Ю.Н.Арзамаскин, А.П.Волков. Политика советского государства

№ 1 (29) 2015
ВЕСТНИК ЕКАТЕРИНИНСКОГО ИНСТИТУТА
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ И АРХЕОЛОГИЯ
Ю.Н.АРЗАМАСКИН, А.П.ВОЛКОВ
ПОЛИТИКА СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА
ПО ОТНОШЕНИЮ К ВОЕННОСЛУЖАЩИМ
КРАСНОЙ АРМИИ, НАХОДИВШИМСЯ В ПЛЕНУ
И ОКРУЖЕНИИ ПРОТИВНИКА В 1941-1945 гг.
В статье, подготовленной на основе изучения и анализа отечественной и зарубежной литературы,
архивных источников, раскрывается политика Советского государства по отношению
к военнослужащим Красной Армии, находившимся в плену и окружении противника
в годы Великой Отечественной войны. Делается вывод, что многие действия партийногосударственного руководства СССР по отношению к бывшим военнопленным и всем обнаруженным
на освобождённой от противника территории советским военнослужащим – «окруженцам»,
за исключением тех, кто поступил на службу в немецкие вооружённые силы, в полицию,
карательные и разведывательные органы Германии, зачастую носили характер
необоснованных политических репрессий.
In this article, prepared on the basis of a study and analysis of domestic and foreign literature, archival sources,
disclosed the policy of the Soviet State in relation to Red Army soldiers who were held captive and surrounded
by the enemy during World War II. It concludes that many of the party-State of the Soviet leadership to former
prisoners of war and all what is found on a newly liberated from enemy territory to Soviet soldiers, excluding
those who entered the service of the German armed forces, the police, punitive and intelligence agencies of
Germany, were often unreasonable political repression.
Ключевые слова: военнопленные, военнослужащие Красной Армии, окружение, немецкий плен,
органы репатриации, политика Советского государства, государственные преступники,
изменники Родины, спецлагеря.
Key words: prisoners of war, the soldiers of the Red Army encirclement, German prison, the repatriation policy
of the Soviet State, State criminals, traitors of the homeland, special prison camps.
Сегодня, в разгар научных дискуссий и полемических репортажей в средствах массовой
информации о судьбах нашей Родины, поистине
незабываемыми являются те страницы истории
нашего Отечества, которые посвящены событиям Великой Отечественной войны. В год 70летия Великой Победы немаловажное значение
приобретает исследование политики Советского
государства по отношению к военнослужащим
Красной Армии, находившимся в плену и окружении противника в 1941-1945 гг.
Для советского народа участие в Великой
Отечественной войне было тяжелым вдвойне,
Стр. 100
ибо в её ходе давали о себе знать негативные
проявления существовавшей системы. Особенно испытали их те, кто стал жертвами неподготовленности страны к Великой Отечественной
войне, солдаты и офицеры, оказавшиеся в первые месяцы войны в окружении или попавшие в
плен к фашистам. Многие из этих людей в последующем стали изгоями в собственном Отечестве.
Судьба «бывших военнослужащих Красной
Армии, находившихся в плену и окружении противника» была неразрывно связана с той официальной государственной политикой, которая
формировалась и проводилась в отношении
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ ИМЕНИ ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ
ВЕСТНИК ЕКАТЕРИНИНСКОГО ИНСТИТУТА
данной категории военнослужащих накануне и
в годы Великой Отечественной войны.
В 30-е гг. негативное отношение государства
к плену и военнопленным проявилось в антиправовой политике, когда отечественное право
стало рассматривать нахождение в плену как
измену Родине, т.е. как особо опасное государственное преступление. Это нашло своё отражение в принятом 8 июня 1934 г. ЦИК СССР Законе «Об измене Родине». В окончательной
редакции Уголовного кодекса РСФСР, действовавшего в годы Великой Отечественной войны,
статья 193-22, предусматривавшая ответственность за нахождение в плену, давалась в следующей формулировке: «Самовольное оставление поля сражения во время боя, сдача в
плен, не вызывавшаяся боевой обстановкой,
или отказ во время боя действовать оружием, а
равно переход на сторону неприятеля влекут за
собою – высшую меру социальной защиты с
конфискацией имущества» [1].
