Морозова Н.И. РАЗВИТИЕ ИДЕИ ХАОСА В СОВРЕМЕННОЙ

Морозова Н.И.
РАЗВИТИЕ ИДЕИ ХАОСА В СОВРЕМЕННОЙ НАУЧНОЙ
КАРТИНЕ МИРА
Южно-Российский Государственный университет экономики и сервиса
Данная работа посвящена исследованию идеи хаоса как одной из
основополагающих идей, лежащих в фундаменте современной научной
картины
мира.
Проанализированы
позиции
известных
европейских
и
отечественных философов, которые вливаются в новый тип мышления,
избирают свою точку отправления при выявлении качеств науки конца
прошлого века.
Ключевые слова: хаос, научные знания, зависимость от начальных
условий,
необратимость
времени,
эволюционный
характер
природных
процессов, принцип становления.
К началу XXI века в науке в целом и в философии науки в частности
произошли и продолжают происходить существенные изменения, имеющие
ярко выраженный мировоззренческий и методологический характер. Это
выражается в переоценке классических взглядов в науке, сдвигах в ментальной
и духовной сферах общества,
во
вхождении в
качественно
новый,
постнеклассический этап развития науки, в «век бифуркации». Возникло и
укрепилось убеждение, что в науке не существует такого правила, алгоритма,
применяя который учѐные в своей деятельности приходили бы к одному и тому
же итогу. По словам Марковой Л.А. «наступает пора принципиально иного
типа науки, иных типов еѐ толкования. Вместо математически чѐткой картины
мира появляется понятие хаоса» [1, с. 117].
Идея хаоса – одна из основополагающих идей, лежащих в фундаменте
современной научной картины мира. Еѐ вхождение в познание способствовало
радикальным преобразованиям в науке, стиле научного мышления. Вот как
высказывался на этот счѐт Агацци Э.: «Вероятностный образ мышления, можно
сказать, проник почти в каждую область нашей интеллектуальной жизни.
Однако
было
характеристик,
бы
трудно
дать
которые можно
подробный
рассматривать
перечень
как
«позитивных»
идентифицирующие
признаки этого образа мышления. Каждый, скорее, скажет, что этот образ
мышления характеризуется определѐнными «негативными» признаками, т.е.
некоторым
подходом,
который
выступает
как
отрицание
хорошо
установленных традиционных предположений, концептуальных структур,
взглядов на мир и тому подобного» [2, с. 7]. Подобная оппозиция традициям,
когда вероятностный подход воспринимается как выражение нынешнего
интеллектуального стиля, объясняет актуальность изучения указанной темы.
Пригожин И. и Стенгерс И. утверждают, что человечество подошло к
переломному моменту в развитии науки – началу такой рациональности, в
которой науку уже не отождествляют с определенностью, а вероятность не
связывают с незнанием.
В статье «Философия нестабильности» Пригожин И. рассуждает о
сущности происходящего сейчас в науке переворота: «Современная наука в
целом становится все более нарративной. Прежде существовала четкая
дихотомия: социальные, по-преимуществу нарративные науки – с одной
стороны, и собственно наука, ориентированная на поиск законов природы, – с
другой. Сегодня эта дихотомия разрушается» [3, с. 52].
Последние три десятилетия прошлого века можно считать началом
создания новой науки о хаосе. Стоит отметить, что в предмете научного
исследования и в научном знании вновь допускается существование
субъектных характеристик, что, по сути, и влечѐт за собой отрешение от
математической упорядоченности и замену еѐ хаотическими отношениями.
История науки более не представляет собой безграничное совершенствование
знаний человека о мире, где всякий последующий шаг вбирает в себя всѐ
лучшее из прошлого, где вся наука связана с деятельностью одного субъекта.
Теперь история науки многосубъектна, и каждый из субъектов сохраняет свою
историческую роль, несмотря на место, занимаемое в хронологической линии
истории. И речь идѐт не только о великих событиях в истории науки, но и о
малозначимых событиях в научных лабораториях, в научных сообществах.
Научные открытия небольшого масштаба представляют интерес для изучения
историками как особенные и уникальные.
В результате возрастающей значимости субъектного фактора природа как
предмет
научного
изучения
приобретает
личностные
характеристики,
становится одушевлѐнной, человекоразмерной. Немаловажно, что вместе с
этим в науку привносится множество случайных ситуаций. По мнению
Глейка Дж., хаос присутствует везде. «Завихрятся ли струйка сигаретного
дыма, трепещет и полощется флаг на ветру, капли воды из подтекающего крана
то
одна за другой срываются
вниз,
то
словно
выжидают… Хаос
обнаруживается и в капризах погоды, и в траектории движения летательного
аппарата, и в поведении автомобилей в дорожной пробке, и в том, как струится
нефть по нефтепроводу» [4, с. 12], – пишет он.
Подобного рода явления присутствуют и в жизни научной лаборатории.
Все оттенки экспериментальной и теоретической деятельности учѐных, их
человеческих взаимоотношений, психологических особенностей, нюансов
настроения, которые могут быть инициированы причинами, лежащими далеко
за стенами лаборатории, учѐт происхождения и качества экспериментального
оборудования и сырья для опытов, и, наконец, цвет стен в лаборатории после
ремонта – всѐ это можно назвать хаосом. Получается, что все перечисленные
элементы являются хаотическими, прежде всего, потому, что не могут быть
описаны логическими средствами науки. В данном случае можно говорить о
развитии принципиально иных формирований мышления в рамках науки
постнеклассического времени. Каждый из таких учѐных, как Пригожин И.,
Стенгерс И., Глейк Дж., Курдюмов С.П. и ряд других, по-своему вливаются в
новый тип мышления, избирают свою точку отправления при выявлении
качеств науки конца прошлого века. Помимо возведения в ранг абсолюта
принципа самоорганизации, всех их связывает приверженность к следующим
позициям: сильная зависимость от начальных условий, необратимость времени,
эволюционный
характер
природных
процессов,
становление
вместо
существования.
