ЯЗЫК: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ В. И. Шляхов

ЯЗЫК: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
УДК 81’22
В. И. Шляхов
«СВОБОДА СЛОВА» И ОГРАНИЧЕНИЯ
В СЦЕНАРИЯХ РЕЧЕВОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
8
Описываются два типа когнитивного устройства языка, один
из которых (лексико-грамматические правила, конвенции в использовании языка, феномен воспроизводимости) значительно ограничивает речевую свободу, другой (стратегии и тактики ведения разговора, сюжетные линии речевого поведения) — лежит в основе способности собеседников высказываться так, как они этого хотят.
The author considers two types of cognitive structure of the language. One of them (lexical and grammatical rules, rules of their usage, the phenomenon of reproducibility) substantially restricts the
freedom of speech, whereas the other one (strategies and tactics of conversations, patterns of speech behavior) underlies the ability of dialogue participants to express their thoughts the way they prefer.
Словосочетание «свобода слова» взято в кавычки, этим мы хотели показать, что термин принадлежит к лингвистической концепции, рассматривающей проблему универсалий и ограничений в языке. Напомним, что
в постмодернистской школе языкознания, которую разрабатывали такие
видные философы постмодернизма, как Ж. Деррида, Ж. Делез, М. Фуко,
У. Эко и др., закрепилась радикальная точка зрения на природу языка.
Постмодернисты утверждали, что никакой свободы речи, в социолингвистическом смысле, нет, поскольку язык управляет нашими мыслями и поступками. Этот вывод был сделан постмодернистами потому, что они
предписывали языку основное качество — повторяемость. Они полагали,
что дискурс можно рассматривать в виде всех написанных или произнесенных текстов, где закреплены основные понятия о природе, культуре и
человеке, а на долю говорящего выпадает необходимость повторять слова
и понятия, созданные до него, говорящий или автор вносит в эти концепты лишь незначительные изменения. С этой идеей увязывалась мысль
о «смерти автора», поскольку ничего оригинального нельзя увидеть в написанных или произнесенных словах, исследователь может лишь опознать
в тексте отголоски прошлого и «наброски» будущего.
В теории Н. Хомского универсалии и ограниченное число правил
управляют процессами использования глубинных структур в речи: «Насколько позволяют судить доступные данные, мне представляется, что
очень строгие условия, налагаемые на форму грамматики, являются универсальными. Глубинные структуры кажутся очень сходными от языка к
языку, также кажется, что правила, которые управляют ими и интерпретируют их, относятся к очень узкому классу возможных формальных операций… эти лежащие в основе абстрактные структуры и те правила, которые
Вестник РГУ им. И. Канта. 2008. Вып. 8. Филологические науки. С. 8—12.
8
«Свобода слова» и ограничения в сценариях речевого взаимодействия
9
к ним применяются, обладают чрезвычайно ограниченными свойствами.
Эти свойства кажутся единообразными для языков и для различных индивидуумов, говорящих на одном языке, и кажутся неизменными по отношению к умственным способностям и индивидуальному опыту» [4, с. 173].
Таким образом, ученые, обсуждая универсалии языков, имеют в виду
основное свойство человеческого мышления осознавать и классифицировать окружающий мир предметов, явлений, событий, отношений и процессов. Так, например, когнитивные представления о времени, причине,
условии, следствии обнаруживаются в разных типах сложных предложений. Хомского интересовал вопрос, вырабатывается ли языковая способность ребенком в процессе использования языка, или, как он предположил, эта способность является врожденной: в мозгу ребенка хранится
грамматика языка, которая помогает овладеть языком, правилами, связывающими глубинные структуры с поверхностной вербализацией.
В когнитивных и генеративных исследованиях появились термины,
связанные с обсуждаемыми нами ограничениями. Один из них — «рекурсия, рекурсивность» — возник в генеративной лингвистике Хомского и активно употребляется в компьютерной лингвистике, другой —
«рекуррентность» — в современной когнитивистике. Что же обозначают эти термины или, в терминологии лингвопрагматики, каково их
референциальное значение? Рекурсия — это циклическое повторение
когнитивных, интеллектуальных операций, выводящих на поверхность
сознания глубинные структуры и наполняющие их языковыми формами. Основная мысль, лежащая в основе понятия «рекурсивность», это
идея о том, что число глубинных структур ограничено, а их вербальных реализаций — неограниченное количество. Несколько отличается
от рекурсивности понятие рекуррентности, или повторяемости. В этом
случае речь идет о том, что одним из важнейших свойств метафор,
прецедентных текстов, концептов является их способность воспроизводиться в речи [2]. Но и в первом и во втором случае обнаруживается
мысль: глубинные структуры и поверхностные лексико-грамматические образования повторяются, постоянно воспроизводятся в дискурсе.