Сталинская пропагандистская машина, используя различные средства и методы психологического воздействия на общественное сознание, пыталась сформировать резко выраженное
негативное отношение к плену и военнопленным. Пленные фактически рассматривались как
предатели, изменники Родины, как военные
преступники, независимо от обстоятельств, при
которых они попадали в плен [2].
Сегодня известно, что именно в первые месяцы войны сотни тысяч бойцов и командиров
Красной Армии оказались в немецком плену [3].
Суждения по этому поводу многократно высказывались и высказываются как нашими, так и
зарубежными учеными-историками.
Так, зарубежные историки Е.Андреева,
Н.Бетел, М.Назаров и другие связывают массовую сдачу красноармейцев в плен с нежеланием советских бойцов и командиров защищать
сталинскую государственную систему [4].
Однако наиболее профессионально, на наш
взгляд, объяснил причины появления огромного количества военнопленных среди советских
военнослужащих в начальный период войны
доктор исторических наук, профессор М.А.Гареев. По мнению этого известного военного
историка, основными причинами, приводившими к пленению советских воинов в 1941 г.,
были: отсутствие оружия, с помощью которого
№ 1 (29) 2015
можно было защищаться; неясность с обстановкой и растерянность в сложных условиях боя;
боязнь ответственности; действия в тылу многочисленных диверсионных групп; страх смерти в
случае продолжения сопротивления; наконец,
неприятие советского строя, оправданные или
неоправданные обиды, нанесённые этим строем, и др. *5+ Такой же точки зрения придерживается и другой российский учёный – доктор
исторических наук, профессор М.И.Семиряга [6].
Конечно, были среди советских военнослужащих и случаи сдачи в плен добровольно, но
для большинства сдача в плен «добровольно»
была неприемлема. Иначе чем же можно объяснить героическое и мужественное поведение
военнопленных в немецком плену, их бегство
из тюрем и концлагерей, активное участие в
антифашистском движении Сопротивления!
По нашему мнению, говорить и писать о
массовой добровольной сдаче советских солдат
и офицеров в плен – значит выдавать желаемое
за действительное.
Долгое и упорное молчание высшего государственного и военного руководства СССР о
значительном количестве советских военнослужащих, оказавшихся в руках у противника в начальный период войны, вызывалось, вероятнее
всего, тем, что огромное число пленных могло
ошеломляюще подействовать на советский народ, вызвать панику, породить пораженческие
настроения в войсках, деморализовать гражданское население. К тому же, для сталинского
окружения признаться в том, что значительное
число советских солдат и офицеров попало в
плен, означало согласиться с собственной ответственностью за столь сокрушительное поражение и потери.
Этим и отчасти критической военно-политической обстановкой, когда речь шла о спасении
Отечества, жизни миллионов наших соотечественников, было, по-видимому, вызвано появление известного приказа Верховного Главнокомандования Красной Армии от 16 августа 1941 г.
за № 270, которому в исторической литературе
уже давалась правовая и нравственная оценка.
Приказ обязывал «командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки
различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ ИМЕНИ ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ
Стр. 101
№ 1 (29) 2015
ВЕСТНИК ЕКАТЕРИНИНСКОГО ИНСТИТУТА
нарушивших присягу и предавших свою Родину
дезертиров» *7+. Он предписывал всем вышестоящим командирам и комиссарам расстреливать на месте подобных людей.
В отношении же красноармейцев, которые
предпочли сдаться в плен вместо «организации
отпора врагу», в приказе содержалось требованием «уничтожать их всеми средствами, как
наземными, так и воздушными, а семьи их лишать государственного пособия и помощи» [8].
