самообнаружения сверхъественных сил – атмосферные стихии. Свойство проявлять себя в реальном мире с помощью ветра, воды, камня получают практически все персонажи. Трансформация выступает концептуальным признаком сферы «чужого», а следовательно, отражается в системе образов. «Из двуприродности миропорядка вытекает возможность внезапной перемены окружающего, проявления в нем потустороннего, относящегося к обратной стороне действительности, как правило, темной и ночной» [166]. Горные духи, будучи существами изначально бестелесными, легко принимают различные внешние оболочки (человеческие, звериные, невидимые, стихийные), причем способны периодически изменять их. Превращение может быть двух видов: полное или частичное. Полная метаморфоза характеризуется через понятие оборотничества, частичная касается лишь некоторых признаков (роста, размера, возраста, тональности голоса, цвета, отдельных частей тела). Весьма примечательно, что при изменении облика персонажи стремятся сохранить половую принадлежность (мужские антропоморфные особи становятся животными мужского же пола, женские – женскими). К примеру, вторым обликом для Хозяйки Медной горы считается ящерица, для Горного монаха – конь, для Горного батюшки – заяц и т.п. Данный признак распространяется и на так называемый обратный изоморфизм, когда животное оборачивается человеком (Полоз – мужиком). Собирательные персонажи тяготеют к превращению в «бесполых» животных 44 (терминология В.А.Гуры, под бесполостью подразумевается не отсутствие данного свойства вообще, а неактуализированность этой оборачиваются жабами. семы) [105, Превращение с. 90]. может К примеру, быть цверги спонтанным или спровоцированным, когда оно вызывается условиями коммуникативной ситуации. Таким способом дух выражает свое отношение к поведению рабочего, запугивает, наказывает или поощряет его. Вероятнее всего, что первичными в системе персонажей являются собирательные (не индивидуализированные) образы карликов, великанов, стадных животных. Л.Н.Виноградова замечает, что они отражают более древнее состояние демонологической системы, представленной «нерасчленимым множеством духов – безличных, безымянных и вездесущих, одновременно и вредоносных, и благодетельных по отношению к человеку, генетически связанные с душами умерших» [94, с. 5]. Человеческое сознание по своей природе антропоцентично - оно склонно переносить черты близкого ему общественного устройства на иные сферы, поэтому жизнь в коллективе не является чем-то исключительным и для фантастических существ. Такие духи живут большими сообществами под руководством одного из себе подобных, что не мешает, впрочем, отдельным особям фигурировать в текстах совершенно самостоятельно. Однако индивидуальными чертами они при этом не обладают, перед нами всего лишь типичные представители «горных» с определенным набором признаков. Индивидуализированные образы более конкретны, более специфичны, более личностны в плане оформления. Вместе с тем и они оказываются подчинены правилу типизации. Внешняя характеристика таких персонажей, как правило, ограничивается константным рядом признаков, повторяющимся из текста в текст. Однако этот ряд значительно шире, чем у собирательных образов. Одиночные образы можно разделить на мужские и женские. Пол – одна из существенных характеристик фантастических существ. Весьма примечательно, что женские персонажи значительно популярнее в среде старателей – здесь проявляется сильное взаимодействие с женскими 45 промыслово-охотничьими культами. Именно хозяйки леса, покровительницы охоты и рыбалки, послужили прообразом горных женских существ на Урале, в Башкирии и Сибири. Шахтерский же труд однозначно ассоциируется с тяжестью. В забое трудятся преимущественно мужчины, поэтому шахтерские духи - тоже особи мужского пола, занятые добычей руды. Половая характеристика часто обуславливается эпохой формирования культа гор в той или иной местности. Соотнесение с матриархальными или патриархальными установками порождает образы «хозяев» и «хозяек». 2. Функциональный критерий (таб. 1 на с. 47) Мы предлагаем выделить образы, у которых четко ощущается поведенческая доминанта, и образы полифункциональные. Первая группа подразделяется на персонажей злых и нейтральных, занятых охраной сокровищ (конкретные задачи оговариваются в текстах). Злые духи олицетворяют собой темные силы природы. Их цель - вредить, убивать. Таких существ следует опасаться. Из чувства соперничества они всячески препятствуют рабочим. К нейтральным существам относят тех, кто занимается не только охраной, но и добычей полезных ископаемых. «Эти духи не причиняют вреда, а лишь отпугивают людей от своих кладовых» [73, с. 36]. Группу полифункциональных персонажей составляют духи-хозяева, выполняющие несколько задач. Кроме охраны, добычи и распределения подземных богатств они осуществляют функцию волшебного помощника и дарителя. «Горные» властители являются носителями определенных нравственных норм, за соблюдением которых тщательно следят. «Они олицетворяют добрый, но строгий дух земли и справедливость» [98, с. 206]. Некоторые персонажи (немецкие цверги, к примеру) выделены в отдельную группу, потому что совмещают добычу и охрану полезных ископаемых с помощью горнякам, а их вредоносность имеет двоякое происхождение (генетическое и этикетное). На наш взгляд, задачи хранителей все же первичны и образуют поведенческую доминанту. Образ венецианцев также не совсем вписывается в предложенную классификацию, поскольку не 46 относится к разряду горных духов. Он является отражением представлений о людях-маргиналах, вступающих в контакт с потусторонним миром, получающих оттуда богатство и способных повлиять на течение жизни обычных рабочих. Функциональная классификация13 функциональная доминанта* хранители (+/-добытчики*) животные* соксоны (+)* кроснята knockers (+) pikulik follet людки* девка-Азовка* Хозяйка золотой шахты Белая женщина La dame blanche таблица 1 функциональная многоплановость* вредители хозяева недр*, волшебные помощники, защитники, покровители и строгие судьи Горный дьявол Горный черт тролль Никель Горный кобольд Gathon Cutti-Soams Шмук Blue Cap Горный дух Горный монах Горный князь Рюбецаль Скарбник* Шубин* Господин гор petit mineur Горный батюшка* Горная девушка Weiβe Frau Хозяйка Медной горы* bila pani Горная матка* Dziwica Хозяйка горы* Хозяин золота* цверги (+)* венецианцы* Чем ближе персонаж по форме к человеческому облику, тем он четче обрисован и тем более функционально нагружен. В соотнесении с героями волшебной сказки горные духи представляют собой либо тип антагонистов (задача которых заключается во вредительстве и преследовании героя), либо тип чудесных помощников-дарителей. Сопоставительный анализ материала различных региональных традиций позволяет вычленить типологическую цепочку смыслоразличительных характеристик образной системы демонологического фольклора рабочих в целом. «Каждому образу в народной культуре соответствует свой совокупный инвариантный набор признаков, который соотносится с конкретным набором 13 В основу легла классификация Р.Р.Гельгардта. Особо (*) выделяются наши дополнения. 47 признаков, засвидетельствованным у данного образа в отдельно взятой локальной традиции» [104, с. 422]. Последователи Н.И.Толстого (А.В. Гура14, Л.Н.Виноградова15, В.В.Усачева, Е.Е.Левкиевская15*) выделяют четыре уровня анализа таких типологических свойств: языковой, морфологический, социальный, акциональный. На уровне языка особое внимание уделяется обычным и табуистическим наименованиям персонажей, наличию родовых понятий и имен собственных. Духи могут получать название либо по месту обитания, либо по статусу, причем нередко присутствуют оба компонента. В данном разделе исследуются диалектные фонетические варианты имени (если есть) и его различные семантические трактовки. Фиксируются также (в случае наличия) постоянные характеризующие эпитеты. Формальный уровень предполагает характеристику внешнего облика, акустических и речевых проявлений сверхъестественной сущности, а также описание атрибутики. При этом учитывается форма манифестации персонажа (одиночная//множественная, чистая//гибридная, антропоморфная//зооморфная //нулевоморфная), присутствие телесных аномалий или особо отличительных признаков. Знаковыми элементами выступают рост, вес духов. Важное значение приобретает также символика цвета кожи и одежды персонажей. В качестве постоянных атрибутов фигурируют магические предметы и ближайшее окружение из сверхъестественных существ более низшего порядка. На уровне социума определяется национальная и региональная принадлежность персонажа, его включенность в иерархию фантастических образов, генетические связи с древними мифологическими культами, взаимоотношения с другими персонажами и людьми. В культуре горняков наблюдается наличие определенного поведенческого этикета, часть которого обусловлена возможностью контактирования с духами. В виде наглядного примера, случая из жизни тексты регламентируют способы общения с 14 Гура А.В. Принципы описания животных в славянских народных представлениях. – М.: 1998, с. 423 Виноградова Л.Н. Мифологический аспект полесской «русальной» традиции» // Славянский и балканский фольклор. - М., 1996, с. 13 15 48 фантастическими существами (условия вступления в контакт, формулы обращения, благопожелания, виды ритуальных актов, табуизация действий и качеств). Социально-культурный подход включает в себя и локально- темпоральную характеристику коммуникативной ситуации. Пространственновременные характеристики могут быть актуальными и потенциальными. Под первыми мы понимаем конкретную территорию и конкретный временной отрезок, с которыми связан образ (в случае акцентирования на них внимания в тексте), под вторыми - жилище духа вообще (пещера, шахта, рудник и т.п.) и его соотнесенность с прошлым либо настоящим. Акциональный уровень демонстрирует функциональное поле персонажей и модусы их передвижения. У каждого отмечаются основные и дополнительные функции. Первые являются некими опорными константами, повторяющимися с определенной периодичностью из текста в текст. Вторые выступают в качестве периферийной характеристики и обусловливаются несколькими причинами: изменениями в сферe общественного сознания или бытия, особенностями фантастики в текстах несказочной прозы, личной мотивацией рассказчика и т.д. Понятие поведения фантастических существ включает в себя способы активизации персонажа, его привычные занятия и пристрастия. Все вышеперечисленные аспекты следует учитывать в дальнейшем при подробной характеристике отдельных персонажей. Типологический анализ демонологических образов рабочего фольклора в нашем исследовании будет проводиться с опорой на представленную формально-функциональную классификацию по плану, предлагаемому этнолингвистической школой. Итак, остановимся еще раз на основных положениях данной главы: Системность, конкретность и знаковость мифологического мышления позволяют рассматривать культуры различных рабочих объединений как нечто единое. 15* Левкиевская Е.Е., Усачева В.В. Полесский водяной на общеславянском фоне. – М.: 1996, с. 185-212 49 1. Мифология выступает в качестве одной из самых древних моделирующих систем. Демонология, включенная в данную систему, оказывается частью окружающей действительности, и на нее автоматически распространяются структурность, все признаки дуалистичность, мифологического символичность, мировоззрения: метафористичность, предельная типизированность, условность пространственно-временных рамок. Наряду с универсальными характеристиками локально-стратовому мышлению присущ ряд специфических признаков, находящих отражение в образной системе фольклора. 2. При характеристике персонажей несказочной прозы традиционно используется пространственно-функциональный принцип систематизации. Благодаря ему горные духи существуют в рамках крестьянской демонологии в виде отдельной, к сожалению, недостаточно описанной, группы. 3. В основу классификации фантастических образов в устном народном творчестве старателей и шахтеров положены два взаимодополняющих принципа: формальный и функциональный. Система демонологических персонажей рабочего фольклора имеет достаточно разветвленную структуру. Ее исторически первичную ступень составляют собирательные антропоморфные и зооморфные образы, заимствованные из крестьянского фольклора. Их деятельность ограничивается лишь охраной (а в некоторых случаях и добычей) богатств. По типу отношения к людям они подразделяются на злых и нейтрально настроенных. На генетически более поздней ступени находятся индивидуализированные образы духов-хозяев и духов-тружеников. Эти персонажи являются продуктом собственно горняцкой среды и синтезируют в себе множество качеств. В демонологической системе оба этих уровня сосуществуют, взаимообогащая друг друга содержанием. Чем позже создается образ, тем сложнее его формальный и функциональный планы, тем более тщательный уровневый подход необходим для его анализа. 50 Глава 2. Зооморфные персонажи Фантастические персонажи обладают способностью принимать различные, абсолютно равноправные с точки зрения мифопоэтического сознания, внешние оболочки. Их конкретное воплощение (предметное, стихийное, аудиальное, биологическое) обуславливается сюжетными границами, но не закрепляется раз и навсегда в рамках интертекста. Поэтому мы можем говорить лишь о количественном преобладании той или иной формы, а не об ее исключительности. Зооморфизм является одной из возможных манифестаций фантастических персонажей. Он выражает древние анимистические представления, согласно которым духи природы способны принимать самые разные облики. В текстах устного народного творчества образы животные фигурируют и в качестве самостоятельных, и в качестве вспомогательных, сигнализируя о близости того или иного фантастического существа. В любом случае териоморфные приметы являются для них постоянными, «неотчуждаемыми от демона» [167, с. 126], тогда как у оборотней они выступают в качестве периферийных, потенциальных. В фольклоре рабочих практически повсеместно встречаются самостоятельные образы животных. Они, как правило, связаны с охраной благородных металлов и камней, только некоторые из них выполняют функции дарителя. Источник данных персонажей – крестьянская демонология и кладоискательские предания. С древнейших времен сохраняется связь кладов со сверхъестественным началом. «Народная фантазия сумела изобрести особых духов, которые охраняют зарытые в земле сокровища и ценности» [155, с. 263]. Как только клад зарыт, над ним, по поверью, образуются незримые магические силы, он как бы становится живым существом. «Более древние образы кладоискательских преданий», – пишет Н.А.Криничная, – «порождены представлениями о сакральном значении сокровищ» [31, с. 7]. Богатства показываются обычно ночью в виде огня, животного, человека. Чаще всего 51 залегают они в стороне от человеческого жилья, возле природных объектов – горы, озера, одинокого дерева. В русском крестьянском фольклоре клады персонифицируются в козла, барана, петуха, быка, змею, зайца, оленя, жеребенка, кошку и т.п. [189, с. 113]. Аналогичные образы фиксируются в устном поэтическом творчестве многих других народов. Их ведущим признаком становится цвет. Знаком инфернальности считается черный, серый и пестрый окрас. Золото обычно выходит на свет в виде огненных существ, а если клад перемешан с серебром, то красно-белых «Если такого зверя ударить наотмашь левой рукой и произнести: «Аминь-аминь, рассыпься!» – он рассыплется червонцами [171, с. 25]. Современная исследовательница кладоискательской темы Н.Е.Котельникова в ходе анализа степени популярности териоморфных персонажей приходит к выводу, что более продуктивной является модель «животное-охранник» [129, с. 113]. Сверхъестественное существо в данном случае становится не просто демонстрацией потусторонней силы, оно сохраняет свою самостоятельность благодаря выполнению конкретной функции. В роли сторожа могут быть как домашние, так и дикие животные. Н.А.Криничная высказывает следующее предположение относительно набора зооморфных образов кладоискательских преданий и быличек: «Клад принимает облик именно тех животных и птиц, которые считались священными и приносились в жертву при закалывании» [31, с. 210]. Их магическая сила передавалась сокровищам. При наличии явных аллюзий с крестьянским фольклором зооморфные духи в рабочей среде обладают рядом уникальных черт, на характеристике которых мы и остановимся. В пределах рассматриваемой группы можно выделить несколько подразрядов персонажей на основе различных способов передвижения. К примеру, А.В.Гура предлагает разграничить пресмыкающихся (так называемых гадов), птиц, насекомых и собственно зверей (с преобладанием диких особей). В характеристике пресмыкающихся актуализируется сема «ползать», у птиц – «летать», у всех прочих – «ходить», «бегать», «прыгать». 52 Ввиду того, что текстовой материал, посвященный зооморфным образам рабочего фольклора, недостаточен по объему, мы вынуждены будем в ходе описания несколько отступать от ранее заявленного плана характеристики. «Гады земные» К таковым причисляют пресмыкающихся (змей, ящериц) и грызунов (мышей, крыс) на основе их общего наименования в славянской демонологической традиции. Всех этих животных именуют «поганью, гадиной, гадом, поганкой» [105, с. 273]. Их отличительным свойством выступает тесная связь с землей – передвигаются они, плотно прижавшись к ее поверхности, обитают в ее недрах. Центральным зооморфным персонажем рабочего фольклора, несомненно, является змея и различные модификации этого образа: дракон, царь змей Кахкахи, Шахмер, царь (ица) ужей, Великий Полоз, змей Дайко, ящерица. «Будучи связанными с подземным мраком, они воплощают в себе хтоническое начало и противостоят дневному свету» [105, с. 283]. Генетически все вышеперечисленные существа относятся к разряду гадов, почитание которых было весьма распространено. В.Я.Пропп полагает, что образ дракона является достаточно поздним и формируется в результате контаминации двух фигур (змеи + птицы) [175, с. 329]. У Ф.В.Плесовского противоположная точка зрения. Анализируя мифологические корни змеи-ящерицы-дракона, он приходит к выводу о древности культа данного животного (конец I тысячелетия н.э.) [173, с. 55]. Изначально связанный с различными мироустроительными стихиями, он представлял собой сложно-символический комплекс, раздробившийся позднее на ряд отдельных персонификаций. Общим для всех них является соотнесенность с чем-то нечистым и тайным. Под последним нередко понимается умение взаимодействовать с миром мертвых. Во многих культурных традициях змеи выполняют роль посредников (мостов) между реальным и ирреальным пространством, зимовье змей уподобляется временному пребыванию на том свете [105, с. 287]. 53 В горняцком фольклоре сохраняется (пусть и не принципиальное) отличие змеи от змея, хотя оба эти персонажа рабочим известны. Змей преимущественно связан с водой, огнем, ветром, горами (отсюда сказочный Горыныч). Змея же соотносится с нижним миром. Лингвисты считаю понятия «змея» и «земля» этимологически родственными. Еще И.И.Срезневский отмечал переосмысление семантики словоформы «змея» под влиянием словоформы «земля» в Остромировом Евангелии XIв, где зафиксирована форма «змлия». Не всегда можно было открыто произносить «змей», существовало табуистическое название «земной, ползающий по земле» [243, с. 100]. Этимологический словарь русского языка прямо связывает «змею» и «землю»: «змея» образована как родовая пара к существительному «змий», которое возникло как табуистическое наименование от той же основы (*зьм < и.-е. *ghm- или ghm-), правда, с переогласовкой, что и «земля». «Змея» буквально – «земляная, ползающая по земле» [245, с. 99]. Именно соотношение с землей и камнем, высказывает предположение Р.Р.Гельгардт, способствует переносу персонажей в предания о кладах. Хранители природного плодородия постепенно становятся сторожами подземных богатств, а более определенно – спрятанных сокровищ. Фигура змея-кладохранителя очень популярна в европейском устном народном творчестве, она «прочно ассоциируется с золотом» [98, с. 199]. Данное представление, вероятно, восходит к мифу о великане Фафнире, который убил своего отца из-за драгоценностей, спрятал их в глубокой пещере, а сам превратился в стражника – крылатого змея (по другой версии – дракона) [247, с. 130]. В отличие от сказочного родственника змей-кладохранитель не многоголов, не жжет людей огнем, не топит в воде, не поглощает и не похищает. В преданиях рабочих отсутствует также мотив змееборства. Вместе с тем можно выделить несколько моментов, сближающих данный персонаж со сказочным. Огненность земляного змея выдает его принадлежность к золоту, то есть иному миру, находящемуся под землей, под водой или в горах – налицо черты «тридесятого царства» волшебной сказки. Змея (дракон) выступает в 54 данном случае в роли пограничного стража (типа сказочной Яги), охраняющего черту между тем и этим мирами. В качестве потенциальной территории обычно фигурирует «нежилое» пространство (лес, скалы, поле, водоем). Конкретное место пребывания – пещера (земное нутро) или дно водоема (функциональный эквивалент земного нутра). В качестве примера можно привести текст немецкого предания о Драконьем озере, являющемся местом погребения семьи горняков, очень гордой и заносчивой. Из контекста вытекает, что такую ужасную судьбу определили этим людям горные духи, а дракон ими поставлен в качестве стража. Единичность упоминания подобного образа в демонологической прозе рабочих объясняется его архаичностью и неактуальностью для данного типа локальной культуры. «Там, где теперь лежит Драконье озеро, в давние времена стояла шахта. Ее открыл св.Магнус... Одна семья очень разбогатела на рудном деле, но вместе с золотыми запасами выросло также высокомерие. Эта семья построила в Хансе свою шахту и свою собственную церковь, т.к. не хотела молиться с другими людьми в общественной. Но однажды вдруг все это утонуло: и церковь, и шахта. А на их месте возникло Драконье озеро. Говорят, что под Рождество можно увидеть старую шахту, дом и церковь, где молится семья. Их охраняет страшный дракон, чтобы ни один человек не смог приблизиться к ним» [приложение, № 66]. Обычные (не крылатые) змеи живут большими сообществами и имеют своего главу – царя, короля, царицу. Место его обитания – скалы, земные пустоты или отдельные камни, под которыми кроются царские палаты. К примеру, болгарский царь змей восседает на золотом троне в огромной пещере в окружении ужей [105, с. 294]. В башкирском эпосе «Урал-батыр» повелитель змей Кахкаха (еще одно его имя – Шахмер) живет в золотом дворце, где собраны драгоценности со всей земли [75, с. 18; 211, с. 37]. Царица змей в этом регионе известна как Белая змея. «Это падишах всех змей» [75, с. 21]. Одно из отличительных свойств змеиных особей – их умение стремительно передвигаться. «Царь ужей в один миг догнал повозку, обвился вокруг коня и 55 стал грозно шипеть на парня... [приложение, № 123]. Кроме того, царственное животное, как правило, наделяется особым знаком или атрибутом. У славян им традиционно считается корона (укр., хорв., босн., болг.) или драгоценный камень на голове, чаще всего алмаз, золотой слиток (макед.), золотой перстень, обруч, полоса (болг., русск.), рожки (белорусск.), гребень (польск., босн.), ключ во рту – символ «замкнутого» богатства [105, с. 293]. Белая змея обладает еще и бриллиантовой палицей. Это оружие способно «повергнуть всю землю опустошительному пожару, затопить ее до самых небес водой. Хранится палица в таинственном дворце, который можно открыть лишь золотым ключом, спрятанным в сердце девятиглавого змея, главного приближенного царя Кахкахи» [72, с. 131]. Так в народном представлении отражается связь между зооморфными персонажами одного порядка. Белая змея, с одной стороны, имеет статус главы, с другой стороны, она подчиняется более могущественному существу. Чтобы разбогатеть, необходимо заполучить волшебное средство или убить змею. «Один старатель нечаянно убил Белую змею – верный признак нескончаемого богатства» [72, с. 197]. Заманить животное возможно, расстелив на земле белый платок, на котором царь (царица) оставит свой рожок, корону, камень и т.п. [75, с. 21]. В результате человека ждет либо удача, либо гибель. Опасность заключается в том, что виновника убийства обязательно постигнет наказание. «Завернули несчастного родные в кошмы и подвесили к вершине громадного дерева, чтоб змеи не поразили. Но куда там, разве спасешь?! Каким чудом, но змеи достали его даже на такой высоте. Тело его во многих местах, словно стрелами, было проткнуто насквозь змеиными жалами» [72, с. 197]. Если же все-таки удастся заполучить чудесный предмет, он гарантирует помощь в нахождении кладов, приносит благополучие, достаток, счастье, необыкновенные способности. «Однажды вечером шли люди из Вайербурга и увидели отливающую зеленью змею возле пруда. Во рту она держала золотой ключ. Змея ждала храбреца, который смог бы забрать у нее ключ, а вместе с ним – сокровище» [приложение, № 56 144]. Нападать на животное нельзя: почувствовав опасность, змея издает резкий свист. На ее зов собираются подданные и атакуют человека, если он не знает заклинания. Подобный мотив наблюдается в башкирских, и немецких текстах: «Otterkönig свистнул, и тут же сбежались змеи со всей округи. Они окружили повозку и начали ее раскачивать так сильно, что парень упал без чувств. Когда пришел в себя, схватил корону и бросил ее на землю. Царь ужей вмиг надел ее на себя и отправился восвояси, а все змеи за ним. Через пару мгновений они исчезли» [приложение, № 144]. Клубок змей всегда прочно ассоциировался у старателей с золотоносным пластом. Но культ огромного змея, связанного с охраной и дарением золота, сформировался только в одном регионе, урало-башкирском, что отмечается практически всеми исследователями рабочего фольклора. В донецком и западноевропейском материале подобный образ отсутствует. На Алтае представление о гигантской змее существует, но в достаточно неоформленном виде: «чудовищных размеров, живет в пещерах и старых штольнях. Видят ее редко, чаще встречают следы, будто бревно через дорогу протащили» [120, с. 33]. Главным зооморфным персонажем у старателей Урала и Башкирии является Полоз. Он якобы властен над всем золотом, может опоясать его, притянуть к себе. «Все золото в его власти. Где он пройдет – туда оно и подбежит. А ходить он может и по земле и под землей, как ему надо, и места может окружить сколько хочет» [34, с. 49]. Связь с драгоценным металлом прослеживается даже на уровне родственных взаимоотношений между фантастическими героями. У Полоза есть дочь – золотая утка (Золотой Волос). Золотые прожилки в породе ассоциируются у старателей с ее прядями. Там, где проползет Великий Полоз, тянется по земле богатая жила, но найти ее суждено лишь избранным. Обычно змей не допускает человека к разработке, уводит золото. «Говорят, будто Полоз указывает золото. Если человек хороший, то Полоз покажет ему, где золото, а если плохой – наведет на ложный след» [28, с. 129]. 57 Традиционный облик Полоза – огромная змея. «Есть такой Полоз – змея большая, метров шесть в длину... У него, у змея, хобот большой, голова над землей поднята» [28, с. 125]. «...Он метров десять длины и толщиной с бревно» [28, с. 127]. «…А береза-то пошевелилась. Тут только я заметил – она толстая, ровно бревно…Полоз это! Голова у него, как ведерник» [5, с.221], «Здоровый – убить может человека» [160, с. 122]. Как и любое сверхъестественно существо, он способен трансформировать свое тело в зависимости от ситуации. Так, к примеру, Полоз надувается и делается очень толстым, когда сердится [28, с. 128]. Отличительной чертой змея в старательском фольклоре становится способ его передвижения: «Одно мне хорошо запомнилось – не полз за мной полоз, а колесом катился» [5, с. 221]. Характерны и следы, оставляемые им на выжженной земле: «Полоз как пройдет, так после него словно бревно толстое провезли – так продавливает. После него трава остается желтой» [28, с.125]. «Говорят, что Полоз после себя оставляет золотой след, но этого никто не видел» [28, с. 127]. Так с точки зрения рабочих проявляется огненная сущность персонажа. Место обитания Полоза – горы, лес, болото, то есть территории, опасные для человека. «Полоз в камнях, пещерах живет. Пещера как ровно выкладена камнями» [28, с. 124]. «Жил он в лесу, но прихожденье по ночам в деревню было» [28, с. 126]. «Таинственным местом, где обитал этот Полоз, было Гальенское громадное болото, простирающееся на десятки километров. Торф, трясина. В центр не пройдешь» [28, с. 126]. На Южном Урале царь поселяется во дворце. С.К.Власова так описывает жилище повелителя «гадов ползучих»: «В давние времена на одной из гор возле Тургояка стоял Золотой дворец. Вокруг дворца леса непролазные шумели. Тянулся этот лес, чисто уремный, далеко по всему камню – Уральским горам… Охраняли полозов дворец десять страшных гадюк, а кругом разные змеи ползали» [10, с. 29]. Местом обитания башкирского полоза выступает гора Яман-Тау или гора Шатак [72, с. 191]. 58 Обычный облик Полоза – зооморфный, однако встречается и смешанный тип, где человеческое обличье выступает вторичным признаком по отношению к звериному. Уникальность данного образа объясняется наличием у него так называемого обратного изоморфизма, способности принимать антропоморфную форму. В сказе Бажова («Про Великого Полоза») змей обретает мужской облик. Цвет его одежды символизирует золотые залежи. От обычных людей он отличается большим весом (золото притягивает к земле), необычными глазами и дорогим убранством. «Незнакомый какой-то и одет не по-нашински. Кафтан это на нем, штаны – все желтое, из золотой, слышь-ко поповской парчи, а поверх кафтана широкий пояс с узорами и кистями, тоже из парчи, только с зеленью. Шапка желтая, а справа и слева по ней красные зазорины, и сапожки тоже красные. Лицо желтое, в окладистой бороде, а борода вся в тугие кольца завилась. Только глаза зеленые и светят, как у кошки… Мужик такого же роста, как Семеныч, и не толстый, а видать, грузный. На котором месте встал, под ногами у него земля вдавилась» [34, с. 48]. Яркое свечение глаз, желтый отлив кожи, избыточный вес – все эти телесные аномалии выдают сверхъестественную суть. Здесь Полоз оформляется по типу духа-оборотня. «И вот видят ребята – человека того уже нет. Которое место до пояса – все это голова стала, а от пояса шея. Голова точь-в-точь как была: только большая, глаза ровно по гусиному яйцу стали, а шея змеиная. И вот из-под земли стало выкатываться тулово преогромного змея» [34, с. 48]. В.Я.Пропп предполагает, что образ змеяоборотня появляется приблизительно одновременно с образами антропоморфных богов, то есть в тот период, когда тотемные животныепервопредки превращаются в человекоподобных сверхъестественных существ [175, с. 328]. Другими словами, первичный зооморфизм облика Полоза свидетельствует о древности его происхождения, а дуализм – о гибкости мифопоэтического сознания рабочих, адаптирующего этот персонаж к реальному миру. 59 В бажовской интерпретации гигантский змей получает в дополнение к охране богатств функцию дарителя и носителя социальной справедливости. Последнее присуще только уральскому и башкирскому полозу. Европейские цари змей ограничиваются охраной сокровищ и благодарностью за оказанные им услуги. Награждает Великий Полоз только достойных. «Змей, во власти которого находится золото земли, часто под видом старичка приходит к добрым и бескорыстным людям и показывает золотую жилку или клад» [12, с. 230]. При общении со змеем необходимо соблюдать определенный этикет, как и при контактах с другими духами. Обычно люди всячески стремятся избегать встречи с этим существом, поскольку оно достаточно агрессивно настроено: «Боялись его все, как бы не встретиться» [28, с. 125]. «Если подойти близко, он может задушить либо похитить человека» [28, с. 125]. Однако сам по себе Полоз не опасен, «на людей не нападал, если они его не тронут» [28, с. 128]. Контактировать с ним безопасно могут лишь маргиналы. Таковым является одинокий солдат в отставке Семеныч: «И тому дивятся, что работы нет, а чем-то живет... Чертознаем его считали. Это больше за книжки-то» [1, с. 164]. Башкирские предания фиксируют мотив изменения внешности у горняка, хоть раз видевшего царя змей Шахмера. Тело человека становится чернобелым или красным [211, с. 38]. Магические свойства Полоза выражаются в его гипнотических способностях, фактически равных тяге к золоту. «...И у него еще какое-то притяжение было. Притягивал людей» [28, с. 126]. «Сказывают, многие теряли голову от этого золотистого следа. Начинали копать, но ничего не находили» [28, с. 129]. Если встреча все-таки произошла, идущему необходимо замереть на месте. Чтобы задобрить змея, его следует угостить хлебом. «Он хлеб ел. Кто в лес идет, уже неси с собой хлеба. Я сама его несколько раз видела. Ходила по ягоды. Батюшки, змея шипит! Скорее хлеба наломаешь да бросаешь, он ест. А в то время уж убираешься» [28, с. 128]. В данном случае пищу можно трактовать и как форму жертвоприношения, и как средство спасения. Гибель животного 60 воспринимается как несчастье, сознательное же убийство вообще относится к категории табуированных действий, влекущих за собой наказание (смерть виновника убийства, разорение хозяйства и т.п.). «Убивать Полоза нельзя. Если убьешь одного, то другие Полозы в дом приползут, всю скотину передавят. Уж непременно выведут скотину» [28, с. 128]. Контакт поведенческих с огромным змеем обуславливается рядом этикетно- запретов ритуального и этического характера. К первым относятся запреты: - на рассказ о встрече с фантастическим существом: «Молчок про эти дела (о Полозе), а то все испортите» [34, с. 50]; − на передачу другим чудесных даров. Запреты морально-этического плана регулируют взаимоотношения в профессиональной среде между членами коллектива. Не допускаются, к примеру, ссоры из-за добычи, во всем нужно соблюдать справедливость: «Нашли полдневские мужики жилу и стали золото мыть, а полевские узнали и пришли на ту же жилу. Повздорили между собой мужики крепко, до кулаков дело дошло. Вдруг выполз Полоз, обогнул мужиков кольцом и провалился сквозь землю. Опомнились мужики, помирились, да уж поздно было: отвел Полоз жилу» [28, с. 128]. Старатель не должен быть лживым, жестоким и алчным. «Не любит, вишь, он, чтобы около золота обман да мошенства были, а пуще того, чтобы один человек другого утеснял» [34, с.50]. Б.Г.Ахметшин отмечает, что к традиционному для урало-башкирского региона образу Великого Полоза примыкают образы голубой змейки, змейки-огневки, медянки, различных ящериц, «водящихся в тех местах, где золотые и серебряные руды находятся» [120, с. 35]. Эти персонажи могут быть как опасными для человека, так и безвредными. Одним из таких существ, которых следует остерегаться, является уральская голубая змейка «ростом не больше четверти, и до того легонькая, будто в ней вовсе никакого весу нет» [1, с. 186]. Увидеть ее в одиночку – к нахождению золотой жилы, с товарищами – к ссоре, вражде. В горняцкой 61 среде даже есть негласный запрет на упоминание имени голубой змейки в доме, иначе можно накликать беду. Место обитания персонажа специально не оговаривается, он показывается везде: «в лесу, в поле, в избе, на улице» [1, с. 186]. Качественно определяющим признаком становится способ передвижения. «Змейка эта не ползает, как другие, а свернется колечком, головенку выставит, а хвостиком упирается и подскакивает, да так бойко, что не догонишь ее. Когда она этак бежит, вправо от нее золотая струя сыплется, а влево черная-пречерная» [1, с. 186]. Перед нами символическое выражение близости к земле и золотым пластам. Кроме черного и желтого кругов других следов это животное не оставляет. «По траве идет, так ни одна былинка не погнется» [1, с. 186]. Как и Великий Полоз, голубая змейка обладает так называемым обратным изоморфизмом – принимает облик женщины. «Сказывают, будто голубая змейка иной раз человеком прикидывается, только узнать ее все-таки можно. Как идет, так даже на самом мелком песке следов не оставляет. Трава и та под ней не гнется. Это первая примета, а вторая такая: из правого рукава золотая струя бежит, из левого – черная пыль сыплется» [1, с. 186]. Наблюдаются у данного образа и зачатки функции дарителя. Голубая змейка проверяет людей на трудолюбие, бескорыстие и дружбу. «Пришла поглядеть на охотников добыть золото без работы» [1, с. 191]. В случае прохождения испытания «она сама с наградой прикатит, если заслужишь» [1, с. 194]. Однако у такого дара есть ограничения: если человек возьмет больше нормы, драгоценный металл тут же почернеет, превратится в камень. Отчасти голубая змейка напоминает веретеницу – особый вид гадюки или безногой ящерицы, которая не ползает, а катится на брюхе [126]. Нередко веретеница смешивается с медянкой – змеей, наделенной особым блеском: «такая светлая, блестит, как серебряная, на солнышке; у нее золотая голова» [126]. На самом деле это животное имеет серо-бурый крапчатый окрас. В Сербии и Черногории ее называют «слепак», «слепень» (по ведущему признаку – слепоте). Потеря зрения осмысляется фантастически: прежде змея была 62 зрячей, а кошка слепой, кошка попросила у медянки глаза на время, чтобы сходить на праздник и не вернула [126]. Так в народном сознании подчеркивается связь змеи с хтоническими силами через животное-посредника (кошку). На Среднем Урале змейки-медяницы являются слугами Полоза, которые помогают ему проводить золото через камень и спускать его по рекам [75, с. 21]. Они охраняют клады, открывающиеся только с помощью цветущего папоротника и заклятия. Клубок медянок считается знаком близости пласта, но эти змеи достаточно опасны для человека. М.Д.Чулков так характеризует их: «Сей род гадов почитают весьма вредным... Они получают зрение один раз в году, в Ивановскую ночь. Тогда они, увидев человека или другое животное, бросаются стрелком и пробивают насквозь наподобие стрелы» [126]. В немецкой легенде аналогично поступает король змей: он пронзает того, кто его разгневает [69-2, с. 278]. Не менее опасна, чем медянка, огневка. «Она необычайно ядовита, совершает прыжки в несколько метров, нападает на любого, жалит и душит» [120, с. 35]. Родовое название «ящерица» ученые возводят к общему наименованию древних хтонических существ змееподобного вида – щур, ящур, ящер [230, с. 735] . В окружении Хозяйки Медной горы их очень много и все разные: «одни, например, зеленые, другие голубые, которые в синь впадают, а то как глина либо песок с золотыми крапинками. Одни, как стекло либо слюда, блестят, а другие, как трава поблеклая, а которые опять узорами изукрашены» [1, с. 25]. Ящерицы указывают путь в царство владелицы подземных богатств, «в котором месте заходить, в котором выходить» [1, с. 118]. Они обладают способностью понимать человеческую речь: «Сидят обе на скамеечке, головенками помахивают: «На здоровье, гостенек! На здоровье!» [1, с. 119]. Млекопитающие Кроме змеи в текстах фиксируются и другие самостоятельные зооморфные образы. В европейском фольклоре рудокопов действует козел с золотыми рогами [97, с. 300]. В представлении славян-земледельцев козел является слугой водяного или домового [235, с. 217], а рабочие называют его 63 «демоническим духом металла». Вообще образ лося (оленя) один из самых древних мифологических образов, и выполняет он космологическую роль. В отдельных этнических культурах он символизирует вселенную и прародительницу племени – рогатую Мать-олениху [235, с. 217]. Это сакральное животное, убивать которое категорически запрещено. В фольклоре рабочих козел (лось, олень) может быть как вредоносным, так и дружелюбным существом. В Англии и Македонии шахтеры его боятся, а немецкие рудокопы, напротив, считают его появление в шахте добрым предзнаменованием, так как духи хлеба тоже способны принимать облик козы. В сказах Бажова мы отмечаем образ Серебряного копытца. «Тот козел особенный. У него на правой передней ноге серебряное копытце. В каком месте топнет этим копытцем – там и появится дорогой камень. Раз топнет – один камень, два топнет – два камня, а где ножкой бить станет – там груда дорогих камней» [1, с. 211]. Кроме копытца у этого персонажа отмечается еще ряд внешних признаков, выделяющих его из разряда обычных зверей: «Ростом он не выше стола, ножки тоненькие, головка легонькая. Рожки у него отменные. У простых козлов на две веточки, а у него на пять веток. Простые зимой безрогие ходят, а этот всегда с рожками, хоть летом, хоть зимой» [1, с. 211]. Данный образ маркируется и необычным смехом: в ответ на домашний призыв Даренки «мека-мека» козел смеется и убегает. Если Серебряное копытце не обладает специфическим запахом, то сысертский козел Душок в сборнике С.К.Власовой, напротив, характеризуется через это свойство – резкий, неприятный запах (Душок, душной – тот, кто имеет дух). Такой «аромат» либо его полное отсутствие – черты ирреального мира [121, с. 36]. Душок показывает шахту с золотом блаженному Пушку (еще один тип героя-маргинала, легко входящего в контакт с магическими силами благодаря своему безумию). Башкирские горщики верят, что «золото в шахте ночью превращается в козла или барана и ходит по штрекам» [75, с. 25]. Увидеть во сне барана или 64 козла, поддевающего тебя на рога, считается добрым предзнаменованием к нахождению самородка [72, с. 205]. Гельгардт подчеркивает, что если образы Золотого (серебряного) оленя (лося) и Козла золотые рога стали популярны в рабочей среде Урала лишь в XVIII-XIX веках, то Золотой, Белый или Серебряный олень у немецких старателей исполняет роль пособника в разведке ископаемых уже много веков [98, с. 203]. Причина, на наш взгляд, заключается во временной разнице локальных культурных традиций. Общечеловеческое мифопоэтическое сознание приписывает этому животному миросозидательную функцию, горняцкая среда ставит акцент на связи данного персонажа с камнем – центром жизнедеятельности локальной группы. Олень знает, где какая залегает руда. Еще одной его отличительной способностью выступает владение человеческой речью. «В Гарце недалеко от Гослара решили как-то заложить шахту в том месте, где предполагалось много руды. Вдруг появился белый олень и стал к удивлению всех убеждать человеческим голосом, что нужно отказаться от этой затеи. Мол, пока еще есть руда в Раммельсберге, нечего рыть новую шахту. Так же внезапно, как появился, олень исчез» [приложение, № 31]. В прозе золотоискателей Башкирии учеными отмечается особая роль быка. У многих древних этносов бык считается родоначальником, защитником и покровителем. Остатки таких представлений до сих пор сохраняются в индуизме и буддизме, где бык причислен к священным животным. В своей диссертационной работе Б.Г.Ахметшин вырисовывает типологическую связь образа быка в прозе старателей с почитанием этого животного в архаических аграрных культурах. В качестве примера можно назвать способность верховных божеств принимать бычий облик: индийский Вишну, еврейский Яхве, греческий Зевс – все они умели превращаться в быка. В рассказах шахтеров образ быка функционально фактически приравнивается к образу Полоза. «Огромный золотой бык – хозяин подземных богатств, который подпирает гору Муртык возле деревни…» [72, с. 141]. Обычно этот персонаж встречается в забое ночью (в период власти 65 хтонических сил). Его характерным признаком становится рев – так «хозяин не столько дает знать о местонахождении залежей, сколько предупреждает об опасности, которая подстерегает корыстного золотоискателя, если он посягнет на достояние «хозяина». Чаще всего бык ревет, когда переносит свое богатство на другое место» [72, с. 142] «В этот момент лучше не попадаться ему на пути – угробит» [72, с. 143]. Типично для него и аудиальное проявление. «Помню, так как не раз слышал от него (дяди Кирама), будто босконское золото по ночам превращается в быка и ходит по шахте, фыркает и ревет – все сердится, что караулят шахту» [72, с. 142]. Отвоевать подземные сокровища у их хозяина можно лишь одним способом: «чтобы золото не ушло, надо быка приковать за ноздри цепями к горе» [72, с. 142]. В данном образе актуализируется семантика охраны и защиты, а семантика манифестации и пособничества в разведке несколько затушевывается. Иногда, как утверждает Б.Г.Ахметшин, шахтер может совершенно случайно оказаться жертвой необъяснимой злобы быка – по причине того, что добыча руды воспринимается «хозяином» как посягательство на его владения. «…Только дошел до первой штольни, налетел невесть откуда взявшийся бык и поддел его рогами. Очнулся шахтер уже в яме для стока воды, которая находилась от входа в штольню в десяти-двенадцати метрах. Едва ли остался бы жив, если бы не подоспели товарищи. Они вытащили его из зумпфа и подняли наверх. Но он недолго после этого прожил» [72, с. 145]. Негативных последствий можно избежать с помощью магического слова. «…В двух шагах от лошади застыл черный бык с огромными рогами… Вначале дядя сильно испугался, но быстро пришел в себя и стал читать не то молитву, не то заклинание. И тут черный бык исчез, как будто его совсем не было» [72, с. 145]. Образ быка, как и образ Великого Полоза, становится как бы переходным между собственно зооморфным «хранителем» и «хозяином-оборотнем». В отличие от других нейтральных персонажей, занятых охраной подземных богатств, в его описании фиксируются мотивы покровительства и нравственного надзора: бык наказывает своих подопечных, если они 66 проявляют склонность ко лжи, жадность, забывчивость по отношению к духам, пренебрежение к магическому способу овладения металлом [72, с. 143-144]. Кроме быка и змеи знаком близости золота могут стать другие звери, но непременно с огненной окраской: рыжая собака, лиса, буланый жеребец [98, с. 199-205]. Черный окрас этих животных, напротив, свидетельствует о богатстве окрестностей железной рудой или углем. В данном случае хтонизм проявляется именно в цветовой символике, указывающей на связь сверхъестественных сил с металлами и камнями. Подобные персонажи не играют роли дарителя или волшебного помощника, они только показывают богатства земли. «...Говорят, что на этом месте, где золото, обычно рыжая собака сидела. Кто ее увидит, если мимо проходит, сразу копать надо: где сидит, там и золото» [28, с. 114]. Функцию пособника в разведке полезных ископаемых приобретает также кошка. Ее посредничество между подземным и наземным миром заключается в знании и указании залежей. Башкирским шахтерам известна Белая кошка. При описании данного персонажа часто используется прием метонимии: целое заменяется частью. «Там, где вспыхивают синим огнем уши, скрыты подземные богатства» [75, с. 23]. Б.Г.Ахметшин подчеркивает, что этот образ уникален, ведь у башкир кошка – животное, таскающее дрова в аду. Вообще крестьянская фольклорная традиция приписывает ей роль «чертовой свиты, злонамеренного существа, обладающего сверхъестественной силой» [235, с. 180]. У Бажова встречается земляная кошка с огненными ушами, олицетворяющая собой выход сернистого газа на поверхность. В эту же группу можно включить образ Муренки из сказа «Серебряное копытце». Внешний вид ее ужасен: «Маленькая, бурая и до того худая да ободранная, что редко кто такую в избу пустит» [1, с. 210]. Неухоженность животного говорит об его инакости, отчужденности от привычных понятий о красивом//некрасивом. Общается Муренка почти по-человечески: «мурлычет очень звонко: «Прравильно придумал, пр-равильно» [1, с.211]. Фактически кошка (как существо исключительно самостоятельное) не привязана к человеческому дому, она 67 легко перемещается из «своего» пространства в «чужое». Муренка всегда в стороне, предпочитает бежать по краю лыжни. Перед нами персонажмаргинал, осуществляющий посредническо-связующую функцию между тем и этим мирами. Поэтому так легко находит кошка общий язык с волшебным козлом, именно по ее сигналу Серебряное копытце исчезает. Если в немецком рабочем фольклоре свиньи подчиняются Белой женщине, то на Среднем Урале облик этого животного принимает сам дух. «Завод до двенадцати работал. Пойдут с работы – свинья бежит. Человек бежит – весь запышется. Свинья за ним – изо рта огонь. Стали дежурить – никакой свиньи. Дежурства нету – опять свинья забегает» [39, № 247]. Очень распространены в устном народном творчестве старателей мотивы «мышь (крыса)-охранник» и «мышь-похититель» золота16 [81, с.141]. Хтоническая связь такого животного с землей отражается в мифах многих народов. В схеме мирового древа оно соотносится с нижним миром, общепринятой является мысль о происхождении мыши от земли [234, с. 200]. Поэтому данный мифологический образ наделяется как положительными (плодородие), так и отрицательными чертами (предвестник болезни, смерти). В рабочем фольклоре ассоциация между мышью и почвой реализуется в виде маркирования минералов. Присутствие грызуна в местах разработки означает близость жилы. Схожие по тематике тексты мы находим у немцев, чехов, поляков, уральских горщиков. Как правило, до момента встречи с мышью поиски ведутся долго и безуспешно, хотя до руды – рукой подать. «Долго и бесплодно вел разведку в горе при Тотенау один старатель. Уже все свое имущество заложил, и имущество жены, но силы духа и веры в бога не терял и каждое утро шел с надеждой на рудник. Там однажды он увидел, как белая мышка скользнула в шурф, и посчитал это знаком с небес. Он расширил шурф и нашел богатую жилу. Шахту назвали «Мышь», и она еще очень долго было доходной» [приложение, № 49]. Иногда грызун крадет у забойщика последнюю пищу (хлеб), и тот в сердцах бросает в животное свой инструмент. Ударившись 16 Мотивы особо отмечены в статье Барага Л.Г. «Об устн. рассказах, записанных в последние годы» // Русск. фольклор, вып. 13 – Л.: 1972 68 о стену, молоток или кайло открывают вход в подземный тоннель, где скрыты земные сокровища. Мотив «инструмента, открывающего стену» будет фиксироваться и при характеристике антропоморфных образов. Он весьма схож с мотивом, встречающимся в кладоискательских преданиях: талан оборачивается золотом, если к нему прикоснуться, ударить. «Теллер решил остановиться и перекусить последним кусочком хлеба, как вдруг из отверстия в горной породе выскочила мышь и стала не без робости подбирать упавшие крошки. Рабочий спокойно понаблюдал за этим, но когда мышь начала приближаться к шахтерской лампе, он бросил в нее молоток. Молоток ударил в стену и вырвал огромную груду породы, за которой открылся туннель, полный серебра. Рабочий едва поверил своим глазам [приложение, № 51]. В ряд фантастических персонажей встает также заяц (кролик). В народных представлениях ему приписываются демонические свойства. Заяц связан с миром духов и нечистой силы. Дуализм образа выражается в слитности вредоносного и позитивного начала. С одной стороны, магические качества этого животного гарантируют повышение плодородной функции земли и человека, оберегают от воздействия темных сил. С другой стороны, зайца следует опасаться, встреча с ним сулит несчастье, неудачу на промысле [105, с. 190]. А.В.Гура, исследуя генезис персонажа, приходит к выводу о широкой распространенности на территории славянских племен соотнесения заячьего облика со злыми духами. «Повсеместно отражены представления о связи с чертом, что подтверждается наличием у них общего названия – «косой» [105, с. 186]. Вообще косоглазие с позиции мифопоэтического сознания коррелирует с понятием порчи, сглаза, чего-то магического. Как и у любой представитель потустороннего мира, заяц обладает способностью трансформироваться, изменять свою форму (мгновенно набирать вес, исчезать и т.п.). Отличительными признаками демона становятся необычный смех и различные телесные аномалии: цветовые, физиологические. У английских шахтеров есть примета: белый кролик в штольне – к удаче. В Донбассе знаком присутствия сверхъестественного существа в забое считается синий заяц [98, с. 69 205]. Кашубы избегают встречи с хромым зайцем, немцы – с трехногим [105, с.188]. Птицы С золотом связаны и некоторые образы птиц. На Урале это, в первую очередь, филин. Он широко известен своими необычными свойствами: бодрствует только ночью, совершенно не испытывает страха передвигаться в темноте, то есть является посвященным в тайны, скрытые для смертных» [200, с. 8]. Недаром его называют «дедка-Филин» и ходят к нему за советом. Данная птица выполняет, в основном, маркирующие функции. В горняцком фольклоре она сопровождает появление девки-Азовки, у Бажова – Огневушкипоскакушки. В крестьянской демонологии птицы из семейства совиных традиционно наделяются зловещими признаками: их крики сравниваются с язвительным смехом, жалобным хныканьем, стоном, вытьем, голошением, которые сулят несчастье и смерть [105, с. 569]. «Эх, она (о Поскакушке) нам счастье открыла бы, кабы не филин. Он наше счастье обухал да обхохотал» [1, с. 175]. Р.Р.Гельгардт отмечает у рассматриваемого образа зачатки функции волшебного помощника: в сказах Бажова, например, филин всегда действует против Полоза. «Филин Полозу вредил. Сел на озерный камень и заладил одно: «Фубу! Фубу! Фубу!» Прокричит этак три раза, огненные кольца и потускнеют маленько, вроде остывать станут. А как загорятся снова да золотые искры шибко по воде побегут, филин опять закричит» [1, с. 226]. Однако чаще всего филину задаются задачи эмблематического толка: его появление должно указывать о наличии поблизости сверхъестественных сил или подземных богатств. Данный факт является иллюстрацией тесной связи образной системы крестьянского и рабочего фольклора, ведь кладоискатели всегда приписывали сове и филину роль хранителей сокровищ. Башкирские шахтеры верят, что золото может принимать облик гуся. «Идет [гусь], растопырился, как наседка над цыплятами. Кинул в него камнем, а он за стояк спрятался. Искал его, искал, - как сквозь землю провалился… Когда же смена кончилась, уборщица стала выметать между 70 шпалами, сверкнул самородок наподобие гуся» [74, с. 25]. В Германии на службе у Горного монаха состоит пестрая птичка, выполняющая роль опознавательного знака. Смешанный цветовой окрас лишь подчеркивает связь данного персонажа с хтоническими силами и создает предпосылки для соотнесения с различными типами руды. «Абрахам Монах, самый набожный горняк в Визентале, как-то обнаружил на вершине Еловой горы красивый источник, дно которого блестело, как золото. Он сел и стал рассматривать чудный золотой ручей. На одном берегу он увидел красивую пеструю птичку, а на другом – монаха с раскрытой книгой. Испугался горняк и убежал. Потом он больше не смог снова найти тот источник [приложение, № 29]. Насекомые В урало-башкирском регионе к охранникам благородного металла относят муравьев. П.П.Бажов отмечал, что представление о «золотых таракашках» на Урале существует, но формой развитого сюжетного повествования не обладает [77, с. 316]. В сказах это поверье нашло отражение в «Жабреевом ходке». Предания так объясняют появление золота в горах: «Поползли муравьи на гору, где дворец полозов стоял, да весь его по песчинке и разнесли. Все золотые песчинки в землю снесли, зарыли поглубже. Слежалась земля – слежалось и золото» [10, с. 29]. В данном случае задействуется ассоциация золотоносного гнезда с муравейником: «золоносная жила желтой змейкой вьется под землей, когда до гнезда останется один-два метра, золото подает первый знак – дветри крупинки, как вошь, а в самом центре – как в муравейнике» [72, с. 199]. В Европе муравьи тоже связаны с драгоценными металлами, им приписывается необыкновенная сила, благодаря которой они могут вынести на своих плечах груз золота [235, с. 203]. Данный образ носит явно выраженный метафорический характер: старательское мышление проводит формальноколичественные аналогии: золотоносная порода уподобляется множеству муравьиных особей, кишащих под ногами. 71 Охарактеризовав зооморфных персонажей в отдельности, есть смысл обратиться к типологическим соответствиям, присущим всей группе в целом. I. Номинации. Прослеживается несколько способов: − Личные имена (Кахкахи, Шахмер, Серебряное копытце, Муренка, змей Дайко, козел Душок, Великий Полоз). − По внешним особенностям (Козел золотые рога). В первых двух случаях все имеющиеся в наличии эпитеты выступают неотъемлемой частью характеристики, тогда как в последующем они приобретают факультативно-описательное значение. − по типу передвижения (полоз – тот, кто ползет, веретенница – катится, подобно веретену); − по окраске (голубая змейка, Белая змея, Белая кошка, Белый олень (лось, козел), пестрая птичка, рыжая собака); − по связи с металлами (медянка, Золотой, (серебряный) олень (лось, козел, бык)); − по месту обитания (земляная кошка); − родо-видовое понятие (гад, гадина, ящерица, мышь, свинья, козел, баран, филин, гусь); − термин, отражающий иерархические взаимоотношения (царь змей, король ужей); − табуистическое наименование («слепак» о змее; «косой», «куян» о зайце). II. Ипостаси. В рассматриваемой группе персонажей зооморфная форма является первичной и преобладающей, но наличествует и гибридная зооморфноантропоморфная, представленная уральской голубой змейкой и Великим Полозом. В облике оборотней смешиваются черты животного и человека. 72 III. Внешность. а) Оппозиция «домашний»-«дикий». Внимание на разнице между домашними и дикими животными в устном народном творчестве горняков практически не заостряется, хотя в текстах преобладают обитатели неосвоенных человеком территорий – болот, лесов, полей. б) Пол. Половые признаки у зооморфных персонажей присутствуют в различных вариантах: фиксируются собственно мужские образы (заяц, полоз (змей), бык, козел, филин, гусь), женские (кошка, змея, птица, свинья) и так называемые «собирательно-бесполые», у которых могут реализоваться оба вида в зависимости от ситуации (ящерицы, муравьи). Интересно, что в случае оборотничества пол сохраняется: змей превращается в мужчину, змея – в женщину. Жердев Д.В. подчеркивает, что женское и мужское начало в зооморфных образах рабочего фольклора принципиально асексуально, духиживотные не ставят перед собой задачу вступить в любовную связь с человеком [113, с. 93]. Единственный подобный мотив наблюдается в сказе «Золотой Волос», где башкирский охотник Айлып крадет у Полоза его дочь, и разгневанный отец пытается предотвратить брак. Однако подобное исключение лишь подтверждает правило, к тому же Золотой Волос обладает исключительно девичьим обликом. в) Рост, толщина//легкость. Как правило, в текстах акцент делается на размерах и весе животных. Они тяготеют либо к гигантизму (полоз), либо к минимализму («змейка», а не «змея», «мышонок», а не «мышь», «птичка», а не птица). Данные свойства могут меняться прямо на глазах, что свидетельствует о принципиальной аморфности сверхъестественного мира, где все подвергается трансформации и никогда не принимает застывших границ. 73 г) Наличие телесных аномалий. Хромота кашубского зайца, огромная («с ведерник») голова Полоза, трехголовость немецкого «косого», семь голов Шахмера – все перечисленные признаки принадлежат сверхъестественным существам. В ином мире умножению подвергаются любые элементы – от внешних черт до физических актов. «Создается впечатление, что завеса, скрывающая потусторонний мир, при его визуализации приподнимается как бы с одного бока, делая его видимым лишь наполовину, что способствует возникновению диспропорциональных, неполных форм» [166]. д) Цветовые обозначения. Окрас животного приобретает символический смысл. Сказочный дуализм (белое-черное) сохраняется, однако меняет свою семантику: к традиционному противопоставлению позитивного-негативного начала (внешняя – внутренняя сфера) добавляется символика земли. Черный и его функциональный эквивалент – темно-синий – качества сверхъестественных существ из подземного мира. Например, уральские горщики опасаются голубой змейки, украинские шахтеры – синего зайца. Присутствие же белого цвета в характеристике персонажа, с одной стороны, свидетельствует об его «инфернальности, ирреальности» (башкирский царь всех змей, белая кошка, белый олень), а с другой стороны, белый цвет может выступать заменителем серебра. Змея-медянка отливает зеленью меди, а зеленый цвет в традиционной символике трактуется двояко: это одновременно символ роста (жизни) и символ смерти (камня) [241, с. 555]. Характерным (но не обязательным) атрибутом зооморфных образов выступает золотая (серебряная) окраска или своеобразная структура тела, когда некоторые его части полностью состоят из золота, серебра, драгоценных камней. В качестве иллюстрации можно привести Золотого оленя (лося), Козла золотые рога, Серебряное копытце, золотые кольца Дайко, золотой след Полоза и голубой змейки. Аналогом золотого (желтого) в системе зооморфных 74 персонажей выступает красный – знак огненности, а огонь – одна из манифестаций золота (змейка-огневка). Подобную связь мы отмечаем и в паре белый-серебряный. В.Я.Пропп, описывая тридесятое царство в сказке, говорил: «Все, что окрашено в золотой цвет, этим самым выдает свою принадлежность к иному царству. Золотая окраска есть печать иного царства» [175, с. 264]. Перефразируя данное высказывание, можно сделать вывод: золото и серебро в несказочной прозе рабочих выступают неотъемлемыми свойствами фантастических персонажей, являясь образным выражением солнечной и лунной символики подземного царства. К тому же они получают двойную символическую нагрузку: к значению «ирреальности» добавляется семантика золотых (серебряных) залежей, богатства земли. Фактически животные выступают пособниками в разведке тех полезных ископаемых, цвет которых отражен в их окрасе. Наличие одновременно нескольких цветовых оттенков, изменения цвета, переливы подчеркивают разнообразие местной породы. Пестрые ящерицы – ассоциация с разными видами руды. е) Запах. Данный мотив фиксируется только в случае наличия резкого, неприятного запаха, маркирующего персонаж. Такой явно выраженной особенностью обладает козел Душок. В описании Серебряного копытца, напротив, акцентируется момент отсутствия запаха («козел лесной, лесом и пахнет»). «Аромат» леса в этом конкретном случае тоже выдает принадлежность носителя качества к «чужому» пространству. ж) Средоточие силы. Чаще всего животные действуют физически. Так, к примеру, змеи могут задушить, ужалить, ударить хвостом. Однако нередко магическая сила сосредотачивается в их взгляде (гипнотическое воздействие Полоза, прозрение медянки) или сопутствующем атрибуте (корона на голове царя ужей, камень во рту, палица Белой змеи обладают волшебными свойствами). 75 З) Наличие души. Традиционное сознание всегда сопоставляет зооморфный мир с царством смерти. Во-первых, умершие способны возвращаться на землю в зверином обличье, о чем свидетельствуют фольклорные тексты [191, с. 156]. Во-вторых, центральным понятием рабочей культуры является камень (металл), и все составляющие образной системы так или иначе соотносятся с ним, а следовательно, с мертвой материей. Горные духи – существа изначально бесплотные – связаны с миром душ, однако сами этим качеством не обладают. Душу может получить только живое, телесное, плотское создание, а они таковыми не являются. Поэтому в устном народном творчестве горняков мотив наличия души у фантастических персонажей (особенно у животных) не фигурирует. Более подробно корреляция «дух»-«душа» будет рассмотрена в главе, посвященной антропоморфным образам. IV. Атрибуты, спутники. Здесь следует еще раз особо упомянуть волшебные предметы «повелителей гадов»: золотые короны, драгоценные камни во рту, золотые перстни (кольца) на теле, золотые рожки, ключи, отмыкающие богатства. Все они даруют чудесные знания, умения. Обычно зооморфные персонажи бытуют самостоятельно, но в ряде случаев они могут входить в состав ближайшего окружения других фантастических существ, как правило, из разряда антропоморфных. Ящерицы, например, всегда сопровождают Хозяйку Медной горы, медянки – Великого Полоза, пестрая птичка – Горного монаха. Животные-спутники сигнализируют о близости своего более могущественного сверхъестественного покровителя [172, с. 69]. V. Взаимоотношения в группе. а) Распространенными являются два способа организации: − одиночный (индивидуальный); − множественный (муравьи, ящерицы, змеи). 76 б) Кроме того, тексты фиксируют исключительность позиции отдельных персонажей в иерархии: особо упоминается глава вида (царь ужей, царь змей). в) Взаимоотношения с другими персонажами у духов-животных складываются по-разному. С одними из них они состоят в родстве (так, Бажов пишет, что медянки – это дочери Полоза, Полоз и Хозяйка Медной горы оказываются в родстве через принадлежность к одному роду – «гадов»). У некоторых из них обнаруживаются покровители, патроны. К примеру, башкирская Белая змея подчиняется царю Кахкахи, бык – Хозяину золота, германские фантастические свиньи – Царице золотой шахты, уральские ящерицы – Малахитнице. Случаются и моменты вражды между персонажами. В уральском фольклоре филин всегда противопоставляется Полозу как благожелательная по отношению к человеку сила. VI. Темпорально-локальный аспект. Как правило, зооморфные образы имеют хождение по всему региону, хотя встречается и противоположная ситуация (Кахкахи, Шахмер). Место постоянного пребывания персонажей – нежилая территория (лес, болото, горы (пещеры), земля). Показываться же они могут в поле, на лугу, в шахте. Часть фантастических образов связана и с освоенным человеком пространством – домом, хозяйством. Так кошка Муренка и козел Душок обитают среди людей, но периодически исчезают «в никуда», то есть посещают «чужую» сферу. Организовано внутреннее пространство иного мира по типу «золотого царства». Например, башкирский царь змей Кахкахи (Шахмер) живет в золотом дворце, сидит на престоле, убранном драгоценностями. Отгорожен он от реальности мощными преградами (так называемыми пограничными зонами) – дремучими лесами, глубокими реками, высокими скалами. Некоторые персонажи имеют исключительные пристрастия к определенному локусу: мышь прячется в норе, пестрая птичка любит горные ручьи, золотой гусь – затопленные штреки. 77 Время появления также погранично – это закат и восход солнца, небесный зенит (полночь, полдень). Наиболее активны животные вечером и ночью. Если же контакт случается в дневное время суток, то человек в тот момент обязательно пребывает в состоянии сильной усталости или полудремы, фактически тоже переходном. VII. Модусы передвижения. Способы передвижения весьма разнообразны: ходьба, бег, ползанье, качение-кувыркание, полет, скачки. Все эти акты отличаются особыми приметами: сопровождаются продавливанием земли и выжиганием растительности, верчением вокруг своего тела, подобно колесу, ужасным топотом, невероятными прыжками. То есть любое действие подается как анормальное, не соответствующее привычному реальному движению животных. VIII. Характерные занятия, действия, привычки. а) Акустические проявления. Еще одним важным признаком фантастических персонажей выступают их голоса. Уже то, что животные наделены способностью разговаривать на человеческом языке, указывает на их инфернальность. «Голоса метафорически соотносятся с разными звуками: пением, смехом, плачем, свистом, визгом, сдавленным хрипом, ворчанием, говорением» [103, с. 95]. Так, змея шипит в случае приближения к ней на опасное расстояние; заяц, перед тем, как исчезнуть, хохочет; золотой бык ужасающе ревет, не подпуская никого к своим сокровищам. Белый олень предостерегает рабочих человеческим языком, кошка Муренка мурлычет слова одобрения. Владение человеческой речью является обязательным условием для духов-оборотней (Полоза, голубой змейки). б)Знаки и следы присутствия. О присутствии фантастического персонажа могут свидетельствовать различные знаки: мышь оставляет после себя хлебные крошки, Серебряное копытце – драгоценные камни, голубая змейка – желтый и черный круги, 78 земляная кошка высовывает горящие уши на поверхность. Близость Полоза чует конь, «он хрипит и встает на дыбы» [120, с. 34]. В том месте, где проходил змей, возникают золотые полосы, выжженная трава, глубокие борозды. Отсутствие зримых следов тоже служит определению сверхъественности: голубая змейка ходит так невесомо, что ни одна травинка не шелохнется. в) Типичное занятие. Мелкие животные снуют, мельтешат, крупные – неподвижны или медленно передвигаются. В случае опасности в ход вступают защитные меры – принимаются специальные позы, издаются специфические звуки. К примеру, Полоз раздувается и громко шипит, качая высоко поднятой головой. Цари змей пронзительно свистят. Кошки изгибают тело и шипят, сверкая глазами. Ящерицы неожиданно исчезают и появляются после того, как все успокоится. IX. Предикаты (функции). Четкая дифференциация зооморфных образов в функциональном плане не отмечается. Чаще всего животные становятся окружением или вторым обликом человекоподобного горного духа. Самостоятельные персонажи, в основном, играют роль охранников благородных металлов – сказывается сильное влияние кладоискательских поверий. Их цель – напугать, устрашить, предостеречь от посягательства на земные недра, поэтому они всячески препятствуют этому (издают жуткие звуки, бьют хвостом, бросаются на старателей, жалят, кусают, пробивают насквозь). В крайнем случае они даже могут украсть уже добытое, как это делает, к примеру, мышь. С другой стороны, кроме функции предостережения животные способны всячески благоприятствовать разведке полезных ископаемых. Так, появление ящериц, Полоза, медянок считается знаком близости жилы. У ряда персонажей отмечается функциональная сложность, переходность. Здесь в первую очередь необходимо говорить о Великом Полозе. С одной стороны, он сторожит золото, а с другой – распоряжается им, дарует или отводит его по своему усмотрению. Его европейские аналоги – царствующие змеи – наделяют богатством, удачей, получить которые человек может, украв 79 или получив с помощью ритуальных действий их волшебные атрибуты. Функцию одаривания осуществляет также козел Серебряное копытце, голубая змейка. X. Этикет. Изначально заложенная в сознании рабочих мысль об опасности сверхъестественного реализуется во всяческом отказе от контактирования с духами, причем избегают его все, и мужчины, и женщины. Даже упоминание имени духа может навлечь беду (голубая змейка, куян). Проще всего коммуникация с иными мирами удается людям, находящимся на периферии или вообще вне коллектива (дети, одинокие, блаженные, солдаты, мельники). Сама встреча оговаривается рядом обязательных запретов. Ни в коем случае не следует проявлять неуважение к фантастическому существу, пренебрегать его знаками. Категорическое табу накладывается на убийство животного, поскольку с точки зрения мифологического сознания это акт кощунственного посягательства на инфернальные силы, ведь звериное обличье – только оболочка. Горные существа подвергают рабочих испытаниям. Если они его проходят, то получают вознаграждение, в противном случае – наказание. Дары вручаются не всем, а лишь избранным: бедным, но трудолюбивым, бескорыстным, доброжелательным, «сильным духом и верой» [см. приложение, № 49]. Есть вероятность заполучить чудесный предмет и другими способами: украсть его, убить хозяина и т.