Опираясь на представления об универсалиях и воспроизводимости в
языке, ученые, создающие модель искусственного интеллекта, разработали теорию фреймов [3; 5]. Значительно упрощая, можно сказать, что
термин «фрейм» (то есть рамка, кадр) является метафорой, которая означает упорядочивание информации о мире и языке в глубинных структурах. Фреймистов интересовал вопрос, как создать условия для машины,
чтобы та быстро извлекала нужную информацию о том, что происходит в
стандартных условиях коммуникации. Если «нарезать» упорядоченную
информацию на слайды, фреймы, реферирующие, например, с ситуацией «У стойки администратора в гостинице», то в одни срезы или уровни
фрейма попадет информация о материальном мире. Здесь расположатся
описания стойки в отеле, информация о служебных обязанностях человека за стойкой, о необходимости зарегистрироваться, об оплате проживания и пр. В других срезах — сведения об том, что нужно говорить по обе
стороны стойки. С учетом того, кто говорит и зачем, машина извлекает
информацию из фреймов. Таким образом, в фреймах помещаются фактические и операционные знания, в частности уточняющие вопросы, тре-
9
В. И. Шляхов
10
бования, просьбы и жалобы, разъяснения, тактики разговоров с требовательными клиентами, правила, регулирующие обмен репликами и т. п.
Таков краткий и далеко не полный обзор концепций, объясняющих,
почему общение не может происходить «без берегов», почему существуют
ограничения в языке, не позволяющие использовать его так, как заблагорассудится говорящей личности. Видимо, ограничения необходимы для
того, чтобы собеседники понимали друг друга в речевой среде.
Перейдем к изложению теории сценарности речевого поведения собеседников. Надо пояснить, что эта теория развивалась параллельно с
теорией фреймов, но разрабатывалась «шире» последней, поскольку по
сравнению с программистами перед лингвистами стояли иные задачи.
В частности, в теории фреймов не рассматривались такие сложные виды человеческой деятельности, как общение в режиме противостояния,
доминирования и сотрудничества. Напротив, «фреймистов» интересовало стереотипное речевое поведение, поддающееся моделированию.
Как известно, компьютеры до сих пор не способны различать косвенные значения слов, фигуры речи, иронию, метафору, умолчания, другие виды непрямой коммуникации, в том числе основные речевые
стратегии и тактики воздействия на собеседника.
Итак, сценарий — это, с одной стороны, свернутая когнитивная модель (схема) речевого поведения, хранящаяся в долговременной памяти,
с другой — словесная материализация этой модели собеседниками [6].
Обычно для пояснения термина «сценарий речевого взаимодействия»,
сценарного речевого поведения в дискурсе используют метафору театральной сцены. Для этого существуют прочные основания. Всем известны слова Шекспира: «Весь мир — театр, а люди в нем — актеры». Что же
сближает театральную сцену с дискурсом, со сценариями речевого взаимодействия, которые являются макроединицами дискурса? Если есть
сценарий, есть и действующие лица, человек говорящий исполняет роли
на коммуникативной «сцене» в соответствии со своими установками,
эмоциональным состоянием и социально-культурным опытом. Социальные роли ставят «исполнителя» в определенные рамки; трудно представить себе реальную ситуацию общения, где бы студенты «исполняли»
роль строгого экзаменатора, а преподаватель выступал в роли неуверенного в своих познаниях студента. Знание о том, кто говорит, каковы социальные роли говорящих, их намерения помогают правильно уловить
смысл слов. Например, если слушатель понимает, что с ним соглашаются, тогда слова «Не говори…» воспринимаются как «Я в том же положении,
ситуации, я с тобой согласен»: — Надоела зима, хмурая погода. — Не говори.
И те же слова приобретают иной смысл, если нас просят не затевать
разговор о чем-то: С ним о политике не говори, не любит он этого.
В настоящей статье хотелось бы обратиться не только к ограничениям в сценарном речевом пространстве, но и к некоторым факторам,
обеспечивающим «свободу слова» собеседникам. Поскольку в поле нашего внимания находятся макроединицы дискурса — сценарии речевого взаимодействия, то мы не будем рассматривать универсальную
способность говорящих вербализовать интенции, замыслы высказываний просто или сложно, а сосредоточимся на речевых стратегиях и сю-
10
«Свобода слова» и ограничения в сценариях речевого взаимодействия
11
жетных линиях в дискурсе, обеспечивающих динамику и вариативность речевого поведения собеседников.
Продемонстрируем, как происходит свободный выбор линий речевого взаимодействия на примере сценария речевого взаимодействия
«Уговоры». Для того чтобы произошел обмен репликами между собеседниками в рамках этого сценария, требуются предварительные условия. Во-первых, замысел и цель говорящего должны состоять в том, чтобы разными способами заставить слушающего выполнить определенное
действие. Во-вторых, инициатор речевого взаимодействия должен быть
готов к сопротивлению со стороны собеседника. В сценарий «Уговоры»,
как и во всякий другой, встроены сюжетные линии, дающие возможность говорящим выбирать вектор движения к поставленной цели общения. Понятно, что речь идет о динамических сторонах сценария.
