«Аспекты права» - Международный фонд правовых исследований

ISSN 2365-6091
Международный фонд правовых исследований
«Аспекты права»
Ежемесячный научный журнал
№ 1 (6) / 2015
Редактор — д.ю.н. Милютин Эдуард Сергеевич
Ученый секретарь — д.ю.н. Пигалова Елена Викторовна
Бушков Дмитрий Романович
Костюк Александр Валерьевич
Мартынов Константин Андреевич
Минчук Денис Геннадьевич
Миролимжонов Мирсаид Мирзохид угли
Терехина Ирина Юрьевна
Тотрашвили Давид Ивериевич
Тукфатуллина Мадина Фаритовна
Тян Вероника Сергеевна
Хакимов Артем Сергеевич
Черкасова Мария Викторовна
Ответственный редактор
д.ю.н. Милютин Эдуард Сергеевич
Статьи, поступающие в редакцию, рецензируются. За достоверность сведений, изложенных в статьях,
ответственность несут авторы. Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов материалов.
При перепечатке ссылка на журнал обязательна. Материалы публикуются в авторской редакции.
Адрес редакции: почтовый индекс 115432, Россия, г. Москва, улица Трофимова, 26, 13
Адрес электронной почты: info@aspect-law.ru
Адрес веб-сайта: http://aspect-law.ru/
Международные индексы:
Редактор — д.ю.н. Милютин Эдуард Сергеевич
Ученый секретарь — д.ю.н. Пигалова Елена Викторовна
Бушков Дмитрий Романович
Костюк Александр Валерьевич
Мартынов Константин Андреевич
Минчук Денис Геннадьевич
Миролимжонов Мирсаид Мирзохид угли
Терехина Ирина Юрьевна
Тотрашвили Давид Ивериевич
Тукфатуллина Мадина Фаритовна
Тян Вероника Сергеевна
Хакимов Артем Сергеевич
Черкасова Мария Викторовна
Художник: Бахрушева Антонина Васильевна
Верстка: Семенко Антон Владимирович
Журнал зарегистрирован Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных
технологий и массовых коммуникаций.
Учредитель и издатель Международный фонд правовых исследований «Аспекты права»
Тираж 1000 экз.
Отпечатано в типографии 115432, Россия, г. Москва, улица Трофимова, 26, 13
СОДЕРЖАНИЕ
КОНСТИТУЦИОННОЕ ПРАВО И КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС
Чжанг Х.
ОСОБЕННОСТИ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО
ПРОЦЕССА В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
И РЕСПУБЛИКЕ КОРЕЯ................................................ 5
Мизернюк М. С.
ИНСТИТУТ ОТЗЫВА ВЫСШЕГО ДОЛЖНОСТНОГО
ЛИЦА СУБЪЕКТА В РЕШЕНИЯХ ВЫСШИХ СУДОВ
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ.
ОСОБЕННОСТИ РЕАЛИЗАЦИИ ПРАВА
НА ОТЗЫВ В США ......................................................7
Смирнов А.Е.
ОТДЕЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ЗАКЛЮЧЕНИЯ
СЛУЖЕБНОГО КОНТРАКТА С РУКОВОДИТЕЛЯМИ
РЕГИОНАЛЬНЫХ ОРГАНОВ
ГОСУДАРСТВЕННОЙ ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ
ВЛАСТИ ...................................................................... 10
Тепсуев М. С., Узаева А. И.
КОНСТИТУЦИОННО-ПРАВОВАЯ ПОЛИТИКА
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ....................................... 12
УГОЛОВНОЕ ПРАВО И КРИМИНОЛОГИЯ. УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОЕ ПРАВО
Бугаевская Н. В.
ОСОБЕННОСТИ ВИНЫ В КОРРУПЦИОННЫХ
ПРЕСТУПЛЕНИЯХ ..................................................... 15
Шикула И. Р.
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ОБЕСПЕЧЕНИЯ
БЕЗОПАСНОСТИ ЖЕНЩИН ОТ НАСИЛИЯ
В СЕМЕЙНО-БЫТОВОЙ СФЕРЕ .................................. 20
Лавыгина И. В.
ОСОБЕННОСТИ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ
РУССКИХ И БУРЯТ В АСПЕКТЕ БОРЬБЫ
С ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ ПРЕСТУПНОСТЬЮ ................... 16
ГРАЖДАНСКОЕ, ЖИЛИЩНОЕ И СЕМЕЙНОЕ ПРАВО
Бобрик В. И.
ПУТИ УПРОЩЕНИЯ СУДЕБНОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА
В ГРАЖДАНСКОМ И ХОЗЯЙСТВЕННОМ ПРОЦЕССАХ
УКРАИНЫ И ИХ УНИФИКАЦИЯ ................................ 22
Никитина Е. И.
ИЗМЕНЕНИЯ В ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВОМ
СТАТУСЕ НЕКОММЕРЧЕСКИХ ОРГАНИЗАЦИЙ
СОГЛАСНО ГК РФ ...................................................... 27
Храмцов К. В.
ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЕ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ
ПРАВОМ (ОСОБЕННОСТИ НЕМЕЦКОГО
ПОДХОДА) .................................................................. 24
МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО. ЕВРОПЕЙСКОЕ ПРАВО
Манташян С. А.
УПРЕЖДАЮЩАЯ САМООБОРОНА
В МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ .................................... 31
Нагапетян Б. И.
ПРАВОМЕРНОСТЬ ГУМАНИТАРНОЙ
ИНТЕРВЕНЦИИ........................................................... 34
ЗЕМЕЛЬНОЕ ПРАВО. ПРИРОДОРЕСУРСНОЕ ПРАВО.
ЭКОЛОГИЧЕСКОЕ ПРАВО И АГРАРНОЕ ПРАВО
Козьяков И. Н., Ибрагимов В. Б.
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОНТРОЛЬ В СФЕРЕ
НЕДРОПОЛЬЗОВАНИЯ: ПОНЯТИЕ,
ФУНКЦИОНАЛЬНОЕ НАЗНАЧЕНИЕ,
ПУБЛИЧНЫЕ СУБЪЕКТЫ .......................................... 37
Корнилова У. В.
К ВОПРОСУ О ПОНЯТИИ ПУБЛИЧНОГО
ВЕЩНОГО ПРАВА НА ЗЕМЕЛЬНЫЙ УЧАСТОК ......... 41
ТРУДОВОЕ ПРАВО. ПРАВО СОЦИАЛЬНОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ
Макарова В. А., Палий О. И.
НОВЕЛЛЫ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ
СЛУЖЕБНЫХ КОМАНДИРОВОК ................................ 43
СТРАХОВОЕ, МЕДИЦИНСКОЕ, ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ ПРАВО И НОТАРИАТ
Уфимцева Н. Ф., Блинова М. Г.
ФОРМИРОВАНИЕ ПРАВОВОЙ КОМПЕТЕНЦИИ
СПЕЦИАЛИСТА СОЦИАЛЬНОЙ СФЕРЫ
КАК НЕОТЪЕМЛЕМОЙ СОСТАВЛЯЮЩЕЙ
ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ПОДГОТОВКИ ...................... 46
ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОЕ ПРАВО
Джавахиди И. А.
МЕХОВОЕ СЫРЬЕ И ИЗДЕЛИЯ ИЗ МЕХА
КАК ОБЪЕКТЫ ТОРГОВОГО ОБОРОТА ..................... 50
МУНИЦИПАЛЬНОЕ ПРАВО
Шабанова Д. А.
СОВМЕСТИМОСТЬ СТАТУСА ДЕПУТАТА
ПРЕДСТАВИТЕЛЬНОГО ОРГАНА МЕСТНОГО
САМОУПРАВЛЕНИЯ СО СТАТУСОМ
ДОЛЖНОСТНОГО ЛИЦА ............................................ 53
МЕЖДУНАРОДНОЕ ЧАСТНОЕ ПРАВО
Калашян М. А., Амирханян А. К., Согбатян А. С.
НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПРАВОВОГО
РЕГУЛИРОВАНИЯ ТРАНСГРАНИЧНЫХ
ТЕЛЕМЕДИЦИНСКИХ УСЛУГ ..................................... 56
ГРАЖДАНСКИЙ ПРОЦЕСС. АРБИТРАЖНЫЙ ПРОЦЕСС
Рехтина И. В.
МЕХАНИЗМ ПРИМЕНЕНИЯ ПОСТАНОВЛЕНИЙ
ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПРИ РАЗРЕШЕНИИ
ГРАЖДАНСКИХ ДЕЛ .................................................. 59
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
5
КОНСТИТУЦИОННОЕ ПРАВО И КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС
ОСОБЕННОСТИ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО ПРОЦЕССА В РОССИЙСКОЙ
ФЕДЕРАЦИИ И РЕСПУБЛИКЕ КОРЕЯ
Ханна Чжанг
Магистрант, Дальневосточный Федеральный Университет, г. Владивосток
CHARACTERISTICS OF LEGISLATIVE PROCESS IN RUSSIAN FEDERATION AND REPUBLIC OF KOREA
Hanna Jang, Master of Law, Far Eastern Federal University, Vladivostok
АННОТАЦИЯ
В статье проводится сравнительный анализ основных черт законодательного процесса в Российской Федерации и Республике Корея. Автор уделяет основное внимание вопросам правового регулирования законодательной деятельности, порядку внесения законодательных инициатив, стадиям законодательного процесса.
Для добавления перевода в избранное необходимо авторизоваться.
The article gives a comparative analysis of the main features of the legislative process in the Russian Federation and
the Republic of Korea. The author pays attention to the issues of legal regulation of legislative activity, the order of
introduction of legislative initiatives, the stages of the legislative process
Ключевые слова: законодательный процесс, Национальное Собрание, парламент, Федеральное Собрание, стадии законодательного процесса
Keywords: law-making process, the National Assembly, Parliament, stages of law-making process
Развитие права в современных условиях требует, с
одной стороны, знания и использования зарубежного законодательства, а с другой стороны, разработки собственных юридических конструкций, которые отражают
правовую действительность той или иной страны. Сегодня роль сравнительного правоведения такова, что оно
признается наиболее адекватным инструментом познания основных тенденций правового развития в современную эпоху1. В этой связи изучение опыта конституирования институтов государственной власти в странах Азиатско-тихоокеанского региона может открывать широкий
простор для юридических сравнительно-правовых исследований.
В современном демократическом государстве, построенном на принципе разделения властей, обладателем
законодательной власти выступает парламент. Общенациональным представительным выборным органом в
Республике Корея является Национальное Собрание, а в
Российской Федерации – Федеральное Собрание. Национальное Собрание – однопалатный парламент. Он принимает законы и утверждает проекты бюджета. Федеральное Собрание состоит из двух палат – Совет Федерации и
Государственная Дума.
Наиболее значительным направлением деятельности парламента в любом демократическом государстве
является законотворчество, которое занимает значительную часть его работы. Оно имманентно присуще парламенту и традиционно считается важнейшим его полномочием2.
Законодательный процесс является одним из основных конституционно-правовых институтов любого
современного государства вне зависимости от его формы
правления, государственного устройства и политического режима. По определению С.А. Авакьяна, законодательный процесс представляет собой «процесс принятия
парламентом законопроекта к рассмотрению, его обсуждения, принятия и обнародования закона»3, который делает законодательную деятельность контролируемой. Законодательный процесс также можно рассматривать в узком и широком смыслах. В узком смысле законодатеьный
процесс - процесс деятельности высших органов государственной власти по изданию законодательных актов состоящий из ряда стадий. К ним относятся: внесение на
рассмотрение, принятие, опубликование и введение в
действие законов. А законодательный процесс в широком
смысле слова включает в себя не только собственно
правотворческий, но и весь предшествующий ему подготовительный процесс и стадии формирования права как
прогнозирование и планирование.
Правовое регулирование законодательного процесса основывается на конституционных и регламентных
нормах в каждой стане. В Республике Корея, оно основывается на Конституции, Законе о Национальном Собрании и на правилах Национального Собрания. В Российской Федерации, законодательный процесс регулируется
Конституцией РФ (ст. 104-108), Регламентами палат Федерального Собрания.
Стадии законодательного процесса - относительно
обособленные этапы разработки, принятия и опубликования законов, урегулированные нормами конституционного права таким образом, что только завершение проце-
1 Российский
2 Chongko
ежегодник сравнительного права. № 1. 2007 / Под
ред. Д. Дождева. СПб.: ООО «Университетский издательский
консорциум «Юридическая книга». 2008. С. 2.
Choi. Law and justice in Korea: South and North. Seoul.:
Seoul National University Press, 2005. P. 6.
3 Авакьян С.А. Авакьян С. А. Конституционное право России.
Учебный курс: в 2 т. / С. А. Авакьян. – М.:Норма, 2010.
__________________________________________________________________________________________________________________
6
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
дурных действий одного этапа позволяет перейти к следующему. Традиционно в зарубежной практике и научной литературе выделяют следующие стадии законодательного процесса: законодательная инициатива, рассмотрение и принятие проекта закона палатами парламента, промульгация и обнародование закона.
В Корее законопроекты могут быть представлены
членами Национального Собрания или главой исполнительной власти (ст. 52 Конституции)4, при этом только
Президенту принадлежит исключительное право вносить
проекты законов о бюджете. Кроме депутатов и главы
Правительства, постоянные и специальные комитеты
парламента также могут вносить законопроекты в рамках
своей компетенции5.
В Российской Федерации в круг субъектов права
законодательной инициативы входят: Президент, Совет
Федерации, члены Совета Федерации, депутаты Государственной Думы, Правительство, законодательные (представительные) органы субъектов РФ, а также Конституционный и Верховный суды по вопросам их ведения6.
Примечательно, что в отношении проектов законов, предложенных исполнительной властью, предусмотрен усложненный порядок их внесения в парламент. Так,
они должны пройти консультации с министерствами,
предварительную публикацию в официальном бюллетене, рассмотрение Комитетом по Регулятивной Реформе, Министерством Государственного Законодательства, и Государственным Советом. Только после этого,
законопроект может быть внесен в Национальное собрание от имени Президента.
Обсуждение законопроекта - наиболее продолжительная стадия законодательного процесса. Внесенный в
парламент проект закона предварительно рассматривается в комитетах и комиссиях, а затем - на пленарном заседании палат парламента. Обычно предусмотрено три
чтения, однако при принятии срочных законопроектов,
не вызывающих разногласий, число чтений может быть
сокращено. Например, 23 апреля в России был принят закон «Об Уголовном Наказании за Реабилитацию
Нацизма» в двух чтениях депутатами Госдумы. В Корее,
рассмотрение в трех чтениях существовалось до пятого
созыва Национального Собрания в 1961 г.
В Корее после внесения законопроекта в Национальное Собрание спикер распространяет текст документа среди депутатов и передает в соответствующий постоянный комитет на обсуждение до вынесения на рассмотрение пленарного заседания. Комитет может вносить
изменения в предложенный проект либо представить новый законопроект от имени руководителя комитета. Согласно ст. 63.2 Закона о Национальном Собрании, в случае рассмотрения особо важных законопроектов, например, имеющих отношение к государственной организации, налоговой или другой обременительной ответственности граждан, по запросу не менее 1/4 от общего числа
депутатов, комитет с участием всех членов рассматривает
его. По наиболее важным вопросам комитет с одобрения
спикера может проводить открытые слушания. Одобренный проект передается в Юридический Комитет Законодательства (Legislation and judiciary committee) для проверки его на соответствие нормам и правилам юридиче-
4
5
대한민국헌법제52조
국회법제51조
ской техники. О результатах рассмотрения комитет докладывает спикеру на пленарном заседании. Законопроект, отклоненный комитетом, не выносится на пленарное
заседание, за исключением тех случаев, когда этого требуют 30 или более членов Национального Собрания в течение 7 дней со дня с момента, когда такое решение комитета было доведено до членов палат на пленарном заседании.
В России законопроект, подлежащий рассмотрению Государственной Думой, направляется ее Советом в
соответствующий комитет палаты, который назначается
ответственным. Одновременно проект направляется в комитеты, комиссии и депутатские объединения, Президенту, в Совет Федерации, в Правительство, а также в
Конституционный и Верховный суды по вопросам их ведения для подготовки и представления отзывов, предложений и замечаний.
Федеральный закон принимается Государственной
Думой большинством голосов от общего числа членов
палат парламента. Федеральный конституционный закон
считается одобренным, если за его одобрение проголосовало не менее двух третей от общего числа депутатов Государственной Думы.
В Корее закон принимается большинством голосов
парламентариев, для органического закона требуется квалифицированное большинство, а в случае равенства голосов депутатов законопроект считается отклоненным.
После принятия закона парламентом наступает
стадия промульгации –подписание и опубликование закона главой государства. На этой стадии президент может
не подписать закон, наложив на него свое вето. По способам преодоления вето, конституционное право выделяет
две основные разновидности вето - абсолютное и относительное. Относительное вето означает, что в случае отказа главы государства в подписании законопроекта он
возвращается в парламент и может быть повторно им
принят. Президент обладает правом промульгации и вето
чтобы сдерживать законодательную деятельность парламента.
Принятый Национальным Собранием законопроект передается в Правительство, и Президент обнародует
его не позднее 15 дней после передачи. Он вступает в
силу через 20 дней после опубликования. Однако если
Президент возражает против принятого парламентом законопроекта, он может вернуть его с соответствующим
обоснованием для пересмотра. Президентское вето может быть преодолено квалифицированным большинством двумя третями голосов от общего числа присутствующих депутатов. В этом случае проект закона должен быть опубликован в течение 5 дней после его передачи в Правительство. Если этого не происходит, спикер
Национального Собрания публикует законопроект, который в итоге становится законом. Согласно ст. 53.5 Конституции РК, если закон не публикуется и не поступит заявления о пересмотре законопроекта, то он считается
одобренным.
В Российской Федерации принятый обеими палатами парламента федеральный закон в течение пяти дней
направляется Президенту для подписания и обнародования. В соответствии со ст. 107 Конституции РФ глава гос-
6 ст.
104 Конституции РФ
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
7
ударства, которому направлен акт, в течение 14 дней подписывает его и обнародует. Однако он может не подписать закон и с помощью своего права вето отклонить. В
этом случае Государственная Дума и Совет Федерации
вновь рассматривают его и могут преодолеть президентское вето квалифицированным большинством голосов от
общего числа членов обеих палат.
В последние годы корейские ученые отмечают
стремительное возрастание количества принимаемых
Национальным Собранием законов. После введения в
действие Конституции 1988 года парламент тринадцатого созыва, действовавший в 1988-1992 годах, принял
492 закона, в то время как парламентом семнадцатого созыва (2004-2008 годы) было принято уже 1609 актов7.
Приведенные цифры свидетельствуют об усилении роли
парламента в жизнь корейской Республике, а также о
стремлении законодателя и граждан подвергнуть правовому регулированию все общественные сферы.
В настоящее время и в Российской Федерации, и в
Республике Корея идет поиск путей совершенствования
законодательного процесса, выработки мер, направленных на повышение качества принимаемых законов. На
наш взгляд, одним из таких путей может стать взаимодействие двух государств по вопросам организации законодательного процесса с учетом специфических черт каждого из них.
Список Литературы
1. Авакьян С.А. Авакьян С. А. Конституционное
право России. Учебный курс: в 2 т. / С. А. Авакьян.
– М.:Норма, 2010.
2. Иванец Г.И., Калинский И.В., Червонюк В.И. Конституционное право России: энциклопедический
словарь / Под общей ред. В.И. Червонюка. — М.:
Юрид. лит., 2002. — 432 с.
3. Российский ежегодник сравнительного права. № 1.
2007 / Под ред. Д. Дождева. СПб.: ООО «Университетский издательский консорциум «Юридическая книга». 2008. С. 2.
4. Конституция Российской Федерации (принята на
всенародном голосовании 12 декабря 1993 г.) //
«Российская газета» от 25 декабря 1993 г.
5. Chongko Choi. Law and justice in Korea: South and
North. Seoul.: Seoul National University Press, 2005.
P. 6.
6. Park Chan-wook. Changing patterns of lawmaking in
Korea // Political change in Korea. Seoul: Jimoondang,
2008. P. 243-244.
7. 대한민국 헌법 (Constitution of the Republic of
Korea)
8. 국회법 (National Assembly Act)
ИНСТИТУТ ОТЗЫВА ВЫСШЕГО ДОЛЖНОСТНОГО ЛИЦА СУБЪЕКТА
В РЕШЕНИЯХ ВЫСШИХ СУДОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ.
ОСОБЕННОСТИ РЕАЛИЗАЦИИ ПРАВА НА ОТЗЫВ В США
Мизернюк Михаил Сергеевич
студент 4 курса Института государства и права Тюменского государственного университета, г. Тюмень
Научный руководитель – Иванова Ксения Алексеевна
ассистент кафедры Конституционного и муниципального права Тюменского Государтвенного университета
INSTITUTE OF RECALL THE HIGHER OFFICIAL IN THE DECISIONS OF THE HIGHER COURTS RUSSIAN
FEDERATION. FEATURES OF REALIZATION THE RIGHT ON RECALL IN USA
Mizernyuk Mikhail, of 4th year students the Institute of State and Law, Tyumen State University, Tyumen
Ivanova Kseniya, assistant of Tyumen State University
АННОТАЦИЯ
В статье исследуется такой конституционно-правовой институт, как отзыв высшего должностного лица
субъекта Российской Федерации. Анализируется становление института отзыва и его процедура на примерах России и США. Изучаются специфические особенности реализации отзыва указанного лица в решениях высших судов.
Приводится отечественная и зарубежная практика.
Ключевые слова: институт отзыва; высшее должностное лицо субъекта.
ABSTRACT
The article devoted of constitutional and legal institute of The Higher Official in Russian Federation. Analyze becoming
the institute of recall and his procedure on examples in Russia Federation and USA. We have also studied specific features of
realization institute of recall in the decisions of the Higher Courts Russian Federation, provides domestic and foreign practice.
Keywords: institute of recall; the higher official.
Институт отзыва высшего должностного лица
субъекта Российской Федерации (далее по тексту – институт отзыва) – как правовое явление в российском законодательстве, находит свое отражение в Федеральном
7
Park Chan-wook. Changing patterns of lawmaking in Korea
// Political change in Korea. Seoul: Jimoondang, 2008. P. 243244.
законе от 2 мая 2012 года «О внесении изменений в Федеральный закон «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных
органов государственной власти субъектов РФ» [1].
__________________________________________________________________________________________________________________
8
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
В связи со специфическими особенностями и многоаспектностью юридической природы данного явления,
ученые традиционно выделяют несколько подходов к пониманию и определению института отзыва в науке конституционного права.
В частности, по мнению Н.А. Петровой, отзыв может быть определен как форма народовластия, как составляющая императивного мандата и как мера конституционно-правовой ответственности выборного лица [2,
с.15].
В рамках нашего исследования, целесообразно
остановиться на определении, закрепленном в модельном
законе «О порядке отзыва высшего должностного лица
субъекта Российской Федерации (руководителя высшего
исполнительного органа государственной власти субъекта Российской Федерации)», где в п.п. 7, п. 2, ст. 3 говорится о том, что отзыв - это форма прямого волеизъявления граждан Российской Федерации, обладающих правом на участие в голосовании по отзыву, по вопросу о досрочном прекращении полномочий высшего должностного лица субъекта Российской Федерации, осуществляемого в соответствии с федеральными законами и конституцией (уставом) субъекта Российской Федерации [3].
Говоря о практической реализации данного правового явления, следует отметить, что некоторые специфические особенности института отзыва находят свое отражение и в правовых позициях Конституционных судов
Российской Федерации.
В частности, согласно Постановлению Конституционного суда РФ от 7 июня 2000 года №10-П, учреждение федеральным законодателем института отзыва путем
признания его одним из общих принципов организации
органов исполнительной власти субъектов Российской
Федерации, не противоречит демократическим началам
конституционного строя РФ. Отзыв как установленная
федеральным законом и законом субъекта РФ форма контроля гражданами за деятельностью выборного должностного лица субъекта не является пересмотром итогов
выборов. Это мера конституционно-правовой ответственности, возможность наступления которой обусловлена
правом народа на непосредственное осуществление власти [4].
Таким образом, мнение некоторых исследователей
на комплексность института отзыва с точки зрения
формы прямой демократии подтверждается не только
теоретически, но и практически, что находит свое отражение в правовых позициях Конституционного суда РФ.
Следует отметить, что отзыв высшего должностного лица субъекта в Российской Федерации до 1999 года
регулировался законодательством субъектов РФ самостоятельно.
С 6 октября 1999 года, в связи с принятием Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных
органов государственной власти субъектов РФ» от
06.10.99 №184-ФЗ, впервые предусматривается возможность отзыва высшего должностного лица субъекта Российской Федерации [5].
Однако, на данном этапе, возникли определенные существенные трудности с точки зрения практической реализации данного правового явления. Связано это
с тем, что согласно Постановлению Конституционного
суда РФ от 7 июня 2000 года №10-П норма, которая
предусматривала отзыв высшего должностного лица
субъекта, была признана не соответствующей Конституции РФ. Основными причинами, которые были положены
в основу этого решения, суд назвал то, что закон не
предусматривает четких правовых оснований отзыва
высшего должностного лица субъекта Российского Федерации, а также не устанавливает процедурных гарантий
для отзываемого лица, что, безусловно, создавало возможность применения этого института произвольно.
Центральная избирательная комиссия в 2012 году
разработала Модельный закон об отзыве высших должностных лиц субъектов РФ, который существенным образом закрепляет и детально прописывает процедуру отзыва высшего должностного лица субъекта Российской
Федерации (руководителя высшего исполнительного органа государственной власти субъекта Российской Федерации), опираясь на требования вышеупомянутых Федеральных законов.
В качестве оснований отзыва высшего должностного лица субъекта РФ (руководителя высшего исполнительного органа государственной власти субъекта РФ)
федеральный законодатель установил: нарушение им законодательства РФ и (или) законодательства субъекта
РФ; неоднократное грубое без уважительных причин неисполнение своих обязанностей.
Определенные трудности возникают в понимании
того, что законодатель вкладывает в понятие факта нарушения законодательства. Согласно правовой позиции
Конституционного суда РФ от 7 июня 2000 г. №10-П, основанием для отзыва высшего должностного лица субъекта РФ может служить лишь его неправомерная деятельность, т. е. конкретное правонарушение, факт совершения которого этим лицом установлен в надлежащем
юрисдикционном органе.
Согласно процедуре, которая установлена вышеупомянутыми законами, в верховный суд республики,
краевой, областной суд, суд города федерального значения, суд автономной области и суд автономного округа
вправе обращаться: политические партии, их региональные отделения, иные общественные объединения, а также
группа граждан РФ в количестве не менее 100 человек,
проживающих на территории соответствующего субъекта РФ и обладающих активным избирательным правом
на выборах высшего должностного лица субъекта РФ, с
заявлением об установлении указанных фактов нарушения.
Соответственно, прежде чем избиратели смогут
поставить вопрос об отзыве высшего должностного лица
субъекта РФ (руководителя высшего исполнительного
органа государственной власти субъекта РФ), необходимо установить в соответствующем суде факт нарушения им законодательства РФ и (или) законодательства
субъекта РФ или факт неоднократного грубого без уважительных причин неисполнения своих обязанностей.
Федеральный законодатель установил, что инициатива проведения голосования по отзыву высшего должностного лица субъекта РФ может быть выдвинута не ранее чем по истечении одного года со дня вступления в
должность избранного высшего должностного лица субъекта РФ (руководителя высшего исполнительного органа
государственной власти субъекта РФ).
Следовательно, если обращение в суд последует до
истечения одного года со дня вступления в должность избранного высшего должностного лица субъекта РФ (ру-
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
9
ководителя высшего исполнительного органа государственной власти субъекта РФ) и суд установит соответствующие факты нарушения, отозвать такого руководителя будет нельзя и он будет продолжать занимать указанную должность, что явно противоречит здравому
смыслу.
На основании вышеизложенного, можно сделать
вывод, что институт отзыва высшего должностного лица
субъекта РФ является новеллой в российском законодательстве. В силу этого возникают определенные трудности, связанные с изучением практической составляющей
нашего исследования.
Например, в законодательстве Соединенных Штатов Америки институт отзыва внедрен давно. При этом
стоит отметить, что большинство европейских стран не
вводят нормы, связанные с отзывом высших должностных лиц регионов, поскольку полагают, что в демократическом государстве отношение к политике выборного
уровня можно продемонстрировать, не проголосовав за
него вторично на выборах.
На практике отзыв в отношении Губернаторов
штатов практически не инициировался. В этой связи, особый интерес вызывает последний пример штата Калифорния, который привлек внимание общественности к
механизму отзыва.
В Калифорнии актер Арнольд Шварценеггер был
избран губернатором после удачной кампании по отзыву
губернатора Грэя Дэвиса. Грэй Дэвис был переизбран на
пост губернатора Калифорнии в 2002 году, однако менее
чем через год он был отозван со своего поста.
Для того чтобы запустить инициативу отзыва,
лица, выдвигающие эту инициативу, должны отправить
Государственному Секретарю штата Калифорния уведомление о своем намерении. Уведомление должно содержать обоснование, которое не более чем в 200 словах
объясняет, почему инициаторы требуют отзыва. Через неделю после подачи уведомления чиновник, об отзыве которого идет речь, получает возможность дать ответ (не
более 200 слов) на эту инициативу. Как только Государственный Секретарь официально засвидетельствует уведомление, инициаторы должны собрать подписи в количестве 12% от числа голосов, полученных данным должностным лицом на последних выборах. Подписи необходимо собрать в течение 160 дней, и петиция должна быть
распространена как минимум в пяти графствах Калифорнии.
Как только Государственный Секретарь штата
признает петицию правомочной, вице-губернатор штата
должен назначить дату досрочных выборов, проводимых
в связи с отзывом. Выборы должны быть проведены в течение 60-80 дней, начиная с даты, когда Секретарь штата
подтвердил правомочность петиции, если только в данном штате не проводится других выборов в пределах 180
дней от этой даты (в таком случае вице-губернатор может
назначить досрочные выборы на тот же самый день).
Кампания против Грэя Дэвиса была начата организацией под названием Защитники прав народа, которой
руководил Тед Коста, официальный инициатор отзыва
губернатора. Основное обвинение против Грэя состояло
в том, что он развалил экономику Калифорнии, в результате чего, образовался бюджетный дефицит в размере
свыше 30 миллиардов долларов США, и возникла необходимость значительного повышения налогов.
Петиция по отзыву была признана правомочной 25
марта 2003 года. К середине июля инициаторы отзыва заявили, что набрали 1.6 миллиона подписей, что значительно превышало необходимые для проведения выборов
897 158 подписей. 23 июля Государственный Секретарь
Калифорнии Кевин Шелли подтвердил действительность
1.356.408 подписей. На следующий день вице-губернатор
Круз Бустаменте объявил о том, что досрочные выборы
пройдут 7 октября.
На выборах 7 октября отзыв губернатора прошел
успешно при 55.4% голосов за отзыв и 44.6% против.
Среди кандидатов в преемники Арнольд Шварценеггер
набрал 48.6% голосов (больше количества голосов в поддержку Дэвиса), на втором месте оказался его ближайший соперник Круз Бустаменте, набравший 31.5% голосов. Губернатор Грэй Дэвис был отозван, и избранный губернатор Калифорнии Арнольд Шварценеггера был приведен к присяге 17 ноября 2003 года.
Общая стоимость досрочных выборов, включая
предоставление избирателям руководства с информацией
по проведению выборов, составила около 70 миллионов
долларов США [6].
Нельзя не отметить первые шаги по практической
реализации института отзыва высшего должностного
лица субъекта и в Российской Федерации.
В частности, в 20-х числах октября 2013 года в
Верховный Суд Башкирии жителями города Уфа был подан иск об установлении фактов нарушения законодательства РФ в отношении главы Башкортостана —
Рустэма Хамитова. Речь шла о строительстве в Уфе деревообрабатывающего завода по производству стройматериалов «Кроношпан» вблизи жилых домов.
Один из активистов инициативной группы протестующих Ян Гаймалетдинов заявляет: «стройка находится вплотную к Уфе, рядом с микрорайоном Шакша,
расстояние до ближайших жилых домов – 300-400 метров. А это, между прочим, новый поселок Дорогино, заложенный по программе «Свой дом» - там давали землю
с уже построенными домами молодым семьям».
Однако Верховный суд отказал в рассмотрении
иска, сославшись на то, что Хамитова назначил Президентом глава государства, а значит инициировать процедуру отзыва в отношении лица, не избранного народом,
представляется неправомерным.
По мнению Владимира Савичева: «То, что происходит – это повод обратить внимание федерального
центра на то, что господин Хамитов нарушает российское
законодательство. У людей накопилась негативная фактура на него. Господин Хамитов неоднократно нарушал
закон. И это никем не контролируется. Поэтому, люди заинтересованы лишь в том, чтобы федеральный центр обратил внимание на то, что г-н Хамитов игнорирует нормы
законодательства и на то, что он провоцирует своей деятельностью рост протестных настроений. В регионе не
было такого устойчивого протеста против власти. А этот
протест устойчивый, - подчеркнул автор [7].
Данные примеры позволяют нам сделать вывод о
том, что институт отзыва в Соединенных Штатах Америки лишен четкого правового регулирования в связи с
__________________________________________________________________________________________________________________
10
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
отсутствием необходимых критериев и механизмов такого отзыва, что, безусловно, крайне негативным образом
отражается на принципах функционирования данного института в этой стране. Поэтому, в этом отношении, законодательное регулирование института отзыва в Российской Федерации, шагнуло далеко вперед.
Также хочется отметить, что вся процедура отзыва
Губернатора в Соединенных штатах Америки, проходит
без участия судебной системы этой страны. В отличие от
Российской Федерации, где инициировать процедуру отзыва можно только путем подачи соответствующего заявления в суд.
Более того, высшие суды РФ принимают непосредственное участие и в формировании механизма отзыва
высшего должностного лица субъекта. Конституционный
суд Российской Федерации дает свои правовые заключения и разъяснения по тем или иным вопросам в форме постановлений. Суды общей юрисдикции разрешают процедурные вопросы, которые связаны непосредственно с
системой (механизмом) функционирования института отзыва. Например, как представлено в примере выше, факт
нарушения законодательства высшим должностным лицом субъекта Российской Федерации, как один из критериев отзыва высшего должностного лица, может быть
определен исключительно на основании судебного решения.
