Т. С. Молчанова ВЕРХНЕЛУЖСКИЕ СВАДЕБНЫЕ ПЛАЧИ В

Верхнелужские свадебные плачи в причетной традиции Ленинградской области
Т. С. Молчанова
ВЕРХНЕЛУЖСКИЕ СВАДЕБНЫЕ ПЛАЧИ
В ПРИЧЕТНОЙ ТРАДИЦИИ ЛЕНИНГРАДСКОЙ ОБЛАСТИ
Работа представлена сектором фольклора Российского института истории искусств.
Научный руководитель – доктор искусствоведения В. А. Лапин
Причетные традиции Ленинградской области изучены недостаточно. Ареал
Верхней Луги представлен двумя формами свадебного голошения – индивидуальной и групповой. Выявлены разные способы соотношения причитаний и ансамблевого пения и структурные виды собственно сольных причитов. Локальные варианты причитаний региона связаны с внутренней жизнью традиций и, вероятно,
с иноэтническими влияниями.
Ключевые слова: Ленинградская область, Полужье, локальная традиция,
свадебный обряд, свадебные групповые и индивидуальные причитания, цезурированный стих, одностиховая форма, мелострофа-тирада.
The lamentable traditions of the Leningrad region have been studied insufficiently.
The area of the Upper Luga is presented by the two forms of wedding lamentations – individual and group ones. The author reveals the different ways of correlation between
lamentations and ensemble singing and determines the structural kinds of solo lamentations. Local variants of lamentations of the region are connected with the internal life of
traditions and, possibly, with other ethnic influences.
Key words: Leningrad region, Luga river basin, local tradition, wedding ceremony, group and solo wedding lamentations, verse with caesura, one-verse form, melostrophe-tirade.
пень достоверности зафиксированной на
пленку причети.
В последней трети ХХ в. появились
значительные публикации, представляющие причитания Ленинградской области –
Петербургской губернии. Наиболее полными и разносторонними являются издания
материалов, подготовленные В. А. Лапиным по некоторым русским локальным
традициям рассматриваемого региона –
Верхней Луги, Среднему Волхову, междуречьям Паши и Шижни, Свири и Ояти
[8; 9; 15]. Исследование Г. В. Лобковой о
жатвенной обрядности Псковской земли
выявляет особенности полевых поминальных голошений междуречья Плюссы
и Луги [7]. Отдельные статьи и публикации посвящены песенным и причетным
традициям прибалтийско-финских народностей, издревле населяющих Ленин-
Современная фольклористика, изучающая традиционную культуру Ленинградской области, к сожалению, не располагает таким же внушительным объемом
записей причитаний, какой, например,
имеется по Карелии или Вологодской области [4; 5; 12]. Это связано с тем, что
здесь начало активной собирательской
работы почти совпало со временем угасания причетной традиции. К тому же
фольклористическая работа велась избирательно, на определенных территориях.
Одним из проблемных вопросов является
достоверность записей, обусловленная
обстоятельствами их фиксации: по воспоминаниям, или в обстановке, приближенной к реальной, или в обрядовых условиях. Результат записи зависит от опыта собирателя и интуиции расшифровщика, который сумеет «опознать» сте235
ОБЩЕСТВЕННЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
читаний и сочетания песен и плачей, известные по отдельности в разных локальных свадебных обрядах Верхней Луги.
Совмещение индивидуального и
ансамблевого пения происходит следующими способами:
• сольный причит звучит на фоне
группового причитания, при этом тексты
могут быть самостоятельными или близкими (примеры 1, 1а, д. М. и Б. Влёшковичи);
• сольный причит на фоне свадебной песни «невестинского» круга на один и
тот же текст (пример 2, М. Влёшковичи)
либо на разные тексты (пример 3, М. Влёшковичи).