д. Однако самовольство не приносит удачи, виновник теряет все, нередко и жизнь. В системе поведенческого этикета прослеживаются два пласта: на древний мифологический наслаивается более поздний, морально-этический. Первый выражается в метафорической номинации, ритуальном задабривании питьем или пищей (самым популярным предметом такого рода выступает хлеб). Нравственный аспект сказывается в порицании обмана, жадности старателей, грубости по отношению друг к другу, несправедливого дележа добычи. За такие поступки рабочих обязательно постигнет наказание (физическая смерть, 80 изведение скота, опустошение недр и т.п.). Избежать негативных последствий можно с помощью волшебного слова («не то молитвы, не то заклинания»). Итак, подведем итоги. Количество обнаруженных нами текстов рабочего фольклора, где фигурируют в качестве главных героев животные, невелико. Однако даже отрывочный материал позволяет говорить о проявлении типологии в образной системе. Рассмотренная группа зооморфных существ в целом не столь разнообразна по своему содержанию, как группа антропоморфных горных духов. Четкая внутренняя иерархия отсутствует. Наиболее полно охарактеризован лишь образ гигантского змея и его различные модификации. При описании формальный план преобладает над функциональным, причем главную роль в описании внешности играет цветовая гамма. Причиной меньшей популярности в шахтерском фольклоре зооморфных персонажей можно назвать позднее формирование мифопоэтической системы, ориентирующейся в большей образной степени на человекоподобие. Группа горных духов-животных носит черты разных культурных контекстов: от общемирового до узколокального, что можно наглядно представить в виде схемы: 81 Общемировой уровень Представление о существовании «нечистых» животных и сакральных животных-покровителей, мироустроителей. Связь животных с культом гор. Образы универсальны, имеют широкое распространение в разных национальных традициях. По семантитике связаны с хтонической сферой. Восходят к сюжетам древних мифов. Национальный уровень Оформление персонажного типа под влиянием общенациональной демонологической системы. Взаимодействие с другими природными духами. горные духи в облике животных Региональный уровень Специфическая трактовка образов в рамках устного народного творчества определенной профессиональной группы. Наблюдается включенность в символический контекст металлов и минералов. Связь с символикой земли и огня. Ареал распространения зафиксирован и составляет достаточно большую территорию. Полозы, Золотой (серебряный, белый) олень (лось, козел), змея-медянка, змея-веретенница, змея-огневка, рыжая собака, свинья, мышь (крыса). Локальный и узколокальный уровень Зона фиксации персонажей предельно узка: конкретный географический район, пункт, шахта, рудник. Фигурируют только в пределах одного сюжета. Обладают уникальными свойтвами и личными наименованиями. Царь змей Кахкахи, царь змей Шахмер, Великий Полоз, Серебряное копытце, змей Дайко, кошка Муренка, Козел золотые рога, козел Душок, голубая змейка, пестрая птичка, земляная кошка, белая кошка, белая змея, синий (белый) заяц, филин, золотой бык. 82 Глава 3. Антропоморфные персонажи Антропоморфная форма манифестации демонологических персонажей в рабочем фольклоре носит массовый характер. Мифопоэтическое мышление, представляющее мир в виде триады небесного, земного и подземного миров, творит их «по образу и подобию» человеческому. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что существам из потустороннего мира приписываются человеческие качества, начиная от внешнего облика и кончая особенностями групповой организации. Сама природа способствует развитию такого свойства мыслительной деятельности, как образность, благодаря чему в рамках устного творчества старателей и шахтеров формируется своеобразный «пантеон» антропоморфных горных духов с явно выраженным колоритом бессознательной художественности. Это означает, что при всем формальном правдоподобии в создании образной системы активно участвует фантазия. Реализм бытовой детали уникально сочетается с метафорическим осмыслением окружающей действительности. С одной стороны, демонологическая система рабочего фольклора максимально приближена к жизни и нормам социума. Духи выглядят, как люди, трудятся, как люди, говорят человеческим языком, вступают в браки и т.п. С другой стороны, сам факт наличия «горных» свидетельствует о сохранение анимистического воззрения, об одушевлении природы. При описании фантастических существ акцент делается не на типичности, а на необычности, уникальности их облика, поведения и т.д. Тем самым подчеркивается «инаковость» мира, творимого мифопоэтическим сознанием. Следует отметить, что человекоподобная манифестация персонажей, хотя и преобладает в численном количестве, как правило, не выступает в чистом виде. В текстах чаще всего фиксируется ее смешанные формы: антропоморфнозооморфная, антропоморфно-нулевоморфная и антропоморфно-стихийная. Так находит выражение в художественном мышлении принципиальная аморфность, 83 текучесть сверхъестественной сферы. Она может принимать различные очертания в зависимости от поворотов сюжета. Однако фактор регулярной воспроизводимости позволяет нам все же выделить группу антропоморфных образов в отдельное целое. Данная группа обладает достаточно сложной, разветвленной внутренней структурой, чем качественно отличается от зооморфной. Ее внутренняя иерархия обусловлена функциональным полем фантастических персонажей и границами этикетного поведения человека. Охарактеризуем сначала самый распространенный уровень, имеющий региональное значение, – собирательные антропоморфные образы. 3.1 Собирательные образы Подобные персонажи популярны не только в рабочей среде. Легенды многих народов повествуют о том, что часть территории Европы в древности была полностью заселена гномами или великанами, которые были вынуждены отступить под натиском людей, причем более распространенным является образ карликов. Один из крупнейших писателей Средневековья Агрикола (XVI век) в своей книге «О подземных минералах» неоднократно упоминает о подземных духах. Особый интерес для нас представляет утверждение о разноплановости демонов: «одни маленькие, похожие на пигмеев, другие имеют вид дряхлых скрюченных стариков, третьи – люди огромного роста» [209, с. 14]. Водятся эти существа обычно в местах, богатых полезными ископаемыми, чаще всего, драгоценными металлами. Епископ Олаф Магнус (XVI век) в своих трудах насчитывает шесть групп горных гномов, однако не дает их отличительных признаков, признавая всех вместе порожденьем Сатаны [85]. Возможно, основой для формирования персонажей типа «карликовых подземных людей» послужили аборигены-пигмеи. Современный историк Альберт Головко собрал множество археологических фактов существования таковых в разных точках земного шара. Вот несколько из них. Дольмены северного Кавказа, по преданию, возведены карликами, боявшимися дневного света. Внешне это маленькие – в женский рост – каменные домики с отверстиями. Среди них нет ни одного моложе четырех тысяч лет. Плиты 84 («стены», «крыша», «пол») – весят каждая по много тонн, но в пазах подогнаны друг к другу идеально. Археологи говорят, что дольмены – места захоронения древних людей. Кавказские народы называют обитателей тех мест «маленький человек», «земляной человек», «карлик» [156, с. 2]. В Исландии, согласно древней традиции, ни один землевладелец не должен отказать в небольшом земельном участке на своей территории таинственному «народцу », скрытно живущему в здешних краях [101, с. 8]. § Собирательные антропоморфные образы горных духов Собирательные образы хранителей встречаются в фольклоре горняков Урала, Башкирии, Чехии, Венгрии, Германии, Франции, Англии. Эти «горные» обычно заняты охраной благородных камней и минералов, поэтому их неожиданное появление у старателей считается благоприятным знаком. Они не являются продуктом собственно рабочей среды, а, как правило, заимствуются из традиционного крестьянского фольклора, поэтому наблюдается явная их связь с другими природными и домашними духами, а также персонажами кладоискательских преданий. Подобная зависимость прослеживается даже на уровне названий: обычно в крестьянской демонологии встречаются существа с аналогичными именами. Остановимся на подробной характеристике некоторых образов. 1. Имя. У лужичан подземные духи известны под именем ludki («маленькие люди») или людвики [55]. У кашубов – krosniata, krâsniaki от санскр. karς = худой [69, с. 369]. Словинцы и кабатки называют карлов dremni, drebni [69, с. 370], что означает «дробные, маленькие». В словацком фольклоре встречается pikulik, pikul, pikolo (от слова «пеку») – мужичок ростом с палец, но очень сильный [69, с. 370]. В Англии подобные существа получают имя cnockers («молоточки»), в Ирландии – piskies и spriggans [44], в Бельгии – follet («блуждающие огоньки») [98 с. 170]. К категории карликов относятся также французские frayeurs («страшилки») [98, с. 170]. В Германии и Австрии почти 85 повсеместно распространены образы цвергов (ново-верхне-нем. zwerg, сканд. dverg = карлик) [47, 50, 52, 62, 63]. Другое их название – Unterirdische («подземные»), Erdmänlein («земляные человечки»), Bergmänlein («горные человечки»), Erdmanneken, Bergleute («горные люди») [69, с. 364]. Башкирские предания фиксируют имя соксонов (суксунов) [75, с. 12]. Венгерские и сербские горщики верят в чрезвычайно подвижных горных духов, постоянно хлопочущих в шахте [99, с. 125; 24, с. 54]. Внутри мифологической системы эти существа часто смешиваются с другими демонологическими персонажами: лесными, водяными, домовыми. Общим является их определение как «народа из гор». Обычно собирательные образы носят обобщенные имена (карлики, подземные человечки, цверги, людки), но встречаются и отдельные факты использования личных имен (Доппельтюрк, Цирк-цирк, Антон). Как правило, эти наименования оказываются сюжетно значимыми, поэтому им уделяется особое внимание. 2.Социально-групповое устройство. Как свидетельствуют тексты, духи живут большими сообществами, насчитывающими тысячи особей и подразделяющимися на отдельные семьи. В каждой такой семье есть карлик-муж, карлица-жена и карлики-дети. Очень частотен мотив свадебного пиршества горных существ, отмечающих таким способом вступление в брак своих соплеменников. Между отдельными семьями и даже целыми королевствами могут возникать распри, нередко переходящие в воинственные действия [см. приложение, № 120]. Верховным правителем цвергов считается некий таинственный Дух, существо высшего порядка, обладающее магическими способностями и чрезвычайно враждебное христианской религии: «Долгое время правил карликами Дух. Однажды карлики захотели отпраздновать свадьбу и вышли из горы, чтобы отправиться в церковь. Дух так разозлился, что приказал засыпать вход в пещеру, а самих карликов превратил в камень...» [приложение, № 131]. В повседневной жизни гномы подчинены одному из своих сотоварищей, в задачу которого входит защита своего племени от различных 86 неприятностей. Шахтеры Германии и Чехии утверждают, что карлики находятся под властью особого владыки – короля, в других регионах внимание на групповой иерархии не заостряется. Немецкие горщики называют царя цвергов Хайлингом, Хибихом, Гольдемаром, Орономоссаном. Когда опасность грозит его племени, он выходит из-под земли на поверхность, чтобы отпугнуть особо настойчивых старателей. В случае войны он идет в бой впереди войска с мечом в руках. 3. Территория и время обитания. Описание жилища. Ареалы распространения собирательных антропоморфных персонажей достаточно широки. Образы цвергов встречаются почти во всех горных областях Германии, Австрии, Франции и Чехии: в Гарце, Рейнланд-Пфальце, Рудных горах, Монашьих горах, Эльзасе, Богемии. Людки обитают в Сараевских скалах. Knockers тесно связаны с шахтами в Уэльсе. Образы соксонов фиксируются в несказочной прозе Баймакского района Башкирии. Основным отличием европейских фольклорных текстов является обязательная локальная характеристика фантастических существ с указанием точного места и (нередко) точного времени действия. Подобная фактографичность должна подчеркнуть правдоподобие повествования, послужив еще одним авторитетным доказательством описываемого события. «В шахте «Верная дружба» при городе Иоганн-Георгштадте седьмого августа 1719г. случилось следующее...» [приложение, № 38]. «Пастор Хедлер из Зельбица в 1684г. сделал запись: между Зельбицем и Марлсройтом есть пещера карликов... Больше ста лет тому назад здесь проживали карлики» [приложение, № 140]. «Дардесхайм – небольшой городок между Хальберштадтом и Брауншвейгом. Из скалы Последнего карлика бьет родник. Когда-то в этой скале жили карлики» [приложение, № 139]. Присутствует в текстах и обобщенная локальнотемпоральная характеристика, когда нет соотнесения персонажей ни с конкретным ареалом: «В древние времена в скалах, окружающих долины, жили карлики» [приложение, 135], ни с конкретным временным периодом: «однажды», «как-то раз». Наблюдаются отдельные случаи категориального 87 соотнесения повествования с настоящим, но чаще оно обращено к прошлому: «в древние времена», «в старые времена», «в прежние времена», « в старину», «раньше», «когда-то очень давно», «много-много лет назад», «много веков назад» и т.п. Однако это не означает забвение веры в крошечных подземных существ. Они продолжают существовать в человеческом сознании благодаря народной памяти и природным реликтам. Конкретное место пребывания горных духов – гора, пещера, холм, расщелина, реже – золотоносная шахта. Этот локус противопоставляется освоенному людьми жилью: «В старые времена люди жили в долине, а цверги – в горах» [приложение, № 122]. Согласно текстам, путь в царство духов проходит через густой лес и каменную стену – типичные пограничные территории. Именно здесь, в лесной чаще или у подножия скал, люди сталкиваются с карликами. Вход в подземелье обозначен дверью, узким лазом, норой, полуразрушенным провалом, по которым человек нормального роста может передвигаться лишь ползком. Пройдя по нему, вы оказываетесь в окружении необычного интерьера. Внутреннее пространство, ограниченное каменными сводами, освещается пламенем золотых слитков, заменяющих свет солнца. «В воздухе плывет удивительный аромат» [приложение, № 105]. Жилое помещение - большая комната или целый дворец: «стены блестят рудой, потолки – из белого шпата, полы – из сталактитов и драгоценных камней, повсюду в нишах – золото» [приложение, № 107]. Сидят карлики за стеклянными столами, спят на стеклянных кроватях, сильно напоминающих горный хрусталь. Все в подземном пространстве пронизано символикой: в сознании наших предков пещера была олицетвореньем входа в потусторонний, чуждый мир. Такое представление основывается на реальных характеристиках пещер: мраке, холоде и гнетущей тишине, резко контрастирующих с привычным миром» [187, с. 4]. Изобилие золота, серебра и драгоценных камней свидетельствует о чужеродности данного пространства миру людей. Золото и серебро в пещерах означают богатство недр, блеск хрусталя (стекла = зеркала) 88 символизирует призрачность, нереальность всего окружающего. Вообще «золото сигнализирует о степени могущества того, кто владеет им, о присущей ему энергии, силе» [113, с. 92]. Учитывая генетическо-пространственную связь горных духов с миром мертвых, можно также говорить о золотой маркировке «подземного царства», охарактеризованной В.Я.Проппом. Однако следует отметить, что в несказочной прозе горнорабочих золотой цвет, имеющий ряд функциональных эквивалентов иного оттенка, всегда соединяется с представлением о богатстве недр. Золото и серебро для горняков – это прежде всего металлы, цель и смысл их повседневного труда. С точки зрения мифопоэтического сознания они «представляют собой магически материализованное счастье, удачу, благополучие» [241, с. 20]. Карлики способны выходить из-под земли на поверхность, посещать человеческое жилье, при этом они стараются остановиться в доме на окраине села, в трактире или на мельнице – в тех строениях, которые ближе всего находятся к «чужому» пространству. На ночь цверги устраиваются у очага [приложение, № 125], поскольку в реальном мире их обычный температурный баланс нарушается и требует подпитки искусственным освещением. Блеск огня напоминает им сияние золота, хранящегося в темных подземельях. 4. Происхождение собирательных антропоморфных образов горных духов. Корни горных карликов и великанов – в традиционном крестьянском фольклоре. Согласно древним анимистическим верованиям, подземными сокровищами владеют фантастические существа. Они являются знатоками недр. Обитают под землей, в горах, пещерах, ущельях, то есть в местах, недоступных для людей. Первоначально «горные» были олицетворением непознанной стихии. Постепенно они приобрели звериные или человеческие черты, получили более четкую функциональную характеристику, включились в состав мифологической системы духов природы. Например, в низшей германской демонологии цверги вместе с саламандрами (духами огня), сильфами (духами воздуха), никсами (духами воды) относятся к разряду 89 карликов, обитающих под землей, в горах, в лесу [69, с. 210]. Прообразом горных существ являются также западноевропейские духи хлеба17 [205, с. 374385]. На подобную связь указывают некоторые их функции – например, словацкий пикулик приносит своему хозяину не только золото и серебро, он дарует домашнему скоту здоровье и сытость, а членам семьи – хлеб, кроснята и дробни селятся в подполье избы [69, с. 369]. Устное народное творчество нередко возводит карликов к разряду душ исчезнувших народов. прослеживается Эта связь в соотнесении горных духов с миром мертвых демонологических образов с образами исчезнувших аборигенов. В Сербии верят, что людки произошли от людей, живших на земле очень давно и исчезнувших с приходом христианства [приложение, № 147]. Немецкий рабочий фольклор знает образ волосатых дикарей (мужчины и женщины), погибших в результате неумелого обращения с ними [приложение, № 59]. Башкирские соксоны генетически связаны с чудскими племенами. Бажов в качестве прообраза собирательных персонажей рассматривает этнически неопределенных «старых людей» – великанов недюжинной силы, добывающих себе на пропитание охотой и рыбалкой [I, с.5]. Исчезнувшие аборигены открывают рабочим тайны горных недр. Например, дикарь считается первым германским горняком, прорубившим длинные штольни в серебряноносной шахте Вильдеманн. Башкирские шахтеры называют соксонов своими тотемными предками и первыми на земле рудознатцами [72, с. 172]. Исчезновение аборигенов вполне можно рассматривать как разновидность перехода в иной мир, символическую смерть, ведь никто из живых их больше никогда не увидит. Корреляция с мертвой материей наблюдается и в парадоксальном, казалось бы, мотиве физической смерти карликов. Так, немецкий цверг Антон, по словам своих соплеменников, умирает, но никто не знает, что с ним происходит после [приложение, № 119]. Таинственный Дух превращает карликов в камень, запрещая им, когда-то бывшим бессмертными духами, жить в горах [приложение, № 131]. Рассмотрим 17 О духах хлеба см. Фрэзэр Д.Д. Золотая ветвь. М., 1986 г. 90 данные моменты подробнее. Горные существа – не мертвецы в полном смысле слова. Они не превращаются в души и не теряют тела, поскольку бесплотны и аморфны по своей природе. «Смерть» для горного духа означает лишь переход в иную форму – невидимую, каменную, гибридную и т.д. Человек же склонен переносить на сферу сверхъестественного привычные для него понятия и категории. Смертность логически более объяснима, чем изоморфность, поэтому используется в качестве аргумента. Сфера «чужого» организуется по типу «своего». Следовательно, бренность существования людей аналогична бренности духов. При всем при том карлики и великаны не уподобляются персонажам быличек о «бродячих мертвецах», они не осуществляют контакт человека с предками, не покровительствуют всему людскому роду, не добиваются своего захоронения по всем правилам, то есть не стремятся перейти в ранг покойников. Их телесное прошлое – только метафора, их «бездушие» – основное качество сверхъестественной природы. 5. Внешний вид. Характерные черты и признаки. Антропоморфный уродливых карликов облик духов до красивых варьируется: великанов. от очень маленьких Идентификация со сверхъестественными существами происходит на основе специфических внешних данных и атрибутики. Внешний вид карликов достаточно типичен: это мужчины и женщины очень маленького роста: «три четверти аршина», «две третьих локтя», «как ребенок двух-шести лет». «Тела их плохо оформлены: широкие, плоские или угловатые головы, тонкие ножки, желто-коричневый цвет лица» [приложение, № 105], «огромная голова, рот от уха до уха, лицо песочного цвета» [приложение, № 117]. Встречаются и более миловидные особи: «Как рассказывала старуха из Визенталя, карлики были едва ли двух вершков ростом, имели ладное телосложение и приятные черты лица» [приложение, № 130]. На принадлежность этих существ к «иному» миру указывает не только рост и несоответствие общепринятым канонам красоты, но и необычные конечности – вместо ног у цвергов, к примеру, гусиные лапы (козлиные копытца), которые они тщательно прячут под длинными полами 91 одежды [см. приложение № 122, № 135]. Перед нами рудиментарное представление о связи животных с духами. Другой отличительной особенностью могут выступать огромные глаза (у ирландских spiggans, например), шаркающе-семенящая походка или длинная белоснежная борода, чем могут похвастаться практически все европейские карлики. Горные великаны в Альпах – прообразы Горного монаха – немногословные мужчины в черных одеяниях. Их лица холодны и серьезны, шаги совершенно беззвучны [приложение, № 24]. Они олицетворяют собой скалистые вершины. Соксоны, по замечанию Б.Г.Ахметшина, отчасти напоминают карликов, отчасти – исполинов. Гномы способны изменять свою внешность, превращаясь в жабу, змею, кошку, козла, мышь. Их зооморфный облик вполне узнаваем горняками, ведь животные в забое – редкое явление, и их появление обязательно свидетельствует о наличии поблизости сверхъестественных сил. Наиболее популярным является мотив превращения в мышь (крысу), он встречается практически на любой территории. В таком облике карлик может добывать руду, будучи неопознанным шахтерами. «И гном снова стал мышью. Он принялся быстро-быстро вгрызаться зубами и лапами в горную породу, и прежде, чем Феликс успел моргнуть глазом, возникло целых шесть куч земли» [приложение № 48]. Иногда рассказчик затрудняется определить принадлежность персонажа к тому или иному типу манифестации, давая расплывчатую характеристику, которая, впрочем, наиболее точно выражает оборотническую суть фантастических образов: «...Вдруг он заметил в углу карлика – наполовину человека, наполовину нет – это существо сидело на корточках и внимательно слушало Йозефа» [приложение, № 46]. Еще одна популярная форма – нулевоморфная, когда персонажи совершенно невидимы. Достигают они такого эффекта с помощью волшебных шляп (касок), носящих название «туманные шляпы». Примечательно, что они применяются цвергами и людками не постоянно, а лишь с определенной целью. Будучи невидимыми, карлики посещают сельские праздники, чтобы сытно 92 наесться и повеселиться. В том же виде они обирают вишни в садах и воруют по ночам из домов разные предметы [приложение, № 137]. Шляпы помогают им оставаться безнаказанными. Надев подобный головной убор на себя, человек может обнаружить вокруг тысячи маленьких существ, не видимых обычным глазом. Выдать их может только шарканье ножек или бормотание [приложение, № 128]. Вообще незримость, растворение в воздухе, тихое исчезновение, невидимый исход духов – излюбленные мотивы европейского фольклора. Кроме внешнего облика трансформации подвергаются рост и вес персонажей. Почти невесомый Орономоссан в корзинке девочки достигает массы, равной ста килограммам, за считанные минуты [приложение, № 114]. Под тяжестью цвергов прогибается лодка паромщика [приложение, № 127]. Они способны «распухать на глазах, превращаться в великанов» [приложение, № 100]. Одеты духи как самые обычные горняки (роба с большим капюшоном, облегающие штаны, кожаный пояс), на голове – каски, в руках – лестницы, молоточки, кайло [приложение, № 99]. Цвет одежды и атрибутов указывает на тип добываемых в этом регионе металлов. Красный (от легкой искры до пурпура) и ярко-желтый являются знаком золота, белый – серебра, платины. Различные оттенки (зеленый, синий, фиолетовый и др.) сигнализируют о том, что здесь имеются драгоценные камни. Пестрота одеяния облегчает привязку образов к самым различным месторождениям. Вот как, например, одеваются людки: «Пришел однажды к юноше, который жил вблизи Сараевских гор, человечек в пестрой куртке с лацканами в полоску, в пестрых брючках и пестрых чулках. На голове – белая шапка, на ногах – зеленые туфельки» [приложение № 157]. Особо следует остановиться на внешнем виде короля подземных человечков, поскольку весь он пронизан символикой. Итак, «королем цвергов был Хибих, старый человечек, обросший грубыми волосами, как медведь. Маленького роста. Белоснежная борода спускалась на грудь. В руке он держал 93 серебряный фонарь, яркий, как солнце. На голове громоздилась золотая корона» [приложение, № 106]. Польский король карликов одет в красный плащ и красный берет с большим пером, закрепленным золотой пряжкой [102, с. 25]. У чешского владыки гномов одежда тоже красного цвета, вышитая золотом. Среди рядовых духов он выделяется золотыми волосами и золотой бородой [102, с. 25]. Красный в королевском убранстве выступает как выражение власти и как семантический эквивалент золота, а золотая атрибутика сигнализирует, во-первых, о принадлежности персонажа к потустороннему миру, а во-вторых, об его связи с земным богатством. Корона (шляпа) – атрибут сказочного царямага. Длинная белая борода означает мудрость и опыт. Этот же смысл имеет указание на возраст. Вообще возрастные признаки так или иначе присущи всем собирательным образам. Как правило, в текстах высказывается мысль о старости (во всяком случае, внешней) демонологических существ, хотя наличие детей и празднование свадеб говорит о присутствии в коллективе молодых особей. Просто в «чужом» мире понятие о возрасте так же относительно, как и прочие признаки. В сравнении с человеком цверги, к примеру, стары. Их королю более пятисот лет, один из его подданных «три раза видел, как Даммерский лес вырастал и два раза – как он погибал в огне…» [приложение, № 126], то есть ему не меньше двухсот-трехсот лет. Однако с точки зрения бессмертия они находятся вне возраста. Еще одной чертой, позволяющей идентифицировать карликов с «чужими», является их речь и тембр голоса. Как правило, духи говорят либо на очень высоких тонах, либо на низких и хриплых. Тембр и темп речи (убыстренный или сильно замедленный, с длинными паузами) не свойственны обычному общению между людьми. Само владение человеческой речью характеризует удивительные умения инфернальных существ, однако характерным для них становится неканоническое использование языка. Те же людки, к примеру, добавляют к каждому слову частицу не-. «К лавочнику, жившему у подножия Хайерсвердских гор, часто приходили горные человечки и говорили: «Мы не 94 хотим вашу не-квашню. Мы не хотим вашу не-печь. Мы не хотим вам не приносить наш не-хлеб» [приложение, № 149]. Карлики чрезвычайно прожорливы. Они могут в два счета съесть семь бушелей хлеба и выпить десятки литров пива [приложение, № 125-126]. Именно аппетит выдает цвергов, незримо присутствующих на праздничном застолье горняков. Вообще духи неприхотливы, они предпочитают ту же пищу, которая доступна простым рабочим: хлеб, масло, сыр и молоко. Наиболее важную роль из перечисленных продуктов играет хлеб, символизирующий собой и поминовение, и благодатную силу новой жизни. С одной стороны, гномы, будучи связанными с миром мертвых, склонны к потребление именно поминальной пищи, с ее помощью они восстанавливают свое пошатнувшееся здоровье [приложение, № 100], растят своих детей [приложение, № 140]. Испеченный людками хлеб серого цвета, мал и кругл, точно комочек земли [приложение, № 149]. С другой стороны, животворящее зерно выступает наивысшей ценностью в небогатой горняцкой среде: оно способно придать силы рабочему, проводящему долгие часы в шахте. Последний кусок хлеба, разделенный с кем-либо (чаще всего с духом), означает высокую степень доверия и уважения, выдает человека открытого и бескорыстного, что тут же вознаграждается. 6. Функции персонажей. Практически все вышеописанные существа совмещают в себе качества хранителя, вредителя и помощника. Думается, первичной была все-таки враждебная функция, вытекающая из противопоставления человека хтонической природе. Она получала выражение в злокозненных действиях карликов. Так, к примеру, в среде австрийских шахтеров существует предание о цверге с большим молотом в руках, разрушающем по ночам всю дневную работу людей [приложение, № 47]. Воровские наклонности карликов – результат наложенного на них заклятия: фантастические существа вынуждены красть, повинуясь воле магической силы высшего порядка [приложение, № 137]. Что же касается вторичной враждебной функции, то ее появление 95 объясняется в текстах несоблюдением людьми поведенческого этикета. Дружеские отношения между рабочими и духами перерастают во вражду в результате самых разных причин: обиды, оскорбления, травли собаками, жестокости, интенсивного развития горнодобывающей промышленности и т.п. С течением времени карлики превращаются в злых, хитрых, опасных существ. Они воспринимают старателей как своих соперников по добыче камней и всячески вредят им. «Цверги забирали новорожденных из колыбели и клали вместо них своих питомцев, вечно голодных и кричащих (подобное поведение, кстати, свойственно русалкам). Они могли также «увести» заблудившихся в горах, угнать скот с горных пастбищ, подмочить порох у путешественников» [приложение, № 105]. Из позитивных функций собирательных антропоморфных образов можно выделить охрану сокровищ (золота, серебра, драгоценных минералов), добычу полезных ископаемых и оказание помощи горнякам. Охранная задача – самая распространенная, отчасти напоминающая функции персонажей кладоискательских преданий. Духи-хранители типа французских frayeurs, кашубских кроснят, сербских людок, словацкого пикулика, английских knokers («молоточков») нейтрально настроены по отношению к людям. Они ничего не производят, лишь собирают минералы в кучи. Обычно дают о себе знать криками, стуками. «У села Петкус лежат Горы цвергов. Люди рассказывают, что там живут цверги. Они хранят свое золото и серебро в горах» [приложение, № 108]. Функция добычи полезных ископаемых и оружейное искусство являются вторичными, поскольку привносятся уже собственно рабочей средой. Подобные действия осуществляют, например, немецкие цверги и башкирские соксоны. «Они умеют ковать, как кузнецы, рубить руду, бить молотками» [приложение, № 99]. «Рабочий... увидел толпу карликов, которые были усердно заняты откалыванием руды и скальных пород» [приложение, № 42]. Знаком карликам и старательский труд: нередко их можно увидеть с большим лотком в 96 руках. Они встряхивают его, чтобы очистить золото от грязи и камней [приложение, № 163]. Духи могут действительно заниматься поиском камней и минералов, но чаще они выполняют так называемую псевдодеятельность. Это означает, что карлики много суетятся и хлопочут, однако результата их работы не видно. Таковы венгерские гномы и цверги [см. приложение № 99]. Помощь горнякам и их семьям носит различный характер: − Указание жилы. «Карлик показывает тому, кто имеет счастье его встретить, золото, серебро и драгоценные камни...» [приложение, № 158]. − Предупреждение об опасности криками, звоном, шумом. «Перед смертью человека они стучат три раза, скребутся, копают, тяжело топают» [приложение, № 99]. − Спасение людей от обвала, наводнения: «Цверг прыгнул на скалу, сдвинул ее с места и преградил путь воде» [приложение, № 100]. − Тайное или явное выполнение тяжелой работы вместо человека. Это может быть хозяйственная деятельность: «Цверги работали на людей, как батраки: копали, рубили, кормили скот, убирали урожай, строили...» [приложение, № 110]. Однако чаще всего карлики помогают рабочим в забое именно в тот момент, когда изможденные шахтеры погружаются в сон: «Однажды во время отдыха Эрнест заснул, а когда проснулся, увидел, что рядом с ним лежит много руды, причем эту руду рубил не его молоток…Он никому не рассказал об этом, а в следующий полдень претворился спящим и увидел крохотного человечка, который рубил руду молотком и железным кайлом вместо Эрнеста» [приложение, № 39]. − Предоставление денежной ссуды [сюжет о цверге Антоне под № 119] или лекарств, что помогает преодолеть неприятности, уже постигшие семью (мотив, характерный для европейского материала). «Хибих рассмеялся и подал женщине пучок зелени, чтобы она приготовила из нее зелье своему мужу. «Выпьет он это зелье и выздоровеет», - с этими словами Хибих исчез 97 в лесу. Женщина приготовила напиток, и с того часа ее муж стал здоровым, и жили они еще долго и счастливо» [приложение, № 41]. − Одаривание чудесными предметами (шишками из золота и серебра, серебряной пылью, тремя неразменными монетами, волшебным камнемталисманом, спасающим от смерти, короной короля цвергов – гарантией вечного довольства). Драгоценными слитками становятся яблоки, орехи и куски сахара, развешанные духами перед Рождеством на лесных деревьях. Внешне дары карликов могут иметь весьма непритязательный вид: это шары, мусор, пыль, зола, камни, экскременты, предметы повседневного обихода. Однако они способны превращаться в золото чистейшей воды. «Подземные люди остановились на ночлег в доме Штеддинга и в знак благодарности за гостеприимство принесли хозяину полный улей конского навоза. Штеддинг подумал: «Зачем мне это дерьмо?», вышел на реку и вылил все из улья в воду. Когда он вернулся домой и поставил улей на место, там что-то зазвенело. Хозяин посмотрел внутрь и обнаружил, что навоз, который остался в щелях, превратился в частицы золота» [приложение, № 124]. 7. Поведение. Достаточно разнообразно. Духи могут неожиданно появляться (сигнал близости жилы) и исчезать (знак опустошения недр). Доброй приметой считается нахождение атрибутов этих существ. К примеру, в Башкирии верят, что там, где отыщется ступа или пестик соксона, непременно должно находиться и золото [75, с. 11]. Хотя основное время своей жизни карлики проводят под землей, они нередко выходят на поверхность. Их любимое времяпрепровождение – наблюдение со стороны за людьми с большого камня или одиноко стоящего дерева [приложение, № 133-134]. Причем в данном случае духи никак не обнаруживают себя. Формально «горные» отличаются положительным эмоциональным настроем. При заключении брака они устраивают шумный праздник. Для свадьбы выбирается человеческое жилье и арендуется посуда. Веселье 98 сопровождается песнями и плясками [приложение, № 118, 132, 150]. Человек может попасть на подобный праздник в качестве гостя. Лужицкие людки и немецкие цверги – искусные музыканты, любят танцы, часто посещают деревенские праздники. Однако в текстах не раз подчеркивается, что веселье карликов – не настоящее. В мире мертвого камня нет места улыбке, радости. Смех цвергов, играющих в кегли, слишком заливист по сравнению с человеческим [приложение, № 153]. Мелодии, доносящиеся из-под земли, напоминают ритуальные звукосопровождения – эта музыка «удивительно красива» [приложение, № 40]. Если карликов и привлекает человеческое пение, то звучание его при этом должно быть монотонным, напоминающим рабочий ритм. «Горные человечки любили слушать звуки стучащих молотов» [приложение, № 64]. Все, что выбивается из такого ряда (резкие, скрежещущие звуки, набат) их раздражает. Телодвижения карликов больше похожи на древний магический танец по кругу. Их внешняя нелепость вызывает у человека смех и тем самым выдает его живую сущность. «...Возле них стояли музыканты и играли, а остальные цверги медленно повторяли странные движения за церемонимейстером. Прыжки, пробежки, подскоки и хлопки в ладоши становились все быстрее и быстрее. Казалось, они вот-вот устанут и остановятся, но цверги неожиданно снова начинали махать руками и выкидывать коленца. При этом они еще и перепрыгивали друг через друга, пока все не смешалось в кучу, и горняки чуть не умерли от смеха» [приложение, № 40]. 8. Речевой и поведенческий этикет. Как правило, человек сталкивается с духами в горах или в шахте, только людки и цверги могут сами прийти в селение и остаться там на какой-то период. Чаще всего это происходит в «переходный» момент: ночью, накануне Рождества, Пасхи и прочих религиозных праздников. Сверхъестественное существо может явиться и опосредованно, во сне. «Три крестьянина... присели отдохнуть под вишней, которая росла у дороги. Они заснули, и каждому приснилось, что он спустился под землю к старому Горному карлику с седой 99 бородой до пола, и что там было столько меди и серебра, что мужчины не переставали удивляться» [приложение, № 52]. Вообще момент временного помутнения зрения, полудремы, сна, взгляд духу прямо в глаза – это прямой путь в подземелье [приложение, № 148]. Еще один способ вступить в контакт с карликами – принять их приглашение на свадьбу, одолжив свой дом и посуду. Проникнуть в пещеру можно и с помощью прекрасного волшебного цветка [приложение, № 11]. Удается его найти только избранным. Обронив цветок, человек теряет шансы когда-либо в будущем попасть в горное царство. Общаться с духами могут все, без различия пола, возраста и социального положения, однако чаще всего в этой роли выступают горняки и их жены. Обычно гномы и великаны без причины не вредят разработкам, поэтому люди не боятся столкнуться с ними, но сами не стремятся к встрече. Отношения с «горными» выстраиваются достаточно сложно, поскольку таинственные существа чрезвычайно «ревнивы и манерны» [приложение, № 124]. Вот почему, даже несмотря на полезность карликов в хозяйстве, рабочие предпочитают их избегать. Несмотря на то, что в целом отношение хранителей подземных богатств к горнякам доброжелательно, отдельные поступки людей могут вызвать их недовольство. «Яблоком раздора» служит территория разведки и разработки – излишне жизнедеятельности духов, активные вынуждают действия их мешают противиться нормальной человеческому вторжению в свои владения. Категорически запрещается также тревожить карликов во время работы или празднования свадьбы. Виновного постигнет наказание – удар невидимой рукой. Чтобы вызвать духа, необходимо произнести магическое заклинание в условленном месте в условленное время. В данном случае мы наблюдаем черты древнего ритуала: магическое действие (допустим, подбрасывание золотой монеты три раза) осуществляется в пограничное время (в ночную смену), на пограничной территории (в шахте, в лесу, у реки) и сопровождается магическим словом: «Пойди один одинешенек в забой, ударь три раза молотом 100 в стену и скажи: «Горный, появись! Услышь мой стук: раз-два-три! Помоги мне, дай хлеба! Я сделаю все, что нужно!» [приложение, № 45]. Напротив, желая избавиться от присутствия слишком назойливых карликов, необходимо чем-либо удивить их, например, сварить пиво или приготовить пищу в желуде [приложение № 125-126]. В крайнем случае можно прибегнуть к физической расправе, хотя это бессмысленно, ведь духи бессмертны, и влечет за собой необратимые отрицательные последствия [приложение, № 47]. Чтобы ублажить гномов, рабочие приносят «жертву», являющуюся остатком древних жертвоприношений «хозяевам» природы. Как правило, это пища, алкоголь, табак. «Шахтеры относились к «молоточкам» с уважением. Они оставляли духам еду в забое. Считалось, что любой, кто был непочтителен к «молоточкам», потерпит неудачу – жила иссякнет» [приложение, № 165]. В качестве символического «приношения» выступает также одежда: «В Идриа горняки раз в год обязательно покупают красные пиджаки и дарят. Тогда цверги не сердятся и не мешают» [приложение, № 99]. Эти дары гарантируют достаточную выработку и обеспечивают покровительство духов. Ритуальный временной отрезок может быть как фиксированным, так и нет. Предпочтение отдается праздникам и свадьбам. В эти дни люди приносят пищу и одежду к скалам, стучат три раза по камню и произносят магическое заклинание: «Рано утром солнце встало – все уже перед горой» [приложение, № 102], - после чего сразу же уходят. Нередко карлики заключают с горняками договоры (в обмен на еду, питье, одежду, исполнение песен или половину зарплаты показывают богатые залежи, дарят золото и драгоценные камни, рубят руду). Причем заключение союза всегда сопровождается обещанием хранить тайну, иначе рабочему грозит разорение, нищета и даже смерть. Желающим заполучить сокровища нужно ночью отправиться к горе и произнести там «молитву предкам». Если человек пугается и отказывается выполнить условия договора, дух опять спускается под землю, чтобы еще в течение многих лет ждать нового избранника [приложение, 101 № 157]. Основной принцип такого союза – «ты – мне, я – тебе». В качестве примера можно привести мотив «отдай то, что под фартуком», семантически сходный со сказочным «отдай то, чего не знаешь». В обмен на чудесное умение ткать жена рабочего обещает духу ребенка, о существовании которого под сердцем она до поры до времени не догадывается. Лишь знание имени карлика может избавить ее от выполнения обязательств. Муж случайно подслушивает имя – Цирк-цирк, и гному ничего не остается, как уйти ни с чем [приложение, № 129]. При общении с горными существами следует быть честным, их нельзя обманывать (скрывать свой возраст или свои истинные намерения), недопустимо выпрашивать что-либо [см. приложение, № 155]. Получив награду (вариант – чудесный дар), никому не надо рассказывать, от кого они. Чаще всего дух советует горняку забыть все происшедшее, открыто угрожает расправой. Реже это подразумевается (мотив тайны и запрета). «Я помогу тебе. Будет у тебя много серебра. (Но) поклянись мне молчать об этом!» [приложение, № 46]. «... Это будет стоить тебе жизни. Я разорву тебя своими руками» [приложение, № 48]. Месть горных карликов страшна, но обычно справедлива. Это наказание за нарушение клятвы, за болтливость и хвастовство. Кроме того, раскрытие тайны напрямую угрожает их безопасности. «Когда чан подняли наружу, в нем обнаружили мертвого Ханса, вокруг его тела горели свечи, а возле одной из свечек лежал последний кусочек хлеба, который шахтер принес в тот день горному духу. Безуспешно пытались забойщики оживить товарища. В кармане Ханса они нашли записку: «Счастлив тот, кто молчит. Болтун должен быть наказан. [приложение, № 45]. В качестве кары Дух горы» служит также сумасшествие [приложение, № 135], нищета, разорение [приложение, № 44]. Помогают карлики только добрым, благонравным, трудолюбивым людям с открытой душой. Как правило, это многодетные бедняки (сами рабочие или их родственники). В качестве помощи может выступать указание жилы, наделение золотом и серебром, вручение волшебных предметов (веретена, золотого шара). 102 Сумма ограничивается лишь человеческими желаниями. Умеренному этого количества вполне достаточно для того, чтобы жениться на любимой девушке, содержать большую семью и т.д. Жадному, гордому и ленивому никакое богатство не поможет: золотые монеты быстро разойдутся. Чудесные дары подземных человечков являются одновременно и испытанием на нравственную чистоту, на бескорыстие и верность дружбе, не многим удается его пройти. «Моей задачей было найти человека с чистым сердцем, не эгоиста, не жестокого, способного помочь другим. До сих пор я вел напрасные поиски... Твои предшественники проверки не выдержали. Деньги так покоряли их, что они всегда требовали себе последние три пфениннга, а не делили их поровну. Ты же выдержал экзамен, и я хочу тебя наградить…» [приложение № 48]. Сами по себе сокровища карликов счастья не приносят, они лишь дополняют лучшие человеческие качества или, наоборот, подчеркивают худшие. Духи учат рабочих быть трудолюбивыми, экономными, отзывчивыми по отношению к другим людям [приложение, № 40]. Некоторые «горные» (цверги, людки) способны вступить в брак с человеком. В фольклоре европейских шахтеров мотив сватовства карлика к земной женщине, во многом напоминающий аналогичный сказочный мотив сватовства и брака с чудесным супругом, весьма частотен [148, с. 378]. Однако горняцкие девушки не стремятся породниться с духами. Если они отгадывают загадку жениха (к примеру, его имя – Доппельтюрк), то счастливым образом избегают подобного союза [приложение, № 121]. В противном случае, став женами демонических существ, они забывают всю свою прошлую жизнь и уходят под землю. Немецкие тексты предлагают следующий вариант дальнейшего развития сюжета. Вернуться домой женщине удается лишь прикоснувшись к гребню в собственных волосах, напоминающему ей о земном уделе, земном браке, предсказанном на роду. Поднявшись на поверхность, она обнаруживает, что прошло много лет, ее семья распалась, родители скончались, братья и сестры пошли по миру [приложение, № 115]. За считанные секунды героиня проживает годы реальной жизни и умирает уже фактически, поскольку 103 в переносном смысле она уже давно мертва для людей, ведь пропавший в горах приравнивается к умершему. Ее никто не узнает, и односельчане считают ее сумасшедшей. Любовная связь между человеком и духом может быть и незаконной, в том случае, когда мужчина делает карлицу своей любовницей [приложение, 127]. Эти отношения продолжаются до тех пор, пока обо всем не узнает жена. Обозленная карлица жестоко мстит. Во многих текстах фиксируется мотив исчезновения горных существ на момент повествования. Они уходят, спасаясь от старательских экспедиций, от шума и т.п., а накопленное богатство прячут под землей. «В Рудных горах цверги скрылись из-за разработок двести лет назад – ушли от стука молотков. Теперь их подземные жилища стоят запертыми» [приложение, № 99]. Звуки, издаваемые молотами новой конструкции, раздражают их слух, поскольку диссонируют с монотональностью подземного мира. Нередко цверги покидают насиженные места потому, что оказываются пойманными с поличным за воровство. Это не врожденная склонность, карлики лишь вынуждены воровать, так как им нечего есть, негде рубить руду [приложение, № 164], на них наложено заклятие [приложение, № 131] и т.п. Уйти безнаказанно они могут только в случае выкупа (каждый должен оставить после себя золотую монету) [приложение, № 137-138]. Сербы считают, что людки забираются в самую глубь земли, не выдержав звона колоколов. «Когда сербы начали сооружать церкви и вешать колокола на башни, не смогли людки вынести их громкие звуки» [приложение, № 147]. Маленькие человечки пытаются разбить ужасный на их взгляд предмет, но это им не удается. От перенапряжения людки заболевают и умирают [приложение, № 151]. Подобно чуди, соксоны прячутся от врагов в ямах. Сегодня об их существовании напоминают лишь «узкие, тесные – не более аршина в ширину и высоту – забои, закопченные сажей факелов, которыми эти древние рудокопы освещали себе путь» [74, с. 171]. Альпийские горные великаны уходят с тех мест, где выработка больше не имеет смысла. «Мы добывали руду в Звериной горе. Руда 104 закончилась, поэтому мы уходим – искать каменные сокровища» [приложение, № 24]! Однако первопричиной исчезновения подземных народов выступает всетаки нарушение людьми поведенческого этикета. Как свидетельствуют тексты, в прошлом маленькие шахтеры были дружелюбно настроены, всячески стремились помочь горнякам. Лишь ряд человеческих действий вынудил их сменить милость на гнев. «Конфликты окончательно разрушили хорошие отношения между карликами и местными жителями. Сначала карлики уходили лишь на время, но насмешки и неблагодарность людей постепенно стали им невыносимы...» [приложение, № 139]. То, что вызывает у людей смех, духами, напротив, воспринимается как издевательство, проявление неуважения, оскорбление. отношения Ритуальное к магическим общение силам, всегда подразумевает сакральность подобного серьезность контакта. Несоблюдение канонов тут же повлечет за собой наказание. Ирония в мире сверхъестественного неприемлема, она противоречит самой природе «иного царства», где невозможны несколько точек зрения на один и тот же феномен. Живость человеческого смеха претит мертвому камню. Обиду, гнев, досаду горных существ порождают различные поступки: − Глупые шутки, издевки. «Однажды плохие люди подпилили вечером сук так, чтобы он держался только на честном слове. Когда ничего не подозревавшие горные существа на следующее утро уселись на сук, он треснул, и карлики посыпались на землю. Все вокруг засмеялись, карлики же очень обиделись и объявили во всеуслышанье: «О, ваше неверие так же огромно, как это небо! Прочь, прочь отсюда, чтобы никогда не возвращаться» [приложение, № 133]! − Излишнее любопытство, преследующее цель вызнать особенности анатомического строения духов и посмеяться над ними. Посыпав землю мукой, золой, песком люди обнаруживают, что у таинственных посетителей не обычные конечности, а гусиные лапы или козлиные копытца. «...На земле остались следы гусиных лапок. Пастух 105 рассмеялся и стал всем рассказывать про секрет карликов. Поэтому они ушли глубоко в горы, затаив горькую злобу на людей и отказавшись отныне им помогать» [приложение, № 135]. − Несправедливая оплата труда. «Однажды кто-то положил вместо монет кусок грязи, с тех пор карлики перестали ковать» [приложение, № 159]. − Несоблюдение нравственных норм. Человеческая жадность, жестокость, подлость, грубость, безбожие, постоянная ругань и сквернословие в забое – вот причины, заставляющие горных духов уйти навсегда [приложение, № 140]. § Собирательные образы антропоморфных маргинальных персонажей Несколько особняком в европейском фольклоре (в частности – в фольклоре немецкоговорящих стран) стоит образ венецианцев или бродячих школяров [63]. Предания характеризуют их как «людей из Италии», «знатоков из Италии». Данный образ не совсем вписывается в состав группы собирательных фантастических персонажей, поскольку венецианцы – не духи в собственном смысле этого слова, это люди-маргиналы, имеющие реальные прототипы и отличающиеся от других умением вступать в близкий контакт с подземными хранителями. Когда-то школяры в большом количестве бродили по горам Германии, Австрии и Чехии. Существует множество документальных и фактографических подтверждений существования в Средневековье италогерманских хозяйственных и торговых связей. Например, серебряная венецианская подкова с золотыми гвоздями, подаренная графу фон Манфельд властями далекого города в знак благодарности за выгодные поставки меди [приложение, № 71]. Зоны путешествий путешествующих иностранцев были весьма широки и ограничивались лишь пределами горно-рудных европейских бассейнов. «Во всех странах Центральной Европы, где развита горнодобывающая промышленность, народ рассказывает о так называемых «венецианцах» или «уолшах» (моряках, морских китах), как их называют в 106 Австрии. В Гарце, где первые шахты возникли уже в Xв., считается, что венецианцы приезжали сюда, чтобы нагрузить свои повозки камнями и отбыть опять на родину. В Богемии венецианцы стали появляться после того, как XIIв-XIVв. началось массовое строительство шахт благодаря войне» [приложение, № 70]. В фольклоре данный персонажный тип тяготеет к типу персонажейпосредников, свободно перемещающихся из освоенного человеком пространства в сферу бытования хтонических сил. Место их проживания – таинственный город Венеция (вариант – Генуя), который находится практически за горизонтом. Имя (венецианцы, моряки, морские киты) указывает на символическую связь с водой, морем, незнакомыми землями за тридевять морей («чужими»). Попасть в нее можно по воде–по суше в результате длительного путешествия, во сне [приложение, № 81, 83-84], с помощью волшебного платка [приложение, № 76], колдовского питья [приложение, № 77], магического заклинания: «Умываюсь в (топоним), а сушусь в Венеции» [приложение, № 80]. В Италии все устроено необычно: высокие, красивые дома, прекрасные ювелирные украшения и предметы бытового обихода, парадная одежда, слуги, выполняющие любое твое желание [см. приложение, № 77-78]. «Когда он проснулся, то увидел, что лежит в постели из шелка и бархата. В комнате стоит красивая мебель: комоды, столы, стулья, диваны из чистого золота, убранные бархатом. На стенах висят самые красивые зеркала в золоченых рамах. А в дверях стоят двое слуг в одежде, вышитой золотом и серебром» [приложение, № 81]. Время в чужеземной стране так же не соответствует реальному: один день в Венеции равен восьми на родной земле [приложение, № 83], а одна ночь – многим годам [приложение, № 80]. Внешне венецианцы похожи на горных карликов: они так же малы ростом, одеты в простую одежду, пользуются миниатюрными орудиями труда. На связь с подземными существами указывает даже смешение имен. В одном из сюжетов рабочий берет в плен «цверга» и заставляет его служить на себя 107 полгода, причем на протяжении всего рассказа существо называется то цвергом, то венецианцем [приложение, № 54]. От гномов бродячих путешественников отличает исключительно человеческий облик весьма миловидного типа. Здесь мы не найдем ни рудиментарных конечностей, ни зооморфных черт, ни крайней уродливости. Напротив, таинственные чужестранцы очень хороши собой, что сразу же выделяет их среди горняков. На своей родине они уже не носят лохмотья, а «красиво одеваются и живут в аристократических домах» [приложение, № 85]. Венецианцы занимались нетрадиционной для тех лет деятельностью: они были первыми старателями. Причем добывали исключительно золото, серебро и драгоценные камни, из которых изготавливали ювелирные изделия. Тексты не акцентируют внимание на том, где и от кого переняли свои навыки эти люди, фиксируется лишь мотив «отсталости» местного населения и «продвинутости» пришлого в горнорудном деле. «В Еловых горах тоже встречали венецианцев. Они искали ценные металлы. Население Еловых гор их очень уважало. И в Альпах венецианцев знали очень хорошо. Они добывали там золото и другие ценные металлы. В раннем средневековье многие шахты принадлежали венецианцам» [приложение, № 74]. Венецианцы не были горняками в прямом смысле этого слова. Они обладали волшебными предметами и магическими знаниями, которые позволяли им безошибочно определять золотые жилы и удачно проводить разведку. Чудесное зеркало делало видимым подземные сокровища, волшебный жезл открывал их и т.д. «У венецианцев было чудесное зеркало: если посмотришь в него, можно увидеть все, что залегает под землей и в горах...» «Когда венецианцы оказались у озер, они ударили крест-накрест воду жезлами – открылось дно, на котором было много золота и лазури» [приложение, № 7677]. Чудесное зеркало показывало не только земную глубину, но временное будущее, по нему итальянцы предсказывали человеку сразу несколько вариантов развития его собственной жизни после получения богатства. Сможет горняк усмирить свою жадность – проживет долго и счастливо [приложение, 108 № 78], нет – его семья будет голодать до конца своих дней [приложение, № 81]. Кроме того, венецианцы владели книгой на таинственном языке, позволяющей войти в контакт с горными духами. Произнеся пароль, они получали от подземных кузнецов мешки монет из чистого золота. «...Венецианец подошел к скале и начал громко читать из своей книжечки. Вскоре появился горный дух и мрачно спросил: «Чего надо?» «Тебе – ничего, а мне – 3000 гульденов!» ответил венецианец. Горный рассердился, затряс головой, ринулся прочь, но вскоре вернулся с золотыми монетами. «Это не подходит!» – воскликнул венецианец, открыл книжечку на другой странице и снова начал читать. Пастух (проводник) не понял ни слова – не то на латыни, не то еще на какомто языке...» [приложение, № 160]. Для местного населения знания итальянцев были схожи с алхимией – наукой, весьма популярной в Средние века. В их руках невзрачные камни превращались в драгоценные металлы с помощью волшебного порошка, ножа и магических жестов. «В Вильдниссене на гранитной скале можно увидеть таинственные знаки, фигуры монахов, кольца, кресты, руки, доказывающие наличие в данных местах богатых залежей. Химические символы солнца и луны означают золото и серебро» [приложение, № 79]. Добавьте к этому знахарские умения иностранцев, вероятно, позаимствованные у духов, – и вот перед нами портрет средневекового «знатока» недр. Венецианцы редко вступали в контакт с местными жителями. «Ни с кем не разговаривали и злились, если кто-то приближался к ним» [приложение, № 83]. Особо раздражали чужеземцев ссоры и драки, поскольку сами они были натурами мирными, предпочитающими тишину подземелий [приложение, № 74]. Между собой они общались на непонятном языке. Подобно «горным» венецианцы не признавали насмешек над собой и наказывали обидчика долгими скитаниями по незнакомым землям [приложение, № 84]. Заключить союз с таинственными старателями было весьма сложно, ведь они избегали шумных поселений, не завязывали беседы, советы горнякам давали лишь изредка. Те же, кому удавалось подружиться с ними, богател на 109 глазах. Ему открывались золотоносные жилы и подземные пещеры, полные сокровищ. Однако стоило проявлять умеренность, довольствоваться малым. «Венецианец наполнил ими (золотыми шарами) сумку и сделал мужчине знак: ничего здесь не трогать. А тот случайно уронил в нишу платок, когда вытирал лоб, и, поднимая платок, не удержался – прихватил с собой один шар... «Ты все испортил!» - закричал он (венецианец) гневно – «Ты бы получил намного больше, если бы не твоя жадность!» С этими словами он исчез. Однако мужчине удалось продать тот золотой шар за большие деньги и стать состоятельным человеком» [приложение, № 82]. Как видно, близкое знакомство с венецианцем сулит удачу, надо только использовать свой шанс. Очень часто дар имеет непритязательный вид, необходимо обязательно сохранить его – и тогда он превратится в чистое золото. Так, жена горняка, принимавшая роды у венецианки, получает в качестве оплаты куски угля и выбрасывает их по дороге домой. Лишь один маленький кусочек, застрявший в переднике, оборачивается золотым дублоном [приложение, № 74]. Здесь мы также наблюдаем аналогию с образом карликов: подобными качествами обладают чудесные дары короля цвергов. Интересен в этом плане текст, иронически обыгрывающий мотив упущенной удачи. В деревушке Сотейн местные жители казнили злобного чужака. Перед смертью он просил пощадить его и обещал взамен открыть «золотые места». «…Но ему ничего не помогло: венецианца убили и отправили сообщение о его смерти в Венецию. Оттуда пришел ответ: «У вас в руках был журавль, а вы его ощипали» [приложение, № 75]! В целом собирательные антропоморфные образы «подземных людей» отражают древние анимистические представления о сверхъестественных существах, обитающих в горах. На данном уровне развития мифопоэтическому сознанию свойственно действительности персонифицировать недифференцированно, явления окружающей комплексно. Персонажи, создаваемые в этот период, сохраняют тесную связь с образами аборигенов края и традиционной крестьянской 110 демонологией. Они не обладают индивидуальными специфическими чертами, сложной мотивировкой поступков. Более ранняя стадия развития такого персонажного типа тяготеет к функциональной одноплановости – «подземные люди» заняты, в основном, охраной (изредка совмещая ее с добычей) полезных ископаемых. По мере усложнения образов возникают дополнительные функции помощи и нравственного надзора. На втором собирательных этапе развития мифопоэтического антропоморфных сознания персонажей на базе формируются индивидуализированные, формально и функционально полисемантичные образы духов-хозяев. В системе фольклора два вышеперечисленных этапа продолжают сосуществовать, взаимно обогащая друг друга. 3.2. Индивидуализированные образы горных духов § Фантастические существа – вредители или враги человека В эту группу попадают и индивидуальные образы, и собирательные (отчасти), так как все они недостаточно разработаны. Все зависит от их частотности в фольклорных текстах. Чем чаще употребляется то или иное имя, чем неопределеннее контекст, тем сильнее тенденция перехода образа в разряд нарицательных. «Злые духи олицетворяют собой непознанные силы природы» [72, с. 177]. Их цель – вредить, убивать, заставлять нарушать запреты. «Поэтому они ломают скалы, крадут у шахтеров инвентарь, выбивают подпорки, устраивают взрывы и завалы. Вредители очень завистливы и считают горняков своими соперниками» [98, с. 197]. Исключительно злых горных духов в фольклоре горнорабочих мифологической совсем немного. системы. Причина Персонажи – позднее контаминируют формирование в себе как положительные, так и отрицательные качества. К вредителям без сомнения можно отнести лишь английских духов Cutti-Soams и Gathon [117, с. 89], олицетворяющие выбросы рудничного газа. В Германии силы зла представляют Bergteufel (горный черт), Trol (тролль), Gutlein (Дух) [47, с.22]. В Альпах 111 известен образ Шмука, который представляет собой вредоносную ипостась Горного Монаха. Существует поверье, что Шмук был алчным штейгером, за это его прокляли рабочие. «Он заставлял работать сверхурочно и в праздничные дни. Шахтеры не смели даже пикнуть. В конце концов один бедняк, отец большого семейства, готовясь отойти в мир иной, проклял Шмука за его жестокость и жадность» [приложение, № 162]. После смерти штейгер превратился в духа, бродящего по штрекам и бросающего в шахтеров камни. «Он шумел, бушевал, ревел, швырялся всем, что под руку попадет, и вообще вел себя ужасно невоспитанно» [приложение, № 162]. В группу вредителей попадают и горные кобольды, встречающиеся в фольклоре горняков Европы [47, с. 24]. Кобольд (или Кобальт) - подземный карлик, вредный, ядовитый дух, который приноровился воровать драгоценный минерал прямо из руды, превращая ее в нечто бесполезное и даже опасное. Я.Гримм сближал это название с греческим λόβαλоς, латинским cobalus, что переводится как «хитрый, лукавый» [98, с. 211]. С XV века термин «кобальт» обозначает минерал и становится широко распространенным – как название химического соединения, так и нарицательное наименование горных карликов вообще. Старый Ник (или Никель) – имя другого зловредного подземного духа, «специализировавшегося» на медных рудах. Испорченный этим горным существом металл немецкие шахтеры называли никелевой медью, что было идентично ругательству, вроде «чертовой меди». «По внешнему виду кобальт так же мало отличался от серебра, как и «чертов никель» от меди, но стоило положить их в печь, как из плавильного горна неожиданно поднималось облако дыма, разившее чесночным смрадом. Плавка рушилась, мастера разбегались кто куда, так как заранее знали, что металла все равно не будет, а отравиться можно легко, ведь запах чеснока - это явный признак наличия мышьяка. Лишь в XVI веке тайна Кобольда и Никеля была раскрыта: молодой сын аптекаря Кристоф Шюрер после многодневных опытов сумел получить из зловредного металла прекрасную синюю краску - ту самую, которая прославила затем 112 печные изразцы и сделала знаменитым голубой кобальтовый фарфор» [229, с. 337]. § Нейтрально настроенные хранители К таким существам относят тех, кто занимается только охраной недр. Как правило, подобные образы находятся в тесной связи с природными объектами культового поклонения, а также с персонажами, защищающими клады от недостойных искателей сокровищ [188, с. 169]. Их отличительной особенностью выступает преобладание несмешанных форм манифестации. Наиболее популярны антропоморфная и нулевоморфная. Гибридная антропоморфно-зооморфная практически не наблюдается. Охарактеризуем некоторых из «хранителей». 1. Имя персонажа, ареал бытования и место обитания. Образ девки-Азовки встречается в окрестностях города Полевского на Среднем Урале. На этой территории зафиксированы разного рода предания о горе Азов, неотъемлемым атрибутом которой является женский персонаж. Уже в самом имени скрыто присутствует гора. 2. Генезис образа. По своему происхождению Азовка восходит к природным существам. Очевидно, что образ оформляется не в горняцкой среде. «Наблюдаются заимствования из кладоискательских преданий, преданий о чуди, о «вольных людях» [84, с. 7]. Так, к примеру, с рассказами о чуди Азовку роднят формальные признаки и способность передвигаться под землей. В рабочем коллективе персонаж переосмысляется, включается в систему местных «хранителей сокровищ». Бажов возводит его генетически к «старым людям» Урала, покинувшим насиженные места под натиском разведывательных экспедиций. Девушка в пещере горы Азов либо их предводительница [84, с. 7], либо дочь старейшины [1, с. 6]. Согласно народным преданиям, принадлежать спрятанные богатства могут также татарам, башкирам, Пугачеву. «В пещере груды золота, камней самоцветных, серебра, богатства навалено – и сосчитать нельзя. А около сидит 113 девка-Азовка, добро пугачевское перебирает...» [28, с. 103]. По одной из версий клад связан с разбойниками. Азовка у них – «то ли кухарка, то ли сожительница» [28, с. 102], вызвавшаяся охранять спрятанные сокровища добровольно либо по принуждению. «На Азовгоре разбойники жили. Золота много у них было, драгоценных камней. А не было у них девушек. А на нашем заводе красивые девки были. Стали разбойники красавиц себе подглядывать. Нашли одну девку и украли ее... Всем хотелось Азовку женой своей сделать. Делили-делили, да так и не смогли решить. Тогда взяли и спрятали в пещеру...» [28, с. 103]. 3. Внешний вид. Азовка может принимать нулевоморфную и антропоморфную форму. В первом случае она, будучи невидимой, плачет, стонет, хохочет, подает сигналы огнем. «Вдруг кто-то из темного ельника захохотал, а потом стал стонать…; стала она извиваться и как заплачет так громко-громко, кажется, что сама гора задрожала…» [43, с. 156]. «Но чтобы знали люди, что она жива, каждый вечер, как стемнеет, зажигает она на самой вершине горы огонек» [21, с. 87]. Человекоподобное обличье может быть как приятным, так и нет. Кому-то Азовка представляется в виде уродливого, лохматого существа, похожего на лешачиху: «вылезла из горы страхилатка, космы распустила, хайло разинула да как заревет диким голосом» [143, с. 190]. Перед другими она появляется в облике красивой девушки приблизительно восемнадцати лет, высокой и стройной: «прозрачная, как кисея, высокаявысокая и волосы у ней до самых пят» [43, с. 157], «и красивая – страсть: глаза, как угольки, щеки, как розан расцвел, коса до пяток и все протчее в полном аккурате, одно плохо – сильно большая была, прямо сказать, великанша» [1, с. 9]. 4. Функции персонажа. Основная функция Азовки – охрана спрятанного богатства, отпугивание людей криками, жутким хохотом. «Там сидела девка-Азовка, богатства сторожила» [38, № 110]. Она ожидает достойного жениха, которому отомкнет гору и передаст сокровища, если будет названо «заветное слово». «Многие 114 хотели богатство достать, да не умели. Было здесь имечко заклянено, кто его назовет – тому гора откроется. Угадать надо было имечко это. Тогда было бы счастье. А имечко... девки-Азовки имечко было» [28, с. 69]. В тексте, записанном от Н.В.