Мы полагаем, что участие высших судов РФ в формировании критериев и механизмов института отзыва
высшего должностного лица субъекта Российской Федерации, оказывает свое положительное влияние на развитие этого института. Тесное взаимодействие с судебной
системой позволяет исключить произвольные вмешательства в принципы функционирования этого института.
Мы считаем, что с непосредственным участием судебной
системы, институт отзыва считается более «защищенным», что, в конечном итоге, положительным образом отражается на его устройстве в рамках нашей демократической страны.
Исходя из вышеизложенных теоретических и
практических аспектов, представляется очевидным, что
институт отзыва — это специфический и крайне важный
элемент непосредственной демократии. Право на отзыв
выборных должностных лиц, депутатов, является реальным проявлением принадлежащей народу власти, а также
своеобразным рычагом воздействия на деятельность органов государственной власти и органов местного самоуправления в субъектах Российской Федерации. Поэтому
для того, чтобы граждане более активно реализовывали
свое право на отзыв, необходимо установление одновременно более четких правовых оснований и более простого механизма отзыва не только в законодательстве
Российской Федерации, но и в законодательстве субъектов, с учетом правовых позиций Конституционного Суда
РФ.
Список литературы
1. Федеральный закон от 2 мая 2012 г. № 40-ФЗ «О
внесении изменений в Федеральный закон «Об
общих принципах организации законодательных
(представительных) и исполнительных органов
государственной власти субъектов РФ» и Федеральный закон "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме
граждан РФ" // Российская газета. №99. 4 мая
2012 г.
2. Петрова Н.А. Конституционно-правовой институт
отзыва в Российской Федерации. Диссертация на
соискание ученой степени к.ю.н. М., 2006. С. 15,
22.
3. Модельный закон «О порядке отзыва высшего
должностного лица субъекта Российской Федерации (руководителя высшего исполни-тельного
органа
государственной
власти
субъекта
РФ)»//Электронный ресурс/ http://www. rg.ru/2012
/10/05/gubernatory-site-dok.html
4. Постановление Конституционного Суда РФ от 7
июня 2000 г. N 10-П "По делу о проверке
конституционности отдельных положений Конституции Республики Алтай и Федерального закона "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполни-тельных
органов государственной власти субъектов РФ" //
СЗ РФ. 19 июня 2000 г. N 25. Ст. 2728; Российская
газета. N 118. 21 июня 2000 г.; Вестник
Конституционного Суда РФ. 2000. N 5.
5. Федеральный закон от 06.10.1999 N 184-ФЗ "Об
общих принципах организации законодательных
(представительных) и исполнительных органов
государственной власти субъектов Российской
Федерации" // Собрание законодательства РФ. 18
октября 1999 г. N 42. Ст. 5005.
6. Baldassare Mark The Coming Age of Direct
Democracy: California's Recall and Beyond (Марк
Бальдазар Наступление века прямой демократии:
Отзыв в Калифорнии до и после)/ Baldassare.:
Rowman & Littlefield.2008 p. 68.
7. Савичев В.Л. Невозможно снять губернатора через
суд//Электронный
ресурс/http://regcomment.ru/opinions/nevozmozhnosnyat-gubernatora-cherez-sud/
ОТДЕЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ЗАКЛЮЧЕНИЯ СЛУЖЕБНОГО КОНТРАКТА
С РУКОВОДИТЕЛЯМИ РЕГИОНАЛЬНЫХ ОРГАНОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ ВЛАСТИ
Смирнов А.Е.
магистр направления «ГМУ», Научный руководитель: Зайцева Л.В., к.ю.н., доцент, зав.кафедрой трудового
права и предпринимательства, Тюменский Государственный университет, г.Тюмень
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
11
Выбор персоны руководителя регионального органа исполнительной власти, заключение с ним служебного контракта во многом обусловлены потребностями
главы субъекта Российской Федерации сформировать
собственную команду для претворения в жизнь своей
программы развития региона. Способы формирования
команды, ее юридическое оформление и возможные политические и правовые последствия ставят целый ряд вопросов к правовому регулированию системы выбора
наиболее подходящих кандидатов на руководящие посты
правительства региона и заключения служебных контрактов с ними.
Назначение на должность того или иного руководителя ведомства региона согласно ст.22. п.1 ч.4 №79-ФЗ
производиться путем конкурсного отбора, но при этом
согласно п. 1 и 3 ч. 2 ст. 22 указанного закона, при назначении на замещаемые на определенный срок полномочий
должности гражданской службы категории «руководители», при заключении служебного контракта конкурс не
проводится. Следовательно, на пост руководителя ведомства может прийти случайный человек, возникает вероятность попадания на гос.службу некомпетентного сотрудника, который соответствует лишь формальным критериям [1].
Для решения данной проблемы законодательством
РФ при назначении на должность была введена система
заключения срочных контрактов. Таким образом, с будущим руководителем регионального ведомства, заключается срочный служебный контракт на основании ст.25 ч.4
федерального закона «О государственной гражданской
службе РФ» №79-ФЗ (далее – Закон №79-ФЗ) [2] - замещение отдельных должностей гражданской службы категории «руководители». По существу такой срочный служебный контракт обеспечивает выполнение обязанностей руководителя регионального ведомства на период
пребывания главы субъекта на своем посту. Вместе с тем,
более короткий, чем срок полномочий главы региона,
срок такого срочного служебного контракта, позволяет
главе региона оперативно реагировать не неэффективность управления ведомством, меняя его руководителя в
связи с окончанием срока контракта [3].
Рассматривая эту проблему, возникает вопрос:
«Применима ли к служебным отношениям на гражданской службе ст. 58 Трудового кодекса РФ, согласно которой в случае, когда ни одна из сторон не потребовала расторжения срочного трудового договора в связи с истечением срока его действия и работник продолжает работу
после истечения срока действия трудового договора,
условие о срочном характере трудового договора утрачивает силу и трудовой договор считается заключенным на
неопределенный срок»[4].
Ответ на данный вопрос можно найти в комментариях российских ученых-правоведов. Так, например, С.Е.
Чаннов, считает, что срочный служебный контракт обязательно расторгается по истечении срока его действия
[4].
На первый взгляд может показаться, что руководитель ведомства сможет занимать пост и после истечения
срока контракта (срока исполнения губернатором своих
полномочий), но, все же указанная норма не может быть
применена по следующей причине. Согласно ч. 3 ст. 25
Закона № 79-ФЗ срочный служебный контракт заключается в случаях, когда отношения, связанные с гражданской службой, не могут быть установлены на неопределенный срок с учетом категории замещаемой должности
гражданской службы или условий прохождения гражданской службы [3; 72-74].
С тем, чтобы на практике не возникало проблем
подобного рода и не приходилось каждый раз решать вопрос о применении норм Трудового кодекса РФ к служебным отношениям (в рассматриваемом случае – ст. 58 ТК
РФ) можно порекомендовать кадровым службам следующее. Оформляя срочные контракты с руководителями ведомств, срок устанавливать не с помощью календарной
даты или календарного срока, а с помощью «отлагательного условия» - на период замещения губернатором замещаемой государственной должности, но на срок не более
5 лет (как вариант).
Еще одна из возможных проблем, вытекающих из
практики заключения срочных служебных контрактов с
руководителями органов исполнительной власти регионов – заключение контракта на непродолжительный срок
(например, на один год) с последующей необходимостью
его продления или перезаключения на новый срок. В законе нет четко определенного алгоритма действий на этот
случай. Какова должна быть формулировка распоряжения, о продлении или перезаключении контракта? Следует оформлять новый служебный контракт или достаточно дополнительного соглашения к нему? Если заключается дополнительное соглашение к контракту, то каковы требования к содержанию его условий? В Законе
№79-ФЗ нет запрета на продление или перезаключение
контракта [5]. Но означает ли это, что и то, и другое законно и допустимо?
Список литературы
1. Исаева О. Заключение срочного служебного контракта с государственными гражданскими служащими: сложные ситуации // Кадровое дело. 2007.
№ 9. Электронный журнал. – Электр. ресурс. – Режим доступа: [http://www.classs.ru /hrclub /rules
/rules14/] (дата обращения 11.11.2014).
2. Федеральный закон Российской Федерации от 27
июля 2004 г. N 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации» // Росс.
газета. 2004. Федеральный выпуск №3539
3. Кирилин А.В., Нечаева Т.В. Комментарий к Федеральному закону от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ «О
государственной гражданской службе Российской
Федерации». (постатейный) (2-е издание, переработанное и дополненное). – М.: «Деловой двор»,
2013. 368 с.
4. Чаннов С.Е. Ротация государственных служащих //
Кадровик. 2012. N 8. – Электр.ресурс.–Информационно-аналитический портал «Предпринимательство и право». - Режим доступа: http://
lexandbusiness.ru/view-article.php?id=728] (дата обращения 24.11.2014.).
5. Гаврилина А.К., Чиканова Л.А. Трудовой договор.
Комментарий к разделу III Трудового кодекса Российской Федерации // под общ. ред. Ю.П. Орловского. – М.: Юридическая фирма «Контракт»,
2011. Электр.ресурс. – Система ГАРАНТ. - Режим
доступа: [http://base.garant.ru/59604336/4/
#ixzz3Kl9zGAE5] (дата обращения 11.11.2014).
__________________________________________________________________________________________________________________
12
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
КОНСТИТУЦИОННО-ПРАВОВАЯ ПОЛИТИКА РОССИЙСКОЙ
ФЕДЕРАЦИИ
Тепсуев Магомед Султанович
Кандидат исторических наук, доцент, Чеченский государственный педагогический институт
Узаева Асет Идрисовна
Ассистент, Чеченский государственный педагогический институт
CONSTITUTIONAL AND LEGAL POLICY OF THE RUSSIAN FEDERATION
Tepsuev Magomed Sultanovich, Candidate of Historical Sciences, assistant professor, of Chechen State Pedagogical Institute
Uzaeva Aset Idrisovna, assistant of Chechen State Pedagogical Institute
В статье проводится анализ сущности и смысла конституционно-правовой политики как особой разновидности правовой политики. Выделяются основные признаки и дается определение конституционно-правовой политике.
Автор доказывает, что именно конституционная политика является важнейшим направлением юридической деятельности государства в целом. Подчеркивается стратегический характер конституционной политики, ее устойчивая связь с основным законом страны и ставится вопрос о необходимости выработки нового проекта Конституции.
The article analyzes the essence and meaning of the constitutional and legal policy as a special kind of legal policy.
Highlights the main features and defines the constitutional and legal policy. The author argues that it is a constitutional policy
is the most important area of the legal activities of the state as a whole. Emphasizes the strategic nature of the constitutional
policy, its stable relationship with the fundamental law of the country and raises the question of the need for a new draft
constitution.
Ключевые слова: Конституция; политика; конституционно-правовая политика; закон; общество; правовое
государство; человек; политическая власть.
Keywords: Constitution, politics, constitutional and legal policy, law society, legal state, people, political power.
Востребованность в обществе и государстве правовой политики связано со многими обстоятельствами. Возникает немало проблем, требующих к себе именно последовательного, системного, научно-обоснованного подхода.
В данной статье мы рассмотрим проблему конституционно-правовой политики Российской Федерации
Конституционно-правовая политика - это научно обоснованная, последовательная и системная деятельность государственных и негосударственных структур по созданию эффективного механизма конституционно-правового регулирования, оптимизации конституционно-правового развития конкретной страны; деятельность, связанная с выработкой и осуществлением юридических
идей стратегического плана, в принятии, совершенствовании и реализации Конституции и конституционного законодательства.
Конституционно-правовая политика во многом состоит в выработке и осуществлении юридических идей
стратегического плана, в принятии, совершенствовании и
реализации Конституции и конституционного законодательства. Конституционно-правовая политика представляет собой систему приоритетов в конституционно-правовой сфере, основывается на общепризнанных нормах
международного права. Она ориентирует общество и соответствующие органы государства и местного самоуправления на решение актуальных проблем - на защиту
прав и законных интересов субъектов, прогрессивноюридическое развитие той или иной страны и оптимизацию ее конституционно-правового регулирования. Она
необходима для формирования полноценной и эффективной правовой системы общества, ибо стержнем этой системы выступает именно Конституция.
Конституционно-правовая политика призвана организовать процесс конституционного строительства
России, так как он не может протекать в стихийном
ключе, и для конституционно-правовой сферы также
нужны стратегия, логика и система действий[1].
Специфика конституционно-правовой политики
заключается в том, что данная категория правовой политики, располагается ближе всех к политике вообще, так
как Конституция представляет собой важнейший политико-юридический документ, в котором политика и право
должны быть представлены в органически целостном
виде, сбалансированы во внутренне согласованное единство.
Политическая направленность Конституции —
одно из важнейших свойств, обусловливающих ее особую роль в правовой системе, особое социальное значение в обществе. Поэтому Конституция создается государством для достижения преимущественно определенных
политических целей и должна обладать необходимыми
для этого качествами[2].
В силу своей изначальной противоречивости Конституция РФ 1993 г. на протяжении всего периода действия вызывала и вызывает к себе и соответствующее
противоречивое отношение.
С одной стороны, нужно признать, что Конституция РФ 1993 г. внесла определенную стабильность в лихие общественные отношения девяностых годов, утвердив ряд демократических норм, принципов и механизмов.
В частности, в ней в целом неплохо установлены права и
свободы человека и гражданина (Глава 2), что соответствует международным стандартам. Однако, с другой
стороны, данный институт прав и свобод личности не
имеет полноценной системы гарантий. Так, в Основном
Законе в недостаточной степени закреплены главные
обеспечивающие средства прав и свобод - юридические
обязанности, что оказывает негативное влияние на наше
общество. Произошел перекос в правосознании людей демократию они стали воспринимать только как права и
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
13
свободы (т.е. как возможности), забывая о том, что демократия – это, прежде всего, обязанности, необходимость
определенного поведения, в рамках которых, собственно,
и возможны свобода и народовластие. Подобных обязанностей практически нет в отношении социально-экономических и иных прав и свобод.
Вместе с тем, как известно, подлинное правовое
регулирование состоит не только из субъективных прав,
но и из юридических обязанностей. Одного без другого
не бывает. Иначе это не правовое регулирование, а нечто
иное. Пока речь можно вести лишь о декларациях, которые нужно перевести в плоскость правового регулирования.
В системе обеспечения прав и свобод человека и
гражданина важнейшее место должны занимать меры
юридической ответственности в отношении органов публичной власти и должностных лиц. Речь идет о «клетке
для власти», с помощью которой статус чиновников должен трансформироваться из «привилегированного» в
действительно «обслуживающий» гражданское общество
и личность. Необходимо установить реальную ответственность, во-первых, как для высших органов государственной власти и соответствующих должностных лиц
(начиная с полноценных импичмента для Президента, вотума недоверия Правительству и т.д.), во-вторых, так и
для всего остального «служивого люда».
Хотя Конституция РФ 1993 г. изначально и позиционировалась как «переходная», это не снимает вопрос
о требовательной оценке к ее качеству и соответствию
времени. На наш взгляд, в современных условиях (в том
числе и в силу вышесказанного) Конституция уже сама
затягивает переходный период развития российского общества, тормозит процесс формирования в нем правовой
государственности, не позволяет создать систему обеспечения провозглашенных прав и свобод.
Так, например, Конституция Российской Федерации в ст.2 провозглашает: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека - обязанность государства» [3] - здесь возникает такое ощущение, что ценностью является не столько Человек, сколько его "права
и свободы", которые признаются и защищаются. Статья 7
Конституции РФ регламентирует: Российская Федерация
является социальным государством, политика которого
направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека[4]. Однако, на сегодняшний день, будучи гражданами самой обширной по занимаемой территорией и богатой по природным ресурсам в мире страны, мы знаем, что 18 млн. 900
тысяч граждан России, по официальным данным, находятся за чертой бедности, а это 13,5% от общего числа
населения, чего нет ни в одной развитой стране мира. Сегодня мы становимся свидетелями того, как государство
обращается в средствах массовой информации к гражданам страны, чтобы те методом голосования и отправления платных сообщений собирали средства на лечение
больного человека, а то и на спасение целого региона, пострадавшего от природных катаклизмов – такова ли специфика развитого государства?!
Правовое государство должно обеспечивать гражданам социальные гарантии, регламентируемые нормативно-правовыми актами, в данном случае Конституцией, однако в нашей стране мы о них можем только читать, де факто же этих гарантий не существует, а если и
существуют, чтобы добиться поддержки государства
граждане вынуждены месяцами, а то и годами бегать «по
всем инстанциям».
Отсюда напрашивается вывод о необходимости
подготовки проекта новой Конституции РФ - Конституции преимущественно для гражданского общества, а не
для власти, к тому же освобожденной от вышеназванных
и иных недостатков. Конечно, замена Конституции - не
сиюминутная задача. Однако ученые, как наиболее активные представители гражданского общества, должны озаботиться этой проблемой и не ждать команд от чиновников по поводу написания проекта нового Основного Закона. Предлагать концепцию конституционно-правового
развития страны - долг юридической науки.
Вместе с тем ряд юристов призывают хранить верность Конституции 1993 г. (в основном, правда, те, кто,
собственно, приложил к ней, образно говоря, руку). Роль
ученых заключается не в выражении клятв в верности
Конституции, а в ее объективном научном анализе, со
всеми ее достоинствами и недостатками. Уход от рассмотрения «болевых точек» Конституции представляется
неоправданным.
Представляется уместным сравнить данную ситуацию с медицинской. Врач, обследуя пациента, обязан
объективно выявлять имеющиеся у него болезни, предотвращая появление новых, а не призывать его к заклинаниям, убеждать его в том, что он здоров, вопреки объективным данным. Так и ученые-юристы призваны давать
непредвзятый научный анализ принятым законам, в том
числе и основным, выявлять их сильные и слабые стороны, ставить «диагноз» тем имеющимся у них «недугам», которыми они страдают, предлагать пути и средства
«выздоровления».
Авторы ельцинского проекта Конституции РФ 1993 г., на
словах радея о народовластии, правовом государстве и
гражданском обществе в России, не рискнули вынести
свой проект на всенародное обсуждение, а пошли «по более демократическому пути»: обратились за помощью к
так называемым авторитетному институту демократии - в
Комиссию Совета Европы «За демократию через право»,
более известную под названием Венецианской комиссии,
которая была создана в 1991г.[5]
Сущность конституционно-правовой политики состоит в юридическом закреплении и охране конституционного строя на базе реализации действующего законодательства, использования политической власти, предоставления основных организационно-юридических условий осуществления прав и свобод личности, поддержания
баланса между областью государственно-политических
отношений и сферой гражданского общества. Принципы
конституционно-правовой политики сопряжены с основополагающими идеями Конституции. Они могут и не содержаться в самом ее тексте, но быть неотъемлемым компонентом духа конституционализма, отражать специфику проводимой в государстве правовой политики вообще.
Из всего составляющего правовую политику хотелось бы указать, на ее основополагающее, т.е. составные
части, и, одновременно, на простое и понятное, – на
уровни ее разработки и реализации в российском государстве: федеральный, региональный и местный. Здесь
же следует отметить сложности территориального характера, разнообразие и громадность которого является особенностью (брендом) нашей страны, что сразу порождает
__________________________________________________________________________________________________________________
14
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
непочатые проблемы на пути разработки и реализации
правовой политики. Однако специалисты согласятся со
мной в том, что утешает наличие объединяющей, стержневой составляющей юридическую действительность
нашего бренного обитания – конституционно-правовое
начало. Оно в наше время возвышено и грациозно с точки
зрения правовой эстетики: страна находится в числе всемирных строителей лучшей (правовой) государственности. Конституционно-правовая политика нашего времени, преодолев тенденциозность предшествующего периода в нашей стране, вернула ее к общечеловеческим
ценностям – законности, справедливости, равенства, гуманизма, достоинства, чести …
Вместе с тем это лишь формально-юридическая
сторона вопроса: она недостаточна для наполнения содержания конституционно-правовой политики страны
подлинными чертами и элементами правовой государственности. А каковы его реалии? Обратимся к их некоторым ключевым аспектам.
В первую очередь, как нам представляется, имеется в виду устройство публичной власти: речь идет о соответствии и согласованности друг другу положений Основного Закона страны 1993 года, основных законов
субъектов Федерации и законодательства о местном самоуправлении по формальным, а с точки зрения реализации данных норм в повседневной жизни, - также и чертам
эстетики подлинной правовой государственности. Согласитесь со мной, здесь немало проблемного. Однако, исходя из целей данной статьи, поговорим о некоторых нюансах федеративного устройства страны. Соответствует
ли оно в целом реалиям нашей жизни? Как оно реализуется тремя уровнями публичной власти?
Федеративное устройство структурно состоит из
Федеративного центра и субъектов Федерации. Федеративный центр представлен в виде системной, некой совокупности федеральных органов государственной власти,
обеспечивающей единство государства, обладающих соответствующими полномочиями и компетенцией. Учение
о Федеративном центре не нашло своего должного углубления в юридической науке. По сути дела, оно и не раскрыто, ограничено лишь общими указаниями. А вот стороной федеративных отношений, одновременно полноправными их участниками провозглашаются равноправные субъекты Федерации: республики, края, области, города федерального значения, автономная область, автономные округа. Учение о субъекте Федерации является
весьма разработанным (по сравнению с учением о Федеративном центре) разделом теории федерализма. Однако
и здесь можно найти много проблемных вопросов, среди
которых можно выделить и степень участия субъектов в
формировании Федеративного центра и федеративной
правовой политики.
Литература
1. Витрук Н.В. Верность Конституции. М., 2008.
2. Конституции Российской Федерации 1993г.
ФГУП «ИПК «Грозненский рабочий». Грозный,
2013. Cт.2
3. Лучин В.О. Конституционные нормы и правоотношения. М., 1997.
4. Пряхина Т.М. Конституционный процесс: интерпретация определения // Конституционное развитие России. Межвузовский сборник научных статей. Саратов, 2000.
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
15
УГОЛОВНОЕ ПРАВО И КРИМИНОЛОГИЯ.
УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОЕ ПРАВО
ОСОБЕННОСТИ ВИНЫ В КОРРУПЦИОННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ
Бугаевская Наталья Валентиновна
Кандидат юридических наук, доцент, Академия ФСИН России, г. Рязань
FEATURES OF GUILT IN CORRUPTION CRIMES
Bugaevskaya Natalia, Candidate of legal Sciences, associate Professor, Academy of the Federal penitentiary service of Russia,
Ryazan
АННОТАЦИЯ
В статье устанавливается содержание вины для коррупционных преступлений, имеющее значение для квалификации и назначения наказания. Отдельно раскрываются интеллектуальные и волевые признаки вины. В качестве
выводы отмечается, что коррупционные преступления совершаются только с прямым определенным умыслом и корыстной заинтересованностью. Использовались формально-логические методы (анализ, синтез, моделирование),
системный и структурно-функциональный методы.
Ключевые слова: вина; умысел; коррупционные преступления; интеллектуальный признак умысла; волевой признак умысла; корыстная цель; субъективная сторона преступления.
ABSTRACT
In article establishes the content of the blame for corruption, crime definitions relevant to qualifications and
sentencing. Separately disclosed intellectual and psychological signs of guilt. As the findings noted that corruption crimes are
committed only to direct certain intention and selfish interest. Used formal logical methods (analysis, synthesis, modeling),
system and structural-functional methods.
Keywords: wine; intent; corruption crimes; intellectual sign of intent; volition sign of intent; selfish objective; the
subjective side of the crime.
Система координат отечественного уголовного
права и уголовного процесса предполагает обязательное
наличие вины как признака субъективной стороны состава преступления и ее доказывания (ст. 5 УК РФ, ст. 14,
п. 2 ч. 1 ст. 73 УПК РФ). При этом субъективная сторона
коррупционного преступления, как и любого другого, являет собой отражение, «модель» объективной стороны в
психике субъекта [4, с. 147]. Вина охватывает все объективные признаки преступления, таким образом, субъективные компоненты состава соответствуют объективным, а вина является необходимым звеном в цепи преступление – наказание.
Коррупционные
преступления
совершаются
умышленно, о чем свидетельствует характер деятельности лица, обозначенный в составах, его целенаправленность, целеполагание и мотивированность. Коррупционные преступления позиционируются как совершаемые с
корыстной целью [1, п. 1], а цель проявляется только в тех
противоправных деяниях, которые совершаются с прямым умыслом. Все это позволяет выявить природу прямого умысла, при котором, как известно, лицо осознает
общественную опасность совершаемых действий (бездействия), предвидит возможность или неизбежность
наступления последствий и желает их наступления (ст. 25
УК РФ). Как указывал в свое время Л. Белогриц-Котляревский, лицо, умышленно совершающее преступление,
прежде всего сознает совершаемое, то есть относительно
ясно представляет то, что делает и то, к каким последствиям это приведет. Осознание общественной опасности
должно охватывать и фактические и юридические ас-
пекты деяния, но не в плане знания о его противозаконности, а уяснения того, какие изменения в общественные
отношения оно привнесет, и каким образом соотносится
с уголовным законом. При этом лицо должно осознавать
все предметные признаки совершаемого деяния [3, с.
143].
Интеллектуальное содержание субъективного отношения виновного к его поведению в коррупционных
преступлениях выражается в осознании того, что деяния
его направлены против интересов государственной власти, государственной службы, службы в органах местного самоуправления, «службы» в муниципальных и государственных учреждениях, а также в коммерческих и
иных организациях. Понимание общественной опасности
своих действий также строится на предвидении последствий своих действий.
Не принято в уголовно-правовой науке считать
осознание противоправности обязательным элементом
умысла. Однако по отношению к таким составам преступлений как злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ), превышение должностных полномочий (ст. 286 УК РФ), неисполнение сотрудником органа внутренних дел приказа (ст. 286.1 УК РФ) и других
преступлений, входящих в главу 30 УК РФ, а также для
тех составов коррупционных преступлений, которые
сформулированы по типу злоупотребления властью, осознание незаконности своих действий также является обязательным элементом умысла. Это подтверждается тем,
что для полноты состава преступления требуется осознание лицом использования своих полномочий вопреки ин-
__________________________________________________________________________________________________________________
16
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
тересам службы (ст. 285 УК РФ), явного выхода за пределы предоставленных полномочий (ст. 286 УК РФ), осознания незаконности освобождения от уголовной ответственности (ст. 300), незаконности задержания, заключения под стражу (ст. 301) и др., что следует из непосредственного текста уголовного закона. Данный интеллектуальный признак умысла является обязательным для его
содержания.
В уголовно-правовой науке принято различать
умысел по степени определенности на определенный
(конкретизированный) и неопределенный (неконкретизированный), а также альтернативный. Две последних разновидности представляют собой виды косвенного
умысла. Так как мы определили, что коррупционные преступления могут совершаться только при прямом
умысле, значит, он должен быть определенным, то есть
интеллектуально-волевой содержание умысла должно
быть таковым, при котором виновный четко представляет
характер совершаемых действий и желает наступления
определенных последствий. Однако в материальных составах коррупционных преступлений общественно опасные последствия сформулированы таким образом, что не
требуют доказательства совершенно определенной конкретики представления лица о них. Например, в статье
285 и 286 УК РФ предусмотрены последствия в виде существенного нарушения прав и законных интересов
граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства. Как указывает Верховный суд, правоприменитель должен выяснять, какие
именно права и законные интересы граждан или организаций либо охраняемые законом интересы общества или
государства были нарушены и находится ли причиненный этим правам и интересам вред в причинной связи с
допущенным должностным лицом нарушением своих
служебных полномочий [2, п. 18], но при этом не отмечает, что необходимо устанавливать, что виновный должен был иметь непосредственное представление о том,
какие именно права будут нарушены, в каком объеме и
что он желал наступления именно указанных последствий. При этом, если закон требует существенности
вреда, значит при прямом умысле виновный должен желать наступления именно последствий в такой форме, а
именно: нарушение прав и свобод физических и юридических лиц, гарантированных общепризнанными принципами и нормами международного права, Конституцией
Российской Федерации (например, права на уважение чести и достоинства личности, личной и семейной жизни
граждан, права на неприкосновенность жилища и тайну
переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, а также права на судебную
защиту и доступ к правосудию, в том числе права на эффективное средство правовой защиты в государственном
органе и компенсацию ущерба, причиненного преступлением, и др.); нарушение законных интересов граждан или
организаций, в частности, создание препятствий в удовлетворении гражданами или организациями своих потребностей, не противоречащих нормам права и общественной нравственности (например, создание должностным лицом препятствий, ограничивающих возможность
выбрать в предусмотренных законом случаях по своему
усмотрению организацию для сотрудничества). При этом
при расследовании преступления данный вопрос – установление содержания вины и констатация прямого и
определенного умысла – также должен серьезно и тщательно прорабатываться и подкрепляться доказательствами, так как нередко только в суде обнаруживается,
что существенность вреда отсутствует, а значит, возможно и умысла в необходимом его содержании изначально не было. Поэтому вопрос состоит не в недостаточности признаков объективной стороны для признания
полноты состава преступления, а об отсутствии вины
лица в том виде, какой она должна быть для таковых составов преступлений. Зачастую данное обстоятельство
обнаруживается только в высшей судебной инстанции.
Субъективная сторона преступления как его внутренняя суть, психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному деянию, является одним
из наиболее сложных элементов состава преступления,
требующих досконально тщательного установления признаков в процессе квалификации и доказывания. Психика
лица всегда вовлечена в преступную деятельность, она не
может быть оторвана от объективных реалий, так как является внутренним двигателем выраженных во вне преступных действий лица. Поведение лица в коррупционных преступлениях является осознанным, волевым, целенаправленным.
Список литературы
1. Перечень № 23 преступлений коррупционной
направленности: Указание Генеральной Прокуратуры РФ и Министерства внутренних дел РФ от
11.09.2013 № 387-11/2 // СПС «КонсультантПлюс».
2. О судебной практике по делам о злоупотреблении
должностными полномочиями и превышении
должностных полномочий: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 16.10.2009 №19 //
Российская газета. 2009. 30 октября. №5031.
3. Белогриц-Котляревский Л.С. Учебник русского
уголовного права. Общая и Особенная часть. Киев,
1903.
4. Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 2004.
ОСОБЕННОСТИ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ РУССКИХ И БУРЯТ
В АСПЕКТЕ БОРЬБЫ С ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ ПРЕСТУПНОСТЬЮ
Лавыгина Ирина Васильевна
Кандидат юридических наук, доцент, магистр психологии, Байкальский государственный университет экономики и права (БГУЭП) г. Иркутск
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
17
FEATURES OF ECOLOGICAL CONSCIOUSNESS OF RUSSIANS AND BORE IN ASPECT OF FIGHT AGAINST
ECOLOGICAL CRIMINALITY
I.V. Lavigina, Ph. D. in Law, Ass. Professor, master's degree of psychology, Baikal National University of Economics and
Law, Irkutsk
АННОТАЦИЯ
Статья посвящена выявлению семантической структуры экологического сознания студентов на основе психометрического анализа авторского специализированного семантического дифференциала для разновозрастной выборки. Выделены определенные значимые национальные особенности экологического сознания опрошенных лиц, в
частности русских и бурят.
ABSTRACT
Тhe article is sanctified to the exposure of semantic structure of ecological consciousness of students on the basis of
psychometric analysis of the authorial specialized semantic differential for a разновозрастной selection. Тhe certain
meaningful national features of ecological consciousness of the polled persons in particular Russian and bore are
distinguished.
Ключевые слова: экологическое сознание, природа, факторный анализ, семантический дифференциал, национальные особенности, экологическая преступность.
Keywords: ecological consciousness, nature, factor analysis, semantic differential, national features, ecological
criminality.
Углубление и обострение экологического кризиса
в настоящее время учеными всего мира воспринимается
как глобальная проблема человечества. Общепризнанным фактом является признание разрушительной деятельности человека. Именно его негативное воздействие
на природу порождает глобальные отрицательные изменения на нашей планете.
Криминология выделяет несколько подходов к
определению причинности преступности. Наиболее масштабным из них представляется традиционно-диалектический взгляд, согласно которому выделяются объективные и субъективные факторы влияния. Однако, доминирующим аспектом признается именно внутренняя сфера.
Таким образом, непосредственным фактором, порождающим преступность, является именно общественное сознание. «Отсюда оценка общественной психологии или сознания личности как непосредственной, ближайшей причины преступности» [1; С. 155]. Очевидно, что для формирования современной концепции предупреждения экологической преступности необходимо и первостепенно
глубинное исследование экологического сознания населения страны. Российская Федерация – это многонациональное государство, связи с чем возникает справедливый вопрос о наличии национальных особенностей экологического сознания населения. Ведь в случае установления таких особенностей необходим их учет при разработке национальной политики борьбы с экологической
преступностью и формирования ее региональных направлений. Эффективная программа предупреждения экологической преступности может быть построена именно с
учетом региональных характеристик территорий и национальных особенностей населения.
Проблема заключается в том, что в науке в настоящее время не сформировалось серьезного комплексного
учения об экологическом сознании. Этот феномен можно
признать новым и малоизученным.
Учитывая тот факт, что в Иркутской области по
национальному признаку доминируют две категории
проживающих – это русские и буряты, думается, что изучение экологического сознания именно этих национальностей представляет неподдельный интерес. Тем более,
общепризнанным является то, что русские и буряты
имеют ряд глобальных, значительных отличий в своем
менталитете. Особенно это актуально для определения
взаимоотношений с природой. «Анализ традиций и норм
жизнедеятельности бурятских общин показывает, что через все жизненные ситуации проходит установка на уважительное отношение людей друг к другу, доброжелательность, духовное единство с окружающей средой, почитание старших, сохранение родного очага, забота о
преумножении рода» [2; С. 266].
В целях выявления структуры экологического сознания было проведено эмпирическое исследование на
нормативной выборке. Исследование проводилось путем
опроса 300 студентов Байкальского государственного
университета экономики и права (БГУЭП). Из них 151 человек – это студенты юридических факультетов различных курсов и направлений подготовки. Кроме того, 149
человек – это студенты иных (неюридических) специальностей. Репрезентативная выборка формировалась по
принципу рандомизации с учетом условия: (1) любой человек в пределах совокупности имел равные возможности быть отобранным для участия в исследовании; (2) любое сочетание из n объектов (где n – количество случаев
в выборке) имело равные возможности быть отобранными для анализа. Таким образом, данная выборка позволяет определить мнение наиболее активной, образованной части современного общества.