Сольные причитания, записанные в
обеих деревнях, имеют в основе одинаковый стих – девятисложный тонический с
трехсложными анакрузой и клаузулой,
который может увеличиваться до 13 слогов за счет расширения анакрузы и/или
срединного раздела. Однако в д. Б. Влёшковичи он воплощается в виде нецезурированного стиха, а в д. М. Влёшковичи –
цезурированного (примеры 1, 1а).
При таком структурном различии
причитания имеют несколько общих характеристик. Оба напева недостаточно
определенны в звуковысотном плане: на
основе четкой ритмической схемы певицы лишь намечают контур мелодических линий, но само интонирование носит принципиально непесенный (т. е.
недостаточно высотно дифференцированный) характер. Слогоритмические
схемы фактически различаются только
наличием или отсутствием цезуры в середине стиха:
градскую область, – вепсов, карел, ижор
[3; 5; 6; 10; 12].
Достаточно большое количество неопубликованных записей причитаний хранится в фоноархивах различных научных и
учебных заведений Санкт-Петербурга, в
частных коллекциях*. Это материалы по
Сланцевскому, Лужскому, Кингисеппскому,
Волосовскому, Гатчинскому, Киришскому,
Волховскому, Тихвинскому, Бокситогорскому, Лодейнопольскому, Подпорожскому
районам Ленинградской области.
В настоящей статье рассматриваются свадебные причитания, записанные в
деревнях Большие и Малые Влёшковичи,
расположенных в верхнелужском бассейне, между реками Луга и Оредеж. В одной из них, в Больших Влёшковичах, более ста лет назад записал два десятка песен петербургский композитор, педагог
Константин Петрович Галлер [13]. В 1981 г.
в обеих деревнях работали этномузыковеды Ю. И. Марченко и А. Н. Захаров**.
Фольклорные ансамбли, от которых были сделаны записи, состояли из певиц,
принадлежавших преимущественно одному поколению. Основной задачей собирателей была максимально полная
фиксация свадебных песен и причитаний, бытование которых, по воспоминаниям исполнителей, сохранялось в первые десятилетия ХХ в.
Песни, плачи (групповые и индивидуальные) и припевки, образующие музыкальную ткань свадебного обряда каждой
деревни, по напевам и текстам на первый
взгляд представляют единое целое. Однако
сравнение конкретных версий дает любопытную картину. Реконструкция свадебной
игры помогла получить более точное представление о последовательности действий и
составе сопровождающих их песен. Один
из самых интересных результатов относится к причитаниям: в свадебных циклах деревень Большие и Малые Влёшковичи
сконцентрированы варианты сольных при-
Схема к примеру 1
236
Верхнелужские свадебные плачи в причетной традиции Ленинградской области
С х е м а к п р и м е р у 1а
певицы, но в разные года и в разной исполнительской ситуации также были записаны два указанных структурных варианта причита [18а]. В публикациях и полевой практике применительно к перечисленным ареалам неоднократно отмечаются случаи, когда во время одного сеанса исполнения певица переходит из одного варианта в другой, сохраняя в целом
интонационной и ритмический облик [1,
с. 17–18; 2, с. 107; 18б]. Как возможную
версию наличия в традиции обеих форм
причита предложил А. А. Банин, связав
возникновение нецезурированной строфы с
влиянием одновременно звучащей свадебной песни. В частности, в Окуловском р-не
свадебное причитание, исполненное
сольно, имеет цезурированную структуру,
а причитание вместе с песней «Из-за лесу» – без цезуры [1, с. 28–30].
В драматургии свадебного обряда
Верхней Луги важным является соотношение сольных и групповых причитов,
сольных причитаний и песен. Рассмотрим
это на их темповых, структурных, интонационных отношениях.