Юшкова, девушка предлагает мужчине найти ее золотой волос. Найдет он его – век будет счастлив [43, с. 159]. Интересен текст, в котором говорится о магической силе персонажа, относящейся к разряду «морочащего обмана»: «Девка-Азовка пугала людей, завораживала. Человека запутает, заблудит. Поганое место. Мимо ездить даже боялись, старались проскочить…» [84, с. 10]. Китайник М.Г. подчеркивает антихристианскую направленность данного существа: «Согласно полевским преданиям, Девка-Азовка не подпускает к горе священников, обращает в бегство участников крестного хода, стремящихся изгнать горного духа» [122, с. 82]. Какие же соответствия этому персонажу мы находим в других районах? Б.Г.Ахметшин отмечает, что Азовку отчасти напоминает таинственная «голая анайка» в легенде о сокровищах Аклинской пещеры близ прииска Поляковка Учалинского района. «Это глубокая и длинная пещера. Старики раньше говорили, что там по ночам ходит, не оставляя следов, голая женщина, а за ней плывет по воздуху большой горшок золота» [3, с. 115]. В статье М.Г.Китайника «Рассказы рабочих дореформенного Урала» рассматривается принадлежащий сказителю Ефиму Колпакову рассказ о Золотой девке, образ которой оформляется по общеевропейскому типу духа-хранителя, что мы сможем пронаблюдать ниже при анализе конкретного материала. В пещере посреди леса лежит большой камень. Отвалить его может только «особое слово». Охраняют вход в пещеру три собаки. Девка неписаной красоты лежит на постели, сама в соболях, парче, самоцветах. Выпьешь из трех ее ковшей – рассыплется подземная хранительница золотом, серебром и драгоценными камнями [122, с. 83]. Мотив женщины-стража, охраняющего подземные богатства, наблюдается и в предании, записанном В.Гашевым в городе Тагиле [9, с. 4]. 115 Параллелью в немецком фольклоре выступает Царица золотой шахты [97, с. 460]. Она живет под землей или в горах, носит на руке связку ключей от сокровищницы, отпугивает золотоискателей голосом. Помогает царица рабочим только в том случае, если они преследуют праведные цели. Для всего прочего золотые запасы закрыты. Когда бывшие герцоги Церинген начали строить во Фрайбурге кафедральный собор, они наткнулись в горе на богатую золотую шахту. Добыча в этой шахте очень им помогла в строительстве. Однако, едва здание было закончено, шахта исчезла. Хозяин замка приказал горнякам начать работы по поиску. Рабочие рыли, рыли и достигли подземной кладовой, где в слепящем свете восседала на троне Белая дама со связкой ключей в руках. Они крикнула: «Уходите и оставьте свои бесполезные поиски! Золота вы не найдете никогда!» Совершенно испуганные, ушли горняки. С тех пор никто больше не решался искать эту шахту» [приложение, № 30]. На границе с Францией данный персонаж известен под именем Белой женщины (Weiβe Frau, La dame blanche) [97, с. 460]. Ему аналогична лужицкая Dziwica и чешская bila pani, biele pani [97, с. 460]. Европейские «белые женщины» генетически восходят к духам хлеба, носящих родовые имена Девы, Матери, Старухи, Бабушки, Бабы, Женщины [205, с. 374-385]. Белые дамы обитают в подземных замках, оберегают сокрытые там клады – несчетные богатства в золоте и драгоценных камнях. Их подземное жилище освещается отраженным блеском камней. Человеческие глаза с трудом переносят этот искусственный свет, настолько он обжигает. Мотив золотого и серебряного убранства коррелирует со сказочным «золотым, серебряным, медным царством». «Вдали мерцал огонек, который, постепенно приближаясь, становился все больше, ярче. Вот уже он совсем рядом. Горняк даже глаза закрыл – так слепящ сделался огонь. Когда через какое-то время он осмотрелся, то с удивлением заметил, что находится в большом зале, где все сверкало, блестело, переливалось серебром… Но девушка потянула его дальше. Залы на пути становились все больше, все более блестящи. Наконец они достигли золотого зала, где стены, столы и стулья были из чистого золота. 116 Вокруг сверкали алмазы. От одного вида их можно было ослепнуть» [приложение, № 33]. Внешний вид «белых женщин» достаточно типичен: прекрасные юные девушки в белоснежной одежде со связкой ключей в руке или на поясе, ключей от подземных кладовых. Их появление сигнализирует о близости залежей. Дамы предпочитают проводить время за танцами. Магические движения по кругу обеспечивают регулярное наполнение земных недр, восстанавливают силы, утраченные землей в результате добычи. Примечательно, что австрийские белые дамы ходят босиком. Согласно трактовке словаря символов, голые ступни означают, во-первых, непосредственную связь с землей, а вовторых – инфернальность: человеческая обувь оставляет следы, а во многих фиксируется мотив отсутствия следов у горных духов. «В прежние времена в Хемницких шахтах, что в Австрии, часто встречали прекрасных стройных девушек в длинных белых одеждах, числом ровно двенадцать человек, которые водили хороводы. Как-то раз увидел один горняк, как горные духи танцуют босиком на голой земле прямо перед входом в шахту. После этого случая шахтеры стали богатеть на глазах, но не благодаря зарплате, а благодаря золотой пыли, оседающей на их рабочей одежде…Горные девушки встречались и в других шахтах от Бибера до Михаэля. Везде они делали одно и то же – танцевали» [приложение, № 26]. То, что люди не подозревают о магических свойствах подобных телодвижений, подтверждается их желанием наградить танцующих девушек башмаками в качестве благодарности. Однако незнание правил этикета не освобождает от ответственности, даже при условии благих намерений. Белые дамы исчезают, а с ними уходят залежи. Как и девка-Азовка, европейские фантастические персонажи женского рода дожидаются жениха-избавителя. Подобно «хозяйкам» леса и воды в промысловых культах они стремятся заключить брак с человеком. Поэтому в качестве объекта одаривания выбирается обычно молодой холостой, преимущественно бедный мужчина. Союз с горным духом дает ему власть над подземными сокровищами, открывает жилы, но связывает определенными 117 обязательствами. Чудесная супруга всячески стремится угодить своему избраннику, стать совершенно земной женщиной, поэтому любой намек на свое сверхъестественное происхождение воспринимает как оскорбление. Мужу категорически запрещается проявлять неуважение по отношению к подземной повелительнице, быть самонадеянным и забывчивым в отношении помощи, оказанной Белой дамой. Необходимо постоянно выражать ей свою благодарность. Малейшая оплошность тут же наказывается. Однако человек не может жить вместе с холодным камнем, вся его внутренняя природа противится этому. Следовательно, печальный финал неизбежен – не приносит счастья брак с горным духом. «Жил в Штольберге штейгер. Он искал серебро, но ничего не находил. Как-то раз явилась ему Белая девушка и спросила, что он ищет? Штейгер рассказал. В ответ на это девушка пообещала показать ему богатую рудную жилу, если он женится на ней и не будет упрекать за то, что она дух, а не живая женщина. Штейгер согласился. Тогда Белая девушка протянула ему длинный гвоздь и сказала: «Где воткнешь – там и будет руда!» Гвоздь она воткнула в гору Ауэрберг. Позже там возникла шахта «Серебряный гвоздь». Однажды штейгер упрекнул жену: «Что бы ты без меня делала, комок земли?» С тех пор шахта находится в упадке» [приложение, № 32]. Образ Белой женщины из графства Киндельсберг примечателен тем, что является переходным между собственно духом-хранителем и духом- «хозяином». С одной стороны, перед нами красавица, охраняющая сокровища графа Киндельсберга в лесной пещере. С другой стороны, в тексте из сборника Г.Троммера фиксируется мотив одаривания бедного женатого горняка. Дары духа – это испытание на нравственную стойкость, бескорыстие. Не зная правил поведения в данной ситуации, рабочий поддается блеску золота и серебра, совершенно игнорируя невзрачный с виду ключ, за что будет тяжело наказан: тяжелая дверь ударит его по пяткам, ужасная боль не стихнет ни на минуту до тех пор, пока мужчина не раздаст все сокровища, вынесенные из пещеры Белой дамы [приложение, № 33]. 118 Типологически сходны с фольклорными «хранительницами» сокровищ бажовские образы Огневушки-Поскакушки и Бабки-Синюшки. Хотя в уральской народной традиции подобные оригинальные персонажи не встречаются, писатель выстраивает их точно по мифологическим законам. Имя Поскакушки связывается Павлом Петровичем с конкретным Поскакушкинским прииском в районе Полдневой и объясняется особенностями местного рельефа: «...Через болота скакать надо. С одного места начинают разрабатывать, оно кончится, опять надо перескакивать. Может быть, это моя догадка, а может быть и правильно» [76, с.316]. Внешний облик персонажа – исключительно антропоморфный. Из качественных признаков сверхъестественного существа отмечаются цвет одежды, рост и таинственная ухмылка. «Махонька, вроде кукленки, а живая. Волосенки рыженькие (знак огненного золота), сарафанчик голубенький и в руке платочек, тоже сголуба (отражение хтонизма персонажа, сравните, например, с голубой змейкой) [2, с. 170]. Однако главной чертой Поскакушки является умение исполнять магический танец, открывающий залежи. Формально круговые движения – метафора золота, которое «сидит редькой», то есть сверху более или менее широкие гнезда, а потом суживаются, сходят на нет» [77, с. 316]. Семантика же танца сугубо мифологическая – пробуждение сил земли. «Девчонка сперва по уголькам круги давала, потом, видно, ей тесно стало, - пошире пошла. Как круг пройдет, так подрастет маленько (мотив изменения роста в зависимости от ситуации). По промежуткам в охват людей пошла, - с петлями у ней круги стали. Потом и вовсе за людей вышла и опять ровненько закружилась...» [2, с. 170]. Бабка-Синюшка обитает в окрестностях Зюзельского месторождения. Над ее волшебным колодцем клубится синий туман (отсюда имя). В данном случае синий цвет трактуется как эквивалент темного и привязывается к характеристике хтонической сферы. Синюшка существует во вневозрастном («всегда старая, всегда молодая» [2, с. 206]) антропоморфном женском образе нескольких вариантов: царском, купеческом и простонародном. Три раза выходит дух к герою, и только последнее обличье является для него 119 подлинным. «Простая девчоночка, в обыкновенный человеческий рост. Годов так восемнадцати. Платьишко на ней синее, платок на голове синий, и на ногах бареточки синие. А пригожая девчонка – и сказать нельзя (описать инфернальную красоту невозможно человеческим языком). Глаза – звездой, брови – дугой, губы – малина, и руса коса трубчатая через плечо перекинут, а в косе лента синяя» [2, с. 205]). Увидеть Синюшку можно «в месячную ночь, когда ветер стихнет» [2, с. 203]. Для того чтобы вступить с ней в контакт, необходимо иметь при себе три волшебных пера (белое, черное и рыжее) и знать магическую фразу «Без ковша пришел». Основной задачей этого персонажа является охрана «здешних богатств» от посягательств людей недостойных, жадных. Избранных (допустим, холостого бедняка Илюху) Бабка награждает, предварительно испытав на храбрость и знание этикета, провинившихся (Кузьку Двоерылку) топит в колодце [2, с. 206]. Но даже чудесный дар (ягоды, превращающиеся в самородки) не приносят счастья. После встречи с духом Илюха быстро умирает, мир мертвых словно забирает его к себе вновь, теперь уже не символически, а по-настоящему. Обратимся теперь к мужским образам хранителей. В Башкирии широко известен Хозяин золота. Б.Г.Ахметшин возводит многие легенды о нем непосредственно к местным русским источникам. «У золота есть свой хозяин. Когда человек доходит до месторождения, он делает все, чтобы золото не досталось людям…» [75, с. 16]. Внешний вид у хозяина может быть самым разным, как антропоморфным, так и зооморфным. «То чудовищным змеем свернется вокруг самородка, то покажется невиданным чудовищем или бросится разъяренной собакой» [75, с. 16]. «Когда мы были маленькие, старики пугали нас Хозяином золота. Мы близко не подходили к шахтам и обогатительной фабрике. Опасались, не бродит ли Хозяин по заброшенным штрекам в облике штейгера» [75, с. 15]. Если в шахте стоит вода, то он превращается в утку. «Стоит появиться человеку, утка издает крик и тут же исчезает с глаз» [75, с. 15]. Главная задача Хозяина – не допустить горняка к золоту. Взять его сможет только тот, «кто не испугается страшилища» [75, 120 с. 16]. В любом случае появление данного персонажа в шахте считается верной «приметой на золото». § Хозяева недр Во власти «хозяев» обычно находится небольшой регион. Они не только охраняют богатства земли, но и распоряжаются ими по своему усмотрению. «В устной эпической традиции рабочих исчезает грань между кладоискательскими рассказами и рассказами о земельных богатствах. Это приводит к тому, что повелители гор изображаются не только владельцами земных сокровищ, но и хранителями кладов» [122, с. 86]. Подобные образы оформляются достаточно реалистично в профессионально-бытовом плане. Духи-«хозяева» активно занимаются шахтерским или старательским трудом, что «роднит» их с людьми, вмешиваются в жизнь горняков. Нередко такие персонажи становятся защитниками социальных и нравственных устоев трудовой группы. «Они олицетворяют добрый, но строгий дух земли и справедливость» [98, с.206].Остановимся сначала на образе «хозяина». 1. Имя персонажа, ареал обитания. В Германии и Австрии широко распространен образ одинокого горного существа, которое имеет несколько имен: Bergfurst (Горный князь), Rubezahl (Рюбецаль), Der Herr der Berge (Господин гор), Berggeist (Горный дух), Bergmonch (Горный монах) [47, 49, 58, 63]. Места владения Князя и Горного монаха– Альпы, Рюбецаль встречается в Исполинских скалах, Горный дух – в Рудных горах. Примечательно, что для повествований о «хозяине» часто характерна крайняя фактографичность: связь с узколокализованным географическим объектом и определенной датой. Монах, к примеру, соотносится с рудниками в Целлерфельде, Глаустале и Андреасберге, а конкретная дата его последнего появления – 1849 год [приложение, № 25]. Berggeist фигурирует в текстах промышленного района Аннаберг [приложение, № 143] и т.д. 121 Данный персонаж оформляется по типу «заложного покойника». Аналогичный мотив горного-привидения горняка (погибшего, самоубийцы или мертвеца, ушедшего из жизни естественным путем) существует и в других фольклорных традициях, башкирской, например: «Однажды заявил надзиратель своему начальству, мол без вскрыши (взрыва каменного покрова) копать дальше не следует, и осмелился приостановить работы. Его разжаловали и публично высекли розгами. Не вынес он такой обиды, позора и наложил на себя руки» [26, с.185]. С точки зрения народного сознания подобный персонаж является душой человека, «не упокоенного» по всем обрядовым канонам, не захороненного. Поэтому душе его суждено скитаться по миру. У шахтеров Германии существует поверье, что в прошлом мастер Хаммерлинг был горняком или монахом-рудокопом графских кровей, любившим свое дело [приложение, № 7]. Он погиб в шахте либо остался там добровольно после смерти, чтобы вести контроль за порядком. «Горный монах был древним шахтером. Он был так рад работать в горе, что попросил на смертном одре разрешения у бога находиться в шахте до Судного дня и следить за разработками, что ему было позволено» [приложение, № 3]. Штейгер Кальвер, превратившийся в духа, бросился в шурф и разбился, не желая быть разоблаченным в преступлении [приложение, № 2]. 2. Истоки образа. Рюбецаль и Господин гор восходят к великанам, обитающим в горах. Эти существа сродни цвергам, но сфера их деятельности несколько иная. Если карлики отвечают за сохранность золота и драгоценных камней, то великаны заняты исключительно шахтерским трудом. Исполины являются как бы олицетворением самих горных вершин. Они чем-то напоминают скандинавского Кухулина, способного использовать части своего тела в качестве подручных средств (см. сюжет о рубке дров ногой в Приложении, № 161). Подобный персонаж известен крестьянскому фольклору Германии. Подтверждением этой мысли служит также текст «Водяной из Оберштайнера», где речь идет о типичном повелителе земных недр, который носит, однако, 122 название водяного и обладает внешними признаками такового [приложение, № 56]. Смешение с персонажами крестьянского фольклора может происходить не только на базе общего наименования, но и на основе генетических связей всех сверхъестественных природных существ. Хтоническая суть повелителя гор выражается в причислении его к «бесовской силе». В одном из текстов он так напрямую и называется – «черт» [приложение, № 58]. Горный монах – это продукт уже не архаической, а средневековой христианской эпохи. В данном персонаже отражаются социальные реалии времени: в Европе многие монастыри были центрами теоретической науки и опытными площадками. Именно под руководством церкви закладывались рудники, шла интенсивная разведывательная кампания, проводились физические, химические эксперименты с минералами и т.д. 3. Внешний вид. Антропоморфный: а) Облик шахтера (роба, кожаный капюшон и пояс, в руках – железный лом, молоток или кирка), светильник из чистого серебра (яркое пламя никогда не гаснет, даже если «ветер дует так сильно, что вырывает деревья с корнем» [приложение, № 7]), иногда вместо лампы – изумруд. Отличительными признаками инфернального существа выступает очень большой рост, землистый оттенок кожи и огромные горящие глаза. Стоит отметить, что в зависимости от ситуации могут изменяться и эти качества, и атрибутика. В гневе горный дух достигает гигантских размеров, его взгляд обжигает неземным огнем, а его фонарь слепит человека. «К кому монах благоволил, тому... показывался в облике и в рост человека. Если он сердился или был погружен в себя, то становился огромного роста и одетым, как прокаженный. Глаза его метали огни и были похожи на большие колеса кареты... Серебряная шахтерская лампа становилась такой огромной и светила ужасным огнем» [приложение, № 3]. Еще одной чертой, качественно характеризующей персонаж, является его остаточная импульсивность, подвижность – Berggeist постоянно потряхивает головой [приложение, № 4]. 123 б) Дух показывается в облике начальника (Bergamtoberer), который отражает народное представление о «трудовой» сущности Горного господина. Идеальный штейгер – это уважаемый всеми человек, вышедший из низов и поднявшийся за счет своего опыта, смекалки, чувства справедливости. Именно такое начальство хотели бы видеть шахтеры. При всем внешнем правдоподобии в описываемом облике сохраняются черты и атрибуты сверхъестественного существа (блеск глаз и яркий свет лампы). «Однажды работал один забойщик из Глюксбруна в Королевской шахте. Неожиданно он услышал шум и подумал, что это идет штейгер. Он увидел человека, которого можно было принять за начальника. Этот человек был одет в черную шляпу, зеленый костюм с манжетами, черную обувь и белые чулки. Незнакомец имел красивые черты лица и блестящие глаза…, в руке он держал излучающую свет шахтерскую лампу» [приложение, № 5]. в) Горный дух может быть одет и как присяжный заседатель (символ власти). В данном случае черный цвет костюма символизирует одновременно связь с землей и мантией судьи. По мнению рабочих, суд подземного «хозяина» самый справедливый в мире. Наличие бороды говорит о мудрости персонажа, а ее металлический оттенок подчеркивает «чуждость» незнакомца. «Весь в черном, кроме белых чулок. На ногах блестящая черная обувь, на голове шляпа ala Наполеон. Лица он не смог разглядеть из-за блеска. Видел только спускающуюся на грудь серебряную бороду» [приложение, № 6]. г) Наконец, его одежда иногда напоминает длинную черную рясу (отсюда имя – Горный монах). И здесь опять-таки наблюдается сохранение постоянной качественной характеристики (рост) и атрибутики (лампа). «Они увидели огромного мужчину, который приближался сильно согнувшись. Голову его покрывал большой черный капюшон, черная одежда скрывала тело. Поэтому они решили, что это монах» [приложение, № 8]. «На голове большая каска. Одет, как монах, но в руке шахтерский фонарь» [приложение, № 95]. Зооморфный внешний вид Князя распространен в Гарце. Как свидетельствуют горняки, он появляется в облике быка или коня с длинной 124 шеей и страшно сверкающими глазами [приложение, № 94]. У Господина гор вполне возможна козлиная оболочка [приложение, № 1]. Налицо черты оборотня – умение перевоплощаться и наличие знаковых аномальных признаков (длинной шеи, горящих глаз, ядовитого дыхания). «Однажды перед ними предстал конь с длинной шеей и горящими глазами во лбу... Тогда конь принял вид Горного монаха, который приблизился к горнякам и дыхнул на них. Дыхание его было подобно урагану. От этого дыхания все горняки упали замертво, лишь один из них смог прийти в себя, выйти из забоя и рассказать о случившемся. После этого он тоже умер» [приложение, № 28]. «За 30 шагов до конечной цели у него зашлось дыхание: огромный бык сильными ударами молота откалывал здоровенные куски породы. Потом бык на мгновение остановился и превратился в человека» [приложение, № 15]. Народную веру в наличие у Горного духа бычьего облика использовал жадный и жестокий штейгер Кальвер, укрывавшийся под шкурой животного, «чтобы пугать горняков, убивать их и беспрепятственно выносить из шахты отобранное у них красное золото» [приложение, № 2]. Нулевоморфный облик. В данном случае фантастическое существо невидимо глазу и дает о себе знать с помощью акустических характеристик. С этой точки зрения интересен текст «Правдивая история», юмористический трактующий древнее анимистическое представление о существовании горного духа (аналогичный мотив «разоблачения» древних верований встречается в воспоминаниях шахтера Ермакова П.П. – 14, с. 21). Откатчики на одной из шахт Фрайбурга услышали «отчетливые быстрые шаги – тук-тук, тук-тук, как будто кто-то бегал в деревянных сандалиях и при этом еще громко и визгливо смеялся… Иногда казалось, что таинственный некто о чем-то задумывается и топает помедленнее. В такие минуты его смех звучал еще пронзительнее» [приложение, № 1]. Неприятный, нечеловеческий хохот и горячее ядовитое дыхание выдают существо из «чужого» мира. Кроме внешних признаков на незримое присутствие духа может указывать его фонарь, колеса 125 вагонетки [приложение, № 3], звук падающих камней [приложение, № 23], пилы или молотка [приложение, № 6]. Предметно-стихийная ипостась Князя знаменуется превращением в вихрь или дерево, источающее смрадный запах [приложение, № 62]. 4. Функции. В функциональном плане Горного монаха можно охарактеризовать как «хозяина» недр, добытчика, чудесного помощника и строгого судью: − Функция добычи полезных ископаемых присуща Горному князю как существу, возникшему в творчестве определенной профессиональной группы. Будучи владельцем земных богатств, он, тем не менее, занимается обычной старательской или шахтерской работой. Его необыкновенное трудолюбие отражает норму идеального отношения к своей деятельности. «Хотя Монах просто таки сидел на сокровищах, он периодически занимался шахтерским трудом: то добывал руду, то вращал водяное колесо» [приложение, № 3]. − Функция «волшебного помощника» реализуется по-разному: √ Предупреждение об опасности. Дух подает сигналы: окликает по имени, стучит, сыпет угольную пыль и камни на голову и т.п. В чрезвычайной ситуации отдает приказ покинуть шахту, принимая облик начальника. «Два горняка договорились будить друг друга по утрам, чтобы не опоздать на работу. Как-то раз один из них услышал стук и голос соседа. Он подумал, что это его приятель будит, быстро оделся и пошел в шахту. Как же он был удивлен, когда никого там не нашел! Еще больше он удивился, заметив, как дергается лебедка. Горняк стал быстро поднимать клеть кверху и увидел на дне человека в одежде монаха, который делал предостерегающие знаки, словно советуя не спускаться вниз! Совершенно оторопев, рабочий отпустил канат, и чан зашумел, падая вниз. Тут уже подошли остальные горняки… В то время как они еще спорили между собой, из глубины внезапно поднялся клуб 126 пыли. Кажется, земля содрогнулась под ногами, и раздался страшный грохот. Шахта обрушилась! Если бы не предупреждение Горного монаха – много горняков погибло бы» [приложение, № 35]. √ Выполнение всего «урока» забойщика либо рубка рядом такого количества руды, которое в два-три раза превышает обычную норму. «...Но напарника замучило любопытство и он спрятался в штольне, где должен был работать его товарищ. Он увидел, как рабочий спокойно стоял, прислонившись к стене, а породу за него изо всех сил рубил Горный» [приложение, № 14]. √ Указание новых залежей особо трудолюбивым и честным. «Ночью приснилось рабочему: стоит перед ним горный дух и говорит, что он хочет горняку заплатить за добросовестность. Для этого горняк должен будет пойти рано утром на Страшную гору, там он увидит падающий с неба огонь и именно на том месте пусть копает. Проснувшись, рабочий пошел в лес. Внезапно сверкнувшая молния ударила в высокую ель. Когда Даниэль поковырял кайлом в корнях дерева, он открыл богатые залежи серебра» [приложение, № 11]. √ Дух способен также совершать акт одаривания горняка (как правило, бедного и многодетного, но старательного) чудесными предметами, никогда не теряющими своих свойств (внутри лампы не иссякает масло, серебряная лопата или серебряный сколотень не тупятся и т.п.). «Волшебные дары лишь облегчают поисковое и рудокопное дело, а не выполняют всю работу сами» [98, с. 220]. Они утрачивают особенные качества, если попадают в чужие или неправедные руки. Кусок угля, железа, корень дерева легко превращаются в чистое золото и серебро, однако могут и вернуться в исходное состояние [приложение, № 8, № 12]. Если одаривается семья рабочего, то в данном случае вручаются чудесное веретено (оно никогда не пустеет), серебряные шишки, непортящиеся продукты, неразменная монета и т.п. [приложение, № 17]. Это типичное свойство предметов из «иного» 127 царства – обладать константными признаками полноты, изобилия, бесконечности, вечности. «Один бедный горняк ждал седьмого ребенка. Это создавало ему много новых забот, поскольку выработка его была неважной, а зарплата маленькой. Когда однажды вечером он ужинал с женой, раздался стук в дверь и в дом вошел Горный монах. Он поздоровался и сказал: «Вы честные люди, я знаю. Поэтому я хочу помочь вам выбиться из нужды». С этими словами он подал жене охапку льна, а мужу – свечу. Лен никогда не заканчивался, а свеча не сгорала» [приложение, № 91]. - Наконец, функция социально-нравственного надзора. Подземному «хозяину» подвластны и существа нижнего мира, и обитатели верхнего. Монах тщательно следит за поведением рабочих, поучает, наставляет (если это необходимо), излечивает от алкоголизма. Наказывает за алчность, стяжательство, обман, предательство, невыполнение обещания. «Тем не менее чувствуется его (Горного монаха) власть, так как он наказывает обманщиков и лентяев, вознаграждает усердных, верных товарищей, защищает униженных и невиннообвиненных, мстит за зло и вообще проявляет себя как справедливый хозяин подземного государства» [приложение, № 8]. Формы наказания также различны: ♦ Каторжный труд без надежды на отдых и уменьшения нагрузки. «Я накажу тебя только тем, что отныне ты сам будешь выполнять всю тяжелую работу» [приложение, № 15]. ♦ Физическая расправа. «В тот же миг он (откатчик) получил страшный удар, при том, что поблизости не было ни одной живой души. На громкие крики прибежали несколько шахтеров. Юноша стал жаловаться им, а удары, между тем, следовали один за другим, да такие сильные, что парню приходилось пригибаться к земле» [приложение, № 21]. ♦ Неожиданное появление перед горняком в устрашающем виде. Испуг нередко приводит к состоянию, граничащему со смертельным. «Как-то раз 128 один рабочий проклял духа. Тогда Монах показался. Он был таким огромным, что парень чуть не умер от страха» [приложение, № 94]. ♦ Исчезновение руды, потеря волшебными предметами своих свойств. «У них осталось масло Горного духа, которое никогда не кончалось. Только через много лет рассказали рабочие эту историю, и на следующее утро масла в лампах больше не было» [приложение, № 95]. ♦ Обвал. «Он засыпал двенадцать рабочих, добывавших серебро. Так страшно он наказал их» [приложение, № 94]. ♦ Калечащие побои: выворачивание шеи, повреждение конечностей, лица и т.п. Физические увечья не дают возможности трудиться в полную силу, и ведут, в конечном счете, к разорению. «Рабочие еще пытались спуститься в забой, однако в тот момент, когда они сели в клеть, им дорогу пересек Горный монах. Лишь только один из рабочих высунул голову, он зажал его между ног, вытащил из клети и вывернул шею» [приложение, № 16]. «В шахте Святого Георгия он схватил горняка, поднял в воздух и с силой опустил, повредив ему при этом руки-ноги… Так ударил его, что вбил ему голову по самые колени» [приложение, № 144]. Болезнь. «Абрахам разозлился, и побил напарника кнутом. Тогда тот превратился в дерево, издававшее жуткий смрад, от этого жуткого запаха Абрахам заболел. Когда я его встретил, он был все такой же (больной), при том уверял меня, что все рассказанное произошло с ним на самом деле» [приложение, № 62]. ♦ Окаменение (символическая смерть). Жадный владелец шахты не хочет делиться доходами от серебряной жилы с горняком, обнаружившем ее. Брошенный в шахте рабочий погибает, его семья вынуждена побираться. «Однако хозяину не сошло это с рук… Сердце его превратилось в огромный камень, который еще сегодня можно увидеть на Черной реке» [приложение, № 87]. 5. Поведение: 129 Будни Горного духа проходят в ежедневном труде и контроле за разработками [приложение, № 3]. Будучи невидимым (видимым), он трудится рядом с рудокопами. Нарубив много руды, складывает ее в специальные ведра. «Мастер Хаммерлинг, горный дух, часто появлялся в шахте близ Давоса, что в Альпах, и трудился – пересыпал руду из своего ведра в другие без всякой на то причины» [приложение, № 94]. Характер передвижения персонажа по шахте различен: от мелькания быстрее молнии до медленного «вырастания, выплывания» из стены [приложение, № 3]. Дух то показывается, то исчезает, легко преодолевая расстояния и меняя формы. 6. Способ общения. Чаще всего контакт со сверхъестественным персонажем происходит в неурочное время в шахте (в полночь, под Рождество, в Страстную пятницу и т.п.), хотя периодически место встречи переносится в реальный мир и дневное время, когда дух навещает семьи рабочих. При этом он «твердо закрывает скалу за собой, чтобы не осталось ни малейшего следа» [приложение, № 3] входа в его жилище. Длительность пребывания в царстве духа совершенно не соответствует реальности: кажется, что закончилась всего лишь одна смена, а на самом деле прошло уже тридцать дней [приложение, № 9]. Вообще возраст и время являются здесь понятиями относительными, обратимыми. Побывав в мире мертвых, человек тоже символически умирает и возрождается уже в новом облике и новом возрастном диапазоне: у седобородого Якоба Иллинга выпадают старые волосы, на месте которых растут новые черные кудри. «Он помолодел на глазах, похорошел, снова женился и умер в глубокой старости» [приложение, № 10]. Под землей дух контролирует не только действия людей, но даже их мысли. Не раз в текстах встречается мотив всеведения фантастического персонажа (горняк еще только подумал о чем-либо, а тот уже все знает). Одним своим видом он может привести человека в ужас, поэтому люди всячески стремятся избежать подобного столкновения. «Необъяснимый страх, дрожь по всему телу заставляет их ноги подогнуться в коленях [приложение, № 8]. 130 Горный появляется и исчезает в стене штрека совершенно неожиданно, без произнесения человеком магических заклинаний. Иногда достаточно вслух высказать свою просьбу: «Если бы мне сегодня встретился Горный монах!» [приложение, № 8]. Этот персонаж очень немногословен, и общение с ним, как правило, ограничивается одной-двумя этикетными фразами. Одна из них – это обязательное приветствие-благопожелание «На счастье!», которым должны обменяться участники коммуникативного акта. Таким образом не только регламентируется вежливый стиль общения, но и задействуется магия слова. Пожелание удачи, счастья – специфический оберег для того, кто большую часть времени проводит под толщей земных пластов. Самонадеянность и грубость тут же карается исчезновением жилы [приложение, № 22]. Категорически запрещено в забое ругаться и материться, произносить проклятия в адрес «хозяина» [приложение, № 20-22], поскольку эти действия связаны с резким звучанием голоса и оскорбительным содержанием, а дух в тиши подземелья совершенно этого не приемлет. Горный фактически становится символом коллективной морали, его основной задачей является осуществление надзора за человеческими взаимоотношениями. То, что не поощряется этим фантастическим существом, порицается и членами профессиональной группы: стяжательство, лень, крайняя гордость, зазнайство, безнравственность. Люди, возгордившиеся своими достижениями, использующие богатство только в целях обмана, забывшие о почтении к духам, даровавшим им подобное изобилие, наказываются бедностью, опустошением недр, уничтожением разработок [см. приложение, № 63-67]. «Молния ударила в насыпь, разрыла ее, вода хлынула в долину, опустошая все на своем пути. Шахта «Хайдельберг» ушла под воду вместе с людьми» [приложение, № 65]. Однако особо тяжким считается «грех безбожия». Хотя сам «хозяин» как представитель хтонических сил противостоит христианскому богу («В шахте Вильдеманн рабочие верили не в бога, а в злого горного черта» [приложение, № 90]), формально он выполняет его социально-контролирующую функцию. К примеру, он хоронит под обвалом рабочих, посмеявшихся над набожностью хозяйки трактира и 131 осквернивших постный хлеб, привязав его к башмакам в качестве подошв [приложение, № 142]. Нередко этикетные христианские мотивы накладываются на более древние, мифологические. К примеру, кража воспринимается одновременно и как покушение на целостность «иного» мира, и как нарушение принципа «не укради». Лишь только виновные оказываются во владениях духа, они тут же подвергаются страшной каре: «…И решили они украсть серебро. А подал им эту преступную мысль хозяин трактира… Когда преступники ехали через старый мост (а мост с точки зрения мифопоэтического сознания – связующее звено между миром мертвых и живых), ударил гром, вспыхнула молния. В тот же миг упал замертво хитрый хозяин трактира» [приложение, № 142]. С не меньшей жестокостью расправляется подземный повелитель с предателем, нарушителем данного слова, по вине которого был казнен невинный человек. «Он схватил злодея за грудки и бросил в шестереночный механизм» [приложение, № 12]. Предпочтение Князь отдает беднякам, наделенным положительными нравственными качествами (трудолюбием, добротой, честностью, бескорыстием, совестливостью). Однако кроме хорошей репутации они должны еще владеть знаниями, позволяющими заполучить желаемое. Сама по себе встреча с Монахом лишь дает возможность увеличить свои доходы, но не гарантирует этого. «Если бы горняки тогда не испугались и бросили бы в штольню свои отбойные молотки, то она осталась бы открытой навсегда и принесла бы им много богатства и почестей» [приложение, № 8]. Оказание помощи происходит в форме устного договора, причем дух ведет себя как активная сторона, выдвигая условия. Если Горный дарит шахтеру чудесный предмет, то требует, чтобы никто не знал, кому эта вещь принадлежала раньше. Существует также категорический запрет на рассказывание о встрече с духом. Если он нарушается (чаще всего по вине пьянства), предмет теряет свои свойства, а нарушитель клятвы несет наказание [приложение, № 19]. Исключением служит рассказ о болтливом рудокопе Аренде, которого Монах пощадил лишь из-за жалости к его жене, день и ночь надрывающейся в поисках 132 куска хлеба [приложение, № 103]. Иногда за работу «хозяин» требует отдавать ему 1/10 часть добычи, петь песни, делиться деньгами и едой. «Я хочу тебе помочь. Ты будешь зарабатывать в десять раз больше, чем твои товарищи. Но у меня есть условие: ты должен каждый день делить со мной хлеб и никому не рассказывать, при каких обстоятельствах мы заключили наш союз. Знай: я горный дух!» [приложение, № 18]. Поэтому шахтеры часто отказываются от дара «хозяина» недр, предпочитая всего добиваться своим трудом [приложение, № 11, № 13]. Нередок также мотив выбора между несколькими дарами, в роли которых фигурируют полезные ископаемые. Здесь рабочим следует проявлять дальновидность и рассчитывать на собственные трудовые навыки. «Выбирайте из того, что я имею: золотую ногу – золото скоро иссякнет, серебряное сердце – время разрушит, железная шляпа – долго прослужит. Выбирайте с умом, чего вам будет достаточно, чего вам хватит на долгие годы»! [приложение, № 55-56] Немецкого Господина гор напоминает английский Blue Cap [98, с. 220]. Рабочие должны ему выплачивать жалование каждые пятнадцать дней за то, что он двигает вагонетки. Мелкие монеты складываются в дальний угол шахты. Если Blue Cap заметит, что его обсчитали, то не притронется к деньгам. Но дух никогда и не возьмет лишнего за свою работу. Обычно он довольствуется половиной заработка от совместной работы с человеком. В фольклоре горняков Польши существует целый цикл преданий о Скарбнике, Духе подземелья. Его типичный облик антропоморфен. Это белобородый карлик или старик-шахтер: «китель на нем, пояс спасательный» [25, с.305]. Однако встречается и зооморфный внешний вид – владыка гор превращается в мышь [102, с. 43]. Обитает Скарбник в шахтах, передвигается под землей по штольням, тянущимся на многие мили. Еще одной типичной чертой «иного» мира обладает время во владениях духа – оно редуцированно. Когда на земле прошло «сто пятьдесят лет, рабочему показалось, что не больше двух часов» [25, с. 304]. Исчезновение человека в шахте воспринимается как символическая смерть. Вернувшегося через столетия односельчанина никто 133 не узнает, никто не верит в его рассказы. Меняется и внешний облик того, кто познакомился лично со Скарбником. «У него за эти сто пятьдесят лет бородища выросла по пояс. Да и сам он весь переменился» [25, с. 303]. Обязательной этикетной фразой при встрече с владыкой гор является традиционное польское горняцкое приветствие-благопожелание «Счастливо выбраться!» (сравните с немецким «На счастье!»). В момент непосредственного контакта не следует проявлять излишнее любопытство: «Ты зря не спрашивай, знай свое дело» [25, с. 305]. Помогает дух только тем, кто вежлив, не жаден, много трудится, но никак не может выбиться их нужды. Показывая рудные залежи, он вовсе не одаривает человека, скорее предоставляет ему шанс проявить свое мастерство и обогатиться через плоды собственной деятельности [25, с. 302]. За оказанную помощь Скарбник требует половину заработанного. Если горняк пожадничает, тут же провалится в пропасть. Честному рабочему дух может подарить все деньги с напутствием: «Оправдай мое доверие. Не трать богатств легкомысленно, обрати их на благо людей» [102, с. 42]. Аналогичный мотив честного и справедливого дележа добычи встречается в немецком материале [см. приложение, № 48]. Интересно, что у польских горняков существует запрет – ничего чужого в забое не брать и подземные сокровища не трогать без разрешения духа. В одном из текстов молодой шахтер Франек Лещина сломал обушок, и Скарбник подарил ему свой. С помощью волшебного обушка юноша заработал много денег, но смог выйти из забоя только шестьдесят лет спустя [102, с. 43]. Получив однажды помощь «владыки», человек лишается отныне возможности еще раз спуститься под землю. «Но чтобы ноги твоей больше в шахте не было. Смерть примешь» [25, с. 306]. Рабочие шахты Pont Pean в окрестностях Ренна верят в существование «маленького шахтера» (petit mineur) [98, с. 218]. Этот дух считается другом горщиков. Если рабочий идет в опасном направлении, он сбрасывает на его голову кусочки угля, пыль и даже булыжники. Перед обвалом в шахте отчетливым стуком дает понять, где именно случится катастрофа. Petit mineur 134 может подражать шуму обвала, чтобы заставить людей своевременно обратиться в бегство. Иногда он окликает шахтера по имени или отдает приказ, помогающий человеку спасти жизнь. В рабочем фольклоре Алтая типу «хозяина» соответствует Горный батюшка. В сборниках устного поэтического творчества, составленных А.А.Мисюревым, выделен целый цикл рассказов об этом персонаже. 1. Наименование - Горный батюшка, (Горный дед, Горный). Внутри мифологической системы выделяется четко как хозяин гор и дух труда. «Про богов у нас разговору не было. Тут был Горный – хозяин земли» [27, с.92]. Образ фиксируется на территории Юго-Западного Алтая: Кузнецкого Алатау и Салаирского кряжа. 1. Истоки Горного батюшки – в мифологии коренных народов Алтая. Культ «хозяев» земли сохранился у многих горских племен. Н.А.Алексеев, специалист по тюркоязычным алтайским народностям, описывает ранние формы религии данных этнических сообществ как «обожествление элементарных сил природы», причем для мифологического сознания образ и материальный объект идентичны [цитируется по 107, с. 55]. Согласно верованиям южных алтайцев, у каждой горы, каждого озера или реки имеются свои владельцы, которые живут в окружении животных и птиц. Они способны понимать человеческую речь, способны создавать семью и рожать детей. Их благосклонность можно заслужить магическими заклинаниями и жертвоприношениями (пищей, вином, лоскутками ткани, щепоткой табака). Огненные языки, вырывающиеся из-под земли – следы подземных костров [107, с. 56]. Со временем культ гор слился с культом предков, поскольку очень часто древние захоронения размещались на горных плато. Особой честью у бурятов, например, пользовались шаманы, погребенные на горе – они превращались в эжинов («хозяев» данной территории) [139, с. 15]. У шорцев – коренного населения Алтая – Хозяин тайги являлся одновременно правителем и надземного, и подземного пространства. Его отличительной особенностью выступала каменная обувь и необычный цвет волос. «Однажды в полночь по 135 тайге ветер пронесся. Возле костра шор - анчи незнакомый человек вдруг появился - с зелеными волосами, с зелеными глазами и в каменных сапогах. Послушал песни бедного шор - анчи и говорит: «Птицу и зверя добыть не можешь, оттого и печалишься. Пойдем со мной - богатым будешь» [13, с. 48]. Обитает подобное существо в тайге или на скале (Темир-Тау, к примеру), никого не подпускает к своей пещере. Рассерженный звуками шахтерских молотов, хозяин горы «прячет богатства поглубже, сплошным камнем заваливает, перед которым бессильны человеческие руки, сильные ветры напускает, обвалы не раз обрушивает с вершин» [33, с. 342]. Дыренкова Н.П. подтверждает фактами, что подобные верования существовали практически у всех коренных народностей Сибири: селькупов, ненцев, якутов, манси и других [107, с. 50]. Кызласов И.Л. считает, что мужской образ подземного повелителя– явление позднее. «Мать-гора-прародительница превратилась в каменного отца общины и покровителя охоты только в эпоху патриархата» [141, с. 87]. В фольклоре горные существа часто смешиваются с лесными. В облике Горного батюшки хорошо заметны черты лешего: огромный рост, крики, свист. Еще одним из источников образа Р.Р.Гельгардт видит доброго славянского «дедушку», который появляется на том месте, где зарыт клад [98, с. 206]. 2. Место обитания – шахты, рудники на территории бывшего Колывано- Вознесенского горнозаводского округа. Оформляется локус Горного Батюшки по всем законам «иного» мира: подземное пространство нагружается символикой золота (богатство, отраженный свет, «мертвая» пища). «У самой высокой скалы пещера, из нее водопад гремит в озеро» [8, с. 128]. За водопадом скрывается вход в пещеру: «стены и свод камнями драгоценными усыпаны, огнями переливаются, и оттого в пещере светло, будто в день майский. Посреди пещеры столы, на них в золотых блюдах яства диковинные» [8, с. 130]. 3. Внешний вид. 136 Образ «хозяина» оформляется по типу оборотня, принимающего черты антропоморфные, зооморфные, нулевоморфные и стихийно-предметные. Чаще всего Батюшка – старик очень большого («до потолка») или маленького роста, с бородой. Реже – «мужик бородатый в кафтане парчовом, дорогими каменьями украшенном, говорит хрипло...» [8, с. 137]. Диковинная одежда духа подчеркивает величину его богатства (сравните с антропоморфным обликом Полоза у Бажова), а тембр речи маркирует. В случае опасности Дед принимает облик станового, урядника, нарядчика, штейгера. Характерным признаком для него выступает цвет. У каждой профессиональной группы он свой, связанный с добываемым типом металла. «Угольщикам он мужиком черным являлся с глазами красными (инфернальность), в медном забое – стариком с бородою зеленой, а на золотых приисках, само собой, в кафтане парчовом, а волосы и глаза желтые (=золотые, знак существа из «чужого» мира) [8, с. 139]. Из зооморфных форм Батюшки наиболее популярен куян (заяц). У шахтеров Алтая существует даже неписаный закон – не поминать зайца в забое. Думается, что этот обычай восходит к почитанию тотемного предка, чье имя не должно было произноситься вслух, а для населения Колывани Горный дед – родоначальник шахтерско-старательского племени. Будучи невидимым, дух дает о себе знать акустическими приемами. «Вдруг в горах заухало, земля кругом загудела» [8, с. 135]. Стихийно-предметная манифестация Батюшки принимает формы скалистых глыб или ветра. «Гора-то выше других гор, на вид будто старик бородатый землю оглядывает» [8, с. 132]. 4. Функции: − Добыча полезных ископаемых. Занимается дух обычной шахтерской работой: катает тачки, таскает вагонетки, рубит руду. «...Впереди как-будто тачка гремит, кто-то еще робит. А все ушли, кроме нас... Это горный тачку катат. Знай горного» [19, с. 200]! 137 − Функция охраны. Горный Батюшка собирает богатства земли в одно место и ограждает их заклятьями. «Богатства его заговоренные – кто до них дотронется, тот и окаменеет» [8, с. 135]. Если люди слишком близко приближаются к его владением, дух свистит, кричит, ревет, выражая тем самым свое недовольство началом разработки. «Было еще так. Только начали новую шахту – ночью сделался шум. Выскочили из бараков – шахта ходуном ходит. Горный батюшка пришел. Ворочает, ломает, только крепи трещат. Все изломал, всю шахту. Потом ушел» [19, с. 201]. − Функция помощи: ♦ Предвещает своим появлением катастрофу. О грозящей беде сообщает в образе горного начальства или в виде ветра, шума, стука (см. в сборнике Мисюрева «Легенды горной Колывани» рассказы «Пойдем стараться», «Пей, да нас не оставь», «Дурнинка», «Спасибо», «Всяки чудеса»). Очень частотны тексты типа: Однова на Касьме нарядчик бегал по всем ортам: -Ребята, вылазьте, гора пойдет! Выбежали, гора и верно пошла. Двое в ортах остались, не послушали, так их воздухом повыкидывало, на три сажени от горы отметнуло, зашибло. А нарядчика никакого нет. Что за диво? Ребята потом догадались: это кричал горный батюшка [19, с. 201]. ♦ Награждает избранных (бедных, притесняемых, трудолюбивых) чудесными умениями – везением в старательском деле, особой силой над камнем. «Поднимет вроде маленький, а как полетит, так глыбищей упадет» [8, с. 132]. − Функция социально-нравственного контроля. «Горный наказывает за жадность, нежелание честно трудиться, стремление жить за чужой счет, предательство товарища, клевету, неисполнение обязанностей, неуважение к духам» (98, с.156]. «Огарков был шибко избит, почернел, как котельный, лежал сутки. С той поры на Горного не бахвалился» [22, с. 93]. Поскольку образ оформляется довольно поздно и получает статус трудового божества горнорабочей среды, то одной из его задач становится восстановление 138 социальной справедливости. Горный батюшка выступает защитником горняков. Как отмечал П.П.Бажов, данный персонаж обладает «чертами Николая-чудотворца, покровителя рабочих» [77, с. 334]. Он наказывает горное начальство за жестокое обращение с бергалами. «В одно время на прииск приехал исправник в двенадцать часов ночи. Нарядчики все спали. Он их вытребовал, велел всех перепороть: «Как смеете спать! Рабочие робят, а вы спите». Рабочим приказал собраться, спрашивает: «Хорошо ли нарядчики относятся? Жалобы есть?» Ребята помялись, потом говорят: «Как не быть, есть. Дерут нас нарядчики нещадно, бьют правилкой». Исправник разгневался, еще раз их перепорол, нарядчиков-то. И уехал. Рабочие говорят: «Вот это исправник! С покон века такого не бывало. Больно уж добрый человек». Справки о нем навели. И вышло, что никакой исправник не приезжал. А это горный батюшка заступился [19, с.201]. − Дух проявляет враждебность по отношению к церкви. «В работе про попа не поминай. Горный не любит» [22, с. 93]. 5. Способ общения с духом, этикетные правила. Хотя формально Горный батюшка как существо хтоническое противостоит христианской морали, он фактически выступает как бы олицетворением строгого, но справедливого принципа жизни. Рабочие опасаются его разозлить и потому периодически осуществляют ритуальные жертвоприношения. Например, оставляют в забое угощение и водку. «Взял я бутылку спирта – не пожалел, табаку крепкого баба в кисет насыпала. На работе в просечку положил, говорю: «Не гневайся!» Через три дня посмотрел: нет ни спирта, ни табаку. Жертву он взял. И все прошло» [22, с. 94]. Особо негативно дух относится к людскому самоуправству. «Что хотели, то творили. Одна была надежа – на Горного Батюшку» [8, с. 126]. Не любит он также алчных, жадных до золота старателей. Идти за богатством «хозяина» нужно только по крайней нужде, тогда он «горстями поодаль бросает – собирайте, мол; а коли лихоманка за золотом погнала – подшутит только – для растравы кинет щепоть, а обманки горстями» [182, с. 13]. 139 Дух тщательно следит за соблюдением нравственных норм в коллективе, регулирует взаимоотношения между рабочими. Виновный горняк может неожиданно спиться, стать калекой, потерять силу, а следовательно, впасть в нужду. Пары родона, вызывающие болезнь, считаются у шахтеров проявлением гнева Горного деда. В качестве наказания выступает также обвал, исчезновение жилы. Батюшка способен контактировать не только с мужчинами, но и с женщинами. Он выбирает для себя «невесту-красавицу» среди девушекбергалок и награждает ее чудесным умением находить золото. Однако земная жизнь и земная любовь больше притягивают избранницу. Тогда дух подвергает пару испытанию на верность и стойкость чувств: «Коли любовь крепкая – с миром уйдете, а коли за золотом тебя позабудет – его богатым отпущу, а ты навечно у меня останешься» [8, с. 138]. Окаменение девушки – символ ее смерти и брака со сверхъестественным подземелий. Вообще повелителем каменных момент пребывания в царстве Горного Батюшки приравнивается к переходу в «иной» мир. К примеру, бродячим мертвецом воспринимают шахтеры паренька Илюху, чудом выжившего после массовой казни рабочих. Едва не утонувшего, почти замерзшего, избитого до крови, его забирает и выхаживает в водах лечебного озера подземный дух. К людям Илюха возвращается лишь на время, совершенно неузнаваемый в облике богатыря в парчовых одеждах, чтобы наказать своих обидчиков и увести рабочих в тайгу – в царство Батюшки [8, с. 131-132]. Умерев символически, он исчезает навсегда уже реально. Б.Г.Ахметшин высказывает мысль о том, что в башкирском материале образ Хозяина горы еще не успел настолько отстояться, чтобы составить основу значительного количества преданий. Однако существует ряд текстов, что подтверждает сам исследователь, посвященных башкирскому Хозяину шахты, во многом напоминающему Хозяина золота. Это совершенно белый старик, встреча с которым приносит богатство и удачу – главное – не упустить шанс (не испугаться и прийти ночью на рудник, не сказав никому ни слова) [72, 140 с. 175-176]. Хозяин шахты способен предсказывать будущее. Забойщики считают его своеобразным ангелом-хранителем своих жизней: «Наверху дома рушатся, птицы на лету падают (землетряска), а мы не чуем. Верили мы тогда, что есть у нас свой Хозяин шахты... Как только начинается обвал, появляется Хозяин и давай кричать. Голос тоненький, жалобный, как у ребенка – ва, ва, ва. И кричит, пока все не выберутся из шахты» [72, с. 180]. Данному персонажу свойственно также умение вызывать ветер (впрочем, этот мотив мы фиксируем в описании практически любого антропоморфного фантастического персонажа, относящегося к разряду «хранителей» и «хозяев»). Как правило, таким способом дух выражает свое недовольство разработками: «На Богатырском кургане многие копали, но не достали. Когда взялся за дело бедный парень Пантелей, Хозяин стал его пугать конским топотом, бурей» [72, с. 241]. На Среднем и Южном Урале, по замечанию известного исследователя А.И.Лазарева, связных и сюжетно-развитых рассказов о Горном тоже нет, во всяком случае, в печати. Отдельные разрозненные тексты не позволяют восстановить образ целиком. Чаще всего о присутствии духа в шахте горняки узнают по свисту, крику, хохоту. «Ух, как засвистит – душа млела. А ведь это он знаки подавал» [143, с. 188]. На медном руднике это существо показывалось в облике «маленького, ехидного человечка, и волосы, и тело, и одежа – все сзелена». Для угольщиков Горный – огромный седобородый старик с красными глазами на черном лице, одетый в черную или темно-серую рубаху. Золотодобытчики представляют его «в шелку и золотой парче» [143, с. 100]. Ученый подчеркивает, что только на Южном Урале Горный батюшка имеет дублера женского пола – Горную матку. Описание этого персонажа достаточно расплывчато («женщина, вся в черном, а перчатки белые» – 28, с. 120) и часто пересекается с мужским образом хозяина гор. В частности, матка способна принимать человеческий облик (штейгера, смотрителя) с целью надзора за охраной труда: проверяет крепь, меряет количество корма у погонных лошадей и т.п. Обитает она под землей в богатых палатах. «В Кизеле 141 будто найдена такая комната в шахте. Внутри бархатом обита черным (символ роскоши, богатства и привязанности к земле), золотом, камнями разными дорогими украшена (знак «чужого» пространства)» [28, с. 129]. Подобно Горному батюшке Матка не выносит громкие звуки и ругань в шахте. Обычно она предчувствует обвалы и подает сигналы опасности, будучи незримой. «Говорили старики, что смерти всегда избежать можно было. Надо только по уму прислушиваться: перед обвалом Матка знаки подавала – то засвистит, то вроде дуть начнет, и поет, как ветер в печи. Кто понимал – тот жив оставался» [143, с. 188]. Почти такие же отрывочные сведения мы находим в фольклоре рабочих Корнуолла. Доркас – дух самоубийцы, бродящий по штольням [29, с. 59]. Он имеет облик женщины, одетой во все черное и закутанной по самые глаза. Доркас умеет вызывать сильный ветер, как и Горная матка. Основная задача этого существа – предупреждать об опасности. К сожалению, она плохо справляется со своим делом: «Как-то раз один горняк крикнул Доркас: «Ты большая дура – подаешь тревожные знаки, когда люди работают, и молчишь, когда земля уже осыпается» [приложение, № 166]! У шахтеров Украины очень популярен образ Шубина. Алексей Ионов, активно собиравший рабочий фольклор в Донбассе в 1930-е гг., пришел к выводу, что фольклорная традиция на этой территории формировалась независимо от устного народного творчества рабочих Урала и Сибири. Но мы наблюдаем здесь типологически сходный образ горного духа. Он оформляется по тем же принципам коллективного метафорического мышления, что и персонажи других рабочих регионов. Шубин известен всем шахтерам Донбасса: подобный персонаж встречается в шахтерских рассказах Краснодона, Горловки, Грушевки, Макеевки, Кадиевки [23, с. 195]. Он не обладает зооморфными чертами – облик максимально приближен к человеку. В одном из вариантов преданий Шубин – старик, работающий под землей дежурным в рудничном дворе. В другом – бывший шахтер, который поссорился с хозяином и из-за мести взорвал шахту. Дух представет в виде 142 знакомого («шахтовладельца Кошкина»), седого старика с ярко горящими глазами (отличительная черта многих горных), «человека-невидимки» [23, с. 195], незнакомца в шахтерской спецовке с обушком на плече [42, с. 61]. Его отличительными чертами выступает нервная ухмылка и глаза-угли – «как у кошки в темноте светятся» [42, с. 69]. Когда подобное существо здоровается с горняком в забое, следует ответить на приветствие этикетным «твоими молитвами» [42, с. 61]. Появление Шубина может означать скорую гибель – «кому встретится – тому, значит, скоро амба: завалит» [23, с. 195] – или конец разработок – «как только выйдет последняя клеть с народом, он седым стариком садится в клеть и спускается в шахту, после этого шахта обязательно окажется затопленной» [15, с. 34]. С другой стороны, Шубин способен предсказать катастрофу и спасти горняка. «Дернуло его с такой силой, что забойщик кубарем выкатился из печки на продольный ход, и в тот же час у пласта что-то затрещало, загрохотало, вырвались столбы угольной пыли» [23, с.197]. Однако не стоит испытывать судьбу. По поверью, горный дух только три раза «милует» [206, с. 1]. Шубин рубит руду, причем нередко – вместе с человеком. Предпочитает дух пользоваться по старинке обушком, а не отбойным молотком, потому что «от трескотни голова болит» – неприятие сверхъестественным существом резких звуков фиксировалось уже не раз. Однажды он помогает шахтеру, прокутившему все деньги и вынужденному работать в праздник. Парень нагружал вагонетки, а демон откатывал их. Когда шахтер вышел наружу, он стал полностью седым. Мотив изменения внешности человека в результате контакта со сверхъестественными силами уже наблюдался в немецком материале (сюжет об омоложении Якоба Иллинга). Подвергает Шубин горняков и испытанию на физическую силу и смекалку. К примеру, он соревнуется с забойщиком Изотовым, кто больше и ценнее урок выполнит [42, с. 61-69]. Хитрый горный властелин стремится «озадачить, унизить рабочего» [42, с. 65], однако не тут-то было. Одураченный смекалистым Изотовым, дух вынужден бежать от громкого человеческого смеха, который противостоит его 143 инфернальной сути. «Такой хохот загремел на рудничном дворе, что Шубин испугался, бросил вагонетку и скрылся в дальних выработках» [42, с. 69]. Женский образ владелицы недр менее популярен в рабочем фольклоре. В Башкирии рассказывают о Хозяйке горы. Б.Г.Ахметшин утверждает, что башкирский материал не позволяет говорить о существовании четкого представления о Хозяйке. Ее черты почти совсем лишены конкретности. «Когда мальчишкой ходил на гору за глиной, меня каждый раз кто-то предупреждал женским голосом: «Нургали, не трогай». Это Хозяйка не хотела отдавать свои богатства» [75, с. 17]. В Германии встречается женский дух Bergjungfrau (Горной девушки), известный на территории Альп. В немецком фольклоре он обрисован менее четко, чем образ Белой дамы. Говорится только, что это необычайно красивая женщина, изредка принимающая облик змейки. У нее в подчинении находятся одиннадцать девушек и огромный черный пес – заколдованный страж подземных сокровищ. После гибели повелительницы он вновь принимает человеческий облик. Альпийские предания о горе Раммельсберг повествуют о Горной царице, получающей магическую силу от волшебной воды, которую она пьет три раза в день из пригоршни. Bergjungfrau недовольна, если кто-то вторгается в пределы ее владений, и всячески препятствует людям, посмевшим это сделать. «…Однажды заблудились у подножия горы два рыцаря. Они выбрали себе хорошее место для пещеры. Но началось странное: все камни, которые они складывали заранее, на следующий день оказывались вновь разбросанными… На третью ночь решили рыцари подкараулить шутника. Когда настала полночь, они увидели, как появились одиннадцать девушек с маленькими молоточками в руках. Незнакомки стали стучать молоточками по камням, и камни распадались сами собой. Оба рыцаря отправились вслед за девушками и дошли до большой каменной пещеры в северо-западной части горы. Пещера внутри оказалась прекраснее замка, в ней сидела Горная царица. Рыцари спросили волшебницу, почему она отдала приказ уничтожать их работу? Та ответила, что хочет одна править в горах и жить здесь со 144 своими подданными. Если рыцари захотят – они могут остаться с ними. А если рыцарям это не по нраву, они могут вернуться, но должны прекратить свое строительство, иначе все будет вновь разрушено» [приложение, № 58]. Горная девушка заманивает к себе только холостых мужчин и удерживает колдовством. Тому, кто смирится и решится остаться в ее власти, она покажет свои несметные богатства. Однако возвращение в реальный мир для избранника отныне невозможно. Если человек захочет выйти на поверхность, Горная царица погрузит его в глубокий сон на двенадцать лет с помощью напитка из золотого кубка. У Э.Т.Гофмана в «Золотом горшке» данный персонаж подвергается обработке и предстает как змейка Серпентина, которая приносит герою цветок гармонии (сравните с каменным цветком) [11, с. 28]. Горную царицу можно уничтожить физически, отрубив ей голову, однако это не означает, что удастся исключить силу ее чар навсегда. Бессмертный дух продолжает влиять на горняков, заставляя их отправляться на поиски сокровищ [приложение, № 58]. Наиболее полно «хозяйка» описана в уральских рабочих сказах. Многими фольклористами высказывается мнение, что образ Хозяйки Медной горы уникален (Лазарев, Гельгардт, Блажес). Полных аналогов ему нет. Мифологические корни и амбивалентность образа описал еще в 1970-е гг. В.В.Блажес, опираясь на теоретические суждения В.Я.Проппа. 1. Имя. Имя Хозяйки Медной горы не требует расшифровки: в нем есть как описание места, так и характеристика статуса. Интересно, что чаще вместо него используются разного рода эвфемизмы («сама», «хозяйка»). Носители мифологического мышления никогда не произнесут имени тотемного покровителя. Иногда Хозяйку называют Малахитницей, поскольку именно этим камнем славится Урал. 2. Место обитания. Образ относится к разряду узколокализованных. Во владении Хозяйки Медной горы находится только Гумешевский медный рудник, открытый в 145 1702г. Попасть в царство Хозяйки можно через каменный лес: «Деревья стоят высоченные, которые мраморные, которые из змеевика. Понизу трава, тоже каменная. Лазоревая, красная. Солнышка не видно, а светло, как перед закатом. Промеж деревьев змейки золотенькие трепыхаются. От них и свет идет» [1, с.95]. Пройдя через лес, горняк оказывается перед большим камнем, отвалив который, видит лестницу, ведущую под землю. Эта лестница упирается в «двери каменные, все узорами изукрашенные» [2, с. 119], а за дверью – огромная комната, где «постели, табуреточки – все из корольковой меди. Стены малахитовые с алмазом, а потолок темно-красный под чернетью, а на ем цветки медны» [2, с.29]. Здесь мы наблюдаем все признаки «иного» царства: ограниченность территории лесом и камнем, подземное местонахождение, изобилие золота и драгоценных камней, отраженный свет. Быстрому проникновению сюда способствует состояние сна или полуобморока. Так знакомятся с Хозяйкой Степан, Андрюха. 3. Мифологические корни. Данный персонаж восходит к культу «хозяев» гор, лесов и рек. Почитание горы как сакрального центра, источника жизни и благосостояния рода сохранилось у многих горских племен. Родовая гора воспринималась в эпоху матриархата как исключительно женское начало, дающее жизнь [141, с. 87]. В ее благоволении заключались жизнестойкость и материальное благополучие племени. Ф.В.Плесовский высказывает мнение о близости данного образа образу Матери-земли в мифологии коми-пермяков и коми-зырян [173, с. 61]. У хантов и манси богиня-мать также живет в камне. «Она может сжиматься до пределов скалы или разрастаться до масштабов горы» [184, с. 53]. Алтайские охотники приносят с собой в лес еду и молочную водку, чтобы задобрить лесных хозяев (тaf ээзи) [184, с. 74]. Рыбаки верят, что количество рыбы в их сетях зависит от милости или недовольства хозяйки. Связь материнского культа с культом гор можно заметить и в культуре алтайцев. «Его отдельные элементы сохраняются в позднем шаманизме: кумандинские шаманы, к примеру, получают свои магические барабаны от духов родовой горы по материнской 146 линии» [222, с. 411]. Шорцы считают брак с хозяйкой (голой женщиной с большими грудями) гарантией удачи на промысле [184, с. 54]. Р.Р.Гельгардт полагает, что образ Хозяйки Медной горы сформировался на основе образа девки-Азовки, потому что его становление происходило в той среде, где легенды об Азовке были прочно укоренены. «Хранительница сокровищ постепенно превращается в их хозяйку, распорядительницу недр» [98, с. 166]. В.П.Кругляшова видит источник в таком персонаже, как Рудная (Железная, Железистая) матка. «Первоначально этот термин обозначал ядро месторождения. В результате смешения с традиционными крестьянскими представлениями о хозяевах стихий название было перенесено на фантастический персонаж – Хозяйку золота и платины». «Цвет ее одежды отражает причастность к благородным металлам: на золоте она показывается в красном (розовом), на платине – в белом и праздничном. Хозяйка золота и платины способна указать новые залежи и предупредить об опасности. Если платина вся вырабатывается, она горько плачет» [135, с. 91]. М.П.Никулина указывает на связь Хозяйки с миром мертвых: перед нами типичный представитель царства неживой материи (не ест, не пьет, следов не оставляет, одежда – «каменная», жилище выстроено из металлов и камней) [168, с.23]. Гора выступает стержнем между подземным миром (миром мертвых) и надземным (миром живых). Физическая или символическая смерть героев также связана с камнем: Степан «на руднике, у высокого камня мертвый лежит, ровно улыбается, камушки зелененькие в руке зажаты» [1, с. 35]; приказчик-злыдень в пустую породу обратился; Андрюха тоже пропал куда-то, говорили только, что «всамделе, видно, покойник, коли через камень ушел» [2, с.123]; когда Данила ушел к Хозяйке в мастера, про него стали говорить «мертвяк», а его невесту прозвали «мертвяковой невестой» [83, с. 52]. Эту мысль подтверждает и цветовая символика: зеленый – холодный оттенок, символизирующий смерть [241, с. 40]. На связь Хозяйки с миром мертвых указывает и ряд присущих ей атрибутов. К примеру, чудесное зеркало. Необычность происхождения данного предмета подчеркивается его внешним 147 видом: «над забоем зеркало наклонилось, и кругом из породы явственно рама обозначилась, как руками высечена» [2, с. 142]. Добрым людям оно залежи показывает, в злых рудой плюет. Бажов П.П. прототипом подобного зеркала называл «смой или обрыв, где хорошо видны пласты горных пород. Оно не выходит наружу, а запрятано в самой средине горы, а какой – неизвестно. В этом горном глядельце все пласты сошлись, и каждый насквозь просвечивает и ведет глаз по всем спускам и подъемам до самого выхода» [77, с.312]. Этот мотив типологически близок «венецианскому зеркалу», смотрящему вглубь и вширь, в прошлое и будущее. Главным признаком уральского «глядельца» выступает его искривленность – в «ином» пространстве нет привычных параметров физической пропорциональности и красоты. «Зеркало-то, видишь, человека вовсе несообразно кажет. Нос с большой угор, волос на усах, как дрова разбросали. Даже глядеть страшно, и смешно тоже» [2, с. 142]. И страшно, и смешно – вот чувства, охватывающие человека при столкновении со сверхъестественным уродством. Смешно потому, что не соответствует норме, страшно потому, что связано с магическими силами. 3. Внешность представлена антропоморфной, нулевоморфной и гибридной ипостасями. Хозяйка Медной горы показывается: ! В облике прекрасной девушки, не похожей на земных женщин. «Девка небольшого росту... Из себя ладная...Коса ссиза-черная и не как у наших девок болтается, а ровно как прилипла к спине. На конце ленты не то красные, не то зеленые. Сквозь светеют тонко этак позванивают, будто листовая медь» [2, с. 24]. Гельгардт замечает, что данный образ возник по ассоциации с изломом малахита или открытым выходом углекислой меди (цвет, форма) [98, с. 177]. Одежда у Хозяйки из особого материала («камень, а на глаз как шелк, хоть рукой погладить» [2, с. 24]), отливает то медью, то алмазной сыпью. «Ее красота и богатство – красота драгоценных камней и металлов рудника» [98, с. 183], а также признак инфернальности. 148 ! В виде «погани» с телом ящерицы и головой человека. Уже само наименование определяет персонаж как «нечистое», сверхъестественное существо. «Вместо рук-ног – лапы у ее зеленые стали, хвост высунулся, по хребтине до половины черная полоска, а голова человечья» [2, с. 26]. ! Будучи невидимым, дух проявляет себя акустически. Голос Малахитницы необычайно звонок [2, с. 128]. Она способна разговаривать на человеческом языке, однако чаще ее речь неразборчива и отличается подчеркнуто насмешливым тоном. «Лопочет что-то, а покаковски – неизвестно, и с кем говорит – не видно. Только смешком все. Весело, видно, ей» [2, с. 24]. 