Исследование строилось на основе психометрического анализа авторского специализированного семантического дифференциала для оценки экологического сознания разновозрастной выборки. В результате проведения пилотажного исследования был получен 33-шкальный специализированный семантический дифференциал
для определения экологического сознания личности.
Данные были подвергнуты факторному анализу
при помощи статистического пакета SPSS 16.0 for
Windows. Кроме того, для уточнения данных были получены сравнения значения по t-критерию Стьюдента, что
позволило выделить значимые отличия в исследуемой
группе.
В целом по группе выявлено 7 факторов, определяющих экологическое сознание испытуемых. К ним, в
__________________________________________________________________________________________________________________
18
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
природы у русских отнесено к седьмому фактору (т.е. разница в один фактор в сравнении с общей выборкой). Мизерные усилия по сохранению природы и потребительское к ней отношение типичны в восприятии русских и
всех опрошенных лиц. Таким образом, по четырем факторам наблюдаются некоторые отличия в определении их
значимости. Фактор «отстраненное представление о состоянии природы» является значимой характеристикой
именно для русских. Не может не радовать, что беспечное
отношение к природе не является определяющей характеристикой экологического сознания русских студентов.
Тем не менее, более существенные отличия наблюдаются в распределении факторов экологического сознания бурят (рис. 3).
Очевидно, что буряты на первый план выводят такую характеристику как вредительство природе, этот
фактор присущ только их экологическому сознанию.
Кроме того, значимой характеристикой рассматриваемого феномена у бурят является борьба за сохранение
природы. Хотя этот фактор и занимает лишь шестую позицию, сам факт его присутствия существенно отличает
экологическое сознание бурят от соответствующих показателей нормативной выборки. Несколько удивительным
представляется то, что у бурят фактор беспечное отношение к природе занимает вторую позицию, в то время как
у всех опрошенных он определен на седьмое место.
Остальные факторы, определяющие экологическое сознание рассматриваемых категорий опрошенных студентов, являются типичными, но наделяются разным значением (таблица 1).
Таблица 1
Сравнение компонентов и факторов экологического сознания русских и бурят
частности, относятся: 1фактор – гибель природы; 2 фактор – скверное обращение с природой; 3 фактор – печальный взгляд на природу; 4 фактор – мизерные усилия для
сохранения природы; 5 фактор – потребительское отношение к природе; 6 фактор – переживания о состоянии
природы; 7 фактор – беспечное отношение к природе.
Таким образом, факторы, определяющие экологическое сознание студентов БГУЭП, выглядят крайне печально. Действительно, даже на первый взгляд бросаются
в глаза значимые отличия средних значений в рассматриваемой группе, в частности, в таких факторах как печальный, темный, пасмурно, больное, бесполезное, плохое,
мелкий, война, гибель, отвратительно, скорбь. Даже количественная составляющая отличий выглядит впечатляюще (рис. 1).
Очевидно, что все указанные характеристики бурятами воспринимаются острее, что подтверждает их
большее единение с природой, близкое ее восприятие, готовность «услышать» голос Земли.
В отношении распределения факторов в экологическом сознании русских студентов и все выборки можно
отметить существенные отличия (рис. 2).
Так, русские на первый план выводят такой компонент, как скверное обращение с природой, затем следует
печальный взгляд на состояние природы и далее гибель
природы. Необходимо отметить, что такое распределение
факторов не лишено логики – сначала идет оценка ситуации, затем эмоциональный компонент, и за ним следует
прогнозирование событий. Переживание о состоянии
№
фактора
экологического
сознания
1
Название фактора
экологического сознания
Компоненты, составляющие факторы экологического сознания
опрошенных студентов
Гибель природы
(все опрошенные)
гибель, война, вредный, плохое, отвратительно, пессимистичный, ошибочное,
ложно, больное,
скорбь, искусственный
Скверное обращение с природой
(русские)
Вредительство
природе (буряты)
Компоненты, составляющие факторы экологического сознания
русских
Компоненты, составляющие факторы экологического сознания бурят
хамство, низость, бесстыдство, бескультурие, бракованный,
темный, печальный,
хмурый, тусклый,
скорбь, противный,
отвратительно
вредно, ложный, безрезультатный, плохое, искусственное, бесполезное, ошибочное, отвратительно, бракованное, гибель, больное
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
19
№
фактора
экологического
сознания
2
3
Название фактора
экологического сознания
Компоненты, составляющие факторы экологического сознания
опрошенных студентов
Скверное обращение
с природой (все
опрошенные)
Печальный взгляд на
состояние природы
(русские)
Беспечное отношение к природе (буряты)
Печальный взгляд на
состояние природы
(все опрошенные)
хамство, низость, бесстыдство, бескультурие,
бракованное
4
5
6
Тусклый, противный,
скучный, бесстыдство,
печальный
отвратительно, хмурый,
печальный, тусклый,
скорбь, противный,
скучный
гибель, война, вредный,
пессимистичный, ошибочное, плохое, ложно
скорбь, мелкий, мизерное, устаревшее, низость,
темный
мизерное, мелкий, бесполезное, искусственный, безрезультатный
7
мизерное, бесполезное,
мелкий, искусственный,
безрезультатный
хамство, бескультурие,
пессимистичный
устаревшее, скучный
устаревшее, скучный
взволнованный, конфликтность
абстрактно, взволнованный, ноосфера
искусственное, конфликтность
отстраненное представление о состоянии природы (русские)
Борьба за сохранение природы (буряты)
Беспечное отношение к природе (все
опрошенные)
Переживание о состоянии природы
(русские)
Печальный взгляд на
природу (буряты)
Компоненты, составляющие факторы экологического сознания бурят
гибель, война, вредный,
пессимистичный, ошибочное, плохое, ложно
Гибель природы
(русские)
Мизерные усилия
для сохранения природы (буряты)
Мизерные усилия по
сохранению природы (все опрошенные и русские)
Скверное обращение
с природой (буряты)
Потребительское отношение к природе
(все опрошенные и
русские)
Переживание о состоянии природы
(буряты)
Переживание о разумном отношении к
природе (все опрошенные)
Компоненты, составляющие факторы экологического сознания
русских
война, абстрактно
конфликтность, искусственное
Таким образом, можно отметить, что факторная
составляющая экологического сознания русских студентов хотя и содержит определенные отличия, но более
близка показателям нормативной выборки, в то время как
абстрактно, ноосфера,
взволнованный
ноосфера, пасмурно, хмурый
аналогичные характеристики рассматриваемого феномена бурят выглядят крайне специфично.
Данный вывод подтверждается и данными, полученными при определении факторной нагрузки (рис. 4).
__________________________________________________________________________________________________________________
20
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
Рисунок 4 Матрица факторных весов экологического сознания студентов русской и бурятской национальностей, а также всех опрошенных лиц
Действительно, именно экологическое сознание
бурят соответствует рассматриваемому феномену, имеет
больший уровень развития.
Таким образом, были выявлены существенные,
значимые национальные отличия семантической структуры экологического сознания русских и бурят. В связи с
тем, что экологическое сознание русских и бурят различно, становится очевидным, что одинаковый подход к
определению направлений и конкретных мер по предупреждению экологической преступности заведомо неэф-
фективен. Только имея представления о сущности экологического сознания, выявив его деформации, потенциально допустимо разработать стратегию точечного, локального на них воздействия, что, в свою очередь, положительно, т.е. в сторону значительного уменьшения, отразится на состоянии экологической преступности.
Список литературы
1. Долгова А.И. Криминология. М.: Норма. 2004.
2. Карнышев А.Д., Винокуров М.А. Человек и этнос
на своей земле (экономика и психология самобытности и сотрудничества народов Байкальской Сибири. Иркутск: Изд-во БГУЭП. 2011.
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ОБЕСПЕЧЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ
ЖЕНЩИН ОТ НАСИЛИЯ В СЕМЕЙНО-БЫТОВОЙ СФЕРЕ
Шикула Ильмира Рифкатьевна
доцент кафедры МФПУ «Синергия», канд. юрид. наук, доцент, г. Москва
SHIKULA ILMIRA
associate Professor mfpu "synergy", Candidate of Science, assistant professor, Moscow
АННОТАЦИЯ
В статье раскрываются проблемные вопросы профилактики семейно-бытового насилия в отношении женщин, основные направления обеспечения безопасности женщин-жертв супружеского насилия
ABSTRACT
The article reveals the problematic issues of prevention of domestic violence against women, the main directions of the
safety of women victims of spousal violence
Ключевые слова: семейно-бытовая сфера, насилие, профилактика, безопасность женщин
Keywords: the family and domestic sphere, violence prevention, women's security
Семья является основой государства, поэтому
обеспечение безопасности семьи является во многих
странах одним из приоритетных направлений государственной политики.
Исследования в странах ЕС свидетельствуют, что
от 20 до 25 процентов всех женщин, по крайней мере,
один раз в жизни испытали физическое насилие, и более
чем 10 процентов - насилие сексуальное.
Эксперты ООН подчеркивают, что насилие в отношении женщин совершается во всех странах мира, которое принимает различные формы: изнасилование,
убийство младенцев женского пола, принуждение к проституции и ранним бракам, убийство, совершаемое "в защиту чести", и калечащие операции на женских половых
органах.
Каждая третья женщина хоть раз в жизни становится жертвой изнасилования или грубого обращения,
ежегодно в мире пять тысяч женщин становятся жертвами убийств, совершаемых членами семей во имя "защиты чести".
В структуре насильственной преступности против
женщин основной массив образуют корыстно-насильственные преступления (удельный вес которых составляет 80,1 %), насильственные преступления, совершаемые в семейно-бытовой сфере (89,2%), насильственные
преступления сексуального характера (7,15 %), торговля
и сексуальная эксплуатация (2,91%), преступные посягательства против репродуктивных прав женщин (0,04 %),
преступления, связанные с криминальной дискриминацией женщин (0,01 %).
Только по официальным данным правоохранительных органов каждое третье убийство совершается в
семье. Более 50 тыс. детей каждый год убегают из дома,
спасаясь от «горячей любви» своих родственников или
опекунов. Ежегодно 7 тыс. детей становятся жертвами
сексуальных преступлений[1,с.12].
По данным правозащитной организации «Международная амнистия», каждый год в России в результате
мужского супружеского насилия гибнут 14 тыс. женщин,
т.е. одна женщина каждые 40 минут. Каждый день 36 тыс.
российских женщин терпят побои от своих мужей [2, с.
10; с. 25].
На учете в полиции стоит около 200 тысяч семейных дебоширов. Однако истинные масштабы семейного
насилия этими цифрами не исчерпываются.
Как было отмечено в феврале 2008 г. на совместном заседании руководителей МВД России и правозащитного движения «Сопротивление», по-прежнему действует синдром «молчания ягнят», когда о зверских преступлениях не заявляют в милицию ни пострадавшие
родственники, ни свидетели – соседи [3].
Участники Первого европейского криминологического конгресса (Лозанна, сентябрь 2001 г.) поставили
проблему семейно-бытового насилия в один ряд с организованной преступностью, наркотизацией и терроризмом [4, с. 21].
Насильственные посягательства в семейно-бытовой сфере представляют реальную и потенциальную
опасность для социального здоровья семьи, общества и
подрастающего поколения.
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
21
На наш взгляд, под семейно-бытовым насилием
следует понимать совершаемые в результате бытовых
конфликтов между лицами, состоящими в брачно-семейных, родственных отношениях, умышленные общественно опасные деяния, посягающие на охраняемые уголовным законом семейные отношения (жизнь, здоровье,
честь, достоинство и свободу личности).
Ситуация становится наиболее острой, когда речь
идет о защите от семейно-бытового насилия женщин, которые в силу психоэмоционального состояния, поведенческих особенностей, являются наиболее уязвимыми для
«домашнего агрессора».
Согласно статистическим данным ГИАЦ МВД
России, количество преступлений, по которым установлены потерпевшие, совершаемые по мотивам ревности,
ссоры и другим бытовым причинам в 2011 г. составило
125 290 тыс., в 2012 г. и 2013 г. наблюдается снижение
данного показателя (в 2012 г.- 117 395 тыс., в 2013 г.112 970 тыс.), что свидетельствует о некотором улучшении криминальной обстановки в бытовой (домашней)
сфере. В силу своей специфики бытовые (домашние) преступления отличаются высокой степенью латентности,
основная часть потерпевших от таких преступлений не
обращается за помощью в правоохранительные органы
из-за боязни мести со стороны виновного, отсутствия доверия в разрешимость конфликтной ситуации со стороны
правоохранительных органов.
Так, количество преступлений, сопряженных с
насильственными действиями в отношении потерпевшей
женщины (члена семьи) в 2009 г. составило 28885 тыс.,
(их доля в структуре всех преступлений, сопряженных с
насильственными действиями в отношении потерпевших
женщин составила 11,4 %), в 2010 г.- 26531 тыс. (11,9 %),
в 2011 г. наблюдается рост данного показателя - 28074
тыс., (их доля составила 12,6 %), в 2012 г. – 29465 преступлений, в 2013 г. - 27458
Проблема супружеского насилия в отношении
женщины как зеркало отражает дисгармонию и перекосы,
существующие в обществе, ее острота свидетельствует о
нездоровой социальной - нравственной обстановке в российском государстве в целом.
Супружеское насилие в отношении женщины рассматривается нами как причинение побоев, иных умышленных действий, ущемляющих права и свободы женщины, влекущих негативные последствия для ее физического, психического состояния со стороны супруга (сожителя), независимо от места пребывания, совместного
(раздельного) проживания.
Пробелы в нормативно-правовом регулировании
предупредительной деятельности в сфере семейно-бытовой преступности не позволяют в полной мере реализовать весь арсенал профилактических возможностей всех
служб органов внутренних дел, поэтому возникает необходимость в разработке нормативно-правовых документов, содержащих четкие механизмы стратегических и
тактических форм деятельности служб и подразделений в
сфере профилактики семейно-бытовой преступности, в
привлечении в системе виктимологической профилактики данного вида преступности государственных и общественных структур, в развитии системы повышения
профессионального уровня сотрудников органов внутренних дел, осуществляющих деятельность по профилактике насильственной преступности в семейно-бытовой
сфере, поэтому государство, соответствующие правоохранительные структуры должны обеспечить женщине
содействие и защиту. Ей должна быть оказана социальная, психологическая, правовая и медицинская помощь
(обеспечение жильем, трудоустройство, личная безопасность и безопасность ее детей и т.д.).
В связи с этим приобретает актуальность изучения
зарубежного опыта противодействия насилию в семье в
отношении женщин, не только с научной, но и с практической точки зрения, что должно помочь выработке адекватной системы мер по эффективному воздействию на ситуацию, определить место и роль в ней всех субъектов
профилактики.
Большую роль в предупреждении насилия в семье
призваны играть органы внутренних дел. Однако не всегда правоохранительные органы стоят на страже интересов женщин, ставших жертвами семейно-бытового насилия. В основном возбуждаются уголовные дела по фактам
насилия в семье в случае совершения убийства и причинения тяжкого вреда здоровью.
В целях обеспечения безопасности женщин от преступных посягательств в семейно-бытовой сфере органам
внутренних дел целесообразно совершенствовать статистическую информацию, поэтому многим государственным структурам и правоохранительным органам необходимо повышать эффективность осуществляемых ими
профилактических мероприятий виктимологического характера, которые должны быть направлены на предотвращение преступного насилия в семье и снижение виктимности ее членов, следует активней привлекать психологов и социальных работников кризисных центров для работы с конфликтными семьями (положительный опыт
имеется в ЖКЦ «Фатима» и ОППП «Сердеш» (г. Казань
РТ); в коалиции «Ангел», кризисном центре «Сестры» (г.
Москва) и многих других), проводить с ними совместные
тренинги, индивидуальные консультации, обсуждать
правовые вопросы в сфере защиты женщин от домашнего
насилия и лишь скоординированные действия всех государственных структур, правоохранительных органов и
общественных объединений, консолидация социальноправовых и медико-психологических мер, позволят защитить женщин от насильственных посягательств в сфере
семейно-бытовых отношений.
Список литературы
1. Бьет - не значит любит// Российская газета.- 2008.
- 21 февраля. – С. 9
2. Каждые 40 минут в России гибнет одна женщина //
BBC Russian.com, 08.03.2003; Римашевская Н.М.
Разорвать круг молчания: учеб. пособие. – М.:
Проспект, 2005. – С. 2.
3. Электронный ресурс: www.mvd.ru. URL: https: //
mvd.ru / request_main (дата обращения: 20.08.2014)
4. Салагаев А.Л. Первый европейский криминологический конгресс // СОЦИС. - 2002. - № 5. - С. 23.
__________________________________________________________________________________________________________________
22
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
ГРАЖДАНСКОЕ, ЖИЛИЩНОЕ И СЕМЕЙНОЕ ПРАВО
ПУТИ УПРОЩЕНИЯ СУДЕБНОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА
В ГРАЖДАНСКОМ И ХОЗЯЙСТВЕННОМ ПРОЦЕССАХ УКРАИНЫ
И ИХ УНИФИКАЦИЯ
Бобрик Владимир Иванович
кандидат юридических наук, заведующий научным отделом, Научно-исследовательский институт частного
права и предпринимательства имени академика Ф.Г. Бурчака НАПрН Украины, г. Киев
WAYS TO SIMPLIFY THE PROCEEDINGS IN CIVIL AND ECONOMIC PROCESSES IN UKRAINE AND THEIR
UNIFICATION
Bobrik Vladimir Ivanovich, PhD in Law, Head of the Scientific Department, The F.G. Burchak Scientific-Research Institute of
Private Law and Business of National Academy of Law Sciences of Ukraine, Kiev
АННОТАЦИЯ
В статье поднимается вопрос о необходимости и перспективах оптимизации судопроизводства по гражданским и хозяйственным делам в Украине за счет введения упрощенных судебных процедур. Учитывая устоявшуюся тенденцию к унификации гражданского и хозяйственного процессов Украины, обосновывается необходимость введения в
указанные процессы процедуры упрощенного разбирательства по делам с незначительной суммой иска, в случаях с
очевидной простотой спора, а также явной законностью (незаконностью) и обоснованностью (необоснованностью)
заявленных требований.
ABSTRACT
In this article the author raises the question of necessity and perspectives of optimization of the civil and commercial
proceedings in Ukraine due to implementation of the simplified court proceeding in Ukraine. In consideration of the wellestablished tendency toward unification of the civil and commercial processes in Ukraine, the author substantiates the necessity
of implementation of the simplified procedure of the abovementioned proceedings in cases with a low amount of the claim, in
the event of obvious simplicity of the dispute, and the apparent legality (illegality) or validity (invalidity) of the stated
requirements.
Ключевые слова: правосудие, гражданское судопроизводство, хозяйственное судопроизводство, унификация,
упрощенное разбирательство, категория судебного дела, незначительность суммы иска.
Keywords: justice, civil proceeding, commercial proceeding, unification, simplified proceeding, the category of the court
case, the insignificance of the dispute amount.
Предусмотренное Конвенцией о защите прав человека и основных свобод право на справедливое судебное
разбирательство в течение разумного срока реализуется,
в первую очередь, посредством цивилистического правосудия, состоящее в Украине из гражданского и хозяйственного судопроизводства. Проведенные в Украине со
времен ее независимости судебные реформы охватили
также и реформирование гражданского и хозяйственного
процессуального законодательства, что привело, в конечном итоге, к унификации многих процессуальных институтов и понятий, введение в гражданское судопроизводство приказного производства и заочного решения. Следует признать, что в целом цивилистическое процессуальное законодательство Украины направлено на обеспечение главного назначения цивилистического правосудия – своевременного и правильного рассмотрения и разрешения дел, а также защиты нарушенного права. Однако
все еще продолжают иметь место случаи, когда суд не
всегда из-за несовершенства отдельных процессуальных
норм и институтов может должным образом обеспечить
правосудные цели, что, в конечном итоге, подрывает авторитет всей судебной системы, а также нарушает право
граждан и организаций на судебную защиту. Поэтому на
данном этапе, как логическое продолжение начатой судебной реформы, нужно акцентировать внимание не на
очередных "малых" судебных реформах процессуального
законодательства, а надо говорить об оптимизации цивилистического правосудия в Украине за счет усовершенствования отдельных его норм и институтов, введения, в
частности, новых упрощенных судебных процедур решения дел в зависимости от материально-правового критерия (характер спора, незначительность суммы иска, "бесспорность" требования и т.д.).
Следует отметить, что в юридической литературе
в основном затрагиваются вопросы оптимизации отдельных процессуальных институтов и норм процессуальных
кодексов, а также дается оценка эффективности уже существующим судебным процедурам. Однако в научных
кругах не прекращают обсуждаться проблемы упрощения цивилистического процесса, введение новых, более
эффективных процедур, которые должны обеспечить новое качество судопроизводства. Так, введя в гражданский
процесс Украины институт приказного производства как
процедуру ускоренного (упрощенного) судебного разбирательства, законодатель не был полностью последователен, не учел требование процессуальной унификации, и
не ввел подобный институт в хозяйственное судопроизводство Украины. Кроме того, приказное производство в
гражданском процессе Украины построено только по ка-
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
23
тегории дел, что не позволяет судам применять ускоренное (упрощенное) разбирательство к другим требованиям, позволяющим их оперативное рассмотрение. Поэтому мы и попробуем разобраться с целесообразностью
введения процедуры ускоренного (упрощенного) разбирательства в гражданском и хозяйственном процессах
Украины как способа оптимизации и унификации цивилистического судопроизводства в Украине.
Итак, следует признать, что важное значение для
реализации права на судебную защиту и восстановления
нарушенных или оспариваемых гражданских прав и охраняемых законом интересов имеют сроки, в рамках которых лицо получает судебное решение, подтверждающее
его право, и возможность принудительно реализовать
свои требования в исполнительном производстве. Также
следует учесть, что рассмотрение и разрешение каждого
гражданского дела должно осуществляться судом при
минимально допустимых потерях процессуальных
средств и в кратчайшие, но, вместе с тем, разумные сроки
[3, с. 6].
Так, в частности, Ю.Ю. Грибанов тоже обоснованно обращает внимание, что существование по сути
единой, сложной и развернутой правовой процедуры для
рассмотрения и разрешения большинства гражданских
дел является не что иное, как игнорирование имеющихся
объективных особенностей последних, которые не могут
не влиять на порядок защиты гражданских прав и видоизменять его. Стремление решать все дела по одинаковой
процедуре без учета их специфических особенностей
способно внести дисфункцию между конечной целью судопроизводства и методами ее достижения [1, с. 1].
Именно благодаря упрощенным судебным процедурам, как отмечает Е.В. Слепченко, обеспечивается
быстрое и эффективное осуществление правосудия, обеспечивается оперативность судебной защиты, суды избавляются от тех дел, которые не требуют детальной процедуры рассмотрения, устраняется ненужная волокита
[7, с. 443].
Видимо потому Е.А. Царегородцева, определяя оптимизацию гражданского судопроизводства как создание
механизма рассмотрения и разрешения гражданского
дела, предоставляющего выбор наилучшего пути достижения целей и задач правосудия, в качестве параметров
оптимизации как раз и рассматривала упрощение производства по некоторым категориям дел [8, с. 6-7].
При этом, под упрощением в гражданском судопроизводстве понимают такую модель процедуры осуществления правосудия, которая при ее идеальном функционировании в сопоставлении с обычной также идеально функционирующей моделью позволяет при меньшем объеме процессуальных действий, с меньшими финансовыми затратами и скорее достичь целей судопроизводства [2, с. 40].
Говоря о таких судебных процедурах, по нашему
мнению, речь должна идти, прежде всего, о введении такого процессуального механизма, который должен ускорить и облегчить осуществление качественного цивилистического судопроизводства. Ведь судебные процедуры
должны не только обеспечивать доступность правосудия
для граждан, но и суды должны иметь в своем арсенале
надлежащие правовые механизмы для обеспечения выполнения задач гражданского судопроизводства для достижения его цели, поскольку именно на суды возложена
реализация указанных задач, без надлежащего выполнения которых эффективность цивилистического судопроизводства невозможна. Как правильно отметила
Т.В. Сахнова, именно процедура, с одной стороны, способна стать эффективным критерием внутренней дифференциации цивилистического процесса – без угрозы его
диверсификации, а с другой – сыграть роль "связующего
моста" между различными формами и способами защиты,
обеспечения реализации прав, свобод, законных интересов [4, с. 14].
В связи с этим, как обоснованно считает Н.В. Сивак, представляется более правильным говорить об отдельном порядке рассмотрения в рамках искового судопроизводства, так как в основе такого разделения лежит
незначительность заявленных требований или презюмируемая простота спора, влечет указанное упрощение
дальнейшего рассмотрения. Изложенное, по мнению автора, позволяет говорить об упрощенных судебные производства как о субпроизводстве, возникающие в исковом производстве в связи с существованием возможности
определенного упрощения гражданской процессуальной
формы [6, с. 11].
Таким образом, речь идет о введении новых упрощенных процедур в рамках единого искового производства цивилистического процесса, которые должны дифференцировать последнее материальными критериями.
В юридической литературе по-разному подходят к
критериям упрощения судебных процедур. Так, на примере арбитражного процесса Российской Федерации,
Н.В. Сивак распределяет существующие упрощенные судебные производства на две группы по критерию основания их возникновения. В первую группу она включает
упрощенные судебные производства, в основе которых
лежит бесспорность заявленных требований, во вторую –
инициируемые в случае малозначительности предмета
спора, для которых характерна последующая соответствующая процедура рассмотрения дел. В связи с этим,
автор предлагает разграничить основания возникновения
упрощенных производств в арбитражном процессе (бесспорность и малозначительность заявленных требований) и на их основе выстраивать соответствующие процедуры рассмотрения дел [5, с. 8-9].
Вместе с тем, мы не можем полностью согласиться
с таким подходом, так как он, прежде всего, не соответствует Рекомендациям от 28.02.1984 № R (84) 5, в которых Комитет министров Совета Европы указал на необходимость разработки конкретных правил, которые бы
ускоряли разрешения спора: а) в неотложных случаях;
б) по делам о бесспорные права; в) по делам на небольшие суммы; г) по отдельным делам (в связи с ДТП, трудовыми спорами, в арендных и некоторых семейных правоотношениях, взыскание алиментов).
Таким образом, мы видим, что введение в цивилистическое судопроизводство упрощенных процедур рассмотрения дел о бесспорных правах не исключает необходимости применения ускоренного производства по
другим критериям (отдельные категории дел, дела на небольшие суммы, неотложные случаи). Однако следует заметить, что при рассмотрении дела в порядке приказного
производства такой фактор, как сумма иска или неотложность решения вообще не учитывается.
__________________________________________________________________________________________________________________
24
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
Учитывая устоявшуюся тенденцию к унификации
гражданского и хозяйственного процессов Украины, законодатель должен учесть наработки ученых-процессуалистов и взять за основу введения в указанные процессы
процедуры упрощенного разбирательства материальноправовые критерии, изложенные в Рекомендациях Комитета министров Совета Европы от 28.02.1984 № R (84) 5.
В частности, такими критериями должно стать незначительность заявленных требований или же очевидная простота спора, а также явная законность (незаконность) или
обоснованность (необоснованность) заявленных требований.
При этом мы принимаем во внимание, что процедура упрощенного разбирательства не будет нарушать
принцип диспозитивности и состязательности, поскольку
позиция истца будет излагаться в исковом заявлении, которое он может изменить или отказаться от иска в любое
время до принятия решения, а права ответчика на защиту
будут обеспечены его полной информированностью о позиции истца (путем направления по адресу ответчика копии искового заявления с приложениями) и у него будет
право на подачу возражений и доказательств против иска,
а также право на обжалование принятого в отношении
него судебного решения. И только лишь после поступления от ответчика письменных возражений или же истечение срока на их подачу у судьи должно возникать право
решения вопроса рассмотрения дела в порядке упрощенной процедуры (с принятием моментального решения без
проведения судебного заседания) либо же назначение
дела к слушанию с участием сторон.
И здесь мы полностью солидарны с мнением
Н.А. Громошиной, что дальнейшее упрощение, в котором
имеется настоятельная потребность, может проходить не
за счет замены приказного производства упрощенным
либо наоборот, а путем добавления в каждый процессуальный кодекс недостающего института [2, с. 14].
Таким образом, унифицированное внедрение в
гражданский и хозяйственный процессы Украины процедуры упрощенного разбирательства позволит рассматривать большинство простых дел в сокращенные сроки, с
установлением отдельных изъятий из сложной процессуальной формы искового производства.
Список литературы
1. Грибанов Ю. Ю. Рассмотрение дел в порядке упрощенного производства в гражданском и арбитражном процессе: сравнительное исследование правовых систем России и Германии: автореф. дисс. на
соискание уч. степени канд. юрид. наук: спец.
12.00.15 «Гражданский процесс; арбитражный
процесс» / Ю. Ю. Грибанов. – Томск, 2007. – 23 с.
2. Громошина Н. А. Дифференциация и унификация
в гражданском судопроизводстве: автореф. дисс.
на соискание уч. степени д-ра юрид. наук: 12.00.15
– гражданский процесс; арбитражный процесс /
Н. А. Громошина; Московская гос. юрид. акад. –
М., 2010. – 49 с.
3. Проблеми оптимізації цивільного процесу в сучасних умовах судової реформи: Збірник наукових
матеріалів круглого столу (с. Залізний Порт, Херсонська обл., 28-29 травня 2010 р.) / За заг. ред.
О. Д. Крупчана, В. І. Бобрика. – К.: НДІ приватного
права і підприємництва НАПрН України, 2010. –
143 с.
4. Сахнова Т. Судебные процедуры (о будущем цивилистического процесса) / Т. В. Сахнова // Арбитражный и гражданский процесс. – 2009. – № 2. –
С. 9–14.
5. Сивак Н. В. Упрощенное производство в арбитражном процессе: автореф. дисс. на соискание уч.
степени канд. юрид. наук: 12.00.15 – гражданский
процесс; арбитражный процесс / Н. В. Сивак; Московский гос. ун-т им. М. В. Ломоносова. – М., 2009.
– 26 с.
6. Сивак Н. В. Упрощенное производство в арбитражном процессе: монография / Н. В. Сивак. – М.:
"Проспект", 2011. – 87 с.
7. Слепченко Е. В. Гражданское судопроизводство:
проблемы единства и дифференциации /
Е. В. Слепченко. – СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс», 2011. – 499 с.
8. Царегородцева Е. А. Способы оптимизации гражданского судопроизводства: автореф. дисс. на соискание уч. степени канд. юрид. наук: 12.00.15 –
гражданский процесс; арбитражный процесс /
Е. А. Царегородцева; Уральская гос. юрид. академия. – Екатеринбург, 2006. – 22 с.
ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЕ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ ПРАВОМ
(ОСОБЕННОСТИ НЕМЕЦКОГО ПОДХОДА)
Храмцов Константин Валериевич
Кандидат юридических наук, доцент, Арбитражный суд Омской области г.Омск
INSTITUTIONAL ABUSE OF LAW (ESPECIALLY CERMAN LAW)
Kchramtsov Konstantin, Candidate of Science, assistant professor, The commercial court of Omsk region, Omsk
АННОТАЦИЯ
Автор рассматривает выработанные в германской правовой доктрине подходы к институциональному злоупотреблению правом, высказывает соображения о возможном восприятии данной концепции в России.
ABSTRACT
The author examines developed in German legal doktrine, approaches to institutional abuse of law, expressed views on
possible perception of this concept in Russia.
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
25
Ключевые слова: злоупотребление правом, добросовестность, справедливость, снятие корпоративного покрова
Keywords: abuse of law, good faith, justice, piercing the corporate veil
Гражданское право, которое регулирует имущественные и личные неимущественные отношения, основанные на равенстве, автономии воли и имущественной
самостоятельности их участников, формирует нормальную рыночную среду для осуществления предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической
деятельности, в первую очередь преследует цель достижения стабильности гражданского оборота. В этом
смысле гражданское право в целом, его подотрасли и институты являются не просто элементами механизма правового регулирования общественных отношений. Они
представляют собой институты, «в которых находит свое
выражение человеческая необузданность и которые помогают дать ответ на вопрос, как же преодолеть конфликт» [1].
Здесь, прежде всего, следует отметить то, что в области явлений, небезразличных для права, сталкиваются
начало эгоистическое и начало общего блага. И правовое
регулирование одной из целей имеет «положить известный предел эгоистическим устремлениям индивидов».
В большинстве случаев злоупотребления правом
(ст. 10 ГК РФ) речь идет о недопустимом осуществлении
субъективных гражданских прав, когда лицо, формально
оставаясь в границах принадлежащего ему права, осуществляет его таким образом, что причиняет вред охраняемым законом правам и интересам других лиц.
Такое злоупотребление правом может быть
названо индивидуальным в том смысле, что оно связано
с недобросовестным осуществлением принадлежащего
субъекту гражданского права.
В то же время, основываясь на представлениях о
справедливости объективного права в целом, т.е. о его
внутренней правильности, может быть поставлен вопрос
и о существовании институционального злоупотребления
правом.
Такая классификация злоупотребления правом, с
выделением индивидуального и институционального, существует, например, в немецкой правовой доктрине [2, s.
258]. При этом аргументация существования институционального злоупотребления правом выводится из общего
действия принципа добросовестности (§ 242 Германского
гражданского уложения, далее – ГГУ), устанавливающего стандарты честного поведения в коммерческом обороте и общие пределы осуществления гражданских прав.
Признается, что действие указанного принципа способно
ограничивать не только субъективные права, но также и
правовые нормы и институты.
При институциональном злоупотреблении правом
правоприменительные органы, прежде всего суды, сталкиваются с особой ситуацией, когда формально вытекающие из правового института или правовой нормы последствия оказываются несовместимыми с требованиями
справедливости и настолько нарушают баланс интересов
сторон правоотношения, что результат оказывается совершенно непереносим.
В качестве признанных случаев институционального злоупотребления правом в Германии выделяют [2, s.