В вышеуказанном первом варианте
(пример 1, 1а) за время звучания группового причита певица, голосившая за девушку-невесту, успевает «произнести» дватри стиха своего причитания. Несмотря на
структурное различие собственно сольных
причитов деревень Б. и М. Влёшковичи,
соотношение их с групповой причитью
однотипное. Темп не совпадает, певицы
принципиально не координируют совпадение ритмических единиц произнесения
или структурные границы. Если единицей
ритмической пульсации индивидуального
плача является (условно, в нотации) четвертная доля, то групповой причети – половинная. Присутствует и регистровое
противопоставление партий. Два пласта
плачевого комплекса свадьбы фактически
не взаимодействуют друг с другом. По
предположению В. А. Лапина это связано
Цезура, сопровождаемая словообрывом и подхватом слова или без словообрыва, всегда влечет за собой увеличение стиха с 9–11 до 11–13 слогов. Характерен еще обязательный «уход» после
ударного слога в клаузуле, интонационный сброс, поэтому последние два слога
просто проговариваются. Интонационный
контур причита в обоих случаях содержит
две волны, чаще основанные на разных
терцовых ячейках, с характерным секундовым «уступом» на границе фраз и в
конце строфы.
Выскажем предположения, касающиеся стиха с цезурой. В верхнелужских
причитаниях цезура подчеркивает деление стиха почти на равные части, тяготеющие к слоговому составу 5+5 (групповые причитания этой же традиции
имеют одностиховую форму с составом
5+5+5). Ближайшие аналогии лужским
причитаниям обнаруживаются в традициях Поволховья [8, с.11, 50, 59–60], а также
южной части б. Тихвинского уезда (в современных восточных районах Новгородской области) [1, с. 13–15, 18 и др.; 2,
с. 101, 105; 17, с. 311–312]. Однако в указанных зонах причитания с цезурой не
образуют каких-либо определенных ареалов распространения, как, например, в
бассейне Сухоны – Юга – Кокшеньги [4,
карты с. 7, 31]***. Скорее всего, структурная особенность является следствием
исполнительской воли.
Наши соображения поддерживаются еще несколькими примерами. В другой
верхнелужской деревне, Сырец, от одной
237
ОБЩЕСТВЕННЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
онно-ладовое и ритмическое строение
причитаний в данной работе не будет рассмотрено, оно требует серьезной проработки всех имеющихся опубликованных и
архивных материалов.
По первой позиции в целом для локальных традиций региона характерно
наличие одного напева для свадебного,
похоронного или рекрутского голошения.
Однако более тщательное изучение некоторых причетных традиций выявило исключения. В частности, по плюсско-лужской традиции Г. В. Лобкова показала, что
среди жанровых разновидностей плачей
музыкально-стилистически выделяется
группа полевых поминальных голошений
[7, с. 133]. Материалы по другим территориям Ленобласти пока не дают подобной картины.
По второй позиции (форма строфы)
зафиксированы одностиховые и тирадные композиции причитаний. Одностиховые формы распространены практически везде. Тирадные формы отмечены в
западной части области в ПлюсскоСреднелужском бассейне [7; 18в] и в восточной – Посвирьи [11; 15].
По третьей позиции (строение стиха) можно выделить причитания со стабильным или нестабильным количеством слогов, цезурированной и нецезурированной структуры стиха. Плачи с постоянной слоговой нормой (8–10 слогов)
известны в верхнелужском бассейне, на
«ижорском плато» [14], Поволховье,
Оятско-Свирском районе, на реке Сясь
[9]. При этом на Верхней Луге, Поволховье и в северно-новгородской зоне,
примыкающей к юго-восточным районам области, эти плачи фиксируются
как в цезурированном, так и в нецезурированном виде. Подобные две композиционные разновидности (с цезурой и без
нее) есть в Плюсско-Гдовской традиции,
примыкающей к юго-западным районам
области. Однако в обозначенном ареале
с самостоятельными путями формирования и развития этих двух жанров свадебной игры [8, с. 13].
Во втором варианте (пример 3) –
сольный причит звучит одновременно со
свадебной песней, напев-формула которой в драматургии обряда занимает ведущее место, скрепляя обряд от предвенечной бани до свадебного пира. В этом
варианте прослеживается достаточно ясная координация певиц, координация
сольного причита и песни. Совпадают
единицы пульсации – четвертные доли.
