ЛЕСТНИЦА

ЛЕСТНИЦА
==========
Константин Б.Серафимов
ГОЛУБОЙ СТАЛАГМИТ
www.sumgan.com
На первый взгляд все было просто.
Широкие ступени Дворца культуры Металлургов просторно взбегали к массивной
колоннаде. Каждое утро дворники аккуратно сметали со ступенек снег, но здесь, на
просторном бордюре, обрамляющем ступени, намерз ледок. От крайней колонны стена
шла к внутреннему углу, затем поворачивала под девяносто градусов, искристо
блестя обмерзшими стеклами больших окон.
И вот там, сразу за поворотом - в серое небо вдоль розовой стены, отвесно
поднималась эта проклятая пожарная лестница.
- Ну, слабо? - Санька ловко спрыгнул в снег: шапка съехала набок, короткое
пальтишко расстегнулось, синие глаза сияли торжеством. - Ну?
Котька покосился на Серегу. Тот часто моргал, переминаясь с ноги на ногу.
Они стояли у самого края, обрывавшегося к заснеженному газону внизу двухметровой
стенкой.
На первый взгляд - все просто: надо оттолкнуться от бордюрины и
перепрыгнуть на пожарную лестницу. Но железные ее ступени обледенели, и под
лестницей нарос здоровенный ледяной бугор. Всего метр-то и прыгать, а страшно.
Ботинки скользят. Поскользнешься вот, и головой вниз...
Котька поежился.
- Эх, вы! - Санька растолкал ребят, подошел к самому краю. - Глядите еще
раз.
Он сильно оттолкнулся и снова перепрыгнул на пожарную лестницу. Легко,
будто переступил. Спрыгнул вниз, поднял портфель.
- Ну, чё, не будете? Домой пора.
- Ботинки скользкие, - стараясь держаться независимо, Котька опасливо
отошел подальше. - У тебя-то эвон, рифленые...
- Ладно, - Санька великодушно махнул рукой. - Пошли. А то еще носы
порасшибаете.
Серега вдруг еще чаще заморгал, подошел поближе к краю.
- Чего уж там... носы.
Прыгнул! Котька увидел его расширенные в густых ресницах глаза, но Серега
был уже на лестнице. Вцепился руками в перекладину, обернулся. Его длинное рябое
лицо светилось торжеством.
Смог!
Теперь они с Санькой стояли внизу рядом и ждали, а Котька смотрел на
лестницу. Котьке было страшно. До оцепенения. Он сто раз мысленно подходил к
краю, отталкивался, пролетал этот метр и оказывался на лестнице. Но не мог
сдвинуться с места.
- Пошли, Серега, - Санька крутнулся на каблуке. - От мамки влетит.
Они ушли, а Котька остался. Он все топтался на краю бордюрины, мерз,
несколько раз порывался уйти, но снова возвращался.
Лестница страшила его и притягивала, как магнит.
И безнадежно стыл на снегу желтый портфельчик...
* * *
Серов любил возвращаться в свой Город неожиданно.
Не то, чтобы с бухты-барахты. Он, конечно, присылал телеграмму. Но прилетал
на день-два раньше.
Если получалось.
Это было важно - первое свидание с Городом.
Город для него начинался с Аэропорта. Город встречал Серова какими-то
особыми, одному ему знакомыми запахами и звуками. Серов не любил, когда
провожали, и прилетать любил один.
Подъезжая на автобусе к дому, Серов специально выходил на пару остановок
раньше.
Чтобы пройти пешком. Если, конечно, был без рюкзака.
Чтобы тихо идти по знакомым местам, смотреть, впитывать.
Он так давно не был в своем Городе! Каждая экспедиция оседала на душе
усталостью, и нельзя было вот так сразу выплескивать ее на тех, кто его ждал.
Надо было успокоиться.
Он шел по невероятно знакомым и уже в чем-то другим улицам, смотрел, и с
каждым шагом чувствовал, как поднимается изнутри долгожданная радость.
Вот оно - радость! Как странно, а ведь он только сейчас начал ощущать ее.
Даже когда они прошли Большой колодец, даже когда вышли из Пропасти под
звезды - ее не было.
Что-то было, конечно... Но вот этой облегчающей, какой-то звенящей, радости
он не испытал.
Пропасть взяла слишком много сил и нервов. Да-а...
Что же все-таки было самым сложным в этой экспедиции?
Если честно, то - решиться. Ступить за край.
Ведь и в первый раз, год назад, они имели все для штурма. Веревки,
снаряжение, все было. Не было одного - решимости.
Тогда он, Серов, проиграл самый главный поединок.
Не с Пропастью, нет - с самим собой.
Конечно, он первый раз шел руководителем, впервые ощутил на своих плечах
тревожный свинец ответственности. Но все это было только фоном...
Потом, весь тот больной год, он много раз старался убедить себя, что тогда
поступил правильно.
Да, конечно, снаряжение было. Но не это главное.
Все, что они умели - было недостаточно для Пропасти.
Так считал он.
А ребята? На обсуждении мнения разделились.
Геленка возражала, Рустэм колебался, взвешивал, а Серега считал, что надо
идти, раз представляется возможность.
Москвичи бы их подстраховали, слов нет. Но дело, дело было не в этом.
Все это - не главное. Большинство, меньшинство...
Главное было в нем самом.
Он испугался.
Он проиграл еще тогда, когда, подобравшись к краю, впервые заглянул в
черное жерло Пропасти. Холодное дыхание ее висячих ледников обволокло душу
зябким инеем.