4. Поведение. С Хозяйкой Медной горы связан целый цикл сказов Бажова: «Малахитовая шкатулка», «Горный мастер», «Каменный цветок», «Медной горы Хозяйка», «Приказчиковы подошвы», «Сочневы камешки», «Хрупкая веточка», «Две ящерки», «Травяная западенка», «Таюткино зеркальце». В них она проявляет себя следующим образом: ходит по штольне, помахивая блендой, или появляется в шахте в облике женщины; неожиданно возникает на камне, в лесу, у рудника; тает в воздухе, расплывается туманом, исчезает, когда герой оборачивается; посылает мастеру необычный камень или «голос», будучи невидимой. Характерной чертой персонажа становится его непоседливость: «уж такое крутое колесо – на месте не посидит,… одним словом, артутьдевка» [1, с.14]. Избыточность и резкость движений – проявление остаточной импульсивности. Беспокойство, суетливость описываются как отклонение от нормы поведения и выдают тем самым «чуждость» персонажа. «Необычная вертлявость, невразумительное лопотанье, странный смех напоминают импульсивную подвижность полудницы, дедушки-буканушки, кикиморы и прочей неведомой и нечистой силы из народной демонологии. Эти качества органичны для Хозяйки, делают ее загадочно таинственной, страшной и довольно опасной» [83, с. 52]. Подобный мотив уже фиксировался нами при анализе образа Горного монаха. 149 5. Функции. − Хозяйка Медной горы – владелица земных богатств. Она распоряжается недрами по своему желанию, может увести медь или малахит, подсунуть герою обманку, подделку («Сочневы камешки»). − Хранительница тайн красоты, секретов подлинного мастерства (сравните Серпентиной). Например, в сказе «Каменный цветок» речь идет о таинственном цветке. Тот, кто его увидит, чувствует отныне «силу камня», но попадает к Хозяйке в горные мастера. Эти умельцы «в горе живут, никто их не видит, что Хозяйке понадобится, то они и сделают» [2, с. 74]. − Владелица Медной горы, подобно другим хтоническим персонажам, изначально враждебна по отношению к христианской религии. «Гумешки на убыль пошли, а потом их вовсе затопило. Говорили, что Хозяйка огневалась за столбы-то, что в их в церковь поставили. А ей это вовсе ни к чему» [2, с. 33]. − Малахитница ищет себе жениха, поэтому часто заманивает молодых мастеров и испытывает их. «С женатыми она не контактирует, они вне ее интересов. Для нее главное – найти холостого парня и в его поисках она использует все, даже жажду познания человеком тайны прекрасного» [83, с. 54]. В сказе «Медной горы Хозяйка» она передает через Степана свое недовольство приказчику, а потом предлагает парню вступить с ней в брак и получить все богатства. Герой оказывается в ситуации выбора между «живой» и «мертвой» невестой: «С ней пойдешь – все мое забудешь, здесь останешься – ее и людей забыть надо» [2, с. 94]. Блажес В.В. отмечает, что повелительница Медной горы отчасти напоминает сказочный тип коварной царевны, которая может быть очень мстительной и злой, пока жених не решит поставленных перед ним задач [83, с. 54]. − Явно выражена в данном образе функция волшебной помощницы и дарителя, но помогает властительница горы только холостым мужчинам. 150 Например, ящерки рубят руду вместо Степана, самому ему Хозяйка посылает малахитовую глыбу, Андрюха в «Двух ящерках» спасается от погони в камне. От кого исходит помощь, должно оставаться в тайне. «Все будет устроено, и от приказчика тебя вызволю, и жить безбедно будешь..., только вот тебе мой сказ – обо мне, чур, потом не вспоминай» [2, с. 30]. Чудесный дар, предназначенный одному человеку, не должен передаваться другому, иначе волшебные свойства тут же исчезнут (допустим, изумруды, добытые Ванькой Сочнем у Малахитницы с помощью кипарисового крестика, превращаются в «смрадную пыль»). А покусившегося на чужое ждет наказание. «Заграничная барыня жива осталась, только с той поры все дураков рожала… Заграничному баринку самый наконешничок носу сшибло. Как ножом срезало, ноздри на волю глядеть стали…» [2, с. 146]. Никому, ни доброму, ни злому не приносит счастья чудесный дар Малахитницы. Таютке, к примеру, волшебное глядельце не даровало ни особого богатства, ни удачи. − Функция социально-нравственного контроля. Хозяйка постоянно испытывает горняков на храбрость, честность, бескорыстие, верность своему слову, знание этикета. При всей внешней позитивности данной задачи оборачивается она нередко тяжелыми последствиями, подчеркивает В.В.Блажес: «Хозяйка может быть как будто справедливой и внешне обаятельной. Но почему ее, как огня, боятся рабочие» [83, с. 50]? Грубияны, надменные гордецы, самонадеянные хвастуны, не уважающие горных духов, несут наказание за несоблюдении ими нравственных норм, принятых в данном коллективе. В сказе «Приказчиковы подошвы», например, Малахитница превращает в камень грозившего ее выпороть Северьяна, предварительно устроив обвал [2, с. 131]. М.П.Никулина предлагает свою оригинальную трактовку данного мотива: в ее интерпретации социальная тематика поглощается архаческо- символической тематикой камня. Исследовательница полагает, что именно принадлежность к камню определяет поведение персонажа и является его 151 базовым структурно-семантическим элементом: «все определяют не отношения угнетенных рабочих и самодуров-заводчиков, но отношения человека с землей, мера признания ее верховной, главной, несудимой силой, отношение к камню, к земному чреву, к горной матке» [168, с. 27]. Думается, данное заявление вполне справедливо применительно к генезису образа Малахитницы. Вместе с тем европейский нравственного фольклорный надзора и материал позволяет восстановления отметить, социальной что мотивы справедливости существенно различаются. В первом случае в текстах не делается акцент на социальных взаимоотношениях в коллективе, отсутствуют мотивы подневольного труда и барской вседозволенности. Да, Хозяйка Медной горы порицает безнравственность и культовое «бескультурие», однако чаще всего в роли виновных выступают приказчики и владельцы шахт. «Тайная сила» действует вполне сознательно: одним помогает, других наказывает, барам и начальству всегда враждебна» [2, с.21]. С другой стороны, пределы ее влияния ограничены. «Малахитница занимается только рудокопами да камнерезами и не касается чужих владений. Ей, например, нет дела до углежогов, медеплавильщиков. Она не вмешивается, когда надзиратели сурово избивают рабочих в цехе, в конторе, где-нибудь еще. Но в своих владениях (шахтах) она сама властвует над рабочими и не терпит, когда надзиратели или приказчики открыто проявляют свою власть» [83, с. 75]. 7. Этикет. Отношения у рабочих с Малахитницей складываются очень сложные, поскольку «по характеру она мудровальница, с подходцем» [77, с. 318]. Хозяйку не надо звать, она появляется сама, когда герой нуждается в помощи, только скажет или подумает о ней: «Коли бы такая была, неуж мне не пособила бы?» [2, с.115]. Здесь мы видим отражение древнего мифологического представления о магической силе слова. Произнесение мысли вслух или даже ее неречевой вариант приравнивается к ритуальному действию (вызову духа). Как правило, Малахитницу сразу узнают по красоте, одежде, множеству разноцветных змеек. При встрече ее никогда не называют по имени. 152 Контактирует персонаж только с мужчинами. Женщине спускаться под землю категорически запрещено. Если же она проникает в шахту, то непременно в мужском облике и под мужским именем (переодетую парнем Таютку забойщики величают Натал Гаврилыч) [2, с. 137]. Такое исключительное внимание к мужскому полу восходит к древнему мифологическому представлению о сексуальной активности «хозяйки». Подобно европейским белым дамам и уральской Азовке она пытается найти себе жениха среди холостых горняков. «…Однако счастье с ней невозможно. Невозможен и душевный покой для того, кто ее встретил» [83, с. 56]. Брачный союз человека и духа не гармоничен по своей сути: живое и мертвое – полные антиподы. «Вступив в брак, Хозяйка потеряет свое «я», перестанет быть самой собой, поэтому поиски жениха приносят ей лишь тоску и слезы» [210, с. 94], так же, как и избраннику. Блажес В.В. трактует данный мотив с позиции социокультурного подхода: «если в крестьянском фольклоре брак со сказочной царевной приносит герою полцарства, то в рабочей среде, признающей только трудовой путь достижения благополучия и счастья, союз простого человека с подземной царицей невозможен» [83, с. 55]. При расставании с каменным царством рабочий получает строгий наказ: «Про гору людям не сказывай!» [2, с. 94], а также запрет оборачиваться и смотреть назад [2, с. 125]. «Обет» молчания свято соблюдается, однако смутные воспоминания остаются. Герой грустит, чахнет. Тяга камня оказывается сильнее тяги жизни. «Дорога открыта, да только ко мне же ворочаются» – говорит подземная владычица [2, с. 78]. Контакт с фантастическим существом не приносит счастья: «худому с ней встретиться – горе, и доброму – радости мало» [1, с. 22]. Поэтому рабочие всячески избегают его, когда же обстоятельства вынуждают их пойти на подобное столкновение, делают все, чтобы «обойти зло, не коснуться его» [83, с. 66]. Весьма интересен мотив «дети человека и горного духа», который в «Малахитовой шкатулке» реализуется в образе Танюшки – дочери Степана и (номинально) Кати. Однако по всем приметам эта девочка принадлежит больше 153 миру мертвых, чем миру живых. Ее внешний облик сильно напоминает Хозяйку. Отличительной чертой девушки становится удивительная (нечеловеческая) красота. «В кого только зародилась! Сама черненькая да басенькая, а глазки зелененькие. На наших девчонок будто и вовсе не походит» [2, с. 37]. Есть у Танюшки и еще одно необычное качество – дар предвидения, полученный от странницы. Среди соседей девушка слывет нелюдимкой («вишь, неласковая она, невеселая»), ни с кем не дружит, на парней не смотрит, предпочитает проводить время с камнями. «Тут моей судьбы нет» - говорит она близким [2, с. 45]. Если на Настасью малахитовые украшения, подаренные Хозяйкой Медной горы, веют холодом, то дочери от них тепло. Свет, исходящий от шкатулки – инфернальный свет, поэтому человеческий глаз он слепит, а на чудесную героиню «теплом пышет, и светло, как от солнышка» [2, с. 40]. Сама мать отмечает: «Красота-то красота, да не наша. Ровно кто подменил мне девчонку» [2, с. 38]. Так же говорят немецкие шахтеры, находящие в своих люльках детенышей демонов вместо своих младенцев [приложение, № 137]. И исчезает Танюшка типично для фантастического персонажа – растворяется в камне, изначально родной ей материи. «Прислонилась к стенке малахитовой и растаяла. Только и осталось, что на стенке камни сверкают, как прилипли к тем местам, где голова была, шея, руки» [2, с. 57]. Подобным свойством обладает Горный Батюшка. В немецком материале также фиксируется мотив «чудесного ребенка», только здесь в качестве такового выступает мальчик. От рождения он наделен духами необычными качествами и находится под их покровительством. «...Жил в Родисхайне бургомистр, который под старость родил сына… В мыслях попросил он у горных духов для сына богатства, разума, красоты. Неудивительно, что парень был желанен для всех» [приложение, № 68]. Принадлежа к «иному» миру, он никому из живых людей (женщин в данном случае) не отвечает взаимностью, однако ложно обвиняется капризной графиней в сексуальных домогательствах и подвергается казни. Смерть «чудесного дитя» означает лишь разрушение его телесной оболочки, 154 доставшейся от земного родителя. Сам по себе он бессмертен. Подтверждением этому является сила проклятья, наложенная приговоренным на людей, которые посмели тягаться с горными духами. «Его проклятье было таким сильным, что вскоре богатые шахты обанкротились, а недра опустошились» [приложение, № 68]. Образ Малахитницы, как мы видим, чрезвычайно противоречив, что объясняется достаточно поздним временем его формирования и сказывается в наслоении на архаическую основу социально-нравственного контекста. Генезис данного персонажа включает в себя линию промысловых культов «хозяек» тайги, линию кладоискательских преданий, линию традиционной природной демонологии, мифологическую связь с матерью-землей и миром мертвых. Такое сложное сочетание не могло не породить бинарный образ, причем его двойственность проявляется во всем, начиная от внешности и кончая функциональным полем. В трактовке образа отсутствует психологический аспект: действия духа подчиняются противоречивой логике сверхъестественного мира. Блажес В.В. в работе «Бажов и рабочий фольклор» пишет о неоднозначности образа Горной властительницы: «Уже во внешнем облике отражена ее двуединая сущность – Степан видит перед собой и прекрасную девушку, и создание злое, демоническое, опасное. В Хозяйке сосуществуют, составляя ее сущность, доброе и злое, живое и мертвое, возвышенно-прекрасное и низменно-отвратительное [83, с.75]. Амбивалентность Хозяйки Медной горы ярче всего высвечивается при анализе ее взаимоотношений с людьми: поведение персонажа мотивируется той его функцией, которая выходит на первый план в конкретном эпизоде. 155 Итак, суммируя все вышесказанное, дадим общую типологическую характеристику антропоморфных фантастических образов. Представители данной подсистемы – самые многочисленные в рабочем фольклоре, они находятся в тесных формально-семантических взаимодействиях между собой и членами зооморфной функционального группы. предназначения Комплексность внешнего персонажей отражает облика и сложность анимистического взглядов той профессиональной среды, в культуре которой они бытуют. I. Способы номинации. − Родо-видовые названия (карлики, цверги, людки). − Табуистические наименования («сама» о Хозяйке Медной горы, «куян» о Горном батюшке). − Личные имена, закрепленные за конкретными персонажами (Скарбник, Шубин, Хозяйка Медной горы, Рюбецаль). Это самый частотный способ номинации, подчеркивающий индивидуальность того или иного образа [88, с. 145]. Практически все антропоморфные фантастические существа обладают подобными наименованиями. В их основу закладывается различная семантика: √ Статус персонажа, (хозяин золота, хозяйка золотой шахты, Горная царица, Господин гор, Горный князь, Горный монах). √ Термины родства (Горный батюшка, Горный дед, Горная матка). √ Постоянные эпитеты (Белые дамы, маленький шахтер, Горная девушка, Бабка-Синюшка). √ Ведущий внешний признак или атрибутика (кроснята-«худышки», дребни-«дробные», frayers-«страшилки», cnockers-«молоточки»). √ Место обитания (Азовка, подземные человечки, горные люди). √ Способ движения (Поскакушка, follet-«блуждающие огоньки»). √ Звукоподражательные характеристики (Цирк-Цирк, Доппельтюрк). 156 II. Из Ипостаси. всех возможных антропоморфная, фиксируются гибридная четыре формы антропоморфно-зооморфная, манифестации: нулевоморфная, стихийно-предметная. Перед рабочими предстают «существа с не вполне дифференцированной... природой, в которой, однако, преобладает человеческое начало» [133, с. 27], на основании чего данная подгруппа персонажей и выделяется. При всей своей регулярности антропоморфный облик не является константой. Оборотничество, изоморфизм заложены в любом фантастическом образе изначально и выражаются в постоянной смене «масок». «Формирование перевоплощающегося тотемистическими окружающего персонажа, с представлениями мира (в его о одной кровном животном, стороны, обусловлено родстве растительном, человека и вещественном воплощении), а с другой стороны, анимистическими верованиями» [133, с. 35]. Чаще всего наблюдается превращение в животное, природную стихию или предмет (так называемая антропоморфно-зооморфная и стихийно-предметная ипостась). Незримая оболочка достигается либо путем непосредственной трансформации, либо с помощью волшебных предметов (шляпы-невидимки). Гибридность формы присуща не только горным духам, многие крестьянские демонологические персонажи способны изменять свой внешний вид. Например, леший показывается не только в виде человека, но и коня, козла, собаки, коровы, змеи, лягушки [240, с. 169]. Домовой может приобретать черты кошки или зайца [240, с. 13]. В текстах рабочего фольклора зооморфный облик обычно упоминается как вторичный по отношению к антропоморфному, хотя по своему происхождению он первичен и восходит к культу предков. Некоторые «хозяева» считаются родоначальниками или покровителями шахтерско-старательского племени, своего рода тотемами. Поскольку в традиционной мифологической системе первопредок мог иметь облик и человека, и зверя, и птицы (одновременно или по отдельности), то и горные духи получают такое качество. Остановимся на характеристике некоторых образов. 157 Немецкие шахтеры верят, что цверги способны принимать облик жабы, змеи, кошки, козла. Горный монах нередко превращается в коня с дико горящими глазами. Его уральский аналог – Горный батюшка – показывается в виде лошади с длинной шеей и свирепым взглядом. Ржание и дыхание этого животного убивает. Во многих европейских фольклорных традициях конь трактуется как хтоническое существо, связанное с понятиями смерти, загробного мира, проводника на «тот свет» [241, с. 140]. Вторым обликом алтайского Горного становится заяц. Особо подчеркивается в текстах запрет упоминать этого зверя в шахте, чтобы не навлечь гнев духа: «…И куяна не поминай. Што поп – што заяц – едино» [19, с. 92]. В сознании славянских народов заяц – демон, созданный чертом. Встреча с ним сулит несчастье, неудачу [241, с. 80]. Хозяин золота в Башкирии принимает вид змеи, собаки, утки, гуся. В текстах встречаются и другие его образы. «Не бывает сокровищ без хозяина. Вот и показался он нам белой кошкой» [75, с. 23]. Хозяйкой же горы в Баймакском районе «старики считали черную крысу» [75, с. 24]. Белая женщина в Чехии и Германии способная превращаться в змею [97, с. 460]. Хозяйка Медной горы – вообще «погань с головой человека и туловищем ящерицы» [LXXIV, 74]. Нечто подобное мы находим в тексте о саламандре, зафиксированном Л.Н.Гридневой: молодая жена Салима оборачивается золотой ящерицей с целью помочь мужу Даниле добыть хорошую руду [102, с. 26]. Перед нами тип «чудесной жены», обладающей магическими способностями. Весьма интересен также австрийский образ шахтерской собаки – черного пуделя. Это злой дух горняка, обреченного на вечные скитания. В данном случае он выступает в качестве «заложного покойника», представителя мира мертвых, приносящего смерть. «В Карсдорфе, Наундорфе раньше многие боялись Железного пуделя... Люди считали его привидением горнорабочего, который должен был без передышки путешествовать от одной шахты к другой, от одного рудника к другому» [приложение, № 27]. 158 III. Внешность. Характерные черты и признаки. а) Количество. Горные духи могут быть представлены в нескольких количественных вариантах: − множественном (собирательные образы карликов, великанов); − единичном (индивидуализированные образы «хозяев» и «хранителей»); − семейственном (венецианцы, цверги). б) Пол. У собирательных персонажей данный признак не акцентируется, хотя в текстах они могут фигурировать и в виде целого коллектива, и по отдельности. Неопределенность пола переносится даже на явление изоморфизма: карлики превращаются в таких животных, которые обладают двойственной половой характеристикой (насекомые, мыши, ящерицы, жабы). Среди индивидуализированных образов различаются мужские и женские особи, но встречается и смешанный тип (Горная матка принимает облик то штейгера, то женщины в белом). Примечательно, что женские персонажи более популярны у старателей, а мужские – у шахтеров. Объяснений этому факту несколько. П.П.Бажов, например, трактовал подобное разделение как результат этических принципов моносоставной профессиональной группы. Разведкой могут заниматься все, а тяжелый шахтерский труд однозначно ассоциируется с «сильным» полом. «Отрыв от женского общества, скопление мужчин на этом пространстве вызывает определенные рассказы и создает образ Хозяйки горы. На Выйском прииске в Тагиле не Хозяйка, а старец, потому что там жили кержаки – они насчет женщин не очень были» [77, с. 317]. Кроме того, старатели часто были склонны проводить аналогии между красотой драгоценных камней и красотой девичьей. Однако подобные аргументы лишь формально толкуют профессиональную «дифференциацию» персонажей. Причина лежит гораздо глубже. Она коренится в культурной традиции того населения, на чьей территории проходило становление горнодобывающей промышленности. Культы местных «хозяев», трансформировавшиеся в образы 159 горных духов, оказали огромное влияние на демонологию рабочего фольклора. Конкретное воплощение (мужское или женское) зависело от времени формирования культа, в котором находили отражение матриархальные или патриархальные установки. Если мифологическое сознание древних народов ставило логическое ударение на поле фантастических персонажей – этот признак заимствовался новой культурной традицией. В противном случае половой признак подавался обобщенно-личностно. в) Возраст. Народное сознание приписывает горным духам мудрость преклонных лет, однако по отношению к демонам понятие возраста относительно. Нигде не говорится, рождаются ли они, появляются ли на свет в какой-то конкретный момент, но во всей текстах ощутима мысль, что они старятся и постепенно вдруг исчезают из конкретной местности, как бы уходят в небытие. Сверхъестественные существа изначально безвозрастны («всегда старая, всегда молодая» Синюшка), они легко могут перевоплощаться из состояния дряхлости к молодости и наоборот. Только обретая человеческий облик, духи придают ему возрастные признаки (либо глубокие старики и старухи, либо юные парни и девушки). Время в «ином» мире течет медленнее, следовательно, здесь процесс старения не столь явно заметен. Поэтому персонажи чаще всего не имеют конкретного возраста, но в ряде случаев контекст содержит достаточно значимые реалии. Например, указывается, что дух «старый», что у него «седая борода», «белая борода», «белоснежная борода». Или: карлику двести лет, триста лет, король цвергов Хибих «целых пятьсот лет выходил из скалы» [приложение, № 106]. Горный дух называет пятнадцатилетнего мальчика «сынком» - ясно, что он зрелых лет [приложение, № 18]. Иногда возраст обозначается не временной единицей, а описательно. Вот как подземный человечек говорит о себе: «Я достаточно стар, я видел, как лес в Дуисберге два раза вырастал, и как пожар уничтожал его три раза...» [приложение, № 124]. 160 г) Рост, размер, вес. Физические параметры фантастических персонажей не соответствуют нормальным, их диапазон колеблется от карликовости до гигантизма. Причем малый рост может сочетаться с большим весом (цверги), а высота – с практически полной невесомостью (Господин гор). В зависимости от ситуации эти качества меняются. Когда дух запугивает рабочих, он увеличивается в размерах (Горный монах, Горный Батюшка, король цвергов). В доброжелательном состоянии, напротив, принимает средние (Синюшка, Князь) или уменьшенные размеры (карлики). д) Наличие телесных или физиологических аномалий. Нетипичное физическое строение – знак существа и «чужой» сферы. Здесь следует обратить внимание на огромные ярко горящие глаза горных «хозяев» (Батюшки, Монаха, Скарбника, Шубина), бесформенные тела и рудиментарные конечности карликов (цвергов), каменные волосы Малахитницы (ее коса словно прилипает к спине), легко отчленяемые ноги Рюбецаля. У гибридной зооморфно-антропоморфной формы также наблюдаются отклонения от нормы: необычайно длинная шея коня (Горный Монах), глаза-уголья, ядовитое дыхание, смрадный запах (Князь). Необычным является и то, что горные духи не оставляют следов. е) Цветовая характеристика. В художественной системе фольклора цвет является одним из качественных признаков «иного» царства. В устном народном творчестве рабочих к этому общесимволическому значению добавляется представление о богатстве недр. Драгоценные металлы и камни воспринимаются горняками в качестве материализованной удачи, достатка. Мифологическая семантика связана, прежде всего, с парой «белый» – «черный». К традиционному противопоставлению темного подземелья и светлого надземного мира добавляется присущее обоим значение хтонизма. Белый также мыслится «чужим» цветом, он присутствует не только во внешнем облике (белые одежды, седина волос и бороды), во внутреннем пространстве 161 (блеск пещер и подземных дворцов), но и в имени персонажей (Белая дама). Черный связан, в первую очередь, с земным нутром, мраком, хаосом (одежда, землистая кожа). Аналогичен по семантике синий (Бабка-Синюшка, синий сарафан Поскакушки, синий заяц). Зеленый, впрочем, как и многие другие цвета, обладает двойным значением. С одной стороны, он символизирует рост, жизнь, обновление, с другой стороны, это цвет малахита – любимого камня Хозяйки Медной горы. Забойщики с зеленым оттенком кожи – практически мертвецы, так они «изроблены». Красный цвет – символ огня, хтонической энергии и власти. Чаще всего он действует в паре с золотым, подчеркивая могущество сверхъестественных существ. Золото и серебро – ведущие признаки «иного» царства. Эти оттенки присущи сфере демонического в целом и проявляются на самых разных уровнях: во внешнем облике персонажей (волосы, глаза), в атрибутике (корона), в интерьере внутреннего пространства. У многих цветов наблюдаются функциональные эквиваленты. Золотой часто заменяется желтым, рыжим, серебряный – белым, черный – синим и т.п. ж) Соответствие//несоответствие канону красоты. Формальные характеристики образов все время колеблются между крайним уродством и удивительной, словами неописуемой красотой, причем один и тот же персонаж может легко обладать обоими признаками (цверги, Синюшка, Азовка). В мире духов приняты иные критерии оценки, не соотносящиеся с человеческим понятием об идеале. Поэтому люди не могут четко описать словами ни безобразие, ни «ладность» духов. з) Сосредоточие силы. Обычно фантастические персонажи действуют физически. К примеру, карлик способен разорвать шахтера на части, Горный монах наказывает виновников затрещинами, Горный Батюшка избивает хвастунов до черноты, разламывает крепежные столбы. Магическими свойствами характеризуется и взгляд духов: горящие глаза Князя вынуждают окаменеть, Девка-Азовка использует в своих целях «морок». 162 Магическая сила способна концентрироваться и вне духа. К примеру, Горная царица периодически пьет волшебную воду для восстановления своих способностей. и) Наличие души. У антропоморфных персонажей прослеживается тесная связь с миром мертвых. Камень воспринимается носителями мифопоэтического сознания как неживая, холодная материя. Долгое пребывание или сон под землей приравниваются к символической смерти. Питаются фантастические существа, в основном, пищей поминального характера. Отличительными свойствами «другого» мира, встречающимися в текстах, являются также неприятие человеческого смеха, резких, громких звуков – всего, что нарушает покой, пробуждает жизнь, свидетельствует об активности. Многие индивидуальные образы «хозяев» оформляются по типу «заложных покойников» (Горный монах, Шмук, хозяин золота). Захоронение «заживо» в шахте, по народным представлениям, не соответствует канонам похоронного обряда, вот почему люди, умершие неестественным путем, не находят успокоения и продолжают бродить по темным штольням. В разряд духов-привидений переходят самоубийцы, рабочие, погибшие при завалах, а также те «фанатики» горного дела, которые остались под землей добровольно после своей кончины. В фольклорных текстах рабочих нет четкого разделения этимологически родственных понятий «дух» и «душа». Особенно ярко семантическая нерасчлененность прослеживается в германо-австрийском материале, где Geist обозначает одновременно и «духа», и «душу», хотя в немецком языке и существует синоним для обозначения души – Seele. Этимологический словарь русского языка М.Фасмера возводит данные слова к общему корню * duxia. Однако старославянское доухъ соотносится с *dъхnoti, аналогично литовскому dausos («воздух») с другой ступенью вокализма и греческому υεος («бог»), а доуша – с латышским dusa («физическое и душевное самочувствие») [243, c. 556]. Таким образом, горных духов можно трактовать как божеств, не наделенных внутренними ощущениями, ведь в повествованиях неоднократно 163 отмечается мотив отсутствия таковых у демонов. «Каменной девке что сделается», - говорит о себе Малахитница. Изначальная аморфность, текучесть, бесплотность сферы «чужих» отрицает саму возможность заселения души в какую-либо оболочку. Нет тела – нет его внутренней энергии. Духи, в отличие от душ, действуют лишь в пределах определенной территории, не способны незримо присутствовать рядом с человеком и контролировать его поступки на поверхности земли. Они властны только в границах своего ареала. Уничтожить их невозможно: разрушается лишь форма, а сверхъестественная сущность вечна. IV. Атрибуты. Атрибутика призвана оттенять семантику персонажей. Различаются атрибуты: ! «рабочего характера», подчеркивающие «трудовой» функциональный настрой образов (орудия труда, шахтерские лампы, лестницы, каски, робы и т.п.); ! знаки особой роли персонажей во внутренней иерархии, символы власти (короны, жезлы); ! волшебные предметы (скатерть-самобранка Шубина, летающий платок и магическая книга венецианцев, показывающее недра и предсказывающее будущее зеркало Хозяйки и т.п.); ! чудесные дары общего плана (продукты, деньги, лекарственные травы, различные предметы) и специфического плана (волшебное веретено, негасимая лампа, волшебный обушок). Отличительной особенностью вещей из потустороннего мира является наличие у них такого свойства, как избыточность (полнота, вечность, неизменность качеств). Масло в лампе никогда не заканчивается, пища не портится, монеты не размениваются и т.д. Многие дары обладают также способностью к трансформации (шишки, камни, зола, навоз превращаются в золотые, серебряные слитки и наоборот). 164 Факт получения подобных предметов одариваемые объясняют получением наследства, источник непрерывной работой, удачей, тщательно скрывая настоящий внезапно возникшего богатства. Окружающие же склонны приписывать такое везение союзу с «тайными силами» и всячески пытаются выведать правду, нередко прибегая к запрещенным средствам (опаиванию, ложному обвинению и т.п.). Однако их хитрость оборачивается против них самих – духи наказывают не только клятвоотступников, но и «провокаторов». К примеру, коварный друг Бруно Рака по имени Лоренц Фалль бесследно исчезает [приложение, № 18], господин Рат, обманом и запугиванием заставивший жену горняка рассказать об истинном владельце волшебного веретена, умирает в скором времени [приложение, 17]. V. Взаимоотношения внутри группы. - Наличие спутников. В качестве спутников могут выступать персонажи и человеческого вида (подданные Горной царицы), и звериного. Нередко свойство зоо- оборотничества дополняется схожим звериным окружением. Животные служат горным духам, которые дают им различные поручения. Например, немецкая Weiβe Frau владеет свиньями. Хозяйке Медной горы подчиняются ящерицы. Горный монах имеет в своем распоряжении пеструю птичку. Появление «спутников» в данном случае сигнализирует о близости фантастического персонажа. - Родство, дружба, вражда с другими мифологическими персонажами. По народным воззрениям, горные духи сохраняют связь друг с другом и образами крестьянской демонологии (водяными, лешими, полевиками). Отношения могут быть: " родственными (так, Малахитница коррелирует с образом Полоза благодаря своей змеиной сущности – отсюда в народном сознании возникает возможность сопоставления Хозяйки Медной горы дочерью Полоза по имени Золотой волос – 18, с. 4); 165 с " деловыми (цверги состоят на службе у Горного монаха). Нередко между демонами возникают конфликты (войны цвергов). - Родство, покровительство человеку. Одни «горные» считаются родоначальниками шахтерско-старательского племени (Горный Батюшка), другим приписываютя функции покровительства. Довольно частотен мотив утраты людьми благоволения духов в результате неправильного поведения. Практически все сверхъестественные существа способны вступать в брак (или любовные отношения) с человеком, предварительно подвергнув избранника испытанию. «Этот ритуальный союз приносит удачу и богатство, но не ведет к счастью» [93, с. 220]. От подобного брака может родиться чудесный ребенок, наделенный магическими качествами. VI. Локально-темпоральный континуум. Отличительным признаком индивидуализированных образов «хозяев» и «хранителей» географическим становится пунктом, узкая локализация, шахтой, рудником. связь Ареалы с конкретным распространения собирательных персонажей более широки. Потенциальное место обитания оформляется по типу «тридесятого царства» со всеми присущими ему атрибутами: пограничными территориями (лесами, реками), подземным нахождением (пещера, шахта) стражами у входа (демонологические спутники или заколдованные люди), изобилием золота, серебра и драгоценностей. Это мир духов (=мертвых), все в нем пронизано каменным духом мертвенного спокойствия. Вход в жилище маркируется дверью в скале, огромным камнем, пещерным сводом. Изредка духи выходят из гор, посещают шахтерские поселки, но предпочитают держаться поближе к окраине (границе «своего» и «чужого» пространства). Жизнь фантастических персонажей как бы регламентируется суточным и годовым циклами. На подвластной им территории они контактируют с горняками утром, днем, то есть в рабочее время. А вне этого ареала время действия сверхъестественных сил – вечер, «между девятью и одиннадцатью 166 часами ночи» [приложение, № 25], после полуночи, глубокой ночью. Что касается годового цикла, то здесь духи проявляют себя в предпраздничное время (точнее, время христианских праздников) или в выходной (перед Рождеством, на Пасху, в Страстную пятницу, в день святых Петра и Павла, в воскресенье и т.п.), когда спускаться под землю запрещается [приложение, № 46]. Темпоральные характеристики мира мертвых не соответствует реальным, время здесь легко обратимо и стяжимо. Попадая в подземное пространство, человек перестает воспринимать земное время, оно для него как бы останавливается. Одним суткам в горе соответствует несколько лет (или даже веков) на поверхности. Побывав в царстве духов, человек может резко омолодиться или состариться, словно духи поворачивают вспять его «биологические часы». Так, немецкий шахтер Якоб Иллинг получает второе рождение, а в бажовском сказе «Хозяйка Медной горы» Степан выглядит глубоким стариком, вернувшись каменного леса. Отличительной чертой подземного хронотопа становится слитность времени и пространства, что наглядно проявляется при перемещениях персонажей. Через границу «того» и «этого» миров человек обычно переходит быстро, по крайней мере, никогда не фиксируется протяженность или длительность его пути к родному дому, обычно отмечается: «вышел из горы» или «пришел домой». А вот в компании с духом горняк может совершать долгие путешествия, однако сам он не ощущает их протяженности. К примеру, в сюжете о Скарбнике шахтер спускается под землю в Польше, а выходит в совершенно незнакомой стране за много миль от родного порога [25, с. 304]. Пемещение из одного хронотопа в другой может также совершаться чудесным образом – во сне. Так, одна бедная женщина, заблудившись в лес, набредает ночью на дом короля карликов Хайлинга. Поговорив с ним, засыпает, а утром просыпается у подножия скалы. Приходит в деревню и ничего не узнает – прошло сто лет [приложение, № 135]. Антропоморфные горные духи подчиняются своему хронотопу, но властны над временем «живых» - властны в том смысле, что знают не только 167 прошлое, но и будущее простых людей. Например, горняк из Лаутенталя, оказавшись во владениях венецианца, заглянул в три волшебных зеркала. В первом он увидел собственную свадьбу, во втором – жену и детей, оплакивающих его «смерть», а в третьем – нищету, постигшую его семью [приложение, № 81]. Следует отметить еще одну интересную подробность. Для бодрствующего человека, трудящегося в шахте, время соразмерно земному: он работает часдва, отдыхает, снова работает, обедает и т.д. Но стоит ему заснуть в забое, как время для него сразу теряет свою соразмерность с реальным. «Один откатчик угля во время смены присел в узком штреке, чтобы немного отдохнуть, и заснул… Откатчику показалось, что он находился в штреке одну смену, а на самом деле он отсутствовал целых тридцать дней. Поэтому все очень удивились, когда однажды снова увидели его в стволе шахты, так как давно считали его погибшим» [приложение, № 9]. Очевидно, что здесь в рудиментарной форме сохранилось представление о сне как символической смерти. VII. Характерные занятия, действия, привычки. а) Акустические проявления. Необычная речь – один из важнейших признаков сверхъестественных существ. Разговор их больше похож на бормотание, с маргинальными героями они общаются на никому не понятном языке (не то латынь, не то еще что-то). Тембр голоса и темп речи также не соответствуют канонам. Как правило, духи разговаривают хриплым басом или тонким, звонким, слегка писклявым голоском. Слова демонов и полуфантастических персонажей так же эффективны, как и ритуальное действие. Проклятия, наложенные цыганами, венецианцами, нищими, детьми человека и духа, стопорят или вовсе прекращают горное производство [приложение, № 68-69, № 93]. Кроме человеческой речи «тайная сила» способна издавать отрывистые крики, стоны, вопли, звуки, похожие на плач, дикий хохот. Постоянный колокольный звон под землей является верной приметой на наличие богатых запасов в недрах. 168 «Кристиан Соломон Цайдлер, вице-бургомистр, на ярмарке в честь святой Катарины держал речь, в которой сказал, что угольщики, и он в том числе, часто слышали в местной горе звук колокола. Подобный звук отмечался и в 1713 году возле шахты «Птичья стая», там, где потом возникли шахты «Колокольный звон» и «Песня органа». В течение трех дней с раннего утра до полудня звенел колокол, утверждали люди. Так постепенно расширялись горные разработки в данной местности» [приложение, № 61]. б) Знаки и следы присутствия. Если демонологические персонажи принимают нулевоморфную форму, они дают о себе знать с помощью стука молотков, шума осыпающихся камней, светящихся в темноте огней. Знаком присутствия фантастического персонажа являются также его личные вещи, оставленные в забое (ступы соксонов, обушок Скарбника, вагонетка Горного монаха). в) Типичные занятия. Поведение. Духи-«хозяева» занимаются обычным шахтерским трудом (рубят руду, откатывают ее на поверхность). «Хранители» сокровищ ничего не производят, только собирают минералы в кучи и ограждают их заклятиями. Частотен также мотив псевдодеятельности фантастических существ, когда имитируются трудовые действия человека, а результатов не видно. Некоторые персонажи (цверги, белые женщины, Поскакушка) проводят часть времени в исполнении магических танцев, призванных восстанавливать силы земли, опустошенной выработкой. Примечательно, что этикет накладывает строгий запрет на наблюдение за действиями сверхъестественных сил, подглядывание и подслушивание за ними без особой на то причины. Если «горные» не призывают тебя к контакту, не следует самому провоцировать их. «Недалеко от Гослара лежала гора Раммельсберг. Там была шахта. В этой шахте рабочим помогал сам черт. Он всегда работал в одиночку. Однажды горняки решили помочь ему и подошли поближе. Когда черт их увидел, он разозлился: «Теперь Раммельсберг будет освоена только после того, как застроят все малые горы». Лишь одного 169 отпустил он домой: того, кто отговаривал своих товарищей подглядывать за чертом. А других горняков с тех пор никто больше не видел» [приложение, № 58]. VIII. Модусы передвижения. Характер передвижения персонажей – или медленное «выплывание» из стены штрека, или быстрое мелькание, подобно молнии. Они внезапно появляются и так же внезапно исчезают. Карликовые народы семенят, шаркают конечностями. Рослые «горные» шагают широко. IX. Предикаты (функции). Функциональной одноплановостью обладают враждебные духи и стражи подземных богатств. Первые занимаются тем, что всячески препятствуют разработкам, вторые – сторожат полезные ископаемые. Персонажный тип «хозяев» более сложен. Они совмещают в себе функции вредителя, хранителя и помощника. Их основной задачей является распределение подземных богатств по своему усмотрению, увод или обнаружение залежей. Некоторые демоны занимаются и добычей полезных ископаемых (карлики, Горный монах, Горный Батюшка). В функциональном поле «хозяев» присутствуют также мотивы морального надзора, заступничества за рабочих, восстановления социальнонравственной справедливости. Такие персонажи активно вмешиваются в жизнь профессиональной группы, легко идут на контакт с человеком. Помогают духи только бедным, добрым, благонравным, честным, бескорыстным людям. Духи женского пола предпочитают оказывать поддержку холостым мужчинам. Выражаться помощь может в выполнении части работы за горняка, в показе рудных жил, способностями. в одаривании Правда, это богатством, редко чудесными приносит предметами человеку счастье. или За безнравственное поведение, незнание этикета, непрошеное вторжение на территорию подземного царства виновные жестоко наказываются. Месть духов обычно очень страшна, но заслуженна. У ряда образов отмечается дополнительная функция антихристианской направленности (Хозяйка Медной горы, Горный Батюшка). 170 X. Этикетный аспект. Контакт со сверхъестественным существом (даже при всей его миролюбивости и полезности) опасен, поэтому рабочие всячески стараются его избежать. Они не трудятся в забое по ночам, предпочитают не ходить поодиночке, не призывают «горных» вслух, стремятся не допустить подземных повелителей на свою территорию. Только при крайней необходимости можно прибегнуть к молитвенному заклинанию, чтобы вызвать демона. На этот шаг горняки идут материального исключительно или в физического случае крайней положения. безысходности Однако чаще их всего фантастический персонаж является сам, стоит только подумать о нем. В системе поведенческого этикета, оговаривающего действия человека в момент встречи с духом, наблюдается два уровня. Первый, исконно мифологический, выражается в ритуальном задабривании горных владык (пищей, питьем, одеждой), в ритуальном приветствии-благопожелании («на счастье», «счастливо выбраться» и т.п.) и в заключении союза с «волшебным помощником», причем последний в данном случае выступает как активная сторона, выдвигая условия договора. Особо оговариваются дата исполнения обязательств («срок в срок», «день в день», «тот час же», «через два года и два дня»), размер и форма оплаты (часть выручки, хлеб, брак, «отдай то, что не знаешь»), принцип взаимодействия («ты поешь – я работаю», «много вопросов не задавай»), правила расторжения контракта («отгадай мое имя», «в шахту больше не ногой»). Нарушив их, человек понесет наказание. Именно поэтому рабочие нередко отказываются от подобного соглашения, предпочитая всего добиваться своим трудом. На факт «подписания» договора, как и на саму встречу с демоном целиком, накладывается обет молчания. Второй этикетный уровень связан с функцией социоэтического контроля «тайных сил». Он выражается в наказании таких человеческих пороков, как лень, пьянство, хвастовство, жадность, жестокость, грубость (физическая или словесная), неумение ценить дружбу и товарищескую взаимопомощь, неуважение к магическим силам, отсутствие милосердия. За нарушение норм, 171 принятых в коллективе, виновный подвергается наказанию. В качестве кары выступает смерть, болезнь, инвалидность, опустошение недр, нищета семьи. Очень частотен в европейском материале мотив ухода горных существ вследствие нарушения людьми правил этикета. Духи не выносят насмешек и издевательств над ними. От былого благоволения не остается и следа. Демоны начинают мстить, вредить (вытаптывают почву, устраивают обвалы, подбрасывают в люльки вместо человеческих младенцев своих детенышей, воруют вещи и т.п.). В конце концов они вообще исчезают, а спрятанные в глубине сокровища делают навек недоступными. Типологическое схождение антропоморфных фантастических образов рабочего фольклора европейско-азиатского региона можно выразить в виде таблицы: 172 ˚ Общемировой уровень Культ гор. Общее представление о горных существах. Национальный уровень Оформление персонажного типа под влиянием общенациональной демонологической системы. Взаимодействие с другими природными духами. горные духи Региональный уровень Специфическая трактовка образов в рамках устного народного творчества определенной профессиональной группы. Представление о горных «хранителях» и «хозяевах». Ареал распространения зафиксирован и составляет достаточно большую территорию. горные карлики и великаны (людки, кроснята, соксоны, follet, cknockers, pikulik, цверги, frayers), белые женщины, венецианцы Локальный уровень Зона фиксации персонажей предельно узка: конкретный географический район, пункт, шахта, рудник. Наличие уникальных свойств и личных имен. Хозяйка Медной горы, Горный монах (Князь, господин), Горный Батюшка, Blue Cap, petit mineur, Горная царица, Царица золотой шахты, девка-Азовка, Бабка-Синюшка, Огневушка-Поскакушка, Горная матка, Рюбецаль, башкирские «хозяева» золота. 173 Глава 4. Указатель сюжетообразующих мотивов демонологической несказочной прозы рабочего фольклора Сходство фантастических образов несказочной демонологической прозы различных рабочих регионов во многом объясняется повторяемостью связанных с ними мотивов, выполняющих сюжетообразующую роль. Как правило, в повествовании такого рода отсутствует четкая композиционная форма, рассказ может строиться по ассоциативному типу. Поэтому для анализа структуры повествования фольклористы используют понятие мотива. Этот термин впервые был введен А.Н.Веселовским, под мотивом понималась «формула, устойчивое обобщение, посредством которого первобытное мышление давало ответ на тот или иной вопрос об окружающем бытии» [86, с. 8]. Данное определение достаточно расплывчато, оно синтезирует в себе «представление» и собственно словесную схему, реализуемую в тексте. Поэтому вполне логично, что в дальнейшем исследование пошло по пути детализации термина. Собственно представления, идеи, находящие отражение в тексте и пространстве интертекста получили название темы. Мотив же стал интерпретироваться как мельчайшая значимая часть сюжета. Существует несколько подходов к изучению мотивов [180, с. 180]: − Генетический (восстанавливает родственные связи текста с бытом, социумом, мировоззрением той или иной группы). − Исторический (анализирующий преемственность и периодичность изменения сюжетной структуры). − Семантический (трактующий мотив в качестве пучка значений). В рамках текстов одной тематики для нас наиболее актуальной представляется методика анализа семантической структуры повествования, поскольку генетически сюжеты о горных существах восходят к одному и тому же мифологическому представлению о наличии природных духов. 174 Впервые сюжетные элементы были выделены еще В.Я.Проппом в «Морфологии сказки» (1929). Под морфологией им понималось учение о формах, то есть о формальных элементах текста – мотивах. Базовым понятием в данной концепции выступала функция – действие персонажа, значимое с точки зрения развития сюжета. «Количество персонажей весьма велико, а число функций ограничено», – писал Пропп [176, с. 22]. Следовательно, сюжет реконструировался на основе цепочки функций. Поведение персонажей словно выстраивало остов повествования. Благодаря однотипности построения сюжетов возникала мысль об однотипности оформления образов. Пропп предложил разграничить сущностное определение функции (семантику), ее краткое наименование (словесную формулировку) и условный знак (формулу). Данную методологическую линию продолжили московско-тартусская школа (Ю.М.Лотман, Е.М.Мелетинский) и этнолингвистическая школа Н.И.Толстого. Для них характерно «принципиальное совмещение синтагматического и парадигматического уровней анализа текста» [165]. Последователям пропповских начинаний удалось выделить составные части уже самой структурной формулы – агенс, пациенс, предикат (субъект, объект и связывающие их действие) [159, с. 49]. Современные фольклористы А.Д.Цветкова и Ф.А.Ходжаев идут еще дальше по пути конкретизации компонентов мотива. Цветкова справедливо замечает, что в качестве субъекта может выступать как дух, так и человек. Поступки первого ограничиваются сменой облика, появлением // исчезновением, запугиванием, преследованием, наказыванием, изведением объекта, предсказанием судьбы, контактированием с миром людей. Когда же субъектом является человек, он может совершать следующие действия: нарушать норму (запрет), разоблачать сверхъестественное существо, защищаться от него, вступать с ним в непосредственное общение (с переживанием последствий) [208, с. 14]. Структурная формула сюжета с этой точки зрения – взаимодействие сквозных функций. Например, 175 ! Человек нарушает запрет – мифологический персонаж действует (S-PsO-Pо). ! Человек вступает в контакт – человек разоблачает сверхъестественное существо (S-Ps-O-S-Ps-O). ! Человек переживает последствия контакта с мифологическим персонажем – человек защищается от мифологического персонажа (OPo≈S-Ps). М.Л.Лурье, И.А.Разумов вместо общепринятого термина «предикат» предлагают использовать понятия «акция-реакция» (прямое-ответное действие) [154]. Тогда минимальный сюжет будет выстраиваться по принципу акциянулевая реакция (демон являет себя визуально, акустически, тактильно, человек фиксирует этот момент, но не предпринимает никаких шагов). Дальнейшее развитие сюжета происходит по мере появления реакции людей и способа ее ввода в текст: − однонаправленная («тайные силы» увлекают человека за собой человек следует за демоном); − куммулятивная, нанизывание однорезультативных актов (оберег в форме заклинания, вежливого ответа, ритуальной пищи и т.д.); − цепочка взаимноответных действий (дух трижды является человеку, чтобы передать сокровища, сообщить ценную информацию – человек два раза отказывается от контакта, на третий раз соглашается). Кроме базовых структурных элементов сегодня при анализе текста вычленяются вторичные, связующие (прежде, чем действовать, герой должен получить сведения – сообщение, подслушанный разговор, звуковые сигналы, жалобы, подсмотренная картина и т.п.). В качестве важного морфологического элемента рассматриваются также ситуация совершения действия (коммуникация типа «человек-демон») и приемы ввода фантастического персонажа (напрямую или в ходе развития сюжета) [176, с. 23]. Термин «мотив» постоянно уточняется, комментируется. На текущий момент, в частности, в научном обиходе находятся понятия мотифемы и алломотива. 176 Мотифемой называется тема мотива, инвариант которой представляют S-O отношения (например, получение чудесного средства героем) [180, с. 173]. Появление такого компонента, как предикат (конкретное действие) рождает собственно мотив. Алломотив - это «вариант мотива, конкретная реализация SP-O связки, атрибутов пространства и времени» [180, с. 173]. Сам по себе мотив рассказа не формирует, он «обретает значение лишь в сюжете, подвергаясь воздействию соответствующего кода» [180, с. 188], то есть окружения других мотивов. Форма организации контекста – мотивный блок. Как отмечает М.Л.Лурье, разнонаправленных «конкретные возможностей, тексты вырастают предоставляемых из суммы комплексом схем, устойчивых сцеплений мотивов (макросов) и их вариантов» [154]. Актуально на данное время и разграничение мотивов на статические и динамические [202, с. 4]. Первые рассматриваются как составляющие образа, а вторые выполняют собственно сюжетообразующую роль. Под статическими мотивами понимаются «эмоциональные и интеллектуальные реакции персонажей, описания атрибутов, мест, внешнего облика, этикетные аспекты» [180, с. 177]. Это экспозиции, эпилоги, характеристики. Динамические мотивы «передают движение повествования или описания, заключают в себе зерно дальнейшего развития и часто – конфликтное начало» [180, с. 177], то есть столкновение фантастического мира с реальным. Б.Н.Путилов в работе «Фольклор и народная культура» выделяет динамику средней и высшей интенсивности. Первую представляют мотивы-связки, переходы, диалоги, сопровождающие сюжет. К собственно динамическим компонентам текста причисляются события, действия и поступки персонажей. «При переходе с уровня сюжетов на уровень составляющих их мотивов появляется возможность и смысл сведения в рамках одного каталога разнородного как в географическом, так и в жанровом отношении фольклорного материала» [124]. На данный момент существует несколько указателей фольклорных сюжетов. Самой известной из них выступает система Аарне-Томпсона, представляющая собой парадигмы сказочных сюжетов, 177 имеющих мировое хождение [см. 225]. Указатель включает в себя перечень мотивов, к каждому из которых подобран синтагматический вариантный ряд. Применительно к русскому материалу этот каталог был конкретизирован Н.П.Андреевым. Данный указатель различает сюжет как «целостный рассказ, существующий и распространяющийся самостоятельно» и мотив – «эпизод, комбинируемый элемент, оказывающийся калейдоскопически изменчивым при общности направления рассказа и типа комбинации» [67, с. 8]. В составе «собственно сказок» Аарне разграничивает сказки волшебные, легендарные и новеллистические [см. 226]. Среди первых выделяются сюжеты о чудесном противнике, чудесном супруге, чудесной задаче, чудесном помощнике, чудесном предмете, чудесной силе, знании, умении. В группу легендарных сказок включаются рассказы о соревновании человека и сверхъестественного существа, о кладах. К сожалению, данная классификация не может быть использована для анализа несказочной прозы, поскольку свойственная одной группе текстов тематика раздробляется здесь на несколько разделов. Кроме того, повествования о сверхъестественных существах менее формализованы, чем сказка, и более локализованы. Тем не менее, структура сказочного сюжета вполне может привлекаться для анализа несказочной прозы в качестве вспомогательного средства. Обратимся для примера к сюжетообразующим мотивам, вычлененным В.Я.Проппом, которые могут быть с успехом использованы при анализе фольклора горнорабочих [см. 176, с. 24-47]. 1. Один из членов семьи отлучается из дома (уход на работу, в гости, на прогулку, в лес по ягоды и т.п.). Действие в рассказах горняков всегда происходит вне дома (в забое, в лесу, в горах). Перед нами элементы сакральной топографии: «мир чужих» представлен во всем его многообразии. Именно на этой территории человек способен вступить в контакт со сверхъестественными силами. 2. К герою обращаются с запретом (обычно в форме приказа или пожелания). 178 Поведение шахтеров под землей сильно ритуализировано: существует поверье не упоминать имени духа, нельзя ругаться, сквернословить, пить, оставлять без присмотра свой инструмент и т.п. 3. Нарушение запрета (форма нарушения соответствует форме запрета). 4. Появление антагониста. Оно может сопровождаться звуковыми и цветовыми сигналами. 5. Антагонист наносит одному из членов семьи вред или ущерб. Функция вредительства выступает доминантой лишь у некоторых персонажей. Обычно злостные намерения актуализируются в качестве вторичного элемента и мотивируются ситуацией. 6. Антагонист пытается обмануть свою жертву, чтобы овладеть ею или ее имуществом. Задача практически всех женских духов-хранителей и «хозяев» заманивание молодых мужчин. В качестве приманки может выступать богатство, получение чудесных свойств и т.п. Средства достижения результата – самые разные. 7. Одному из членов семьи чего-либо не хватает, ему хочется иметь чтолибо. Применительно к рабочему фольклору данный мотив трансформируется в мотив бедности семьи, «изначально негативной ситуации», в которой находится человек. Обращение к духу является для него средством спасения. 8. Герой испытывается, выспрашивается, подвергается нападению и прочее, чем подготовляется получение им волшебного средства или помощника. В отличие от сказочного материала, демонологические предания шахтеров и старателей предлагают проверку на нравственную чистоту и трудовые испытания. 9. Герой реагирует на действия будущего дарителя. Реакция героя обусловлена знанием//незнанием этикета, а также его личными качествами. 179 10. В распоряжение героя попадает волшебное средство (награда, предмет с чудесными свойствами). Средство может быть получено в качестве вознаграждения, а также может быть похищено. Для рабочих волшебные дары– самые обычные предметы, способные превращаться в драгоценные металлы. Частотен также мотив получения в награду инструментов, помогающих в тяжелом повседневном труде. 11. Возвращение героя (в тех же формах, что и отбытие). Здесь мы фиксируем мотив длительности отлучки и мотив необычного перехода из мира духов в мир людей (сверхъестественное существо само выводит человека не поверхность или этот результат достигается с помощью волшебных средств, хитрости, обмана). 12. Герой неузнанным прибывает домой или в другую страну. Человек возвращается из-под земли либо седым и старым, либо помолодевшим – миру сверхъестественного присуще свойство вневозрастности. 13. Герою дается новый облик. Данный мотив тесно связан с предыдущим (см. сюжет об омоложении). 14. Герой вступает в брак и воцаряется. Брак с горным духом приносит удачу и благополучие, но вынуждает человека навсегда покинуть свой мир. В.Я.Пропп делает также акцент на циклизации тех или иных функций вокруг конкретных персонажных типов [176, с. 60]. Так, например, – Круг действий антагониста (вредителя) охватывает вредительство, борьбу с героем и преследование. – Круг действий дарителя – подготовка передачи (испытание) и снабжение героя волшебным средством. – Круг действий помощника – ликвидация беды или недостачи, трансфигурация героя. – Круг действий царевны – задавание трудных задач, свадьба. 180 – Диапазон действий героя обусловлен его сюжетной ролью –искателя или жертвы. Функциональное поле антагониста практически полностью совпадает с функциональным полем злых горных духов. А вот функции дарителя, помощника и царевны могут легко перераспределяться между различными персонажами – в основном, между «хозяевами» земных недр. Человек в несказочной прозе рабочих рисуется как представитель трудовой диаспоры, это всегда homo activus, однако он может попадать в такие ситуации, в которых вынужден играть роль жертвы духа. Как видим, в сказочном сюжете и сюжетах быличек и преданий есть множество типологически сходных моментов, поскольку общими являются сами принципы анализа. Поэтому современный этап исследования текстового «тела» характеризуется «интенсивными поисками путей сближения теории структурологического описания и практики составления указателей сюжетов и мотивов на примере сказки» [154]. Однако сказочные и несказочные жанровые образования формально существенно разнятся в силу несовпадения мыслительных установок рассказчиков. Лаконичная форма диктует свои законы: сюжеты демонологических рассказов не обладают слишком развернутой структурой, тяготеют к стяженности формы и содержания. Поиски по адекватному отражению сюжетного состава несказочной прозы велись на протяжении многих лет. В основу была положена идея инвариантности повествования – все многообразие сюжетов в рамках конкретного жанра или формально-семантического типа повествования должно сводиться к определенному перечню инвариантных построений. К подобным указателям предъявляется ряд требований, среди них – «доступность материала, минимально возможное количество текстов, строгая последовательность и нумерация вариантов (от общего к частному)» [181]. На сегодня наиболее удачными стоит признать (применительно к крестьянскому фольклору) «Указатель сюжетов русских быличек и бывальщин о мифологических персонажах» С.Г.Айвазян и О.Якимовой, прилагающийся к 181 книге Э.В.Померанцевой «Мифологические персонажи в русском фольклоре». Данный каталог отражает общую тенденцию несформированности четкого понятия мотива и невыработанности единых критериев систематизации, о чем справедливо пишет Е.М.Мелетинский в статье «Семантическая организация мифологического повествования и проблема создания семиотического указателя мотивов и сюжетов» [158, с. 157]. Фактически указатель АйвазянПомеранцевой представляет собой совокупность сюжетообразующих мотивов, связанных с локальными персонажами традиционной демонологии, без учета унифицированности отдельных структурных компонентов. В разделе «А» (духи природы), который нас, собственно, и будет интересовать, охарактеризован образ лешего, значимый с точки зрения генетического родства со многими горными духами. Статические и динамические мотивы в его характеристике объединены в одно целое. Приведем только некоторые, типологически сходные с сюжетообразующими мотивами в несказочной прозе рабочих: 1. Леший принимает облик [174, с. 63-65]: • • • • Простого человека Человека огромного роста Маленького человека Женщины Мотив «дух с человеческим обликом» весьма распространен в фольклоре горняков. • • • • • Ягненка Дикого козла Быка Лося Коня Применительно к народному творчеству рабочих данный мотив трактуется как мотив оборотничества, присущий антропоморфным образам, или как мотив животное-демон. • Колоды, чурки Предметная манифестация горных духов. • Белого существа Цветовая символика – один из ведущих принципов характеристики сверхъестественных сил. 2. Леший выдает себя хохотом Мотив звукового сопровождения духа частотен как в европейском, так и в евроазиатском материале. 182 3. Человек видит свадебную процессию лешего Данный мотив больше характерен для европейского фольклора. 4. Леший пугает действием, звуками и т.д. Один из самых популярных мотивов. 5. Леший служит человеку: • Предупреждает об опасности Фиксируется при описании образов хранителей и «хозяев». 6. Защита от лешего. Соблюдение поведенческого этикета. 7. В гостях у лешего: • Застолье Мотив, более характерный для Европы, хотя встречается и на Урале (Хозяйка Медной горы). • Человек на крестинах Только в европейском материале. 8. Леший наказывает Мотив, встречающийся в текстах о подземных властелинах. 9. Леший повторяет действия человека 10. Леший делает человека невидимым Одной из Трудовая деятельность либо ее имитация – весьма продуктивный и общераспространенный мотив. Подобный мотив, но в несколько иной трактовке (чудесный дар, чудесная способность) мы обнаруживаем во многих текстах как в европейском, так и в евроазиатском ареале. самых удачных разработок европейской науки видится систематический «Указатель типов и мотивов финских мифологических рассказов» Лаури Симонсуури. Исследователь предлагает разделить весь материал на пятнадцать рубрик по центральным персонажам. Внутри градация проводится по разновидностям персонажей или их действий, так как нередко 183 одна и та же функция приписывается совершенно разным фантастическим существам. Особый интерес представляют для нас раздел № 11 «Подземные духи», среди которых различаются духи гор, тролли и подземные народы, раздел № 12, посвященный великанам, и раздел № 15 – «мифические животные» [186, с. 155]. Однако при всех плюсах (широте охвата образной системы, структурно-семантическом подходе) каталогу свойственен ряд недостатков. Сам Симонсуури отмечал, что ему, к сожалению, не удалось выдержать стройность системы. Во-первых не были дифференцированы мотивы, касающиеся внешнего облика и поведения. Во-вторых, не унифицирована нумерация сходных мотивов. Симонсуури также не различает телесную и бестелесную манифестацию персонажей, выделяя, к примеру в рубрику «Привидения» мотив аудиального оповещения сверхъестественного существа о своем присутствии. Тема поведенческого этикета и связанного с ним табуирования вообще представлена отдельным разделом. Всего ученый насчитывает сто двадцать восемь мотивных блоков (несколько тысяч текстовых эпизодов), из которых только сорок два мотива-варианта косвенно касаются персонажей, встречающихся в рабочем фольклоре. Неоднократно предпринимались попытки выстроить систему сюжетообразующих мотивов на базе устного народного творчества горняцких регионов, однако ни одна из предложенных классификаций не является общепринятой на сегодняшний день. Р.Р.Гельгардт, Л.Г.Бараг, А.И.Лазарев, Б.Г.Ахметшин оперируют понятием мотива, но не вводят понятие однотипного набора мотивов. О.Л.Наконечная, изучавшая устное народное творчество золотодобытчиков Среднего Урала, его использует, однако в узкой трактовке. Она предлагает проводить дифференциацию не мотивов, а сюжетных типов. Сам же мотив, с ее точки зрения, - формальная структура сюжета, скелет, на который опирается содержание. То есть в данной классификации мотив рассматривается не как микросюжет, а как способ организации сюжета, причем берутся только динамические мотивы. Наконечная выделяет пять базовых 184 сюжетов для фольклора старателей, ведущим мотивом которых является действие [163, с. 7-10]: • Сюжет-1: сверхъестественные силы помогают найти золото. Мотив – условие (причина) действия. • Сюжет-2: сверхъестественные силы вредят человеку. Аналогично: мотив – условие (причина) действия. • Сюжет-3: где золото (платина), там показывается, слышится. Мотив: субъект действия (кто-то или что-то), объект действия (кому), причина действия (знаковость). • Сюжет-4: необходимо знать определенные правила («особое слово»), чтобы добыть золото и избежать беды. Мотив: условие действия, цель действия, место действия. • Сюжет-5: некие люди находят золото (платину) благодаря особому умению, знанию. Мотив: способ действия, результат действия. Нас будут интересовать только те сюжеты, которые непосредственно связаны с фантастическими персонажами, а именно первые два, хотя, по нашему мнению, рассказы о приметах на золото можно рассматривать не изолированно, а как микросюжеты в составе повествования о сверхъестественных силах. В структурологической трактовке мотива слышатся отклики В.Я.Проппа. Компоненты мотива выделяются тоже, в общем-то, традиционно. Наличие действия в структуре уже предполагает его цель и результат, определенные условия (место, время). Такое формалистическое толкование понятия мотива не может нас устраивать, поскольку оно полностью исключает содержательную сторону рассказа. С другой стороны, термин «сюжет» не вполне адекватен при изучении демонологической прозы. Специфика текстов заключается как раз в отрывочности сюжетов и их привязке к центральным образам. В.П.Кругляшова, характеризуя уральские предания, так писала о них: «Для преданий характерен своеобразный сюжет (четкий или ослабленный, завершенный или фрагментарный), 185 преимущественно одноэпизодный, функционально направленный к раскрытию главного образа и зависящий от его смысла» [137, с. 4]. Иначе говоря, семантика изначально заложена в сюжете предания, все формальные элементы только призваны выявить ее. Вторым подтверждением некорректности использования О.Л.Наконечной термина «сюжет» применительно к фольклору горнорабочих может служит качественная характеристика жанра былички: «Нередко в быличке обнаруживается тенденция к усложнению повествования, и тогда оно состоит из нескольких сюжетных эпизодов» [111, с. 17]. Другими словами, и предание, и быличка тяготеют к циклизации вокруг своих героев, принципом же циклизации выступает сквозная функция персонажа (=действие, повторяющееся из текста в текст). Фактически О.Л.Наконечная разработала классификацию мотивов (именно этот термин напрашивается сам собой), причем данная система представлена преимущественно формальным уровнем. Попытки модернизации указателя Айвазян предпринимались неоднократно. Например В.П.Зиновьев адаптировал и дополнил данный перечень мотивами, почерпнутыми из сибирского фольклора [118, с. 62-76], Н.А.Криничная систематизировала крестьянскую демонологию русского Севера [134, 10]. К сожалению, эти каталоги носят в большей степени локально-региональный характер, а используемый нами «культурно- аналитический» подход (термин С.Ю.Неклюдова) стремится к интеграции всего накопившегося исследователей, в этнического частности, материала Е.С.Ефимова [165]. [110], Новое поколение Н.К.Козлова [125], Е.Преженцева [212], Е.Е.Левкиевская [147] предлагают суммировать данные отдельных локальных указателей для создания общенационального (и даже шире – общеславянского) каталога. Поэтому методологический опыт этнолингвистической школы по составлению указателей будет весьма полезен нам при анализе интертекстового корпуса несказочной прозы западноевропейский и российских горнорабочих. В основу нашей классификации динамических мотивов демонологической прозы рабочего фольклора легла именно градация Е.С.Ефимовой, которая 186 разделяет все мотивы демонологических рассказов на три больших раздела по видам и последствиям контакта человека со сверхъестественным существом, оперирует понятиями героя (человека), антагониста (духа), реального мира, антимира, несколько отличающиеся от терминов В.Я.Проппа [108, с. 53-54]. Внутреннее распределение сюжетных вариантов проводилось с опорой на «Указатель» Симонсуури и раздел А (духи природы) из «Указателя» АйвазянПомеранцевой, а именно на описание образа лешего. Они же стал базой для выделения статических мотивов. Наш опыт - первая попытка представить типологическую дифференциацию сюжетообразующих мотивов в контексте отдельной профессиональной культуры на материале демонологической прозы разных рабочих регионов. Опыты подобного межрегионального (а тем более межэтнического) культурного подхода до сего дня не находили отражение в существующих указателях мотивов и сюжетов. Классификация статических мотивов: Мотивы-экспозиции 1. Выражение отношения к существованию феномена горных духов: a. Подлинность существования подтверждается фактами. b. Вероятность существования духов в прошлом. c. Выражение сомнения в истинности существования горных духов. 