Вероятно, именно из-за этого стало возможным достаточно ясное ритмическое
согласование двух пластов фактуры. Возникает и звуковысотное взаимодействие.
Оно выражается в совпадении ладовых
опор (ля), которые при этом противопоставлены регистром.
Перечисленные разнообразные варианты соотношений индивидуального
свадебного причита и совместного пения
девушек имеют аналогии во многих традициях русского Севера-Запада. Первый
вариант характерен для Гдовщины, а также для традиций в бассейне реки Юг
(восточная часть Вологодской области).
Второй вариант типичен для многих свадебных традиций России в целом. В некоторых случаях это соотношение стало
наиболее жанрово напряженным – причит
и хоровод, причит и частушки (верховья
Кокшеньги) [4, с. 200, 215], или причит и
свадебный инструментальный марш
(Псковско-Белорусское пограничье) [16,
с. 99–101].
Чтобы понять место верхнелужских
причитаний среди других традиций Ленинградской области, обозначим несколько позиций, важных для их облика: 1) этнографический контекст; 2) форма; 3) строение
стиха; 4) интонационно-ладовое и ритмическое строение; 5) взаимодействие с
другими свадебными жанрами (песнями,
групповыми причитаниями). Интонаци238
Верхнелужские свадебные плачи в причетной традиции Ленинградской области
слоговая норма стиха нестабильна, колеблется от 8 до 24 слогов, а цезура отделяет не сегменты стиха, а сами стихи,
группирующиеся в мелострофу-тираду.
В Посвирье, представляющем зону
взаимодействия русских, карел и вепсов,
тирадные композиции образуются на
основе стабильного в слогочислительном отношении стиха [11, с. 80, 113; 15,
с. 48].
Исследователи обращают внимание,
что тирадные композиции русских причитаний находят ближайшие параллели в
традициях карел, вепсов, ижор. Для обозначения такой специфической формы
причитаний Е. Е. Васильева предложила
термин «вепсская мелострофа» (vms),
имеющая определенные межжанровые
параллели [3, с. 171].
По возможным взаимодействиям
сольных причитаний и групповых форм
пения в свадебном обряде имеются достоверные звуковые данные только по
верхнелужской традиции, некоторые особенности которой в этом плане были рассмотрены выше.
Таким образом, русские свадебные
причетные традиции Ленинградской области дают широкий спектр вариантов
индивидуальных и групповых причитаний, а также их соотношений как между
собой, так и со свадебными песнями.
Можно думать, что они связаны не только
с внутренними процессами, происходившими в фольклорных традициях региона,
но и в некоторых случаях, вероятно, с
иноэтническими влияниями и межэтническими взаимодействиями.
П р и м е р 1: д. Б. Влёшковичи, запись 14.12. 1981 г., инф. Павлова Татьяна Васильевна (1912 г. р.), Семенова Анна Прокофьевна (1897 г. р.), Максимова Евдокия
Дмитриевна (1913 г. р.). Фонотека ЛО УМЦКиИ, пл. 61/3.
групповое причитание:
Потихонечку зориночка занима[ется]
Потише тово зариночка опуска[ется]
Что ты спишь, бедна горюшечка,
не пробу[дишься]
Все старуша[чки] печи то[пятся]
Молодые молодушечки за водой пошли
Красны девушки подружки
за тобой пришли.
причит матери:
Ужо ты любовненькая доченька,
Ты вставай, моя любимая,
Тебя будят красны девушки.
Ты моя бедненькая горечиночка,
Собирайся-ко во чужú люди,
Ко чужому к отцу, к матери.
Ты держи головушку там попоклоннее,
Ретивое сердечко поотхольнее.
Уважай-ко сестричок милыих
239
ОБЩЕСТВЕННЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
И уважай-ко деверьёв любовныих,
И подчиняйся-ко ты богоданной матушке,
И богоданному-то ты батюшке.