258]: злоупотребление свободой договора; злоупотребле-
ние правовой конструкцией юридического лица; злоупотребление институтами договорного права применительно к так называемым связанным договорам; применение правил о недействительности сделок вследствие
несоблюдения формы в противоречии с требованиями
добросовестности, а также ряд иных специальных случаев злоупотребления правовыми последствиями недействительности сделок.
Необходимость исключить злоупотребления свободой договора обусловила контроль содержания потребительских и трудовых договоров при определении их
условиях посредством формуляров. Положения § 826
ГГУ [3] для случаев определения обязательств по сделке
с использованием общих условий сделок позволяют признавать такие условия недействительными, если вопреки
требованиям доброй совести они ставят контрагента стороны, использующей общие условия, в чрезмерно невыгодное положение, в частности, если общие условия сделок неясны или неоправданны.
Злоупотребление правовой конструкцией юридического лица вызвало появление в Германии теории так
называемой «проникающей» ответственности (нем.
Durchgriffshaftung) [4]. Традиционный подход к ответственности участников юридического лица основывается
на принципе отделения (нем. Trennungsgrundsatz), означающем, что права и обязанности организации не являются одновременно правами и обязанностями его участников. Также реализована здесь и идея ограничения предпринимательского риска, которая исключает, по общему
правилу, возможность возложения ответственности по
долгам организации на имущество ее участников.
Со временем указанный подход подвергся определенной корректировке со стороны немецких судов, констатировавших, что «задача судьи состоит в том, чтобы
воспрепятствовать недобросовестному поведению физического лица, стоящего за юридическим лицом, и обходить эту юридическую конструкцию, если этого требуют
реальности жизни, экономические потребности или тяжесть деяния» [2, s. 25]. Тем самым, судебная практика
была направлена в русло более широкого применения
«проникающей» ответственности, допустимой в тех случаях, когда апеллирование к юридической самостоятельности юридического лица противоречит добрым нравам.
Вместе с тем, аргументация Верховного суда ФРГ, оправдывающая применение «проникающей» ответственности, с течением времени менялась. Первоначальный подход, основанный на нормах, регулирующих статус и деятельность концернов, с 2001 был заменен новой моделью
ответственности – запретом «разрушительного вмешательства». В последствие, как отмечается в немецкой литературе, Верховный суд ФРГ вновь изменил свой подход, рассматривая «разрушительное вмешательство» не
как самостоятельную конструкцию ответственности, а
как особую группу недозволенных действий, урегулированных в общем виде § 826 ГГУ (Умышленное и противоречащее добрым нравам причинение вреда) [2, s. 25].
Тем самым, принцип отделения был вновь усилен, допуская применение «проникающей» ответственности лишь в
виде исключения.
__________________________________________________________________________________________________________________
26
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
В договорном праве опасность злоупотребления
его институтами усматривается применительно к проблематике так называемых связанных договоров (§ 358 ГГУ),
когда «договор поставки товара или о предоставлении
иного исполнения и договор потребительского займа являются связанными, если заем полностью или частично
служит финансированию другого договора и оба договора составляют экономическое единство. Экономическое единство в частности, предполагается, если предприниматель сам финансирует встречное исполнение со
стороны потребителя либо, в случае финансирования третьим лицом, заимодавец пользуется содействием предпринимателя при подготовке и заключении договора потребительского займа».
Здесь, как отмечается в литературе, для заемщика
как слабой стороны правоотношения существует риск
расщепления сделки по кредитованию, возникающий при
осуществлении связанных целевых кредитов [5, с. 21].
Практикой немецких судов для случаев тесной связи
между такими договорами, оправдывающей особую защиту должника, на основе § 242 ГГУ разработан особый
правовой институт Einwendungsdurchgriff, в настоящее
время урегулированный в § 359 ГГУ. Его предписания
предоставляют потребителю возможность отказать в возврате займа, если возражения, основанные на связанном
договоре, давали бы ему право на отказ от исполнения
предпринимателю, с которым он заключил связанный договор.
Тем самым, указанные возражения позволяют преодолеть юридическую самостоятельность кредитного договора и сделки, которая финансировалась за счет него,
предоставляя заемщику возможность отказать в возврате
кредита, основываясь не на собственно кредитном договоре, а на финансируемой сделке. Как отмечается, в результате отмены договора (или его оспаривания в случае
недействительности) прекращаются обязанности не
только по этому договору, но и по связанному с ним договору. Так, недействительность договора потребительского займа влечет недействительность сделки, которая
финансировалась за счет этого займа. Отмена или недействительность сделки по приобретению недвижимости
аналогичным образом оказывает действие на договор
займа [6, с. 57-58].
К институциональному злоупотреблению правом
относят также случаи, когда исходя из спорных отношений сторон и совокупности обстоятельств дела применение последствий недействительности сделок вследствие
несоблюдения формы несовместимо с требованиями добросовестности. В судебной практике, правда, всякий раз
подчеркивается, что аннулирование сделки из-за формальных недостатков недопустимо только в тех случаях,
когда такой результат не просто чрезвычайно обременителен для соответствующей стороны, а является совершенно непереносимым [2, s. 107]. В качестве типичных
ситуаций рассматриваются: воспрепятствование одной
стороны сделки своему контрагенту в соблюдении письменной формы сделки; грубое нарушение обязанности
верности интересам другого лица (нем. Treupflicht), обуславливающей необходимость учитывать интересы
контрагента и не допускать действий, которые причиняли
бы вред этим интересам.
Представляется, что вышеуказанные подходы к
институциональному злоупотреблению правом вполне
применимы и в отечественной правовой системе. В качестве отдельных примеров институционального злоупотребления правом, уже являвшихся у нас предметом
оценки высших судебных инстанций, могут служить: разрешение проблемы конкуренции правовых последствий
реституции и виндикации [7]; злоупотребление правилами на выбор подсудности дела [8], злоупотребление
правовым институтом государственной регистрации сделок с недвижимостью [9].
Список литературы
1. Шапп Я. Основы гражданского права Германии.
М., 1996.
2. Palandt. Bürgerliches Gesetzbuch. Verlag C.H. Beck.
München. 2011.
3. Здесь и далее текст ГГУ цитируется по изданию:
Гражданское уложение Германии / Пер. с нем. М.:
Волтерс Клувер, 2006. – 816 с.
4. О «проникающей» ответственности см. подробнее:
Суханов Е.А. Ответственность участников корпорации по ее долгам в современном корпоративном
праве // В кн. Проблемы современной цивилистики: Сборник статей, посвященных памяти процессора С.М. Корнеева. М.: Статут, 2013. С. 103116; Егоров А.В., Усачева К.А. Субсидиарная ответственность за доведение до банкротства – неудачный эквивалент западной доктрины снятия
корпоративного покрова // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2013, №
12. С. 6-61.
5. Каримуллин Р.И. Права и обязанности сторон кредитного договора по российскому и германскому
праву. Автореферат дисс. … канд. Юрид. Наук. М.,
2001.
6. Хансйорг Вебер. Обеспечение обязательств; пер. с
нем. М.: Волтерс Клувер, 2009. – 480 с.
7. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 21.04.2003 № 6-П «По делу о
проверке конституционности положений пунктов
1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса Российской
Федерации в связи с жалобами граждан О.М. Мариничевой, А.В. Немировской, З.А. Скляновой,
Р.М. Скляновой и В.М. Ширяева».
8. Пункт 6 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от
12.07.2012 г. № 42 «О некоторых вопросах разрешения споров, связанных с поручительством».
9. Пункт 14 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от
17.11.2011 г. № 73 «Об отдельных вопросах практики применения правил Гражданского кодекса
Российской Федерации о договоре аренды».
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
27
ИЗМЕНЕНИЯ В ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВОМ СТАТУСЕ
НЕКОММЕРЧЕСКИХ ОРГАНИЗАЦИЙ СОГЛАСНО ГК РФ
Никитина Евгения Игоревна
Ст.преподаватель, Институт Экономики и Права (филиал), Академии труда и социальных отношений,
г.Севастополь
CHANGES IN THE CIVIL STATUS OF NON-PROFIT ORGANIZATIONS ACCORDING TO THE CIVIL CODE OF THE
RUSSIAN FEDERATION
Nikitina Evgeniya, chief lecturer Institute of Economics and Law (branch), Academy of labor and social relations, Sevastopol
АННОТАЦИЯ
В статье анализируются изменения правового статуса некоммерческих организаций внесенные в ГК РФ в
связи с принятием Федерального закона от 5 мая 2014 г. №99-ФЗ «О внесении изменений в главу 4 части первой
Гражданского кодекса РФ и о признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов РФ».
ABSTRACT
The article analyzes changes in the legal status of non-profit organizations included in the civil code of the Russian
Federation in connection with adoption of the Federal law from may 5, 2014 №99-FZ.
Ключевые слова: некоммерческая организация, правовой статус, Федеральный закон от 5 мая 2014 г. №99-ФЗ.
Keywords: nonprofit organization, legal status, The Federal law from may 5, 2014 №99-FZ.
1 сентября 2014 г. вступило в силу большинство
положений Федерального закона от 5 мая 2014 г. №99-ФЗ
«О внесении изменений в главу 4 части первой Гражданского кодекса РФ и о признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов РФ» [11] (далее - Закон №99). Ряд нововведений касается правового
статуса некоммерческих организаций, их анализу посвящена данная статья.
Некоммерческие организации являются полноценными и постоянными участниками гражданского оборота, деятельность которых направлена на формирование
общественных благ. Их правовое положение в Гражданском кодексе РФ (часть 1) [2] от 30 ноября 1994 г. №51ФЗ (далее – ГК РФ) регламентируется ст.50, а также § 6
(Некоммерческие корпоративные организации) и § 7 (Некоммерческие унитарные организации) главы 4.
Согласно п.1 ст.50 ГК РФ некоммерческие организации – юридические лица, не имеющие извлечение прибыли в качестве основной цели своей деятельности и не
распределяющие полученную прибыль между участниками. Однако выступать в гражданском обороте некоммерческие организации все-таки могут, это право некоммерческих организаций обусловлено необходимостью
материального обеспечения их основной деятельности,
которая не должна быть предпринимательской.
В отличие от коммерческих организаций некоммерческие не являются профессиональными участниками
имущественных отношений, поэтому для них законодатель устанавливает специальную (целевую) правоспособность (п.1 ст.49 ГК РФ). На основании п.4 ст.50 ГК РФ
некоммерческие организации могут осуществлять приносящую доход деятельность, если это предусмотрено их
уставами, лишь постольку, поскольку это служит достижению целей, ради которых они созданы, и если это соответствует таким целям (такой деятельностью признаются приносящее прибыль производство товаров и услуг,
а также приобретение и реализация ценных бумаг, имущественных и неимущественных прав, участие в хозяйственных обществах и товариществах на вере в качестве
вкладчика).
Вместе с тем по общему правилу учредители
(участники) некоммерческой организации не вправе разделять между собой прибыль (доход), полученный от ее
деятельности (п.1 ст.50 ГК РФ). В случае ликвидации некоммерческой организации оставшееся после удовлетворения требований кредиторов имущество направляется в
соответствии с ее учредительными документами на цели,
в интересах которых она была создана, и (или) на благотворительные цели, если иное не предусмотрено законом.
В главе 4 ГК РФ сохранена традиционная классификация юридических лиц на коммерческие и некоммерческие. На обоснованность сохранения принципиального
деления юридических лиц на коммерческие и некоммерческие организации (ст.50 ГК РФ) указывалось и в Концепции развития гражданского законодательства РФ от 7
октября 2009 г.[8] (далее - Концепция), «ибо при его отмене последние (различные фонды, учреждения, общественные организации и т.д.) получат не обоснованную
целевым (ограниченным) характером их правоспособности неограниченную возможность участия в предпринимательской деятельности» (п.1.4).
Законодатель не посчитал нужным дополнить критерии разграничения на коммерческие и некоммерческие
организации (п.1 ст.50 ГК РФ) указанием на то, что 1)в
уставах некоммерческих организаций исчерпывающим
образом должны быть перечислены все виды разрешенной им деятельности (включая предпринимательство, которое должно являться вспомогательным по отношению
к основным, главным видам их деятельности); 2)об осуществлении разрешенного им предпринимательства
только в сферах, соответствующих профилю (характеру)
их основной деятельности (абз.2 п.1.4 Концепции).
В тоже время ст.50 ГК РФ дополнена новым пунктом, согласно которому некоммерческая организация,
уставом которой предусмотрено осуществление приносящей доход деятельности, за исключением казенного и
частного учреждений, должна иметь достаточное для
осуществления указанной деятельности имущество рыночной стоимостью не менее минимального размера
уставного капитала, предусмотренного для обществ с
ограниченной ответственностью (п.5 ст.50 ГК РФ). Как
__________________________________________________________________________________________________________________
28
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
представляется, это должно служить своеобразной гарантией «серьезности намерений» соответствующей некоммерческой организации, осуществляющей приносящую
доход деятельность.
Закрепление исчерпывающего перечня организационно-правовых форм некоммерческих организаций
Классификация юридических лиц на коммерческие и некоммерческие имеет не только теоретическое,
но и большое практическое значение, она позволяет выявить «все разновидности юридических лиц, определить
(выделить) правовой статус конкретных их групп и провести разграничение организаций с неодинаковыми типами правосубъектности, предусмотреть их организационно-правовые формы и тем самым исключить возможность создания не закрепленных законом организаций»
[5, с.180]. При этом в юридической литературе высказываются сомнения относительно того, насколько оправданно (получившее легальное закрепление) деление юридических лиц на коммерческие и некоммерческие организации как с точки зрения последовательности его проведения, так и связанных с ним практических последствий. Одни коммерческие организации наделяются общей правоспособностью, другие – специальной, банкротом может быть признана не только коммерческая организация (кроме казенных предприятий), но и некоммерческая (потребительский кооператив или фонд), одни кооперативы (производственные) относятся к коммерческим организациям, другие (потребительские) – к некоммерческим, хотя и потребительские общества активно занимаются предпринимательской деятельностью [3, с.61;
6, с.121; 4, с.114].
Вместе с тем следует согласиться с К.П. Беляевым,
что такое деление юридических лиц является принципиальным шагом вперед, имеющим первостепенное значение в систематизации всех юридических лиц как участников гражданских правоотношений [1,с. 37].
Нововведением в ГК РФ является закрепление исчерпывающего перечня организационно-правовых форм
некоммерческих организаций (п.3 ст.50 ГК РФ).
В прежней редакции ГК РФ перечень некоммерческих организаций был не исчерпывающим. Это объяснялось тем, что для некоммерческих организаций юридическая личность имела вспомогательное значение, поэтому
они могли существовать в формах, предусмотренных как
ГК РФ, так и иными законами [9,с. 53]. Однако, как верно
отмечалось в юридической литературе, не ограничив перечень форм некоммерческих организаций в ГК РФ, мы
тем самым открыли «ящик Пандоры» [7, с.19]. После принятия большого числа законов, регулирующих деятельность некоммерческих организаций, появилось множество организационно-правовых форм как действительно
новых, так и тех, которые на самом деле таковыми не являлись либо отличались друг от друга лишь незначительными нюансами, не имеющими формообразующего значения.
Как представляется, именно для того, чтобы создать стройную систему юридических лиц, Закон №99
внес изменения в ГК РФ, установив закрытый перечень
некоммерческих юридических лиц в одном законе – Кодексе, теперь нет отсылки к другим законам, которые могут иметь только специальный характер, раскрывая категории, определенные в ГК РФ.
Корпоративные и унитарные некоммерческие
юридические лица
Еще одно нововведение Закона №99 – деление всех
юридических лиц на корпоративные и унитарные в зависимости от наличия или отсутствия права участия (членства) в них и вида прав учредителей (участников, членов)
в отношении юридического лица (п.1 ст.65 ГК РФ).
Следует отметить, что такое деление юридических
лиц давно предлагалось учеными-юристами в доктрине
гражданского права. В Концепции также указывалось на
необходимость «законодательно закрепить деление юридических лиц с точки зрения организационной структуры
на корпорации (построенные на началах членства) и некорпоративные юридические лица. … что позволит урегулировать в общем виде не только структуру управления
и статус (компетенцию) органов корпораций, но и ряд их
внутренних отношений, вызывающих практические
споры (возможность оспаривания решений общих собраний и других коллегиальных органов, условия выхода
или исключения из числа участников и т.п.)» (п.1.5).
В § 6 главы 4 ГК РФ, посвященном некоммерческим корпоративным организациям, содержится 1 раздел
(состоящий из статьи 123.1) «Общие положения о некоммерческих корпоративных организациях», что не предусматривается для унитарных некоммерческих организаций. Согласно п.1 ст.123.1 некоммерческими корпоративными организациями признаются юридические лица, которые не преследуют извлечение прибыли в качестве основной цели своей деятельности и не распределяют полученную прибыль между участниками (п.1 ст.50, ст.65.1
ГК РФ), учредители (участники) которых приобретают
право участия (членства) в них и формируют их высший
орган в соответствии с п.1 ст.65.3 ГК РФ. К ним относятся: потребительские кооперативы, общественные организации, ассоциации (союзы), товарищества собственников недвижимости, казачьи общества, внесенные в государственный реестр казачьих обществ в РФ, а также общины коренных малочисленных народов РФ (п.2 ст.123.1
ГК РФ).
Унитарные организации не основаны на участии
(членстве), их учредители не имеют корпоративных прав.
К унитарным некоммерческим организациям отнесены
фонды, учреждения, автономные некоммерческие организации, религиозные организации, публично-правовые
компании (абз.2 п.1 ст. 65.1 ГК РФ).
Как представляется, определяющим признаком
для разделения некоммерческих организаций на корпорации и унитарные организации является наличие или отсутствие в них отношений участия (членства). Второй
признак - право участников (членов) формировать высший орган управления характерен не только для некоммерческих корпораций, но и для некоммерческих унитарных организаций, учредители которых также не лишены
этого права и формируют свой высший орган. Следовательно, этот признак не разграничивает некоммерческие
корпоративные и унитарные организации между собой.
На практике вопрос об определении корпоративной или унитарной природы некоммерческой организации неизбежно встает при принятии учредителем (учредителями) организации решения об изменении состава
учредителей, то есть принятии в состав организации новых участников (членов), выходе учредителя или замене
единственного учредителя на другого участника.
В корпорациях изменение состава учредителей,
участников, членов возможно в любой момент в процессе
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
29
деятельности организации. И понятие «учредитель» в таких организациях после их создания утрачивается - все
учредители становятся участниками (членами), при этом
они абсолютно равноправны с теми участниками (членами), которые войдут в состав организации в дальнейшем после ее создания. Участники могут меняться в общественных организациях, ассоциациях (союзах), кооперативах и других некоммерческих корпорациях.
В унитарных организациях существует только понятие «учредитель» и нет участников или членов. В силу
правового статуса унитарных организаций изменение состава их учредителей невозможно вообще ни при каких
условиях вплоть до ликвидации организации.
При создании учреждения не допускается соучредительство нескольких лиц
В отношении учреждений с 1 сентября 2014 г.
вступает в силу еще одно важное изменение - учреждения
могут создаваться только одним учредителем (гражданином или юридическим лицом (частное учреждение), либо
соответственно РФ, субъектом РФ, муниципальным образованием, соучредительство нескольких лиц при создании учреждения не допускается (п.2 ст.123.21 ГК РФ).
Однако на сегодняшний день зарегистрировано
очень много учреждений, имеющих несколько учредителей. В соответствии с п.16 ст.3 Закона №99 такие учреждения не подлежат ликвидации по указанному основанию, они по решению своих учредителей могут быть преобразованы в автономную некоммерческую организацию
(далее - АНО) или фонд. Следует отметить, что формулировка «могут быть преобразованы..» означает не обязанность, а право преобразоваться, что в данном контексте
весьма оправданно, так как по правовому статусу АНО
намного удобнее для ведения образовательной деятельности, например, и оптимальнее с точки зрения защиты
интересов учредителя.
АНО является собственником имущества, как переданного ей учредителем, так и приобретенного самой
организацией (п.3 ст.123.24 ГК РФ); ответственность
АНО и ее учредителя разграничена - АНО не несет ответственности по долгам учредителя, учредитель не несет
ответственности по долгам АНО (п.3 ст.123.24 ГК РФ,
абз.2 п.1 ст.10 Федерального закона от 12 января 1996 г.
№7-ФЗ «О некоммерческих организациях» [10]). Учреждение же обладает имуществом на праве оперативного
управления, а собственником этого имущества является
его учредитель (п.1 ст.123.12 ГК РФ). Согласно п.1 ст.298
ГК РФ частное учреждение не вправе отчуждать либо
иным способом распоряжаться имуществом, закрепленным за ним собственником или приобретенным за счет
средств, выделенных ему собственником. Доходами, полученными от разрешенной уставом платной образовательной деятельности, и приобретенным за счет этих доходов имуществом частное учреждение вправе распорядиться самостоятельно. При этом учреждение отвечает
по своим обязательствам находящимися в его распоряжении денежными средствами. При недостаточности указанных денежных средств субсидиарную ответственность по обязательствам частного учреждения несет собственник его имущества (п.2 ст.123.23 ГК РФ). Если учредитель физическое лицо, то он отвечает по долгам учреждения всем своим личным имуществом, за исключением
того, на которое по закону не может быть обращено взыскание.
Кроме того, в учреждении невозможно изменение
состава учредителей, тогда как в АНО в соответствии с
законодательством, действующим в настоящее время, это
возможно.
Возможность смены учредителей в АНО
В ГК РФ прежней редакции изменение состава
учредителей АНО не допускалось. С 1 сентября 2014 г.
действует положение о том, что лицо может по своему
усмотрению выйти из состава учредителей АНО, а также
по решению учредителей АНО, принятому единогласно,
в состав ее учредителей могут быть приняты новые лица
(п.6 ст.123.24 ГК РФ). Как представляется, в связи с наличием данной нормы АНО следовало бы отнести к корпоративным некоммерческим организациям, поскольку такая формулировка противоречит сути унитарной организации, какой по закону является АНО. Кроме того, формулировка «в состав ее учредителей могут быть приняты
новые лица» логически неверна, поскольку понятие
«учредитель» означает лицо, учредившее организацию,
выступившее ее учредителем при создании. А лица входящие в состав организации после ее создания в качестве
юридического лица именуются участниками или членами. Получается по новому закону, АНО - это «унитарная организация, не имеющая членства», которая фактически членство может иметь. Однако с практической
точки зрения возможность изменения состава учредителей АНО является положительным моментом.
Частные учреждения
Среди изменений, внесенных в ГК РФ, касающихся учреждений, следует отметить, что в настоящее
время учреждения, созданные физическим или юридическим лицом согласно п.2 ст.123.21 ГК РФ должны именоваться «частные учреждения», а не «учреждения». Те негосударственные учреждения, которые согласно своим
уставам и данным Единого государственного реестра
юридических лиц называются «учреждения» должны переименоваться в «частные учреждения». Сделать это
необходимо при первом внесении изменений в устав после 1 сентября 2014 г., в противном случае изменения не
пройдут государственную регистрацию.
Руководителей может быть несколько
Законом №99 введена возможность назначать одновременно двух и более руководителей организации.
Данный институт давно знаком зарубежным правопорядкам, но является новеллой для российского права. Пунктом 1 ст. 53 ГК РФ предусмотрено, что полномочия выступать от имени юридического лица на основании учредительного документа могут быть предоставлены нескольким лицам, действующим совместно или независимо друг от друга.
Таким образом, теперь у организации может быть
два и более равноправных директора, которые будут действовать от имени организации без доверенности.
Ответственность руководителя
В ГК РФ введена новая ст.53.1 («Ответственность
лица, уполномоченного выступать от имени юридического лица, членов коллегиальных органов юридического
лица и лиц, определяющих действия юридического
лица»), согласно которой руководитель организации обя-
__________________________________________________________________________________________________________________
30
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
зан действовать в интересах организации разумно и добросовестно и несет ответственность за убытки, причиненные по его вине (п.3 ст.53.1). При этом руководитель
несет ответственность, если будет доказано, что при осуществлении своих прав и исполнении своих обязанностей
он действовал недобросовестно или неразумно, в том
числе если его действия (бездействие) не соответствовали
обычным условиям гражданского оборота или обычному
предпринимательскому риску
Соглашение об устранении или ограничении ответственности руководителя за совершение недобросовестных и неразумных действий ничтожно.
Список литературы
1. Беляев К.П. О делении юридических лиц на коммерческие и некоммерческие в гражданском законодательстве//Актуальные проблемы гражданского права/Под ред. С.С. Алексеева; Исследовательский цент частного права. Уральский филиал.
Российская школа частного права. Уральское отделение. – М.: Статут, 2000.
2. Гражданский кодекс РФ (часть 1) от 30 ноября
1994 г. №51-ФЗ //СЗ РФ. – 1994. - № 32. - Ст. 3301.
3. Гражданское право России: Курс лекций / Под ред.
О.Н. Садикова. Ч. 1. - М., 1999.
4. Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. I. - СПб., 2000.
5. Гражданское право: Учебник / Отв. ред. проф. Е.А.
Суханов. Т. 1. - М., 1999.
6. Комментарий к Гражданскому кодексу РФ, части
первой (постатейный) / Под ред. О.Н. Садикова. М., 1997.
7. Комментарий к Федеральному закону «О государственной регистрации юридических лиц» / Отв.
ред. Б.М. Гонгало, П.В. Крашенинников. 2-е изд.,
перераб. и доп. – М., 2003.
8. Концепция развития гражданского законодательства РФ от 7 октября 2009 г.// Вестник ВАС РФ. №11, ноябрь, 2009.
9. Суханов Е.А. Проблемы развития законодательства о коммерческих организациях // Хозяйство и
право. - 2002. - №5. - С. 53-55.
10. Федеральный закон от 12 января 1996 г. №7-ФЗ «О
некоммерческих организациях»//СЗ РФ. - 1996. № 3. - Ст. 145.
11. Федеральный закон от 5 мая 2014 г. №99-ФЗ «О
внесении изменений в главу 4 части первой Гражданского кодекса РФ и о признании утратившими
силу отдельных положений законодательных актов РФ»//СЗ РФ. - 2014. - №19. - Ст. 2304.
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
31
МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО. ЕВРОПЕЙСКОЕ ПРАВО
УПРЕЖДАЮЩАЯ САМООБОРОНА В МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ
Манташян Сона Арменовна
Магистрант юридического факультета, Российско-Армянский (Славянский) Университет, г.Ереван
ANTICIPATORY SELF-DEFENSE UNDER INTERNATIONAL LAW
Mantashyan Sona, Master of Laws, Russian-Armenian (Slavonic) University, Yerevan
АННОТАЦИЯ
Цель данной статьи состоит в определении статуса права упреждающей самообороны в международном
праве. В ней проанализированы все источники международного права в контексте рассматриваемого вопроса. В результате анализа автор приходит к выводу, что современное международное право оставляет упреждающую самооборону за рамками закона. Однако на основе проведенного исследования автором выявлена и обоснована необходимость дальнейшей детализации норм, касающихся права на самооборону в целях его наиболее полного и эффективного
осуществления, а также сведения к минимуму возможных злоупотреблений им.
ABSTRACT.
The purpose of this article is to determine the status of the right to anticipatory self-defense in international law. All
sources of international law in the context of the question have been examined in it. As a result of analysis, the author concluded
that modern international law leaves anticipatory self-defense with no legal basis. However, based on the study, the author
identified and justified necessity in further detailing of rules on the right to self-defense in order to its more full and effective
implementation, as well as to minimize possible abuse of them.
Ключевые слова: самооборона, вооруженное нападение, обычное право, Устав ООН.
Key words: self-defense, armed attack, customary law, UN Charter.
В течение последнего столетия международное сообщество резко изменило свое отношение относительно
использования силы в решении международных проблем.
На сегодняшний день законной считается лишь война,
начатая в качестве ответа на вооруженное нападение. Основной прорыв на пути к этому изменению произошел
семьдесят лет назад, когда международное право объявило войну, как инструмент международной политики,
вне закона [1,пар.83]. Впервые этот принцип был отражен
в Договоре об отказе от войны 1928 года («Пакт БрианаКеллога» или «Парижский Пакт»), осуждая «обращение
к войне с целью решения международных споров», излагая различные обоснования в пользу отказа от «войны как
инструмента национальной политики [16, ст.1]. Этот запрет угрозы силой или ее применения был повторен в статье 2.4 Устава Организации Объединенных Наций
(ООН)[2,ст.2.4].
Однако ряд вопросов, связанных с применением
силы, по-прежнему остается нерешенным международным сообществом как по правовым, так и, не в меньшей
мере, политическим причинам. К одной из таких относится проблема упреждающей самообороны.
Для решения этой проблемы в первую очередь следует разобраться с источниками права на самооборону.
Одним из них однозначно является статья 51
Устава ООН, которая является камнем преткновения
двух противоборствующих между собой теорий относительно ее смысла и содержания. Согласно одной из них
статья дает лишь узкую возможность исключения из правила статьи 2.4 Устава, ограничивая возможную самооборону лишь наличием вооруженного нападения и исключая возможность применения других обычных норм, регулирующих право на самооборону[3, пар.89,с.98]. Некоторые ученые идут дальше и утверждают, что формулировка «неотъемлемое право» – это лишь теоретический
подход законодателя, не имеющего правовой важности[7,с.791-92]. Согласно второй теории, посредствам
формулировки «неотъелемое право» статья сохраняет все
нормы обычного права, существующие в отношении самообороны, которые существовали до Устава, например
право на упреждающую самооборону, которая не отменяется Уставом, и, следовательно, существуют параллельно[20, с.22].
Итак, oбратимся к статье:
Настоящий Устав ни в коей мере не затрагивает
неотъемлемого права на индивидуальную или коллективную самооборону, если произойдет вооруженное нападение на Члена Организации, до тех пор пока Совет Безопасности не примет мер, необходимых для поддержания
международного мира и безопасности. Меры, принятые
Членами Организации при осуществлении этого права на
самооборону, должны быть немедленно сообщены Совету Безопасности и никоим образом не должны затрагивать полномочий и ответственности Совета Безопасности, в соответствии с настоящим Уставом, в отношении
предпринятия в любое время таких действий, какие он сочтет необходимыми для поддержания или восстановления международного мира и безопасности[2,ст.51].
Как следует из формулировки, статья подтверждает существование и неотъемлемость права на самооборону, признанные обычным правом, в тоже время
ограничивает возможность его осуществления лишь в качестве ответа на вооруженное нападение.
Но для того, чтобы более точно понять какой
смысл вкладывали создатели в содержание статьи, обратимся к истории ее составления.
Как уже упоминалось выше, примерно семьдесят
лет назад, международное право достигло позиции, признающую войну, как международный инструмент, вне за-
__________________________________________________________________________________________________________________
32
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
кона. Эта позиция впервые нашла отражение в Пакте Бриана-Келлога 1928 года и повторилась в статье 2.4 Устава
ООН. Тем не менее, право на индивидуальную самооборону считалось настолько прочно вошедшим в международное право, что оно было автоматически исключено из
Пакта Бриана-Келлога без какого-либо упоминания о
нем[11,с.17]. Таким образом, самооборона была бы автоматически исключена из международно-правовой документации как акт вооруженной агрессии, если бы не 51
статья Устава ООН.
Однако, надо заметить, члены
ООН внесли статью 51 не для дачи определения самообороны, а с целью уточнения отношения международного
сообщества к самообороне и к ее пониманию [18,с.313].
В ходе конференции в Сан-Франциско среди ряда
делегатов было беспокойство относительно того, что
Устав ООН может негативно повлиять на Пан-американский договор, известный как Закон Чапультепек, подписанный всеми американскими республиками 8-ого марта
1945 года (за месяц до конференции в Сан-Франциско),
поэтому делегаты заявили, что агрессия против одного
американского государства будет рассматриваться как
акт агрессии против всех[7,с.312]. Члены ООН составили
статью 51 для внесения ясности в этот вопрос, с целью
утвердить право на самооборону в связи с защитой от
внешней агрессии. Но тем не менее делегаты посчитали,
что размещение этой статьи в Уставе, будет ограничивать
возможность осуществления самообороны и в будущем в
этих целях будет необходимо предварительное одобрение Совета Безопасности ООН[14,140-41]. В ходе последующего обсуждения, делегаты явно стремились не допустить возможности предоставления одному постоянному члену Совета Безопасности своим правом вето ограничивать действия стран и региональных организаций по
осуществлению самообороны[6,с.183]. В результате делегаты внесли статью 51 в Устав. Более того, в Сан-Францисскую конференцию был включен специальный доклад, в котором признавалось, что статья 2.4 Устава ООН
не затрагивает использование оружия в целях самообороны[13,с.490,498]. Также сенатор Ванденберг, член Делегации США, заявил, что «мы признаем неотъемлемое
право самообороны, будь то индивидуальную или коллективную, что в свою очередь позволяет любому суверенному государству, либо квалифицированной региональной группе государств отразить атаку до адекватного
принятия решения вышестоящим органом[17].» Анализируя историю разработки, мы приходим к выводу, что статья 51 формально сохранив существовавший до принятия
Устава ООН подход на неотъемлемое право на самооборону, фактически значительно ограничило сферу его применения.
Примечательна и позиция Международного суда
ООН по отношению к наиболее значимому для рассматриваемого вопроса делу о военной и военизированной деятельности в Никарагуа, где суд отметил, что «Уастав
ООН ссылается на ранее существовавшее обычное право;
данная ссылка содержится в выражении «...неотъемлемое
право на индивидуальную или коллективную самооборону...», «...которое ни в коей мере не затрагивается
настоящим Уставом...»[12,пар.176].» В то же время Суд
подчеркнул «признавая право на самооборону, Устав ни
в коем случае не охватывает всю сферу регулирования
применения силы в международных отношениях. Более
того, Устав не регулирует непосредственно все аспекты
его содержания[12,пар.176].»
Также статья не объясняет подразумеваемого
охвата фразы «если произойдет вооруженное нападение».
Однозначных ответов на вышеупомянутые вопросы
также не дает и обычное право. Подобная неурегулированность и отсутствие детализации показывает что в области самообороны, обычное международное право, существующее наряду с договорным, если не содержит запрета, то по крайней мере прямого разрешение на осуществление упреждающей самообороны тоже не предоставляет[5].