2. Место обитания духов (потенциальное, актуальное). a. Повсеместное распространение на территории определенного региона: 2а1. Духи живут в горе, скале, пещере. 2а2. Местом их жительства являются шахта, рудник. b. Дух одной горы, конкретного места (Хозяйка Медной горы, Горный монах, царь змей Кахкахи). c. Духи покидают свои жилища. Исчезновение, уход, бегство. Объяснение через случай (обида, определенные действия человека, непереносимость шума молотов, звона колоколов). 2. Место появления духов: a. В лесу, у ручья, у скалы. 187 b. В штольне. Мотивы-манифестации 3. Вид духов. a. Антропоморфная манифестация. b. Зооморфная манифестация (пресмыкающиеся, пресноводные, насекомые, птицы, дикие и домашние животные). c. Гибридная (рудиментарные гусиные лапки цвергов, хвост Хозяйки Медной горы). d. Нулевоморфная манифестация (в горе слышны голоса, звуки, шумы, плач, стон, музыка, свист, хохот). e. Предметно-стихийная манифестация (дух принимает облик ветра, воды, огня, камня). 4. Наличие пола у духа (муж., жен.). 5. Наличие возраста: a. Духи-старики. b. Духи-молодые люди (мужчины), девушки. c. Духи способны стариться, умирать (= переходить в иное состояние). 6. Рост и вес персонажей: a. очень большой; b. очень маленький; c. способность менять параметры в зависимости от ситуации, настроения. 7. Описание внешности. a. Дух обладает постоянным (или более-менее устойчивым) обликом. b. Имеет способность изменять облик (полностью или частично) по своему желанию. c. Несоответствие общепринятому канону внешности: 7c1. избыточная красота; 7c2. безобразие духа. d. Телесные аномалии (цвет, кривизна рук, ног, повышенная волосатость, огромные глаза, ядовитое дыхание, длина гривы и т.п.). 8. Наличие одежды, обуви. a. Шахтерская роба и экипировка. 188 b. Чиновничья форма, сутана. c. Незнакомая одежда странника. d. Дорогая одежда из парчи, шелка, бархата, вышитая драгоценными камнями. 9. Наличие специальных атрибутов. a. орудий труда; b. короны и прочих царственных атрибутов; c. шапки-невидимки, летающего плаща, волшебной книги, ключа от кладовой и т.п. 10. Количество духов: a. одиночное; b. множественное. 11. Иерархия: a. Дух – одиночный властитель подземного мира. b. Наличие главы (король карликов, король змей). Этикетные мотивы 12. Особенности поведения человека: a. Норма поведения в коллективе – вежливое приветствие, пожелание счастья, удачи всем идущим в забой и встретившимся под землей. b. Табуирование ряда качеств и поступков: 12b1. Запрет на гордыню, грубость, жестокость, ругательства, ложь, корысть, жадность, пьянство, безответственность, аморальное поведение. 12b2. Запрет на именование духа вслух. 13. Вступление в контакт с духами: a. Человек отказывается от контакта: 13a1. вследствие испуга; 13a2. из желания достичь всего своим трудом. b. Рабочие не боятся встречи с духами, идут на контакт. c. Место контактирования (лес, шахта, пещера, скала). d. Время контактирования (полночь, канун христианских праздников, воскресный день). 14. Необходимость владения тайной речью, словом: 189 a. заклинание; b. магическая книга; c. обращение к духу. 15. Горные существа помогают и обогащают: a. Если герои трудолюбивы, честны, бедны, многодетны. b. Если одиноки, неженаты (применительно к духам женского пола). c. Если рабочие приняли участие в веселье духов (карликов), отведали их пищи и питья. 16. Духи выдвигают условия контактирования. a. Условия получения и использования дара: 16a1. отблагодарить духа (достойная плата, ½ добычи); 16a2. помочь другим беднякам; 16a3. сочетаться с духом браком; 16a4. отдать то, что неизвестно герою дома. b. Условия сохранения дара: 16b1. не отказываться от дара; 16b2. не смотреть на предмет раньше определенного срока (иначе дар 16b3. способен превратиться в навоз, сор, камни, пыль); 16b4. не разглашать тайный союз; 16b5. не менять свой нравственный облик, свое поведение, вести обычный образ жизни. c. Дух устанавливает сроки договора (день в день). d. Дух устанавливает порядок исполнения договора («Ты поешь – я работаю, «Ты поделился со мной едой – я разделю с тобой работу»). 17. Ритуальное задабривание духов или выражение благодарности. a. В определенное время в определенном месте: 17a1. каждый день в шахте; 17a2. один раз в год у подножия скалы. b. В форме пищи, питья, одежды. 190 Классификация динамических мотивов, связанных с антропоморфными образами Мотивы-связки, переходы 18. Несоответствие реального и ирреального пространства и времени. a. Три дня под землей равняются ста человеческим годам. b. Духи способны обратить время вспять, резко омолодив героя. Мотивы-действия, поступки Антагонист в реальном мире 19. Находясь в антимире, невидимое сверхъестественное существо оказывает влияние на реальный мир звуками, обрушиванием камней и песка на голову. 20. Проникает в реальное пространство: a. принимая характерные формы манифестации; b. принимая облик родственника, знакомого, начальника. 21.Персонаж занимается своей обычной деятельностью: a) Охраняет подземные богатства. b) Хранит секреты богатства, мастерства, красоты. c) Добывает полезные ископаемые. d) Отмечает праздники, танцует, играет на музыкальных инструментах (карлики). 22. Дух вмешивается в жизнь человека: a. Предвидит будущее. b. Предупреждает об опасности. c. Имитирует действия человека. d. Выполняет часть работы и требует честной оплаты. e. Соревнуется с человеком в работе. f. Одаривает волшебными предметами. g. Одалживает у людей предметы домашней утвари, арендует помещение (карлики). h. Показывает залежи (вариант – в обмен на что-либо). i. Всячески вредит (обвалы, наводнения). j. Уводит старателя от залежей. k. Вербально угрожает жизни человека. 191 Герой в антимире 23.Попадание человека в мир духов. a. Случайное (встреча в лесу, у скалы, подглядывание, подслушивание за духами или чужестранцами); b. Спровоцированное (призыв духа заклинанием, некорректным этикетным поведением). 24.Проникновение человека в «иной» мир: a. С помощью чудесного предмета, пищи, питья. b. Посредством сна. c. Через длинную штольню. d. Через каменный лес, пещеру. 25. У человека появляются половые и родственные отношения с антимиром. a. Сожительство с духом. b. Дух делает брачное предложение, выдвигая при этом условия: остаться в горе навсегда, отгадать имя духа. 25b1. человек соглашается с требованиями; 25b2. человек отказывается от предложения. c. Чудесное происхождение. Ребенок сверхъестественного существа и человека очень быстро растет, общению предпочитает изоляцию и обладает всеми качествами в превосходной степени (умом, красотой, мастерством и т.п.). 26. Человек в гостях у антагонистов: a. В гостях у духов (таинственных чужеземцев). b. Свадьба карликов. 27. Герой вступает с духом в деловой контакт. a. Заключение договора. b. Нарушение условий договора. 28. Возвращение героя в реальный мир. a. Добровольный уход. b. Спасение (с помощью обмана, другого человека). Последствия контакта героя с антимиром 29. Наказание героя: 192 болезнь (безумие или инвалидность); нищета; смерть; тяжелая работа. 30. Поощрение человека: a. Получение чудесного предмета, знания, умения, мастерства. a. b. c. d. b. Увеличение выработки, нахождение богатой жилы. 31. Несправедливое обвинение в колдовстве (чудесные дары духов приносят женщине достаток, однако односельчане начинают приписывать ей ведьминские качества). Про- и антихристианские мотивы 32. Дух-противник официальной веры и ее служителей. 33. Запрет на упоминание бога в шахте. 34. Дух преследует богохульников, безбожников, тех, кто насмехается над верующими. Социальные мотивы 35. Дух восстанавливает справедливость, заступается за рабочих. 36. Контролирует исполнение социальной роли (женщине запрещено находиться в шахте). Динамические мотивы, связанные с самостоятельными зооморфными персонажами 37. Дух охраняет подземные богатства. 38. Отпугивает людей от своих кладовых. Преследует тех, кто его потревожил. 39. Указывает залежи. Сигнализирует об их близости. 40. Состоит на службе у другого духа (змея, ящерица, свинья, филин, пестрая птичка). 41. Козел (лось, олень, бык, змей) одаривает благородными металлами и драгоценными камнями. 42. Змея (мышь) уводит (стягивает в кольцо, ворует) золото. 43. Змей (змея) – повелитель, король. 44. Гигантский змей. Таким образом, типологическая близость демонологических персонажей рабочего фольклора разных стран выражается не только в сходстве персонажей, но и в повторяемости сюжетообразующих 193 мотивов, выступающих конструктивными элементами образов. Количество сюжетов не ограничено, но его можно свести к конечному набору статических и динамических мотивов, который определяется основными функциями персонажей. В данном случае нами было выделено сорок четыре группы мотивов, в каждой из которых присутствует свой вариантный ряд. Следует еще раз подчеркнуть, что при столь обширном охвате образной системы составить универсальный перечень невозможно. Мы попытались осветить только мотивы, одинаково присущие разным традициям и позволяющие рассматривать всю несказочную прозу горняков и шахтеров как интертекст, обладающий постоянными, регулярно повторяющимися, семантически значимыми элементами. Различия же между сюжетами, обусловленные локально-временной приуроченностью, ассортиментом образов, видом деятельности коллектива, находят отражение в других главах. 194 Заключение Подводя итоги, остановимся еще раз на основных положениях работы: Согласно современной концепции, творческая типология не подразумевает прямого заимствования. Частный случай, типологическое схождение, проявляется в сходстве при независимости творчества в каждом регионе, при параллельном развитии мифологических систем. На разной национальной почве вырабатываются соответствия по формам возникновения и бытования. Причины этого заключаются в проявлении основ мифологического мышления, сближении понятий и верований, сходстве условий общественного бытия и быта. Общность воплощается через образную и предметную конкретность. В рамках национальных культур формируются более узкие варианты традиции, специфически трактующие общемифологические представления, - региональные, локальные, узколокальные. В качестве одного из носителей локального сознания могут выступать профессиональные коллективы. Демонологическую прозу рабочих можно рассматривать в качестве интертекста, вмещающего в себя всю семантику текстов о фантастических существах. Отношения между отдельными cсоставляющими обусловлены единством мировоззрения локально-профессионального объединения, моделирующего окружающую действительность в виде образной структуры. Данному типу художественного мышления присущ ряд черт, свойственных мифологическому взгляду: метафоричность, бинарность, особый хронотоп, связь с ритуалом, проявление анимистических и тотемистических представлений. Выделенный интертекстовый комплекс обладает единой повествовательной установкой на достоверность излагаемого. Рассказы о «тайной силе» призваны передавать из поколения в поколение информацию о магических силах природы. Они, как правило, имеют хождение только в пределах локальной группы без выхода в общеэтнический фонд. Причина заключается в специфичности бытования материала. Ограниченность распространения, профессиональная ориентация, отражение состояния производительных сил и производственных отношений накла195 дывают особый отпечаток. Образы рабочего фольклора, даже сугубо фантастические, тесно связаны с социо-трудовым контекстом. Материалом для работы послужил рабочий фольклор отдельных территорий стран Европы и Азии, а именно горнодобывающих районов Германии, Англии, Франции, Венгрии, Чехии, Польши, Сербии, Среднего Урала, Башкирии, Алтая и Донбасса. В результате был установлен ряд соответствий между демонологическими персонажами данных регионов, что позволяет говорить о проявлении типологического схождения в демонологической системе устного народного творчества рассматриваемой профессиональной группы в целом. Классификация фантастических персонажей проводилась по двум основаниям: формальному и функциональному. С учетом того, что качественно характеризующим признаком «иного» мира является изначальный изоморфизм, на формальном уровне были выделены регулярно воспроизводимые трансформации горных духов: антропоморфная, зооморфная, нулевоморфная, стихийнопредметная и различные гибридные варианты. По степени частотности форм преобладают человекоподобие и звероподобие, что дает возможность описывать зооморфных и антропоморфных существ по отдельности. Зооморфный облик по своему происхождению первичен и восходит к древнему культу тотемных покровителей племени. Постепенно он переходит в смешанный. На данном этапе возникают образы духов-оборотней. Антропоморфное изображение появляется позднее, но становится самым распространенным. Человеческий вид облегчает получение конкретных атрибутов, приближает к жизни и нормам социума. Однако в чистом виде он практически не фиксируется, поскольку фантастические персонажи тяготеют к постоянным превращениям. Вторым основанием формальной градации послужил количественный фактор. Были разграничены собирательные и индивидуализированные образы, последние, в свою очередь, разделены на мужскую и женскую ипостаси. Отличительной особенностью собирательных существ становится неопределенноличная форма манифестации, коллективная организация и предельная типиза- 196 ция, тогда как мужские и женские «горные» обладают, наряду с общераспространенными, рядом специфических свойств. На функциональном уровне было предложено выделить персонажей с функционально-поведенческой доминантой и функционально-многозначных. Первая группа состоит из так называемых «вредителей» и «хранителей». Во второй представлены образы «хозяев недр», у которых наблюдается неоднозначность поведения в зависимости от ситуации. В функциональном плане их можно охарактеризовать как добытчиков, хранителей, волшебных помощников, покровителей, блюстителей нравственности и носителей социальной справедливости. Группа зооморфных «горных» менее разнообразна по своему содержанию, в отличие от системы антропоморфных духов. Отсутствует четкая дифференциация образов в функциональном плане. Наиболее полно описан лишь образ гигантского змея. В основном, животные играют роль охранников благородных металлов. Чаще всего териооморфное существо становится окружением или вторым обликом человекоподобного персонажа. Антропоморфные образы представлены большим количеством вариантов и характеризуются достаточно высокой степенью сложности внешнего облика, функционального поля, сюжетного действия. Происхождение почти всех персонажей можно свести к духам природы, бытующим в крестьянском фольклоре. Лешие, водяные, полевики, кикиморы, русалки, эльфы, духи хлеба оказали большое влияние на оформление демонологической системы устного народного творчества рабочих. Еще одним источником, особенно на Урале, Алтае и в Башкирии, становятся промысловые культы коренного населения. «Хозяева гор», которые олицетворяют почитание горы как сакрального центра, источника жизни и благосостояния племени, очень популярны у аборигенов края. Духи в фольклоре горняков выступают подлинными «хозяевами земли», распоряжающимися ее недрами и влияющими на судьбы людей. Связь подобных сверхъестественных существ с миром мертвых прослеживается в оформлении ряда персонажей по типу «заложных покойников». 197 Основной способ создания фантастических образов – типизация (облика, функций, сюжетных ходов). Фактически характеристика строится из ряда признаков, выступающих конструктивными элементами: наименование, место в ирархии, внешний вид, наличие аномальных черт, цвета, запаха, акустических проявлений и т.п. Обычен прием художественной гиперболы//литоты при описании персонажа: огромный (очень маленький) рост, вес, большие глаза, громкий голос. Примечательно, что все вышеперечисленные качества способны изменяться в зависимости от ситуации. Цвет одежды характеризует тип добываемых в регионе металлов и камней. Как правило, у старателей персонажи предстают в разноцветном одеянии. Желтый символизирует золото, белый – платину, красный – медь, зеленый – малахит и т.д. Горные духи шахтеров одеваются в черное (уголь). Вообще, цветовая символика является очень важным компонентом в описании персонажей: золотой (и его семантические эквиваленты – красный и желтый), а также серебряный (белый) выступают не только признаком наличия на данной территории драгоценных металлов, но и качественной характеристикой «мира чужих», к которому принадлежат таинственные горные существа. Солярно-лунная символика – печать «иного царства», что подчеркивал еще В.Я.Пропп. Золото и пурпур призваны также подчеркнуть богатство и власть подземных властителей, излишняя белизна или зелень – их инфернальность, мертвенность, а пестрота – изначальную нерасчлененность хтонического. Черная одежда шахтерских духов символически указывает на связь сверхъестественного существа с землей. В рассказах о фантастических персонажах большую роль играет также хронотоп – пространственно-временные рамки. Согласно текстам, путь в подземное царство проходит через густой лес и каменную стену, являющиеся элементами сакральной топографии. Скала выступает в качестве связующего звена между «внутренней» и «внешней» сферой, а лес – типичная для мифопоэтического сознания территория обитания хтонических сил. Конкретное же место пребывания духов – гора, пещера, холм, шахта – обладают привязкой к земной утробе, иначе говоря – к мифологической первооснове всего сущего. 198 Оттуда выходят в реальный мир духи, туда попадают через специальные входы люди. Аналогом подземного мира выступают «далекие страны» за тридевять морей, где проживают персонажи маргинального типа. Темпоральные характеристики «чужого» пространства двойственны. С одной стороны, «горные» подвластны реальному времени: они способны вычислить свои года, назначить точную дату исполнения договора, имеют представление о прошлом, настоящем, будущем и т.п. С другой стороны, под землей действуют совершенно другие временные критерии, не соответствующие человеческим. Время здесь течет медленнее, легко оборачивается вспять. Поведение рабочих при встрече с демонологическими существами достаточно регламентировано и включает в себя два уровня. Первый – исконно ритуализированный - представлен магическими заклинаниями для вызова духов, периодически совершающимися «жертвоприношениями», условиями заключения символического брака между человеком и демоном, а также магическим союзом горняка и «тайных» сил. Второй уровень – этического плана – состоит не только из требований, предъявляемых обществом своему соплеменнику, но и правил поведения при встрече со сверхъестественным персонажем. Запрещено, например, ругаться, лгать, хвастаться, проявлять излишнее любопытство, жадность, жестокость, неуважение к духам и т.д. Если первоначально подземные «хозяева» враждебны всем людям (ассоциация с непокоренной природой), то потом – лишь по отношению к нарушителям этикета. Типологическая близость демонологических персонажей выражается не только в сходстве отдельных образов, но и в повторяемости сюжетообразующих мотивов, выступающих их конструктивными элементами. Среди статических мотивов наиболее популярны экспозиционные, манифестационные и этикетные. В составе динамических наблюдается общность мотивов охраны и пароля, показа (увода) залежей, запрета на разработку, помощи (трудолюбивым, честным, бедным), чудесных даров, испытания (молчанием, тяжелой работой и т.п.), наказания, награды, возможности заключения брака или договора о сотрудничестве с духом, спуска в «мир чужих» и возвращения домой. 199 В целом система образов горных духов в фольклоре горняков и шахтеров носит черты разных культурных контекстов: от общемирового до узколокального. Локальный и узколокальный уровни, представленные уникальными единичными образами, восходят к общемировому содержанию и коррелируют с общеэтническим контекстом через региональное посредничество. Мировая традиция фигурирует в виде общемифологических анимистических представлений, связанных с понятием хтонизма и культа природы. На национальном уровне происходит дифференциация демонологической системы в устном поэтическом творчестве всего этноса. Регион придает ей специфический профессиональный антураж и сужает область распространения персонажей. Региональная традиция обусловлена возрастом данного типа культуры, особенностями «местного» развития образной системы (смотрите таб. 2 на следующей странице). Наконец, на локальном и узколокальном уровне фантастические персонажи получают свое окончательное оформление. 200 201 Распространены собирательные образы с широкими ареалами бытования. Среди индивидуализированных наиболее разработаны персонажи шахтерского фольклора (духи-«хозяева» мужского пола). Рабочая культурная традиция складывается относительно поздно, в XVI-XVIIвв. Регион развивается ускоренными темпами. Промышленность в регионе развивается с конца XVIII века. Фольклорная традиция рабочих находится в тесном взаимодействии с крестьянской. Рабочая фольклорная традиция насчитывает больше десяти веков и формируется из различных моноэтнических локальных вариантов. Один из самых молодых промышленных регионов. Формирование устного народного творчества рабочих происходит под сильным влиянием русского горняцкого фольклора Урала. Башкирия Развитие горнодобывающего региона и формирование культурного ареала начинается приблизительно два с половиной века назад. Алтай Фантастические персонажи в шахтерском фольклоре представлены единичным образом Шубина, который оформляется по типу «трудового» божества. Преобладают индивидуализированные антропоморфные образы с узкой локализацией, из которых самыми уникальными чертами обладает Малахитница. Систему зооморфных персонажей возглавляет Великий Полоз. Система демонологических персонажей разработана не очень четко, находится в тесной связи с крестьянской демонологией и образами кладоискательских преданий. Отсутствуют образы духов-тружеников. Культ огромного змеяхранителя золота. Существует отдельный цикл рассказов о Горном батюшке (деде), мифологической основой которого выступают языческие культы «хозяев» природных стихий, весьма распространенные среди местного населения. Региональная традиция формируется в процессе межэтнических контактов «пришлого» населения. Урал Донбасс Западная Европа Таблица 2 Приложение В основу приложения легли материалы сборников фольклора западноевропейских рабочих, которые издавались в XIX-XXвв., а также неопубликованные тексты из фольклорных архивов, находящиеся в свободном доступе в электронной сети. Переводы с английского и немецкого языков выполнены автором диссертации. Стилистическое и семантическое своеобразие оригинала по возможности сохранено. Wo das Erz in Fulle blikt. Bergmannssagen Где руда выходит на поверхность Предания горняков Ляйпциг, издательство Андерсен-Нетц, 1956 Предисловие «Где руда в изобилии блестит» – это там, где из года в год в любое время трудится горнорабочий, чтобы поднять сокровища земли на свет божий. Издавна такая работа была тяжелой, и часто не только из-за опасной глубины, но и из-за нищеты, т.к. получал он за все хлопоты только нищенскую зарплату. Если шахтер не мог больше трудиться в шахте после аварии, по причине болезни или старости – положение становилось еще неблагоприятнее. Из своей молодости я очень отчетливо вспоминаю, что на ярмарках и народных гуляниях иногда можно было увидеть инвалидов – безруких или безногих – преимущественно горняков, которые или сидели и играли на дудке, или торговали деревянными моделями шахты, зарабатывая таким образом себе и своей семье на жизнь. Мне радостно, что вследствие изменения общественных условий и технических изобретений сегодня жизнь горняков изменилась к лучшему, и что прошли те времена, когда все шахтеры бедствовали. Сегодня в странах, где народ и правительство сотрудничают ради мира, прогресса и социальной справедливости, положение горнорабочего соответствует его полезности обществу. Он уважаем. Семья и он сам не должны больше голодать, т.к. условия жизни, экономическое положение этой социальной группы постоянно укрепляется. Сохраняются профессиональные льготы, даже если шахтер болеет, попадает в аварию или выходит в отставку. Поскольку в большей части планеты произошло такое изменение социальнохозяйственного положения горнорабочих, то возникает культурно-историческая и художественная необходимость сохранения прошлого. Так мы легче сможем сравнить и оценить достижения современности. Кроме того, мы должны продлить жизнь потрясающим рассказам, которые я нашел в старых, никому не известных или забытых источниках. В самом разном виде они касаются горнорабочих и горнодобывающей отрасли. Они повествуют об открытиях полезных ископаемых, сообщают о возникновении шахт и рабочих поселков, отражают жизнь рабочего в прошлом. В них часто фигурирует таинственный Дух горы, появление которого (исходя из предрассудков) совершенно естественно, как и существование венецианцев, итальянских искателей сокровищ, составляет основу многих историй. Источники: так называемые сказания, содержащие различные материалы другого вида, кроме того – древние хроники, несколько текстов старых рабочих песен и баллад, а также созданные на народной основе литературные произведения, повести эпохи романтизма. Таким образом, я хочу помочь открыть современному человеку до сего времени по больше части скрытое зерно горняцких легенд, которое одновременно характеризует и веру, и условия жизни, и экономическое положение, и труд горнорабочих в прошлом. При этом важны историко-топонимические ссылки, относящиеся не только к Германии, но и к другим землям. Нередки рассказы социально-критической направленности, что объясняется демократическим характером многих преданий: тут непременно в центре 202 повествования стоит бедный горнорабочий и его очень многочисленная семья. Дух горы помогает им. Напротив, лживые, корыстные, жадные, вероломные наказываются. С помощью наглядного морального примера тексты убеждают в победе добра. Это очень важная мысль, которую мы черпаем из древних горняцких сказаний (Sagen). При обработке текстов я, по возможности, стремился передавать сюжет как можно ближе к оригиналу, сохранять язык и образное изображение действительности, свойственное оригинальным произведениям, поскольку именно эта первичность материала делает рассказы горнорабочих особенно жизненными, придает им особое волшебство. Данный сборник сказаний (Sagen) – разновидность монографии о профессии горняка. Созданная на научной основе, однако оформленная в народном стиле, эта книга одновременно является и художественным произведением, и источником информации. Потому что если ограничиться одной передачей народных преданий (а я включаю в данную коллекцию и некоторые литературные романтические повести по причине их занимательного характера), это не будет считаться научно-исследовательской литературой. В соответствии с формой и целью моего сборника я отказался также помещать в нем внешнюю систематику, внутренняя логика создается самой последовательностью отдельных рассказов. В сносках я помещаю названия нескольких текстов, частично или полностью схожих с данным. Это, прежде всего, облегчает понимание старых горняцких терминов. Список источников указывает также место первоначальной фиксации текстов. Моя работа должна помогать тому, чтобы ценнейшее культурное достояние горнорабочих не оказалось в забвении. Сказания нужно читать и в профессиональной среде, и в кругу семьи, чтобы они не перестали бытовать в народе и перешли будущим поколениям. Пусть моя книга принесет много радости и удовольствия всем старым и новым друзьям фольклора! На счастье! Доктор Гарри Троммер №1 Правдивая история (стр. 16) Недалеко от древнего города Фрайбурга было много шахт, потому что там имелось много залежей железной руды. Порода залегала на поверхности, поэтому шахты были неглубокими, штреки короткими, а добыча не доставляла особых проблем. Вырубленную породу поднимали с помощью лебедки. Если гнездо вырабатывали полностью, шахту забрасывали и начинали разработку в другой. Поскольку по воскресеньям не работали, то в субботу вечером вход в шахту закрывали досками, чтобы никто не мог туда упасть. В пять утра собирались во дворе шахты все рабочие. Забойщики сидели на траве и рассказывали о воскресных приключениях, в то время как откатчики толпились вокруг клети. Существовал такой обычай, что сначала вниз опускались откатчики, и только после них – забойщики. Когда первый ступил на землю, он испугался, услышав отчетливые быстрые шаги, которые все приближались – тук-тук, туктук, как будто кто-то бегал в деревянных сандалиях и при этом еще громко и визгливо смеялся. «Горный дух, горный дух!» – закричал откатчик изо всех сил. Его товарищи это услышали и так резво побежали назад, что просто удивительно, как никто нос не сломал. Бледные, дрожа от испуга они рассказали наверху забойщикам, что внизу – дух горы. Они, мол, отчетливо слышали его смех и видели, как он бегает по шахте. Забойщики подумали, что ребята глупо пошутили, отругали откатчиков и даже угрожали их побить. А когда они увидели заплаканное лицо молодого откатчика, который первым услышал эти таинственные звуки, они посмеялись над его предрассудками: нет никакого горного духа, спускайтесь снова вниз! Но откатчики отказались спускаться туда по одиночке и потребовали, чтобы сначала забойщики отправились в шахту. Не помогли ни угрозы, ни увещевания. Тогда один из забойщиков решил пойти первым, а откатчики последовали за ним. Во время спуска им пришлось выслушать немало грубостей и насмешек. Забойщик вышел из клети, за ним тихо последовал молодой откатчик, а дальше – все остальные. Но как только шахтер сделал 203 несколько шагов, он услышал туп-туп и хриплый смешок. Забойщик испуганно огляделся. «Горный дух!» – понесся наверх его испуганный крик. Теперь забойщики больше не смеялись над предрассудками молодежи. Они отказались опускаться в клети и пошли к штейгеру, чтобы рассказать ему о случившемся. Штейгер, еще молодой, горячий мужчина, произнес в их адрес обвинительную речь и пригрозил каждому немедленным увольнением. Он хотел доказать им, в какие глупые предрассудки они верят, и как смешно ведут себя такие зрелые мужчины. Чего уж тогда ждать от молодых откатчиков! От этих слов горняки почувствовали стыд, в них взыграла гордость и профессиональная честь, постепенно ушел страх. И когда штейгер, взяв шахтерскую лампу, отправился к клети, все забойщики последовали за ним. Они опустились на самую глубину. Молодой штейгер, бурча в адрес рабочих, поднимал и опускал лампу, чтобы все внимательно осмотреть. Он ничего не видел. Но все же – что это было? Кто хрипло смеялся – кто-то из рабочих? «Тихо!» – приказал штейгер горнякам, которые толпились вокруг клети – «Молчать!» Пронзительный смех слышался все ближе и ближе, теперь совершенно отчетливо слышался топоток. Штейгер собрал все свое мужество в кулак, он все еще верил в возможность обмана. Горняки – парализованные от страха – были готовы в любую минуту отправиться наверх. Но штейгер закричал: «Никто не двигается с места!» Он пошел вперед, навстречу смеху и шагам. Они звучали все чаще и чаще, только иногда казалось, что таинственный некто о чемто задумывается и топает помедленнее. В такие минуты его смех звучал еще пронзительнее. Сердце у штейгера громко стучало, казалось, оно готово выпрыгнуть из груди. Постепенно формы становились все более отчетливыми, штейгер смог различить два больших глаза, длинную бороду и два рога! Горный дух! Каждый из горняков хотел выбраться наружу первым, и бедный штейгер оказался последним. Когда клеть с последним рабочим поднялась наверх, он почувствовал горячее, ядовитое дыхание духа у себя за спиной, но повернуться не решился. У него потемнело в глазах. Когда штейгер уже поставил ногу на подъемную площадку, горный дух дал ему рогами сильный пинок под зад, так, что штейгер упал. Хриплый, пронзительный смех зазвучал под сводами шахты. Теперь наверху уже никого нельзя было заставить стоять на месте, все побежали к главному штейгеру и рассказали ему, что они видели, как горный дух забрал молодого штейгера, и что он с ним сделал – одному богу известно! В лучшем случае вывернул нос. Рабочие категорически отказались работать, лучше потерять работу, чем спуститься в эту шахту еще раз! Главный штейгер, старый, почтенный мужчина, полностью седой, тихо улыбался в бороду. «Подождите еще четверть часа – тогда я дам вам ответ, который вас полностью удовлетворит!» Он взял в руки шахтерскую лампу и спустился один в шахту. Никто не решился последовать за ним. Внизу он нашел лежащего без сознания штейгера, а рядом с ним – козла, радостно замекавшего ему в ответ. Шахта была не глубокой, в субботу рабочие забыли закрыть ее досками, и козел, бродивший поблизости, упал в шурф. В шурфе накопилось много воды, поэтому козел упал так удачно, что не причинил себе никакого вреда, кроме нескольких ушибов. Несчастное животное бегало по штольням в поисках выхода. А так как тоннели для удобства ходьбы были выстланы досками, то козлиные копыта создавали тот самый шум, а меканье легко было признать за смех. Главный штейгер положил козла в корзину, крепко привязал его и только после этого разбудил молодого штейгера. Тот в первый момент принял бородатого товарища за горного духа и покорно пошел за ним. Когда они поднялись наверх, главный штейгер заставил людей приблизиться к лебедке и показал им предполагаемого «духа горы». С тех пор спокойно спускались рабочие в гору. Еще спокойнее был штейгер, который посмеивался над предрассудками. №2 Штейгер Кальвёр (стр. 18) В шахте близ Андреасберга добывали красное золото, которое было настолько ценным, что людей, выходящих из шахты, обыскивали по всему телу. Как-то стали в больших количествах умирать люди, работающие по ночам. Решили два друга выяснить причину этих 204 смертельных случаев. Около часа ночи слышат они страшный шум и рев. Это неудержимо мчится к ним бык (Ochse). Но честные шахтеры ударили его отбойным молотком, тогда бык замолчал и очень скоро запросился человеческим голосом наружу. Горняки сорвали с него шкуру и увидели штейгера по имени Кальвёр. Он предлагал им большое количество денег за молчание. Кальвёр спрятал в шахте шкуру быка, которую использовал для того, чтобы пугать горняков, убивать их и беспрепятственно выносить из шахты отобранное у них красное золото. Тем не менее шахтеры не пожелали денег и выдали его. Однако когда его должны были схватить, штейгер бросился в шахту. Там он еще долго после этого случая попадался навстречу горнякам. Шахтеры говорили: «Вот появится снова длинный Кальвёр в бычьей шкуре!» №3 Горный монах (стр. 21) Горный монах был древним шахтером. Он был так рад работать в горе, что попросил на смертном одре разрешения у бога находиться в шахте до Судного дня и следить за разработками, что ему было позволено. Горный монах появлялся в облике человека, одетого в одежду горнорабочего, с серебряной шахтерской лампой. Чем он занимался? Ездил по штольням, контролировал каждую разработку. На месте залежей рудных жил он то мелькал быстрее молнии, то медленно выплывал из стены. Хотя Монах просто таки сидел на сокровищах, он периодически то добывал руду, то вращал водяное колесо (по настроению или в зависимости от сочувствия к рабочим). Изредка он выходил из горной породы наружу, а когда уходил внутрь – закрывал за собой скалу так твердо, что не оставалось ни малейшего следа. По ночам часто видели, как из узких ниш старой штольни то появляются, то исчезают колеса его вагонетки. К кому монах благоволил, тому делал подарки и показывался в облике и в рост человека. Если он сердился или был погружен в себя, то становился огромного роста и одетым, как прокаженный. Глаза его метали огни и были похожи на большие колеса кареты. Серебряная шахтерская лампа была такой огромной и светила ужасным огнем. Ноги становились подобными паутине. Если горнорабочий не вырабатывал урок, монах отдавал ему остаток. №4 Дух горы (стр. 22) В шахте недалеко от городка Хельбра работали двое шахтеров ночью. Как стукнула полночь, говорит один другому: «Теперь надо работать вдвойне усерднее, т.к. штейгер может прийти в любой момент». Оба рьяно принялись за работу, как вдруг в конце тоннеля возник свет шахтерской лампы, который все приближался, и приближался. Когда свет стал совсем близким, услышали горняки: «На счастье!» Они удивленно огляделись, но тем не менее не увидели никого, кроме штейгера с землистым лицом. Это был дух горы, который здоровался с ними. Молча продолжали работу горняки, в то время как зловещий гость осматривал выбуренное, постоянно встряхивая при этом головой. Так он стоял и смотрел некоторое время, потом, ни слова не говоря, исчез в глубине заброшенной штольни, так же, как появился. №5 Дух горы в Королевской шахте (стр. 23) Однажды работал один забойщик из Глюксбруна в Королевской шахте. Неожиданно он услышал шум и подумал, что это идет штейгер. Он увидел человека, которого можно было принять за начальника. Этот человек был одет в черную шляпу, зеленый костюм с манжетами, черную обувь и белые чулки. Незнакомец имел красивые черты лица и блестящие глаза, он был таким большим, что в пяти шагах казался горой. В руке незнакомец держал излучающую свет шахтерскую лампу. Испуганный шахтер молчал и напряженно 205 продолжал работу – все быстрее и сильнее. Наутро человек исчез в глубине шахты. Ужасный этот шахтер сказал «На счастье!», и если бы горняк тогда ответил, то, без сомнения, это открыло бы для него богатые залежи. Но он больше никогда не видел это горное существо. №6 Дух горы в шахте «Семь терновых кустов» при Нойштадте (стр. 24) Однажды один горнорабочий должен был работать 24 декабря в шахте «Семь терновых кустов». Грустно пошел он на работу. В полночь слышит он вдали шаги и подумал, что идут, чтобы забрать его. Как только шум шагов стал ближе, увидел шахтер мужчину, который нес на груди фонарь со свечой. Весь в черном, кроме белых чулок. На ногах блестящая черная обувь, на голове шляпа ala Наполеон. Лица он не смог разглядеть из-за блеска. Он смог разглядеть только спускающуюся на грудь серебряную бороду. Существо остановилось перед шахтером и ничего не говорило, но и не уходило. Когда рабочий на следующее утро рассказал об этой встрече, ему сказали, что это был дух горы. В той же шахте работал на следующий год в страстную пятницу другой шахтер. Он услышал поблизости непрерывной звук пилы и долбления, хотя знал, что никого из крепильщиков там не было. Утром рабочий указал это место штейгеру, а тот приказал заколотить его досками. Однако через несколько дней он (штейгер) умер. №7 Горный монах в шахте Андреасберг (стр. 25) В шахте Андреасберг был известен Горный монах. Он действительно был монахом и хотел организовать здесь шахту, но не довел это дело до конца. Он увлекался строительством, подводил воду к шахте. Вместе с тем, когда строительство близилось к концу, монах обанкротился. После смерти он приказал себя похоронить в Даммбахе, чтобы видеть из могилы шахту. Всюду, где он проходил, после этого находили руду, поэтому и сохранили на горе Андреаса шахту. Горный монах был от рождения графом. Шахтерам он являлся с отбойным молотком и лампой, ее свет не гас, даже если ветер дул так сильно, что вырывал с корнем деревья. №8 Горный монах при Глаустале (стр. 26-29) Огромный дух горы в черной монашьей одежде, обычно называемый Горным монахом, теперь редкий гость. Тем не менее – так еще думают некоторые – чувствуется его власть, так как он наказывает обманщиков и лентяев, вознаграждает усердных, верных товарищей, защищает униженных и невиннообвиненных, мстит за зло и вообще проявляет себя как справедливый хозяин подземного государства. Больше, чем сто лет назад рубили руду однажды два усердных и покладистых горняка и испуганно ожидали, что у них не хватит масла до конца смены. Они спрашивали друг друга: «Что же нам делать? Выйдет у нас последний литр, окажемся в темноте – можем легко получить повреждение, потому что шахта больше не безопасна. Сходить за маслом мы не может из-за злого штейгера. Что же делать?» Так они стояли и беспомощно рассуждали, когда увидели вдали приближающийся свет. Обрадовались. Но чем ближе становился свет, тем больше охватывал их необъяснимый страх, дрожь по всему телу заставила их ноги подогнуться в коленях. Наконец они увидели огромного мужчину, который приближался, сильно согнувшись. Голову его покрывал большой черный капюшон, черная одежда скрывала тело. Поэтому они решили, что это монах. Когда незнакомец наконец предстал перед обоими трясущимися горняками, он поднял голову и любезно сказал: «Не бойтесь! Я не хочу причинить вам зло, скорее добро!» При этом он взял шахтерскую лампу и залил в нее масло из своей собственной, излучающей серебряный свет. «Берите!» – сказал он – «Я надеюсь, что это будет вам полезно». Приветливый тон влил в рабочих мужество, они 206 сердечно поблагодарили монаха. Он схватил кайло и в четверть часа нарубил больше руды, чем горняки при самом большом усердии за всю неделю не сделают! «Никогда не рассказывайте о том, что вы видели меня!» – сказал монах и ударил кулаком в стену, которая разошлась на две части. Рабочие увидели мерцание золота и серебра. Ослепленные от неожиданного блеска, они отвернулись, а когда снова повернулись, исчез Горный монах и его тоннель. Если бы горняки тогда не испугались и бросили бы в штольню свои отбойные молотки, то она осталась бы открытой навсегда и принесла бы им много богатства и почестей. Однако они все же получили выгоду: масло в их лампах никогда не кончалось, что давало им большие преимущества. Но через несколько лет горняки неосмотрительно разболтали об этом даре нескольким своим друзьям. Как они раскаялись! Уже на следующее утро, взяв в руки лампу, они увидели, что она суха. Теперь горняки должны были каждый раз снова заполнять ее свежим маслом. В шахтах на горе Андреасберг, впрочем, тоже видели монаха. Однажды рабочий трудился в самой большой шахте, но дела шли у него плохо, и он не знал, чем будет кормить жену и детей. Горняк часто подумывал о Горном монахе, поэтому как-то раз, отправляясь в забой, он сказал жене: «Если бы мне сегодня встретился Горный монах! Я бы пожаловался ему на все мои горести, а он, вероятно, мне помог бы!» Жена хотела было ему возразить, но рабочий остался при своем и вышел с этой просьбой на улицу. Когда он подошел к шахте и хотел уже спускаться, возник перед ним Горный монах и влил масло в его лампу. Потом он подал рабочему знак спускаться. Тот хотел было возразить, но дух еще раз подал горняку знак, чтобы он молча приступал к работе, и тому ничего не оставалось, как подчиниться. Когда забойщик вечером выбрался из шахты, вновь перед ним предстал Горный монах, сунул ему кусок бурого угля в руку и дал знак отправляться восвояси, что рабочий и сделал. По дороге уголь в его руке становился все тяжелее и тяжелее, прейдя домой, углекоп разглядел на свету, что это был вовсе не уголь, а большой кусок золота. А масла, которое Горный монах влил ему в лампу, хватило до конца жизни. №9 Горный дух дает совет откатчику (стр. 30) Один откатчик угля во время смены присел в узком штреке, чтобы немного отдохнуть, и заснул. Когда же очнулся, его шахтерский фонарь уже погас. Шахтер не знал, что же ему теперь делать в темной шахте. Вокруг была одна тишина, и он решил, что смена уже закончилась и все поднялись на поверхность. Тут рабочий разглядел вдалеке свет и узнал своего штейгера, который подошел к горщику, подлил масла в потухшую лампу и повел его по шахте. При этом штейгер приказал рабочему взять три куска горной породы из террикона. Откатчику показалось, что он находился в штреке одну смену, а на самом деле он отсутствовал целых тридцать дней. Поэтому все очень удивились, когда однажды снова увидели его в стволе шахты, так как давно считали его погибшим. А он спокойно подошел к штейгеру и отдал ему три куска породы. Штейгер спросил: «Когда ты это сделал?» Откатчик ответил: «Вы сами приказали мне взять эти три куска после того, как налили масла в мою лампу и привели меня к пласту». Тут штейгер примолк и записал рабочему урок, потому что понял, что это приказал ему сделать сам горный дух, приняв облик человека. № 10 Штейгер Иллинг (стр. 31) Один говорливый штейгер из Хоенштайна по имени Якоб Иллинг, будучи уже седобородым человеком в преклонных годах, отправился однажды в шахту и встретил там Горного духа, который на него страшно накричал. Тут старику стало плохо, и он приготовился к смерти. Когда он вышел на поверхность, стал готовиться к близкому концу. У него выпали все волосы. Однако рабочий не только выжил, у него даже выросли новые, красивые черные волосы, закурчавилась вновь черная борода. Он помолодел на глазах, 207 похорошел, снова женился и умер в глубокой старости. Его потомки еще много лет примерно работали на шахте горными мастерами. № 11 Плата за честность (стр. 32-34) Когда-то жил в окрестностях современного Аннаберга бедный горнорабочий, весьма богатый детьми, но весьма бедный имуществом и деньгами. Его семья впала в нужду, потому что жена рабочего тяжело заболела. Кроме того, шахта на южном склоне горы Бильберг была бесплодной. Однажды он долго и напрасно трудился вместе со своим кумом, тоже забойщиком, вдруг упала сама собой часть скалы, и горняк увидел тоннель, блестевший рудой. Оттуда раздался голос: «Даниэль (так звали горняка), я Горный князь! Все, что найдешь в этой шахте, я тебе дарю!» Но Даниэль ответил: «Я не могу принять этот подарок, потому что он принадлежит рабочим». Горный дух еще неоднократно предлагал взять ему найденное, подумать о жене и детях, однако Даниэль каждый раз отказывался. И рудная жила вдруг снова исчезла. Опечаленный рабочий пошел домой. Когда он пришел, навстречу ему вышла жена и сказала: «Пришел какой-то незнакомый горщик, принес для меня и детей хлеб, мясо, вино. Он дал мне отпить из фляжки, и с тех пор все мои боли исчезли. Незнакомец также предрек, что наша нужда скоро закончится». Ночью приснилось рабочему, что горный дух стоит перед ним и говорит ему, что он хочет горняку заплатить за добросовестность. Для этого горняк должен был пойти рано утром на Страшную гору, там он увидит падающий с неба огонь и именно на том месте пусть копает. Проснувшись, рабочий пошел в лес. Внезапно сверкнувшая молния ударила в высокую ель. Когда Даниэль поковырял кайлом в корнях дерева, он открыл богатые залежи серебра. Он стал разрабатывать это месторождение вместе с кумом, и вскоре оба стали состоятельными людьми. № 12 Невиновный (стр. 35) Горный дух часто развлекался тем, что одаривал горняков золотом и серебром. Но если у дара не было скрытого смысла, он превращался потом в уголь и мусор. Иногда, напротив, Горный дарил людям незначительные вещи, которые позже превращались в настоящее золото. Однажды в шахте «Золотой алтарь» явился горный дух штейгеру, который уже полвека честно, усердно и добросовестно нес свою службу. Дух сказал штейгеру, что он слышал, мол, у штейгера семья бедна, поэтому решил подарить ему несколько коричневых корешков, которые нужно хранить до поры до времени и использовать только в случае крайней нужды. Когда штейгер вернулся домой, корни превратились в серебро. Поскольку он был очень честным человеком, то усомнился, имеет ли он право оставить серебро у себя, и решил посоветоваться с соседом. А сосед был мошенником, он сказал штейгеру, что тот, разумеется, может оставить серебряные слитки у себя, а сам пошел к управляющему и рассказал тому, что штейгер якобы украл слитки. Пристав отправился к штейгеру в дом, нашел серебро и, не поверив ни одному слову рабочего, отобрал камни. Штейгер был осужден на смерть. Эта казнь всполошила большое количество людей, потому что никто не верил в виновность штейгера, все знали его как честного человека. Все же судьи вынесли обвинительный приговор, поскольку все факты были против него. В день казни собралось огромное количество народу, недовольного решением суда. «Нет», – закричал обвиняемый – «перед лицом смерти я говорю еще раз, что я не виновен, и что вам будет знамение: вместо моей красной крови по топору потечет молоко, а шахта, где я трудился, зачахнет. Это докажет мою невиновность!» Мертвая тишина установилась на площади, все смотрели на строгого судью. Палач взял в руки топор, блеснуло в воздухе лезвие. Сдавленный крик – и голова штейгера покатилась вниз. Но вместо крови из раны брызнуло молоко. Негодование народа было жестоко подавлено. Злодей же получил место штейгера, однако и его скоро настигла расплата. Когда он подъехал впервые к шахте «Золотой алтарь», то его встретил 208 свирепый горный дух, он схватил злодея за грудки и бросил в шестереночный механизм. И со всеми, кто спускался в шахту или находился рядом, дух обходился так же жестоко. Он «уводил» рабочих, насылал непогоду, разрушал вагонетки и машины, засыпал штреки, всячески препятствуя разработкам. Кончилось все тем, что шахта здесь вскоре закрылась, что и подтвердило невиновность штейгера. № 13 Три монеты от Горного монаха (стр. 38-40) Много-много лет назад жила в Целлерфельде вдова, которая зарабатывала на жизнь продажей масла, яиц, ветчины, льна, покупая их подешевле в деревне. Этой торговлей жили и она, и дети. Однажды осенью рано утром пошла она на монастырский двор. Не доходя до монастыря, встретила женщина человека в платье присяжного заседателя, держащего большой шмат свечного сала в руке. Женщина приветствовала его, а присяжный заседатель любезно поблагодарил ее и спросил, куда она держит путь? Она сказала, что идет на монашеский двор, чтобы заработать на пропитание детям, что муж ее погиб в результате несчастного случая, и теперь она должна кормить шестерых детей, не упуская ни одной минутки и не пугаясь никакой работы. Тогда взял присяжный заседатель ее сумку, бросил в нее три гроша и сказал: «Купи детям хлеба!» Женщина поблагодарила, попрощалась и пошла дальше. В конце дня она осмотрела монеты. Они были новенькими и чистенькими, только на них были отчеканены кайло и странный монашеский герб. Женщина быстро забыла об этом и пошла домой. По пути она проголодалась и решила купить себе немного хлеба, случайно открыла сумку и увидела монеты, которые ей дал присяжный заседатель. Вдова обрадовалась, купила себе немного хлеба и колбасы. Дома она решила купить еще и масла. Хвать сумку – глянь-ка, а там новые три монеты с железным кайлом! Женщина не могла сказать, откуда они появились. Она думала, что снова израсходует деньги, но они опять оказывались в сумке. Так продолжалось еще два, три, четыре раза. И каждый раз монеты звенели в нее в сумке! Поскольку вдова не знала, что думать, то она рассказала все соседке, а та сказала: «Деньги, наверное, - подарок Горного монаха. Если тратить их по честному, то никогда не обеднеешь, а даже разбогатеешь. Однако вдова горщика ответила, что если это так, то она ни за что на свете не будет хранить волшебные деньги, и бросила монеты в пруд. Кто захочет их заполучить – пусть поищет в тине, но ему долго придется искать. № 14 Любопытство (стр. 41) Как-то раз один горнорабочий искал работу. Ему удалось устроиться на разработки медной руды. Когда он пошел в забой, то сказал напарнику, работавшему здесь уже долго: «Оставь мне орудия, а сам поднимайся, я побурю в одиночестве». Долгое время он вырабатывал урок один. Напарника замучило любопытство, и он спрятался в штольне, где должен был работать его товарищ. Он увидел, как рабочий спокойно стоял, прислонившись к стене, а породу за него изо всех сил рубил Горный. Напарник подошел к обманщику и дал ему хорошую оплеуху. С тех пор тот должен был снова бурить сам. № 15 Таинственный сменщик (стр. 42-43) Много лет работали два друга в паре. Однажды один из них опоздал на работу, а другой за это время нарезал так много, что первому ничего не стоило закончить урок раньше конца смены. Опоздавший поинтересовался у товарища, как смог он так легко нарубить столько породы. Он получил странный ответ: «Ничего не спрашивай, иначе закончатся хорошие деньки. Работай и не любопытничай!» Так прошла неделя, три месяца, год. Шахтер все размышлял о необыкновенной удачливости напарника, наблюдал за ним. Однажды он не утерпел. Позабыв про запрет, побежал ночью в шахту, к тому самому месту, где трудился его сменщик. За 30 шагов до конечной цели у него зашлось дыхание: огромный бык сильными 209 ударами молота откалывал здоровенные куски породы. Потом бык на мгновение остановился и превратился в человека. Это был хорошо знакомый шахтеру напарник! Теперь больше не было смысла скрываться. Шахтер подошел к сменщику: «Теперь я вижу, как вы добываете породу! Это не какое не чудо! Тому, кто владеет такой силой и таким волшебным обликом, все нипочем!» Колдун ответил: «Поскольку ты не имел разрешения приходить, я должен буду плохо обойтись с тобой. Но, поскольку ты невиновен, то я накажу тебя только тем, что отныне ты сам будешь выполнять всю тяжелую работу. А я, пожалуй, пойду!» С этими словами он исчез, и никто не знает, куда. А шахтер с тех пор должен был один бурить уголь. Он часто с горечью думал: «Был бы у меня напарник – я бы никогда ему не мешал!» № 16 Ночной рабочий (стр. 44-45) Работали как-то двое рабочих в ночные смены. Сверло все никак не хотело продвигаться вперед, как будто они бурили огромный камень. Однажды вечером они хорошо выпили и решили пойти в шахту. Однако, когда они спустились в штольню, идущий впереди вдруг остановился и закричал: он увидел прямо перед собой Горного монаха с лампой в руке, изливающей сильный серебряный свет. Огонь освещал всю шахту. Глаза его были, как два больших колеса, а ноги просвечивали, как паутина. Когда Монах поднял руку, чтобы вывернуть рабочим шеи, они испугались и побежали. Горный монах захохотал во все горло. Рабочие еще раз пытались спуститься в забой, однако в тот момент, когда они сели в клеть, им дорогу пересек Горный монах. Лишь только один из рабочих высунул голову, он зажал его между ног, вытащил из клети и вывернул шею. Увидев это, второй рабочий быстро поднялся наверх. Прошло время, он забыл о своем страхе и снова спустился в шахту. Увлекшись работой, он снова стал бурить на том месте, где первый раз встретил Горного монаха. Порода была такой жесткой, что из-под отбойного молотка летели искры. Когда рабочий захотел на минуту отдохнуть и опустил молоток, он увидел прямо перед собой горного духа, который уже занес руку, чтобы дать ему пощечину. Так продолжалось всю смену: как только рабочий опускал молоток, дух грозил ему затрещиной, хохоча при этом так, что всю шахту сотрясало эхо. Плохо ли, хорошо ли – бурильщик постепенно продвигался вперед. Уже и штрек был готов, а Горный монах все не останавливался. В конце концов, образовалась огромная куча породы, которую рабочему пришлось нагрузить в корзины и вывезти. Он возил и возил, а куча не уменьшалась. Когда у рабочего потемнело в глазах, и он почувствовал, что силы покидают его, он упал без чувств. Когда же очнулся, вся работа была уже сделана. № 17 Вечный свет и веретено из Глаусталя (стр. 46-49) Один рабочий из Глаусталя, отец многочисленного семейства, впал в нужду. Поэтому на работу ему даже нечего было взять, кроме шахтерской лампы. Темной и ветреной ночью шел он через лес и наткнулся на широкую и глубокую яму. Тут вдалеке замерцал огонек. Рабочий подумал, что это к нему идет горняк, и крикнул: «Друг, посвети мне, чтобы я нашел тропинку!» А это приближался Горный монах, который поинтересовался у шахтера, почему он бродит в полной темноте совершенно без света? Рабочий все объяснил. Тогда Горный подарил ему масло из своей лампы с условием: никому не рассказывать, откуда он получил этот подарок. Теперь свет в шахтерской лампе никогда не гас, масло и фильтр не заканчивались. В ближайшую ночь отправился Горный монах к жене горняка. Женщина была очень удивлена таким неожиданным визитом. Все же она дружелюбно приветствовала гостя, и тот подарил ей красивое веретено, приказав при этом никому не рассказывать о том, кто его подарил. С тех пор семья бедняков достигла большого благосостояния, стала жить в мире и счастье. За мужчину работали цверги, а жена пряла бесконечную пряжу. Все удивлялись такому изменению дел в семье горняка. В то время один молодой господин из Гослара по 210 имени Рат пожелал сочетаться браком с богатой дочерью торгового агента. Он не получил отказа, однако и согласия тоже: ему поставили условие – выяснить, каким образом жене рабочего удается прясть такую чудную пряжу. Подумал, подумал господин Рат и отправился однажды вечером в Глаусталь. Там он застал дома только жену горняка. Он признался ей, что прибыл с плохими вестями. Мол, все знают, что жена горняка – ведьма, и ей грозит смерть, если она не расскажет, каким образом получает такую необычную пряжу. Он нагнал на бедную женщину страх, и она не удержалась – рассказала все о волшебном веретене. В тот же миг раздался в комнате шум, поднялась пыль, вещи стали падать – так что жена горняка и гость еле-еле спаслись. Когда господин Рат ушел, женщина решилась войти внутрь. Веретено было на месте. Она натянула пряжу и собралась уже было прясть, как обычно, но пряжа быстро закончилась. А молодой господин Рат тяжело заболел и умер от неизвестной болезни через несколько дней. Горнорабочий тем временем получил должность штейгера. Никто не решался спросить его о волшебной лампе, лишь одному приятелю удалось подпоить горняка, и тогда он разболтал о том, что заключил договор с тайной силой. В тот миг рабочие услышали за спиной шаги. Оглянулись – перед ними стоял Горный монах с горящими глазами-колесами. В руках он держал шахтерскую лампу, изливающую серебряный свет. Горный монах дал оплеуху тому, кто выудил у товарища признание, и скрылся в штольне. В тот же миг волшебная шахтерская лампа погасла, а в руке у горняка остался большой кусок шпата. № 18 Бруно Рак (стр. 50-61) Горнорабочий Рак должен был напрягать все свои силы и часто работать в две смены, чтобы прокормить многочисленную семью при таких маленьких заработках и таких ценах на продукты. Штейгер, который знал про бедность Рака, сочувствовал ему и всегда посылал его в те места, где была наибольшая выработка. Но рубить там было очень сыро: вода струилась из всех горных расщелин. Вскоре Рак тяжело заболел, поскольку у него не было денег на фланелевый костюм, защищающий от холода. Много недель валялся он в тифозной горячке. Семья впала в непередаваемую нужду. Жена мыла и убирала по домам, выполняла прочую черную работу. Но ей нельзя было надолго оставлять маленьких детей одних. Ее заработка едва хватало. Не оставалось ничего другого, как послать старших детей – мальчика и двух девочек – просить милостыню. Рак выздоровел, но сила теперь у него была уже не та, что прежде. Мог ли он позволить, чтобы его семья жила подаянием? Нет, он был честный человек и думал о собственном благе в последнюю очередь. Полный мужества, но совершенно ослабевший, отправился он снова в шахту. Тяжелая физическая работа, скудное питание едва ли способствовали восстановлению, так что Рак вскоре совсем не смог работать. Он осознавал свою неспособность трудиться весьма отчетливо, поэтому впал в отчаяние. Однажды он упал в шахте и умер. Самый старший сын по имени Бруно, которому в тот момент едва-едва исполнилось пятнадцать лет, очень изнеженный, слабый мальчик, должен был теперь искать работу, чтобы платить налоги. Старый штейгер, знавший отца мальчика, взял Бруно на шахту откатчиком. Но что мог заработать бедный юноша? Он еле-еле выполнял одну четверть от нормы, и бесцеремонные забойщики смеялись над ним. Бруно напрягал все свои силы, но часто не выдерживал и «ломался» вместе с тачкой. Парень боялся жаловался на тяжелую работу или просить более легкой – иначе ее можно было совсем потерять. Так сидел Бруно однажды в середине смены рядом с тачкой и жалобно плакал. Тут к нему подошел незнакомый горняк и спросил: «Почему ты плачешь, маленький откатчик? Работа кажется тебе кислой? Ты бы мог сейчас ловить рыбу или гонять птиц, да?» «Ах, нет», – возразил Бруно – «я работаю охотно, от всего сердца, но у меня не хватает сил, поэтому я мало зарабатываю и так часто плачу. Ну почему же я не такой сильный, как другие? Почему я такой слабый, что могу заработать только на масло для моей лампы?» «Твоя семья бедна?» – поинтересовался рабочий. «Да»,- ответил Бруно, - «мой отец погиб в результате несчастного 211 случая, а до этого он тяжело болел. Теперь его нет, я самый старший ребенок в семье и хотел бы помочь моей бедной матери и моим братьям и сестрам. Мы долгое время не платили хозяину за квартиру, и теперь он грозится выставить нас на улицу, если мы в ближайшее время не отдадим ему хотя бы часть долга. Но откуда нам взять деньги? А что нам есть?» Бруно поднялся и собрался уже было толкать тачку дальше, как забойщик снова жестом усадил его на землю и сказал: «Я хочу тебе помочь. Ты будешь зарабатывать в десять раз больше, чем твои товарищи. Но у меня есть условие: ты должен каждый день делить со мной хлеб и никому не рассказывать, при каких обстоятельствах мы заключили наш союз. Знай: я горный дух!» Другой мальчик на месте Бруно, видимо, испугался бы, но Бруно воскликнул: «Я клянусь никогда и ни при каких обстоятельствах не изменять этому договору. Я в твоей власти, о могущественный дух! Если я нарушу клятву, разорви меня заживо! Это будет наказанием за неблагодарность». «Да, ты прав, сынок», – сказал горный дух – «теперь мы работаем вместе! Я буду помогать тебе наполнять тачку. При этом меня никто не увидит, кроме тебя, так что не бойся!» Что тут началось! Тачки залетали то туда, то сюда. У Бруно сначала перехватило дыхание, но потом он почувствовал прилив сил. Когда он пригонял пустую тачку, его уже ждала полная. И все это происходило очень быстро. Так начал «слабый Бруно-малыш» работать изо дня в день. Забойщики не успевали за ним, поэтому штейгер поставил парня откатчиком сразу к трем взрослым мужчинам. Играючи Бруно выполнял двойную смену, которая под силу была разве что самому большому силачу. Дух горы помогал парню во всем, а тот делился с ним хлебом. Заработок Бруно вырос. Нужда покинула семью. Теперь они могли не только платить за квартиру, но и вкусно питаться. Экономная мать откладывала понемногу каждый месяц, и через два года они уже смогли выкупить домишко вместе с пашней. Конечно, внезапное везение семьи бросалось в глаза. Люди не понимали, как такой слабый мальчишка, как Бруно, делал столь трудную работу. Мать тоже удивлялась заработкам сына: за всю долгую жизнь с мужем она не видела столько денег. Она часто спрашивала Бруно, не заключил ли он союз со злым духом, а если это так – не поздно ли еще отказаться от договора? Но Бруно каждый раз уверял ее в обратном. Горный казался ему не злым, а добрым духом, помогающим хорошим людям выбиться из нужды. Бруно жил тихо и уединенно. Он избегал людей, смотрящих на него косо и недоверчиво, общался лишь с несколькими друзьями. Так прошли годы, Бруно превратился в статного, сильного парня, а его старшие сестры – в цветущих, красивых девушек, на которых обращали внимание не только горняки, но и сыновья богатого владельца шахты. Этих молодых господ часто видели у дома семьи Рак, они останавливались у окна и просили у девушек воды. При этом они вели с сестрами Рак беседы. Молодые господа словно случайно подстраивали время охоты под время пахоты, когда девушки оставались в поле. Чтобы выглядеть естественно, они желали сестрам удачи и предлагали свою помощь. А сами при этом больше глазели на красавиц. Вообщем, они ловко использовали любой предлог, лишь бы побыть вблизи сестер Рак! Завистливые языки между тем так и сяк судачили об этих встречах. Когда Бруно совсем повзрослел и ему стали позволять средства, стал он ходить в пивную, чтобы выпить кружку-другую пивка. На праздник святой Варвары, покровительницы горняков, устраивали обычно большое гулянье. Весь день царили суета и ликованье в тихой деревеньке! С утра все работающие на шахте – во главе со штейгером – совершали церковный ход в красивой одежде, а потом стояли торжественную службу. После обеда начинался большой праздник, который продолжался до поздней ночи. В пестрой толпе сновали молодые пары, звенели голоса хористов, в смежных комнатах сидели люди более старшего поколения. Они уже не находили удовольствия в танцах, поэтому предпочитали беседовать за кружкой пива. Среди них был и Бруно Рак. Товарищ Бруно, Лоренц Фалль, выпил уже слишком много и начал разговор о сестрах Рак. Лицо Лоренца приняло вызывающее выражение, глаза разгорелись. «А теперь, дружище, не скажешь ли ты нам, каким способом твоя семья так разбогатела?» - воскликнул Фалль – «Мы тоже работаем до чертиков в глазах, но нам не удалось ни разу выполнить твою норму!» «Замолчи!» - ответил 212 Бруно – «Неужели ты принадлежишь к людям, завидующим нашему благосостоянию, с таким трудом приобретенному?» «А что», – закричал Лоренц – «я, пожалуй, поверю, что Бруно-слабак вдруг прибрел необычайную силу, но я не поверю, что все его богатство нажито честным трудом. Все, чем он владеет, получено грязным путем!» «Замолчи, несчастный!» - попытался успокоить друга Бруно, но тот в ярости продолжал выкрикивать: «Нет, я не замолчу, я хочу высказать свое мнение: Бруно получил свое богатство благодаря подаркам, которые делают его красавицам-сестрам. Такие богатые господа, как сыновья нашего хозяина, заплатят целые сумки золота, если их намерения наконец-то достигнут цели!» «Это наглая ложь!» – возмутился Бруно, который больше не мог себя сдерживать – «Бессовестная ложь! Я молчал до сих пор о том, каким образом я получил свою силу и свое богатство, так как был связан страшной клятвой. Но я хочу ее нарушить, чтобы опровергнуть эту отвратительную клевету!» Все присутствующие смолкли и стали напряженно слушать, Бруно продолжал: «Вы увидите, как я поплачусь за свои слова, но я умру с чувством, что мои невинные сестры будут оправданы и не познают презрения общества. Итак, слушайте все: я заключил союз с горным духом! Он потребовал от меня молчания.» При этих словах присутствующих охватил зловещий испуг. Все со страхом смотрели на Бруно, который сразу же вышел из комнаты. На следующее утро Бруно очень нежно попрощался с матерью и сестрами, уходя на смену, ведь они ничего не знали о разговоре в прошлый вечер. Он обнял их, поцеловал и покинул дом со слезами на глазах. Друзья-напарники не узнавали Бруно: он шел, повесив голову. Когда горняки спустились в шахту, закипела работа. Не прошло много времени, как первый чан с рудой был полон. Как же все удивились, когда подняли чан и обнаружили там не руду, а труп Бруно, разорванный на две части! Удивление стало еще больше, когда подняли второй чан, а в нем нашли много-много кусочков хлеба! Это был хлеб, который Бруно ежедневно приносил горному духу. От страха рабочие отказались спускаться в зловещую шахту. А Лоренца Фалля с тех пор никто больше не видел. № 19 Жестокий горный дух в Ослиной шахте (стр. 62) Один молодой горняк работала как-то в Ослиной шахте на Снежной горе. Тут явился ему горный дух, который хотел убить его. Однако дух пообещал не выполнять свою угрозу, если юноша будет приносить ему каждый день хлеб. При этом он запретил кому-либо рассказывать о случившемся. Однажды парень забыл хлеб, и на следующий день его нашли мертвым в клети. Вокруг тела валялось множество кусочков хлеба, которые горели, как свечи. № 20 Напрасная работа (стр. 63) Мастер Хаммерлинг, горный дух, часто появлялся в шахте близ Давоса, что в Альпах, и трудился – пересыпал руду из одного ведра в другие без всякой на то надобности. Хозяин шахты – Петр Буоль – не мог себе позволить раздражаться и оскорблять горного духа. Как-то раз один рабочий в гневе стал ругать и проклинать мастера Хаммерлинга. Дух с такой силой схватил его, что убить – не убил, а шею вывернул. № 21 Горный дух наказывает матершинника (стр. 64) Один откатчик никак не мог оставить привычку ругаться. Как-то раз он тянул тяжелую тележку и при этом сильно выругался по поводу своей работы. В тот же миг он получил страшный удар, притом что поблизости не было ни одной живой души. На громкие крики прибежали несколько шахтеров. Юноша стал жаловаться им, а удары, между тем, следовали один за другим, да такие сильные, что парню приходилось пригибаться к земле. Шахтеры пожалели товарища и подняли его в клети наружу. Однако как только откатчик вновь 213 оказывался в забое, удары начинались опять. Лишь на поверхности земли он был вне области владений горного духа. № 22 Грубость в шахте наказывается (стр. 65) Пауль Грамман, больше известный как Портной, имел сначала в Шнееберге на Волчьей горе шахту, которая называлась «Зеленая вывеска». Штольни там были хорошими, давали превосходную руду. Когда Портной в качестве штейгера наблюдал за рабочими, выгружающими прекрасную серебряную руду, подошел к нему один из местных жителей и по обычаю пожелал удачи. Портной грубо ответил на это: «Что нам с этого пожелания удачи? Счастье у нас прямо перед глазами и в наших руках!» Руду в тот же миг как отрезало – никто не знал, куда она ушла. Стало очень мало ее как в шахте «Зеленая вывеска», так и во всей Волчьей горе. № 23 Капуцин (стр. 66-67) В Гаштайне и вокруг Рауриса хозяйничал Горный кобольд, которого называли то горняцким капуцином, то маленьким трубочистом. Вообще в Альпах горняки верили в разных горных духов: в