Эти векторы или сюжеты сценария многообразны. Сценарий один, а
сюжетов может быть несколько. Покажем схемы речевого поведения, обусловленные разными сюжетами. Первый сюжетный вариант сценария
«Уговоры». Его, к примеру, реализуют действующие лица — мать и сынподросток. За просьбой (мать просит сына вынести мусор, сходить в магазин и т. п.) следует возражение (сын ссылается на занятость, он делает уроки и пр.), после этих отговорок матери приходится прибегнуть к уговорам
(мать говорит о своей занятости, об усталости и пр.), в результате чего сын
соглашается выполнить просьбу. Вторая сюжетная линия. После
просьбы следует решительный отказ, мать начинает уговаривать сына, в
ход идут просьбы, угрозы, ссылки на занятость и пр. Эта тактика уговоров
не действуют, мать переходит к упрекам, начинается ссора. Сын стоит на
своем. Мать сдает позиции, уговоры не подействовали. Третья линия. После пререканий сын нехотя соглашается выполнить просьбу. Таким образом, свобода выбора в этом сценарии — возможность реализовать ту или
иную сюжетную линию разговора. В нашем случае сын может сразу согласиться выполнить просьбу, или сделать это после долгих уговоров, или отказаться выполнить просьбу, пойти на обострение отношений.
К числу динамических компонентов сценария мы относим также стратегии и тактики достижения коммуникативных промежуточных и конечных целей общения. Традиционно они рассматривались в дискурс-анализе
как самостоятельные компоненты общения или совсем не учитывались, как,
например, в теории фреймов. Стратегия речевого поведения — это общий
план речевого поведения в рамках сценария, позволяющий прогнозировать
будущие коммуникативные события и избирать наиболее эффективный
способ использования своего опыта общения для достижения главной коммуникативной цели [1]. Тактика — это представления о том, как решаются
конкретные пошаговые задачи общения. В реальном общении тактики
привязаны к ближайшей цели общения. Например, уговаривать упрямого
собеседника приходится разными способами, его можно просить, умолять,
шантажировать, ему можно угрожать, льстить, можно апеллировать к его
совести и пр. Стратегий немного, одна из них — стратегия кооперации, сотрудничества, имеющая альтруистическую доминанту, другая — словесного (мягкого или жесткого) доминирования или насилия. Эта стратегия на-
11
В. И. Шляхов
12
правлена на слом эмоционального, интеллектуального поведенческого сопротивления. Третья стратегия — это противостояние словесному воздействию. Например, в сценарии «Убеждать в своей правоте» могут быть представлены все три стратегии. Какую из них выбрать для реализации коммуникативных целей, решают говорящие. Так, стратегию доминирования
реализуют с помощью навязывания партнеру своих интерпретаций и оценок событий; говорящий ссылается на авторитетное мнение, подавляет любые возражения, использует некорректные приемы аргументации, например вспоминает ошибочные решения партнера, упрекает его в недальновидности, критикует интеллектуальные способности собеседника, ведет
разговор в агрессивной манере и т. п. Стратегия сотрудничества, кооперации вербализуется через следующие речевые действия: говорящий готов
убеждать собеседника, опираясь на факты, показывая преимущества и недостатки различных точек зрения на обсуждаемую проблему, собеседники
стараются сблизить свои позиции, найти компромиссное решение и т. п.
К стратегии сопротивления прибегают партнеры в сценарном взаимодействии, если их не устраивает точка зрения собеседника, если им нужно отстаивать свои интересы, если они находятся в антагонистических отношениях и
пр. Нередки случаи смешанного использования стратегий в зависимости от
меняющихся параметров дискурса.
Сказанное позволяет утверждать, что лексико-грамматические,
прагматические ограничения в речи не являются своеобразными матрицами, вынуждающими человека говорить всегда и везде одно и то
же. В языковом сознании личности достаточно ресурсов, дающих возможность человеку говорящему выражать мысли так, как он считает
нужным, в частности в сценариях речевого взаимодействия человек говорящий выбирает тактики и стратегии речевого поведения в соответствии с логикой развития общения.
Ключевые слова: речь, сценарий, поведение, рекурсия, рекуррентность.
Список литературы
1. Дейк ван Т., Кинч В. Стратегии понимания связного текста // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1988. Вып. 23.
2. Красных В. В. Воспроизводимость как феномен лингвокультуры // Языковое сознание: парадигмы исследования. М.; Калуга, 2007.
3. Minsky M. L. Frame-system theory // Thinking. Cambrige, 1977.
4. Хомский Н. Современные исследования по теории врожденных идей //
Философия языка / Ред.-сост. Дж. Р. Серль. М., 2004.
5. Филмор Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1988. Вып. 23.
6. Шляхов В. И. Сценарии русского речевого взаимодействия. М., 2007.
Об авторе
В. И. Шляхов — канд. филол. наук, доц., Государственный институт
русского языка им. А. С. Пушкина, shlyakhovv@mail.ru.
12