Что касается государственной практики, то ряд
стран довольно критически относятся к узкому толкованию как вооруженного нападения, так и права на самооборону в целом. Так, например, в 1946 году правительство США хотело расширить эту область, чтобы включить нее не только фактические бомбовые атаки, а также
«определенные шаги предшествующие атакам[8,с.16667].» Также в последнее время в результате стремительного развития ядерного вооружения, ряд государств обеспокоены тем, что возможность самозащиты будет, мягко
говоря, сильно подорвана и бессмыслена, если против
них будет использовано ядерное оружие. Таким образом,
некоторые государства считают, что в подобных случаях
ждать самой атаки недопустимо[10,пар.78]. В то же время
истории известны немало случаев, когда осуществление
государством упреждающей самообороны вызывает
осуждение со стороны международного сообщества. Так,
совершенные США в 1986 году бомбардировка Ливии и
атака Ирака в 2003 году якобы по причине того, что у
Ирака есть оружие массового уничтожения, получили серьезные критику и осуждение по всему миру. Другим подобным примером служат события произошедшие 7
июня 1981 года, когда Израиль сославшись на упреждающую самооборону, направил восемь истребителей F16 на
частично завершенный ядерный реактор Осьирак. Израиль заявил, что реактор позволил бы Ираку изготовить
ядерное оружие, которое могло бы быть использовано
против первого. Совет Безопасности ООН завил, что «решительно осуждает совершенное Израилем военное
нападение, являющееся очевидным нарушением Устава
ООН и норм международного поведения[1].»
Что касается международно-правовой доктрины,
как было уже упомянуто, в международном праве относительно права на упреждающую самооборону существует две правовые школы мысли. Одна из которых (экспансивная школа) признает, а другая (ограничительная
школа) опровергает существование подобного права.
Ограничительная школа приводит доводы в пользу
узкого толкования самообороны, и исключает из нее
право использования силы в ожидании нападения. Эти
ученые ссылаясь на статью 51 Устава ООН и обычное
международное право, утверждают, что права на самооборону нет без вооруженного нападения[9,с.872,878].
По их мнению в случае возможного нападения «на подготовку атаки государство может ответить лишь подготовкой к сопротивлению»[14,с.136]. Более того, государство также может довести этот вопрос до сведения Совета
Безопасности ООН.
Тем не менее, ряд ученых поддерживают подход,
согласно которому при определенных условиях право на
самооборону включает в себя использование силы в ожидании нападения[14,с.138]. В соответствии с экспансив-
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
33
ной теорией право на упреждающую самооборону полностью согласуется как с обычным правом, так и статьей 51
Устава ООН[4,с.451,496-97].
Сторонники ограничительной школы утверждают,
что, во-первых, вооруженное нападение, упомянутое в
статье 51 включает в себя определенный набор обстоятельств лишь при наличии которых может осуществляться самооборона, во-вторых право на упреждающую
самооборону породит возможность больших злоупотреблений, в-третьих, право на упреждающую самооборону
будет ограничивать полномочия Совета Безопасности в
рамках осуществления контрмер в целях предотвращения
вооруженных атак[19,с.208]. Так же ими выдвинуты дополнительные политические соображения против упреждающей самообороны. По их мнению, с уверенностью
определить, что вооруженное нападение неизбежно,
чрезвычайно трудно, поэтому любая ошибка в суждении
может привести к необоснованному и ненужному конфликту[14,с.138]. Также во многих случаях политические
лидеры могут делать агрессивные заявления, не подразумевая под ними военных действий. Подобные заявления
при наличии права на упреждающую самооборону могут
привести к нежелательным результатам. Так, на случай
непредвиденных обстоятельств СССР и США составляли
планы атаковать другую сторону и каждый делал негативные высказывания в адрес друг друга. В таких обстоятельствах намерения могут быть неверно истолкованы.
Подобная ситуация сложилась, когда Никита Хрущев
сделал заявление: «Мы похороним вас», под которым
имелось ввиду победу социализма, который переживет
капитализм. Но со стороны США либо невинно, либо
намеренно это было истолкованно шире, как намерение
уничтожить США силой оружия.
Подытоживая все вышесказанное можно увидеть,
что как обычное, так и договорное право весьма поверхностно регулируют вопросы связанные с осуществлением права на самооборону, не охватывая в полной мере
ни его содержания, ни сферы применения. Таким образом, ответы на ряд вопросов, связанных с правом на самооборону, могут быть найдены только в связи с определенной ситуацией, исходя из конкретного «объекта», против которого вооруженное нападение было направлено и
«субъектов», которые его несли. В тоже время международное обычное право хоть и предусматривает более широкое применение права на самооборону, тем не менее
прямого разрешения на осуществление права упреждающей самообороны не предоставляет, что в свою очередь
дает Уставу возможность, признавая его обычно-правовую природу, все же разрешать его осуществление лишь
в качестве ответа на вооруженное нападение. Более того,
детальный анализ истории разработки статьи 51 Устава
ООН наводит на мысль, что формулировка «неотъемлемое право» скорее отражает не истинное отношение законодателя к рассматриваемому праву как к суверенному
праву каждого государства на его осуществление, а как
некий дипломатический ход, формальное удовлетворяющий желание делегатов и погашющий их озабоченность,
направленый на привлечение широкого числа государств
к принятию Устава.
Также, на наш взгляд, остается открытым вопрос о
взаимодействии вышеупомянутой статьи Устава со ста-
тьей 2.4 того же документа, запрещающем угрозу применения силы. Напрашивается и остается открытым вопрос
о том, что будет служить санкцией в ответ на угрозу силой, если не упреждающая самооборона.
Тем не менее, современное международное право
выбрало путь узкого толкования права на самооборону,
оставив право упреждающей самообороны за рамками закона и без правовых оснований. Его сторонникам остается ссылаться лишь на инцидент Каролины, который в
своем роде послужил прецедентом для осуществления
рассматриваемого права, однако имея место быть в далеком 1837 году – задолго до принятия Устава, он изжил
себя в современных правовых условиях и едва ли может
послужить эффективным инструментом борьбы за его существование.
Кроме того, нужно признать, что подобный вид самообороны не сможет соответствовать принципу пропорциональности, так как косвенные свидетельства об атаке
не дадут ответа о его точных масштабах.
Возможно лучше всего против права на упреждающую самооборону выразился профессор Джон Куигли,
когда сказал, что «в современном мире трудно остановить агрессивную войну, так как он сам создает маленькую лазейку, чтобы вместить туда танковую дивизию.» С
ним трудно не согласиться и Мир, действительно, смог
бы стать спокойным местом для жизни, если бы соблюдалось золотое правило: поступай с другими так, как хотел
бы, чтобы поступали с тобой. К сожалению, реальное положение дел немного иное. Государства и их граждане,
сталкивающиеся с разнообразной гаммой всевозможных
актов агрессии, нуждаются в наличии мер, которые смогут обеспечить их безопасность.
Не могу согласиться с утверждением о том, что на
данном историческом этапе развития можно говорить о
вооруженном нападении, включающем в себя некий
определенный неизменный набор качеств, лишь при
наличии которых можно было бы прибегнуть к оправданной самообороне. Как известно, право всегда отстает на
одну войну, с каждым разом как средства и методы ее ведения, так и временной промежуток для осуществления
тех или иных действий может разниться в разы. И, несмотря на то, что история, как например в вышеупомянутых случаях, показывает, что государства злоупотребляют правом на упреждающую самооборону, зачастую
используя его в политических целях, тем не менее не считаю верным исключать возможность случаев, когда ожидание самой атаки недопустимо и, возможно, даже лишающе дальнейшую самооборону какой-либо цели. Иными
словами, факт того, что до нынешнего времени обращения к упреждающей самообороне не были оправданными, сам по себе не исключает дальнейшую возможность на обоснованную необходимость в ней. Таким образом, анализ ясно показывает – право на самооборону в
рамках международного права нуждается в серьезной доработке и совершенствовании, так как правовая неурегулированность и отсутствие детализации в вопросах связанных с рассматриваемым правом могут привести к необратимым вредным последствиям как в форме злоупотребления им, так и отсутствием возможности на его осуществление.
__________________________________________________________________________________________________________________
34
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
Литература
1. Резолюция Совета Безопасности ООН, 487, 19
июна, 1981.
2. Устав ООН, статья 2, пункт 4, статья 51.
3. Christine Gray, International law and the use of force,
January 14,2013, note 89,p.98.
4. Claud H.M. Waldock, The Regulation of the Use of
Force by Individual States in International Law, 1952,
451, 496-97.
5. Corfu Channel case, l (U.K. v. Albania), April 9,1949;
Military and Paramilitary Activities (Nicaragua v.
U.S.), june 27, 1986; Caroline case, 1837.
6. D.W. Bowett, Self-Defense in International Law,
1958,p. 183.
7. Hans Kelsen, The law of United Nations: A Critical
Analysis of its Fundamental Problems, 4th edition
1964, p.791-92.
8. Ph. Jessup, A Modern Law Of Nation, 1948,p. 166-67.
9. Josef L. Kunz, Individual and Collective Self-Defense
in Article 51 of the Charter of the United Nations,
1947, p. 872, 878.
10. McDougal, The Soviet Cuban Quarantine and SelfDefense, 57 AM. J. INTL. L. 597, 1963, note 78.
11. Michael Franklin Lohr, Legal Analysis of US Military
Responses to State-Sponsored International Terrorism,
1985, p.17.
12. Military and Paramilitary Activities (Nicaragua v.
U.S.), June 27, 1986 I.C.J para.176.
13. Report of June 13 of Rapporteur of Committee to
Commission I, U.N. Doc. 944 (1945), reprinted in The
UN Conference on International Organization, SanFrancisco, California, April 25 to June 26, 1945,
Selected Documents 490, 498 (1946).
14. Richard J. Erickson, Legitimate Use of Military Force
Against State-Sponsored International Terrorism, p.
136, 138, 140-41, 1989.
15. Roberto Ago, Addendum to the 8th Report on State
Responsibility, 1980, UN Doc, Extract from the
Yearbook of the International Law Commission, para.
83 at 52.
16. Treaty between the United States and other Powers
providing for the Renunciation of War as an
instrument of national policy, (Kellogg-Briand
Pact),August 27,1928,art.1;
17. Verbatim Minutes of Second Meeting of Commission
III on June 13, U.N. Docs. 972, 1078, 1198 (1945), ),
reprinted in The UN Conference on International
Organization, San-Francisco, California, april 25 to
june 26, 1945, Selected Documents, Selected
Documents 785.
18. Verbatim Minutes of the Fourth Plenary Session, April
28, 1945U.N. Doc.24, reprinted in The UN Conference
on International Organization, San-Francisco,
California, April 25 to June 26, 1945, Selected
Documents,1946, p. 312-13.
19. Yoram Dinstein, War, Agression and Self-defense,
1988, p.170, 208.
20. Ziyad Motala and David T. Butle Ritchie, Self-defense
in international law, the United Nations and the Bosnia
Conflict, 57 U. PITT. L. REV.1.29.,1995, p.22.
ПРАВОМЕРНОСТЬ ГУМАНИТАРНОЙ ИНТЕРВЕНЦИИ
Нагапетян Белла Игоревна
магистрант II года обучения, ГОУ ВПО Российско-Армянский (Славянский) университет, г. Ереван
THE LEGITIMACY OF HUMANITARIAN INTERVENTION
Nahapetyan Bella, 2nd year undergraduate, Russian-Armenian (Slavonic) University, Yerevan
АННОТАЦИЯ
Несмотря на многократное осуществление гуманитарной интервенции, вопрос относительно ее провомерности до сих пор остается проблематичным. Это связано с коллизией международного принципа неприменения силы с одной стороны и убеждением, что международное сообщество не может допускать массовых и систематических
нарушений прав человека - с другой. Проблематичность обусловлена также и отсутствием общепризнанного определения гуманитарной интервенции и критериев ее правомерности. В работе предложены критерии, при наличии
которых можно утверждать о правомерности гуманитарной интервенции.
ABSTRACT
Despite the numerous cases of humanitarian intervention, the question about its legitimacy still remains problematic.
This is due to the collision of the international principle of prohibition of use of force and the conviction that the international
community can’t tolerate massive, systematic violations of human rights. Problematic nature of the question also is due to the
lack of universally accepted definition of humanitarian intervention and criteria of its legitimacy. In the research we propose
the criteria under which humanitarian intervention can be claimed as legitimate.
Ключевые слова: гуманитарная интервенция; критерии правомерности.
Keywords: humanitarian intervention; legitimacy criteria.
«...Если, однако, творится явное беззаконие, если какойнибудь Бузирис, Фаларис или Диомед Фракийский творит над подданными такое, что не может быть оправдано
никем, кто не утратил справедливости, то право человеческого общества не упраздняется...
Г. Гроций
Понятие «вооруженное вмешательство с целью защиты прав человека» или «гуманитарная интервенция»
было впервые использовано в конце 1980-х гг. профессором международного права Парижского университета
Марио Беттати и французским политиком Бернаром
Кушнером, одним из основателей организации «Врачи
без границ»[1, с. 1]. Так, в частности, определялись операции в Гаити, Боснии и Герцеговине, Сомали и других
местах. Некоторые ученые де факто гуманитарной интервенцией считают также военные вторжения в Бангладеш,
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
35
Камбоджию и Уганду в 1970-х, несмотря на то, что тогда
к ним термин гуманитарная интервенция не применялся»[2, с. 34]. Однако сейчас, после ряда случаев, таких
как операция НАТО в Косово в 1999 году, военное вторжение Соединенных Штатов в Ирак в 2003-м, возможность осуществления подобных действий выглядит все
более проблематичной. В международном праве вопрос
относительно правомерности осуществления гуманитарной интервенции является предметом бурных дискуссий.
Неоднозначность данной проблемы связана с сочетанием
общепризнанного международно-правового принципа
неприменения силы в международных отношениях с
убеждением в том, что мировое сообщество не может
оставаться равнодушным к гибели, страданиям, грубым и
массовым нарушениям прав человека в том или ином государстве. Специалисты в данной области разделились на
несколько групп, в зависимости от их отношения к вопросу правомерности. Если представить наиболее общим
образом, то распространенными являются следующие
точки зрения:
1. Осуществление гуманитарной интервенции является неправомерным.
2. Суть второй точки зрения заключается в том, что
несмотря на то, что в настоящее время данное явление неправомерно, в будущем возможна ее легализация, как исключение к содержащейся в Уставе
ООН концепции коллективной безопасности [3].
3. Сторонники третьей точки зрения говорят о, так
называмой, серой зоне. Они утверждают, что правовой основой гуманитарной интервенции должны
быть конкретно определенные случаи, и для этого
необходимо внесение поправок в Устав ООН. Есть
2 случая, когда интервенция может быть правомерной: «1) государство совершает массовые и грубые
нарушения прав человека и 2) государство находится в состоянии гражданской войны, правительство не контролирует свою территорию и не способно повлиять на ситуацию» [4].
4. Гуманитарная интервенция является правомерной,
несмотря на отсутствие конкретных правовых оснований в современном международном праве.
Международно-правовой анализ концепции гуманитарной интервенции разделил научное сообщество на
сторонников и противников концепции.
На наш взгляд наиболее приемлемой является
точка зрения, согласно которой гуманитарная интервенция, как крайняя мера, будет являться правомерной при
соблюдении ряда условий и в конкретно определенных
случаях. Рассмотрение проблемы нужно начать с вопроса
«что же подразумевает под собой понятие гуманитарной
интервенции»? Стоит отметить, что в настоящее время в
международном праве нет единого, конкретно сформулированного и нормативно закрепленного определения гуманитарной интервенции, что является большим пробелом. Отсутствие конкретно установленных целей, оснований осуществления гуманитарной интервенции - все
это является поводом для возможных злоупотреблений со
стороны государств.
Противники концепции гуманитарной интервенции, в основном, ссылаются на Устав ООН, ст. 2 которого
гласит: «Все Члены Организации Объединенных Наций
воздерживаются в их международных отношениях от
угрозы силой или ее применения как против территори-
альной неприкосновенности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с Целями Объединенных
Наций»[5]. При толковании данной статьи можно сделать
вывод о том, что Устав не содержит абсолютного запрета
применения силы и применение силы не является нарушением в том случае, когда оно не направлено против
территориальной целостности и политичекой независимости государства.
Если обратиться к ст. 1, можно увидеть, что одной
из основных целей ООН является «поощрение и развитие
уважения к правам человека и основным свободам для
всех, без различия расы, пола, языка и религии»[6].
Из приведенных двух статей можно сделать вывод
о том, что применение силы в случае массовых нарушений прав человека правомерно, если вооруженная сила не
направлена против территориальной целостности или политической независимости государств и совместима с целями Устава ООН, одной из которых и является защита
прав и свобод человека. Другим серьезным аргументом
противников концепции гуманитарной интервенции является возможность злоупотреблений под предлогом гуманитарной интервенции. Конечно, данная возможность
не исключается, и вмешательство может быть осуществлено в целях, не совсем соответствующих понятию «гуманитарное». Однако, в данном случае следует учитывать и то обстоятельство, что для государств, имеющих
своей целью вторжение в другое государство, невозможность осуществления интервенции не может быть препятствием. Так, остановило бы что-нибудь, например, Гитлера, если бы у него не было предлога защищать национальные меньшинства в Чехословакии? Конечно, нет,
просто он нашел бы другой предлог.
Ввиду обладания постоянными членами Совета
Безопасности права вето, принятие ими единогласного
решения о гуманитарной интервенции весьма проблематично. История знает только единичные случаи этого.
Многие нации, особенно небольшие, хотели бы изменить
существующее положение, которое часто противоречит
их интересам. Так, было предложено лишить членов Совета Безопасности ООН - РФ и КНР, права вето, чтобы
исключить возможность предотвращения интервенции.
Поэтому, по мнению некоторых официальных лиц в
ООН, основная задача сейчас заключается в том, чтобы
определить условия, при которых должна быть начата такая интервенция.
Есть также группа ученых, которые считают, что
гуманитарная интервенция является правомерной по
обычному праву. Согласно их точке зрения, данное
утверждение обосновывается «авторитетом властей и
множественностью инстанций, через которые необходимо им пройти, для того, чтобы предотвратить совершение соседним государством нарушений общепризнанных
норм и принципов сожительства государств»[7, с. 3].
Итак, анализируя нормативные документы, мнения специалистов данной области, можно выделить 4
критерия правомерности гуманитарной интервенции:
1. массовые серьезные нарушения прав человека,
2. необходимость,
3. гуманитарные цели вооруженных действий,
4. пропорциональность.
1. В стране должны происходить массовые убийства,
пытки, другие серьезные нарушения прав чело-
__________________________________________________________________________________________________________________
36
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
века, которые дают право использовать как мирные средства, так и вооруженную силу. Мирные
средства, безусловно, предпочтительны, но в ряде
случаев у государств просто нет иного выхода, как
применить силу. Так, например, операция «Мурамбатсвина» была проведена в условиях необоснованного безразличия к реальным человеческим
страданиям и с пренебрежением ряда положений
национальных и международных правовых рамок»
[8, с. 3].
2. Важным элементом необходимости является отсутствие возможности разрешения конфликтной ситуации мирными средствами. Вооруженная сила
должна использоваться только при крайней необходимости, как последнее средство разрешения
конфликта.
3. Государства могут специально оговаривать цели
вооруженных действий, их направленность на
обеспечение гуманитарных целей Устава ООН, а
не на нарушение территориальной целостности и
политической независимости другого государства.
Государственный департамент США сделал специальное заявление во время операции в Конго:
«Эта, прежде всего, операция гуманитарная, а не
военная. Она предпринята, чтобы избежать кровопролития, а не вовлекать стороны в дальнейшие
военные действия. Ее цель состоит не в захвате и
удержании территории, а в том, чтобы как можно
скорее выполнить свою миссию и вернуться обратно»[9]. Бельгия, обосновывая в Международном суде ООН легитимность своих вооруженных
действий, утверждала, что действия НАТО в Косово «не были интервенцией против территориальной целостности или независимости бывшей Республики Югославия». Целью интервенции НАТО
было спасение находящихся в опасности, в пропасти людей. Поэтому Королевство Бельгия считает
данную вооруженную гуманитарную интервенцию совместимой с п. 4 ст. 2 Устава, которая касается действий против территориальной целостности или политической независимости государства»
[10, с. 512].
4. Пропорциональность является важнейшим критерием определения правомерности применения вооруженной силы. Классическим примером пропорциональности гуманитарной интервенции считается операция в Конго: «Военному персоналу было
приказано применять силу только для своей защиты, а также защиты конголезцев. Военные незамедлительно покинут страну после завершения
эвакуации гражданского населения» [11].
Массовые и грубые нарушения прав человека продолжаются в разных странах мира. Объявление гуманитарной интервенции незаконной и противоречащей основным принципам международного права не только не
позволит разработать адекватные средства борьбы против этих преступлений, но и не учитывает происходящие
изменения в практике государств применительно к гуманитарной интервенции, которые все больше признают
правомерность гуманитарной интервенции. Наиболее целесообразным в данном случае было бы нормативно-правовое закрепление гуманитарной интервенции путем разработки и закрепления конкретных критериев ее правомерности и оснований для ее осуществления, в частности,
таких, как массовые серьезные нарушения прав человека,
необходимость, гуманитарные цели вооруженных действий и пропорциональность. Это позволит отграничить
правомерные и обоснованные вооруженные действия гуманитарного характера от очевидных злоупотреблений и
нарушений международного права.
Литература
1. Федоров А. Гуманитарная интервенция: критерии,
ротиворечия, перспективы. Wider Europe Review.
2005. Том 2, № 1, С. 1
2. Gray C. International Law and the Use of Force.
Oxford University Press, 3rd edition. 2008. P.34
3. Rogers A.P.V. Humanitarian intervention and
international law. Harvard Journal of Law & Public
Policy Summer. 2004. Vol. 27, № 3
4. Правомерность гуманитарной интервенции: современные
международно-правовые
аспекты.
Евразийский юридический журнал. М., 2012. № 10
(53)
5. Устав ООН 1945 г. Ст. 2
6. Устав ООН 1945 г. Ст. 1
7. Halberstam M. The Legality of Humanitarian
Intervention. Cardozo Journal of International and
Comparative Law. 1995.
8. Bryan D. Kreykes. Toward a Model of Humanitarian
Intervention: the Legality of Armed Intervention to
Address Zimbabwe’s Operation Murambatsvina.
Loyola Law School. 2010. P. 3
9. Eurasian Legal Portal. M., 2012. № 12 (55)
10. Толстых В. Л. Курс международного права. М.,
2009. С. 512
11. Правомерность гуманитарной интервенции: современные международно-правовые аспекты.
Евразийский юридический журнал. M., 2012. № 10
(53)
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
37
ЗЕМЕЛЬНОЕ ПРАВО. ПРИРОДОРЕСУРСНОЕ ПРАВО.
ЭКОЛОГИЧЕСКОЕ ПРАВО И АГРАРНОЕ ПРАВО
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОНТРОЛЬ В СФЕРЕ НЕДРОПОЛЬЗОВАНИЯ:
ПОНЯТИЕ, ФУНКЦИОНАЛЬНОЕ НАЗНАЧЕНИЕ, ПУБЛИЧНЫЕ
СУБЪЕКТЫ
Козьяков Игорь Николаевич
Профессор, доктор юридических наук, Национальная Академия прокуратуры Украины, г. Киев
Ибрагимов Вагиф Багирович
Кандидат технических наук, доцент, Институт геологии и геофизики НАН Азерайджана, г. Баку
STATE CONTROL IN THE SPHERE OF SUBSOIL USE: CONCEPT, FUNCTIONAL PURPOSE, PUBLIC SUBJECTS
Kozyakov Igor, Professor, Doctor of Science (Law), National Academy of Prosecutors of Ukraine, Kiev
Ibragimov Vagif, Candidate of Science (Technics), assistant professor, Geology and Geophysics Institute of Azerbaijan
National Academy of Sciences, Baku
АННОТАЦИЯ
В статье рассматривается вопрос государственного контроля в сфере недропользования. Приводятся определение понятия и функциональное назначение государственного контроля. Анализируется деятельность публичных
субъектов в данной сфере на примере двух стран СНГ – Украины и Азербайджана.
ABSTRACT
In this article the issue of state control in the sphere of subsoil use is considered. The definition of concept and
functional purpose of state control are given. The activity of public subjects in this sphere in the two countries of CIS (Ukraine,
Azerbaijan) is analyzed.
Ключевые слова: недропользование, государственный контроль, публичные субъекты.
Key words: subsoil use, state control, public subjects.
Недропользование – вид природопользования, связанный с выявлением, изучением, использованием или
сохранением полезных свойств недр [1]. В этой дефиниции, как нам представляется, мы учли все возможные и
юридически значимые действия частного субъекта
недропользования: сначала он выявляет (и предварительно оценивает) полезные свойства интересующего его
ресурса недр, затем изучает их (используя известные приёмы и инструменты научного исследования – анализ, синтез, планирование, прогноз и др.) и по результатам изучения принимает решение – использовать сейчас (если они
удовлетворяют принятым стандартам качества, экологически безопасны, технологически доступны и т.д.) или
сохранить для будущих поколений (если они уникальны,
то есть представляют особую научную или культурную
ценность).
Поскольку государство является собственником
недр (недра законодательно отнесены к государственной
собственности практически во всех странах СНГ [2]), оно
через соответствующие публичные субъекты административно-правового регулирования отношений недропользования устанавливает определённые процедуры,
правила и условия практической реализации указанных
действий и контролирует их выполнение. Фактически
речь идёт о подсистеме управления процессом недропользования на разных его стадиях [3]: формирование и
опубликование перечней участков недр, предоставляемых в пользование; определение участков недр, право
пользования которыми может быть предоставлено на
условиях соглашений о разделе продукции; государ-
ственная экспертиза геологической информации; организация и проведение аукционов и конкурсов на получение
права пользования участками недр; лицензирование (организационное обеспечение государственной системы
лицензирования); государственный учёт (составление и
ведение государственного кадастра месторождений и
проявлений полезных ископаемых и государственного
баланса запасов полезных ископаемых, регистрация работ по геологическому изучению недр) и т.д. Одним из
ключевых элементов этой подсистемы является государственный контроль (надзор), который будет materia
tractanda (лат.) – предметом обсуждения в настоящей статье.
Понятие и функциональное назначение государственного контроля в сфере недропользования
Семантически термин «контроль» (от франц.
controle) означает буквально встречную или вторичную
запись с целью проверки первой [4] и обычно употребляется в значении «проверка соответствия контролируемого объекта установленным требованиям» [5], а также
«наблюдение с целью проверки» [6]. Французское слово
controle, в свою очередь, образовано путём комбинации
латинских contra (префикс, означающий противодействие чему-то) и role (выполнение какого-то действия), то
есть в данном случае термин «контроль», кроме значения
«проверки» («наблюдения с целью проверки»), включает
также противодействие чему-то нежелательному.
С учётом сказанного контроль рассматривается
нами как проверка, а также наблюдение с целью проверки
для противодействия чему-то нежелательному, для выявления, предупреждения и прекращения противоправного
__________________________________________________________________________________________________________________
38
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
поведения. Это определение в наибольшей степени соответствует юридическому содержанию контроля как
формы реализации полномочий государственных структур, которая проявляется в конкретной контрольной деятельности.
В научной литературе выделяется несколько аспектов такой деятельности, входящей в структуру управляющей подсистемы и осуществляемой с целью развития
и совершенствования организации. Одни авторы определяют контроль как специфический процесс обеспечения
нормального, то есть изначально запланированного
функционирования системы, на основании чего делается
вывод, что организация действительно достигает своих
целей, эффективно решает стоящие перед ней производственные задачи [7]. Другие авторы в понятие контроля
вкладывают более широкий смысл и представляют его в
качестве непрерывного процесса, в ходе которого: а)
устанавливаются стандарты и параметры деятельности
организации, подлежащие соблюдению, а значит и контролю; б) фиксируются способы измерения этих параметров и анализа полученных результатов; в) предусматриваются действия (мероприятия), обеспечивающие корректировку производственного процесса в соответствии
со сделанными выводами и принятыми решениями [8].
Применительно к теме исследования для нас более
приемлема позиция учёных, рассматривающих контроль
в качестве основного элемента подсистемы управления
контролируемым объектом, который устанавливает степень соответствия фактического состояния этого объекта
принятым критериям (в нашем случае – нормативным
предписаниям) и выявляет отклонения, а также причины
их возникновения с целью последующего их устранения
и достижения запланированного результата [9]. Целевая
направленность контроля, таким образом, состоит «в выявлении результатов воздействия субъектов на объект,
допущенных отклонений от установленных требований,
принятых принципов организации, регулировании причин этих отклонений, а также определении путей преодоления имеющихся препятствий для эффективного функционирования всей системы» [10]. Существенным моментом при этом является возможность чёткой оценки
направления развития системы по сравнению с исходным
уровнем [11].
С учётом изложенного контроль можно определить как деятельность специально уполномоченного государственного органа (публичного субъекта в управляющей подсистеме), направленную на поиск и сбор информации о подконтрольном объекте, выявление причин и
противоречий между реальным положением дел и заданной моделью конечного результата, определение способов устранения обнаруженных отклонений и разработку
мер по стабилизации деятельности данного объекта в текущий момент времени и в обозримом будущем. Приёмы
и способы такого контроля хорошо известны – это анализ,
обследование, проверка, наблюдение, инспектирование,
осмотр, получение проб, производство ревизий, экспертиз и т.д.
Приняв это определение за исходное, рассмотрим
содержание функции контроля и те элементы, которые её
характеризуют с учётом характерных особенностей государственного контроля в области недропользования.
Прежде всего, отметим, что контроль предполагает наличие субъекта, объекта и взаимосвязь между
ними. Субъектами контроля (далее - публичными субъектами) являются специально уполномоченные на осуществление государственного контроля в сфере использования и охраны недр органы, а также соответствующие
должностные лица этих органов.
Объектами контроля являются цели, стратегии,
процессы, функции и задачи, параметры деятельности,
управленческие решения в области геологического изучения, использования и охраны недр, организационные
структуры, их подразделения и отдельные исполнители
(недропользователи).
Задача контроля как функции государства состоит
в наблюдении и проверке развития системы и всех её элементов в определённых направлениях, а также в предупреждении возможных ошибок и субъективных неправомерных действий, которые служат сдерживающими факторами такого развития.
Контроль тесно связан с другими видами деятельности государства и может быть их составной частью.
Вместе с тем, как функцию управления, его отличает специфический характер, который выражается в том, что он
имеет собственные функции – регулирующую, информационную, профилактическую (социальной превенции) и
правоохранительную. В реализации этих функций проявляется организующая роль контрольной деятельности.
Регулирующая (корригирующая) функция контроля направлена на то, чтобы в случае выявления расхождений между правомерными и реальными действиями недропользователя (или средствами, выбранными им
для достижения поставленной цели), можно было принять соответствующее решение, способствующее исправлению ситуации. Информационная функция контроля заключается в получении полной и объективной информации о состоянии дел в сфере интересов публичного субъекта недропользования, которая используется для принятия им управленческих решений. Осуществление профилактической функции контроля позволяет выявить и предупредить саму возможность совершения правонарушения или же прекратить действия, которые нарушают установленные законом предписания. Наконец, правоохранительная функция контроля, связанная с привлечением к
юридической ответственности, направлена на прекращение неправомерных действий недропользователей. Впрочем, следует отметить, что последняя функция, хотя и занимает определенное место в деятельности публичных
субъектов, осуществляющих контроль, всё же не является для них основной (профильной).
Итак, контроль использует правовые средства воздействия на общественные отношения в сфере недропользования. Его реализация возлагается на соответствующие органы исполнительной власти, причём содержание контрольной деятельности, её объём, формы и методы для них существенно различаются. Для одних публичных субъектов контроль является основной деятельностью (например, органы государственного горного
надзора), для других – элементом при выполнении основной функции. Поэтому контроль в сфере управления
недропользованием осуществляют как специальные органы контроля, так и органы общей компетенции [12].
Ниже их совпадающие признаки и отличительные особенности будут рассмотрены для двух государств СНГ –
Украины и Азербайджанской Республики (АР).
Публичные субъекты государственного контроля в
сфере недропользования
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
39
Осуществляя свои функции, государство выступает как особый и весьма сложный социальный механизм, действующий в определённых организационных
формах и опирающийся на определённые методы осуществления власти [13]. Органы исполнительной власти
выступают как самостоятельные публичные субъекты административно-правового регулирования недропользования. Эффективная система исполнительной власти
должна обеспечить чёткую специализацию входящих в
неё органов в соответствии с их правовым статусом. Т.Б.
Макарова определяет правовой статус как признанную
конституцией или законами совокупность полномочий
государственных органов и должностных лиц, непосредственно закрепляемых за теми или иными субъектами
права [14]. Таким образом, правовой статус государственного органа как публичного субъекта очерчивается его
компетенцией: только прямо указанные в законе полномочия (права и обязанности) составляют его правовой
статус.
На Украине создана система органов контроля в
сфере недропользования, имеющих различную организационную форму и правовое положение в системе органов
исполнительной власти [15]. Задачи государственного
контроля и надзора за ведением работ по геологическому
изучению, использованию и охране недр определяются в
ст. 60 Кодекса Украины о недрах (КУоН) [16]. Государственный контроль за геологическим изучением недр
(государственный геологический контроль) осуществляется специально уполномоченным центральным органом
исполнительной власти по геологическому изучению и
обеспечению рационального использования ресурсов
недр (ч.1 ст. 61 КУоН). Второй формой контроля в сфере
недропользования назван государственный надзор за ведением работ по геологическому изучению недр, их использованию и охране, а также использованию и переработке минерального сырья (государственный горный
надзор).