Шранеля, Додаманделя, злого духа земли Гангерля, в Дузеля, в Путца («морочащего и водящего» путешественников), в страшную госпожу Перхтль, в так называемую Болезнь с мертвой птицей на руках, которая приходит по ночам. Никто из жителей не видел капуцина, но все верили. Если камни осыпаются - это подает звуки горный дух – значит, ищи поблизости богатую рудную жилу. Счастьем считалось услышать дыхание духа. Никто из рабочих не должен был злословить, поскольку дух мог отомстить. Во всех прочих случаях капуцин был по-доброму настроен. Иногда он поддразнивал горняков, но вреда не приносил. Как-то раз шел один парень по направлению к Золотым горам и нес буханку хлеба на плече. Вдруг на холме зашумел ветер, и в тот же миг капуцин похитил хлеб. В другой раз шел парень тем же путем и нес уже две буханки хлеба. И опять горный отнял у него одну ковригу. Тогда юноша бросил вторую на землю и крикнул: «У тебя есть одна, так возьми же другую!» С тех пор холм стал называться «Буханка хлеба». Этот же парень стал удачливым старателем и достиг большого благосостояния. Капуцин ему помог. № 24 Рудознатцы из Звериной горы (стр. 68-69) Между Альпахом и Вильдшнауерталем высится Звериная гора, богатая рудой. Недалеко от нее лежит Горячая долина, получившая такое название из-за большого количества солнечных дней в году. Как-то раз один дровосек увидел в этой долине целую толпу мужчин огромного роста в черных одеяниях. Их лица были холодны и серьезны, они шли совершенно беззвучно. Дровосек был человек храброго десятка, поэтому он спросил у последнего в процессии, кто они такие и куда идут? Тот ответил высоким голосом: «Мы добывали руду в Звериной горе. Руда закончилась, поэтому мы уходим – искать каменные сокровища!» Сказал и последовал за товарищами, а дровосек стоял и смотрел с холма вслед удаляющейся процессии. № 25 Последний Горный монах (стр. 70) В 1849г. Горный монах показался в последний раз. В то время заложили шахту «Андреев крест», но дела в ней двигались плохо. Тогда появился Горный монах. Он приходил каждый день в течение четырех недель и бродил по штольне, ведущей к горе Маттиса-Кузнеца. Многие люди видели Горного монаха между девятью и одиннадцатью 214 часами ночи. После этого случая в шахте снова появилась руда, и шахта опять стала прибыльной. № 26 Благодарность (стр. 71) В прежние времена в Хемницких шахтах, что в Австрии, часто видели прекрасных стройных девушек в длинных белых одеждах, числом ровно двенадцать человек, которые водили под землей хороводы. Как-то раз увидел один горняк, как горные духи танцуют босиком на голой земле прямо перед входом в шахту. После этого случая шахтеры стали богатеть на глазах, но не благодаря зарплате, а благодаря золотой пыли, оседающей на их рабочей одежде. В поселке поселилась радость. Однажды за бокалом вина решили жители отблагодарить горных духов и купить им красные башмаки, чтобы их ноги не мерзли. Они купили двенадцать пар красных башмаков и положили их перед входом в шахту. Но горные девушки ушли навсегда, как и богатство шахты. Горные девушки встречались и в других шахтах от Бибера до Михаэля. Везде они делали одно и то же - танцевали. № 27 Железный пудель ( стр. 76-77) В Карсдорфе, Наундорфе раньше многие боялись Железного пуделя. Он показывался также в Оберхау, Юбершонберге, Ротентале, Грюнтале и окрестностях. Там его чаще всего называли Железный мопс. Кто его видел, говорили, что это большой, черный пес с горящими глазами. Железный пес – злой дух. Однажды он прыгнул мяснику на спину. И что бы мужчина ни делал, как бы ни просил, как бы ни проклинал, не мог он сбросить ношу со спины. Когда мясник подошел к двери, пес спрыгнул и исчез с ужасным лаем. Тот мясник умер через три дня. Также Железный пудель показывался на дороге между Фрайбергом и Эрбисдорфом. Люди считали его привидением горнорабочего, который должен был без передышки путешествовать от одной шахты к другой, от одного рудника к другому. № 28 Горный дух в «Розовом кусте» (стр. 75) Недалеко от Аннаберга была шахта под названием «Розовый куст». Там трудились двенадцать горняков. Они были людьми насмешливыми и часто смеялись над предрассудками тех, кто верил в горного духа. Однажды перед ними предстал конь с длинной шеей и горящими глазами во лбу. Рабочие смертельно испугались. Тогда конь принял вид Горного монаха, который приблизился к горнякам и дыхнул на них. Дыхание его было подобно урагану. От этого дыхания все горняки упали замертво, лишь один из них смог прийти в себя, выйти из забоя и рассказать о случившемся. После этого он тоже умер. Отныне серебряная шахта «Розовый куст» была закрыта. № 29 Золотые источники на Еловой горе близ Визенталя (стр. 78) Абрахам Монах, самый набожный горняк в Визентале, как-то обнаружил на вершине Еловой горы красивый источник, дно которого блестело, подобно золоту. Он сел и стал рассматривать чудный золотой ручей. На одном берегу он увидел красивую пеструю птичку, а на другом – монаха с раскрытой книгой. Испугался горняк и убежал. Потом он больше не смог снова найти тот источник. № 30 Золотая шахта в Церингене (стр. 79) Когда бывшие герцоги Церинген начали строить во Фрайбурге кафедральный собор, они наткнулись в горе на богатую золотую шахту. Добыча в этой шахте очень им помогла в 215 строительстве. Однако, едва здание было закончено, шахта исчезла. Хозяин замка приказал горнякам начать работы по поиску. Рабочие рыли, рыли и достигли подземной кладовой, где в слепящем свете восседала на троне Белая дама со связкой ключей в руках. Они крикнула: «Уходите и оставьте свои бесполезные поиски! Золота вы не найдете никогда!» Совершенно испуганные, ушли горняки. С тех пор никто больше не решался искать эту шахту. № 31 Белый олень (стр. 80) В Гарце недалеко от Гослара решили как-то заложить шахту в том месте, где предполагалось много руды. Вдруг появился белый олень и стал к удивлению всех убеждать человеческим голосом, что нужно отказаться от этой затеи. Мол, пока еще есть руда в Раммельсберге, нечего рыть новую шахту. Так же внезапно, как появился, олень исчез. № 32 Серебряный гвоздь (стр. 81) Жил в Штольберге штейгер. Он искал серебро, но ничего не находил. Как-то раз явилась ему Белая девушка и спросила, что он ищет? Штейгер рассказал. В ответ на это девушка пообещала показать ему богатую рудную жилу, если он женится на ней и не будет упрекать за то, что она дух, а не живая женщина. Штейгер согласился. Тогда Белая девушка протянула ему длинный гвоздь и сказала: «Где воткнешь – там и будет руда!» Гвоздь она воткнула в гору Ауэрберг. Позже там возникла шахта «Серебряный гвоздь». Однажды штейгер упрекнул жену: «Что бы ты без меня делала, комок земли (Erdkloβ)?» С тех пор шахта оказалась в упадке. № 33 Глупый горняк (стр. 82-84) Все сокровища графа фон Киндельсберг, спрятанные в горе, достанутся тому счастливчику, который будет иметь ключ. Охраняет заколдованные драгоценности красивая девушка. Как-то раз отправился один горняк на смену. Его путь лежал мимо горы Киндельсберг. Всю дорогу думал он о своей больной жене и десятке несовершеннолетних детей, столпившихся возле кровати матери. Так шагал горняк по хорошо знакомой тропе, полный сумрачных мыслей, ожидая увидеть вдалеке свет шахты. Вдруг – что такое? Как из-под земли, выросла перед ним красивая молодая женщина. Она улыбнулась и предложила рабочему пойти за ней. Горняк растерялся: что ему делать? Он хотел было остановиться и обдумать все, но девушка тянула его за собой. Шли они какое-то время то так, то сяк, то вправо, то влево. Горняк совершенно не узнавал этих мест. Внезапно девушка остановилась перед густыми зарослями орешника, подняла руку – ветви расступились, открыв тяжелую железную дверь. Девушка подала знак, и дверь, скрипя, стала поворачиваться. Он вошли в подземный туннель. Девушка шагала все вперед и вперед, позвякивая ключами в руке. Вдали мерцал огонек, который, постепенно приближаясь, становился все больше, ярче. Вот уже он совсем рядом. Горняк даже глаза закрыл, так слепящ сделался огонь. Когда через какое-то время он осмотрелся, то с удивлением заметил, что находится в большом зале, где все сверкало, блестело, переливалось серебром. Горняк поднял глаза вверх: как велико было его желание заполучить эти ценности! Но девушка потянула его дальше. Залы на пути становились все больше, все блестящее. Наконец они достигли золотого зала, где стены, столы и стулья были из чистого золота. Вокруг сверкали алмазы. От одного вида их можно было ослепнуть. Прошло несколько минут, горняк осмотрелся и увидел на одном из золотых столов старенькую тарелку, на которой лежал огромный ключ. Мужчина быстро отвел взгляд от этих презренных вещей и стал устало ощупывать стены из золота и драгоценных камней. Тут над его ухом раздался голос девушки: «Возьми столько, сколько сможешь унести, но не забывай про ключ!» В этими словами чудесная проводница исчезла. Горняк 216 набрал сокровищ столько, сколько смог поднять, но не обратил никакого внимания на ключ в невзрачной тарелке. А как он был важен для бедняка, этот ключ! Набив все мешки золотом и драгоценными камнями, рабочий поспешил к выходу. Едва он вышел через дверь, как она с жутким треском захлопнулась, ударив его по пяткам. От этой боли в пятках никто потом его не мог вылечить, хотя рабочий просил помощи у многих врачей. Даже ослабить боль они не смогли. Так в карманах лекарей постепенно таяло богатство горняка. Когда он отдал за лечение последнюю монету золота, боль в пятках сразу же прошла. Отныне горняк снова мог ходить, как раньше. № 34 Рабочий в горе Маркберг (стр. 85-86) Однажды гулял горняк из Руля в воскресенье возле горы Маркберг, осматривал местность. Вдруг бросился ему в глаза прекрасный цветок, которого он никогда еще не встречал. Горняк подошел, наклонился, сорвал цветок и заткнул его за поля шляпы. Едва он коснулся цветком шляпы, все вокруг изменилось. Перед ним стоял великолепный замок с широко открытыми дверями. Любопытство взыграло в горняке, он без долгих раздумий вступил в замок, прошагал по коридорам и вошел в богато украшенный зал. В центре зала стоял дорогой стол, за которым сидел старый, седой, странно одетый человечек и выкладывал золотые монеты из ящика. Человечек дружелюбно кивнул и сказал: «Возьми столько, сколько хочешь, но не забудь про ключ!» Горняк набил карманы, наполнил до краев шапку, не заметив при этом, что цветок выпал. Когда рабочий собрался уже уходить, седой человечек еще раз ему напомнил: «Не забудь про ключ!» Горняк не понял этих слов и оставил их без внимания. Радостно поспешил он со своим сокровищем из замка, человечек семенил за ним и корчил страшные рожи. Дойдя до двери, рабочий хотел было уже выйти, как опять раздалось: «Не забудь про ключ!» И вновь он оставил эти слова без внимания. Как только он вышел из замка, тот исчез. Рабочий стоял там, где сорвал чудесный цветок. Тот же голос прокричал ему: «Ты не цветок забыл – ты забыл ключ! Если бы ты этого не сделал, смог бы в любое время сюда вернуться за сокровищами!» Однако рабочий не очень огорчился: он взял достаточно, чтобы жить без особых забот до конца своих дней. № 35 Горный дух в Мансфельде (стр. 87-88) В бывшем графстве Мансфельд людям часто являлся горный дух, которого они называли Дух шахты или Горный монах. Старые горняки всегда пугали молодежь этим духом, но по большей части он оберегал рабочих от большой опасности, что подтверждается следующей историей: Два горняка договорились будить друг друга по утрам, чтобы не опоздать на работу. Как-то раз один из них услышал стук и голос соседа. Он подумал, что это его приятель будит, быстро оделся и пошел в шахту. Как же он был удивлен, когда никого там не нашел! Еще больше он удивился, заметив, как дергается лебедка. Горняк стал быстро поднимать клеть кверху и увидел на дне человека в одежде монаха, который делал предостерегающие знаки, словно советуя не спускаться вниз! Совершенно оторопев, рабочий отпустил канат, и чан зашумел, падая вниз. Тут уже подошли остальные горняки. Услышав от товарища странный рассказ, они разделились на две партии: одна советовала безотлагательно покинуть шахту, другая считала все предрассудками. В то время как они еще спорили между собой, из глубины внезапно поднялся клуб пыли. Кажется, земля содрогнулась под ногами, и раздался страшный грохот. Шахта обрушилась! Если бы не предупреждение Горного монаха – много горняков погибло бы. С другим же рабочим произошло вот что. Его тоже разбудил голос друга, он тоже поспешил к шахте, думая, что все уже спустились. Каков же был его испуг, когда он увидел горного духа в чане! В страхе рабочий выпустил лебедку из рук. Однако чан не полетел вниз, а стал осторожно спускаться. При этом цверг кричал: «Медленнее!». 217 № 36 Дух в горе Глаусталь (стр. 89-90) В давние времена люди много рассказывали о горном духе, но и сегодня предостаточно свидетельств. Однажды трудился один горнорабочий в шахте. Тут явился ему человечек, одетый во все белое, с лампой в руке и сделал знак следовать за ним. Рабочий так и сделал. Они пришли в большой зал, где за столами сидели цверги – ели и пили. Рабочему предложили бокал вина. Когда тот выпил, дух подарил ему золотое кайло и предупредил, что оно не должно попадать в чужие руки – иначе виновному вывернут шею. С этими словами человечек вывел горняка из горы на поверхность и исчез. Когда рабочий пришел домой, ему все показалось незнакомым. Он не узнавал никого, и никто не узнавал его. В конце концов, по старым хроникам справились, что много лет назад был такой. Получалось, что провел он под землей не пару часов, а столько, сколько проживут трое поколений. Начальство, прослышав про чудного горняка, приказало отобрать у него золотое кайло. Тогда рабочий отправился снова в шахту и пожаловался человечку. Человечек пошел прямо к горному начальству и вывернул им шеи, а кайло забрал и отдал обратно горняку. Горняк после того разбогател и прожил долгую жизнь. № 37 Горные духи Грайфенштайна одаривают путника (стр. 91-93) Как-то раз шел один путник из Саксонии в Богемию через горы. Не зная дороги, заблудился. Наступила ночь, и путника охватил страх. В тусклом свете луны брел он по лесу, озирался на каждый шорох и напряженно вслушивался в лай собак, доносившийся откуда-то издалека. Внезапно перед ним оказался карлик, который пригласил путника последовать за ним. Они прошли по камням и попали в огромную пещеру, стены ее были из серебра и золота. Свет тысяч драгоценных камней преломлялся бессчетное количество раз, придавая всей пещере удивительный блеск. Посреди зала стоял длинный стол, за которым обедали карлики. Глава карликов пригласил путешественника присоединиться к ним. Тот наелся до отвала. Поскольку он был очень храбрым, дружелюбным и приятным в общении человеком, то почтенный горный дух не мог ему нарадоваться и приказал своим слугам, чтобы они наполнили путнику мешок подарками. Сердечно поблагодарив, мужчина ушел от хозяина горы. Когда же ночь прошла и заблестели первые лучи утренней зари, он раскрыл мешок, и в лицо ему ударил блеск золотой посуды и драгоценных камней, которые он раньше видел в кладовой. Добрые духи вывели его на дорогу, и он радостно пошагал к себе в Богемию. Позднее этот мужчина поселился недалеко от Фрайвальда и преспокойно жил, получая удовольствие от своего богатства до самой старости. № 38 Человечек в шахте «Верная дружба» (стр. 94) В шахте «Верная дружба» при городе Йоганн-Георгштадте седьмого августа 1719г. случилось следующее: работал там Иоганн-Кристоф Шлотт, и услышал он около полудня чей-то кашель. Сначала он подумал, что это ходит штейгер. Но никто не появился, и забойщик уже хотел продолжать свою работу, однако стоило ему лишь чуть-чуть оглянуться, как он заметил, что к нему приближается кто-то с горящим шахтерским фонариком. Тогда Шлотт еще более уверился в мысли, что это штейгер. Но когда расстояние стало минимальным, рабочий заметил, что перед ним очень маленький человечек в коричневом плаще. Он повесил свою лампу на выемку в породе, поставил свою сумку и спросил Шлотта: «Смена уже кончилась?» Именно в тот день горняки должны были заканчивать на час раньше из-за варки вина. Шлотта пробил озноб. Он побежал по шахте, но никого из рабочих больше там не встретил. После этого Шлотт рассказал все штейгеру и показал то место, куда человечек повесил свою лампу. Там они увидели небольшую расщелину, стали бурить – открылся штрек, который еще очень долго потом эксплуатировали. 218 № 39 Эрнестово счастье (стр. 95-96) Жил в давние времена в Бингарте честный горняк по имени Эрнест, очень бедный, но при этом очень веселый. Он умел на разные лады петь песни. Сам он был широкоплечим красавцем, усердно трудился из года в год в шахте, но заработок его был незначительным. И из домашних у него не было никого, кто мог бы приготовить ему еду, поэтому он съедал только кусок хлеба прямо в шахте, в то время как другие рабочие уходили на обед. Однажды во время отдыха Эрнест заснул, а когда проснулся, увидел, что рядом с ним лежит много руды, причем эту руду рубил не его молоток. В другом бы проснулась алчность, но Эрнест с места не сдвинулся. Он никому не рассказал об этом, а в следующий полдень претворился спящим и увидел крохотного человечка, который рубил руду молотком и железным кайлом вместо Эрнеста. «На счастье!» – крикнул Эрнест человечку. Тот хотел сначала убежать, но все-таки вернулся и рассказал забойщику, что работал за него потому, что тот поет прекрасные песни. Так это и продолжалось. Однажды один из рабочих получил тяжелую травму и больше не мог работать, его поставили на сортировку кусков породы. Эрнест, который был знаком с этим человеком, его женой и детьми, предложил поработать за него во время перерыва, тогда бы рабочий мог остаться на своем месте и получать прежнюю зарплату. Добрый горный дух и тут был рад помочь. Однако вскоре Эрнест перестал петь. Он влюбился в самую красивую девушку из Гартенхола, но ее отец-богач не давал согласия. Когда Горный человечек появился вновь, он спросил юношу, почему тот так печален. Эрнест пожаловался ему на свою беду, дух спросил, нет ли у него какого-нибудь наследственного земельного надела. «Да, что-то подобное оставила мне в Лемберге моя мать», – ответил горняк – «но там вряд ли даже кустик прорастет». После таких слов Горный дух приказал Эрнесту показать ему наследственные владения ночью, когда взойдет луна. Юноша так и сделал. Когда они пришли ночью на поле, человечек топнул ногой, ударил три раза в ладоши и сказал три раза: «Тут появится эрнестово счастье!» Горняк решил, что человечек шутит, однако тот возразил: «Ты так же богат, как и крестьянин из Гартенхола. Если ты завтра проведешь здесь разведку, то скоро сможешь освободиться!» Так и было. Наутро Эрнест начал разведку на своем скудном наделе. Сначала все над ним смеялись, но вскоре им пришлом замолчать. Руда, которую обнаружил парень, оказалась более обогащенной минералами, чем в шахте «Три вагонетки». Теперь богатый крестьянин из Гартенхола больше не противился свадьбе, отдал с радостью свою дочь Эрнесту в жены. Еще долго добывали подаренное Горным человечком «эрнестово счастье». № 40 Танец цвергов на Медной горе (стр. 97-99) Однажды добывали руду в самой глубокой шахте три горняка. В то время шахты на Медной горе были еще богаты медью и железом, что подтверждают многочисленные разработанные терриконы и штреки. Усердно и храбро рубили горняки скалу, чтобы получить руду. Они еще не закончили бурить пласт, как внезапно были поражены удивительной музыкой, которая, кажется, доносилась из глубины. Все замерли в радостном напряжении. «Действительно», – говорили рабочие друг другу – «такую красивую музыку мы еще никогда не слышали. Как будто мы оказались на горном празднике в праздничной одежде с горящими лампами в руках и поем наши песни! Чтобы не мешать Горном духу, в которого они верили, горняки решили уже подняться на поверхность, когда с той стороны, откуда звучала музыка, подошла толпа карликов, ростом едва ли больше человеческого локтя. У всех у них были в руках различные музыкальные инструменты. Позади всех шли цверги, которые прорубали своими молоточками проход в скале. Несколько цвергов приветствовали горняков шахтерским «На счастье!» и предложили им присоединиться к ним, чтобы отдохнуть и повеселиться. Мол, что пропустите, мы поможем потом нагнать. Горняки отложили инструменты в сторону, 219 потому что уже очень устали от утомительной работы, и охотно последовали за карликами. Все радовались: цверги танцевали, а люди смотрели, как они развлекаются, так что казалось, вся гора кружится в счастливом танце. Наконец, один из карликов остановился, подал знак рукой и образовался круг, в который должны были войти рабочие. В центре стояли музыканты, а остальные цверги медленно повторяли странные движения за церемониймейстером: странные прыжки, пробежки, подскоки и хлопки в ладоши становились все быстрее и быстрее. Казалось, они вот-вот остановятся, но цверги неожиданно снова начинали махать руками и выкидывать коленца. При этом они еще и перепрыгивали друг через друга, пока все не смешалось в кучу, и горняки чуть не умерли от смеха, но цверги не обиделись. Наконец, все успокоились, только старый, совершенно седой карлик подошел к рабочим и провел ребром ладони по их глазам, так что они на какое-то время ослепли. Потом он взял горняков за руки и повел куда-то вдаль до тех пор, пока они не достигли пещеры, где рабочие вновь прозрели. Здесь их удивлению не было предела: вся пещера был забита золотыми слитками. Золотые и серебряные слитки лежали подобно деревянным чурбачкам в поленнице. Столы ломились от груза драгоценных камней, от которых исходил слепящий свет. Горняки окаменели. После долгого молчания старик обратился к ним: «Берите, что вам нужно! Если вы будете усердно трудиться и экономить, то проживете свою жизнь счастливо. Иначе умрете богатыми, но еще молодыми». Каждый взял столько, сколько мог удержать в обеих руках. Пока же горняки находились в пещере, карлики нарубили за них целые кучи медной руды. Когда рабочие хотели поблагодарить цвергов, тех уже и след простыл. Только вдалеке еще была слышна волшебная мелодия. Горняки подумали, что дело уже близится к ночи и пора им отправляться домой. Однако каково было их изумление, когда они поднялись на поверхность, увидели восходящее солнце и узнали от людей, что пошел уже пятый день их отсутствия! Они решили, что все было лишь сном, бредом. Только большие слитки золота, оттягивающие руки, убеждали их в обратном. Один из них купил себе домик и зажил счастливо со своей семьей. Только очень уж он загордился и решил, что больше не должен трудиться. Угроза цверга исполнилась: он умер в бедности. Двое других продолжали усердно работать и часто вспоминали старого седого цверга, который обеспечил им достаток. Еще сегодня на Медной горе видны следы той пещеры, которую с давних пор называют «Кладовой цвергов» № 41 Серебряная еловая шишка на камне Хибиха (стр. 100-104) Много-много лет назад жил в Бергштадте один шахтер, у которого в комнате стояла серебряная еловая шишка. Как он получил эту шишку, совершенно, как живую, рабочий рассказывал не раз. Его прадед был точно таким же рабочим. Однажды он надолго заболел, а в те времена шахтеры не получали больничный. Прадед и его жена совсем поникли духом, ведь они должны были кормить семерых детей. Как-то раз утром жена стояла на пороге и думала, где ей раздобыть хлеба для ребятишек. Женщина решила пойти в лес, насобирать еловых шишек и продать их: все-таки кое-что. Так она и сделала. По дороге в лес слезы застилали ей глаза, когда она думала об участи, грозящей семье. Женщина села и обхватила голову руками. Она решила, что уже ничто не может им помочь. А когда встала – заметила рядом с собой седобородого карлика, который пристально разглядывал ее. Человечек спросил, чем он может ей помочь, на что женщина ответила, что ей уже никто не поможет. На что карлик дружелюбно возразил, что он не кто-нибудь и снова спросил, в чем нуждается эта женщина. Тогда прабабка набралась храбрости и рассказала ему о том, что муж болен, что ее дети голодают, а в доме нет ни крошки, что они уже все продали и что люди неохотно проявляют сочувствие к ее семье. А теперь вот она решила набрать еловых шишек и продать их, а на вырученные деньги купить хлеба. Седобородый карлик утешил ее. Он сказал, что дела у ее семьи пойдут на лад, а если женщина хочет получить хорошие шишки, то пусть не пугается и поищет их у камня Хибиха. Он попрощался и ушел в лес, жена шахтера 220 отправилась к камню Хибиха. Там она поставила корзину на землю и стала искать шишки. Как только женщина начала искать, со всех сторон полетели шишки: и справа, и слева, и сверху, и изо всех кустов. Женщина испугалась и убежала, потому что не хотела лишиться глаз. Она очень огорчилась, потому что шишки выпали из корзины по дороге. Но, поскольку женщина была очень огорчена, она кое-чего не заметила. Наполнив корзину в другом месте, жена шахтера отправилась домой. Корзина становилась все тяжелее и тяжелее, ей приходилось часто отдыхать. Это показалось ей странным. Когда женщина пришла домой, она открыла корзину. Оттуда звонко выпали серебряные шишки. Женщина удивилась и стала пристально их разглядывать. Ей не хотелось оставлять шишки у себя, потому что они были связаны с колдовством. Уж не сатана ли был тот самый человек? Тогда женщина рассказала все мужу, описала ему карлика и спросила, может ли она оставить себе эти шишки? Муж ответил ей, что так можно не только спастись самим, но и помочь другим беднякам. На следующее утро женщина решила пойти вновь в лес и поблагодарить Хибиха. Когда она пришла снова на то место, то опять встретила там карлика с седой бородой, который спросил, не находила ли она вчера удивительную шишку. Женщина сказала, что да, находила, поблагодарила Хибиха и радостно рассказала ему, что теперь ее семья спасена. Хибих рассмеялся, подал женщине пучок зелени, чтобы она приготовила из нее зелье своему мужу. Выпьет он это зелье и выздоровеет. С теми словами Хибих и исчез в лесу. Женщина приготовила напиток, и с того часа ее муж стал здоровым, а семья жила еще долго и счастливо. Они переплавили серебро в монеты и разбогатели. Очень много добра сделали они бедным людям. Только одну шишку сохранили для себя. Эта была та шишка, которая хранилась в шкафу у горнорабочего. № 42 Колодец счастья (стр. 106) Позади замка Альтштайн лежит местечко под названием Колодец счастья – в прошлом богатое месторождение железа. Раньше до самого Штайнбаха процветала горнодобывающая промышленность, а в штольнях шахт обитали горные духи и чужестранные старатели. Очень часто сюда приезжали венецианцы и много породы увозили с собой. Выше Штайбаха встречался золотой олень. Как-то раз шел один молодой рабочий из Штайнбаха пошел в свою шахту. Когда он подошел к ней, то увидел толпу карликов, которые были усердно заняты откалыванием руды и скальных пород. Парень подошел поближе и раскрыл рот от удивления. Ба! Маленькие каски духов мелькали повсюду, казалось, вся шахта заполнена ими. Тут рабочий испугался и пошел прочь от шахты, застегивая фартук на ходу и поправляя лампу. При этом он все повторял: «С вами я не поеду!» В Руле он выучился на оружейника и после обучения вернулся в Штайнбах, где стал известен как первый мастер-оружейник. Штайнбахцы переняли это ремесло и переквалифицировались из горняков в оружейников. С тех пор в Штайнбахе жило пятьдесят оружейников и ни одного шахтера. № 43 Цверги – горные люди (стр. 108) По дороге из Зоннеберга в Заафельд, недалеко от Валлендорфа велись раньше разработки медной руды. Шахты тянулись почти до самого Шмидефельда. Когда однажды на этом заводе горняки закончили работу и ушли домой, за них по ночам продолжили рубить руду шесть цвергов. Поскольку они были плохо одеты и неважно выглядели, то хозяин Валлендорфа из сочувствия и благодарности принес им на следующее утро шесть новеньких симпатичных пестреньких нарядов и положил их у выхода из штольни. Цверги взяли одежду и надели ее на себя. Но тут же и удалились со словами: «Теперь мы получили плату и можем в этой одежде ходить!» Вскоре шахту затопило, и разработки прекратились. 221 № 44 Земляные люди (стр. 109-110) Огромная скала у Хазеля в давние времена населялась земляными человечками, мужчинами и женщинами. Поэтому ее и называли «Нора земляных человечков» или «Пещера земляных человечков». Эти человечки были очень малы ростом, милы и дружили с жителями Хазеля. Злым они делали полезные увещевания, хорошим помогали в домашних делах. Впрочем, иногда они забирали у рабочих хлеб, пироги, а вместо них клали в сумку камни, совершенно похожие на продукты. Когда-то существовало поверье обычай, что земляные человечки останавливаются в Хазеле только в первом доме с краю села, который ближе всего к пещере. Однажды зимним вечером пришли в этот дом два человечка и попросили у хозяина еды, а за это они пообещали показать ему шахту. После того, как карлики получили суп, они взяли крестьянина с собой в пещеру. Достигнув горного источника, они оставили на берегу свою лодку. Здесь открылся вход в шахту. В ней мужчина увидел много тысяч земляных человечков, занятых добычей и обработкой золота, серебра. Когда крестьянин все рассмотрел, ему подарили золотой камешек и проводили назад ко входу в пещеру. Отныне человечки приходили каждый вечер, получали чашку супа, брали хозяина дома в пещеру и дарили ему там золотые камни. Так крестьянин постепенно стал очень богатым, но никто не догадывался, каким образом к нему пришло это богатство. Поскольку карлики носили длинную одежду, совершенно скрывавшую их ноги, крестьянина разжигало любопытство, что же они так тщательно прячут. И он решил насыпать пепла на порог. После того, как человечки прошли по пеплу, на нем остались следы гусиных лап. Когда карлики заметили, что произошло, они покинули эту местность навсегда. Крестьянин же после этого случая тяжело заболел, потерял все свое имущество и умер в глубокой нищете. № 45 Шахтер Ханс из Фрайбурга (стр. 111-117) Много веков назад во Фрайбурге добывали в Елизаветинской шахте шпаты. В этой шахте трудился шахтер по имени Ханс Бесфамильный (никто никогда не слышал его фамилии). Он был еще молодым мужчиной, но выглядел гораздо старше своих лет. Его жена постоянно болела, а дома у Ханса оставалось шестеро голодных детей и престарелые родители. Поэтому Ханс часто плакал и просил себе смерти, когда возвращался ни с чем из забоя. Однажды после целого дня работы шел он домой, полный печальных мыслей. Вскоре жена должна была разродиться еще одним ребенком. Все имущество они уже продали. Булочник больше не давал хлеба взаймы, кредиторы требовали денег. На все это Ханс и пожаловался своему спутнику, тоже горняку, который был гораздо старше и опытнее. А тот взял и посоветовал: «Ты обратись за помощью к Горному духу! Пойди один одинешенек в забой, ударь три раза молотом в стену и скажи: «Горный, появись! Услышь мой стук: раздва-три! Помоги мне, дай хлеба! Я сделаю все, что нужно!» Когда появится карлик, ты без всякой робости расскажи ему о своих бедах. Только мне что-то не верится, что дух отзовется и у тебя настанут светлые деньки». Ханс подумал, что особого вреда в этом не будет и решил последовать совету товарища. Да ему больше ничего и не оставалось. Когда забойщик пришел домой, он нашел там младенца в люльке и ни куска хлеба. Ханс, как мог, утешил родных и пообещал, что скоро все изменится к лучшему. На следующее утро он пошел один в шахту, ударил молотом три раза в стену и позвал Горного духа. Порода раздвинулась, и возник старый карлик с длинной бородой, сморщенным, но дружелюбным лицом. Он спросил: «Зачем ты меня звал?» Шахтер в двух словах рассказал о том, что не знает, как справиться с нуждой и попросил у духа помощи. Горный увидел, что рабочий не врет, и ответил: «Я помогу тебе. Будет у тебя много серебра. Только ты должен каждую смену отдавать мне кусок своего хлеба и часть своего масла. И поклянись мне молчать об этом!» Ханс повторил эту страшную клятву, хотя сердце у него и похолодело от страха. Потом карлик исчез, и стена вновь закрылась. Лишь у ног Ханса остался лежать кусок чистейшего 222 серебра. Рабочий продал его еще в тот же день и пообещал покупателю приносить столько же ежедневно. Так он постепенно выбился из нужды. Каждый день приходил Ханс к горному духу, обменивал у него серебро на хлеб и масло, рассказывал о том, сколько удовольствия и радости доставит эта выручка его жене и детям. Он радовался, что его благосостояние растет прямо на глазах. Однако карлик останавливал его словами: «Молчи! Проговоришься – все потеряешь!» Для всех – соседей, друзей, напарников – растущее благосостояние Ханса оставалось загадкой. Говорили, что у жены Ханса умер кузен и оставил ей наследство, но никто никогда раньше не слышал об этом кузене. Никто не знал, когда и как деньги прибавляются в доме. Даже если родители или жена спрашивали шахтера об источнике его богатства, он отвечал: «Случай!», - или пускался в путаные объяснения. Ханс постепенно расширял свое хозяйство и скоро стал самым богатым человеком в округе. Постепенно об его богатстве перестали говорить, а Ханса перестали донимать вопросами. Семья наконец-то зажила счастливо. Казалось, ничто не угрожало такой жизни, ведь шахтер соблюдал клятву, избегал чужих глаз. Так продолжалось до тех пор, пока однажды не заглянул Ханс в пивную и не выпил там кружку-другую пивка. Посетители пивной все подливали и подливали Хансу – пытались выведать его тайну. Но шахтер молчал. Тогда пьяницы разыграли обиду: мол, сам разбогател, а поделиться с другими не хочет. Хансу стало стыдно от таких упреков, и он рассказал свою историю. Когда шахтер замолчал, каждый из посетителей подумал, что теперь и ему ничего не стоит разбогатеть. Протрезвев, Ханс посерел от ужаса, вспомнив, что нарушил клятву, данную горному духу. Весь дрожа вошел он в забой, предварительно взяв со всех своих собутыльников обещание молчать. Однако и обещание, данное в пьяном угаре, он не мог не выполнить – Хансу пришлось взять с собой друзей. И что же они увидели? Хансу не приходилось делать в шахте никакой тяжелой работы. Он только следил за лебедкой и подавал знаки, чтобы колесо крутили быстрее, поскольку вагонетка уже полна до верху, причем бегала она по штольне очень легко. Руда не могла столько весить! Когда рабочие посмотрели на дно вагонетки, они заметили там странный блеск, который все усиливался. Чан подняли наружу, в нем обнаружили мертвого Ханса, вокруг его тела горели свечи, а возле одной из свечек лежал последний кусочек хлеба, который шахтер принес в тот день горному духу. Безуспешно пытались забойщики оживить товарища. В кармане Ханса они нашли записку: «Счастлив тот, кто молчит. Болтун должен быть наказан смертью. Дух горы». Через три дня шахтера похоронили. В качестве официальной причины смерти был назван сердечный удар в результате переохлаждения , хотя это не подтверждалось запиской. Слишком строго покарал горный дух Ханса. Шло время, дети Ханса выросли. Когда старший сын собрался первый раз спуститься в забой, вновь появился горный и предложил ему помощь на тех же условиях, что и отцу. Однако сыну не хотелось испытать участь своего отца, и он отказался, хотя дух еще не раз предлагал ему подмогу. После пьяной пирушки все горняки замкнули свои сердца и рты на замок. № 46 Плохие друзья (стр. 120-127) Йозеф, молодой забойщик, славился среди своих друзей безобидным, дружелюбным нравом. Особенно любили его приглашать в гости на веселые события, поскольку парень обладал прекрасным голосом, тонким музыкальным слухом и явно смыслил в пении. Йозеф знал очень много песен. Когда он работал молотом в шахте, всегда подпевал себе в тон. Обычно он начинал с тирольских песен, потом альпийских, а затем следовали горняцкие, солдатские, застольные, злободневно-шуточные. Так ему удавалось скоротать время, когда приходилось работать в одиночестве и вдалеке от других. Коварный управитель специально посылал Йозефа в самые удаленные уголки забоя, потому что был очень хмурым человеком. За такую тяжелую работу парень получал гроши и еле-еле сводил концы с концами. Несмотря на все это он всегда хорошо трудился, казалось, ничто не может омрачить ему жизнь. Однажды утром во время работы он пел веселую песню и вдруг заметил в углу карлика – наполовину человека, наполовину нет – это существо сидело на корточках и 223 внимательно слушало Йозефа. Парень никого не боялся. «Если незнакомец не будет мешать, то он может спокойно оставаться на своем месте и слушать мои песни», – подумал юноша и продолжал бурить. Когда смена подошла к концу, карлик тихо исчез. На следующий день он появился снова, снова молча выслушал песни Йозефа и снова исчез, когда работа была закончена. Так продолжалось несколько дней. Как только парень запевал, появлялся карлик, а как только песня заканчивалась, он исчезал, ни говоря ни слова. Тогда шахтер решил провести эксперимент: он перестал петь. Несколько дней Йозеф работал в абсолютной тишине, выжидая реакцию карлика. И тот в конце концов сдался. Приблизившись к горняку, он сказал дребезжащим голосом: «Пой!» Юноша удивленно огляделся: человечек был слишком мал ростом, а голос его звучал ужасно громко. Йозеф ничего не ответил и продолжал работу. «Пой, а я буду работать вместо тебя!» – повторил карлик. Йозеф смерил его веселым взглядом с головы до ног: «Я рад, что Вы хотите заменить меня. За это я спою Вам много песен». Без лишних слов карлик схватился за молоток и кайло. Юноша же отошел в уголок и замурлыкал мелодию. Человечек энергично рубил породу, только и был слышен звук падающих камней. Вскоре на земле образовались большие кучи породы. Увидев это, Йозеф радостно запел, его голос отражался под сводами шахты. «Вы честно сдержали свое слово», – сказал он карлику, когда тот положил инструменты – «спасибо». «Я буду работать за тебя», – ответил карлик – «но ты не должен никому об этом рассказывать, это будет стоить тебе жизни. Я разорву тебя своими руками». Слова гнома внушали уважение, и Йозеф с почтением сказал: «Я благодарю Вас. Вы останетесь мной довольны». С того дня ему не приходилось заботиться ни о чем, кроме песен. Теперь корзина горняка никогда не пустовала: гном работал без передышки, даже словечком не обмолвился за смену. Когда в конце месяца на шахту приехал управляющий, чтобы принять у рабочих урок и выдать зарплату, он удивился, что Йозефу удалось так много нарубить и заработать больше всех. Завистливый штейгер убедил управляющего, что для такого сильного парня работы слишком легка, поэтому управляющий приказал поставить Йозефа в то место, где работа была вдвое тяжелее. Зловредный штейгер подумал: «Теперь-то тебе не удастся получать много денег». Но он ошибся. Под ударами гнома скала смягчалась, как воск. Поняв коварный замысел штейгера, управляющий перевел Йозефа на прежнее место. Однако в жизни юноши постепенно стали происходить изменения. Поскольку ему больше не нужно было работать ради куска хлеба, он очень скоро превратился из усердного, трудолюбивого человека в лентяя. Постоянный избыток наличности сделал парня любителем пьянок, игр и пустого времяпрепровождения. От прежних качеств осталась лишь любовь к пению. Йозеф сорил деньгами направо и налево, ведь они слишком легко ему доставались. Впрочем, он не брезговал и помочь своим бывшим товарищам, влачившим бедственное существование. Но в жизни часто происходит, что тот, кому больше всех помогаешь, оказывается самым плохим человеком. Друзья Йозефа очень завидовали ему и всячески пытались разузнать, как же юноша разбогател. Они разведали, что парень обычно поет в забое, хотя работает в одиночку и некому слушать его песни. Им приходилось много и тяжело рубить, а он играючи перевыполнял норму в два-три раза. Тогда друзья поклялись любой ценой узнать, откуда к Йозефу приходит богатство. Сначала их попытки были безуспешными – парень молчал. Но была у него одна слабость: в пьяном угаре он совершенно ничего не соображал, и мог сболтнуть лишнего. Когда Йозеф пропил все деньги из своего кармана, они предложили ему оплатить его счет, и парень из благодарности выболтал им свою тайну. Смертельный ужас охватил юношу, но было поздно: слово не воробей, вылетит – не поймаешь. На утро Йозеф протрезвел и стал готовиться к скорой смерти. В забое его уже ждал грозный гном. Йозеф упал на колени и стал умолять о пощаде, но гном схватил его, бросил в клеть. Когда клеть проезжала мимо того места, где спрятались друзья Йозефа, карлик пробормотал: «Вы соблазнили вашего друга! Теперь смотрите, какое наказание он получит!» И в тот же миг на их глазах страшный удар буквально разорвал Йозефа на части. От этого удара осыпалась земля, так что горняки оказались по колени 224 погребенными в ней. С тех пор никто не видел их веселыми: воспоминание об этом ужасном событии не выходило у них из головы. Все трое вскоре погибли в забое. № 47 Цверг разрушает породу (стр. 128-129) Уже в давние времена пытались люди в Адской долине, что в Австрии, добывать руду. Но все попытки терпели неудачу: неизвестная сила по ночам уничтожала все, что было сделано днем. Днем на вершине скалы сидел наблюдатель – цверг карликового роста. Одежда его было фиолетового цвета с красноватым оттенком, это позволяло карлику почти сливаться с горной породой. Он носил облегающие штаны и куртку с капюшоном. Длинная борода свисала на грудь. У цверга был в руках большой молот, и как только ночь спускалась с вершин, он со всей силы бил молотом по скале до тех пор, пока вся дневная работа людей не уничтожалась. Долго думали шахтеры, что противопоставить такому разрушению, наконец, решили взорвать большую часть скалы. Вечером они заложили бикфордов шнур, подожгли его, а сами ушли. Цверг заметил, что люди закончили работу, и хотел уже приняться за свое дело, как раздался взрыв. Скала взлетела на воздух вместе с цвергом. № 48 Феликс и мышонок (стр. 130-135) Много-много лет назад добывали породу в новом руднике. Порода была такой твердой, что даже ловкие рабочие не могли с ней совладать. Хотели уже закрыть это предприятие, но штейгер привел нового молодого забойщика, у которого были самые лучшие рекомендации. Штейгер рассказал ему о трудностях такой работы и спросил, осмелится ли тот взять ее на себя. Забойщик по имени Феликс не медлил ни минуты. Он был храбр и весел, поднял свой отбойный молоток и оправился в забой. Здесь он сел на землю, вытащил из сумки хлеб и принялся завтракать. «Если работа здесь действительно очень тяжелая», – думал он – «тогда я должен приложить все усилия, чтобы по-прежнему кушать хлеб с маслом.» В это время вдруг возник перед ним мышонок, сел перед Феликсом и стал просяще заглядывать ему в глаза, как будто хотел спросить: «Не оставите ли и мне кусочек?» Забойщик захотел пошутить и бросил мышонку кусок хлеба, который тот поспешно проглотил и стал просить второй. Так отдал Феликс весь свой хлеб. Но мышонок не уходил и продолжал просить. Феликс улыбнулся: «Да, милый зверек, у меня больше ничего нет, иначе я бы охотно дал тебе. Я понимаю, что здесь, внизу, ты голодаешь. Приходи завтра снова, тогда я снова дам тебе кое-что, если сегодня чего-нибудь заработаю». Вдруг мышонок исчез, и появился крохотный гном. «Твоя работа»,- сказал он – «не будет безрезультатной! Ты поделился со мной обедом, а я хочу разделить с тобой работу. С сегодняшнего дня я буду твоим постоянным помощником. Но ты должен каждый раз отдавать мне половину заработка. С этой целью я буду ждать тебя у второго шурфа». И гном снова стал мышью. Он принялся быстро-быстро вгрызаться зубами и лапами в горную породу, и прежде, чем Феликс успел моргнуть глазом, возникло шесть глубоких ям. Мышонок снова принял облик гнома: «Теперь запомни их и уходи», – сказал он – «разрабатывать породу здесь не нужно: как только ударишь молотом, уголь посыплется сам собой. Завтра я вернусь и снова нарою тебе руды. На счастье!» Прежде, чем Феликс смог ответить, мышонок исчез. Прошло несколько минут, парень пришел в себя от удивления и отправился наружу. Когда забойщик пришел на следующую свою смену, он заметил, что стены шахты как будто кто-то резцом изрезал, а на земле груды угля лежат. Радуясь такой удаче, Феликс поднялся на поверхность и запросил себе тележку с откатчиком. Штейгер с досадой сказал ему: «Как, ты уже потерял желание работать? Проклятье! Кажется, это горный дух играет с нами в игры!» «Мне тоже так кажется,» – ответил Феликс – «но желание не пропало, наоборот. Я пришел, чтобы попросить откатчика, который поможет мне вытаскать уголь. Уже первыми ударами молотка я нарубил так много руды, что не могу продолжать работу». «Что, ударами?» – недоверчиво 225 переспросил штейгер – «Как ты вообще смог вырубить отверстие в скале7» «Отверстие? Вы хотите сказать – шесть отверстий, господин штейгер, и все они отлично прорубились! И куски такие чистые, ровные, как будто гладыши». Штейгер отшатнулся: «Шесть отверстий в этой железной скале и только за три часа работы? Должно быть, это черт помог!» «Черт или нет, но дайте мне откатчика, и если руда Вам понравится – пойдете со мной и посмотрите мою работу своими глазами». Старый штейгер задумчиво покачал головой, однако взял откатчика и отправился в забой. Он увидел сам все то, что рассказал Феликс и убедился, как играючи тот расправляется с пластами. Штейгер даже стал испытывать особое уважение к парню. Штрек вскоре закончился, и Феликса перевели на другое место. Мышонок и здесь работал так же активно, как и прежде. Как только забойщик оказывался один, появлялся мышонок и начинал буравить землю тут и там, будто крот норы рыть. Через некоторое время нашли они в новом месте богатую жилу, выработка увеличивалась благодаря «тайной силе» все больше и больше. Штейгер позаботился, чтобы Феликсу сменили должность, поскольку на нем теперь лежала ответственность за открытие залежей. Таким образом парень заработал много денег, а поскольку он был одиноким и мало тратил, накопил очень солидную сумму. Однако в день получки Феликс сразу после получения денег незаметно от товарищей спускался в шахту. На второй площадке его ждал гном на длинной доске. На эту доску садились гном и Феликс лицом друг к другу и начинали делить деньги, которые лежали обычно кучкой посередине. Однажды остались на доске монета ценой в три пфениннга. «Подели!» - потребовал гном. «Не стоит. Возьми себе. Все, чем я владею, я обязан тебе, поэтому у тебя больше прав на эти деньги!» – ответил Феликс. «Таких слов я уже давно не слышал», – обрадовался гном – «Ты правильно ответил, поэтому оставь себе монету. Моей задачей было найти человека с чистым сердцем, не эгоиста, не жестокого, способного помочь другим. До сих пор я вел напрасные поиски. Все, что я делал для тебя, было лишь проверкой твоего сердца. Твои предшественники такой проверки не выдержали. Деньги так покоряли их, что они всегда требовали себе последние три пфениннга, а не делили их поровну. Ты же выдержал экзамен, и я хочу тебя наградить. В своем доме ты найдешь деньги, которые раньше отдавал мне. Отныне они принадлежат тебе, а вместе с твоими они составят большую сумму. А я прекращаю работать в шахте! Богатство, которое ты получил, скоро удесятерится – уж об этом я позабочусь. Но эти деньги можно использовать только на благо людей. Удовольствие, которое ты при этом будешь получать, ни с чем не сравнимо! А я всегда буду поблизости, и в случае необходимости подставлю руку помощи. На счастье!» Задумавшись, поднялся Феликс на поверхность. Не мешкая ни минуты, он принялся выполнять задание гнома. Феликс ходил к беднякам, больным и покалеченным в результате несчастных случаев в шахте. Он давал им деньги, основывал школы и госпитали, в общем, до самой смерти всячески служил людям, как это велел ему гном. № 49 Мышь (стр. 137) В горах возле Тотенау вел однажды разведку старатель. Когда он присел на отдых, разложил хлеб и хотел уже приняться за еду, из отверстия в скале выскочила мышь и изо всех сил побежала к хлебу. Рабочий бросил в нее кайлом, кайло ударилось о стену скалы, и открылась нора, в которой блестело серебро, которое позже позволило мужчине разбогатеть. В благодарность за это он назвал рудник «Мышью». Другое предание рассказывает: Долго и бесплодно вел разведку в горе при Тотенау один старатель. Уже все свое имущество заложил, и имущество жены, но силы духа и веры в бога не терял и каждое утро шел с надеждой на рудник. Там однажды он увидел, как белая мышка скользнула в шурф, и посчитал это знаком с небес. Он расширил шурф и нашел богатую жилу. Шахту назвали «Мышь», и она еще очень долго было доходной. 226 № 50 О железной скале в Долине духов (стр. 138) Несколько горняков из Долины духов работали в шахте на Железной скале. Но счастье им не улыбалось, и они постепенно разорились. На последние деньги купили они шахтерские лампы. Горняки решили сделать последнюю попытку. Однако они разошлись во мнениях, в каком направлении идти, и оставили в забое по недоразумению свои лампы. Утром они вновь вернулись в шахту. Лампы исчезли. После долгих поисков рабочие обнаружили одну из ламп, которую тащила мышь в тесную расщелину. Они снова приступили к работе и нашли в том месте прекрасный кусок железной руды. С тех пор эта скала называется «Спорное место». № 51 Дома Теллера в Визентале (стр. 139-140) В 1570г. жил в Визентале бедный, но очень набожный и усердный рабочий по имени Теллер, который трудился в шахте, совершенно не дававшей выработки. Напрасно искал Теллер новую работу, а дома у него была больная жена и трое сыновей. Ради куска хлеба они вынуждены были продать все из дома. Однажды отправился горняк в церковь. Когда он печально стоял у входа, показалось ему, что он видит себя в праздничной одежде со серебряным сколотнем на плече. Теллер протер глаза и отправился восвояси, но когда он оглянулся на здание церкви, вновь ему привиделся праздничный наряд и серебряный сколотень. По дороге домой Теллер встретил хорошо одетого господина, который поинтересовался, почему рабочий так печален. Горняк пожаловался на судьбу, а незнакомец подарил ему монету. На эти деньги Теллер смог купить самые необходимые вещи. Но сердце его никак не успокаивалось: повсюду видел он себя в праздничной одежде. Казалось, что-то влечет его к шахте. В конце концов, Теллер не выдержал. На оставшиеся деньги он купил у мастера разрешение вести разработки в брошенной шахте и начал усердно трудиться. Но в одиночку ему было тяжело. Прошел первый день, а Теллеру так и не удалось обнаружить никаких благородных металлов. Вот и второй день приблизился к концу. Теллер решил остановиться и перекусить последним кусочком хлеба, как вдруг из отверстия в горной породе выскочила мышь и стала не без робости подбирать упавшие крошки. Рабочий спокойно понаблюдал за этим, но когда мышь начала приближаться к шахтерской лампе, бросил в нее молоток. Молоток ударил в стену и вырвал огромную груду породы, за которой открылся туннель, полный серебра. Рабочий едва поверил своим глазам. Он поспешил домой, чтобы обрадовать семью радостной вестью. Через некоторое время Теллер из бедного забойщика превратился в богатого шахтовладельца. Однако он никогда не забывал о страданиях, которые ему довелось пережить, и до самой смерти оставался набожным и трудолюбивым человеком. Он оставил свое имущество троим сыновьям, поделив территорию между Визенталем и Риттерсгруном. Еще сегодня эту местность называют «домами Теллера». Он приказал вырезать свое изображение из дерева. Этот портрет был подарен церкви, и его еще долгое время можно было там наблюдать. № 52 Голубая мечта (стр. 148) Три крестьянина из Райтербахеля возвращались однажды летом 1559г. в Михаельштадт и присели отдохнуть под вишней, которая росла у дороги. Они заснули, и каждому приснилось, что он спустился под землю к старому Горному карлику с седой бородой до пола, и что там было столько меди и серебра, что мужчины не переставали удивляться. И чем больше они видели, тем больше прыгали от радости. От одного такого прыжка они проснулись, рассказали друг другу свои сны и были поражены их совпадением. Тогда крестьяне решили копать прямо в поле, где спали. Копают, смотрят – заблестела чистейшая благородная руда. Так возникла известная шахта в Рурельбахеле, в которой добывали серебро и медь. 227 № 53 Закладка камня церкви Святого Вольфганга в Шнееберге(стр. 149) Рассказывают, что сначала намеревались строить в Шнееберге церковь на том месте, где позднее стояла школа. Однако когда положили первый камень в кладку, он исчез. После этого одному горняку приснился карлик, который якобы указал другое место для строительства церкви. Он положил камень на новое место, и тот не исчез. Затем карлик повел рабочего под землю, и шахтер увидел, что под тем местом, где раньше собирались строить церковь, была богатая серебряная жила. № 54 Открытие «Железной шахты» в Оберштаймарке (стр. 150) Возле Железной горы часто бродили венецианцы, про которых говорили, что они ищут золото в горах и благодаря этим находкам богатеют. Однажды шел местный откатчик из Айзенерца в Хафлау и увидел – там, где руда прямо на поверхность выходит, спит огромный венецианец. Мужчина подумал, что он может заполучить сокровища, если украдет это существо. Задумано – сделано! Мужчина напал на цверга и связал его. Когда цверг очнулся, он увидел, что пойман. Он пытался высвободиться из пут, яростно сгибался и разгибался, однако все было бесполезно. Откатчик положил цверга в свою повозку и отправился в путь. Когда горный заметил, что здесь ему ничто не угрожает, он спросил у мужчины, что бы он хотел получить в качестве платы за освобождение цверга. Тот ответил: «Много золота или серебра». Цверг сказал, что в данной местности нет золота и серебра, но он может показать нечто более ценное, надо только развязать его и позволить ему войти в гору! Тогда мужчина слез с телеги, крепко привязал веревкой цверга, чтобы тот не мог убежать, и пошел вместе с ним, держа конец веревки в руках. В миг подбежал цверг к скале, вошел внутрь и исчез. Через некоторое время он снова появился и принес три куска железа. Горный протянул их мужчине, но тот хотел лишь золота и серебра, не соглашаясь отпустить цверга. Тогда цверг сказал: «Если ты возьмешь железо, то это сделает тебя и твоих потомков богаче тех людей, которые купаются в золоте и серебре». Но мужчина не соглашался. Тогда предложил венецианец служить ему полгода в шахте. Если человек разбогатеет, он должен будет отпустить горного, если нет – то цверг навсегда останется в плену. Погонщик согласился. Доход от шахты был таким высоким, что уже через полгода он разбогател и освободил цверга. Куда он делся – никто не знает, но горнорудное дело процветало, и вскоре шахта стала самой богатой в Австрии. № 55 Железо навсегда (стр. 152) Когда на землю Штайермарка, туда, где возник Форденберг, пришли итальянцы, возник перед ними дух горы и сказал: «Я хочу оказать вам милость. Что выбираете: золота на год, серебра на двадцать лет или железа навсегда?» Люди выбрали железо – навсегда. № 56 Водяной из Оберштайера (стр. 153-155) В давние времена вблизи Рудной горы в Оберштейере жило странное привидение. Оно не имело человеческого облика, обычно появлялось в темноте, бродило вокруг замка и издавало булькающие звуки. Жители окрестностей называли эту таинственную силу водяным, но ни у кого не хватало мужества поймать абсолютно голое с рыбьим хвостом существо. Однажды нашелся один умный и храбрый мужчина, который предложил товарищам набить сумку едой и питьем, а саму сумку промазать смолой и оставить возле горы. Водяной заинтересовался сумкой, потянулся за ней – и был тут же схвачен и связан. Когда его провозили мимо каменного креста, который стоял вдоль дороги из Хофлау, стало таинственное существо страшно выть и просить выпустить его. Никакие угрозы не 228 подействовали, тогда водяной пообещал за свое освобождение все, что в его власти. «Хорошо», – сказали ему мужчины – «Тогда сначала скажи нам, кто ты». И тут водяной принял другой облик, стал похож на князя и произнес: «Вы видите перед собой духа горы. Здесь, на земле, я связан и бессилен. Мое царство лежит в глубине горы. Если Вы меня отпустите, я не буду вам вредить. Выбирайте из того, что я имею: Золотую ногу – золото скоро иссякнет; Серебряное сердце – время разрушит; Железная шляпа долго прослужит – Поэтому выбирайте с умом, чего вам будет достаточно, Чего вам хватить на долгие годы!» Мужчины быстро приняли решение: «Вы сказали, что мы можем выбирать. Мы выбираем железную шляпу! Если покажете нам ее, Вы свободны!» «Да будет так!» воскликнул горный дух – «Она перед вами – шляпа: больше, чем княжеская корона и более вечная, чем что-либо на свете!» С этими словами он указал на рудную скалу, которая находилась прямо перед ними. «Постройте на этой скале шахту, и она даст вам столько железа, что хватит вам, вашим потомкам и еще останется!» Мужчины остались довольны и без лишних слов отпустили духа. Едва он коснулся темной воды, сотряслась со страшной силой скала, и раздался ужасный хохот: «О, вы довольствовались воротами, а в дом не зашли! Выгода осталась при мне: ореховый крест и черная смородина». С этими словами дух исчез, лишь плеск черных волн раздавался в тишине. Мужчины недоуменно посмотрели друг на друга: что же он имел в виду под ореховым крестом? Лишь спустя какое-то время они догадались, что дух подразумевал под этим магнитную руду. А бурый уголь, который использовался горняками в лампах, тоже никогда не находили в этом месте чистым, только в виде вкраплений. № 57 Другие предания о возникновении г.Аннаберг (стр. 166-168) Два других предания тоже повествуют о возникновении в Рудных горах города Аннаберг. ♦ Вот первое из них: Во времена Фридриха жил в верховьях Рудных гор недалеко от Страшной горы старый горнорабочий по имени Даниэль Кнапп. Ежедневно набожно преклонял он колени перед изображением Богоматери. Когда однажды вечером он по обыкновению начал молиться, то упал без чувств. В бреду явилась ему святая Анна и приказала пойти на то место, которое она укажет. Окрыленный странным видением, отправился горнорабочий в Виттенберг, где в то время находился на лечении князь. Даниэль предстал перед ним и рассказал о своем видении. Князь удивился, но решил убедиться своими глазами. В сопровождении канцлера, рыцарей, придворных отправился он вместе с Даниэлем на Страшную гору, на то самое место, которое указала святая Анна. Там Даниэль Кнапп начал копать и вскоре нашел серебряную руду. Князь приказал в память о чудесной находке называть монеты из местного серебра «ангельскими грошами», а у подножия Страшной горы стал развиваться поселок. Позднее он превратился в город Аннаберг (гора Анны). С тех самых пор все горняки должны были носить фамилию Кнапп. ♦ Другое предание гласит: Когда лес еще полностью покрывал Пальберг и его окрестности, жил в деревне Фронау горнорабочий Даниэль Кнапп, трудяга и набожный человек, но очень бедный. В стране царили голод, цены были ужасно высокими, а у Даниэля на руках находилась больная жена и семеро детей. Нужде не было никакого конца. Однажды явился Даниэлю ангел и сказал: «Иди завтра в лес возле Страшной горы! Там растет самая высокая ель. На ней ты найдешь гнездо с золотыми яйцами. Это твое!» Когда горняк проснулся утром, он вспомнил свой сон и отправился в лес. Он быстро нашел высокую ель недалеко от Волчьей пещеры. Даниэль осмотрел все ветви, но ничего не нашел. Опечаленный тем, что сон его обманул, он 229 спустился вниз и присел на корни дерева, чтобы отдохнуть. Тут ему пришло на ум, что он еще не осмотрел корни. Мысль постепенно окрепла, Даниэль быстро сбегал в поселок и принес кайло. Этим кайлом начал он усердно долбить землю, выдолбил шурф и увидел, как во все стороны расходятся от ели серебряные ручейки. Даниэль опустился на колени и возблагодарил бога. Весть о богатой находке на Страшной горе быстро распространилась по земле, тысячи и тысячи людей потянулись в эту дикую местность, что позволило герцогу Георгу Бородатому основать здесь новый горняцкое поселение. 21 сентября 1496г. был заложен первый камень. Городок назвали Новым городом в Страшных горах, позднее его переименовали в Аннаберг (гора Анны). В память о Даниэле Кнаппе еще сегодня горнорабочих называют «кнаппами». № 58 Возникновение шахт на горе Раммельсберг (стр. 178-183) ♦ В давние времена правила горой волшебница, у которой было одиннадцать подданных. Однажды заблудились у подножия горы два рыцаря. Одного из них звали Отто, другого – Рамм. Несколько дней проблуждали они в горах, не находя выхода из чащи. Вдруг рыцари заметили, что к ним подходят несколько мужчин. Это были разбойники, которые бежали из Швейцарии и обосновались в горах. Рыцари вынуждены были присоединиться к ним, чтобы спасти свою жизнь. Они пообещали, что будут помогать разбойникам. Отто и Рамм выбрали себе хорошее место для пещеры. Но случилось странное: все камни, которые они сложили заранее, на следующий день оказались вновь разбросанными. Рыцари удивились, но нашли в себе мужество начать работу заново. Однако утром камни опять валялись по разным углам. На третью ночь решили рыцари и предводитель разбойников подкараулить шутника. Когда настала полночь, они увидели, как появились одиннадцать девушек с маленькими молоточками в руках. Девушки стали стучать молоточками по камням, сложенным рыцарями, и камни распадались сами собой. Рыцарь Рамм выхватил молот у одной из девушек и громко спросил, почему это они уничтожают его работу. Никто не ответил ему, лишь из горы раздался ужасный треск. Тогда рыцарь спросил во второй раз, и в третий, почему девушки уничтожают его работу. Лишь на третий раз ему ответила та, которая держала в руке маленький молоток, - «Мы не можем тебе ответить. Если ты и твой товарищ пойдете с нами, тогда узнаете». Оба рыцаря отправились вслед за девушками и дошли до большой каменной пещеры в северо-западной части горы. Внутри пещера оказалась прекраснее замка. Рыцари спросили волшебницу, почему она отдал приказ уничтожать их работу? Та ответила, что хочет одна править в горах и жить здесь со своими одиннадцатью подданными. Если рыцари захотят – они могут остаться с ними, тогда шайку разбойников оставят в покое. А если рыцарям это не по нраву, они могут вернуться, но должны прекратить свое строительство, иначе все будет вновь разрушено. В конце концов, рыцари решили остаться у волшебницы. Но через какое-то время волшебство царицы ослабело. Каждую ночь она должна была три раза отпивать воды из пригоршни. Через эту воду царица получала волшебную силу. Когда она почувствовала, что силы ее на исходе, отделила она пятерых прислужниц и приказала им показать рыцарям все свое имущество, все свои сокровища. Прислужницы привели рыцарей к пещере, вход в которую охраняла большая черная собака. Когда сокровищница была осмотрена, царица взяла в руки золотую бутылку и золотой кубок, желая выпить за здоровье. В тот момент, когда она наливала напиток, рыцарь Рамм вышел из пещеры: «Ах, ты старая колдунья! Ты хотела погрузить меня в сон на двенадцать лет!» От этих слов Отто, сын Рамма, выронил бокал из рук и стал просить отца о помощи. Тут Рамм выхватил меч и отрубил колдунье голову. В тот же миг раздался страшный треск и визг собаки в пещере. Черный пес превратился в мужчину, который сказал: «Все, что вы видите, принадлежит вам. Я рад, что больше не должен охранять эти богатства!» Это произошло на горе Раммельсберг. До сих пор местные шахтеры заняты тем, что добывают сокровища колдуньи. 230 ♦ Другое предание рассказывает: У подножия горы Раммельсберг стояла мельница, на которой работала одна девушка. Однажды она встала перед рассветом, чтобы разжечь очаг. Вдруг она заметила на горе огонь, поспешила туда и увидела там несколько сидящих мужчин с белыми бородами. На девушку напал ужасный страх, но поскольку она была отважной, то решилась подойти и спросить, можно ли взять пару углей из их очага. Никто не сказал ей в ответ ни слова, все лишь пристально смотрели себе под ноги. Девушка решила, что молчание – знак согласия, взяла уголья и унесла их в дом. Однако когда она подкинула уголь в очаг, он погас. Еще пару раз добавляла девушка уголь в очаг, но как только он попадал туда, сразу гас. Пришлось ей разбудить хозяина, чтобы он разжег огонь. Когда наступил день, уголь превратился в кремний, а на плите появилась большая куча золота. Мельник показал его начальству. Начальство отдало приказ провести на горе разведку: так удалось открыть богатые залежи золота на горе Раммельсберг. ♦ Недалеко от Гослара лежала гора Раммельсберг. Там была шахта. В этой шахте рабочим помогал сам черт. Он всегда работал в одиночку. Однажды горняки решили помочь ему и подошли поближе. Когда черт их увидел, он разозлился: «Теперь Раммельсберг будет освоена только после того, как застроят все малые горы». Лишь одного отпустил он домой: того, кто отговаривал своих товарищей подглядывать за чертом. А других горняков с тех пор никто больше не видел. И черта тоже. Поговаривали, что шестерым любопытным черт шеи вывернул так, что они не могли голову повернуть. Сколько бы не прорубали с тех пор люди штольни, за ночь они снова осыпались. В огромной Раммельсберг добывали золота и серебра не больше, чем в мелких шахтах. № 59 Дикарь (стр. 184-186) Когда люди пришли в Гарц, стали они искать руду в окрестностях Целлерфельда и Вильдемана. Когда продолбили несколько штолен и промыли их водой, то обнаружили двух голых людей – мужчину и женщину. Горняки думали, что в Гарце больше никого нет, кроме них, поэтому они заинтересовались аборигенами. Но дикари убежали. Они оба были одеты в куртки из мха с фартуками вокруг пояса. Если горняки приближались к ним, они тот час же убегали, такие были дикие. Они не откликались и ничего не понимали на человеческом языке. Поэтому горняки послали письмо герцогу Брауншвейга, в котором просили разрешения поймать дикарей с помощью аркана. Разрешение было поручено, но с условием: горных людей надо было отправить в Брауншвейг. Рабочие прилагали все усилия, чтобы поймать обоих, но каждый раз терпели разочарование. В конце концов мужчину ранили, теперь он не мог убежать. Дикарь был большой, имел длинную густую бороду и жил со cвоей женщиной, похожей на него, в лесной глуши. Питались они ягодами и сырым мясом, в качестве оружия мужчина использовал пихтовую дубинку. К тому же они умели очень быстро бегать. Они были большого роста и очень сильные. Нельзя сказать, что поймать дикарей было очень легко. Мужчину стали расспрашивать, кто он и что здесь делает, однако в ответ было только молчание. Топором он пользоваться не умел. Поскольку мужчина молчал, не понимал ни слова, то его отправили в Брауншвейг к герцогу. Но герцогу не удалось его увидеть: по дороге дикарь умер. В день смерти дикаря старатели нашли первую руду, богатую содержанием серебра. В память об этом событии первый рудник в Гарце назвали «Дикарь» - Вильдеманн. Считалось, что первую штольню прорубил еще дикий мужчина. Поэтому поселение, возникшее на том месте, где его поймали, тоже стало называться Вильдеманн. В качестве герба горожане избрали изображение дикаря. № 60 Огонь показывает руду (стр. 188) Необычные огненные всполохи в форме рассеянного порошка особенно заметные ночью. Многие поселки и шахты в Рудных горах были построены на местах таких огненных 231 вспышек. В 1491г. огонь вырвался наружу в Пальхерге, горняки тут же исследовали то место и обнаружили рудную жилу. Так же было на Дисковой горе, когда-то покрытой лесом и болотами. Увидев ночью всполохи, люди предположили, что на Дисковой должны быть богатые залежи руды. Поэтому в 1515г. Каспар Клингер заложил там первую шахту. № 61 О колокольном звоне в Иоганн-Георг-штадте (стр. 191-192) Кристиан Соломон Цайдлер, местный вице-бургомистр, на ярмарке в честь святой Катарины держал речь, в которой сказал, что угольщики, и он в том числе, часто слышали в местной горе звук колокола. Подобный звук отмечался и в 1713 году возле шахты «Птичья стая», там, где потом возникли шахты «Колокольный звон» и «Песня органа». В течение трех дней с раннего утра до полудня звенел колокол, утверждали люди. Так постепенно расширялись горные разработки в данной местности. Леман в «Хронике Рудных гор», т.2, стр. 402 пишет о необычном явлении: «в 1648г. в день Введения Богородицы во храм в небе появился город. Там в саду росли два зеленых дерева. Это было знаком о начале Фастенберга. Старые люди утверждали, что в Фастенберге существовал древний город, в котором было скрыто множество добра. № 62 Два странных события в древнем Иоганн-Георг-штадте (стр. 194-196) Совсем необычный случай произошел в 1670г. с Освальдом Зольбрихером. Однажды отправился он с другим рабочим, Георгом Гюндельном, в шахту, лежащую недалеко от дома. Им пришлось долго ждать, пока придут откатчики. Зольбрих в сердцах ударил кулаком в стену – осыпалась земля, внутрь хлынула вода. Зольбрих упал в провал. К счастью, в стене штрека торчал очень большой камень, на котором ему и удалось спастись. Напарник стал кричать прямо в отверстие и в ответ услышал: «Я еще жив». Собрали тогда горняков. Что делать, как спасать? Снимать верхние пласты – Зольбрих умрет от холода. Парень просидел под землей пять часов в первый день, и восемь на следующий. Он не верил в свое спасение. Но его удалось вытащить, причем без единой царапины. Зольбрих даже не поверил, когда ему сказали, сколько длилось его заточение. Абрахам Фридрих в 1719г. работал углежогом. Однажды во второй половине дня он трудился в Майлерштадте вместе с молодым напарником, который должен был нагружать и откатывать уголь. Абрахам слышал за спиной шаги и кричал: «Нагружай!» А в ответ: «Подожди… Вот, теперь поровну». Этот странный напарник быстро нагружал тачку и откатывал ее с грохотом. В конце работы он потребовал от Абрахама половину зарплаты. Набил напарник полную сумку монет и ну поддразнивать Абрахами их звоном! Тот разозлился, и побил напарника кнутом. Тогда тот превратился в дерево, издававшее жуткий смрад, от этого жуткого запаха Абрахам заболел. Когда я его встретил, он был все такой же, при том уверял меня, что все рассказанное произошло с ним на самом деле. № 63 Шахта в Любау (стр. 201) В давние времена в Любау горная разработка была такой доходной, что горняки превратились в самоуверенных, весьма развязных людей. Поэтому гора внезапно иссякла – как бы в качестве наказания. Когда много лет назад решили построить в данной местности мост, нашли в каменных развалинах заброшенную шахту, которая еще была частично проходимой. 