Ужо собирайся, моя любимая.
П р и м е р 1а: д. М. Влёшковичи, запись 14.12. 1981 г., инф. Дмитриева Мария
Дмитриевна (1917 г. р.), Волкова Аграфена Алексеевна (1903 г. р.), Миронова Евдокия
Осиповна (1905 г. р.). Фонотека ЛО УМЦКиИ, пл. 60/17.
групповое причитание:
Да что ты спишь, бедна горюшечка,
не пробу[дишься]
Да у старые у старушачки печи то[пятся]
Да молодые молодушечки за водой
[пошли]
Да красны девушки подружечки
за тобой [пришли].
Да собирайся, собирайся во чужо [люди]
Да ко чужому, ко чужому к отцу,
к ма[тери].
причит невесты:
Ой, и вам спасиба да всё красны девушки,
Да что вы пришли ко мне, сиротиночке,
Ой, да все любовныи и с красным
песенкам.
Ой, да подойдитя-ко вы под окошечко
Да разбудитя меня, сиротиночку.
Да что собралась я всё во чужú люди
Во чужú люди и к отцу к матери.
И как пойду я, бедна сиротиночка,
Ой, во чужи люди я в семеюшку
Да ко чужому я всё к отцу к матери,
Ой, да ко чужим я к сестрицамзоловушкам.
Ой, все подойду я потихонечку
П р и м е р 2: реконструкция обрядовой ситуации, д. М. Влёшковичи, запись 14.12.
1981 г., инф. Дмитриева Мария Дмитриевна (1917 г. р.), Волкова Аграфена Алексеевна
(1903 г. р.), Миронова Евдокия Осиповна (1905 г. р.). Фонотека ЛО УМЦКиИ, пл. 60/31–35.
Девушки поют:
Ты встречай-ка, родна маменька, да 2
Меня бедну сиротиночку, да 2
Я иду из парной баенки, да 2
С дорогиим красным девушкам 2
А теперь она в избу входит:
Тебе спасибо, родна маменька 2
Тебе на парненькой на баенке, да
На шёлковеньком-то веничке
240
Верхнелужские свадебные плачи в причетной традиции Ленинградской области
А теперь она выходит:
Что подойду я, сиротиночка, да
Подойду я сиротиночка, да
Розлюбовная сестрица родная, 2
Что ты возьми-ко вольну волюшку (да) 2
Розлюбовну ленту алую, да 2
Ты ведь знаешь сестрица родная,
Что вольна волюшка не запачкана, да
Ала лента не замарана, да 2
голошение невесты, когда ее ведут из бани:
Ты встречай-ко, родна маменька,
Меня бедну сиротиночку.
Как мне выйти сиротиночке
Вот со парненькой со баенки,
Я со красныим со девушкам,
С дорогиим милым пóдружкам
Все подружки поют, а невеста идёт… и
приголашивает.
Тут она входит в избу:
Тебе спасибо, родна маменька,
Тебе на парненькой на баенке,
На шелковом новом веничке.
Это невеста матери отдаё.
А потом она выходит и поё:
Подойду я молодёхонька,
Я к тебе сестрица родная,
Ты возьми-ка мою воленку,
И ты знаешь моя любовная,
Что вольна волюшка не запачкана,
Алы лентачки не замараны
Она выплетае ленту с косы и отдаё сестры. Это из байны.
П р и м е р 3: д. М. Влёшковичи, запись 14.12. 1981 г., инф. Волкова Аграфена
Алексеевна (1903 г. р.) – причит, Дмитриева Мария Дмитриевна (1917 г. р.), Миронова
Евдокия Осиповна (1905 г. р.). Фонотека ЛО УМЦКиИ, пл. 60/30.