Он испугался, и его неуверенность передалась группе.
Сознание этого пришло позднее, а тогда Серов не признался бы в своем страхе
даже самому себе.
Тем более, ребятам.
Вместо этого, он начал искать причины...
* * *
Вернувшись из той экспедиции, Серов заболел.
Нет, физически он был здоров. Но Пропасть...
Пропасть преследовала его. Она стучалась в виски вагонами метро, подступала
ночами в шорохе ветра. И все глядела в глаза сумрачной бездной, холодила грудь
снежным дыханием, не давая спокойно дышать.
Это был трудный год. Вернее, полгода.
Месяца через три Серов переболел - все понял, уяснил для себя.
И принял решение.
Он должен спуститься в Пропасть! Должен преодолеть себя, свой проклятый
страх. Раз и навсегда.
Он так и думал: "раз и навсегда".
Тогда Серов еще не знал, что страх возвращается.
Остается лишь умение его переступать. Одолевать.
И еще был тот разговор с Вовчиком... В промозглом сумраке московской
квартиры.
Вовчик дружище - он молча выслушал Серова, а потом сказал:
- Не верю бесстрашным. В большинстве случаев они просто трепачи. Есть такой
способ преодоления собственных комплексов - геройский треп. Все боятся. Кроме,
конечно, паталогических идиотов. Эти в нашем деле опасны. Они не считаются с
реальностью и переоценивают себя. Характерно, что чаще всего их ухарство вредит
тем, кто идет рядом. Большинство истинных смельчаков, по-моему, это мастера
глубокой внутренней концентрации. Самонастроя на выполнение задачи. Они умеют
подавлять в себе страх. Но если не можешь справиться, заставить себя
действовать... Значит, пора валить - пора менять пластинку. В мире много более
спокойных развлечений.
Вот такой получился разговор.
Или почти такой.
А, может, одной из болезненно маятных ночей наедине с собой Серов его
просто придумал...
Так или иначе, но Серов начал готовить новую экспедицию.
* * *
И вот, он возвращается.
Что же было самым-самым?
Конечно - решиться. Сделать первый шаг. Туда - за край.
Сколько раз за год московской суеты он делал этот шаг - мысленно, движение
за движением. Понимал, что в действительности все будет иначе. А может быть, и
совсем не так.
Но, вырастая из сумрачных видений Пропасти, решающее мгновение рисовалось
ему именно таким.
Как шаг через Рубикон, начертанный им самому себе.
И теперь, шагая по полуденным улицам родного Города, Серов снова до
мельчайших подробностей ощутил тот миг, до поры оттесненный в памяти мешаниной
дней и ночей штурма.
...Он - как марсианин, как фантастический паук в нейлоновой паутине
растяжек.
Лобастая каска, черный комбинезон.
Солнце настилом режет лохматые сосны, белые скалы.
Сердце - взбесившийся метроном.
И весело, напряженно весело.
Вот он - миг. Вот он!
Все готово.
Теперь - шагнуть.
Шагнуть... Он просто встал на четвереньки и, стараясь не глядеть вниз,
сполз куда-то туда, за край, осыпая камешки в бездонную трубу под собой.
И уже плывя в упругой невесомости, вдруг понял, ощутил - все!
Свершилось!
Небо в солнечных паутинках веревок медленно сдвигалось над головой.
Он улыбнулся, помахал рукой склонившимся над Пропастью каскам и, распуская
тормозную систему, плавно скользнул вниз - навстречу всплывающим из туманной
глубины голубым ледникам.
* * *
Серов облегченно вздохнул, улыбаясь своему Городу.
- Я вернулся, здравствуй!
Площадь у Дворца культуры встретила его пыльной зеленью.
И разлапистые листья у фонтана...
Фонтан молчит. Обычно его выключали к осени.
Ба-а, да ведь так оно и есть! Завтра кончается лето, завтра - сентябрь.
Ребятишкам в школу.
Серов миновал сквер, медленно пошел вдоль широких ступеней, просторно
восходящих к колоннаде. Сколько раз он пробегал здесь с портфельчиком!
Ха! Вот и старая знакомая.
Повинуясь внезапному чувству, Серов сбросил рюкзак, взбежал по ступеням,
подошел к краю бордюра.
Пожарная лестница постарела, сквозь облупившуюся краску зацвела ржавчиной,
но все также независимо стремилась вверх - в синее небо вдоль розовой стены.
Всего метр-то и прыгать!
Серов озорно оглянулся. Вон на лавочке толстая тетка со спицами. Смотрит.
Подумает, вот псих бородатый.
Да и черт с ней!
Серов примерился, прыгнул.
Как в детстве!
Будто лежит на снегу желтый портфельчик...
И руки не чувствуют обжигающего морозом железа ступеней. Варежки снял - в
них скользко. И только жаль, что Санька с Серегой уже ушли. И не видели, что он
смог.
Смог!
Серов повис на руках, мягко соскочил на газон.
Краем глаза заметил, как замерла с открытым ртом тетка со спицами.
Улыбнулся. Отряхнул ладони.
Вскинул на плечо рюкзак.
Вдруг резко захотелось домой.
Вот же его дом, вот!
Он войдет в старый двор, пройдет под тополями. Тополя уже растеряли свой
пух...
Взбежит по оббитым ступеням на третий этаж, нажмет кнопку звонка.
И вслед за радостным шумом за дверью услышит долгожданное:
- Котька приехал! Ну, Котька же!
* * *
Лестница.
Лиха беда - начало!
январь 1982г.