232 № 64 Соборная долина (стр. 202) В давние времена в Соборной долине, в Брисгау недалеко от Фрайбурга, была большая серебряная шахта. Горняки на этой шахте так распоясались, что содрали шкуру с живого вола. В наказание за это шахта оскудела, а рабочие впали в бедность. Здесь повсюду встречались горные человечки, которые любили слушать звуки стучащих молотов. № 65 Серебряный шар (стр. 204) В древние времена самой высокой в округе Вальдброль была гора Серебряный шар, в которой находились бесценные сокровища. Тамошние горняки зарабатывали очень много денег и постепенно возгордились. Даже дети играли серебряными монетами. Однажды собрали горняки большой совет, громко разговаривали и ругались. На открытое окно села птичка: «Серебряный шар – не останется ни одного пастуха при корове!» Рабочие стали насмехаться. А на следующий день началась гроза, ручей быстро поднялся, прилив уничтожил пруд между Зильберкулем и Хайдельбергом, который приводил в действие механизмы шахты. Молния ударила в насыпь, разрыла ее, и вода хлынула в долину, опустошая все на своем пути. Шахта Хайдельберг ушла под воду вместе с людьми. С богатством Зельберкуля было покончено. № 66 Драконье озеро (стр. 207) Там, где теперь лежит Драконье озеро, в давние времена стояла шахта. Ее открыл святой Магнус. Он пообещал всем местным жителям по буханке хлеба, если они начнут искать сокровища. За такую плату бедняки охотно согласились, тем более, что не знали, каков на вкус хлеб. Одна семья очень разбогатела на рудном деле, но вместе с золотыми запасами выросло их высокомерие. Эта семья построила в Хансе свою шахту и свою собственную церковь, так как не хотела молиться с другими людьми в общественной. Но однажды вдруг все это утонуло: и церковь, и шахта. А на их месте возникло Драконье озеро. Говорят, что под Рождество можно увидеть старую шахту, дом и церковь, где молится семья. Их охраняет страшный дракон, чтобы ни один человек не смог приблизиться к ним. № 67 Золотая река на горе Красный рог (стр. 208-209) В горах между Ленцерхайде и Эрозеном возвышается скала Красный рог. С нее открывается прекрасный вид на вершины, блестящие ледяными шапками. Северный склон Красного рога имеет красноватый оттенок, что позволяет сделать вывод о наличии минералов в горной породе. Раньше на Красном роге работали шахты, еще в начале XVIIв. этими шахтами владел город Плурс, достаточно богатый город. Предание говорит, что жители Плурса заключили договор с подземной силой, поэтому им было позволено добывать чистое золото в Красном роге. Богатство города росло день ото дня. Правда, использовалось оно очень дурно, только для обмана и получения удовольствий. Рано или поздно Плурс должно было постичь наказание. В 1618г. гора обрушилась и похоронила под собой город со всеми его сокровищами. Только одному человеку удалось спастись. С тех пор иссяк золотой источник в Красном роге. Хотя еще много золота осталось лежать под землей, теперь оно стало недоступным. Говорят еще, что вокруг Красного рога бродит дух жителей Плурса. Мол, по ночам там устраивают пляски злые духи и ведьмы – на камнях отчетливо видны следы козлиных копыт. Якобы ведьмы прилетают на шабаш на козлах. 233 № 68 Шахта «Желанный» в Родисхайне (стр. 213-214) Между Родисхайном и Штемпедой в бывшем графстве Штольберг-Штольберг лежит Рёдерзее. Много лет назад там было развито горнодобывающее дело. В Рёдерзее даже построили монетный двор, чтобы чеканить золотые монеты. Вода из озера поступала на завод по трубам. В те времена жил в Родисхайне бургомистр, который под старость родил сына. Обрадовавшись наследнику, захотел бургомистр сделать своего сына совсем счастливым. В мыслях попросил он у горных духов для сына богатства, разума, красоты. Неудивительно, что парень был желанен для всех. Когда сыну бургомистра стукнуло двадцать лет, влюбилась в него графиня и стала оказывать юноше знаки внимания. Однако тот не давал никаких поводов для слухов. Сердце графини наполнила месть, она решила навредить юноше. Поэтому она пошла к мужу и пожаловалась на парня. Мол, он посмел подойти к ней с любовными объяснениями. Граф тут же приказал поймать виновника, казнить и похоронить между Штемпедой и Родисхайном. На ту могилу поставили крест, который сохранился до XIXв. Но перед смертью юноша проклял все горное дело. Его проклятье было таким сильным, что вскоре богатые шахты обанкротились, а недра опустошились. № 69 Проклятая серебряная шахта в Прайсницгрунде (стр. 215) В Прайсницгрунде недалеко от Дрездена есть серебряная шахта, когда-то принадлежавшая богатой графине. Однажды она не подала милостыню нищему, а наоборот – пригрозила отрубить ему голову. Тогда нищий проклял ее, и с того момента серебро в шахте иссякло. № 70 О венецианцах (стр. 216-224) Во всех странах Центральной Европы, где развита горнодобывающая промышленность, народ рассказывает о т.н. «венецианцах» или «уолшах», как их называют в Австрии. В Гарце, где первые шахты возникли уже в Xв., считается, что венецианцы приезжали сюда, чтобы нагрузить свои повозки камнями и отбыть опять на родину. В Богемии венецианцы стали появляться после того, как XIIв-XIVв. началось массовое строительство шахт благодаря войне. Эти старатели брали агат, яшму, красный халцедон, кристаллы, которые использовались, по большей части, во флорентийской мозаике. Одновременно со старательским делом венецианцы торговали лекарствами, в особенностями – эликсирами и опиумными настойками. Как знахари они были широко известны повсюду. В древности венецианцы приходили из Венеции в долину святого Георгия, что в Богемии. Никто не знал, чего они хотят, да они и сами никому не открывались. Днем их не было видно. Если приближалась зима, они уходили домой, а весной возвращались. Так продолжалось много лет. Однажды один из венецианцев сказал: «В Богемии некоторые бросаются в коров камнями, которые дороже коров». Всем сразу стало понятно, что таинственные старатели ищут в Богемии хорошие камни. Однако потом в той местности нельзя было уже найти ничего по размерам больше индейки. Венецианцы собрали и увезли все сокровища. Там, где в Снежные горы впадает Марч, главная река Моравии, есть несколько довольно крупных холмов, которые называются «Ямы кверксов». В северной Богемии цвергов называли кверксами. «Кверксовы ямы» – значит, «Ямы цвергов». Об этих ямах рассказывают: Один охотник, бродивший в горах, встретил вечером мужчину с черными волосами, темным цветом лица и карими горящими глазами. Он был одет очень небрежно, поэтому не произвел на охотника никакого впечатления. Незнакомец поприветствовал охотника весьма любезно и начал беседу. Чужеземец спросил, не испытывает ли охотник нужду? Тот ответил, 234 что имеет вполне достаточно, чтобы жить с семьей в достатке. Тогда незнакомец-итальянец – а это был именно он – стал уговаривать его: «Будь я на твоем месте, я бы не отказался разбогатеть без особых забот!» Охотник удивился: «Каким же образом?» Тут венецианец открыл ему тайну: мол, он пришел сюда, чтобы искать сокровища, и приглашает охотника присоединиться. Охотник принял предложение, но поставил условие: незнакомец сначала должен был показать ему то, чем будет платить. Иначе он не подпишет договор кровью. Венецианец согласился, однако предостерег: «Тебя постигнет ужасное наказание, если ты откажешься от своего слова!» Он сделал знак следовать за ним и повел охотника в одно из самых больших отверстий. Как только он коснулся пещеры, разошлись в разные стороны стены. Они прошли по изгибам темного коридора и достигли большой железной двери. Венецианец коснулся ее шестом – дверь открылась, и они оказались в светлом зале, где лежали несметные сокровища. Здесь были золотые вазы, инкрустированные драгоценными камнями, несколько фигурок животных из чистого золота, казалось, они охраняли сокровища, и куча золотых и серебряных монет. Итальянец обратился к нему: «Возьми столько, сколько хочешь! Но не перегружайся. Я дам тебе возможность шесть раз приходить сюда и брать сокровища без моей помощи. На седьмой раз не ходи один – только со мной!» Охотник набрал столько, сколько смог унести, и они оба покинули пещеру. Оказавшись на поверхности, венецианец снова напомнил о договоре. Однако охотник заколебался. Тогда незнакомец расстелил на земле плащ и пригласил его присесть. Едва охотник сел, лишился сознания, а когда очнулся – оказался в совершенно чужом городе. Он никогда не видел таких чудных домов, таких странных одежд. Никто вокруг не понимал его вопросов. В конце концов ему удалось найти человека, понимавшего по-немецки. Тот объяснил, что охотник попал в итальянский город Падуя. Не зная, что же ему теперь делать, охотник принялся бродить по улицам и на одной из улиц увидел того самого итальянца, с которым ходил в пещеру цвергов. Старый знакомый махал рукой из окна, приглашая войти в дом. В доме охотника провели в прекрасно обставленную комнату, хорошо накормили и напоили. После этого охотник сказал, что у него осталось только одно желание: вернуться на родину. Мол, ему больше не нужны сокровища Пещеры цвергов. Тогда венецианец принес бутылку вина, отпив которого, охотник погрузился в глубокий сон. Проснувшись, он огляделся: вокруг были знакомые с детства места. От сокровищ, правда, не осталось и следа. Вернувшись к семье, охотник узнал, что жена и дети ищут его уже 3 дня. В Еловых горах тоже встречали уолшей («моряков»). Они были также известны под именем «китов». Эти киты искали в горах ценные металлы. Население Еловых гор их очень уважало. В Альпах хорошо знали венецианцев. Они добывали там золото и другие ценные металлы. В раннем средневековье многие шахты принадлежали венецианцам. С горы Венецианец в окрестностях Пингау, по мнению народа, можно было увидеть Венецию. Там, где Циллерталь граничит с Зальцбургом, лежит долина Крум. В трех ее озерах есть много сокровищ. Раньше они принадлежали зажиточному крестьянину, который совершил как-то торговое путешествие в чужие страны. Когда он прибыл в Венецию, два итальянца заинтересовались его рассказами об озерах. Крестьянин заметил, что его родина довольно далеко, но венецианцы расстелили черный треугольный платок, каждый взялся за свой конец, и так они полетели по воздуху. Когда венецианцы оказались у озер, они ударили крест-накрест по воде жезлами – открылось дно, на котором было много золота и лазури. Крестьянин получил часть добычи и разбогател. Из страха зарыл он свои сокровища. И тут настигла крестьянина тяжелая болезнь. Позвал он одного из своих работников и рассказал ему, где деньги схоронены. Когда парень пришел в назначенное место, он увидел там черную собаку. Парень испугался и поспешил назад. Однако он уже не застал хозяина в живых. С тех пор больше никто не решался поднимать сокровища со дна озер. У северо-восточной границы Лихтенштейна есть три скалы одинаковой высоты «Три сестры». Об этих скалах существует предание: Столетия назад пришел в данную местность венецианец. Он был очень богат и вез с собой много золота. Венецианец зарыл его там, где теперь высятся скалы. Однажды пришел 235 он проведать свои сокровища, но они обратились в три скалы. Огорченный, уехал он из долины и больше никогда не возвращался. В окрестностях Праттигау горы содержат много минералов и золотой руды. Однажды один пастух в дождь нашел себе убежище в пещере. Когда он вернулся к остальным, они заметили на его шляпе желтые частицы золота, которые блестели. Пастух вернулся в пещеру и набрал там золота. И во второй раз вынес он столько золота, сколько нашел. На третий раз он не смог найти пещеру. Какой-то голос прокричал ему: «Будь доволен тем, что имеешь, и веди добросовестно хозяйство. Тогда хватит и тебе, и твоим потомкам!» Более двухсот лет назад ездили в альпийскую Лозанну за золотом. Один бродячий школяр предсказал как-то, что шахта обвалится в тот день, когда в нее войдет женщина. Стали охранять всю округу. Однажды действительно пришла женщина и хотела подойти к шахте. Один мужчина помчался вперед, чтобы преградить ей дорогу. Но женщина оттолкнула его, прыгнула на край и стала заглядывать внутрь. В этот миг раздался треск, шахта начала рушиться, и горняки были вынуждены спасать свои жизни. В женщине они признали местную колдунью. В швейцарском кантоне Кларус многие рассказывали о бродячих школярах, которые ночью приходили из Венеции, набивали мешки камнями и также быстро исчезали. Однажды один венецианец взял с собой сына Диплерса и показал ему все великолепие Венеции. На следующее утро парень проснулся в своей постели, хотя спать лег в Венеции. В швейцарском Дитхельме есть две пещеры, где, по утверждениям пастухов, много лет назад венецианцы добывали крупные слитки ценных металлов. № 71 Железная подкова на воротах (стр. 225) В давние времена республика Венеция вела выгодную торговлю медью с графством Мансфельд. Когда граф прибыл однажды в Венецию, начальство города в знак благодарности не только подарило ему оружие, но и инкрустированное золотом седло, а также серебряные подковы с золотыми гвоздями. По пути домой лошадь графа потеряла одну подкову в воротах Альтштадта. Этот символ можно было увидеть еще в XVIIIв. на воротах города. № 72 Серебряные пещеры в Штрутере (стр. 226) От тюрингской деревни Роттероде дорога ведет в Реннштайг мимо Штрутерского леса, пересекая горы, тянущиеся вплоть до долины Эберстгрунд. На опушке леса еще недавно можно было наблюдать два скалистых углубления, которые называют «Серебряными пещерами». Предание гласит, что когда-то сюда ежегодно наведывались венецианцы, расширяли вход в пещеры каким-то таинственным образом, входили в гору и выносили оттуда в мешках столько серебряной руды, сколько могли унести. Много лет спустя эти входы оказались засыпанными. Похожий вход есть в Звучащей горе, у подножия которой бьет источник. Его тоже называют «Серебряной пещерой». Здесь злые духи хранили свои серебряные сокровища и оградили их подземными водами, чтобы никто не смог проникнуть внутрь. Однако венецианцы, которые могли все, отсюда тоже выносили много руды. № 73 Тюрингское золото и драгоценные камни (стр. 227) Ежегодно приходил в долину венецианец. Один юноша из Табарца служил ему проводником. В тот год, когда венецианец не пришел, юноша отправился с товарами в Венецию. Там ему в глаза бросилась витрина магазина, которая вспыхивала блеском то золота, то драгоценных камней. Здесь жил богатый ювелир. Когда он увидел, что тюрингец смотрит на его витрину, он вышел наружу и поприветствовал парня на немецком языке. Это 236 был никто иной, как тот старатель, которого паренек раньше водил в горы. Венецианец сказал, что все золото и драгоценные камни добыл в прекрасной Тюрингии, потому что сами тюрингцы не умеют мыть золото и шлифовать камни. В конце концов, венецианец отпустил парня домой с богатыми подарками. № 74 Уголь в качестве оплаты (стр. 228-229) За Хиттисбергом в давние времена встречали на холмах и в пещерах венецианцев. Это были люди маленького роста, очень рассудительные мужчины и женщины. В Хиттисберге иногда было слышно, как они стучат и долбят – добывают золотую руду. С приходом зимы венецианцы уходили – никто не знал, куда, - а весной возвращались снова – неведомо, откуда. Иногда они могли присоединиться к беседе, дать хороший совет, хотя говорить не любили. Если же люди начинали спорить и ссориться, то венецианцы кричали: «Пожар, пожар!» - и бежали к дому изо всех сил. Если хозяин или хозяйка дома отправлялись в дорогу, их нередко сопровождал венецианец, который внезапно появлялся и внезапно исчезал. Частенько венецианцы приходили на двор к крестьянам и разводили огонь так сильно, что печь накалялась добела, но пожара не случалось. Как-то раз одной венецианке настало время рожать. Муж пригласил для помощи акушерку. Женщина помогла роженице, но брать плату за работу отказалась. Тогда венецианка сказала: «Нагреби углей из печи, но не смотри на них, пока не придешь домой». Но женщина подумала: «Зачем я понесу уголь домой?» - и вытряхнула все угли. Когда она пришла домой, то обнаружила в складках фартука дублон. Женщина побежала тут же на то место, где выбросила уголь, но ничего там не нашла. № 75 Вне закона (стр. 230) В Сатейне бесчинствовал венецианец, объясняя это тем, что на его родине, в Венеции, нет законов. Тогда люди решили лишить его жизни. Но человечек стал умолять: «Оставьте меня в живых! Я покажу вам тогда золотой мост или – если вы хотите большего – золотую гору» Но ему ничего не помогло: венецианца убили и отправили сообщение об его смерти в Венецию. Оттуда пришел ответ: «У вас в руках был журавль, а вы его ощипали!» № 76 Венецианское зеркало (стр. 231) Венецианцы ежегодно останавливались у одного мужчины в Грунде. Они брали его с собой в горы. У венецианцев было чудесное зеркало: если посмотришь в него, можно увидеть все, что залегает под землей и в горах. Мужчина это прознал и как-то ночью украл зеркало. Он увидел, что гора – вовсе не гора, а великан с железной головой, серебряным телом и железной ногой, опущенной в воду. Когда венецианцы проснулись рано утром, они уже знали, кто похитил их зеркало, и заставили мужчину вернуть его. После этого они больше не показывались в данной местности. Мужчине пришлось снова тяжело работать ради куска хлеба, тогда как раньше он получал от венецианцев хорошие деньги и мог жить безбедно. № 77 Найденное венецианское зеркало (стр. 232-236) Много-много лет назад один мужчина из Обермайзельштайна, что недалеко от Хиршпрунга, нашел очень странное зеркало. Когда он поднял его с земли и посмотрелся в него, то увидел не то, что обычно видят в зеркале – свое отражение – а скалистые стены. Это было ни что иное, как гора Хиршпрунг, только в необычном виде – ее стены были покрыты золотыми и серебряными каплями, которые мерцали, подобно льду, но гораздо красивее. Высоко наверху мужчина отчетливо разглядел людей небольшого роста, которые прилежно 237 вырубали золотые капли. Он и не думал, что нашел зеркало венецианцев, вероятно, утерянное ими. Это зеркало не должно было попадаться на глаза простым смертным, потому что оно показывало скрытые в земле сокровища. Так продолжалось недолго. Человечки заметили, что за ними кто-то наблюдает. Они заволновались, стали тщательно прятать блестящие капли, наверное, почувствовали, что зеркало попало в чужие руки. Они стали громко жаловаться, что теперь раскрыты, и сказали мужчине: «Ты должен оставить свою находку наверху, а мы тебе за это заплатим!» Такие просьбы вызвали у мужчины сочувствие, и он выбросил зеркало. Тот час же исчезло все великолепие, вновь вокруг высились голые скалы. Мужчина посчитал бы все происшедшее сном, если бы перед ним не появился человечек и не рассказал, кто они такие. Затем он передал мужчине обещанное вознаграждение – слиток золота в форме капли, который удивительно блестел. Пока мужчина радостно разглядывал его, человечек исчез. Положив золото в мешок, мужчина отправился домой, строя по пути множество планов, как он теперь избавится от нищеты, оплатит долги, купит поля и скот и вообще разбогатеет. Дома он первым делом решил показать жене и ребенку свой подарок. О, ужас! Слиток больше не блестел и сильно уменьшился в размерах. Крестьянин сильно огорчился. Теперь он раскаивался, что не расспросил подробно венецианца, как обращаться с обманчивым металлом. Поскольку он не знал, что ему делать со слитком, то решил отправиться в Венецию. Путешествие было долгим, но в конце концов он добрался до Венеции. Город был большой и красивый. Крестьянин долго бродил по улицам, пока один из людей не постучал любезно ему по плечу и не спросил, как и для чего он прибыл в Венецию. Пришлось обермайзельштайнцу все рассказать и попросить помощи. Венецианец улыбнулся, взял черный слиток в руки, провел ребром ладони по нему – и слиток снова заблестел! Крестьянин поблагодарил и уже хотел было отправиться восвояси, но человечек пригласил его в свой дом пожить в качестве гостя. Крестьянина повели во дворец, напоили и накормили. Хозяин был чрезвычайно любезен и заботлив, крестьянину только и оставалось, что восхищаться его богатством и великолепием. Одно огорчало его: жена не могла видеть эту красоту. Тогда венецианец спросил, не хочет ли гость увидеть родину? Когда крестьянин ответил, что, конечно, хочет, то человечек ушел в боковую комнату и принес оттуда зеркало – то самое, которое обермайзельштайнец нашел в горах. Когда он посмотрел в это зеркало, то отчетливо разглядел родной дом, свою жену у колыбели, кормящую ребенка грудью. Крестьянин обрадовался, попрощался с человечком и поспешил домой, где ему потом удалось воплотить все задуманное в жизнь. № 79 Венецианец в скале (стр. 237-238) В Вильдниссене на гранитной скале можно увидеть таинственные знаки, фигуры монахов, кольца, кресты, руки, доказывающие наличие в данных местах богатых залежей. Химические символы солнца и луны означают золото и серебро. Здесь во множестве шахточек и рудников проводили разведку уже после полной выработки благородных металлов. Находили только желтые камни – слюду или пестрый гранитный песок. Существует даже пословица: «Бросать в коров камнями, которые дороже коровы». Бывший главный егерь обычно охотно рассказывал про такой случай: Однажды вечером я спрятался в скале, чтобы подкараулить оленя. Вдруг в нескольких шагах от меня выросла черная голова, как будто из-под земли. К скале подошел мужчина, который открыл свой рюкзак, достал инструменты и принялся долбить скалу. Я выбежал из укрытия. Мужчина схватился за нож, но мое ружье быстро привело его в разум, и он должен был – хорошо ли, плохо ли – со мной договариваться. Парень не понимал ни слова понемецки. Он был из тех самых венецианцев, что шастают повсюду и вывозят золото и серебро из нашей страны. Парень долго прожил в моем доме. За это время он написал рецепт, который я потом посылал в разные аптеки вместе с белым порошком – для исследования. С этим белым порошком он творил чудеса, как и с желтыми камнями в рюкзаке. С помощью большого ножа он превращал их в серебро и золото. Конечно, теперь я 238 охранял моего венецианца еще более тщательно, чем прежде, но он был слишком хитер и однажды ночью сбежал с помощью тряпичного жгута. После его побега я пытался несколько раз выделить серебро из желтых камней, но мне это не удавалось». Обычно в этом месте егерь предъявлял суповую ложку, сделанную из цельного куска серебра. Другой честный мужчина рассказывал, что однажды к нему пришел старый пастух и сказал, что ему нужна помощь знатока рудного дела. Пастух принес несколько комьев коричневой земли и песка. Он попросил изучить их. Анализ показал, что это золото. Не медля ни минуты, отправился мужчина к старику, чтобы купить у него еще коричневой земли. Но когда он нашел старика, тот был уже мертв. Хотя сын старика и принес немного песка, в нем совершенно не оказалось золота. № 80 Венецианец в Долине утренней росы (стр. 239-249) Мужчина из Долины утренней росы видел, как один из итальянцев, которых в Гарце часто называли венецианцами, мыл в ручье жемчуг и складывал его в ранец. Причем несколько жемчужин упало на землю, а венецианец этого не заметил. Потом чужестранец вымыл руки, приговаривая: «Умываюсь в Долине утренней росы, а сушусь дома.» И в тот же миг он исчез. Мужчина подобрал жемчужины и произнес те же самые слова, что бормотал венецианец. Как только он их произнес, оказался в чужом городе. Он растерялся, потому что не знал, куда идти. Тот час же подошел к нему местный житель и спросил, как он сюда попал и не узнает ли старого знакомого? Венецианец взял крестьянина с собой в дом, уложил спать на дорогой постели. На следующее утро крестьянин должен был снова умыться, произнося при этом: «Умываюсь в Венеции, а сушусь в Долине утренней росы». Как только он сказал это, снова оказался в родных местах. Однако, когда мужчина прибежал домой, выяснилось, что он отсутствовал не одну ночь, а много-много лет. № 81 Горняк из Лаутенталя в Венеции (стр. 241-242) В давние времена жил в Лаутентале бедный горняк, у которого была жена и восемь детей. Он трудился изо всех сил с утра до ночи ради куска хлеба, но голод не покидал его дом. При всем этом рабочий не мог обманывать, совершать что-то противозаконное. Однажды весной пошел он к лесному пруду, чтобы набрать дров. Набив две связки, горняк прилег отдохнуть. Как долго он спал – неизвестно. Когда он проснулся, то увидел перед собой мужчину, который дружелюбно спросил, что рабочему здесь надо. Язык не очень слушался рабочего: он еще находился в полудреме. В конце концов он обрел дар речи и рассказал, что его семья терпит нужду, что восемь его детей хотят есть. Незнакомец сказал: «Поскольку ты меня опечалил, то я тебе помогу». Горняк ответил, что охотно выполнит любое поручение, если чужестранец поможет выбраться ему из нужды, только ничего преступного он не будет делать. «Нет», ответил незнакомец - «этого я от тебя не требую. Ты мне веришь? Это говорит само за себя. Ложись и спи! Когда проснешься – увидишь». Рабочий, который очень устал, заснул снова. Как долго спал он на этот раз, неизвестно. Когда он вновь проснулся, то увидел, что лежит в постели из шелка и бархата. В комнате стоит красивая мебель, комоды, столы, стулья, диваны из чистого золота, убранные бархатом. На стенах висят самые красивые зеркала в золоченных рамах. А в дверях стоят двое слуг в одежде, вышитой золотом и серебром. Слуги ждали, когда проснется рабочий. Лишь только он открыл глаза и удивился всему великолепию, слуги подошли и спросили, как спал господин. «О, замечательно», – ответил тот, - «только скажите, где я нахожусь?» «В Венеции», - ответил один из слуг. «В Венеции? Но как я сюда попал?» – удивился рабочий. «Это знает только наш господин», – ответили слуги, - «Можем мы помочь Вам одеться?» «Ах!» - воскликнул горняк – «Я приучен вставать сам.» Он поднялся из кровати. Слуги принесли ему воду для умывания в изящном кувшине и чистую одежду. Рабочий удивленно тряс головой: он не понимал, сон это или явь? Слуги спросили, не желает ли гость еще чего239 нибудь? Тот ответил, что голоден. Не успел он произнести эти слова – слуги уже принесли еду и питье. «Ну, если мне удастся сытно поесть – значит, это не сон!» – подумал рабочий. Жаркое, белый хлеб, вино – завтрак удался на славу. Когда горняк вволю наелся и напился, он поинтересовался, где хозяин дома и кто он. В этот миг таинственный хозяин вошел в двери – это был тот самый любезный господин, которого рабочий видел в Лаутентале и пожаловался ему на свое житье-бытье. Незнакомец подошел и спросил: «Ну, как тебе здесь нравится?» «О», – ответил рабочий – «кому это может не понравиться, но как там мои бедные дети и моя жена? Чего Вы от меня хотите?» «Я хочу осчастливить тебя!» – сказал хозяин дома – «Я давно уже знаю тебя, знаю твое прошлое и твое будущее. Если ты подойдешь к моим зеркалам и посмотришь в них, то тоже будешь знать». Когда горняк посмотрел в первое зеркало, он увидел себя на своей собственной свадьбе. А во втором зеркале жена и дети оплакивали его смерть. Слезы побежали у него по щекам. В третьем зеркале он увидел, как его семья постепенно теряет благосостояние и разоряется. «Видишь», – сказал венецианец – «последние две картины не сбудутся, если ты пойдешь со мной». «Ах, я сделаю все, что Вы хотите! Скажите только, что я должен сделать?» - воскликнул рабочий. «Если ты задержишься здесь надолго, это будет стоить тебе свободы!» - ответил венецианец – «А если ты хочешь вернуться домой сейчас же – это еще возможно!» «Да», - сказал рабочий – «я хочу помочь домашним. Не могу смотреть на нищету, в которой они находятся». «Когда вернешься домой, то выкопай в своем саду две ямы, довольно глубокие», - посоветовал венецианец – «Это нужно будет сделать между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи. Там ты найдешь желтую землю. Вырой два куска, таких больших, какие сможешь охватить руками, и неси их на продажу в Гослар, оценщику. Каждую неделю продавай не более двух кусков. Если ослушаешься, твою семью настигнет беда. Я дам тебе два таких кусочка и чудесную жидкость: если капнешь ею на землю, то все превратится в драгоценные камни». Рабочий от всего сердца поблагодарил за подарки и спрятал их. «Теперь», - сказал венецианец – «пойдем погуляем, посмотрим Венецию». Они осматривали город до самого вечера, а вечером рабочий снова лег спать в красивую постель и заснул от усталости. Когда проснулся, увидел, что опять лежит под елью. Горняк подумал, что ему все приснилось, и решил заглянуть в сумку: там лежали два драгоценных подарка. Тогда рабочий отправился в Гослар и продал их. Жена и дети с радостью бросились ему на шею и стали спрашивать, принес ли он денег, поскольку все очень голодны. Рабочий достал хлеб и мясо, и семья смогла впервые за долгое время сытно поесть. Ночью же горняк вышел в сад и сделал все так, как велел венецианец. Но, видимо, сам черт подсказал ему вырыть за неделю несколько пар комков земли. Когда он возвращался из Гослара с полной сумкой денег, его сморил сон, и опять возле той самой ели. Тут вновь появился венецианец, разбудил горняка и сказал: «Теперь твоя семья снова обеднеет, как и раньше. Это в наказание за твою жадность!» С этими словами венецианец исчез. Как и предсказывало зеркало, до конца своих дней горняк и его семья голодали. № 82 Венецианец в Гарце (стр. 248-249) В долину Гарца пришел как-то итальянец, снял комнату у бедного лесоруба, стал торговать всякой мелочью а заодно усердно исследовать окружающую местность – искать сокровища. В Гарце было много железа, меди, серебра. Каждый день из года в год приезжал в Гарц итальянец, которого местные жители называли венецианцем, и снимал целый дом. Однажды он спросил у хозяина, не хочет ли он в качестве платы пойти с ним в гору «Розовая лестница». Тот согласился. Пришли они на то место, которое называли «Спокойствие короля». Они вошли через невидимый вход в пещеру, где сидела огромная собака и держала за щекой железный ключ. Пес беспрекословно отдал венецианцу ключ, а на крестьянина зарычал. Венецианец открыл ключом железную дверь и вошел в большой зал в сопровождении собаки. В середине помещения была ниша, полностью набитая золотыми шарами. Венецианец наполнил ими сумку и сделал крестьянину знак: ничего здесь не 240 трогать. А тот случайно уронил в нишу платок, когда вытирал лоб, и, поднимая платок, прихватил с собой один шар. Тогда собака залаяла на него, венецианцу с трудом удалось ее успокоить. Потом они пошли к выходу – железная дверь закрылась за ними сама собой. Венецианец отдал собаке ключ и вышел вместе с крестьянином через вторую дверь. «Ты все испортил!» - закричал он гневно – «Ты бы получил намного больше, если бы не твоя жадность!» С этими словами он исчез. Однако мужчине удалось продать тот золотой шар за большие деньги и стать состоятельным человеком. № 83 Как броттеродское коровье стадо паслось 8 дней в Венеции (стр. 250-252) Как рассказывал старый Петер из Броттероде, у подножия Островной горы много лет назад добывали венецианцы золото и серебро. Целыми мешками вывозили они руду. Венецианцы были мужчинами крохотного роста, ни с кем не разговаривали и злились, если кто-то приближался к ним. Они владели тайным искусством. Однажды пастух и два подпаска из Броттероде пасли стадо в горах. Стояла сильная жара, и они решили пообедать у ручья. Парни не знали, что поблизости работают венецианцы. Как только они достал сыр, хлеб, нож и кружки из ранцев, поднялся страшный ветер. Казалось, деревья вывернет с корнем. Тогда пастух бросил нож в облако со словами: «Проклятье!» Смерч тут же стих, но вода оказалась смешанной с песком, теперь и мысли быть не могло об обеде. Пастух и подпаски почувствовали внезапную усталость, они не могли пошевелить ни рукой, ни ногой. Их сморило. Когда ребята проснулись, не узнали округи: сыр, хлеб, пес все еще были рядом, поблизости бродило стадо, только вид был совершенно незнакомый. Перед ними была плоская равнина без намека на горы. На горизонте виднелся большой город с высокими башенками. Сначала пастухи от удивления не могли произнести ни слова. В конце концов жажда заставила их подняться. Они стали спускаться в долину. Но как только им удалось сделать несколько шагов, к ним подошли три карлика. От них парни узнали, что тот город на горизонте – Венеция, и что их сюда перенесло проклятье. Кроме того, венецианцы рассказали, что на родине пастухов искали в течение восьми дней и теперь считают погибшими, но не могут понять, куда пропало стадо? Потому что прошло много времени, пока пастухи спали. А теперь, мол, наказание закончилось, однако пусть парни больше не думают мешать венецианцам работать! Потом человечки отослали пастухов к стаду, потому что коровы ходили не доенными уже восемь дней. Подоив коров, пастухи снова заснули, а когда проснулись, опять очутились возле ручья. Жители Броттероде не поверили своим ушам, когда услышали о чудесном воскресении. № 84 Венецианцы наказывают шутника (стр. 253-254) Однажды бродили венецианцы в горах Тюрингии. Один парень из Штайнбаха заметил у входа пещеру мешки и инструмент. Видимо, венецианцы искали здесь золотой песок. Парень все собрал и спрятал поблизости под деревом, а сам лег спать. Когда он проснулся, то увидел вокруг себя множество людей маленького роста, которые говорили на непонятном языке. Сначала парень не мог понять ни слова, венецианцам пришлось перебрать все языки, пока он, наконец, не начал их понимать. Из-за того, что парень забрал у них хлеб и деньги, им пришлось испытать нужду в незнакомой стране. Венецианцы предупредили парня, что он больше не должен так шутить над ними. Они сказали, что должны еще кое-что сделать, а он может спать дальше. Паренек заснул, а проснувшись, обрадовался – он снова был в тюрингских горах под тем самым деревом, под которым спал в течение недели! Конечно, он не мог рассказать людям, где отсутствовал так долго. 241 № 85 Итальянцы в Вердау (стр. 255) Старые люди рассказывали, что слышали от своих отцов, как в прежние времена в Вердау часто приходили бедно одетые люди из Италии. Из называли моряками или венецианцами. Образ их жизни свидетельствовал о крайней бедности. Венецианцы искали блестящие гладкие камни, все находки тщательно скрывали. Один ремесленник из Вердау встретил этих старателей во время своего путешествия в Венецию. Здесь они, конечно, носили красивую одежду, жили в аристократических домах и делали вид, что не узнают простого работягу из Вердау. № 86 Трое мужчин в Шарцфельсе (стр. 256-257) В Гевендоме раньше время от времени встречали необычно одетых мужчин, которые появлялись к определенному сроку, копались в земле, а потом так же таинственно исчезали. Это были умные люди из дальних стран, ищущие сокровища в глубине гор. Однажды шел один охотник из Шарцфельса в день святого Иоганна через лес и повстречал среди молодых деревьев троих незнакомцев, которые рыли землю и порядочно избороздили все вокруг. Крепкое ругательство уже готово было сорваться с губ охотника, когда мужчины оглянулись и спокойно посмотрели на него. Тогда он вежливо заметил, что нехорошо уничтожать молодые деревца. Венецианцы предложили возместить ущерб и сказали, что именно в этом месте находятся камни, которые им нужны безотлагательно, и которые они не могут получить в другом месте. Охотник, околдованный любезностью чужестранцев, простил их. С тех пор прошло несколько лет. Каждый год в день святого Иоганна встречался охотник с венецианцами и разговаривал с ними. Однажды ждал он своих старых знакомых и заснул под деревом, а когда проснулся – оказался в незнакомой местности. Перед глазами гордо высился чудесный замок, которого он никогда раньше не видел. Золотая дверь вела в сад. Вышел богато одетый человек и знаком пригласил удивленного охотника последовать за ним. Они шли по мраморной лестнице, устланной дорогими коврами, мимо стен, украшенных картинами. Удивительные портьеры висели на окнах. Пухлые кресла словно приглашали отдохнуть. Внезапно проводник остановился, открыл дверь и ввел охотника в зал. Как огорошенный стоял охотник посреди огромного помещения. Его удивление было неописуемо: на стенах висели чучела животных из чистого золота. Тут к охотнику подошли трое мужчин, которых он часто видел в Шарцфельсе, любезно поздоровались с ним и спросили, что ему нравится и что он хотел бы получить. Охотник без сомнения указал на голову золотого оленя. Тогда самый старый из венецианцев сказал: «Ты знаешь нас в течение многих лет, знаешь, что мы рыли в Шарцфельсе землю, искали камни, которые немцы не ценят, однако они стоят очень дорого». № 87 Каменное сердце в Черной воде (стр. 342-343) В долине Черной реки лежала когда-то шахта под названием «Божья молитва». Говорили, что раньше в ней было много серебряной руды, но сколько бы не рубили породу рабочие – выходила одна пустышка. В конце концов разочарование вытеснило надежду из их сердец. Остался в шахте работать только один горняк. Он трудился даже по ночам. Как-то раз в полночь он стал молиться, и тут горный дух высветил штрек, в котором было много руды. Радостно поспешил горняк наутро к хозяину и объявил о своей находке. Оба спустились в шахту, где увидели серебро. Однако как только рабочий напомнил хозяину о своей доле, тот решил убрать неудобного свидетеля. Жадность охватила хозяина шахты. Сначала из глубины слышались испуганные крики, потом все стихло. Рабочий не смог подняться на поверхность, и его жена и дети вынуждены были побираться. Однако хозяину не сошло это с рук: шахту пришлось забросить, поскольку горный дух снова забрал все, что сначала предложил людям. А сердце хозяина шахты превратилось в огромный камень, 242 который еще сегодня можно увидеть в Черной реке. Нарушение клятвы и алчность делают сердца людей каменными. № 88 Горный монах в шахте «Древняя» (стр. 403) Один горняк, работавший в шахте «Древняя», закончил работу и поспешил к выходу. И вдруг его лампа погасла. Тут появился горный монах, влил масло в лампу рабочего и повел его вдоль штрека. Горняк оказался в незнакомой штольне, где было много золота и других ценных пород. Свет лампы не гас. Горный спросил, откуда родом горняк. Тот рассказал все. Когда он поднялся на поверхность, лампа погасла, а золото, тальк и руда в шахте пропали. № 89 О горном духе в горе Снежной (стр. 404) В шахте святого Георгия на горе Снежной раньше существовал горный дух. Он явился одному горняку и так крепко усадил того в землю, что парень так и остался сидеть, как окаменевший. Таким же образом он поступил со штейгером, который очень строго обращался с горняками. Однажды появился горный дух и с силой ударил кулаком в стену. Горняки увидели туннель, в котором было много серебра. Если бы они бросили туда инструменты, то получили бы сокровища, однако они не знали, что делать, и сокровища исчезли. С тех пор никто не видел горного духа. № 90 Закрытие шахт в Гарце (стр. 405-411) Была закрыта часть шахт из-за страха горняков перед существом, которого они называли Горным человечком или Горным монахом. Некоторые из них рассказывали о старой шахте Вильдеманн, рабочие которой верили не в бога, а в злого горного черта. Он наказывал шахтеров за нерадивость или обман, пугал их в штольнях. Вспоминается случай, происшедший в горах святого Андрея с штейгером Якобом Иллингом. Иллинг больше года трудился прилежно в качестве мастера. Встретившись однажды с таким горным существом, он сначала совершенно полысел, а затем помолодел прямо на глазах. Можно насчитать несколько причин, по которым останавливается горная разработка: голод, болезни, войны, отток рабочих на заводы, предрассудки, нехватка древесины из-за пожаров (ее отсутствие может привести к обвалу), неосторожность и небрежность смотрителей. № 91 Горный монах помогает в нужде (стр. 412) Один бедный горняк ждал седьмого ребенка. Это создавало ему много новых забот, поскольку выработка его была неважной, а зарплата маленькой. Когда однажды вечером он ужинал с женой, раздался стук в дверь и в дом вошел Горный монах. Он поздоровался и сказал: «Вы честные люди, я знаю. Поэтому я хочу помочь вам выбиться из нужды». С этими словами он подал жене охапку льна, а мужу – свечу. Лен никогда не заканчивался, а свеча не сгорала. № 92 Горный монах и забойщик (стр. 413) В Сперлуттертале однажды ночью встретил забойщик Горного монаха. Он подумал, что перед ним горняк и сказал: «Вы не могли бы дать мне немного масла, мой огонь уже гаснет?» Горный монах перелил ему масло из своей лампы. Оно горело день и ночь, потому что было чистым серебром. 243 № 93 Проклятие (стр. 418) Раньше во Фрайберге была очень доходная золотоносная шахта. Но, когда на нее наложили проклятие, шахте пришел конец. Прокляла шахту цыганка, потому что с ее народом дурно обращались в этих местах. Она бросила горсть чечевицы в шурф и произнесла: «Пусть эта шахта много лет приносит руду весом в зернышко чечевицы!» Потом еще пытались во Фрайберге добывать золото, однако до сегодняшнего дня попадалась лишь пустая порода. Grimm J. und W.Deutsche Sagen Братья Гримм «Немецкие предания» т.1-4 Берлин, 1955 № 94 Горный дух (стр. 33) Горный дух, мастер Хеммерлинг или Горный монах, обычно показывается в глубине шахты в черной ризе, как у монаха. Очень часто его видят в Альпах в выходные дни: он пересыпает добытую руду из своего ведра в чужие. Как-то раз один рабочий проклял духа. Тогда Монах показался. Он был таким огромным, что парень чуть не умер от страха. В Аннаберге Монах встречается в облике коня с длинной шеей и страшно сверкающими глазами. В Шнееберге его видели в образе черного монаха или шахтера. В Гарце – в виде сердитого штейгера. Он засыпал двенадцать рабочих, добывавших серебро. Так страшно он наказал их. № 95 Горный монах в Гарце (стр. 33) Однажды работали два горняка очень долго и не заметили, что в лампах кончилось масло. Что делать? Останемся мы, несчастные, в темноте! Если пойдем за маслом наверх – штейгер нас накажет. Задумались. Вдруг видят – далеко в штреке замелькал огонек. Он приближался. Сначала рабочие обрадовались, потом испугались: к ним шел огромный человек, очень сутулый. На голове – большая каска. Одет, как монах, но в руке шахтерский фонарь. Он подошел к застывшим от страха горнякам и сказал: «Не бойтесь, я хочу вам помочь». Влил масло из своей лампы в их фонари, а потом стал рубить. За один час он сделал столько, сколько двое могли бы нарубить за всю неделю, не отдыхая ни минуты. «Не говорите никому, что видели», – с этими словами человек ткнул в левую стенку кулаком, земля расступилась – он исчез. Но перед этим горняки на мгновение увидели длинный штрек, полный золота и серебра. Через секунду все пропало. Горняки взяли в руки молотки и кирки, пытались пробить штрек, но не смогли. Однако у них осталось масло Горного духа, которое никогда не кончалось. Только через много лет рассказали рабочие эту историю, и на следующее утро масла в лампах больше не было. № 96 Бродячие цверги (стр. 57) В Бемене, недалеко от Эльбогена, находится гора цвергов. Раньше они помогали людям в нужде и печали. А теперь ушли неизвестно куда. № 97 Гора цвергов (стр. 58) Недалеко от города Аахен лежит скала, жители которой много лет назад одалживали у людей миски и сковородки на свадьбу. Подобные скалы есть во многих местах между Еной и графством Хоенштайн. № 98 244 Цверги уходят (стр. 60) В Рудных горах цверги исчезли из-за разработок. Ушли от стука молотков. № 99 Милые человечки (стр. 60) Это горные существа, которых называют обычно цвергами. Они в три четверти локтя высотой, походят на стариков с длинными бородами. Одеваются так же, как горняки: роба, каска, кожаный пояс. В руках у них лестницы, молотки. Горняки их не боятся. Иногда цверги показываются в шахтах и рудниках. Кажется, что они работают, но на самом деле ничего из сделанного не видно. Цверги могут показать, где какая залегает руда. Перед смертью человека они стучат три раза, скребутся, копают, тяжело топают. Они также умеют ковать, как кузнецы, рубить руду, бить молотками. В Идриа горняки ежедневно оставляют им горшок с едой в тайнике. А раз в год обязательно покупают красный пиджачок и дарят. Тогда цверги не сердятся и не мешают. № 100 Цверг в гостях (стр. 68) Однажды, когда была буря и лился дождь, вошел в село цверг и постучался к бедному горняку. Женщины накормили его хлебом с сыром, напоили молоком. На следующий день началось наводнение. Люди испугались, но цверг прыгнул на скалу, сдвинул ее с места и преградил путь воде. Потом он стал распухать на глазах, превратился в великана и растворился в воздухе. № 101 Цверг Хайлинг (стр. 177) На реке Эгер стоит скала с маленькой пещерой внутри. Там жили цверги. Королем у них был Хайлинг. № 102 Цверги из Дюрдесхайма (стр. 183) Дюрдесхайм – городок между Хамберштатом и Брауншвайгом. На его северо-западной окраине из скалы бьет источник. В этой скале раньше жили цверги. Когда люди шли на свадьбу, 3 раза стучали по камню и громко говорили: «Рано утром солнце встало – все уже перед горой». Ставили что-нибудь из праздничной еды и уходили. Цверги ушли потому, что не перенесли насмешек и неблагодарности. Deutsche Heimatsagen, hrg. von H.Trommer Предания Германии (ред. Г.Троммер) тт.1-3 Берлин, 1987 № 103 Горный монах из Глаусталя и Целлерфельда (т. I, стр. 81) Жил-был однажды бедный рудокоп. Жена родила ему семерых сыновей, что принесло еще больше забот, так как заработок в семье не изменился. Однажды вечером сидели они с женой дома. Вдруг кто-то постучался в дверь. Вышел горняк, смотрит – стоит человек и говорит: «Я знаю, вы честные люди, поэтому я должен вам помочь». С этим словами подает мужу кусок сала, жене – мешок льна и исчезает, ни слова не говоря. Этот лен не гнил, а сало не протухало. Рудокоп Аренд однажды разболтал об этом друзьям. Стал Горный монах его преследовать, устроил западню – Аренд свалился в яму. И погиб бы, но вмешалась в дело жена. Летом она собирала лекарственные травы, и Монах ее знал. Достал Горный Аренда из ямы живым и сказал женщине: «Вот этого тебе не хватает». Это значило, что он почувствовал жалость к болтливому рудокопу. 245 № 104 Горный монах из Андреасберга (стр. 82) Как-то показался Монах одному мастеровому в одежде горняка. Тот ждал подручного и решил, что это он и есть. Мастер ходил за духом, пока не погас фонарь. Тогда Монах осветил белую известковую стену – мастер увидел много руды. Через какое-то время дух вывел его на то место, откуда они ушли, и исчез. Оказалось, что на земле прошло тридцать лет. Не было уже ни дома, где жил мастер, ни людей, с которыми работал. Но фонарь с тех пор горел у мастера ярко и ровно, никогда не гас. № 105 Цверги Захзенштайна (стр. 118) На юго-западном склоне Гарца, недалеко от города Захза, находится скала Захзенштайн. Как говорит легенда, здесь жил когда-то народ цвергов. Цверги показывались на вершине хребта и у стен. Две норы – вход и выход из подземного жилища. Внутри были великолепные широкие залы, украшенные драгоценностями и колоннами сталактитов. Все освещалось подземным пламенем, а в воздухе плыл удивительный аромат. Король цвергов охранял сокровища в глубине скалы. Часто цверги выходили в человеческий мир. Они были похожи на детей: неоформленные тела, широкие плоские или угловатые головы, тонкие ножки, желто-коричневый цвет лица. Самые высокие из них были не больше двухтрехлетнего ребенка. Цверги помогали рабочим, делали все быстро и хорошо. Они подкладывали беднякам еду на окно, приносили больным травы, предупреждали о грозящей опасности. Это был очень веселый народец. Из Захзенштайна всегда слышалась музыка: праздновали свадьбы и рождение детей. Но если цверги злились или обижались, они забирали новорожденных из колыбели и клали вместо них своих питомцев, вечно голодных и кричащих. Они могли также «увести» заблудившихся в горах, угнать скот с горных пастбищ, подмочить порох у путешественников. Цверги исчезли двести лет назад, теперь их подземные жилища стоят запертыми. № 106 Король цвергов Хибих (стр. 121) Королем цвергов был Хибих, старый человечек, обросший грубыми волосами, как медведь. Маленького роста. Белоснежная борода спускалась на грудь. В руке он держал серебряный фонарь, яркий, как солнце. На голове громоздилась золотая корона. Целых пятьсот лет выходил Хибих из скалы, теперь он больше этого не делает. Раньше Хибих показывался работящим, но бедным людям. Однажды жена горняка, который давно болел, пошла в лес. Хотела набрать еловых шишек, а за них получить у пекаря хлеб. Хибих возник перед ней и сказал, что поможет. Он указал место, где женщина могла бы поискать шишки. Помогали ей собирать маленькие человечки. Этих серебряных шишек хватило и женщине, и ее мужу, и их детям. № 107 Легенда о камне Хибиха (стр. 122) Сын лесничего увидел цверга и не испугался. За это Хибих взял его в свой замок. Стены в комнатах блестели рудой, потолки были из шпата (белые, как снег). Сверкала большая люстра из кристаллов. Пол был вымощен еловыми ветками. В нишах блестело золото. Посередине стоял стеклянный стол. Хибих подошел к стене и стал кричать: «Золото! Серебро!». Он кричал до тех пор, пока парень не набил карманы золотом и серебром. Потом сына лесничего отвели ночевать. Проснулся он уже у подножия скалы. Он сдержал свое обещание и передал просьбу Хибиха: не подходить к скале. Хибих делал еще много добра. 246 № 108 О цвергах в горах (стр. 126) У села Петкус лежат горы цвергов. Люди рассказывают, что там живут цверги. Они хранят свое золото и серебро в горах. Раньше время от времени цверги выходили из гор и делали людям много хорошего. № 109 Цверги помогают дровосеку (стр. 126) Много лет назад один трудолюбивый дровосек валил деревья. Он работал днем, а по ночам еще кто-то рубил деревья. Скоро все деревья уже лежали на земле. Дровосек захотел узнать, кто же работает ночью. Вечером он разжег костер и стал ждать. Ни в эту, ни в следующую ночь никто не показался. Это были цверги. Они помогли, но не хотели, чтобы дровосек проявлял любопытство. № 110 Цверги в Йосгрунде (стр. 128) Цверги были очень прилежными. Они работали на людей, как батраки: копали, рубили, кормили, убирали урожай, строили. Но ничего из этого не вышло. № 111 Цверг и волшебный цветок (стр. 128) Один бедный пастух из Зиттендорфа (южная сторона Гарца) пас стадо на вершине горы. Он нашел удивительно красивый цветок, какого никогда еще не видел. Сорвал и прицепил на шляпу – в подарок невесте. Пошел дальше и нашел провал с полуразрушенным входом. Войдя, увидел много маленьких блестящих камней на земле и набил ими сумку. Вдруг он услышал голос: «Ты забыл лучшее!». Парень не знал, кто это говорил. Как только он вышел на свет – цветок исчез. Неожиданно перед пастухом возник цверг. –Где волшебный цветок, который ты нашел? –Потерял. –Эх, а он ведь был предназначен для тебя. Когда пастух принес сумку домой, тусклые камни стали чистыми слитками золота. Но цветок исчез. До сего дня ищут его люди, ловят удачу. № 112 Горный дух на свадьбе (стр. 128) В селе Глас (в часе езды от Унтерсберга) состоялась как-то чудная свадьба. Пришел на праздник человечек из горы. Он танцевал так красиво, что все ему хлопали. После танцев цверг протянул гостям четырехугольную шапочку и потребовал деньги за доставленное удовольствие. Когда веселье закончилось, цверг попросил проводить его. Рыбак Иоганн Штендль пошел с человечком до парома и переправил цверга на другой берег, где высилась скала. Цверг дал ему за это три пфеннинга. Рыбак сказал, что этого недостаточно. Человечек ответил, что он должен только три монеты, но, так и быть, добавит. Он дал рыбаку маленький камешек и сказал: «Если повесишь это на шею, то никогда не погибнешь!» С этими словами цверг вошел в гору. Он сказал правду: в следующем году рыбак спасся во время шторма. А все, кто был на свадьбе, никогда больше не нуждались в деньгах. № 113 Пещера цвергов в Шнайвенберге (т. II, стр. 114) В Шнайвенберге есть расщелина, которую называют пещерой цвергов. Здесь когда-то жили цверги во главе с Орономоссаном. Они были не больше двух вершков ростом, носили пестрые пиджачки и брючки. Всегда помогали бедным. 247 № 114 Девушка и цверг (стр. 120) Однажды зимой бедная девочка пошла пешком в лес, чтобы набрать дров. Вдруг перед ней возник цверг в золотой короне. Это был Орономоссан. Он сказал: «Ах, дорогуша! Идет снег, очень холодно. Посади меня в свою корзину и отнеси домой!» Девочка не узнала короля цвергов, посадила человечка в корзину и накрыла платком, чтобы снег не падал ему на голову. Цверг весил целый центнер, и она должна была напрячь все силы и не уронить его. Когда девочка пришла домой, она открыла корзину и увидела там вместо человечка слиток серебра. № 115 Цверг и ткачиха (стр. 125) Между Биноленом и Фолькрингхаузом лежит пещера. Раньше там жил цверг. Однажды утром какая-то девочка пришла на утес, села и запела. Вдруг перед ней возник человечек и сказал: «Ты хорошая девочка. Принеси мне букет роз и поставь его в вазу на скале». Девочка так и сделала. Прошло семь лет. Она стала девушкой, и тогда цверг показал ей свое жилье. Девочка шла за ним молча, не оглядываясь. Вдруг она увидела короля в золоте и пурпуре, сидящего на троне. Сто маленьких фонарей отражались в воде. Дотронулась она рукой до гребня в своих волосах – вспомнила мать, подруг, долину. Захотелось ей снова в мир людей. Тогда цверг посмотрел ей пристально в глаза, чтобы она все забыла, и вывел ее из скалы. Когда девушка вернулась в село – на месте отчего дома росли ягоды. Села она и заплакала. Подошли люди и спросили, кто она такая? Девушка сказала, что пошла погулять рано утром, а к вечеру все изменилось. Одна старуха вспомнила, как много лет назад исчезла дочка из одной семьи. Поиски были бесполезны. Мать умерла от горя. Дом сгорел. Братья и сестры девушки пошли по миру. От этих слов у девушки стеснило грудь, и она тут же умерла. № 116 Цверг Гольдемар (стр. 124) В замке Харденберг жил король цвергов по имени Гольдемар. Он был другом хозяина замка, рыцаря Харденберга. Слуги три года гадали, кто этот странный гость. А когда догадались – посыпали золой пол. Гольдемар вошел в зал, упал, вымазался в золе. Обидевшись, он ушел. И никто больше его не видел. № 117 Цверг из Дирратха (стр. 127) Однажды поздней осенью ехал крестьянин из Дирратха вместе с батраками в лес, чтобы запасти дров на зиму. Батраки отстали. Тут услышал крестьянин: «Хе-хе, Петер-Иоганн, помоги мне!» Оглянулся – никого нет. Присмотрелся – на дереве человечек ростом с шестилетнего ребенка. Огромная голова, рот от уха до уха, лицо песочного цвета. Крестьянин снял его с дерева и увез с собой. Дома, в тепле, цверг отогрелся и рассказал, что попал в снежную бурю, когда шел на гору Эффен. На дереве он просто спрятался от ветра. Всю весну жил цверг у крестьянина и пас корову в обмен на хлеб и молоко. Осенью цверг тихо исчез. № 118 Цверги в Ляйсниге ( т.III, стр. 37) В лощине Ляйснига стоял дом. Однажды вечером хозяйка легла спать. Неожиданно открылась дверь. Вошел человечек – всего три пяди ростом. Он спросил, не хочет ли женщина повеселиться. Та была так испугана, что только кивнула головой в ответ. Человечек вышел, но скоро вернулся, а с ним – целая толпа цвергов. Они принесли с собой очень маленькие столы и стулья. Начался шумный пир. Когда все закончилось, цверги 248 покинули дом в том же порядке, в каком вошли. Человечек сказал женщине: «Мы оставляем тебе в благодарность всю нашу утварь». Хозяйка заснула, а когда встала – увидела, что все оставленное цвергами было из чистого золота. № 119 Цверг Антон (стр. 39) В Липпешене раньше жили цверги. Один раз какой-то человек, который был должен двести таллеров, пошел бродить по горе, полный печали: денег у него не было. Вдруг перед ним возник цверг и спросил, что его тревожит? Человек все рассказал. Тогда цверг провел его к камню и оставил там, а сам пропал. Вскоре цверг появился с двумястами таллеров и отдал их мужчине со словами: «Я ссужаю их тебе, но через год день в день я должен получить деньги назад». Через год человек вернулся к скале и стал кричать: «Антон! Антон!» В конце концов, вышел какой-то незнакомый цверг и сказал: «Антон умер. Иди спокойно домой и оставь деньги себе». № 120 Война цвергов (стр. 40) Жил-был один горняк в Лаутентале. Однажды бродил он у подножия горы и услышал шум, крики, плач. Подошел ближе и увидел, что это дерутся два войска цвергов. Они бились друг с другом на маленьких мечах. Впереди сражались два короля. Горняк помог тому, кто был слабее, сбил противника. За это его пригласили в подземное царство. Горняку разрешили взять столько серебра и золота, сколько он захочет. А в придачу дали ему корону побежденного короля. № 121 Цверг Доппельтюрк (стр. 46) Цверг из Графских лесов влюбился в одну девушку и захотел на ней жениться. Но девушка этого не хотела: слишком мал и мерзок он был. Тогда цверг предложил ее отцу много денег и выбил у него согласие. При этом он поставил условие: он откажется от свадьбы в том случае, если девушка отгадает его имя. Долго девушка ломала голову, но не могла угадать. Как-то раз ночью проезжал торговец мимо скалы. Видит - под луной танцуют человечки. А один громко и радостно кричит: «Если бы моя невеста знала, что меня зовут Доппельтюк (Тук-Тук), то она бы не пошла за меня!» На следующий день торговец рассказал все, что видел, в деревне. Как услышала это невеста – обрадовалась. Когда цверг появился у нее, она назвала его по имени. Тут он топнул с досады ногой и исчез. И любви конец. № 122 Почему цверги питают к людям злобу (стр. 48) В старые времена люди жили в долине, а цверги – в горах. Они были очень дружелюбными, помогали людям по ночам – делали тяжелую работу. В конце концов люди утратили их расположение. Цверги ушли и с тех пор не показываются. А виной всему – пастух. Однажды кто-то обобрал его вишню. Люди решили, что это сделали цверги. На следующий год пастух посыпал все деревья золой. Но утром вишни опять были голыми, а на золе остались следы ножек. Скоро цверги так обиделись на людей, что ушли глубоко в горы. Они не желали терпеть насмешки и издевательства. 249 The Disappearance of Little People Explained in German Legends Исчезновение маленьких человечков Пересказы немецких легенд Будапешт, изд-во Дейли Венгер, 1997 № 123 Подземные люди в Ухте. Житель Ухте рассказал это: Подземные люди остановились на ночлег в доме Штеддинга и в знак благодарности за гостеприимство принесли хозяину полный улей конского навоза. Штеддинг подумал: «Зачем мне это дерьмо?», вышел на реку и вылил все из улья в воду. Когда он вернулся домой и поставил улей на место, там что-то зазвенело. Хозяин посмотрел внутрь и обнаружил, что навоз, который остался в щелях, превратился в частицы золота. Штеддинг немедленно поспешил со всем семейством на реку и выловил весь навоз. Но этот навоз как был навозом, так и остался. Позже подземные человечки ушли за море, потому что люди слишком поумнели. Капитан, на чьем корабле они уплыли, самих подземных жителей не видел, но видел, как осело его судно из-за тяжести груза. Так же говорили, что в той семье, где остались подземные человечки, никогда не будет лада, поскольку они очень ревнивы и манерны. № 124 Маленькие люди уходят В старину карликов использовали в общине Хавирбек. За ночь они всегда выполняли работу, запланированную на следующий день. Маленькие люди никого не подпускали к камину – грелись сами. Несмотря на их полезность хозяин больше не хотел иметь с карликами дела, но не знал, как от них освободиться. Потом ему кто-то подсказал, что надо поместить много желудей над очагом, высушить их и сварить в них пиво. Это он и сделал. Когда карлики увидели все это, один из них воскликнул: «Я достаточно стар, я видел, как лес в Дуисберга два раза вырастал, и как пожар уничтожал его три раза, но я никогда не видел такого способа варить пиво!» С тех пор карлики исчезли из той местности. № 125 Карлики Пастух из западного Хайдена рассказал: в прошлом здесь бывали карлики. Они были очень маленькими, но могли съесть до семи бушелей хлеба, при том, что в печь помещалось всего восемь бушелей. Одна женщина, которая захотела, наконец, освободиться от таких гостей, приготовила пищу в желуде. Когда один из карликов увидел это, он воскликнул: «Три раза я видел, как Даммерский лес вырастал и два раза – как он погибал в огне, но никогда не видел такого способа готовить пищу!» № 126 Карлики в пещере В Пасхальных горах есть большая каменная пещера, в которую ведет узкий проход. Люди называют эту пещеру Момкен. В прошлом хозяин Пенного замка часто посещал карлицу, живущую в пещере. Его жена обратила внимание на частое отсутствие мужа и приказала слуге, который всегда сопровождал своего хозяина, чтобы тот разбрасывал по дороге горох. Идя по следам горошин, графиня увидела любовников на свидании. Она поставила перед мужем условие – никогда больше не посещать карлицу. С тех пор карлики творили только зло, грабили замок. 250 *** Как-то раз пришли карлики. Один из них сказал, что слышал голос, который звал: «По, по, принц мертв!» Согласно преданию, карлик ночью пришел к паромщику в Гросерцвиден и попросил подготовить паром для пассажиров. Паромщик четыре раза перевозил свой паром с одного берега на другой, не видя при этом ни души, только осадка парома убеждала его в наличии пассажиров. На четвертый раз карлик, который заказывал перевозку, приказал паромщику посмотреть на луг. Там мужчина с удивлением заметил огромного хозяина карликов, которого он перевозил. Карлик попрощался и добавил, что плату перевозчик найдет на пароме. На пароме мужчина обнаружил только конский навоз, сильно разгневался и сбросил его ногой в воду. Небольшой кусочек, прилипший к башмаку, на следующий день превратился в чистое золото. В Бремене тоже существует легенда, что раньше в Бекенбурге было много карликов. Особенно много – в Динхагене и Кинхагене. Но даже эти в конце концов ушли прочь после того, как один из них был покусан собакой. № 127 Изгнание карликов Пастух из Кнезебека рассказывал: в старину карлики жили в Монашьих горах. Один из маленьких человечков пришел к мельнику Фридриху и спросил, могут ли они переправиться на другой берег с помощью его лодки. Мельник отказал, карлик ушел, но вскоре возвратился. Внешне он был все еще один, но мельник слышал громкое жужжание вокруг. Заметив, что мельник обеспокоен, карлик надел свою шляпу ему на голову. Тогда мужчина смог увидеть много-много карликов, уходящих прочь. Как говрил пастух, все вокруг мельника ожило и задвигалось. Карлики ушли в пещеры Монашьих гор. № 128 Цирк-цирк Это мы слышали от пастуха из Барденхагена. Одна женщина не умела хорошо прясть, мужу часто жаловались на недостатки жениной работы. Как-то раз сидела она пригорюнившись и только подумала – как перед ней появился карлик и спросил, чем он может помочь. Когда женщина объяснила ему все, карлик пообещал ей, что будет помогать, но при одном условии: она должна отдать ему то, что у нее под фартуком. Если же женщина сможет угадать его имя, то ей не придется отдавать такую плату. А так она сказала «да», поскольку считала, что под фартуком у нее ничего нет. С того момента у нее всегда было достаточно пряжи. Каждую субботу, когда муж проверял ее работу, все было выполнено. Потом женщина забеременела, но радость ее быстро сошла на нет: теперь она поняла, что такое хотел получить карлик из-под фартука. От отчаяния она рассказала все мужу. Спустя какое-то время муж услышал жужжание колеса на горе и песню карлика: «Ах, если бы женщина знала, что мое имя – Цирк-цирк!». Когда муж вернулся домой, он рассказал жене все, что слышал. В тот день, когда карлик пришел за обещанной ему платой, она немедленно выпалила ему его имя. С тех пор карлик никогда не возвращался. № 129 Пещера карликов близ Хазеля Приходская деревня Хазель расположена в получасе на восток от Шопфхайма в небольшой красивой долине, где протекает ручей Хазель. Деревня эта очень старая и раньше принадлежала лорду Бренфельсу, чей замок все еще стоит на опушке леса. Около пятисот лет хазельской Пещере Карликов. Подобно Горняцкой пещере в Гарце, она является излюбленным местом прогулок иностранных туристов и местных жителей. На входе их встречает экскурсовод – школьный учитель, который обеспечивает посетителей соответствующей одеждой (иначе можно простудиться). Пещера состоит из нескольких залов, гротов и путаных боковых проходов, заваленных скалистыми массами. Стены 251 образованы из сталактитов, которые выражают самые смелые природные фантазии. Один из них назван «пальто» (говорят, что весит полные шестьсот килограммов). Другие формируют так называемый «орган» на боковой стене. На противоположной стене сталактиты сгруппированы так, чтобы создавать видимость кафедры. Речные рукава тянутся сквозь боковые проходы в самую глубину. В самом дальнем гроте образуется небольшое подземное озеро, которое преграждает воде ход. Наиболее интересный грот носит название «Склеп принца» или «Саркофаг». Раньше Пещера карликов была малоизвестной, более тесно ее исследовать начали в начале XXв. (1811г. Стефания Гран-Дюшес). Установлено, что в долине Хазеля много подземных пещер. Например, есть широкая просторная пещера под ручьем Хазель, гроты которой располагаются под церковью. Болотистая земля в разных местах подтверждает присутствие большого количества таких пещер от Хазеля до Рейна, между которыми существует подземная связь. Потоки воды в Пещере карликов не имеют явного выхода на поверхность, но связаны с рекой подземными течениями, как, например, озеро Еловое и Рейн. Первое иллюстрированное описание Пещеры карликов было опубликовано в 1803г. в Базеле под юрисдикцией Лембке. Воображение жителей было взбудоражено фантастическими картинами проживающих в пещере людей карликового роста. Карлики так же связаны с горами, как, например, Гигантские горы и Гарц. И сыграли такую же большую роль в развитии региона. Пещера в Хазеле служила лишь домом для карликов мужского и женского пола. Эти доброжелательные, безвредные существа ушли под натиском света новой эры, они отступили в самую глубь. И увидеть их теперь может только глаз невинного ребенка. Тем не менее, много сотен лет тому назад положение вещей было другим. В те далекие времена карлики поддерживали отношения с жителями надземного мира. Они часто выходили из своих скалистых дворцов, селились в семьях, готовые подставить руку помощи в любой хозяйственной деятельности. Иногда они помогали беднякам золотом или драгоценными камнями, что помогало подняться из нищеты. В другой раз карлики могли дать полезный совет или развлечь ребятишек рассказом, к примеру, о таинственном Париже. Безвредные существа не брали с фермеров и горняков никакой платы, кроме разрешения занять угол в гостиной. Здесь, около теплой печки, они могли провести целую ночь на пучке соломы или на асбестовой лавке, когда зимний холод вытеснял их из каменных залов. Карлики, как рассказывала старуха из Визенталя, были очень малы ростом, едва ли двух вершков, но имели ладное телосложение и приятные черты лица. У них была одна уникальная особенность. Однажды несколько парней решили выяснить, носят ли карлики башмаки, и посыпали дорогу от пещеры до деревни песком, чтобы по следам определить, какая обувь на ногах у горных существ. Добрые карлики быстро обнаружили хитрость и разозлились так, что никогда больше не появлялись в Хазеле. Только под землей еще много лет был слышен приглушенный стук и ропот. Так бедные горные существа пытались выразить свою досаду. № 130 Карлики возвращаются в мраморные горы В богемской красивой долине, которую огибает река Эггер почти до самого Карлсбада, была обнаружена знаменитая Карликовая пещера. Жители соседних деревень вот что об этом рассказывают: скалы в старину были заселены небольшими горными существами, которые тихо вершили в горе свою работу. Они никому не причиняли зла, в случае необходимости помогали людям. Долгое время правил карликами Дух. Однажды карлики захотели отпраздновать свадьбу и вышли из горы, чтобы отправиться в церковь. Дух так разозлился, что приказал засыпать вход в пещеру, а самих карликов превратил в камень. Он запретил карликам, бывшим когда-то бессмертными духами, жить в горах. Еще сегодня можно увидеть скалистую гряду под названием «Заколдованная свадьба карликов» – это фигурки различной формы на вершинах гор. Там вы увидите умоляющего о помощи карлика, который слишком замешкался в зале, в то время как другие пытались убежать. Он так и застыл камнем у окна. В ратуше города Эльнбоген можно также осмотреть проклятую мерку, 252 жадную до золота, в рамке из презренного металла. Согласно легенде, грешники не могут ее поднять. № 131 Вытесненные карлики В Рудных горах карлики были вытеснены в связи с изобретением новой конструкции молота на шахтах. Карлики очень жаловались на это, но при этом выражали мнение, чтобы вернутся, если молоты уберут. Возле Кведлинбурга была в старину пещера карликов, они часто одалживали у жителей долины кухонную утварь и т.