Свадебная песня:
Собирайся-ко, Лизонька-душа, да 2
Одевай-ко бело платьицо, да 2
Ты ищи-ко провожатова, да 2
Провожата братца роднава, да 2
Провожал ей брат наказывал, да 2
Ты сестрица моя рóдная, да 2
Носи золото, не снашивай, да 2
Терпи горюшко, не сказывай, да 2
Не сносивши, злато сносится, да 2
Не сказавши, горе скажется, да 2
когда приедут за ней[невестой] к венцу:
Ты не хватайся,
Не хватайся-ко, да моя доченька,
И на чужую на сторонушку,
Ты по чужиим ты всё ко чужателям.
Так ты все знаёшь, моя мила доченька,
Что у чужиих у чужателях
Что как и труднёхонько, всё тежалёхонько,
Что уваженьицо не будет […]
Всё от торопись-ко, ты моя любовная,
Что погости-ко ты всё час-минуточку,
Всё ты у родненькой только у маменьки
ПРИМЕЧАНИЯ
* Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН (ИРЛИ), Российский институт
истории искусств (РИИИ), Санкт-Петербургская государственная консерватория им. Н. А. Рим241
ОБЩЕСТВЕННЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ского-Корсакова (СПбГК), Санкт-Петербургский государственный университет культуры и искусств (СПбГУКИ), Ленинградский областной учебно-методический центр культуры и искусства (ЛО УМЦКиИ), личная коллекция В. С. Бахтина.
** Копии аудиоматериалов ИРЛИ с согласия авторов записей любезно предоставлены сотрудниками фонотеки ЛО УМЦКиИ. Расшифровка материалов, использованных в статье, выполнена Т. С. Молчановой. Экспедиционная работа автора в этих местах в 2003 г. уже не принесла почти никакого результата.
*** В южно-вологодской традиции цезурированный стих имеет другое строение, с цезурой в начальном повторяющемся восклицании или в клаузуле.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Банин А. А., Вадакария А. П., Жекулина В. И. Свадебные песни Новгородской области.
Л.: Лениздат, 1974. 89 с.
2. Банин А. А., Вадакария А. П., Канчавели Л. Г. Музыкально-поэтический фольклор Новгородской области. Новгород: Научно-метод. центр нар. тв-ва и культ.-просвет. работы, 1983. 188 с.
3. Васильева Е. Е. Вепсская причетная мелострофа в междужанровых и межэтнических
отношениях // Современное финно-угроведение. Опыт и проблемы: Сб. науч. тр. Л.: ГМЭ народов СССР, 1990. С. 170–179.
4. Ефименкова Б. Б. Севернорусская причеть: Междуречье Сухоны и Юга и верховья
Кокшеньги (Вологодская область). М.: Сов. композитор, 1980. 392 с.
5. Карельские причитания / Изд. подг. А. С. Степанова, Т. А. Коски. Карелия, Петрозаводск, 1976. 534 с.
6. Кондратьева С. Н. Карельская народная песня. М.: Сов. композитор, 1977. 282 с.
7. Лобкова Г. В. Древности Псковской земли: Жатвенная обрядность: образы, ритуалы,
художественная система. СПб.: Дмитрий Буланин, 2000. 224 с.
8. Музыкально-песенный фольклор Ленинградской области в записях 1970–1980 гг. /
Сост. и ред. В. А. Лапин. Л.: Сов. Композитор, 1987. Вып. 1. 104 с. (Традиционная музыкальная
культура Русского Северо-Запада).
9. Музыкально-песенный фольклор Ленинградской области в записях 1970–1980 гг. /
Сост. и ред. В. А. Лапин. Л.: Сов. Композитор, 1989. Вып. 2. 120 с. (Традиционная музыкальная
культура Русского Северо-Запада).
10. Народные песни Ингерманландии / Изд. подг. Э. Киуру, Т. Коски, Э. Кюльмясу;
Общ. ред. У. Конкка. Л.: Наука, 1974. 515 с.
11. Песни Вепсского леса / Сост. и расш. А. А. Мехнецова. СПб.: Центр трад. нар. тв-ва
г. Отрадное, 1994. 114 с.