Указанные положения взаимосвязаны, и выдвижение на первый план
любого из них неизбежно выводит на другие.
Принцип сильной зависимости от начальных условий означает, что
незначительные различия в исходных условиях приводят к большим
разногласиям в итоге. При проведении исследований погоды этот принцип
носит название «эффект бабочки», когда взмах крыльев бабочки в Пекине через
месяц может спровоцировать ураган в Нью-Йорке. «Небольшая флуктуация
может послужить началом эволюции совершенно в новом направлении,
которое резко изменит всѐ поведение макроскопической системы» [5, с. 23], –
убеждены Пригожин И. и Стенгерс И. При осмыслении принципа сильной
зависимости от начальных условий они предлагают рассматривать аттракторы с
целью обнаружения некоторого порядка в процессах, испытывающих такую
зависимость. «Малейшее различие в начальных условиях или малейшее
возмущение не затухает, а усиливается аттрактором. Аттрактор определяет
режимы,
«чувствительные
к
начальным
условиям» [6,
с. 70].
В
складывающейся науке о хаосе отсутствует вероятность установить будущее
состояние системы в определѐнный момент времени по начальным условиям,
выбранным самим учѐным.
В данной ситуации несложно обнаружить нарушение субъект-предметных
отношений в науке. Анализируя научное открытие как некоторый уникальный
случай в истории науки, или как событие, в основе которого лежит огромное
количество случайных обстоятельств, можно сделать вывод о том, что, с одной
стороны, логическими средствами нельзя получить новый результат в науке. А
с другой стороны, основание этой невозможности легко просматривается в
«растворении»
предметности
научного
мышления
в
субъектных
характеристиках исторического случая.
Существенным смыслом наделяют Пригожин И. и Стенгерс И. процесс
включения в естествознание необратимости времени, так называемой «стрелы
времени». Авторы отслеживают ту точку зрения, что человечество всѐ
основательнее осознаѐт, что «на всех уровнях – от элементарных частиц до
космологии – случайность и необратимость играют важную роль, значение
которой возрастает по мере расширения наших знаний. Наука вновь открывает
для себя время» [5, с. 7]. Наука конца прошлого века освобождается от
ключевого принципа классического периода, согласно которому мир устроен
просто и покоряется обратимым во времени фундаментальным законам. Мир
вокруг нас никем не построен, поэтому перед исследователем встаѐт задача
описать его микроскопическую структуру так, чтобы разъяснить процесс
«самосборки». Таким образом, с идеей необратимости у Пригожина И. и
Стенгерс И. связан, прежде всего, процесс самоорганизации, на котором она
базируется.
Одной из форм необратимости времени выступает эволюция. Эволюция
является
некоторым логическим эталоном понимания
природы,
всего
окружающего мира, и этим обращает на себя внимание учѐных. В науке XIX
века эволюционные процессы являлись исключением из доминировавшей
структуры
научной рациональности.
В XX веке общее направление
эволюционного характера рассматривается как превалирующее не только в
природе, но и в обществе. Изучение эволюционных процессов способствует
появлению и развитию новых принципов мышления, которые основываются на
понятиях случайности и вероятности, на процедуре самоорганизации, и на
таких аспектах изменений, как множественность, зависимость от времени,
сложность. Случайность воплощает в себе гибкое начало мира, именно она
несѐт ответственность за появление нового в процессах развития.
В современной научной картине мира признание за хаосом такой
значительности
означает
признание
первенства
становления
перед
существованием. При этом становление не задерживается на стадии хаоса, а
благодаря хаосу и посредством него возникает порядок. Таким образом,
процессы, которые уничтожают порядок в простейших линейных системах,
выступают упорядочивающими элементами на нелинейных фазах эволюции
системы. Самодостраивающиеся структуры завершают линию становления,
которую выбрала самоорганизация. «Только под таким углом зрения само
становление
может
быть
понято
как
стадиальная
эволюция
самоорганизации» [7, с. 137].
Таким образом, открытие и исследование в науке такого феномена, как
хаос имеет огромное значение. Хаос приводит к новому взгляду на
фундаментальные вопросы, на соотношение закономерного и случайного,
динамического и статического, вероятности и достоверности. Идея хаоса
неразрывно связана с проникновением научной мысли в самые глубокие
структуры
материи,
анализ
природы
хаоса
неотделим
от
анализа
закономерностей познания.
Литература:
1. Маркова Л.А. Философия из хаоса. Ж. Делѐз и постмодернизм в
философии, науке, религии. – М.: Канон +, 2004. – 384 с.
2. Probability in the Sciences. Ed.E. Agazzi. Dordrecht, 1988. P. VII.
3. Пригожин И. Философия нестабильности // Вопросы философии. 1991.
№ 6. С. 46–52.
4. Глейк Дж. Хаос: Создание новой науки / Пер. с англ. М. Нахмансона,
Е. Барашковой. Спб.: Амфора, 2001. – 398 с.
5. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с
природой: Пер. с англ. Изд. 4-е, стереотипное. – М.: Едиториал УРСС, 2003. –
312 с.
6. Пригожин И, Стенгерс И. Время, хаос, квант. К решению парадокса
времени: Пер. с англ. Изд. 5-е, испр. – М.: Едиториал УРСС, 2003. – 240 с.
7. Режабек Е.Я. В поисках рациональности (статьи разных лет): научное
издание / Е.Я. Режабек. М.: Академический проект, 2007. – 383 с.