В результате оптимизации системы центральных
органов исполнительной власти Украины (2010 г.) функции государственного геологического контроля были
возложены на Государственную службу геологии и недр
Украины (Госгеонедра) [17], деятельность которой
направляется и координируется Кабинетом Министров
Украины через Министра экологии и природных ресурсов [18]. Согласно ст. 62 КУоН органы Госгеонедра контролируют:
 выполнение государственных программ геологоразведочных работ;
 выполнение решений по вопросам методического
обеспечения работ по геологическому изучению
недр;
 обоснованность применения методик и технологий, качество, комплексность и эффективность работ по геологическому изучению недр;
 полноту исходных данных о количестве и качестве
запасов основных и совместно с ними залегающих
полезных ископаемых;
 своевременность и правильность государственной
регистрации работ по геологическому изучению
недр, наличие специальных разрешений на использование недр и соблюдение предусмотренных ими
условий;
 выполнение решений Государственной комиссии
Украины по запасам полезных ископаемых;
 применение во время опытной эксплуатации месторождений полезных ископаемых современных
технологий, обеспечивающих их полное и объективное изучение;
 сохранение разведывательных горных выработок
и буровых скважин для последующей разработки
месторождений полезных ископаемых, а также
геологической документации, образцов пород и
дубликатов проб, которые могут быть использованы при дальнейшем изучении недр;
 решение других вопросов геологического изучения недр.
 Для успешной реализации контрольных полномочий органы Госгеонедра наделяются следующими
правами:
 прекращать все виды работ по геологическому
изучению недр, которые проводятся с нарушением
установленных стандартов и правил и могут вызвать порчу месторождений или повлечь значительные убытки;
 приостанавливать деятельность предприятий и организаций, которые занимаются геологическим
изучением недр без специальных разрешений или
с нарушением предусмотренных ими условий;
 давать обязательные для выполнения указания
(предписания) об устранении недостатков и нарушений во время геологического изучения недр.
Порядок осуществления государственного геологического контроля недр определяется Кабинетом Министров Украины [19].
К специальным органам контроля в сфере недропользования принадлежит также Государственная
служба горного надзора и промышленной безопасности
Украины (Госгопромнадзор), которая осуществляет государственное нормативное регулирование вопросов обеспечения промышленной безопасности на территории
Украины, а также специальные разрешительные, надзорные и контрольные функции. Содержание и характер деятельности Госгорпромнадзора Украины определяется в
соответствующем Положении [20]. Госгорпромнадзор
является центральным органом исполнительной власти,
деятельность которого направляется и координируется
Кабинетом Министров Украины через Министра чрезвычайных ситуаций Украины.
Полномочия органов государственного горного
надзора закреплены в отдельной правовой норме закона
(ст. 63 КУоН).
Согласно ст. 6 Закона Азербайджанской Республики «О недрах» (ЗАоН) [21], одной из обязанностей органов государственной власти в сфере регулирования отношений недропользования является «государственный
контроль за рациональным и безопасным использованием, охраной и геологическим изучением недр»- один из
ключевых элементов управления недропользованием, которое осуществляется соответствующим органом исполнительной власти (ст. 36 ЗАоН). Указом Президента АР
«О применении Закона Азербайджанской Республики «О
недрах» [22] полномочия этого органа были возложены
__________________________________________________________________________________________________________________
40
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
на Президента АР и установленные им органы исполнительной власти, к числу которых в части государственного контроля за рациональным использованием и охраной недр (ст. 37 ЗАоН) первоначально были отнесены
Министерство Экологии и Природных Ресурсов АР
(МЭПР), Министерство по Чрезвычайным Ситуациям АР
(МЧС), а также другие органы. Это могло привести к конфликту интересов между указанными ведомствами, поэтому последующим Указом Президента АР [23] МЧС и
«другие органы» были выведены из числа органов исполнительной власти, осуществляющих государственный
геологический контроль, а данная функция осталась
только у МЭПР.
В рамках своих полномочий это министерство, согласно Положению о нём [24], контролирует:
 рациональное использование недр;
 соблюдение всеми недропользователями, независимо от формы собственности и организационноправовой структуры, установленных правил, требований законодательства, стандартов и норм, относящихся к пользованию недрами;
 состояние окружающей среды, природных ресурсов, в том числе атмосферного воздуха, недр, полезных ископаемых, наземных и подземных вод,
земель, растительного мира (в т.ч. лесов) и животного мира, их рациональное использование и воспроизводство, а также оздоровление экологической обстановки;
 соблюдение экологического законодательства
Азербайджанской Республики, нормативов, правил и стандартов в области охраны окружающей
среды и рационального использования природных
ресурсов;
 комплексное использование природных ресурсов
при добыче полезных ископаемых, размещении и
переработке образующихся отходов;
 соблюдение норм и правил, установленных в области разработки месторождений полезных ископаемых и использования производственных отходов
горнодобывающей промышленности, а также сроков и критериев качества рекультивации карьеров
полезных ископаемых;
 рациональное использование земельных и лесных
ресурсов <…> при добыче полезных ископаемых и
иной хозяйственной деятельности, связанной с изменением природных объектов и формированием
ландшафтов.
Следует отметить, что эти и другие функции государственного геологического контроля в Азербайджанской Республике, в отличие от Украины, выполняет не
специально уполномоченный Президентом АР государственный орган, а одно из структурных подразделений
МЭПР – Национальная Геолого-Разведочная Служба,
при этом в законодательстве АР отсутствует нормативный правовой акт, регулирующий такой контроль подобно тому, как это делается на Украине (см. упомянутый
выше «Порядок осуществления государственного геологического контроля») и в России (см. «Положение о государственном контроле за геологическим изучением, рациональным использованием и охраной недр», утвержденное Постановлением Правительства РФ от 12 мая
2005 г. №293).
Другим контролирующим органом исполнительной власти в сфере недропользования является МЧС, которое согласно ст. 22 и 38 ЗАоН, а также ст. 2.21 Указа
Президента АР от 27 апреля 1998 г. №701, осуществляет
функции государственного надзора за безопасным ведением работ, связанных с пользованием недрами, в целях
обеспечения соблюдения недропользователями требований действующего законодательства, безопасного ведения работ, предупреждения и устранения их вредного
влияния на население, окружающую среду, здания и сооружения. В состав этого министерства входит Государственное Агентство по безопасному ведению работ в промышленности и горному надзору, направления деятельности и решаемые задачи которого регламентируются соответствующим Положением [25].
Список литературы
1. Ибрагимов В.Б., Волков А.М. Недропользование и
виды пользования недрами: подход к определению
ключевых понятий и принципов классификации с
позиций экологического права //Нефть, Газ и
Право. 2011. №3. С.26.
2. Козьяков И.Н. Недропользование в странах СНГ:
сравнительно-правовой анализ. Книга 2: законодательные акты. Киев, 2009.
3. Волков А.М. Недропользование – объект административно-правового регулирования //Недропользование – XXI век. 2012. № 1. С.11.
4. Словарь иностранных слов/ Под ред. А.Г.Спиркина. М., 1984. С. 250.
5. Корнеева Т.В. Толковый словарь по метрологии,
измерительной технике и управлению качеством.
М., 1990. С.146.
6. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1988.
С.237.
7. Вихановский О.С., Наумов А.М. Менеджмент. М.,
1994.
8. Весник В.Р. Основы менеджмента. М., 2000. С.196.
9. Тихонравов Ю.В. Теория управления. М., 1997.
С.13.
10. Афанасьев В.Г. Научное управление обществом.
М., 1968. С. 123.
11. Управление по результатам /Под ред. Я.А. Лейманна. М., 1993. С.190.
12. Андрейцев В.И. Экологическое право (на укр.яз.).
Киев, 1996. С. 152.
13. Волков А.М. Недропользование в России. Публично-правовое регулирование. М., 2010. С. 43.
14. Макарова Т.В. Категориальный анализ понятия
«административно-правовой статус органов исполнительной власти» (Методология вопроса) //
Государственная власть и местное самоуправление. 2006. № 6. С.36.
15. Козьяков И.Н. Понятие и функциональное предназначение государственного контроля в сфере
недропользования (по горному законодательству
Украины, Беларуси и Молдовы) //Закон и жизнь.
2012. №3. С.31-37.
16. Кодекс Украины о недрах от 27 июля 1994 г.
№132/94-ВР // Ведомости Верховной Рады Украины. 1994. №36. Ст. 340.
17. Указ Президента Украины от 6 апреля 2011г.
№391/2011 «О Положении о Государственной
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
41
службе геологии и недр»// Официальный вестник
Украины. 2011. №29. Ст. 1228.
18. Указ Президента Украины от 13 апреля 2011 г.
№452/2011 «О Положении о Министерстве экологии и природных ресурсов Украины» //Официальный вестник Украины. 2011. №29. Ст.1258.
19. Постановление Кабинета Министров Украины от
14 декабря 2011г. №1294 «Об утверждении Порядка осуществления государственного геологического контроля»// Официальный вестник Украины.
2011. №97. Ст. 3544.
20. Постановление Кабинета Министров Украины от
23 ноября 2006 г. №1640 «Об утверждении Положения о Государственном комитете промышленной безопасности, охраны труда и горного
надзора»// Официальный вестник Украины. 2006.
№47. Ст. 3133.
21. Закон Азербайджанской Республики от 13 февраля
1998 г. №439-1Г «О недрах»// Сборник законодательства Азербайджанской Республики. 1998. №4.
Ст. 224.
22. Указ Президента Азербайджанской Республики от
27 апреля 1998г. №701 «О применении Закона
Азербайджанской Республики «О недрах» // Сборник законодательства Азербайджанской Республики. 1998. №4. Ст.247.
23. Указ Президента Азербайджанской Республики от
31 октября 2014 г. «О внесении изменений в Указ
Президента Азербайджанской Республики от 27
апреля 1998г. №701 «О применении Закона Азербайджанской Республики «О недрах».
24. Указ Президента Азербайджанской Республики от
18 сентября 2001 г. №583 «Об утверждении Положения о Министерстве Экологии и Природных Ресурсов Азербайджанской Республики» // Сборник
законодательства Азербайджанской Республики.
2001. №9. Ст.598.
25. Указ Президента Азербайджанской Республики от
28 декабря 2007г. №695 «Об утверждении Положения о Государственном Агентстве по безопасному
ведению работ в промышленности и горному
надзору Министерства по Чрезвычайным Ситуациям Азербайджанской Республики» // Сборник
законодательства Азербайджанской Республики.
2007. №12. Ст.1245.
К ВОПРОСУ О ПОНЯТИИ ПУБЛИЧНОГО ВЕЩНОГО ПРАВА
НА ЗЕМЕЛЬНЫЙ УЧАСТОК
Корнилова Ульяна Вячеславовна
старший преподаватель кафедры, «Гражданское право и процесс», ФГБОУ ВПО Государственный университет – Учебно-научно производственный комплекс, г. Орел
REGARDING THE LEGAL CATEGORY PUBLIC LAW OF LAND PLOT
Kornilova Ulyana, senior teacher of State University-Education-Science-Production Complex (State University-ESPC) Orel
АННОТАЦИЯ
Земельный участок. Публичная собственность. Вещное право. Оборот земельных участков. Изъятый из оборота земельный участок. Административный акт. Публичный интерес.
ABSTRACT
Parcel. Public property. Law of things. Turnover of the land plots. The land plot is withdrawn from commerce.
Administrative act. Public interest.
В литературе собственность Российской Федерации, субъектов РФ и муниципальных образований определяется как публичная собственность [2], при этом некоторые авторы предлагают в качестве научной дискуссии
вернуться к обсуждению вопроса о необходимости выделения в системе вещных прав публичного вещного права
на изъятый из оборота земельный участок [9]. Термин
«публичное вещное право» или «вещное публичное
право» известен со времен Рима; такое право регулировало государственные контракты по управлению публичной собственностью и режим использования гражданами
имущества, относящегося к государственной собственности [7].
Существует мнение о том, что публичное вещное
право представляет собой право государства (публичной
власти) на государственную территорию [11, с. 53]. С такой позицией нельзя согласиться. Как верно отмечал
Ф.Ф. Мартенс, в данном случае собственность государства представляет собой право территориальной (политической) власти (dominium eminens), включающие в отличие от права собственности право взимания налогов и
сборов, изъятия имущества для публичных нужд и право
завладения (оккупации) [8]. Таким образом, необходимо
различать право территориальной (политической) власти
и право собственности как совокупности правомочий
владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом.
По мнению дореволюционного ученого-правоведа
А.И. Елистратова, публичное вещное право выступает
связующим звеном между правом личной свободы и правом публичных служб; личную свободу ученый понимал
как право дышать здоровым воздухом, беспрепятственно
двигаться по улицам, дорогам, пользоваться парком и рекой, а права на публичные вещи (вещи вне оборота) – это
своеобразное продолжение прав личной свободы [6]. На
наш взгляд, автор нечетко разграничивал понятия «публичное вещное право» и «публичная вещь», которые являются разными по своему правовому содержанию. Относя отдельные вещи к объектам публичного вещного
права ученый полагал, что особый интерес, как объект
публичного права, представляют вещи, находящиеся вне
гражданского оборота: публичные здания, библиотеки,
__________________________________________________________________________________________________________________
42
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
музеи, храмы, улицы, мосты, каналы, судоходные реки и
т. д., эти вещи не могут подлежать сделкам [6].
Институт публичного вещного права пользовался
популярностью в дореволюционной России и нашел описание в трудах других, наряду с Елистратовым А.И., дореволюционных ученых: Шершеневича Г.Ф., Победоносцева К.П., Загряцкова М.Д., благодаря исследованиям которых было сформировано положение о том, что особый
интерес в области публичного вещного права представляют те легальные ограничения в отношении публичных
вещей, которые установлены в публичном интересе [6].
Определяя понятие публичной вещи, И.И. Евтихеев исходил из того, что это объект административной
собственности, административная или публичная собственность не сохраняет все характерные признаки частной собственности, она связывается с публичной властью
и характеризуется в своих результатах предназначением
вещи в интересах публичной пользы [10, с. 150]. Кроме
того, автор отмечает, что своеобразие юридического состояния публичных вещей выражается как в изъятиях их
из гражданского оборота (публичная вещь не может быть
отчуждена по сделкам частного права, обременена реальными правами и ипотекой, не подлежит принудительному взысканию, действию давности и т.д.), так и в особой защите и юрисдикции (споры по поводу публичноправового положения публичной вещи подлежат не
обычному гражданскому суду, а соответствующим административным инстанциям и особым административным
судам). Шпилевский среди признаков публичной вещи
выделял нахождение вещи вне оборота и особенную его
охрану стороны публичной власти [10, с. 147, с. 150].
Право пользования публичной вещью согласно исследованиям И.И. Евтихиева реализовано в трех формах:
1) в форме пользования всех; 2) на основе специального
разрешения; 3) на основе концессии. Первая форма пользования не соответствует строгому понятию публичносубъективного права, а является скорее частью индивидуальной и экономической свободы, которая признается
естественным достоянием человека. Две последние
формы основаны на каких-либо соглашениях, договорах,
административных актах, которыми устанавливаются
правоотношения между субъектами и публичной властью [6].
Таким образом, в сфере публичного вещного права
именно административный акт являлся основой пользования публичной вещью.
Проведенный анализ показывает, что дореволюционные ученые под публичными вещами понимали вещи и
иное имущество (в т.ч. земельные участки), принадлежащее на праве собственности публичным субъектам (государству). Однако в современной литературе право собственности на публичные вещи определяется как «публичная собственность», под которой подразумевается
собственность Российской Федерации, субъектов РФ и
муниципальных образований [2].
Право собственности (как и право публичной собственности) является вещным правом, к признакам которого (как вещного права) в литературе относят: 1) объект
- индивидуально-определенная вещь; 2) абсолютный характер; 3) наличие правомочий владения и пользования и
распоряжения; 4) осуществление правомочий в своем интересе и по своему усмотрению; 5) наличие пределов осуществления прав; 6) бессрочный характер [1]. Другие авторы в числе признаков вещного права называли господство лица над вещью [6], специальные способы вещноправовой защиты и необходимость государственной регистрации прав [3]. Таким образом, признаки вещного
права не зависят от вида права собственности (частной
или публичной) и определяются с целью деления прав
(правоотношений) на вещные и обязательственные. Аналогичный вывод можно сделать в отношении ограниченных вещных прав. В связи с изложенным выделять в системе вещных прав публичное вещное право представляется нецелесообразным.
Список литературы
1. Абрамова Е.Н., Аверченко Н.Н., Байгушева Ю.В.
[и др.] Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть первая: учеб.-практич.
комментарий (под ред. Сергеева А.П.). - М.: «Проспект», 2010. // СПС «Гарант». (автор главы Аверченко Н.Н.) (комментарий ст. 209 ГК РФ).
2. Гаджиев Г.А. Конституционные основы современного права собственности // Журнал российского
права. 2006. № 12.
3. Гражданско-правовые способы защиты права собственности на недвижимость: науч.-практич. пособие по применению гражданского законодательства (под общ. ред. В.Н. Соловьева; науч. ред.
С.В. Потапенко) (2-е изд., перераб. и доп.). - М.:
Издательство Юрайт, 2012.
4. Елистратов А. И. Административное право. Москва, типография И. Д. Сытина, 1911 г. // СПС
«Гарант».
5. Елистратов А.И. Вопросы административного
права. Книга 1. - Москва, товарищество типографии А. И. Мамонтова, 1916 г. С. // СПС «Гарант»
(И.И. Евтихиев. – Теория публично-вещного права
(обзор литературы)).
6. Емелькина И.А. Система ограниченных вещных
прав на земельный участок: монография. - М.:
«Волтерс Клувер», 2011 // СПС «Гарант».
7. Кофанов Л.Л. Хроника II научного международного семинара молодых ученых «Римское право и
современность» по теме «Система публичного
права в римском и современном праве», Москва 25
– 30 октября 2005 г. // http://elar.uniyar.ac.ru/
jspui/bitstream/123456789/2655/3/Kofanov%20L.L.
%20Chronicle%20of%20the%202nd%20Internationa
l%20Seminar.pdf
(последнее
посещение
26.06.2014).
8. Мартенс Ф.Ф. Современное международное право
цивилизованных народов. В 2-х томах. Том I / Под
ред. В.А. Томсинова. - М.: «Зерцало», 2008.
9. Мельников Н.Н. Категория «ограничение оборотоспособности земельных участков» в системе норм,
регулирующих правовой режим объектов гражданских прав // Хозяйство и право. 2014. № 8.
10. По мнению А.И. Елистратова, своеобразие юридического состояния публичных вещей выражается в
следующем: 1) изъятии из гражданского оборота,
выражающегося в запрете совершать сделки, обременять имущество ипотекой и иными правами, обращать принудительное взыскание по догам и т.д.;
2) особый административный способ защиты. Подробнее об этом см.: Елистратов А.И. Вопросы административного права. Книга 1. - Москва, товарищество типографии А. И. Мамонтова, 1916 г. //
СПС «Гарант». (И.И. Евтихиев. – Теория публично-вещного права (обзор литературы)).
11. Чичерин Б.Н. Курс государственной науки. М.,
1894. Ч. 1.
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
43
ТРУДОВОЕ ПРАВО. ПРАВО СОЦИАЛЬНОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ
НОВЕЛЛЫ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ СЛУЖЕБНЫХ
КОМАНДИРОВОК
Макарова Вера Алексеевна
преподаватель кафедры земельного, трудового, и экологического права юридического факультета, Кубанский
государственный аграрный университет, г. Краснодар
Палий Олег Игоревич
студент 3 курса юридического факультета, Кубанский государственный аграрный университет, г. Краснодар
NOVELS OF LEGAL REGULATION OF BUSINESS TRIPS (OFFICIAL JOURNEYS)
Makarova Vera Alekseevna, lecturer of the Chair of the land, labor and ecological law, department of law Kuban state agrarian
university, Krasnodar
Paliy Oleg Igorevich, student of 3 course of department of law, Kuban state agrarian university, Krasnodar
АННОТАЦИЯ
Статья посвящена правовому регулированию служебных командировок в Российской Федерации. Авторы рассматривают некоторые особенности предоставления гарантий и компенсаций при направлении работников в служебные командировки. На основании проведенного исследования предлагается внесение изменений в трудовое законодательство
ABSTRACT
This article is devoted to legal regulation of business trips in the Russian Federation. The authors examine some features
of guarantees and compensations when sending employees on business trips. On the basis of the conducted research proposed
amendments to labour legislation
Ключевые слова: служебные командировки, гарантии и компенсации, трудовое законодательство
Keywords: business trips, guarantees and compensations, labour legislation
Впервые в истории российского трудового права
именно в Трудовом кодексе РФ появился раздел VII «Гарантии и компенсации», согласно нормам которого (см
ст.164 - 165) не только даны определения гарантий и компенсаций, но и установлены случаи их предоставления.
Так, глава 24 ТК РФ, к примеру, предусматривает гарантии при направлении работников в служебные командировки, другие служебные поездки и переезде на работу в
другую местность. Однако, проанализировав ее содержание, напрашивается вывод, что все-таки в большей степени внимание уделено именно регламентации компенсаций, а не гарантий, а, следовательно, необходимо внести
соответствующую корректировку в название главы.
Также, думается, не совсем правильным является применение термина «служебный» в контексте данной главы,
ведь речь идет о работниках организаций любых форм
собственности, а не только о гражданских служащих, у
которых и так есть свой закон (ФЗ «О государственной
гражданской службе Российской Федерации»). Поэтому,
на наш взгляд, следует исключить слово «служебный» из
ст. 165, из названия главы 24 ТК РФ и, соответственно, из
ст. 166-167, из частей 1 и 4 ст.168 и ст.168.1 ТК РФ. Исследовав высказывания ученых и нормативную базу относительно понятия командировки, можно предложить
следующее ее определение. Командировка – это поездка
работника на основании решения работодателя на определенный срок с целью выполнения им всех своих трудовых обязанностей либо отдельных поручений работодателя вне места постоянной работы, в другой местности с
предоставлением гарантий и компенсаций.
Отправляясь в поездку по рабочим поручениям,
затрачивая при этом и время, и деньги, каждый работник
рассчитывает на компенсацию понесенных им в процессе
осуществления своей трудовой функции вне стационарного рабочего места расходов. Ранее подтвердить данные
расходы можно было, предоставив всего лишь командировочное удостоверение. Считалось также, что это возлагало на работников бухгалтерии и иной офисный персонал дополнительную нагрузку, помимо их прямых обязанностей. В связи с этим Председатель Правительства
РФ Дмитрий Медведев подписал Постановление
Правительства РФ, которое предусматривает изменения в
администрировании командировок.
С 8 января 2015 года работники должны направляться в командировки на основании решения (не распоряжения как ранее) работодателя. Российские организации больше не будут выдавать своим работникам командировочные удостоверения, согласно Постановлению
Правительства РФ от 29 декабря 2014 года № 1595, «О
внесении изменений в некоторые акты Правительства
РФ». Так, данный документ вносит изменения в Постановление Правительства РФ от 13.10.2008 г. № 749 «Об
особенностях направления работников в служебные командировки» и также в Постановление Правительства от
26.12.2005 г. № 812 «О размере и порядке выплаты суточных в иностранной валюте при служебных командировках на территории иностранных государств работников,
заключивших трудовой договор о работе в федеральных
государственных органах, работников государственных
внебюджетных фондов Российской Федерации, федеральных государственных учреждений».
Изучив данные нормативные правовые акты,
можно сделать вывод, что из них исключены упоминания
__________________________________________________________________________________________________________________
44
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
командировочных удостоверений. Теперь же фактический срок пребывания работника в месте командирования
будет подтверждаться проездными документами, представляемыми работником по возвращении из служебной
командировки, а оплата командировок будет производиться лишь на основании билетов, в которых указаны
даты отъезда и возвращения. В случае если работник
направляется в командировку на личном транспорте, то
он должен будет сообщить об этом в служебной записке,
предоставляемой руководству по возвращении из служебной командировки. К записке также надо будет приложить счета, кассовые чеки, квитанции, путевые листы
и другие документы, подтверждающие слова работника.
В командировочных удостоверениях ранее ставились отметки, подтверждающие прибытие и убытие сотрудника.
Отметки, заверенные печатью, могли проставить в гостинице или в принимающей организации (так называемая
форма Т-10). Во время командировок в страны, для посещения которых требуется виза, удостоверения не использовались. Время отъезда и приезда определялось по отметкам, сделанным при пересечении границы.
По возвращении из командировки работник представляет работодателю авансовый отчет (с приложенными к нему документами о найме жилого помещения,
фактических расходах по проезду, включая оплату услуг
по оформлению проездных документов и предоставлению в поездах постельных принадлежностей, и об иных
расходах, связанных с командировкой) в течение 3 рабочих дней об израсходованных в связи с командировкой
суммах и производит окончательный расчет по выданному ему перед отъездом в командировку денежному
авансу на командировочные расходы. Отчет о выполненной работе в командировке в настоящее время не представляется. Вместе с отменой командировочного удостоверения на территории России отменено и служебное задание. Сейчас его роль фактически выполняет приказ на
командировку. В основу данных решений, думается, положен вывод о том, что эти изменения позволят сократить
издержки малого и среднего бизнеса, упростить администрирование командировок и сократить как работу бухгалтеров, так и благотворно повлияют на тех, кто данные
поездки оплачивает.
Однако, даже с учетом новелл в правовом регулировании служебных командировок, уже виднеются пробелы и неточности в законодательстве, а именно:
1. Сложно доказать и подтвердить ту или иную сумму,
затраченную работником в командировке (к примеру, практически ежедневно меняются цены на те
или иные товары и услуги – проезд (билеты), питание и т.д., что уже может вызвать проблемы в доказательстве самого факта потраченной суммы). А
если работник даже опоздал на транспорт по своей
вине и не отправился в место командирования, то
работодатель может взыскать стоимость билета с
работника, направленного в служебную командировку только в судебном порядке. В этом случае
работодателю необходимо будет представить доказательства, подтверждающие вину работника.
2. Ещё одним отрицательным моментом является
очень низкий размер суточных. Целью выплаты
суточных является возмещение работнику дополнительных расходов, связанных с проживанием
вне места постоянного жительства (абз. 4 ч. 1 ст.
168 ТК РФ). Так, работодатель обязан выплатить
работнику суточные (согласно абз. 3 п. 11, п. 25
Положения о служебных командировках, письму
Минтруда России от 05.09.2013 N 14-2/30448984415):
 за каждый день пребывания в командировке,
включая выходные и нерабочие праздничные
дни, а также дни, проведенные в пути, в том
числе время вынужденной остановки;
 за период нетрудоспособности, наступившей в
командировке.
Если работник направлен в командировку в местность, откуда он исходя из условий транспортного сообщения и характера выполняемой работы может ежедневно возвращаться к месту постоянного жительства,
суточные не выплачиваются (согласно абз. 4 п. 11 Положения о служебных командировках). Целесообразность
такого возвращения определяет руководитель организации в каждом конкретном случае с учетом различных
факторов - дальности расстояния, условий транспортного
сообщения, характера выполняемого задания, необходимости создания работнику условий для отдыха (согласно
абз. 5 п. 11 Положения о служебных командировках).
Размер суточных может быть любым, но должен
быть определен в коллективном договоре или локальном
нормативном акте, если иное не установлено Трудовым
кодексом РФ, другими федеральными законами, иными
нормативными правовыми актами РФ (согласно ч. 4 ст.
168 ТК РФ, абз. 2 п. 11, абз. 2 п. 16 Положения о служебных командировках). Работодатель, с учетом финансового состояния, может предусмотреть в локальном нормативном акте дифференцированный размер возмещения
таких расходов для разных категорий работников (работников, занимающих различные должности) (в соответствие с письмами Роструда от 04.03.2013 № 164-6-1 и
Минтруда России от 14.02.2013 № 14-2-291). Следует
учитывать, что абз. 12 п. 3 ст. 217 НК РФ предусмотрены
предельные размеры суточных, которые не облагаются
НДФЛ. Они составляют:
 не более 700 руб. за каждый день нахождения в
командировке на территории РФ;
 не более 2500 руб. за каждый день нахождения
в заграничной командировке.
Постановлением Правительства РФ от 02.10.2002
N 729 в (ред. от 22.10.2014) "О размерах возмещения расходов, связанных со служебными командировками на
территории Российской Федерации, работникам, заключившим трудовой договор о работе в федеральных государственных органах, работникам государственных внебюджетных фондов Российской Федерации, федеральных государственных учреждений" с 01.11.2014 установлены следующие нормы возмещения командировочных
расходов, связанных со служебными командировками на
территории РФ: не более 550 рублей в сутки - оплата
найма жилого помещения в размере фактических расходов, подтвержденных соответствующими документами;
на выплату суточных - в размере 100 рублей за каждый
день нахождения в служебной командировке. Постановление Правительства РФ от 26.12.2005 N 812 в (ред. от
29.12.2014) "О размере и порядке выплаты суточных в
иностранной валюте и надбавок к суточным в иностранной валюте при служебных командировках на территории иностранных государств работников, заключивших
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
45
трудовой договор о работе в федеральных государственных органах, работников государственных внебюджетных фондов Российской Федерации, федеральных государственных учреждений" хоть и было изменено, но так
и не были пересмотрены размеры суточных, они остались
на уровне 2008 года, несмотря на нынешнюю обстановку,
требующую безотлагательного вмешательства. Именно
поэтому, представляется необходимым пересмотреть
нормы возмещения командировочных расходов в сторону их возможного увеличения с учетом уровня инфляция и темпом роста цен и закрепить в ТК РФ максимальный и минимальный размеры.
3. Следует более детально и более точно закрепить
на законодательном уровне (а именно в главе 24 ТК РФ),
понятие и виды командировок (в зависимости: от места
куда направлен работник; от продолжительности командировки; от источника финансирования; от цели поездки
и от субъектного состава), порядок их оформления; предельный срок командировки и их периодичность, процедуру отзыва работника из командировки; порядок компенсационных выплат и их размер; категории лиц, которых запрещено направлять в командировку, и которым
установлены ограничения при направлении в командировки.
4. Немаловажным остается вопрос, как быть с
оплатой и гарантиями, предоставляемыми работникам,
постоянная работа которых осуществляется в пути или
имеет разъездной характер, ведь, служебные поездки работников, постоянная работа которых осуществляется в
пути или имеет разъездной характер, служебными командировками не признаются. А в ст.168.1 ТК РФ нет четкого
разграничения за исключением того, что размеры и порядок возмещения расходов могут также устанавливаться
трудовым договором.
В заключение следует сказать, что анализ данных
нововведений свидетельствует о том, что они несущественны и в настоящее время назрела необходимость, в
целях упрощения процедуры правоприменения, внесения
изменений и дополнений в законодательство, регулирующее служебные командировки и, особенно в ТК РФ. Хо-
чется надеяться, что в ТК РФ все-таки появится полноценная глава, посвященная правовому регулированию командировок.
Список литературы
1. 1.Трудовой кодекс Российской Федерации от 30.
12. 2001. № 197 - ФЗ (в редакции от 31.12.2014 г.)
// Российская газета.2001. 30 декабря.
2. Налоговый кодекс Российской Федерации (часть
вторая) от 05.08.2000 года № 117-ФЗ (ред. от
29.12.2014 года) (с изм. и доп., вступ. в силу с
22.01.2015 года).
3. «О применении судами РФ Трудового кодекса
РФ»: Постановление Пленума Верховного Суда
РФ № 2 от 17.03. 2004 г. (ред. от 28.09.2010 г.).
4. «О внесении изменений в некоторые акты Правительства РФ»: Постановление Правительства РФ
№ 1595 от 29 декабря 2014 года (ред. от 29.12.14
года).
5. «Об особенностях направления работников в служебные командировки»: Постановление Правительства РФ № 749 от 13.10.2008 года (ред. от
29.12.2014 года).
6. «О размере и порядке выплаты суточных в иностранной валюте при служебных командировках
на территории иностранных государств работников, заключивших трудовой договор о работе в федеральных государственных органах, работников
государственных внебюджетных фондов Российской Федерации, федеральных государственных
учреждений»: Постановление Правительства №
812 от 26.12.2005 года (ред. от 29.12.2014 года).
7. Письмо Минтруда России № 14-2/3044898-4415 от
05.09.2013 года; письмо Роструда от 04.03.2013 г.
№ 164-6-1 и Минтруда России от 14.02.2013 г. №
14-2-291).
8. Справочная система ГАРАНТ.РУ: http://www.garant.ru/news/593331/#ixzz3
PMkDo8gb.
9. Справочная система Консультант Плюс: http:|/
/www. consultant.ru
__________________________________________________________________________________________________________________
46
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
СТРАХОВОЕ, МЕДИЦИНСКОЕ, ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ ПРАВО И НОТАРИАТ
ФОРМИРОВАНИЕ ПРАВОВОЙ КОМПЕТЕНЦИИ СПЕЦИАЛИСТА
СОЦИАЛЬНОЙ СФЕРЫ КАК НЕОТЪЕМЛЕМОЙ СОСТАВЛЯЮЩЕЙ
ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ПОДГОТОВКИ
Уфимцева Надежда Федоровна
Кандидат педагогических наук, доцент, Российский государственный профессионально-педагогический
университет, г. Екатеринбург
Блинова Марина Георгиевна
Доцент, Российский государственный профессионально-педагогический университет, г. Екатеринбург
FORMATION OF LEGAL COMPETENCE OF THE EXPERT OF THE SOCIAL SPHERE AS INTEGRAL COMPONENT OF
VOCATIONAL TRAINING
Ufimtseva Nadezhda Fеodorovna, Candidate pedagogical sciences, associate professor, of Russian State Vocational and
pedagogical University, Yekaterinburg
Blinova Marina Georgiyevna, associate professor, of Russian State Vocational and pedagogical University, Yekaterinburg
АННОТАЦИЯ
В статье рассматриваются проблемы профессиональной подготовки специалистов социальной сферы, необходимости формирования специальных компетенций и особенностей правовой компетентности специалистов как
неотъемлемой составляющей профессиональной подготовки.
ABSTRACT
In the article the problems of vocational training of experts of the social sphere, need of formation of special competences
and features of legal competence of experts as the integral component of vocational training are considered.
Ключевые слова: профессиональная подготовка; профессиональная компетентность; правовая компетентность; специалист социальной сферы; защита прав граждан; социальная ответственность.
Keywords: vocational training; professional competence; legal competence; expert of the social sphere; protection of the
rights of citizens; social responsibility.
Социально-экономические реалии современного
Российского общества и реализация правозащитных
направлений социальной политики государства обусловили особую актуальность профессионально–правовой
подготовки специалистов социальной сферы. В современных условиях при подготовке социальных работников формирование различного рода компетенций приобретает особую значимость и во многом способствует
определению критериев оценки качества образования в
данной области. С одной стороны, существует насущная
потребность формирования профессиональной компетентности специалистов, позволяющей им эффективно
работать с социально уязвимыми категориями граждан, с
другой стороны, недостаточно разработаны научные основы формирования профессиональной компетентности,
содержание, формы и методы такой подготовки специалиста в вузе.