12. Песни Карельского края / Сост., вст. ст. Т. В. Краснопольской; Ред. Б. М. Добровольского. Петрозаводск: Карелия, 1977. 262 с.
13. Сборник русских народных песен Санкт-Петербургской губернии (Лугского уезда) /
Сост. К. П. Галлер. СПб., 1889. Часть песен была переиздана: Рубцов Ф. А. Народные песни Ленинградской области. М.:Сов. композитор, 1958. 226 с.
14. Сказки, песни, частушки, присловья Ленинградской области, записанные Владимиром Бахтиным. Л.: Лениздат, 1982. 528 с.
15. Сто русских народных песен: Материалы студенческих фольклорных экспедиций /
Сост. В. А. Лапин, М. А. Лобанов; Под общ. ред. Ф. В. Соколова. Л.: Музыка, 1970. 96 с.
16. Традиционная музыка Русского Поозерья (по материалам экспедиций 1971–1992 годов) / Сост. и коммент. Е. Н. Разумовской. СПб.: Композитор, 1998. 240 с.
242
Деятельность российских и иностранных корреспондентов на Балканах…
17. Традиционный фольклор Новгородской области (по записям 1963–1976 гг.). Песни.
Причитания / Изд. подг. В. И. Жекулина, В. В. Коргузалов, М. А. Лобанов, В. В. Митрофанова.
Л.: Наука, 1979. 350 с. (Памятники русского фольклора).
18. Шифры записей из фондов Фольклорного кабинета кафедры Русского народного песенного искусства СПбГУКИ: а) ЛуI-а.15/22, ЛуI-а.23/23; б) ЛуI-а.61/19; в) ГдI-а.1/14, ГдI-а.2/7,
ЛуI-а.67/28.
Е. М. Муминова
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РОССИЙСКИХ И ИНОСТРАННЫХ КОРРЕСПОНДЕНТОВ
НА БАЛКАНАХ В ГОДЫ РУССКО-ТУРЕЦКОЙ ВОЙНЫ 1877–1878 гг.
Работа представлена кафедрой отечественной истории нового и новейшего времени
Воронежского государственного педагогического университета.
Научный руководитель – доктор исторических наук, профессор В. Н. Фурсов
В статье анализируется и дается сравнительная характеристика деятельности российских и иностранных корреспондентов на Балканах в годы русскотурецкой войны 1877–1878 гг. Автор показывает, что освещение хода военных действий российскими и иностранными корреспондентами не всегда совпадало. Иностранные коллеги русских журналистов зачастую были необъективны по отношению к фактам, людям и событиям.
Ключевые слова: русская военная журналистика, иностранные корреспонденты в русской армии, военная журналистика.
The comparative characteristic of the activity of Russian and foreign reporters in
the Balkans during the Russo-Turkish War of 1877–1878 is presented in he paper. The
author shows that the coverage of the war events by Russian and foreign reporters not
always coincided. The foreign colleagues of the Russian journalists were often biased in
relation to facts, people and events.
Key words: Russian war journalism, foreign reporters in the Russian army, war
journalism.
оценивать ход военных действий и перспективы их окончания. Русское командование зачастую не понимало этого, нередко относилось негативно к деятельности
журналистов. Но уже с этой военной кампании становится очевидным значение
прессы в плане объективного освещения
войны. Русская военная журналистика зародилась именно в ходе военного конфликта на Балканах в 1877–1878 гг.
Историк конца XIX–XX в. В. Апушкин писал: «Как война началась стихий-
Русско-турецкая война 1877–1878 гг.
показала, что в формировании общественного мнения в России и Западной Европе
важная роль принадлежала не только разного рода дипломатическим усилиям, но и
российским и иностранным корреспондентам, которые были очевидцами, а иногда и участниками многих военных событий. Освещение данных событий в средствах массовой информации журналистским
корпусом не только создавало иллюзию
сопричастности с ними, но и позволяло
243