п. для своих свадеб. № 132 Карлики на дереве Летом карлики часто спускались с горных высот в долину, чтобы помочь людям или чтобы понаблюдать за рабочими, а именно за девушками, убирающими сено. Они уютно устраивались среди темной листвы на толстых сучьях клена. Однажды плохие люди подпили вечером сук так, чтобы он держался только на честном слове. Когда ничего не подозревавшие горные существа на следующее утро уселись на сук, он треснул, и карлики посыпались на землю. Все вокруг засмеялись, карлики же очень обиделись и объявили во всеуслышанье: «О, ваше неверие так же огромно, как это небо! Прочь, прочь отсюда, чтобы никогда не возвращаться!» Они сдержали свое слово: никто и никогда больше не видел их на земле. № 133 Карлики в Мраморной скале Карлики имели обыкновение устраиваться на самом большом камне, чтобы наблюдать отсюда за сбором урожая. Однажды пара смутьянов обложила камень хворостом и подожгла. Камень раскалился и превратился в угли. Наутро пришли карлики и увидели, в каком бедственном положении оказался их наблюдательный пункт. Они впали в гнев: «О, этот злой, злой мир!», поклялись отомстить и исчезли навсегда. № 134 Карликовы башмаки В древние времена в скалах, окружающих долины, жили карлики. Они были дружелюбными и хорошо относились к людям, поэтому по ночам часто выполняли за них изнурительную работу. Когда крестьяне проезжали мимо гор в своих фургонах, карлики прятались в кустарнике и беззаботно смеялись. Иногда фермеры сердились, находя срезанными недозрелые колосья. Но потом начинались град и грозы, они видели, что, возможно, зерну удалось избежать гибели, и в глубине души благодарили карликов. Но с некоторых пор погода перестала быть хорошей, а карлики перестали помогать людям, никто больше их не видел. А причина была в следующем: один пастух посадил красивую вишню на склоне горы. Когда плоды созрели, хозяин обнаружил, что дерево было начисто выбрано за три ночи, вишни сложены в корзины и поставлены в хранилище. Деревенские сказали: «Этого не мог сделать никто, кроме карликов». Они приходили по ночам в длинных пальто, скрывающих их ноги, и завершали дневную работу мужчины. Уже много раз видели результаты их работы, но не их самих. Платы они не брали, довольствуясь тем, что им было позволено ходить так, как вздумается. У пастуха проснулось любопытство, он захотел выяснить, какой формы башмаки у карликов и почему они их прячут. На следующий год летом, когда карлики вновь стали тайком собирать вишни, пастух рассыпал вокруг дерева мешок муки. На рассвете он поспешил на гору: вишня была чисто выбрана, а на земле остались следы гусиных лапок. Пастух рассмеялся и стал всем рассказывать про секрет карликов. Поэтому они ушли глубоко в горы, затаив горькую злобу на людей и отказываясь им отныне помогать. Пастух же сошел с ума и остался таким до конца жизни. 253 № 135 Карлик Хайлинг На реке Эггер между поместьем Вильденау и замком Айха есть чудовищно большие скалы, которые с давних времен зовутся Скалами Хайлинга. Там существует дугообразная пещера с небольшим входом, в который нормальный человек может проникнуть только ползком. Раньше пещеру населяли карлики во главе с принцем или стариком по имени Хайлинг. Одна женщина родом из Ташвица пошла как-то в лес за ягодами поздно вечером в День святых Петра и Павла. Ночь застигла ее в лесу. Женщина заметила уютный домик возле скалы, открыла дверь и вошла. Там она увидела старика, который прилежно писал за столом. Женщина попросила остаться. Кроме старика в доме больше никого не было, но из каждого угла доносился страшный грохот. Женщина ужасно испугалась и спросила: «Где я?» Старик ответил, что его зовут Хайлинг и что он скоро должен будет уйти, поскольку уже две трети его подданных убежала прочь. Этот ответ смутил женщину. Не дожидаясь ее вопросов, старик добавил: «Если бы Вам не посчастливилось попасть сюда именно в такой час, то Вы никогда бы не проникли сюда». Напуганная женщина послушно отошла в угол и сладко заснула. Когда утром она встала, то заметила, что лежит у самого подножия скалы. Женщина подумала, что все было лишь сном. Облегченно вздохнув, что никакое зло не коснулось ее в таком опасном месте, она радостно поспешила в свою деревню. Тем не менее, в деревне творилось что-то странное. Все дома были новыми, диковинно построенными, люди – незнакомыми. Никто ее не узнавал. С большими усилиями добралась она, наконец, до своей хижины. Там тоже все изменилось, только старый дуб, посаженный еще ее дедом, продолжал затенять двор. Когда женщина попыталась войти, ее не пустили. Тогда она закричала, что деревню постигла какая-то беда. Женщину приняли за сумасшедшую и отвели к властям. В общинных дневниках и церковных метриках была обнаружена запись, что сотню лет тому назад в этом месте одна женщина ушла в лес за ягодами и не вернулась, от нее не осталось никаких следов. Стало ясно, что она проспала ровно сто лет в скале и не постарела нисколечко. Женщина прожила оставшиеся годы тихо, без особых забот. № 136 Уход карликов по мосту Небольшие пещеры в скалах на южной стороне Гарца, особенно в области Хоенштайна, были раньше заселены карликами. Эти пещеры все еще называют «Карликовы пещеры» – входы в них такие низкие, что взрослый человек должен там пробираться ползком. Внутри же – достаточно просторное помещение. В районе Хоенштайна у карликов было целых два королевства. У одного местного жителя каждую ночь крали вещи, но он никак не мог найти вора. В конце концов он последовал совету одной мудрой женщины: выйти ночью в гороховое поле и рассыпать тонким слоем пепел. Так он и сделал. Почти сразу же он ощутил перед собой карликов - полы их шляп стукнулись о мужчину, шляпы слетели – карлики стали видны. Дрожа, карлики пали ему в ноги и признались, что они были вынуждены воровать. Вести о заколдованных карликах стали распространяться подобно лесному пожару. Вся община зашумела. Тогда карлики прислали представителей, которые предложили выкуп за своих собратьев и пообещали после этого оставить землю навсегда. А вот способ ухода стал новым предметом спора. Местные жители не хотели, чтобы карлики увезли с собой спрятанные сокровища, а карлики не желали, чтобы их тайники были всем известны. В конце концов решили, что горные существа уйдут по узкому мосту в Нойхофе. Каждый из них должен был бросить определенное количество сокровищ в ящик в качестве платы. Люди поклялись не подглядывать, однако нашлось несколько любопытных, которые спрятались под мостом. Много часов они слышали звуки шагов, как будто отара овец шагала по мосту. Это был последний случай, когда люди видели карликов. А раньше, во времена наших предков, карлики иногда крали новорожденных из люльки, подкладывая взамен своих ужасных питомцев. 254 № 137 Процессии карликов в горах На северной стороне Гарца жило много тысяч карликов в расселинах скал и пещерах. Около небольшого города Магдербурга еще можно увидеть такие карликовы пещеры. Только редко показывались горные существа жителям земли. Обычно они бродили невидимыми в своих «туманных шляпах». Так они были совсем не заметны. Многие карлики были добродушными и полезными людям в разных обстоятельствах. Они также одалживали посуду на крестины и свадьбы. Ничто не могло вызвать у них гнев. Если же это происходило, они становились злобными и всячески вредили своим обидчикам. В долине между Бланкенбургом и Кведринбургом жил один пекарь, у которого постоянно пропадали лепешки, однако поймать вора никак не удавалось. Эти бесконечные кражи в конце концов привели пекаря в крайне бедственное положение. Тут он стал подозревать в кражах карликов. Он взял в руки плетеную корзинку и стал резко размахивать ею в воздухе, пока не сбил шляпы-невидимки с нескольких с карликов. Когда шляпы слетели с их голов, они стали видимыми. За то, что карлики были пойманы с поличным, их народу пришлось эмигрировать. Чтобы компенсировать людям потери и чтобы легко было подсчитать численность уезжающих карликов, маленькие человечке должны были бросать частицы золота в определенное место, сегодня известное как Кирхберг возле деревни Тале. Оказалось, численность карликов была такой большой, что образовалась целая куча из золотых монет. Карлики ушли в направлении Варнштедта. С того момента их очень редко видели. № 138 Карлики около Дардесхайма Дардесхайм является небольшим городком между Хальберштадтом и Брауншвейгом. Из скалы Последнего человечка бьет родник. Когда-то в этой скале жили карлики. Когда предкам нынешних жителей окрестностей нужно было праздничное платье или посуда на свадьбу, они приходили к Горе карликов, стучали 3 раза, приговаривая каждый раз: «Ранним утром, в первых лучах солнца, посмотрите! Все лежит перед горой!» Взамен карлики довольствовались праздничной пищей. Потом конфликты окончательно разрушили хорошие отношения между карликами и местными жителями. Сначала карлики уходили лишь на время, но насмешки и неблагодарность людей постепенно стали им невыносимы. С тех пор никто не слышал и не встречал карликов. № 139 Карлики воруют хлеб Пастор Хедлер из Зельбица в 1684г. сделал запись: между Зельбицем и Марлсройтом есть пещера карликов с входом из леса. Больше ста лет назад здесь проживали карлики. Альберт Штеффель, умерший в 1680г. в возрасте семидесяти лет, и Ханс Коман, скончавшийся в 1679г. в возрасте шестидесяти трех лет, двое абсолютно правдивых мужчин, много раз рассказывали о деде Комане. Как-то пахал дед недалеко от пещеры. Жена принесла ему свежего хлеба, завернутого в полотенце, и положила на краю поля. Вскоре подошла малюсенькая карлица и попросила у крестьянина хлеба. Мол, ее опара уже в печи, но голодные дети не могут ждать. А в полдень она принесет Коману взамен свою краюху. Дед согласился. Карлица вернулась ровно в полдень. В том же белом полотенце лежала еще теплая буханка хлеба. Карлица поблагодарила и предложила Коману попробовать хлеб. Карлица пообещала, что принесет хлеб и на следующий день. Говорят, так и случилось. Потом она пожаловалась, что растущие, как грибы, шахты заставляют ее народ покинуть их любимое место. Плюс проклятия и ругательства, которые изрыгают люди, плюс из безбожие – все это заставляет карликов уйти прочь. Спустя какое-то время несколько крестьян проникли в пещеру через узкий, низкорасположенный лаз и осветили ее нутро факелами: там 255 было довольно широкое помещение со множеством входов и выходов. Люди испугались и не захотели проверять, что там. Коллекция архивов города Инсбрук Sagen aus Innsbruck's Umgebung, mit besonderer Berucksichtigung des Zillerthales, gesammelt und herausgegeben von Adolf-Ferdinand Dorler Предания Инсбрука и окрестностей, включая Циллерталь Собиратель и издатель Адольф Фердинанд Долер – Инсбрук, 1895 № 140 Собака-призрак (стр. 44) В штернбахском Мюлау часто видели огромную черную собаку с горящими глазами. Deutsche Alpensagen, gesammelt und herausgegeben von J. Nepomuk Ritter von Alpenburg Альпийские предания, изданные рыцарем Иоганном Непомуком из Альпийского замка Вена, 1861 № 141 Похитители серебра (стр. 191) В хоттингенских горах стояла богатая серебряная шахта. Больше ста лет тому назад нашли здесь слиток серебра, такой огромный, что только четыре вола смогли его поднять. Повезли слиток в контору. Дело было в четверг. Дорога, тогда еще вся из гравия, шла тогда через деревню Хоттинг. Горняки были очень довольны своей находкой. На ночь остановились они в трактире. Вино ударило им в голову, и решили они украсть серебро. А подал им эту преступную мысль хозяин трактира. Только один из рабочих отказался, остальные же двенадцать человек согласились. Они повернули в сторону Мюльбаха. Когда преступники ехали через старый мост, ударил гром, вспыхнула молния. В тот же миг упал замертво хитрый хозяин трактира. Однако рабочие не испугались такого предзнаменования, они вернулись в трактир, где пели и танцевали всю ночь, не обращая внимания на труп хозяина, который лежал на кровати. После полуночи у хозяйки закончилось мясо, и она подала пресные лепешки. Горняки посмеялись над ее набожностью, привязали лепешки к башмакам в качестве подошв и отправились поутру в путь. Едва они спустились в шахту, раскололась скала, осыпалась земля, и произошел обвал. Все погибли. Напрасно вдовы пытались найти останки своих мужей. В живых остался только тринадцатый горняк, который отказался воровать серебро. С тех пор серебряная шахта закрыта. № 142 *** Сказания из Гарца повествуют о трех могущественных горных духах: ♦ Диком мужчине из Вильдмана. ♦ Цверге Хубихе из Бад Грунда. ♦ Горном монахе из Целлерфельда, Глаусталя и Санкт-Андреасберга. Во многих сказания речь также идет о карликовых существах, под которыми подразумеваются цверги. Цверги живут в горах семьями, образующими народ. Они, с одной стороны, награждают людей богатыми сокровищами, а с другой – наказывают за жадность и 256 любопытство. Если ты не уважаешь законы цвергов, то золото, подаренное цвергами, обратится в пыль и уголь, когда выйдешь на поверхность. В Рудных горах недалеко от Аннаберга лежит Страшная гора, в которой имеются богатые залежи серебряной руды. Из нее изготавливали гроши и майснерские гульдены. На этих монетах можно увидеть ангела - саксонский герб – поэтому их еще называют ангельскими грошами. Говорят, что в Страшной горе живет Горный дух. Недалеко от Аннаберга лежит Дисковая гора, где он тоже нередкий гость. В 1605г. жил у Дисковой горы священник. Однажды пришли к нему в гости подруги из Аннаберга, и священник повел их осматривать окрестности. На пути к источнику они нашли в яме камень, который блестел и переливался, как золото. Женщины удивились и немного испугались. Никто не решился поднять этот камень. Все поспешили к магистру и рассказали о том, что видели, и проводили начальство в лес, где они обнаружили яму. Однако, как не искали, не смогли найти ее. № 143 Горный дух Горный дух, мастер Хаммерлинг, которого обычно называют Горным монахом, обычно показывается под землей в облике великана в черном монашеском одеянии. В альпийской шахте он появлялся довольно часто, особенно по пятницам, и трудился: пересыпал руду из своего ведра в другие. Дух шахты мог показываться и в неужасающем виде, когда был всеми доволен. Однажды, когда один из рабочих в гневе стал ругать его и проклинать, Монах ударил его с такой силой, что не убил, но навсегда повредил рабочему лицо. В Аннаберге, в шахте «Цветок розы» он похоронил двенадцать горняков в серебряной шахте, а шахту с тех пор так и не смогли отстроить заново. В Аннаберге он появляется в облике коня с длинной шеей и горящими, как звезды, глазами. В Снежной горе – в виде черного монаха. В шахте святого Георгия он как-то схватил горняка, поднял в воздух и с силой опустил, повредив ему при этом руки-ноги. В Гарце дух показывался в облике злого штейгера, штрафующего тех, кто притесняет рабочих. Однажды, когда один такой приехал на шахту, предстал перед ним неузнанным дух и так ударил его, что вбил ему голову по самые колени. Sagen aus Tirol, gesammelt und herausgegeben von Ignaz Zingerle Тирольские сказания Изд. Игнаса Цингерле – Инсбрук, 1859 № 144 Змея (стр. 323) *** Однажды вечером шли люди из Вайербурга и увидели отливающую зеленью змею возле пруда. Во рту она держала золотой ключ. Змея ждала храбреца, который смог бы забрать у нее ключ, а вместе с ним – сокровище. *** Змеиный король Один мельник ехал как-то мимо Елового ручья. Видит, подползает к ручью король ужей в золотой короне, оставляет свою корону на белом камне и начинает купаться. Парень посмотрел и поехал дальше. Так случалось еще несколько раз. В конце концов мельник не смог сдержать любопытства, подкрался к ручью и расстелил на берегу свою куртку, всю испачканную мукой. Король ужей приполз как всегда, принял куртку за белый камень, оставил на ней свою корону и отправился в воду. Тут мельник схватил куртку вместе с короной и бросился бежать. Добежал до спрятанной в кустах повозки и ну давай нахлестывать лошадь! Король ужей вышел не берег – нет короны. В один миг достиг он 257 повозку мельника и обвил его лошадь так, что она не смогла двигаться. Otterkönig свистнул, и тут же сбежались змеи со всей округи. Они окружили повозку и начали ее раскачивать так сильно, что парень упал без чувств. Когда пришел в себя, схватил корону и бросил ее на землю. Царь ужей вмиг ее надел на себя и отправился восвояси, а все змеи за ним. Через пару мгновений они исчезли. Sagen der Lausitz Сказания Лаузица Изд-во VEB-DOMOWINA-VERLAG, Баутцен, 1962 № 145 Людки в Кошенберге (стр. 36-37) Одни пастух из Хозена часто пас свое стадо на горе Кошенберг. И так как он был хорошим человеком, часто выходили к нему людки из горы, помогали пасти скот или играли с ягнятами. Как-то захотели они доставить пастуху большую радость и взяли его с собой в гору. Там находилась та самая потайная дверь в сокровищницу людок, где было много золота и драгоценных камней. Никто не мог туда войти. Когда пастух вышел из горы, он увидел три красивых светящихся цветка. Людки разрешили сорвать два из них, но предупредили, что один цветок нужно оставить, потому что он – ключ к тайнику. Однако карлики не признались, какой именно цветок имел особую силу. После этого людки исчезли. Пастух сорвал два цветка и подергал за третий, чтобы открыть замок. Но дверь не открывалась. Из горы послышались крики: «Ты сорвал цветок-ключ! Больше ни один человек не сможет войти в нашу сокровищницу!» № 146 *** (стр. 37) У сербов эти существа называются людками, в Верхнем Лаузице их зовут цвергами, кверксами или карликами. В Сербии существует представление, что людки произошли от людей, которые жили на земле очень давно и исчезли только с приходом христианства: ушли в глубь из-за звона колоколов. Однако в Верхнем Лаузице часто находят ступки и колокольчики из домашней утвари этих маленьких человечков. Людки вели себя обычно миролюбиво и любили делать подарки некоторым беднякам. № 147 Посмотри в мои прекрасные карие очи! (стр. 38) У семьи Мрожеков было трое крепких сыновей. Однажды они заметили, как на горе Кошенберг танцует золото: извиваются и кружат золотые огоньки. Тогда самый младший из братьев взял в руку топор, сел на коня и поехал на гору. Поднявшись наверх, бросил он топор в мелькающие огоньки, а сам поворотил назад и поскакал галопом домой. Вдруг парень услышал за спиной: «Посмотри на меня, какие у меня прекрасные карие очи!» Но он не обернулся, и поехал дальше. Когда юноша переезжал через ручей, перед его глазами чтото блеснуло, просвистел над ухом топор и вошел глубоко в дерево. На следующий день парень снова пошел на то место, где он бросил топор. Там лежали куски золота. Мрожек собрал все, что увидел. Но с тех пор сокровища людок стали недоступны для людей. № 148 Людки из Хоейрсвуда (стр. 38) У подножия гор в Хоейрсвуде жил лавочник. К нему в дом часто приходили людки, занимали все лавки и говорили: «Мы не хотим вашу не-квашню. Мы не хотим вашу не-печь. Мы хотим вам не приносить наш не-хлеб». Собак они боялись и перед тем, как войти во 258 двор, кричали: «Посадите на цепь вашего не-лая, который не кусает нас!» Они приносили с собой свои «не-хлебцы»: маленькие, круглые и красиво разукрашенные, но серые, как земля. № 149 Свадьба людок (стр. 39) Людки очень любили танцы. Между Нойкирхом и Гаусингом лежит луг, который в народе называют «танцплощадкой». Там каждый год из земли поднимался туман, из него выходили маленькие изящные существа, мужчины и женщины, старики и дети. Они шли парами смешной семенящей походкой. Сначала поднимались на поверхность музыканты и начинали играть. Самыми последними шли жених с невестой. Все танцевали парами, потом садились за стол и праздновали свадьбу. Танцы продолжались до тех пор, пока утренняя роса не опускалась на землю. Тогда человечки возвращались в землю. Если люди оказывались в этот момент поблизости, то их приглашали, дарили им подарки (эти подарки приносили счастье в дом). Но не стоило мешать веселью – виновник тут же получал удар невидимой рукой. № 150 Почему людки исчезли (стр. 40) Когда сербы начали сооружать церкви и вешать колокола на башни, людки не смогли вынести их громких звуков. Один из самых больших колоколов находился в Большом Букове (в Спрембергском округе), а как раз там-то было много людок. Едва зазвучал буковский колокол, сбежались все людки, чтобы разбить его. Они вырыли из земли огромный круглый камень и хотели им ударить по колоколу. Но эти человечки были такими слабенькими, что не смогли поднять тяжелый камень. Они так перенапряглись, что заболели и умерли. № 151 Рождественский подарок (стр. 41) Одним рождественским вечером шел ткач из Горлица в родной Баутцен. Он был печален, потому что думал о своих детях, оставшихся дома. Мужчина сдал товар и теперь надеялся получить за него деньги. С трудом разбирал он дорогу. Вдруг справа заметил ткач небольшой лесок, где было очень светло. Мужчина подошел поближе. Тут перед ним возник маленький, едва ли четырех пядей ростом человечек, поздоровался и сказал: «Подойдешь еще ближе – будет тебе большая радость». Ткачу не надо было повторять дважды. Лес очень удивил его: повсюду росли карликовые ели, увешанные, как рождественские елки, яблоками, орехами, миндалем, кусками сахара. «Возьми столько, сколько сможешь», – предложил человечек – «отнеси это своим детям». Ткач набил свой мешок доверху и пошел дальше по снегу в Баутцен. Свет за его спиной тут же погас. Какой тяжелый был у него мешок! Он тащил его едва ли не волоком. Наконец, мужчина добрался до дома. Дети его давно ждали. Ткач открыл мешок, чтобы порадовать их сладостями. Но что это?! Вместо сладостей в мешке перекатывались золотые слитки. С тех пор нужда покинула этот дом. № 152 Праздник кверксов в Вальтенберге (стр. 43) Двое жителей Нойштадта возвращались как-то из Баутца домой. Солнечный летний день подходил к концу, и глубокий вечерний покой уже лег на макушку леса, когда они достигли горы Вальтенберг. Им послышалось, будто кто-то катает шары и сбивает кегли. Каждый бросок сопровождался веселым смехом, как будто где-то поблизости проходил спортивный праздник. Мужчины пошли на звук и увидели кверксов, которые играли в кегли и кричали: «Идемте играть с нами!» Нойштадтцев не надо было дважды упрашивать, и вскоре они уже катали шары и пили свежее пиво вместе с карликами. В конце праздника каждый из них получил в подарок по чудесному шару. Дорога до дома была длинной, а ноша становилась все тяжелее и тяжелее. Один из мужчин не выдержал и выкинул свой шар в 259 ручей, а другой донес-таки до дома. Через некоторое время зашел у них разговор со знакомыми о том путешествии, и стали они рассказывать о своем приключении, но никто им не верил. «Подождите, я принесу в доказательство шар!» – сказал один из них. Каково же было всеобщее удивление, когда шар оказался из чистого золота. Тогда другой быстробыстро побежал к ручью, но – увы! – ничего не нашел. С того момента песок в ручье стал золотоносным. А в Нойштадте ленивцам, которые хотят разбогатеть, не работая, говорят: «Иди к кверксам в Вальтенберг, пусть они подарят тебе золотой шар!» № 153 Карлики в Острице (стр. 43) Много лет назад сын острицкого оружейника был в путешествии и возвращался домой прямо в рождественский вечер. Недалеко от родных мест попал он в ужасную снежную бурю, потерял дорогу и заблудился. Вдруг услышал парень звук колокола и уверенно пошагал на этот звук, но оказался не в Острице а перед блестящей дверью, которая вела в гору. В пещере юноша увидел дюжину старых цвергов с белоснежными бородами. Они сгребали золото лопатами. Человечки помахали ему и крикнули: «Хватайся за рукоятку и нагребай!» Парню не надо было говорить дважды. Мигом наполнил он ранец и мешок. Когда дома он распаковал свои сокровища, радость была огромная! Вскоре узнал про это весь город. На следующий год жители Острица ждали, не откроется ли снова дверь. Но никто не смог сказать, улыбнулось ли ему счастье. № 154 Сокровища цвергов в Луге (стр. 48) Шел как-то раз молодой сапожник по дороге в Квос. Когда он проходил мимо холма в Луге, то заметил на вершине человечка. Незнакомец спросил: «Откуда ты и куда идешь?» Юноша робко ответил. Тогда человечек приблизился к нему и снова спросил: «Сколько тебе лет?» Парень испугался и соврал, он ведь не знал, что встретил человечка, охраняющего сокровища в пещере. Карлик переспросил еще раз, и сапожник опять соврал. Тогда человечек подвел юношу к холму – перед ними открылась дверь. Появился красивый маленький сундучок, на котором сидел цверг. Он в третий раз спросил парня, сколько ему лет. И парень в третий раз соврал. «Это правда?» – опять поинтересовался цверг. «Да», – ответил сапожник. И в тот же миг дверь с грохотом закрылась, ударив юношу с такой силой, что он вылетел наружу. А золотое сокровище цвергов еще ждет того, кому оно предназначено. № 155 Цверги в Брайтенберге (стр. 49) Поскольку у самих цвергов праздников не было, они напрашивались в гости к людям. Так, например, делали цверги из Брайтенберга. Один горняк работал вблизи скалы и увидел, как цверги подбегают к входу в гору и кричат: «Брось мне мою каску!» Изнутри вылетали каски, цверги надевали их и становились невидимыми. Горняк тоже подошел к скале и произнес: «Кинь мне мою каску!» В тот же миг вылетела ему каска. Когда горняк надел ее, он с удивлением заметил, что рядом с ним стоят около полусотни цвергов. Они посмотрели на горняка и рассмеялись: «Если хочешь, пойдем с нами на свадьбу в Бертсдорф. Мы не приглашены, но ничего страшного. Поесть и попить сможешь до отвала, только ничего не бери там». Так пришли они тайком на свадьбу и расселись между гостями. Сначала все было хорошо, однако когда принесли свиное жаркое, горняк не смог устоять и стянул кусок со стола. Один из цвергов тут же снял с него каску. Мужчина огляделся – вокруг были только работяги в плохонькой одежде. Горняк рассказал коротко, что с ним было. Услышав все это, гости стали озираться, испугавшись непрошеного соседства. Повариха сказала: «А я все удивлялась, куда девается еда. Ну, теперь-то мы знаем, кто здесь!» Горняка пригласили и на 260 второй день свадьбы, а цвергов – нет. Но они опять пришли – повариха заметила, как быстро опустели тарелки. № 156 Карлики в Сараевских горах (стр. 50) К одному пятнадцатилетнему юноше, который жил вблизи Сараевских гор, пришел однажды карлик. Он был в пестрой куртке с полосатыми лацканами, пестрых брючках и чулках. На голове – белая шапка, на ногах – зеленые туфельки. Карлик успокоил перепуганного юношу и сказал, что уже много веков он охраняет золото в Сараевских горах. Но теперь близится его освобождение, потому что родился тот человек, который сможет взять сокровище. Мол, паренек – как раз этот человек. Карлик предложил юноше пойти с ним, а тот испугался и отказался. Тогда карлик пришел на другой день и снова позвал парня с собой, уверив, что ничего страшного с ним не случится. Нужно только три ночи подряд ходить к горе, молиться там предкам и, не оглядываясь, возвращаться домой. Об этом не должен знать никто. В конце концов, парень согласился. В назначенный час карлик привел его к глубокой пещере. Оттуда выплыла большая сковорода, полная золота и серебра. На ней сидел верхом карлик и сгребал драгоценности в кучу. Юноша сделал все, что было нужно, и вернулся домой. На следующий вечер – тоже. Но когда он возвращался, вдруг засвистело кругом, закричало, зашумело. Парень испугался до смерти и не решился пойти на гору еще раз. Тогда карлик опять появился в его доме и на коленях стал умолять довести начатое дело до конца. Мол, в случае удачи парнишка получит ту самую сковороду. Однако юноша отказался. Когда дух понял, что уговоры не помогут, он печально произнес: «Итак, еще сто лет я должен ждать, пока не появится вновь тот, кто родился под счастливой звездой, и не заберет сокровища!» С теми словами карлик вернулся к своему золоту и серебру. Юноша больше его никогда не видел. № 157 Горный карлик из Хохвальда (стр.45) В Хохвальде, где земля содержит много драгоценных металлов и камней, появляется в ночь перед Рождеством или на Пасху маленький, серый человечек. У него длинная белая борода. Он носит черный пиджак, отороченный красной каймой, подпоясан желтым ремнем. На голове – изумрудно-зеленая шапка, в левой рук – дымящийся бочонок, в правой – пестрый жезл. Этот карлик показывает тому, кто имеет счастье его встретить, не только золото, серебро и драгоценные камни, но и лечебные травы. Der Sagenschatz Сокровищница сказаний Изд-во «Детская литература», Берлин, 1959 № 158 Горные карлики куют (стр. 149) Горные карлики из Ибурга в древние времена много ковали. Нужно было только приносить им железо в определенное место, а на следующий день уже можно было забирать готовое изделие. За это люди приносили чисто символическую плату. Однажды кто-то положил вместо монет кусок грязи, и с тех пор карлики перестали ковать. № 159 Венецианец и горный (стр. 160-161) В Дебентале под Айгеркойфелем лежит большая золотая пещера, которую ревностно охраняет Горный, и дела у него идут, как у многих других хранителей. Как-то раз пришел в 261 эту долину венецианец, нашел местного пастуха и предложил ему стать проводником за шесть талеров. А если пастух пожелает, он, мол, отдаст ему еще половину золота из пещеры. Пастух подумал: «Не вшей ловить: шесть талеров за короткую дорогу – большие деньги», - и согласился без поработать без доплаты. Когда они достигли пещеры, венецианец подошел к скале и начал громко читать из своей книжечки. Вскоре появился горный дух и мрачно спросил: «Чего надо?» «Тебе – ничего, а мне – 3000 гульденов!» - ответил венецианец. Горный рассердился, затряс головой, ринулся прочь, но вскоре вернулся с золотыми монетами. «Это не подходит!» – воскликнул венецианец, открыл книжечку на другой странице и снова начал читать. Пастух не понял ни слова – не то на латыни, не то еще на каком-то языке. Снова вышел Горный и грозно спросил, что еще требуется. Венецианец сказал: «Это не подходит, принеси больше!» Горный дух поспешил внутрь и вынес оттуда 10000 гульденов золотом. Но венецианец даже не посмотрел на них, а продолжал читать. Горный вышел в третий раз и спросил опять: «Чего надо?» И снова он должен был принести 10000 гульденов, однако на этот раз дух был особенно дик и разъярен. Тогда венецианец бросил читать, сложил золото в мешок, отдал пастуху 6 талеров и сказал простаку: «Ты мог получить гораздо больше, если бы согласился на половину моей добычи. Тогда Горный выковал бы тебе 6000 гульденов». № 160 Рюбецаль делается дровосеком (стр. 211) Однажды пришел Рюбецаль в Хиршберг, который находился недалеко от его горных владений, и нанялся к одному человеку дровосеком. За труды он попросил столько дров, сколько поместится в его вязанке. Хозяин нанял его и показал целый воз дров, которые нужно было изрубить. Он хотел было нанять еще помощников, но Рюбецаль возразил: «Не нужно, я сам все сделаю!» Тогда хозяин спросил, где же у работника топор? В тот же миг Рюбецаль схватил свою левую ногу, вырвал ее и стал неистово рубить ею дрова, будто наточенным топором. Когда работа была закончена, хозяин закричал, что, мол, дровосек еще должен убрать весь мусор со двора. Но Рюбецаль ответил ему: Нет, я порубил дрова и теперь хочу получить свою награду». С этими словами он сложил целую груду дров высотой в четыре сажени и понес ее со двора, оставив хозяина сожалеть о своем договоре. Нет, Рюбецаль не был обманщиком, просто в тот раз он исправлял несправедливость. Этот хозяин много раз отбирал деревья у бедняков, не платя им ни гроша. Горный раздал каждому крестьянину по стволу из своей вязанки, оставив их тайком перед дверями. № 161 Горный дух Шмук (стр. 151-152) В те времена, когда еще процветала вера в горных духов, работал главный штейгером в шахте у Брикслегга человек по имени Шмук. Он был одержим жадностью. Шмук заставлял работать сверхурочно и в праздничные дни. Шахтеры не смели даже пикнуть. В конце концов, один бедняк, отец большого семейства, готовясь отойти в мир иной, проклял Шмука за его жестокость и жадность. Когда злой штейгер внезапно умер, его труп почернел, и его поспешили зарыть. Ни один человек не вспомнил покойника добром. После смерти Шмук появлялся то тут, то там, главным образом, на тропе Штанера или у ручья. Он шумел, бушевал, ревел, швырялся всем, что под руку попадет, и вообще вел себя ужасно невоспитанно. В конце концов местный священник загнал злодея на скалу Ларидер, где он ворочал камни. Он чуть ли не все Альпы так пересыпал. Там, где раньше зеленели луга, теперь лежат груды камней. Много лет назад в один из воскресных дней девять пастухов пасли скот в Альпах. Они слышали о горном духе, но не хотели верить, поэтому стали кричать возле скалы Ларидер: «Шмук! Шмук! Еще сотню камушков!» Вдруг раздался страшный треск, Альпы содрогнулись, скала раскололась, и ее обломки полетели вниз. Пастухи погибли бы под 262 градом камней, если бы не убежали. С тех пор в Альпах существует правило: не кричать, не шуметь, не стрелять и не вызывать духа. № 162 Цверг из Хольтензена (стр. 232) В Хольтензене, что в Пьермонте, тоже обитали цверги. Однажды какой-то мужчина подошел поближе к их пещере и увидел цверга с большим лотком в руках. Карлик встряхивал этот лоток, чтобы очистить золото от грязи и камней. Мужчина воскликнул: «Такую миленькую работенку и я мог бы делать!» От этих слов цверг, который сначала ничего не заметил, сильно испугался, но потом успокоился и сказал: «Смотри туда, Хольтензен горит!» Мужчина оглянулся, но увидел только дым. Когда же он повернулся назад, и цверг, и золото уже исчезли. № 163 Цверги в Захзенштайне (стр. 236) Недалеко от города Захза жили в скале цверги. Какой-то пришлый пастух дал местным жителям совет: в полночь подбросить золотую монету три раза – тут же появится цверг. Один мужчина так и сделал и вскоре увидел перед собой карлика. Цверг стал жаловаться, что его народ больше не может жить под землей, потому что подземные воды сильно поднялись, и теперь карликам нечем питаться. Цверг предложил купить у мужчины еду, а в качестве платы протянул лепесток розы. На лепестке возникло изображение короля цвергов. Он объяснил, что его народ больше не будет вредить, если человек поможет им уйти безнаказанными. На следующий день из горы Захзенштайн послышалась музыка и полетели золотые монеты. После этого цверги ушли по мосту вдаль. Никто их больше не видел. Акушерка для эльфов Ashliman D. L. Midwife (or Godparent, or Nurse) for the Elves Электронные тексты. Составитель Д.Л.Эшлиман, ун-т Питтсбурга, 1996-2001 № 164 Молоточки Маленькими жестяными молоточками эти шахтеры стучали по стенам шахты, а забойщики должны были делиться с ними своей выручкой. Считалось, что любой, кто был непочтителен к «молоточкам», потерпит неудачу – жила иссякнет. Cornish Folklore and Legend Spirits Hauntings of Mines (Dorcas) Легенды Корнуолла Электронный документ на сайте Корнуоллские оккультные верования, 2001 № 165 Доркас –дух шахты В Полбринских шахтах обитал таинственный дух по имени Доркас. В шахте св. Консола у вала «Волдыри Мэри» его тоже видели. Доркас имел облик женщины, закутанной по самое лицо во все черное. Шахтеры не раз пытались с ней заговорить, но безуспешно. Как-то раз один горняк крикнул Доркас: «Ты большая дура – подаешь тревожные знаки, когда люди работают, и молчишь, когда земля уже осыпается! Лишь только эти слова вырвались из его рта, сильный порыв ветра сдул с забойщика шляпу. Мужчина оглянулся – сзади никого не было. И спереди тоже. На следующее утро шляпу нашли возле вала, она была вся изодрана и совершенно не пригодна для носки. Но, видимо, слова шахтера возымели силу, потому что дух Доркас больше не показывался в шахте. 263 Список литературы 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. 20. 21. 22. 23. 24. 25. 26. 27. 28. 29. 30. Использованные тексты Бажов П.П. Сказы. - Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1988 г., 301 с. Бажов П.П. Уральские сказы. - М.: Детская литература, 1979 г., 382 с. Башкирские народные сказки, предания и были. - Уфа: Башкирское книжное изд-во, 1969 г., с. 25 -115 Берегиня Косого Брода. // Век, 2001 г. - № 9 (425) – с. 9 Бирюков В.П. Дореволюционный фольклор на Урале. - Свердловск: Свердлгиз, 1936 г., 365 с. Власова С.К. Ансаровы огни. - Челябинск: Южно-Уральское книжное изд-во, 1974 с. 21-43 Власова С.К. Клады Хрустальной горы. Сказы и были. - Челябинск: Южно-Уральское книжное изд-во, 1970 г., 192 с. Галкин В. Сибирские сказы. – М.: Молодая гвардия, 1985 г., 159 с. Гашев В. Гора-недотрога. Из тагильских народных преданий. // Тагильский рабочий – 1940 г. – 20 июля – с. 4 Голубая жемчужина. Легенды, предания, сказы дореволюционного Урала. Литературная запись С.К. Власовой. – Челябинск: Челябинское книжное изд-во, 1958 г., 99 с. Гофман Э.-Т.-А. Фалунские рудники. Новеллы. – М-Л.: Художественная литература, 1990 г., 498 с. Гриднева Л.Н. Новые записи уральских преданий. // Русский фольклор. Сборник, выпуск XIII. Русская народная проза. – Л.: Наука, 1972 г., с. 230-231 Дыренкова Н.П. Шорский фольклор. – М-Л: АН СССР, 1940 г., 286 с. Ермаков П.П. Воспоминания горнорабочего. – Свердловск: ОГИЗ, 1947 г., с. 20-28 Ионов А.В. Песни и сказы шахтеров. Фольклор горняков Шахтинского района. – Ростов-на-Дону: Ростовское областное книгоиздательство, 1940 г., 112 с. Ионов А.В. Шахтерские сказы. // Донбасс – 1960 г. - № 5 – с. 15-16 Ионов А.В. Шубин. // Донбасс – 1962 г. - № 3 – с. 244-245 Клюшникова Е. Золотые волосы хозяйки. // Уральский рабочий – 1977 - № 3 – 05 января Легенды, предания, бывальщины. – М.: Современник, 1989 г., 254 с. Легенды и были. Фольклор старых горнорабочих Южной и Западной Сибири. Сборник Мисюрева А.А. - Новосибирск: ОГИЗ, 1940 г., с. 9-13 Лугин Д.М. Девка-Азовка. // Уральская жизнь – 1902 - № 8 – 20 марта, с. 87-89 Мисюрев А.А. Легенды горной Колывани. - Барнаул: Алтайское книжное издательство, 1989 г., 270 с. Песни и сказы Донбасса. Составитель - Ионов А.В. - Сталино: Сталино-Донбасс, 1960 г., с. .97-197 Плотникова А.А. Мифологические рассказы из восточной Сербии. // Живая старина – 1998 г. - № 1 – с. 53-54 Польские народные легенды и сказки. - Л: Художественная литература, 1980 г., 328с Потерянный рудник. // Материалы и исследования по фольклору Башкирии и Урала. Межвузовский сборник Башкирского Государственного университета. - Уфа: БГУ, 1974г., с. 185 Предания и сказы Западной Сибири. Записи Мисюрева А.А. - Новосибирск: ОГИЗ, 1954 г., 108 с. Предания и легенды Урала. Составила В.П.Кругляшова. - Свердловск: СреднеУральское книжное изд-во, 1991г., 286 с. Предания кельтов Бретани (легенды, предания и сказки народов Европы). - М.: Менеджер, 2000 г., 319 с. Русские народные сказы Урала. Запись, составление, примечания К.В.Власовой Свердловск: Среднеуральское книжное издательство, 1959 г., 230 с. 264 31. 32. 33. 34. 35. 36. 37. 38. 39. 40. 41. 42. 43. 44. 45. 46. 47. 48. 49. 50. 51. 52. 53. 54. 55. 56. 57. 58. 59. 60. 61. 62. 63. Северные предания. Беломорско-онежский регион. Сост. Н.А. Криничная. - Л.: Наука, 1978 г., 253 с. Сибирские сказы, предания, легенды. Сборник Мисюрева А.А. - Новосибирск, ОГИЗ, 1959 г., 231 с. Сказание о просторе. Сказки народов Бурятии, Горного Алтая, Калмыкии, Тувы, Хакасии, Якутии и малых народов Сибири - долган, тофаларов, шорцев. - Л.: Лениздат, 1988 г., 382 с. Тайные сказы рабочих Урала. Составитель Е.М.Блинова. - М.: Советский писатель, 1941 г., 172 с. Уральская старина, т. 1 - Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1994 г., 192 с. Уральская старина, т.2. - Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1996 г., с. 218223 Уральский фольклор. Под ред. М.Г. Китайника. – Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1949 г., 236 с. Фольклорный архив УрГУ. Коллекция «Полевской-1982», 4 (420) №60, 86, 110 Фольклорный архив УрГУ. Коллекция «Полевской-1992», 1 (428) №247 Фольклорный архив УрГУ. Коллекция «Полевской-1993», 2 (431) №52 Фольклорный архив УрГУ. Коллекция «Сысерть-1984», 2 (520), № 220 Шахтерские сказы. - Донецк: Донбасс, 1987 г., с. 61-69 Юшков Н.В. Девка-Азовка. // Урал – 1970 - № 5, с. 156-158 Использованные источники на иностранных языках Ashliman D. L. Midwife (or Godparent, or Nurse) for the Elves - University Pittsburg, 1999, 123 s. Cornish Folklore and Legend. Cornish legends centre on Giants and Piskies. Электронная версия документа на сайте www. Cornish folklore Gebhart J. Oestereihisches Sagenbuch. – Pest, 1862, 376 s. Grimm J. und W.Deutsche Sagen. Bd.1-4 - Berlin, 1955 Deutsche Alpensagen, Gesammelt und herausgegeben von Johann Nepomuk Ritter von Alpenburg – Wien, 1861 Der Sagenschatz. - Berlin: Kinderbuchverlag, 1959, с. 149-236 Deutsche Heimatsagen, hrg. von H.Trommer. Bd.1-3 - Berlin, 1987 Dolomiten Sagen. Sagen und Uberlieferungen, Marchen und Erzalungen der ladinischen und deutschen Dolomitenbewohner. Karl Felix Wolff - Bozen, 1913 Heilfurth G. Berbau und Bergmann in der deutschsprachigen Sagenuberlieferung Mitteleuropas. - Marburg, 1967 Jarsly M. Public tales of feiries essence. – Oxford Unv. Press, 1962, s. 17-19 Lloyd A.L. Come all ye bold miners. Ballads and songs of the Coalfields. – London, 1852, 93 s. Sagen der Lausitz. VEB Domowina - Verlag Bautzen, 1962, с. 36-50 Sagen aus dem Kaisergebirge, Anton Karg, Kufstein 1926, 214 s. Sagen aus Innsbruck's Umgebung, mit besonderer Berucksichtigung des Zillerthales. Gesammelt und herausgegeben von Adolf Ferdinand Dorler - Innsbruck, 1895, s. 44 Sagen aus Tirol, Gesammelt und herausgegeben von Ignaz Zingerle - Innsbruck 1891, 254s. Sagen, Marchen und Gebrauche aus Tirol, Gesammelt und herausgegeben von Ignaz Vinzenz Zingerle - Innsbruck, 1859, 191 s. Scott M. Irish and fairies. – Edinburg, 1918, 100 s. Spirits Hauntings of Mines (Dorcas). Cornish Occult. // Электронная версия документа на сайте www. Cornish Folklore.com//text.htm The Disappearance of Little People Explained in German Legends. Translated and edited by E. Dale Wenger - Budapest, 1997, 233 s. Wo das Erz in Fulle blikt. Bergmannssagen. Hrg. Von H.Trommer. - Leipzig, 1956, 437 s. 265 64. 65. 66. 67. 68. 69. 70. 71. 72. 73. 74. 75. 76. 77. 78. 79. 80. 81. 82. 83. 84. 85. 86. 87. 88. II Материалы и исследования Азадовский М.К. Изучение фольклора в XIXв. // Азадовский М.К. История русской фольклористики, т.II. - М.: МГУ, 1962 г., 196 с. Айдачич Деян. Каковы пляски дьявольские? // Живая старина – 1998 г. - № 1 – с. 13-14 Айдачич Деян. Смех демона в славянских литературах XIXв.// Книжная речь. - Болград, с. 36-39. Электронная версия. Андреев Н.П. Указатель сказочных сюжетов по системе Аарне. – Л.: Государственное Русское Географическое общество, 1929 г., 118 с. Аникин В.П. Теория фольклора. - М.: Высшая школа, 1996 г., с. 344-386 Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу, в 3 тт. - М.: Современный писатель, 1994 г., 730 с. Ахметшин Б.Г. Башкирские и русские предания о заводской колонизации южного Урала. - Уфа: БГУ, 1972 г., с. 193-194 Ахметшин Б.Г. Несказочная проза Башкортостана. // Фольклор Урала. - Свердловск: УрГУ, 1984 г., с. 206 Ахметшин Б.Г. Несказочная проза горнозаводского Башкортостана и Южного Урала. Диссертация на соискание ученой степени д.ф.н. - Уфа: БГУ, 1997 г., 357 с. Ахметшин Б.Г. Образ хозяина и хозяйки подземных богатств в фольклоре горняков Башкирии. // Фольклор Урала. - Свердловск: УрГУ, 1976г., с.31-38 Ахметшин Б.Г. Предания, легенды и другие устные рассказы горнозаводской Башкирии. Автореферат диссертации на соискание ученой степени к.ф.н. - Уфа: БГУ, 1968 г., 25 с. Ахметшин Б.Г. Русские и башкирские горняцкие легенды Южного Урала. // Фольклор народов России. Русский фольклор Башкортостана в его межэтнических отношениях. Уфа: БГУ, 1995 г., с. 6-29 Бажов П.П. Дальнее - близкое. Повести, очерки, статьи, выступления. - Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1989 г., 384 с. Бажов П.П. Некоторые вопросы литературного творчества (беседы с М.Батиным). // Бажов П.П. Избранные произведения. Очерки, повести, публицистика, письма, дневники. - М.: Художественная литература, 1964г., 471 с. Бажов П.П. Повести, очерки, дневниковые записки, письма. - М.: Художественная литература, 1952 г., 357 с. Бажов П.П. У старого рудника. // Бажов П.П. Сказы. - Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1988 г., с.3-11 Бараг Л.Г. Горные предания Башкирии. // Проблемы фольклористики, истории литературы и методики ее преподавания. - Куйбышев: КГПИ, 1972 г., с. 70 Бараг Л.Г. Об устных рассказах, записанных в последние годы. // Русский фольклор. Выпуск XIII: Русская народная проза. - Л.: Наука, 1972 г., с. 141 Белова О.В. Символика цвета в славянских книжных сказаниях о животных. // Слово и культура. Т. II. - М.: Индрик, 1998 г., с. 44-47 Блажес В.В. Бажов и рабочий фольклор. - Свердловск: УрГУ, 1982 г., 103 с. Блажес В.В. Рабочие предания родины Бажова. // Фольклор Урала. Вып. VII. Свердловск: УрГУ, 1983г., с. 7-10 Бриггс К.М.Эльфы в традиции и литературе. Часть I. Забытые боги и духи природы. Эльфийские народы. Перевод Печкина С.М. Электронная версия документа не сайте www.Cornish folklore Веселовский А.Н. Историческая поэтика. - М.: Высшая школа, 1989г., 230 с. Виноградова Л.Н. Календарные переходы нечистой силы во времени и пространстве. // Концепт движения в языке и культуре. – М., Индрик, 1996 г., с. 166-184 Виноградова Л.Н. Личные имена в демонологических поверьях. // Имя: внутренняя структура, семантическая аура, контекст. Тезисы международной научной конференции. Ч.II. Институт славяноведения и балканистики. – М.: МГУ, 2001 г., с.145147 266 89. 90. 91. 92. 93. 94. 95. 96. 97. 98. 99. 100. 101. 102. 103. 104. 105. 106. 107. 108. 109. 110. 111. Виноградова Л.Н., Толстая С.М. Материалы к сравнительной характеристике женских мифологических персонажей. // Материалы к VI Международному конгрессу по изучению стран Юго-Восточной Европы. Проблемы культуры. – М, 1989 г., с. 186-188 Виноградова Л.Н. Мифологический аспект полесской «русальной» традиции. // Славянский и балканский фольклор. Этнолингвистическое изучение Полесья. - М.: МГУ, 1996г., с. 89-128 Виноградова Л.Н. Народные представления о происхождении нечистой силы: демонологизация умерших. // Славянский и балканский фольклор: Народная демонология. – М.: МГУ, 2000 г., с. 25-51 Виноградова Л.Н. Человек // нечеловек в народных представлениях. // Человек в контексте культуры. Славянский мир. Отв. ред. И.И.Свирида. - М.: Наследие, 1995г., с. 17-27 Виноградова Л.Н. Сексуальные связи человека с демоническими существами // Секс и эротика в русской традиционной культуре. Составитель А.Л.Топорков. - М.: Ладомир, 1996 г., с. 207-224 Виноградова Л.Н. Славянская народная демонология: проблемы сравнительного изучения. Диссертация в виде научного доклада на соискание ученой степени д.ф.н. М.: РГГУ, 2001 г., 25 с. Гацак В.М. Изучение региональных общностей и национального своеобразия фольклора. // Ученые записки Пермского Государственного педагогического института, т.90. - Пермь, 1971, с. 13 Гельгардт Р.Р. Рабочий фольклор и лингвистические аспекты его исследования. // Избранные статьи. - Калинин: КГПИ, 1967 г., 522 с. Гельгардт Р.Р. Стиль сказов Бажова. - Пермь: Пермское книжное изд-во, 1958 г., 465 c. Гельгардт Р.Р. Фантастические образы горняцких сказок и легенд. // Русский фольклор. Материалы и исследования АН СССР - № 6 – 1961 г., с. 166-249 Гельгардт Р.Р. Фольклорно-лингвистические связи и параллели. // Устная поэзия рабочих России. - М.-Л.: Наука, 1965, 189 с. Герд А.С. Введение в этнолингвистику. Санкт-Петербург: Языковой центр СПбГУ, 1995 г., 112 с. Горяйнов С. Шахтеры преисподней. // Тайная власть -2000- № 1. Электронная версия. Гриднева Л.Н. Фантастические сказы рабочих Урала. // Ученые записки МГЗПИ, выпуск XX. - М., 1968 г., с. 25-44 Гура А.В. Звуки и голоса животных в традиционных народных представлениях. // Славянские литературы. Культура и фольклор славянских народов. - М.: Наследие, 1998г., с. 95-100 Гура А.В. Принципы описания животных в славянских народных представлениях. // Славянские литературы. Культура и фольклор славянских народов. - М.: Наследие, 1998г., с. 423-425 Гура А.В. Символика животных в славянской народной традиции. - М.: Индрик, 1997 г., 912 с. Дмитриев Д. Дольмены, тайна тысячелетий – Воронеж: Воронеж, 2000 г. Электронная версия. Дыренкова Н.П. Пережитки идеологии материнского рода у алтейских тюрков. - // Советская этнография - 1937 г. - № 4 – с. 50-56 Ефимова Е.С. Основные мотивы русских быличек (опыт классификации). // Сказка и несказочная проза. Межвузовский сборник научных трудов. - М.: Прометей, 1992 г., с. 52-61 Ефимова Е.С. Основные мотивы быличек и бывальщин о мифических животных. // Филологические экзерсисы. Сборник статей выпускников и молодых преподавателей МПГУ. - М., 1993, с. 52-61 Ефимова Е.С. Русский устный мифологический рассказ: опыт структурного анализа. Автореф. дисс. на соискание уч. ст. канд. филол. наук. – М.: МГУ, 1994 г., 22 с. Жанровые особенности быличек. - Иркутск: изд-во Иркутского ун-та,1974 г., с. 17-45 267 112. 113. 114. 115. 116. 117. 118. 119. 120. 121. 122. 123. 124. 125. Жердев Д.В. Поэтика сказов П.П.Бажова. Автореферат диссертации на соискание ученой степени к.ф.н. - Екатеринбург: УрГУ, 1997 г., 21 с. Жердев Д.В. Символика золота в сказах П.П.Бажова. // Из истории уральского золота. К 250-летию открытия золота на Урале и основания города Березовского. - Екатеринбург: Банк культурной информации, 1995 г., с. 92-94 Жирмунский В.М. А.Н.Веселовский и сравнительное литературоведение. // Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение. – Л.: Наука, 1979 г., с. 84-133 Жирмунский В.М. Проблемы сравнительно-исторического изучения литературы. // Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение. – Л.: Наука, 1979 г., с. 8-82 Зеленин Д.К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре 1901-1913гг. - М.: Терра, 1994, с. 231-331 Землянова Л.М. Фольклор горняков Англии. // Советская этнография – 1954 г. - № 4 – с. 88-99 Зиновьев В.П. Указатель сюжетов сибирских быличек и бывальщин. // Локальные особенности русского фольклора Сибири. - Новосибирск: Наука, 1985 г., с. 62-76 Зиновьев В.П. Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири. – Новосибирск: Наука, 1987 г., с. 300-390 Иванченко В.Г. Алтайская традиция. Криптологические размышления о мифологическом образе Алтая. – Барнаул, 1994 г., с. 33-35 Кабакова Г.И. Запахи в русской традиционной культуре. // Живая старина –1997 г. – № 2, с. 36-38 Китайник М.Г. Рассказы рабочих дореформенного Урала. // Русское народное поэтическое творчество. Материалы для изучения общественно-политических воззрений народа. // Труды института этнографии им. Н.Н.Миклухо-Маклая, т. XX. М.: АН СССР, 1953 г., с. 57-86 Китайник М.Г. Устное поэтическое творчество Урала. // Ученые записки Уральского государственного университета им.Горького, выпуск VI. - Свердловск: УрГУ, 1949 г., с. 21-25 Китанина Т.А. Указатели сюжетов и мотивов. // Альманах «Рутения». Электронная версия. Проект «Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика». Сайт Московского общественного научного фонда «Виртуальные мастерские в общественных науках» www. ruthenia.ru Козлова Н.К. Медянка, медяница, веретенница и прочие змеи, обладающие необычными свойствами. // Восточнославянские былички о змее и змеях. - Омск: ОмГПУ, 2000 г., 261 с. 126. Козлова Н.К. Восточнославянские былички о змее и змеях. Мифический любовник. Указатель сюжетов и тексты. // Альманах «Рутения». Электронная версия. Проект «Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика». Сайт Московского общественного научного фонда «Виртуальные мастерские в общественных науках» www. ruthenia. ru 127. Коккьяра Д. История фольклористики в Европе. - М.: Иностранная литература, 1960 г., 690 c. Колпакова Н.П. Новые записи рабочего фольклора на Южном Урале. // Ученые записки ЛГУ, вып. XII, серия филол. наук, 1941 г., с. 150-151 Котельникова Н.Е. Клад как мифологический персонаж русского фольклора. // Славянская традиционная культура и современный мир. Выпуск II. - М.: ГРЦРФ, 1997, с. 113-120 Котельникова Н.Е. Устные предания о кладах и «кладовые записи». // Дергачевские чтения-2000. Русская литература: национальное развитие и региональные особенности. т.I. - Екатеринбург: УрГУ, 2001 г., с. 292-297 Коренные народы России. Судьбы различных национальностей России. Исторические справки, быт, культура, верования. Удэгэ. – Иркутск, 2001 г., с. 29-31. Электронная версия. 128. 129. 130. 131. 268 132. 133. 134. 135. 136. 137. 138. 139. 140. 141. 142. 143. 144. 145. 146. 147. 148. 149. 150. 151. 152. 153. 154. Криничная Н.А. Лесные наваждения (мифологические рассказы и поверья о духе«хозяине» леса). – Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 1993 г., 51 с. Криничная Н.А. Персонажи преданий: становление и эволюция образа. - Л.: Наука, 1988 г., 191 с. Криничная Н.А. Русская народная мифологическая проза. Т. 1. – СПб.: Наука, 2001 г., 407 с. Кругляшова В.П. Жанры несказочной прозы уральского горнозаводского фольклора. Свердловск: УрГУ, 1974 г., 168 с. Кругляшова В.П. Новые записи преданий на Урале. - Свердловск: УрГУ, 1978 г., с.54 Кругляшова В.П., Демина Л.А. К эстетике и морфологии преданий. // Фольклор Урала. Выпуск VI: Фольклор городов и поселков. Межвузовский сборник научных трудов. Свердловск: УрГУ, 1982 г., с. 4-14 Кругляшова В.П. Межэтнические связи фольклорной прозы на горнозаводском Урале. // Межэтнические общности и взаимосвязи фольклора народов Поволжья и Урала. – Казань: КазГУ, 1983 г., с. 42-43 Культовые места Байкала. Байкальская земля, буряты. – Иркутск, 2001 г., с. 15-20 Купина Н.А., Битенская Г.В. Сверхтекст и его разновидности. // Человек-тексткультура. - Екатеринбург: ИОРО, 1994 г., с. 214-218 Кызласов И.Л. Гора-прародительница в фольклоре хакасов. // Советская этнография – 1982 -№ 2, с. 85-90 Лавренева О.А. Географическое пространство в русской поэзии XVIII-XXвв. (геокультурный аспект). - М.: Институт наследия, 1998 г., 128 с. Лазарев А.И. Предания рабочих Урала как художественное явление. - Челябинск: Южно-Уральское книжное издательство, 1970 г., 202 с. Лазарев А.И. Рабочий фольклор Урала. Об основных этапах становления и развития нового типа художественного мышления. - Иркутск: изд-во Иркутского ун-та, 1988г., 279 с. Лазарев А.И. Соотношение вымысла и действительности в рабочем фольклоре. // Фольклор Урала. Вып.IV: Народная проза. - Свердловск: УрГУ, 1978 г., с. 28-37 Левинтон Г.А. Интертекст в фольклоре. // Альманах «Рутения». Электронная версия. Проект «Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика». Сайт Московского общественного научного фонда «Виртуальные мастерские в общественных науках» www.ruthenia.ru Левкиевская Е.Е. Компьютерные способы создания тезаурусов мифологических функций (тезисы). // Альманах «Рутения». Электронная версия. Проект «Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика». Сайт Московского общественного научного фонда «Виртуальные мастерские в общественных науках» www. ruthenia.ru Левкиевская Е.Е. Сексуальные мотивы в карпатской мифологии. // Секс и эротика в русской традиционной культуре. Составитель А.Л.Топорков. - М.: Ладомир, 1996 г., с. 377-382 Левкиевская Е.Е., Усачева В.В. Полесский водяной на общеславянском фоне. // Славянский и балканский фольклор. Этнолингвистическое изучение Полесья. - М.: МГУ, 1996 г., с. 185-212 Лимеров П.Ф. Мифология загробного мира. - Сыктывкар: УрО РАН, Коми научный центр, 1998 г., 125 с. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. - Санкт-Петербург: Искусство-СПб, 2000 г., 447 с. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. - Санкт-Петербург: Искусство-СПб, 2000г., 272 с. Лотман Ю.М. Статьи по семиотике и типологии культуры. // Лотман Ю.М. Избранные статьи. Т.1. - Таллинн: Александра, 1992 г., с. 133-147 Лурье М.Л., Разумова И.А. Анализ структуры устных демонологических рассказов как этап систематизации их сюжетов (доклад на семинаре «Сюжет-мотив-текст: Проблемы структурно-семантического указателя»). // Альманах «Рутения». Электронная версия. Проект «Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика». Сайт 269 155. 156. 157. 158. 159. 160. 161. 162. 163. 164. 165. 166. 167. 168. 169. 170. 171. 172. 173. 174. 175. 176. 177. Московского общественного научного фонда «Виртуальные мастерские в общественных науках» www.ruthenia.ru Максимов С.В. Нечистая сила. Неведомая сила. Крестная сила. - Кемерово: Кемеровское книжное изд-во, 1991 г., 349 с. Марковин В.И. Дольмены Западного Кавказа. - М.: Наука, 1978 г., с. 2-10. Электронная версия. Миловидов В.А. Текст, контекст, интертекст. – Тверь: ГУ, 1998 г., 100 с. Мелетинский Е.М. Семантическая организация мифологического повествования и проблема создания семиотического указателя мотивов и сюжетов. // Текст и культура. Труды по знаковым системам. Выпуск XVI. - Тарту, 1983 г., с. 115-125 Мелетинский Е.М. О происхождении литературно-мифологических сюжетных архетипов. // Arbor mundi - № 2 - 1994 г., с. 7-67 Михнюкевич В.А. Мифологические образы в современных записях уральской несказочной прозы. // Фольклор Урала. Современный фольклор старых заводов. Свердловск: УрГУ, 1984 г., с. 95-122 Наконечная О.Л. Демонология рабочих преданий Урала. // Традиционная культура. Альманах. - М.: ГРЦРФ - № 2 – 2000 г., с. 44-46 Наконечная О.Л. Социальная и профессиональная направленность несказочной прозы золотодобытчиков. // Седьмые Бирюковские чтения. - Челябинск, ЧГПИ, 1987 г., с. 129130 Наконечная О.Л. Устные рассказы золотодобытчиков Урала. Автореферат диссертации на соискание ученой степени к.ф.н. - М.: МГУ, 1991 г., 20 с. Невская Л.Г. Пестрое в системе фольклорных атрибутов. // Невская Л.Г. Балтославянские причитания. Реконструкция семантической структуры. - М.: МГУ, 1993 г., с. 11-13 Неклюдов С.Ю. Российская фольклористика и структурно-семиотические исследования. // Альманах «Рутения». Электронная версия. Проект «Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика». Сайт Московского общественного научного фонда «Виртуальные мастерские в общественных науках» www.ruthenia.ru Неклюдов С.Ю. Образы потустороннего мира в народных верованиях и традиционной словесности. // Альманах «Рутения». Электронная версия. Проект «Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика». Сайт Московского общественного научного фонда «Виртуальные мастерские в общественных науках» www. ruthenia.ru Неклюдов С.Ю. Зоодемонизм. // Славянские литературы. Культура и фольклор славянских народов. – М.: Наследие, 1998 г., с. 126-133 Никулина М.П. Про старинное житье и про тайную силу. // Урал - № 6 – 2000 г., с. 23-27 Никулина М.П. Камень, гора, пещера. // Урал, № 5-6 – 2001 г., с. 211-225 Осипова О.С. Человеческое сознание: древность и современность. // Актуальные проблемы социально-гуманитарных наук. Сборник научных трудов - М.: ФМГИУ, 2000г. Электронная версия. Павлович И.Л. Клады. // Поиск затерянных знаний. Космическая археология. Легенды и мифы. – Самара, 2000 г., 151 с. Паульсон Р. Дичь и ее сверхъестественные покровители по верованию уральских народов. // Советское финно-угроведение - 1965 - № 2 – с. 67-72 Плесовский В.Ф. Мифология коми и сказы рабочих Урала. // Национальное и интернациональное в коми литературе. Институт языка, литературы и истории. Коми филиал. Труды института языка, литературы и истории, № 26 - Сыктывкар, 1982 г., с. 54-77 Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. - М.: Наука, 1975 г., с. 60-75 Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. - М.: Лабиринт, 1998г., 336 с. Пропп В.Я. Морфология сказки. – М.: Лабиринт, 1998 г., 144 с. Пропп В.Я. Поэтика фольклора. - М.: Лабиринт, 1990 г., 351 с. 270 178. 179. 180. 181. 182. 183. 184. 185. 186. 187. 188. 189. 190. 191. 192. 193. 194. 195. 196. 197. 198. 199. 200. Пропп В.Я. Проблемы комизма и смеха. - М.: Наука, 1976 г., 285 с. Путилов Б.Н. Методология сравнительно-исторического изучения фольклора. - М: Наука, 1976 г., 189 с. Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. - СПб: Наука, 1994 г., 200 с. Рафаева А.В. Теория и практика составления фольклорных указателей. Рецензия на книгу Г.Ясон «Motif, type and genre: a manual for compilation of indices & bibliography of indices and indexing». // Альманах «Рутения». Электронная версия. Проект «Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика». Сайт Московского общественного научного фонда «Виртуальные мастерские в общественных науках» www. ruthenia.ru Рудак Н.В. Образ Горного Батюшки на Алтае. // Сибирский фольклор. Сборник научных трудов. - Новосибирск: НГПИ, 1981г., с. 13 Сагалаев А.М. Алтай в зеркале мифа. - Новосибирск: Наука, 1992 г., 175 с. Сагалаев А.М. Урало-алтайская мифология: символ и архетип. - Новосибирск: Наука, 1991 г., 152 с. Самоидентификация локально-этнической группы в текстах - фиксация локального сознания. // Проект «Вербальные формы выражения корпоративного и группового общественного сознания». Гуманитарный интернет-ресурс. Проект CARN 99-WEB I-2. Электронная версия документа на сайте www. arctogaia. krasu.ru\ laboratory\ mentality Симонсуури Лаури. Указатель типов и мотивов финских мифологических рассказов. Карельский НЦ АН ССР, Институт языка, литературы и истории, 1991 г., 209 с. Смирнов А.И. Общая характеристика пещер. – М.: Индрик, 2001 г., 68 с. Электронная версия. Соколова В.К. Предания о кладах и их связь с поверьями. // Фольклор и этнография. Л.: Наука, 1970 г., с. 169-174 Соколова З.П. Культ животных в религиях. - М.: Наука, 1972 г., 214 с. Табахьян П.В. Сопоставительная характеристика русского и немецкого фольклора. – Киев, 1980 г., 152 с. Толстая С.М. Славянские мифологические представления о душе. // Славянский и балканский фольклор: народная демонология. – М.: МГУ, 2000 г., с. 155-161 Толстая С.М. Этнолингвистика и фольклор. // Наука о фольклоре сегодня: междисциплинарные взаимодействия (к 70-летию Ф.М.Селиванова). – М.: Диалог-МГУ, 1998 г., с. 37-39 Толстая С.М. Этнолингвистика: современное состояние и перспективы (аннотация к лекции, прочитанной на семинаре «Оппозиция устности/ книжности в «низовой» словесности и традиции «наивной литературы» (Москва, ИВГИ РГГУ, 20-22 апреля 2000 г.) в рамках виртуальной мастерской «Традиции спонтанных культур: жизнедеятельность и морфология»). // Альманах «Рутения». Электронная версия. Проект «Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика». Сайт Московского общественного научного фонда «Виртуальные мастерские в общественных науках» www. ruthenia.ru Толстой Н.И. Бинарные противопоставления типа «правый»-«левый». // Толстой Н.И. Язык и народная культура. - М.: Индрик, 1995 г., с. 151-153 Толстой Н.И. Каков облик дьявольский? // Толстой Н.И. Язык и народная культура. М.: Индрик, 1995 г., с. 250-257 Толстой Н.И. Язык и культура. // Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. – М.: Индрик, 1995 г., с. 15-27 Топоров В. Н., Иванов В.В. Инвариант и трансформация в мифологических и фольклорных текстах. // Типологические исследования по фольклору. Сборник статей памяти В.Я.Проппа. – М.: Наука, 1975 г., с. 47-50 Уральская мифология: тезисы докладов международного симпозиума. // Сыктывкар, Коми научный центр УрО РАН, 1992 г. Успенский Б.А. Принципы структурной типологии. - М.: МГУ, 1962 г., 60 с. Уэрд Валерия. Совы. // Альфа, Бэтта, Гамма – 2000 г. - № 3 – 16 июня – с. 4 271 201. 202. 203. 204. 205. 206. 207. 208. 209. 210. 211. 212. 213. 214. 215. 216. 217. 218. 219. 220. 221. 222. 223. 224. 225. 226. 227. Феоктистова И.К. Русские предания об исчезнувших народах (система мифологических мотивов). Автореферат диссертации на соискание ученой степени к.ф.н. - Омск: ОГПИ, 1999 г., 17 с. Фольклор народов РСФСР. - Уфа: БГУ 1974 г., вып.1, 205 с. Фольклор народов РСФСР - Уфа: БГУ, 1976 г., 235 с. Фольклор Урала. Сборник. Выпуск IX. Фольклор в духовной культуре современного рабочего класса. - Свердловск: изд-во УрГУ, 1982 г., 100 с. Фрэзэр Джеймс Джордж. Золотая ветвь. - М.: Изд-во политической литературы, 1986 г., 703 с. Харькова М. Подвиг проходчиков. // Донецкий кряж – № 43 – 2000 г. – 23.11 – с. 1-5 Ходжаев Ф.А. К проблеме типологии русского и узбекского народов. // Сказка и несказочная проза. Межвузовский сборник научных трудов. - М.: Прометей, 1992 г., с. 82-84 Цветкова А.Д. Современное состояние былички в русском фольклоре Северного Казахстана. Автореферат диссертации на соискание ученой степени к.ф.н. - М.: МГУ, 1997 г., 21 с. Шарпантье Л. Гиганты и тайна их происхождения. Перевод с франц. яз. Е.Муравьевой. М.: КРОН-ПРЕСС, 1998 г., 25 с. Шахова Л.Н. К проблеме изучения мифологических корней фольклорной прозы Урала. // Из истории уральского золота. К 250-летию открытия золота на Урале и основания города Березовского. - Екатеринбург: Банк культурной информации, 1995г., с. 94-95 Шумерские истоки Башкордского предания «Урал-батыр». Часть III. Составитель Горохов А.В. – Уфа, 2001 г., с. 37-45. Электронная версия. Шумов К., Преженцева Е. Указатель сюжетов-мотивов быличек. Правдивые рассказы о полтергейсте и прочей нежити на овине, в избе, в бане. // Альманах «Рутения». Электронная версия документа. Проект Проект «Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика». Сайт Московского общественного научного фонда «Виртуальные мастерские в общественных науках» www. ruthenia.ru Материалы и исследования на иностранных языках Green M. Dictionary of celtic myth and legend. // Blackwell: Thames & Hudson, 1993 Grimm J. Deutsche Mythologie. 4 Ausgabe. B. 1-2 – Berlin, 1875, 600 s. Gruppe O. Mythologishe Literatur. – Leipzig, 1908, s. 209 Deutsch. Приложение к газете «1 сентября» - 1999 - № 5 – 12 октября Dundes Alan. The Motif-Index and the tale Type Index: a critique. // Journal of folklore research –1997 - № 3, s. 95-105 Hofmann Thomas. Sagenhaftes Niederosterreich, Eine Spurensuche zwischen Mythos und Wahrheit. – Wien, 2000, 111s. Hoppal Mihaly. Natur worship in siberian shamanism. Ethnohermeneutics in theory of tradition. Folklore Processed. - Helsinki: SKS, 1992 Kongas E., Maranda P. Strucrural models i n folklore. // Midwest Folklore – 1962 - № 3, s. 194-261 Lehr U. Wierzenia demonologiczne. // Studia z kultury Beskidu Snadeckiego. – Krakyw, 1985, s. 91-114 Nahodil O. Mutterkult in Sibirien. Glaubenswelt und Folklore sibirischen Volker. - Budapest, 1962, s. 411-462 Paul H. Grundriss der germanischen Philology. B. 1, Methodenlehere. – Berlin, 1988, s. 215237 Попов Р. Светци демони. // Етнографски проблеми на народна култура. – София, 1994, c. 78-96 Thompson S. Motif-Index of Folk Literature. V.1-6. - Copenhagen, 1955-1958 Thompson S. The Types of the Folktale: Helsinki, 1973 Wuerzbach Natasha. Theory and practice of compiling a Motif-Index, with the Child Corpus as Example. // Journal of folklore research –1997 -№ 3, s. 12-14 272 244. 245. Справочники, словари, библиографические указатели Большой энциклопедический словарь. - М.: Академия, 2001г., 416 с. Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. – М.: Русское слово, 1996г., 672 с. Даль В.И. Толковый словарь русского языка. Современная версия - М.: Эксмо-пресс, 2000 г., 735 с. Демонологический русский словарь (составитель Т.А. Новичкова). – СПб.: Петербургский писатель, 1995г., 558 с. Литературный энциклопедический словарь. - М.: Советская энциклопедия, 1989г., 751 с. Мифологический словарь (под редакцией Е.М.Мелетинского) - М.: Советская энциклопедия, 1990 г., 670 с. Мифологический энциклопедический словарь. - М.: Терра, 1991 г., 277 с. Мифология. Большой энциклопедический словарь. - М.: Большая российская энциклопедия, 1998 г., 736 с. Мифы народов мира. Энциклопедический словарь в 2 тт. - М.: Большая российская энциклопедия, 1998 г., 672 с. Новый социально-философский словарь. – Екатеринбург: Уральский литератор, 1993 г., 50 c. Русский фольклор. Библиографический указатель, 1960-1965. Составитель М.Я.Мельц. Л.: БАН, 1967 г. Русский фольклор. Библиографический указатель, 1966-1975. Составитель М.Я.Мельц. Л.: БАН, 1984 г. Славянская мифология. Энциклопедический словарь. - М.: Эллис Лак, 1995 г., 416 с. Словарь символов. Составитель Керлот Х.-Э. - М.: Reflbook, 1994 г., 601 с. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в 4 тт. Т. I. – М.: Прогресс, 1986 г., 620 с. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в 4 тт. Т.II. – М.: Прогресс, 1986 г., 627 с. Философский энциклопедический словарь. - М.: Инфра-М, 2000 г., 574 с. Шанский Н. М. Этимологический словарь русского языка. Т. II, выпуск 6, 1975 г., 423 с. 246. 247. Словари, справочники на иностранных языках Meyers grosses Lexikon Bd. 4, 1990, s. 237 Wollmer V. Mythologie. - Berlin, 1990, s. 740 228. 229. 230. 231. 232. 233. 234. 235. 236. 237. 238. 239. 240. 241. 242. 243. 273
![Finale 2009 - [647 Дух Святой, Дух благодати.MUS]](http://s1.studylib.ru/store/data/002462427_1-6a0431b87c3594c171a198d1050ae595-300x300.png)