Профессиональная деятельность специалистов социальной сферы связана с анализом социальных проблем
населения, а также с непосредственным решением практических задач по оказанию социально–правовой, консультативной помощи, защиты и поддержки различных
групп населения. В этой связи, среди профессиональных
компетенций социального работника, правовая компетентность, включающая правовые знания, умения,
навыки и профессионально–личностный потенциал специалиста, имеет особое значение.
В настоящее время в Российской Федерации в
условиях рыночной экономики, важнейшей государственной задачей, как на стадии подготовки законов и
иных нормативных правовых актов, так и на стадии их
применения, является улучшение социально-экономических и иных условий жизни отдельных категорий российских граждан, нуждающихся в посторонней защите и помощи, что соответствует положениям Конституции Российской Федерации и всего российского законодательства. Соответственно, в общественном сознании необходимо понимание важности развития услуг социальной
сферы, а также значения социального обеспечения и социальной защиты граждан. При этом представляется невозможным копировать западные модели организации и
оказания социальных услуг своим гражданам, поскольку
в силу своих экономических, социальных, исторических,
национальных и иных особенностей у России имеется
свой путь организации социально-политического и экономического устройства общества, специфика порядка,
условий и качества оказания социальных услуг населению. Поэтому основное внимание необходимо уделять
дальнейшему развитию и совершенствованию всей системы подготовки специалистов социальной сферы, и,
прежде всего, профессионализму кадров.
Кадры – главная составляющая социальной работы. Но все исследователи и практики едины в том, что
профессионализм и компетентность социального работника напрямую зависят от его правовой грамотности и
умений осуществлять взаимодействие в правовом поле.
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
47
Именно, правовая грамотность специалистов является залогом успеха социальной работы, а, следовательно, эффективности организации и реализации социальной политики российского государства [1, с.40].
Маркова А. К. уточняет определение профессиональной компетентности как «психического состояния,
позволяющего действовать самостоятельно и ответственно, обладание человеком способностью и умением
выполнять определенные трудовые функции, заключающиеся в результатах труда человека». Понятие «компетентность» автор связывает с формированием личности и
обретением такого состояния, которое позволяет продуктивно действовать при выполнении трудовых функций и
достигать ощутимых результатов [4, с. 128].
Большинством исследователей профессиональная
компетентность рассматривается в двух планах: как цель
образования, профессиональной подготовки и как промежуточный результат, характеризующий состояние специалиста, осуществляющего свою профессиональную деятельность. Следовательно, она представляет собой сплав
образованности и опыта.
Необходимость рассмотрения проблем правовой
компетентности в российском образовании и их практического решения обусловлена изменением законодательства и накоплением соответствующей правоприменительной практики, разрывом между новым законодательством и низким уровнем правосознания выпускников
высших учебных заведений [7, с. 282].
Одним из основных условий формирования должного уровня правовой культуры и правосознания общества является правовая компетентность социальных работников. От ее уровня зависит преодоление правового
нигилизма, повышение уровня правовых знаний социальных работников, клиентов социальных служб, уважительное отношение к закону, сознание и чувство ответственности, активная и справедливая правовая позиция в
сфере общественных отношений.
Правовая компетентность представляет собой интегративное свойство личности, выражающееся в совокупности компетенций в правовой области знаний; способности оказывать активное влияние на процесс развития и саморазвития социально–ценностных характеристик личности, позволяющее выполнять социально–ценностные функции в обществе, предупреждать и устранять
противоправные проявления поведения [6, с. 20].
Правовая компетентность выражается в наличии у
специалиста не только знаний и умений в области применения отдельных норм права в профессиональной деятельности, но и в повседневной гражданской жизни. Правовая компетентность является динамической характеристикой, отражающей изменения в овладении им соответствующими компетенциями. Степень правовой компетентности в зависимости от уровня профессионального
образования повышается за счет расширения и углубления приобретаемого объема правовых знаний [5].
Воронин С. Э. под правовой компетентностью понимает динамическое интегративное социально–педагогическое образование, которое сочетает взаимосвязанные
правомерные способы поведения, правовую культуру,
фундаментальные правовые знания, умения и приобретенный опыт их практической реализации и проявляющийся в единстве с личностными качествами. Правовая
компетентность – это результат процесса правового образования, осуществляемого непрерывно, последовательно
и системно [2, с. 20].
Общей целью правовой компетенции как компонента профессиональной подготовки является формирование правовых знаний как теоретической основы и компонента правовой компетенции специалиста в целом:
 обеспечение необходимого уровня систематизированных знаний о праве, процессе его применения и
правовой действительности;
 развитие правовых интересов, правовой культуры,
правового мышления и сознания, правовых чувств,
познавательных и практических умений;
 формирование научного правового мировоззрения
и связанных с ним иных качеств – нравственных,
эстетических и др.;
 формирование способностей к правовому самообразованию, потребности и умений в совершенствовании правовых знаний [3, с. 146].
Профессиональная деятельность специалистов социальной сферы связана с анализом социальных проблем
населения, а также с непосредственным решением практических задач по оказанию социально–правовой, консультативной помощи, защиты и поддержки различных
групп населения. В этой связи, среди профессиональных
компетенций социального работника, правовая компетентность, включающая правовые знания, умения,
навыки и профессионально–личностный потенциал специалиста, имеет особое значение [8, с. 126].
При формировании специальных и профессиональных компетенций современных специалистов необходимо овладение и гуманитарными и социально-экологическими технологиями, где на первое место выступают
проблемы духовной общности, психологической совместимости, здорового и бережного отношения к природным ресурсам и окружающей среде.
Социальные работники имеют дело с результатом
и последствиями экологических катастроф и явлений.
Они обязаны и должны знать их причины и последствия,
а также возможности влиять на эти процессы в рамках законодательного пространства. Прослеживается взаимосвязь правовых и моральных норм в системе регуляции
экологически значимого поведения. В целом, это объясняется совпадением социальной ориентации правовой и
моральной систем. Как ни многообразны отношения ответственной зависимости, общество в ходе своей истории
выработало только две системы норм регулирования этих
отношений – сначала моральные, а затем правовые. Поэтому является очевидным, что проблема социально-экологической составляющей в подготовке специалистов по
социальной работе требует серьезного подхода, так как
имеет дело с органически взаимосвязанной системой
природных, экономических и социальных факторов.
Эколого-социальная ответственность – свойство
человека, характеристика социального действия, основанного на соподчинении собственных целей и ценностей
каждого индивида общечеловеческим и характеризующаяся способностью предвидеть результаты своей деятельности и отвечать за неё. С педагогической точки зрения
это означает, что для формирования системы новых мировоззренческих установок на глобальные и локальные
экологические проблемы современности содержание социально-экологического образования должны строиться
на основе интеграции естественнонаучных, инженерных,
экологических, социальных, психолого-педагогических и
юридических знаний.
__________________________________________________________________________________________________________________
48
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
Экологическая ситуация в России продолжает
оставаться кризисной. Для обеспечения безопасности
развития России в третьем тысячелетии необходимо осуществить целый комплекс программ в экономической,
экологической, социальной, политической, военной, технологической и иных областях. Нынешняя экологическая
ситуация квалифицируется как кризисная во всем мире.
Причины экологического кризиса более или менее известны. В докладе Международного бюро труда Комиссии по социальному развитию Экономического и Социального Совета ООН «Социальная защита в контексте
национального развития» отмечается, что различные стороны социальной защиты содействуют росту производительности труда работников. Так, трудоспособность рабочих непосредственно зависит от состояния их здоровья. Доступ к медицинской помощи профилактического
или лечебного характера способствует значительному повышению эффективности трудовых затрат, увеличивая
умственные и физические возможности работников,
уменьшая потери рабочего времени и снижая количество
несчастных случаев на производстве. Выплата пенсий и
пособий по безработице, в определенной степени, снимает у работников чувство страха, экономической необеспеченности. Страхование по болезни, обеспечение от
несчастных случаев на производстве - непосредственно
влияют на улучшения качества человеческих ресурсов.
Рост накоплений и инвестирования в социальную
защиту позволяет осуществлять достойное страхование
по безработице и пенсионное страхование, материальное
обеспечение нетрудоспособных граждан, укрепить материально-техническую базу учреждений социального обслуживания; сокращение текучести рабочей силы и закрепление ее на предприятиях мерами социальной защиты — это отражение влияния экономических факторов
на состояние и развитие системы социальной защиты.
Необходима и быстрейшая разработка современной теории социальной защиты, чтобы на ее основе сформировать новую, активную социальную политику, реально
стабилизирующую повышение уровня жизни граждан
России.
В России ежегодно в автомобильных катастрофах
гибнет 60 тысяч человек, в других катастрофах и авариях
– около 60 тысяч человек, примерно такое же число жертв
погибает от отравления некачественными продуктами и
напитками. Количество пострадавших в результате производственных аварий – на порядок больше. Огромное
количество работников становится инвалидами в результате аварий на производстве. Каждый год более 1,1 миллиона человек впервые признаются инвалидами. Поэтому
специалистам социальной работы необходимо действовать в правовом поле, опираясь на экологическое и социальное законодательство.
В соответствии с Конституцией Российской Федерации каждый имеет право на благоприятную окружающую среду, каждый обязан сохранять природу и окружающую среду, бережно относиться к природным богатствам, которые являются основой устойчивого развития,
жизни и деятельности народов, проживающих на территории Российской Федерации.
В условиях развития в России рыночной экономики вопросы охраны окружающей среды и защиты прав
граждан на ее благоприятное состояние нередко остаются
без должного внимания. Необходима быстрейшая разработка современной теории социальной защиты, непосредственно связанной с экологическим правом, чтобы на
ее основе сформировать новую, активную социальную
политику, реально стабилизирующую повышение уровня
жизни и безопасности жизнедеятельности граждан России. В связи с этим формирование эколого-социальной
ответственности должно происходить в единстве экологического, нравственного и правового образования. При
всей значимости профессиональной компетенции и ответственности за выполнение своих обязанностей, необходимо учитывать социальные последствия и гуманистическую направленность своих действий.
Таким образом, специалист социальной сферы, обладающий правовой компетентностью, должен иметь не
только теоретические представления об определенных
правовых нормах, законах, но и уметь применять их в
практической деятельности. Он должен быть готов к целенаправленной деятельности по трансляции правовой
культуры, правового опыта, правовых идеалов от одного
поколения к другому, привитию клиентам социальных
служб специальных правовых знаний, навыков, правил
поведения, связанных с совершением тех или иных юридически значимых действий, поступков.
Поэтому требования к профессионально–правовой
компетентности специалистов социальной сферы обусловлены государственной политикой Российской Федерации, которая направлена на формирование правосознания граждан, традиций безусловного уважения к закону и
правопорядку. Повышение качества правовой подготовки специалистов социальной сферы имеет существенное значение для решения многих общественно-политических, социально-экономических и социокультурных
проблем страны.
Рассмотренные выше факторы и обстоятельства
весьма важны для совершенствования правового регулировании и правоприменительной деятельности органов
государственной власти и органов местного самоуправления в целях улучшения всей организации социальной
работы, повышения качества жизни населения в регионах
и реализации конституционных прав граждан.
Литература
1. Блинова М.Г., Шипулина Л.Н. О необходимости
применения инновационных механизмов и технологий предоставления социальных услуг населению в современной России // Электронное приложение к Российскому юридическому журналу. 2012. - Т. 11. - № 3. - С. 39-41.
2. Воронин С.Э. Теоретические предпосылки формирования правовой компетентности будущих специалистов в сфере физической культуры и спорта /
С.Э. Воронин // Ученые записки университета
имени П.Ф. Лесгафта. Вып.10 (44). 2008. С. 19–23.
3. Карева А.В. К вопросу о формировании правовой
компетентности специалиста социально–культурного сервиса и туризма / А. В. Карева // Педагогическое образование в России. 2009. № 4. С. 145 –
151.
4. Маркова А. К. Психология профессионализма
Москва, 1996. – 283 с.
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
49
5. Нуриахметова Н.Р. Нормативно–правовая компетентность учителя как основа его организационно–
управленческой деятельности. // Психология, социология и педагогика. № 4. Апрель 2012 [Электронный
ресурс].
Режим
доступа:
http://psychology.snauka.ru/2012/04/457.
6. Серяева И.Ю. Формирование правовой компетентности студентов университета: автореферат диссертации… кандидата педагогических наук /
И. Ю. Серяева. Оренбург, 2005. 193 c.
7. Уфимцева Н.Ф. Правовая компетентность специалистов социальной сферы в контексте профессио-
нальной подготовки // Социальная работа в России: тенденции и перспективы. Сборник материалов II Международной научно-практической конференции. Часть 1. – Таганрог: Изд-ль А.Н. Ступин, 2013. – С. 280-284.
8. Уфимцева Н. Ф. Профессионально-правовая подготовка специалистов социальной сферы // Проблемы формирования профессионализма специалистов социальной работы: сборник материалов II
Всероссийской научно-практической конференции / ФГАОУ ВПО РГППУ. — Екатеринбург,
2013. – С.125-128.
__________________________________________________________________________________________________________________
50
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОЕ ПРАВО
МЕХОВОЕ СЫРЬЕ И ИЗДЕЛИЯ ИЗ МЕХА КАК ОБЪЕКТЫ ТОРГОВОГО
ОБОРОТА
Джавахиди И. А.
аспирант Российского Университета Дружбы Народов
При рассмотрении понятий «меховое сырье» и
«изделия из меха» в качестве объектов торгового оборота, следует учитывать два аспекта: экономический и
правовой.
В рамках экономической теории указанные понятия рассматриваются в качестве специфической группы
товаров, в состав которой входят, во-первых, меховое сырье (разнообразные шкуры животных), во-вторых, меховые полуфабрикаты (шкуры животных после первичной
обработки) в – третьих, готовые меховые изделия, имеющие четко определенную целевую принадлежность. Таким образом, ключевой особенностью, указанной группы
товаров является специфика их происхождения (биологическая природа).
Правовой аспект указанных понятий связан, в
первую очередь, с их идентификацией в качестве предмета правового регулирования. В рамках действующего
законодательства она осуществляется, во-первых, на основании регламентации строго определенных процедур
соответствия, а во-вторых, путем определения видовой
принадлежности мехового сырья и меховых изделий в качестве продуктов общественного производства и классифицирования их видов. Указанные операции реализуются
как в рамках российского законодательства, так и на
уровне нормативных правовых актов Таможенного Союза и СНГ. При этом именно на данном уровне характерна более детальная регламентация правового статуса
мехового сырья и изделий из меха в качестве объектов
торговых сделок.
В действующем российском законодательстве
классификация мехового сырья и изделий из меха в
настоящее время осуществляется на основе норм Федерального закона от 08.12.2003 N 165-ФЗ (ред. от
04.06.2014) «О специальных защитных, антидемпинговых и компенсационных мерах при импорте товаров»,[4]
а также на основании специального Приказа Росстандарта.[6] В соответствии с указанными нормативно-правовыми актами меховое сырье и меховые изделия отнесены к следующим классификационным группам: к продукции сельского, лесного и рыбного хозяйства отнесено
сырье пушно-меховое и невыделанные шкурки прочих
животных, сырье пушно-меховое (невыделанные
шкурки), кроме шкурок смушковых ягнят; к текстилю и
текстильным изделиям – искусственные меха, меховые
изделия – к группе «одежда» и «изделия из кожи». Указанный Федеральный Закон относит меховое сырье и меховые изделия к категории «сельскохозяйственные товары» в подраздел «живые животные, продукты животного происхождения». Более детально основания классификации, определенные аналогично указанным выше
нормативным актам, мехового сырья и изделий из меха
определены в рамках Единой товарной номенклатуры Таможенного Союза. [1]
Категория соответствия мехового сырья и меховых
изделий в настоящее время регламентируется рядом правовых процедур. Ключевой из них является применение
в отношении указанных товаров стандартов качества, основанных на соблюдении жестких требований безопасности. Такие требования в настоящее время установлены в
различных нормативных актах, в первую очередь, в специальном Техническом регламенте, принятом на уровне
Таможенного Союза.[2] В соответствии с нормами указанного документа идентификацию меховых товаров
проводит: изготовитель, уполномоченное изготовителем
лицо, продавец (поставщик), декларирующий соответствие продукции легкой промышленности требованиям
настоящего Технического регламента и выпускающий ее
в обращение на единой таможенной территории Таможенного союза, а также орган по сертификации (оценке
(подтверждению) соответствия).
Процедуры соответствия и идентификации осуществляются, в первую очередь, на основе анализа степени безопасности продукции, которая оценивается по
следующим показателям: механическим, химическим,
биологическим. Подтверждением пройденного соответствия, а значит – наглядным идентифицирующим признаком мехового сырья и изделий из меха является маркировка продукции, которая должна быть оформлена особым образом и содержать четко определенную информацию.
Учитывая характер происхождения мехового сырья и меховых изделий, их идентификация проводится
также на основании проведения специальной ветеринарной экспертизы, которая завершается выдачей заключений. [3] Кроме того, Приказом Минсельхоза РФ [7] установлены специальные правила прохождения ветеринарного контроля, итогом которого является ветеринарное
клеймение кожевенного, кожевенно-мехового и пушномехового сырья, полученного от животных разных видов,
для последующей переработки и использования. Указанный документ определяет основные условия прохождения обязательной процедуры ветеринарного клеймения, а
именно:
1. Обязательный характер исполнения указанных
правил должностными лицами, осуществляющими
ветеринарное клеймение, юридическими лицами и
гражданами, занятыми содержанием и промыслом
животных (в том числе водных), а также производством, заготовкой, переработкой, перевозкой, хранением и реализацией продукции животного происхождения, полученной из таких животных.
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
51
2. Тотальность ветеринарного контроля, в связи с
чем, ветеринарному клеймению, подтверждающему безопасность кожевенного, кожевенно-мехового и пушно-мехового сырья в ветеринарно-санитарном отношении, подлежат шкуры всех видов
домашних и диких промысловых животных при их
заготовке, подготовке к производству, перевозке,
хранении и реализации.
3. Специальный характер субъектов, осуществляющих ветеринарный контроль. В этой связи документ указывает, что ветеринарное клеймение шкур
проводят специалисты в области ветеринарии с
высшим и средним ветеринарным образованием
учреждений, подведомственных органам исполнительной власти субъектов РФ в области ветеринарии, а также иные ветеринарные специалисты,
уполномоченные руководителем органа исполнительной власти субъекта РФ в области ветеринарии, ветеринарными специалистами ветеринарных
(ветеринарно-санитарных) служб федеральных органов исполнительной власти в области обороны,
внутренних дел, исполнения наказаний, государственной охраны и обеспечения безопасности.
4. Указано, что ветеринарное клеймение должно осуществляться после проведения ветеринарно-санитарной экспертизы шкур и, при необходимости, лабораторных исследований продуктов убоя (промысла) животных, подтверждающих их ветеринарно-санитарную безопасность и пригодность
для дальнейшей переработки. Основной задачей
ветеринарно-санитарной экспертизы является предупреждение возможного заражения людей через
продукты, полученные от болезни животных, а
также предотвращение переноса заболевания с инфицированных продуктов (сырья) на здоровых животных.
Завершает идентификацию мехового сырья и меховых изделий процедура их обязательной сертификации. В настоящее время она осуществляется на основе
Постановления Государственного комитета РФ по стандартизации и метрологии от 6 февраля 2001 г. № 13 «Об
утверждении правил сертификации продукции текстильной и легкой промышленности».[5]
Испытания для целей сертификации проводят испытательные лаборатории, аккредитованные на техническую компетентность и независимость и получившие лицензию.
Наконец, правовой статус мехового сырья и меховых изделий предполагает установление жестких требований относительно осуществления внешнеторговых
операций. Представляется, что в этой связи целесообразно выделять два основных требования.
Во-первых, в соответствии с правилами, установленными Правлением ТПП РФ 23.12.2010 г.[8] для осуществления экспорта указанных товаров в страны ЕС требуется обязательное оформление, удостоверение и выдача сертификатов происхождения пушно-мехового сырья, мехового полуфабриката и изделий из меха.
Во-вторых, в настоящее время существуют запреты в отношении импорта отдельных видов мехового
сырья и изделий. В частности, они касаются импорта на
территорию Таможенного Союза изделий из гренландского тюленя и детенышей гренландского тюленя. Ввоз
этой продукции разрешается лишь в двух случаях: во-
первых, если товар получен в результате охоты, традиционно осуществляемой коренными народами, что подтверждается сертификатом уполномоченного органа страны
происхождения товара, выдаваемым по согласованной с
Евразийской экономической комиссией форме; во-вторых, при условии, что товар ввозится физическими лицами для личного пользования (в некоммерческих целях).[9]
Завершая рассмотрение понятий «меховое сырье»
и «изделия из меха» в качестве объектов торгового оборота, необходимо констатировать следующее. С точки
зрения экономической теории указанные понятия представляют собой специфические товары животного происхождения. Правовой статус указанных товаров определен
установленными повышенными требованиями, предъявляемыми к их идентификации. Идентификация указанных товаров реализуется через специфичные процедуры
соответствия техническим регламентам, ветеринарного
клеймения и сертификации.
В связи с вышесказанным, следует сделать вывод
о том, что в рамках торговых правоотношений содержание понятий «меховое сырье» и «изделия из меха» регламентируется на основе применения публично-правовых
императивных методов правового регулирования. Указанный факт неминуемо создает очевидные проблемы,
связанные с определением соотношения ключевым принципам гражданско-правового регулирования в условиях
рыночной экономики – диспозитивности деятельности
экономических субъектов и свободе договорных отношений.
Список литературы
1. Решение Совета Евразийской экономической комиссии от 16.07.2012 N 54 (ред. от 18.09.2014) «Об
утверждении единой Товарной номенклатуры
внешнеэкономической деятельности Таможенного
союза и Единого таможенного тарифа Таможенного союза» (с изм. и доп., вступ. в силу с
17.10.2014) // Официальный сайт Евразийской экономической
комиссии
http://www.tsouz.ru/,
23.07.2012.
2. Решение Комиссии Таможенного союза от
09.12.2011 N 876 (ред. от 20.11.2012) «О принятии
технического регламента Таможенного союза «О
безопасности продукции легкой промышленности» (вместе с «ТР ТС 017/2011. Технический регламент Таможенного союза. О безопасности продукции легкой промышленности) // Официальный
сайт Комиссии Таможенного союза http://
www.tsouz.ru/, 15.12.2011.
3. Решение Комиссии Таможенного союза от
18.06.2010 N 317 (ред. от 30.09.2014) «О применении ветеринарно-санитарных мер в таможенном
союзе» (вместе с «Положением о Едином порядке
осуществления ветеринарного контроля на таможенной границе таможенного союза и на таможенной территории таможенного союза», «Положением о едином порядке проведения совместных
проверок объектов и отбора проб товаров (продукции), подлежащих ветеринарному контролю
(надзору)», «Едиными ветеринарными (ветеринарно-санитарными) требованиями, предъявляемые к товарам, подлежащим ветеринарному контролю (надзору)») // Официальный сайт Комиссии
__________________________________________________________________________________________________________________
52
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
Таможенного союза http://www.tsouz.ru/, 30.06.
2010.
4. Федеральный закон от 08.12.2003 N 165-ФЗ (ред.
от 04.06.2014) «О специальных защитных, антидемпинговых и компенсационных мерах при импорте товаров» // Собрание законодательства РФ,
15.12.2003, N 50, ст. 48-51.
5. Постановление Государственного комитета РФ по
стандартизации и метрологии от 6 февраля 2001 г.
№ 13 «Об утверждении правил сертификации продукции текстильной и легкой промышленности» //
Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти, N 16, 16.04.2001.
6. Приказ Росстандарта от 31.01.2014 N 14-ст ОК
034-2014 (КПЕС 2008). «Общероссийский классификатор продукции по видам экономической деятельности» [Электронный ресурс] // Доступ из
справочно-правовая система Консультант Плюс
(дата обращения: 08.01.2015).
7. Приказ Минсельхоза России от 03.08.2007 N 383
(ред. от 05.06.2014) «Об утверждении Правил организации работы по ветеринарному клеймению
кожевенного, кожевенно-мехового и пушно-мехового сырья» // Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти, N 38,
17.09.2007.
8. Положение о порядке оформления, удостоверения
и выдачи сертификатов происхождения товаров, а
также других документов, связанных с осуществлением внешнеэкономической деятельности (утв.
постановлением Правления ТПП РФ от 23.12.2010)
[Электронный ресурс] // Доступ из справочно-правовой системы Консультант Плюс (дата обращения: 08.01.2015)
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
53
МУНИЦИПАЛЬНОЕ ПРАВО
СОВМЕСТИМОСТЬ СТАТУСА ДЕПУТАТА ПРЕДСТАВИТЕЛЬНОГО
ОРГАНА МЕСТНОГО САМОУПРАВЛЕНИЯ СО СТАТУСОМ
ДОЛЖНОСТНОГО ЛИЦА
Шабанова Диана Аркадьевна
Магистрант 2 курса Юридической школы, Дальневосточного государственного университета, г. Владивосток
COMPATIBILITY STATUS OF A DEPUTY REPRESENTATIVE BODY OF LOCAL GOVERNMENT TO THE STATUS OF AN
OFFICIAL
Shabanova Diana Arkadievna, Student of second master's degree, Law School of the Far Eastern Federal University,
Vladivostok
АННОТАЦИЯ
Вопрос совместимости статуса депутата представительного органа местного самоуправления со статусом
должностного лица, является дискуссионным на сегодняшний день, поскольку от его решения зависит возможность
несения депутатом юридической ответственности наравне с должностным лицом. Раскрываются понятия: должностного лица в зависимости от отрасли права, депутата представительного органа местного самоуправления. Рассматривается возможность отождествления статуса должностного лица и депутата представительного органа
местного самоуправления. Уделяется внимание сложившейся судебной практике по уголовным делам, где субъектом
должностного преступления является депутат представительного органа местного самоуправления.
ABSTRACT
The compatibility status of a deputy representative body of local government to the status of an official, is controversial
today because of its decision depends on the possibility of a deputy legal responsibility on a par with the official. Disclosed
concepts: official depending on the field of law, deputy representative body of local government. The possibility of identifying
the status of an official and a deputy representative body of local government. Attention is paid to the court practice in criminal
cases, where the subject of malfeasance is the deputy representative body of local government.
Ключевые слова: депутат, депутат представительного органа местного самоуправления, должностное лицо,
должностное лицо как субъект уголовной ответственности, должностное лицо как субъект административной ответственности, должностное лицо местного самоуправления.
Keywords: deputy, deputy representative body of local government, official, official as the subject of criminal
responsibility, as the subject of an official administrative responsibility, an official of the local government.
Законодательство Российской Федерации не содержит единого понятия должностного лица. Определение должностного лица сформулировано в главе 30 Уголовного кодекса Российской Федерации, в примечании к
статье 2.4 Кодекса об административных правонарушениях Российской Федерации, Федеральном законе №131ФЗ от 6 октября 2003 года «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации». Упоминание должностного лица также содержится
в статье 1069 Гражданского кодекса Российской федерации.
Уголовное законодательство наиболее полно раскрывает понятие должностного лица, ведь в Уголовном
кодексе содержится целая глава, посвященная преступлениям против государственной власти, интересов государства и службы в органах местного самоуправления. И так,
в уголовном праве под должностными лицами понимаются лица, постоянно, временно или по специальному
полномочию осуществляющие функции представителя
власти, выполняющие организационно-распорядительные, административно-хозяйственные функции в государственных органах, органах местного самоуправления,
государственных и муниципальных учреждениях, государственных корпорациях, а также в Вооруженных Силах
Российской Федерации, других войсках и воинских формированиях Российской Федерации. Правовым основанием наделения лица соответствующими функциями является закон, устав, инструкция, приказ или иной нормативный правовой акт назначения на должность, в котором
сформулированы права и обязанности лица, занимающего конкретную должность. Самостоятельным признаком является характеристика тех органов, учреждений, в
которых трудится должностное лицо. По закону это могут быть государственные органы, органы местного самоуправления, государственные и муниципальные учреждения, а также Вооруженные Силы РФ, другие войска и
воинские формирования РФ.
В соответствии с примечанием к статье 2.4 Кодекса об административных правонарушениях Российской Федерации, должностное лицо - это лицо, постоянно, временно или в соответствии со специальными полномочиями осуществляющее функции представителя
власти, то есть наделенное в установленном законом порядке распорядительными полномочиями в отношении
лиц, не находящихся в служебной зависимости от него, а
равно лицо, выполняющее организационно-распорядительные или административно-хозяйственные функции в
__________________________________________________________________________________________________________________
54
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
государственных органах, органах местного самоуправления, государственных и муниципальных организациях,
а также в Вооруженных Силах Российской Федерации,
других войсках и воинских формированиях Российской
Федерации [1].
Статья 2 Федерального закона «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» также содержит определение должностного лица как выборного либо работающего по контракту (трудовому договору) лица, выполняющего организационно-распорядительные функции в органах местного самоуправления и не относящегося к категории государственных служащих; а выборного должностного
лица местного самоуправления - должностного лица, избранного населением непосредственно или представительным органом местного самоуправления из своего состава, наделенного согласно уставу муниципального образования полномочиями на решение вопросов местного
значения.
Не сложилось единого мнения в судебной практике и по вопросу о том, является ли депутат представительного органа местного самоуправления должностным
лицом или нет. Определением суда кассационной инстанции судебной коллегии по уголовным делам Верховного
суда Российской Федерации от 29 марта 2007 года оставлен без изменения вывод суда первой инстанции о том,
что, осуществляя как депутат представительного органа
местного самоуправления, городского Совета депутатов,
функцию представителя власти, то есть, являясь должностным лицом, виновный, используя свое должностное
положение депутата, совершил уголовно наказуемые
действия. Между тем, в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 24 от 09.07.2013 «О
судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» в качестве субъектов преступления
называются лица, осуществляющие законодательную
власть - члены Совета Федерации, депутаты Государственной Думы, депутаты законодательных органов государственной власти субъектов Российской Федерации.
Депутаты представительного органа местного самоуправления не указываются в качестве субъектов данных
должностных преступлений [2]. В соответствии с частью
2 статьи 3 Уголовного кодекса Российской Федерации
применение аналогии уголовного закона не допускается.
Признавая депутата представительного органа местного
самоуправления должностным лицом, суд аргументировал свой вывод тем, что в муниципальных образованиях
депутаты представительного органа местного самоуправления, обладающего правом принимать от имени местного населения обязательные решения, действующие на
территории муниципального образования по предметам,
отнесенным уставом этого образования к его ведению,
осуществляют законодательно-нормотворческую власть;
при таких обстоятельствах депутат представительного
органа местного самоуправления является представителем власти, то есть должностным лицом [3].
Обратимся к статье 12 Конституции: в Российской
Федерации признается и гарантируется местное самоуправление. Местное самоуправление в пределах своих
полномочий самостоятельно. Органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной
власти [4]. В соответствии со статьями 130 и 132 Конституции Российской Федерации местное самоуправление в
Российской Федерации обеспечивает самостоятельное
решение населением вопросов местного значения. Оно
осуществляется, в том числе, через местные органы самоуправления. Органы местного самоуправления самостоятельно управляют муниципальной собственностью, формируют, утверждают и исполняют местный бюджет,
устанавливают местные налоги и сборы, осуществляют
охрану общественного порядка, а также решают иные вопросы местного значения [5].
Противоречие судебной практики с нормами Конституции Российской Федерации будут и в будущем порождать все больше неразрешенных вопросов. Если органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти, то, как депутаты представительного органа местного самоуправления осуществляют
законодательно-нормотворческую власть?
Стоит уточнить, присущи ли депутату представительного органа местного самоуправления функции представителя власти, либо только организационно-распорядительные, административно хозяйственные функции?
Организационно-распорядительные функции - это функции по руководству коллективом, расстановке и подбору
кадров, организации труда или службы подчиненных,
поддержанию дисциплины, применению мер поощрения
и наложение дисциплинарных взысканий [6]. К административно-хозяйственным функциям относят полномочия по управлению и распоряжению имуществом и денежными средствами, находящимися на балансе и банковских счетах организаций и учреждений, воинских частей и подразделений, а также совершение иных действий: принятие решений о начислении заработной
платы, премий, осуществление контроля за движением
материальных ценностей, определение порядка их хранения[7].
В юридической литературе функции депутата
представительного органа местного самоуправления
определены как функции по участию при рассмотрении в
органах местного самоуправления, предприятиях, учреждениях и организациях, находящихся на территории муниципального образования, вопросов, затрагивающих
интересы избирателей, осуществлению по поручению
представительного органа местного самоуправления контроля за исполнением решений, принятых представительным органом местного самоуправления, проверке по поручению представительного органа местного самоуправления сведений о нарушении прав и законных интересов
граждан, предприятий, учреждений и организаций[8]. В
данном случае функции депутата как представителя власти носят спорный характер. Во-первых, свои властные
полномочия депутат реализует исключительно через работу в представительном органе путем совместного участия с другими депутатами в принятии решений. Во-вторых, анализируя текст Конституции, депутат является
представителем народа, а не власти как таковой.
Кроме того, в судебной практике существует ряд
несоответствий в текстах приговоров, когда депутаты
именуются то представителями власти, то должностными
лицами. Например, в определении Верховного Суда Российской Федерации N 1-О07-9 от 29.03.2007 депутаты
называются представителями власти, то есть должностными лицами; в определении Верховного Суда Российской Федерации N 35-008-15сп от 29.05.2008 депутаты
именуются должностными лицами коллегиального органа местного самоуправления, осуществляющие функции представителя власти. В приговоре Кандалакшского
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
55
городского суда Мурманской области № 1-108 от 24 мая
2007 года депутат называется представителем граждан,
представителем законодательной власти, осуществлявшим функции законодательной власти, т.е. должностным
лицом. В судебной практике пока не существует единого
мнения по поводу того, в чем заключается разница между
этими терминами применительно к депутатам представительных органов муниципальных образований.
Представителем власти в соответствии со статьей
318 Уголовного кодекса Российской Федерации и других
статьях настоящего Кодекса признается должностное
лицо правоохранительного или контролирующего органа, а также иное должностное лицо, наделенное в установленном законом порядке распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от него в служебной зависимости. Кроме того, сравнивая понятие
должностного лица в уголовном праве и характерные
черты статуса депутата, очевидны весомые противоречия
с основами Конституции Российской Федерации. Представляется, что при наличии соответствующих определений, депутат не является должностным лицом и субъектом преступлений, предусмотренных главой 30 УК РФ.
Ряд авторов считает существенным признаком
должностного лица реализацию в отношении лиц, не
находящимся в служебной зависимости от него, организационно-распорядительных прав, имеющих властный
характер и влекущих юридически значимые последствия.
Именно, наличие у должностного лица права совершать
действия властного характера предопределяет и особенности ответственности такого лица [9]. Депутат представительного органа местного самоуправления принимает
участие в работе комиссии, членом которой он является,
участвует в обсуждении рассматриваемых вопросов и
принятии решений, вносит предложения, но обладает
распорядительно-властными полномочиями только в составе депутатской коллегии. И только в случае несогласия с решением комиссии по проекту правового акта,
принимаемого Советом депутатов, депутат имеет право
внести свое предложение в письменной форме в качестве
самостоятельной поправки к проекту соответствующего
правового акта. Поправки, внесенные депутатом в установленном порядке, подлежат обязательному рассмотрению Советом депутатов, и по ним проводится голосование. Иные полномочия депутата представительного органа местного самоуправления не носят властный характер.
В Кодексе об административных правонарушениях содержится практически тождественное понимание
должностного лица, что и в главе 30 УК РФ. Однако, статья 2.4 КоАП более широко раскрывает понятие лица,
осуществляющего функции представителя власти: а
именно: «лица, наделенного в установленном законом порядке распорядительными полномочиями в отношении
лиц, не находящихся в служебной зависимости от данного лица». Возможно, это попытка российского законодательства конкретизировать понятие должностного
лица. Тем не менее, вопрос совместимости статуса депутата представительного органа местного самоуправления
со статусом должностного лица так и остается спорным.
В будущем это может привести к увеличению числа обвинительных приговоров, в которых депутаты представительного органа местного самоуправления будут привлечены к ответственности наряду с должностными лицами.
Список литературы
1. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях (КоАП РФ) № 195-ФЗ от
30.12.2001 // http://base.garant.ru/
2. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 24 от 09.07.2013 «О судебной
практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» // http://www.consultant.ru/
3. Шугрина, Е.С. Является ли депутат должностным
лицом: уголовно-правовые и муниципально-правовые особенности правового статуса // Местное
право. 2010. № 4
4. Федеральный закон «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» № 131-ФЗ от 6 октября 2003 //
http://www.consultant.ru
5. Конституция Российской Федерации (принята всенародным
голосованием
12.12.1993)
//
http://www.consultant.ru
6. Уголовный кодекс Российской Федерации № 63ФЗ от 13.06.1996 // http://www.consultant.ru/
7. Садовникова Г. Д. Статус депутата представительного органа муниципального образования и статус
должностного лица // Муниципальная служба № 3.
2009
8. Шорохов А.Ю. Должностное лицо, как субъект административной ответственности за правонарушения // Журнал «Право: Теория и Практика»
9. Федосеева С.В. Понятие «Должностное лицо»:
Неоднозначность в толковании // Администратор
суда. 2009. № 1
__________________________________________________________________________________________________________________
56
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
МЕЖДУНАРОДНОЕ ЧАСТНОЕ ПРАВО
НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ
ТРАНСГРАНИЧНЫХ ТЕЛЕМЕДИЦИНСКИХ УСЛУГ
Калашян Марианна Ашотовна
Российско-Армянский (Славянский) университет, Заместитель директора Института права и политики, г.Ереван
Амирханян Айкуи Корюновна
Российско-Армянский (Славянский) университет, магистрант Института права и политики, г.Ереван
Согбатян Акоп Сейранович
Российско-Армянский (Славянский) университет, магистрант Института права и политики, г.Ереван
Kalashyan Marianna, Russian-Armenian (Slavonic) University, Deputy director of the Institute of Law and Politics, Yerevan
Amirkhanyan Haykuhi, Russian-Armenian (Slavonic) University, MA student of the Institute of Law and Politics, Yerevan
Sogbatyan Hakop, Russian-Armenian (Slavonic) University, MA student of the Institute of Law and Politics, Yerevan
АННОТАЦИЯ
Настоящая статья посвящена постановке и изучению некоторых вопросов правового регулирования трансграничных телемедицинских услуг. В частности, авторами рассмотрены проблемы определения применимого права к договорным отношениям по оказанию транснациональных телемедицинских услуг и сделан вывод о необходимости разработки соответствующих коллизионных правил с учетом специфики данных услуг.
Ключевые слова: телемедицина, трансграничные телемедицинские услуги, правовые вопросы телемедицины,
применимое право.
ABSTRACT
The article is devoted to some issues of legal nature related to transnational telemedicine services. Particularly, matters
of applicable law definition to transnational telemedicine services are discussed.
Keywords: telemedicine, transnational telemedicine services, legal issues of telemedicine, applicable law.
В условиях глобализации и модернизации различных сфер жизнедеятельности особую актуальность приобретает постановка и решение проблем правового регулирования трансграничных частных отношений. На современном этапе активно развиваются электронное здравоохранение, оказание телемедицинских услуг, оказание
медицинских услуг через ИКТ-системы, и т.д. В данной
статье мы обратимся к освещению правовых вопросов,
связанных с реализацией трансграничных телемедицинских услуг.
Оказание трансграничных телемедицинских услуг
в сфере здравоохранения с помощью новейших информационных технологий и систем бесспорно порождает
большое количество самых разных проблем правового
характера. На наш взгляд, также бесспорно, что успешная
релизация указанных проектов зависит от своевременной
разработки адекватных правовых решений. Так, согласно
исследованиям, проведенным ВОЗ в 2012 году, одним из
основных препятствий для внедрения телемедицины являются именно правовые вопросы, в частности: отсутствие междунароно-правовой базы, позволяющей медицинским работникам оказывать услуги в разных странах;
отсутствие политики в области защиты частной жизни
пациентов и конфиденциальности при передаче, хранении и обмене данными между медицинскими работниками, находящимися в различных юрисдикциях; вопросы
аутентификации медицинских специалистов, в частности, при работе с электронной почтой; и риски медицинской ответственности медицинских специалистов, предоставляющих услуги телемедицины [1, с. 11].
Данный перечень далеко не исчерпывающий. Особое значение при оказании трансграничных телемедицинских услуг имеет определение применимого к ним
права. На первый взгляд, кажется, изучение данной проблемы является преждевременным, ведь на данном этапе
задачей первостепенной важности должна явиться разработка национальных телемедицинских систем. Однако,
учитывая стремительный темп развития информационнокоммуникационных технологий, способствующих стиранию национальных правовых границ и, соответственно,
появлению отношений с различными иностранными элементами, считаем, что разработка подходов к регламентации трансграничных телемедицинских услуг должна
происходить одновременно как на национальном, так и
на международном уровне. Ведь суть и особенность рассматриваемой системы заключается именно в оказании
телемедицинских услуг во всем мире.
Следует указать, что разработка нормативно-правового обеспечения именно трансграничных телемедицинских услуг рассматривается в качестве одной из основных задач в действующем Соглашении о сотрудничестве государств-участников СНГ в создании совместимых национальных телемедицинских систем и дальнейшем их развитии и использовании от 19.11.2010 г. [2] (далее – Соглашение СНГ).
Что же из себя представляет телемедицина? Согласно определению ВОЗ: “Телемедицина – это комплексное понятие для систем, услуг и деятельности в области здравоохранения, которые могут дистанционно передаваться средствами информационных и телекоммуникационных технологий, в целях развития всемирного
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
57
здравоохранения, контроля над распространением болезней, а также образования, управления и исследования в
области медицины [3, с. 91]. Приведенная дефиниция является очень широкой и включающей весь круг возможных отношений при реализации данной деятельности.
Отметим, что в ст. 2 Соглашения СНГ содержится
более узкое определение понятия “телемедицина”: как
комплекс организационных, финансовых и технологических мероприятий, обеспечивающих осуществление дистанционной консультационной медицинской услуги,
при которой пациент или врач, непосредственно проводящий обследование или лечение пациента, получает дистанционную консультацию другого врача с использованием информационно-коммуникационных технологий,
не противоречащих национальным стандартам» [2].
Что же касается телемедицинских услуг, то они в
соответствии с той же статьей упомянутого Соглашения
понимаются как дистанционные, отсроченные медицинские консультации, консультации в реальном времени,
контроль физиологических параметров организма пациентов, проведение диагностических и лечебных манипуляций, обмен результатами обследования пациента, прочие медицинские услуги, а также медицинские видеоконференции, телеконсилиумы, телесеминары, телелекции,
осуществляемые с использованием ИКТ [2].
При наличиии в указанных отношениях по оказанию телемедицинских услуг иностранного элемента
(либо элементов) наряду со многими иными правовыми
вопросами (лицензирования деятельности, защита сведений о пациентах и т.д.) неизбежно возникнет основная
проблема – проблема установления применимого права к
договорным отношениям по оказанию телемедицинских
услуг.
Если исходить из положений ст. 1211 ГК РФ, то, в
случае отсутствия выбора применимого права сторонами
договора на оказание трансграничных телемедицинских
услуг, применяется право страны, где на момент заключения договора находится место жительства или основное место деятельности стороны, которая осуществляет
исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора. В рассматриваемых отношениях, в качестве исполнителя выступает поставщик телемедицинских
услуг. По смыслу Модельного закона СНГ от 28.10.2010
г. “О телемедицинских услугах” поставщиком телемедицинских услуг являются юридические лица или индивидуальные предприниматели, имеющие право оказывать
телемедицинские услуги [4].
Ст. 28 того же Модельного закона СНГ, обращаясь
к вопросам ответственности участников процесса оказания телемедицинских услуг в п. 2 устанавливает, что территорией юрисдикции в сфере оказания телемедицинских услуг является место обращения потребителя за телемедицинской услугой или другой услугой, в ходе осуществления которой была использована телемедицинская
услуга.
Таким образом, исходя из анализа приведенных и
иных положений, становится ясно, что процесс оказания
телемедицинских услуг: а) является сложным и полиструктурным; б) в связи с этим в оказании телемедицинских услуг, в особенности трансграничных участвуют, и
фактически оказывают данный вид услуг несколько субъектов, в частности, поставщик, провайдер, оператор телемедицинских услуг, которые могут иметь различную государственную принадлежность.
Думается, что именно исходя из этих факторов и,
соответственно, сложности определения применимого
права к телемедицинским услугам, модельный закон закрепляет принцип места обращения потребителя за телемедицинской услугой. По поводу такой формулировки
однозначно возникает следующий вопрос: что является
местом обращения потребителя за телемедицинской
услугой и как оно определяется? В качестве такового следует ли рассматривать место фактического нахождения
потребителя на момент обращения за услугой либо место
его постоянного проживания либо местанахождения провайдера услуги, если он принимает участие в оказании телемедицинской услуги. Ведь потребитель может, находясь на территории определенного государства, с помощью средств электронной связи обратиться к провайдеру,
находящемуся на территории другого государства, который обеспечит оказание телемедицинской услуги поставщиком с териитории третьей страны. На наш взгляд, подобная формулировка может привести к различным подходам при определении применимого права, в результате
чего последнее может оказаться случайным для данного
вида трансграничных отношений. В связи с этим, считаем, что в качестве места обращения потребителя за телемедицинской услугой следует рассматривать место его
постоянного жительства. Данный подход подкрепляется
еще и положениями ст. 1212 ГК РФ, согласно которым
выбор права, подлежащего применению к договору, стороной которого является физическое лицо, использующее, приобретающее или заказывающее либо имеющее
намерение использовать, приобрести или заказать движимые вещи (работы, услуги) для личных, семейных, домашних и иных нужд, не связанных с осуществлением
предпринимательской деятельности, не может повлечь за
собой лишение такого физического лица (потребителя)
защиты его прав, предоставляемой императивными нормами права страны места жительства потребителя (выделено нами – К.М., А.А., С.А.), если контрагент потребителя (профессиональная сторона) осуществляет свою деятельность в стране места жительства потребителя либо
любыми способами направляет свою деятельность на территорию этой страны или территории нескольких стран,
включая территорию страны места жительства потребителя, при условии, что договор связан с такой деятельностью профессиональной стороны.
Таким образом, императивные нормы именно
страны места жительства потребителя будут применяться
в любом случае, что является гарантией защиты прав более слабой стороны договора.
В продолжение данной проблемы необходимо отметить еще один вопрос. Так, ст. 13 Модельного закона
СНГ закрепляет оговорку о том, что, в случае оказания
телемедицинской услуги как составной части медицинской услуги, фактически, потребитель лишается права
выбора места обращения за этой услугой и, следовательно, возможности выбора применимого права. Речь, в
частности, идет о том, что этой возможностью в таком
случае наделяется лицо, ответственное за оказание медицинской услуги, т.е. врач либо медицинское учреждение.
Предположительно, смысл даной формулировки
заключается в том, что при оказании медицинской услуги
определение применимого права через определение места обращения потребителя фактически прерогатива
лица, ответственного за оказание медицинской услуги.
__________________________________________________________________________________________________________________
58
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
Однако, следует помнить что вышеприведенное положение ст. 1212 ГК РФ должно действовать даже в том случае, когда потребитель оказывается лишен возможности
выбора места обращения за медицинской услугой.
Дашян М.С., рассматривая проблему определения
применимого к телемедицинским отношениям права, отмечает: «… необходимо определить право какого государства (потребителя или исполнителя, врача или пациента) будет применяться. Соответственно, в данном государстве и должен будет лицензироваться (получать необходимые разрешения, сертификаты) врач (медицинское
учреждение). На сегодняшний день, когда законодательство в этой отрасли только формируется, создается ситуация, при которой каждое учреждение устанавливает
свои правила игры». [5, с. 131]
Применимое право при оказании трансграничных
телемедицинских услуг, на наш взгляд, не должно определяться исходя из обычной привязки характерного исполнения по договору оказания услуг. Необходима разработка соответствующих коллизионных правил установления применимого права с учетом специфики оказания
данных услуг, защиты прав и интересов пациентов. Вопрос является достаточно сложным и неоднозначным.
Считаем, что крайне важным для решения данной
проблемы является закрепление на национальном уровне
способов определения места реализации телемедицинских услуг, как специального вида услуг. На наш взгляд,
это необходимо не только с точки зрения частноправового регулирования нового вида трансграничных отношений, но и вопросов публичноправовой регламентации.
В частности, речь идет о проблемах определения места
реализации трансграничной телемедицинской услуги с
целью налогообложения. Например, в Великобритании
наряду с общими правилами установлены так называемые специальные правила (исключения), учитывающие
особые условия определения места оказания услуги по
каждому их виду из законодательно установленного перечня [6]. Следует отметить, что подобный дифференцированный подход представляется наиболее приемлемым
и целесообразным. Например, для телекоммуникационных услуг в Великобритании кроме специальных правил,
действуют еще и дополнительные [6].
Для сравнения отметим, что согласно законодательству ЕС для целей НДС с 1.01.2010 г. действуют новые правила, которые определяют место реализации
услуг при трансграничных сделках исходя из места потребления этих услуг.
Специальных законодательных норм, регламентирующих вопросы определения применимого права к отношениям по оказанию трансграничных телемедицинских услуг на данный момент ни в Российской Федерации, ни в Республике Армения пока нет. На наш взгляд,
при предстоящих законодательных разработках следует
обратить особое внимание на принципы и способы определения места обращения за телемедицинской услугой, и
строить специальное коллизионное регулирование данных отношений, основываясь на интересах сторон, в
первую очередь – потребителя трансграничных телемедицинских услуг.
Литература
1. Телемедицина: возможности и развитие в государствах-членах. Доклад о результатах второго глобального обследования в области электронного
здравоохранения // Серия «Глобальная обсерватория по электронному здравоохранению», Том 2. –
Всемирная организация здравоохранения, 2012. –
С. 11.
2. Соглашение о сотрудничестве государств-участников СНГ в создании совместимых национальных телемедицинских систем и дальнейшем их
развитии и использовании //Бюллетень международных договоров. 2013. №2.[Электронный ресурс]:
URL:
http://www.conventions.ru
/view_base.php?id=1165
(дата
обращения:
20.12.2014).
3. Пирогов Н.Л., Хамбазаров Ш.Б. Инновации в диагностике и профилактике сердечно-сосудистых заболеваний – актуальная народно-хозяйственная
проблема // Актуальные вопросы инновационной
экономики. – Выпуск № 2-3, 2013. – С. 91.
4. Модельный закон о телемедицинских услугах
(принят в г. Санкт-Петербурге 28.10.2010 Постановлением 35-7 на 35-ом пленарном заседании
Межпарламентской Ассамблеи государств-участников СНГ). [Электронный ресурс]: URL:
http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;
base=INT;n=51784 (дата обращения: 20.12.2014).
5. Дашян М.С. Право информационных магистралей
(Law of information highways): вопросы правового
регулирования в сфере Интернет. – М.: ВолтерсКлувер, 2007. – С. 131.
6. См. [Электронный ресурс]: URL: http://pnalog.ru
/material/mesto-realizacii-uslug-nds (дата обращения: 20.12.2014).
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
59
ГРАЖДАНСКИЙ ПРОЦЕСС. АРБИТРАЖНЫЙ ПРОЦЕСС
МЕХАНИЗМ ПРИМЕНЕНИЯ ПОСТАНОВЛЕНИЙ ЕВРОПЕЙСКОГО
СУДА ПРИ РАЗРЕШЕНИИ ГРАЖДАНСКИХ ДЕЛ
Рехтина Ирина Владимировна,
Кандидат юридических наук, доцент, ФГБОУ ВПО «Алтайский государственный университет», г. Барнаул
THE MECHANISM OF APPLICATION OF RESOLUTIONS OF THE EUROPEAN COURT BY CONSIDERATION OF CIVIL
CASES
Rekhtina Irina Vladimirovna, Candidate of jurisprudence, Associate Professor, Altai State University, Barnaul
АННОТАЦИЯ
В статье с учетом новейшего законодательства и официальной правоприменительной практики формулируются рекомендации по порядку и процедуре поэтапного применения в гражданском судопроизводстве постановлений
Европейского Суда по правам человека. Акцентируется внимание на проблемах применения актов Европейского Суда
при рассмотрении гражданских дел.
ABSTRACT
In article taking into account the latest legislation and official law-enforcement practice recommendations about an order
and procedure of stage-by-stage application in civil legal proceedings of resolutions of the European Court of Human Rights
are formulated. The attention is focused on problems of application of acts of the European Court by consideration of civil cases.
Ключевые слова: гражданский процесс, правосудие, Европейский Суд по правам человека, правоприменение, судебное постановление.
Keywords: Civil Procedure Law, Justice, the European Court of Human Rights, law enforcement, judicial decision.
При разрешении гражданских дел судьи Российской Федерации сталкиваются с необходимостью ориентироваться на практику Европейского суда по правам человека (далее Европейский Суд, Суд) и применять постановления данного межгосударственного органа. Ратификация 30 марта 1998 г. Конвенции о защите прав человека
и основных свобод от 4 ноября 1950 г. и Протоколов к ней
(Протоколы № 1, 4, 7, 11, 14) [2] (далее Конвенция и Протоколы к ней) открыла доступ для российских граждан в
Европейский Суд и стала, по мнению Б.С. Эбзеева, трансформационным актом, согласно которому не только Конвенция, но и прецеденты Европейского Суда, сложившиеся в процессе ее толкования и применения обязывают
Россию и вменяются в качестве обязательных всякому
правоприменителю [10, c. 10].
Анализ судебной практики свидетельствует о
сложностях применения норм Конвенции и актов Европейского Суда при рассмотрении конкретных гражданских дел, что обусловило принятие Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.06.2013 г. № 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите
прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и
Протоколов к ней» [6]. Следует исходить из того, что порядок применения актов Европейского Суда должен
включать определенную методику, как совокупность
приемов и способов эффективного применения постановлений Европейского Суда в российском гражданском судопроизводстве для вынесения законного, обоснованного
и мотивированного постановления по гражданскому
делу.
Формулируемый механизм применения постановлений Европейского Суда в своей основе базируются на
положениях Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., действующего российского законодательства: ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации
[3]; ст.ст. 1, 11 Гражданского процессуального кодекса
РФ [1]; Федерального закона от 15 июля 1995 г. N 101-ФЗ
«О международных договорах РФ» [4]; официальной
практики высших судебных инстанций Российской Феде-
рации, принятых в форме Постановлений Пленумов Верховного Суда РФ: «О некоторых вопросах применения
судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» от 31 октября 1995 года N 8 [5],
«О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и
международных договоров РФ» от 10 октября 2003 г. N 5
[7]; «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней» от 27.06.2013 г. № 21
[6].
Анализ данных актов позволяет сделать следующие основополагающе заключения: 1 - нормы международного права и международные договоры Российской
Федерации являются составной частью ее правовой системы. Установлен приоритет международных норм над
нормами национального права (если нормами Конвенции, как международным договором, установлены иные
правила, чем те, которые предусмотрены законом, суд
при разрешении гражданского дела применяет правила
международного договора, т.е. Конвенции);
2 - уровень гарантий, установленных международными договорами, является минимальным (национальное
законодательство может устанавливать более льготный
правовой режим, более высокий уровень гарантий защиты прав, чем закреплен в нормах Конвенции и Протоколов к ней, в отношении своих граждан на внутригосударственном пространстве);
3 - права и свободы, гарантированные Конвенцией
и Протоколами к ней дифференцируются на абсолютные,
которые не могут быть ограничены ни при каких условиях (право не подвергаться пыткам и др.), и относительные - ограничение которых допустимо только в исключительных случаях (обеспечение национальной безопасности, защита морали, нравственности, прав и законных интересов других лиц и др.).
Процесс применения постановлений Европейского
Суда включает совокупность последовательно совершаемых действий.
__________________________________________________________________________________________________________________
60
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
1. Этап квалификации. В рамках данного этапа следует установить необходимость применения конкретных
норм Конвенции и Протоколов к ней и постановлений Европейского Суда по правам человека, в которых содержится толкование применяемых положений. При этом
учитывается, что нормы Конвенции имеют приоритет над
национальным законодательством и применяются к отношениям, возникшим после 5 мая 1998 года [8].
Например, ст. 6 Конвенции закрепляет право на
справедливое судебное разбирательство, толкование которого раскрывается в принимаемых Европейским Судом
постановлениях (например, в Решении Европейского
Суда «Рябых против РФ» [9]) и состоит в соблюдении
принципа правовой определенности, который помимо
прочего включает res judicata, как гарантию недопустимости пересмотра окончательного судебного решения.
Следует градировать постановления Европейского
Суда на две большие группы: постановления, адресованные России, и постановления, адресованные иным государствам. Выделенные блоки постановлений Европейского Суда имеют различный режим применения: обязательному применению подлежат исключительно постановления, содержащие правовую позицию Европейского
Суда и вынесенные в адрес Российской Федерации (императивный режим применения).
Вместе с тем не исключена возможность применения содержащих правовую позицию постановлений Европейского Суда, вынесенные против других государств
Совета Европы, и ссылки на них как в мотивировочной,
так и резолютивной частях итогового постановления (факультативный режим применения). Некоторые ученые и
ранее подчеркивали обязательный характер всех постановлений Европейского Суда, как адресованных непосредственно России, так и вынесенных в адрес иных государств [10, с. 12].
2. Этап поиска. Поскольку официальными языками, на которых ведется судопроизводство в Европейском Суде по правам человека, являются английский и
французский, то необходимо найти официальный перевод текста Конвенции и постановлений Европейского
Суда, которые судья намерен применить при рассмотрении гражданского дела. Что касается текста Конвенции,
то при ратификации был сделан ее официальный перевод,
который был опубликован в «Российской газете» и «Собрании законодательства РФ» и размещен в поисковых
правовых системах «Консультант Плюс», «Гарант» и др.
Более сложным представляется поиск русского перевода текста постановлений Европейского Суда, вынесенных по жалобам российских граждан. До сих пор данный вопрос в России не получил должного разрешения. В
поисковых системах данные акты размещаются в двух
форматах: либо исключительно на английском языке,
либо имеют неофициальный перевод. Журнал «Бюллетень Европейского Суда по правам человека» содержит
неофициальные тексты постановлений Суда, при этом не
может вместить всего объема принимаемых Судом постановлений. Имеются единичные переводы, сборники постановлений, также носящие неофициальный характер.
Пленум Верховного Суда в п. 25 Постановления от
27.06.2013 г. № 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных
свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней» рекомендует судьям использовать в том числе справочную систему "Международное право", разработанную Верховным Судом Российской Федерации и установленную в
ведомственном контуре ГАС "Правосудие", которая, к
сожалению, не доступна для иных участников процесса и
граждан, а также поисковую систему Европейского Суда
HUDOC: http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng, где акты размещаются только на официальных (английском и француз-
ском) языках судопроизводства. Акты, вынесенные в адрес иных государств – участниц Конвенции, размещаются на сайте Европейского Суда, в поисковых системах
и доступны только на языке оригинала.
Поиск необходимого акта следует осуществлять
по следующим приоритетам:
1) в первую очередь следует обращаться к поисковым
системам ГАС «Правосудие», «Консультант
Плюс», «Гарант» и журналу «Бюллетень Европейского Суда по правам человека», поскольку вероятность надлежащего качественного перевода соответствующих актов в данных поисковых системах и печатном издании выше;
2) использовать поисковую систему Европейского
Суда HUDOC: http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng, содержащую оригинал постановления и переводы
отдельных постановлений или извлечений из них,
выполненные Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде, работниками Секретариата или иными привлеченными лицами;
3) использовать иные интернет-сайты, базы данных,
издания, сборники решений, публикации, содержащие неофициальные переводы постановлений
Европейского Суда по правам человека.
3. Этап применения. Постановления Европейского
Суда по правам человека, содержащие правовые позиции
о применении и толковании норм Конвенции, могут применяться в любом деле, рассмотрение которого в российском суде производится по правилам гражданского судопроизводства, в рамках всех видов судопроизводства: исковое производство, особое производство, производство
по делам, вытекающим из публичных правоотношений,
приказное производство и др.
При этом не имеет значения, применяются ли в
конкретной ситуации исключительно нормы национального законодательства, либо дополнительно используются нормы международного права, международные договоры (соглашения). Правовые позиции Европейского
Суда учитываются при применении исключительно законодательства Российской Федерации, поскольку содержание прав и свобод в национальном законодательстве
определяется с учетом содержания аналогичных прав и
свобод, раскрываемых Европейским Судом путем толкования норм Конвенции.
Имеет значение то обстоятельство, против какого
государства вынесено применяемое постановление: 1)
против России; 2) против иных государств – участников
Совета Европы, поскольку российским законодательством и официальной судебной практикой установлен
различный правовой режим их применения.
Императивный (обязательный) режим установлен
в отношении правовых позиций, содержащихся в окончательных постановлениях Суда, вынесенные против Российской Федерации. Они являются обязательными для
судов, а значит и обязательны для применения в конкретном деле. Возможность вынесения таких актов, а значит
и применения, появилась с момента ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод (30
марта 1998 г.), которая вступила в силу в отношении России 5 мая 1998 г. – день сдачи ратификационной грамоты
на хранение Генеральному секретарю Совета Европы.
Факультативный (рекомендательный) режим действует в отношении правовых позиций Суда, выраженных в постановлениях, вынесенных против иных государств – участников Конвенции. Данные акты выносятся
Судом с момента создания Европейского Суда по правам
человека (21 января 1959 г.) по сегодняшний день.
Чтобы не допустить ошибку при применении, целесообразнее использовать постановление ЕСПЧ, наибо-
__________________________________________________________________________________________________________________
Международный фонд правовых исследований «Аспекты права» # I (6), 2015
61
лее позднего периода, самое ближайшее к дате рассмотрения гражданского дела российским судьей, поскольку
совершенствуется как российское законодательство, так
и развивается международное право, и с течением времени меняются и преобразуются правовые позиции Европейского Суда.
Обязательным условием применения актов ЕСПЧ,
адресованных иным государствам, в которых заключена
правовая позиция, является «аналогичность обстоятельств»: обстоятельства рассматриваемого дела совпадают с
обстоятельствами, ставшими предметом анализа и выводов Европейского Суда.
Такое применение реализуется в двух формах, когда постановление ЕСПЧ используется: 1) в качестве основного (единственного) аргумента (постановления) по
делу: при отсутствии постановления Европейского Суда
по аналогичному делу, вынесенного в адрес России; 2) в
качестве дополнительного аргумента (постановления)
при наличии постановления ЕСПЧ, вынесенного в отношении РФ, в котором содержится аналогичная правовая
позиция Европейского Суда.
Данный аргумент - постановление Европейского
Суда, в котором выражена его правовая позиция, - может
носить позитивный характер, когда по результатам рассмотрения гражданского дела российский судья удовлетворяет иск (заявление, жалобу), и негативный характер,
когда в удовлетворении иска (заявления, жалобы) суд отказывает.
4. Этап вынесения постановления (итогового акта).
Ссылка на постановление Европейского Суда должно
быть отражено в итоговом акте по делу (постановлении).
Рекомендуется указывать данный акт в мотивировочной
части постановления, однако не следует считать нарушением ссылку на постановление ЕСПЧ в резолютивной части постановления.
Необходимо подчеркнуть, что постановления Европейского Суда применяются не только при вынесении
окончательного решения по делу в суде первой инстанции, но и при пересмотре судебного постановления судами проверочных инстанций и вынесении иных процессуальных актов (определений, судебных приказов, постановлений суда надзорной инстанции и др.) судьями судов
всех звеньев судебной системы Российской Федерации.
Одновременно со ссылкой на примененное постановление Европейского Суда допустимо цитирование отдельных положений постановления, чаще всего извлечений, в которых выражена правовая позиция Суда по применению и толкованию конкретной нормы Конвенции.
Правоверен вопрос: обязан ли суд знакомить с текстом
данного постановления? Поскольку на суд возложена
обязанность разъяснить судебное постановление по делу
(ст. 202 Гражданского процессуального кодекса РФ), то
по просьбе заинтересованного лица суд должен ознакомить с текстом примененного в деле постановления
ЕСПЧ или его частью, сообщить об источнике постановления и сделать ссылку на соответствующий ресурс, поскольку при обжаловании судебного решения заинтересованное лицо может опираться, в том числе, на данный
акт.
Надлежащее применение постановлений Европейского Суда в соответствии с предложенными рекомендациями позволит избежать ошибок при применении судьями в конкретном деле актов Европейского Суда и будет
способствовать принятию законного, обоснованного и
мотивированного постановления.
Литература
1. Гражданский процессуальный кодекс Российской
Федерации от 14.11.2002 N 138-ФЗ (ред. от
31.12.2014) // Справочная правовая система «Консультант плюс».
2. Конвенция о защите прав человека и основных
свобод (Заключена в г. Риме 04.11.1950) (с изм. от
13.05.2004) // Собрание законодательства РФ.
2001. N 2. Ст. 163.
3. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к
Конституции РФ от 30.12.2008 N 6-ФКЗ, от
30.12.2008 N 7-ФКЗ, от 05.02.2014 N 2-ФКЗ, от
21.07.2014 N 11-ФКЗ) // Справочная правовая система «Консультант плюс».
4. О международных договорах Российской Федерации: Федеральный закон от 15.07.1995 N 101-ФЗ
(ред. от 25.12.2012) // Справочная правовая система «Консультант плюс».
5. О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31.10.1995 N 8 (ред. от 16.04.2013)
// Справочная правовая система «Консультант
плюс».
6. О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от
4 ноября 1950 года и Протоколов к ней: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.06.2013
N 21 // Справочная правовая система «Консультант
плюс».
7. О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного
права и международных договоров Российской
Федерации: Постановление Пленума Верховного
Суда РФ от 10.10.2003 N 5 (ред. от 05.03.2013) //
Справочная правовая система «Консультант
плюс».
8. О ратификации Конвенции о защите прав человека
и основных свобод и Протоколов к ней: Федеральный закон от 30.03.1998 г. №54-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1998. №14. Ст. 1514.
9. «Рябых (Ryabykh) против РФ»: Постановление
ЕСПЧ от 24.07.2003 (жалоба N 52854/99) // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2003.
N 12.
10. Султанов А. Об общепризнанных принципах международного права и применении судами постановлений Европейского суда по правам человека //
Международное публичное и частное право. 2008.
№ 6. С. 10-12.
ISSN 2365-6091
Международный фонд правовых исследований
«Аспекты права»
Ежемесячный научный журнал
№ 1 (6) / 2015
Редактор — д.ю.н. Милютин Эдуард Сергеевич
Ученый секретарь — д.ю.н. Пигалова Елена Викторовна
Бушков Дмитрий Романович
Костюк Александр Валерьевич
Мартынов Константин Андреевич
Минчук Денис Геннадьевич
Миролимжонов Мирсаид Мирзохид угли
Терехина Ирина Юрьевна
Тотрашвили Давид Ивериевич
Тукфатуллина Мадина Фаритовна
Тян Вероника Сергеевна
Хакимов Артем Сергеевич
Черкасова Мария Викторовна
Ответственный редактор
д.ю.н. Милютин Эдуард Сергеевич
Художник: Бахрушева Антонина Васильевна
Верстка: Семенко Антон Владимирович
Журнал зарегистрирован Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и
массовых коммуникаций.
Статьи, поступающие в редакцию, рецензируются. За достоверность сведений, изложенных в статьях,
ответственность несут авторы. Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов материалов. При
перепечатке ссылка на журнал обязательна. Материалы публикуются в авторской редакции.
Адрес редакции: почтовый индекс 115432, Россия, г. Москва, улица Трофимова, 26, 13
Адрес электронной почты: info@aspect-law.ru
Адрес веб-сайта: http://aspect-law.ru/
Учредитель и издатель Международный фонд правовых исследований «Аспекты права»
Тираж 1000 экз.
Отпечатано в типографии 115432, Россия, г. Москва, улица Трофимова, 26, 13