Но если ряд положений приказа № 270
можно оправдать критической обстановкой военного времени, то ни в какие рамки «законности» не вписывается и совершенно не заслуживают оправдания пункты о репрессиях в отношении семей пленных командиров и политработников, о лишении льгот родных солдат и
офицеров. По существу, приказ обрёк на страдания миллионы ни в чём не повинных людей.
О секретном приказе № 270, где все советские военнопленные объявлялись изменниками
и предателями Родины, знали многие пленные,
находившиеся в фашистских лагерях. Им особенно трудно было осознать, что Родина практически отказалась от них, к их физическим мукам добавлялись муки морально-психологические.
Гитлеровская пропаганда умело использовала этот приказ для идеологической обработки
военнопленных. Постоянно звучали слова И.В.
Сталина о том, что военнопленных у нас нет,
есть только предатели Родины [9].
«Немцы уверяли, – вспоминал бывший военнопленный Г.К. Сырков, переживший ад Хаммельбургского лагеря смерти, – что на Родине
нас не ждут, что всех, кто побывал в плену, посадят в тюрьму или расстреляют» [10].
Жёсткая позиция, занятая И.В.Сталиным по
отношению к военнопленным, вероятно, спровоцировала некоторую часть советских военнопленных вступить в создававшиеся тогда коллаборационистские формирования. Именно она
не позволила правительству СССР использовать
в годы войны имевшиеся в его распоряжении
политические и дипломатические возможности
для облегчения участи узников фашистских лагерей [11].
Через Международный Красный Крест (МКК)
воюющие страны помогали своим военнослужащим, оказавшимся в плену: присылали ме-
Стр. 102
дикаменты, продовольствие, одежду, поддерживали морально. Но это не распространялось
на советских военнопленных, поскольку СССР не
подписал Женевскую конвенцию 1929 г. об обращении с военнопленными. В отличии от правительств других стран, в том числе и гитлеровского, Советское правительство объявило красноармейцев, попавших в плен, не военнопленными, а предателями, преступниками, вследствие чего Международный Красный Крест не
получал средств на их содержание.
То обстоятельство, что к пленным относились с недоверием, с неприкрытой враждой, что
культивируемая подозрительность к данной
категории оставалась в годы войны неотъемлемым элементом государственной политики,
подтверждается фактом массовой «фильтрации» наших солдат и офицеров, вырвавшихся из
окружения или фашистской неволи.
Их судьба решалась на основании Постановления Государственного Комитета Обороны
(ГКО) СССР за №1069сс от 27 декабря 1941 г. В
соответствии с ним для проверки «бывших военнослужащих Красной Армии, находившихся в
плену или в окружении противника», было образовано 22 спецлагеря НКВД в Воронежской,
Курской, Рязанской, Сталинградской, Тамбовской и других областях. Численно выделялись 5
лагерей – Угольный, Хаиларский, Подольский,
Колачский и Рязанский [12].
Проверка осуществлялась оперативными
уполномоченными Управления особых отделов
НКВД *13+ и, бесспорно, имела под собой объективную основу. Необходимо было установить,
не является ли проверяемый дезертиром, военным преступником или вражеским агентом.
После прохождения спецпроверки большинство военнослужащих рядового состава, если на
них не было получено компрометирующих материалов, направлялись в распоряжение районных военных комиссариатов (РВК), а затем в
действующую армию.
Более трагично складывалась судьба офицеров. Именно на них сталинское руководство
возложило всю вину за поражение на фронте и
первые крупные неудачи. Многие офицеры,
подвергшиеся спецпроверке, на основании решений военных трибуналов расценивались как
предатели Родины и направлялись в трудовые
лагеря, где содержались как заключённые. Зна-
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ ИМЕНИ ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ
ВЕСТНИК ЕКАТЕРИНИНСКОГО ИНСТИТУТА
чительная их часть в порядке наказания направлялась в отдельные штурмовые стрелковые
батальоны (штрафбаты) в качестве рядовых [14].
29 декабря 1941 г. были конституированы
армейские сборно-пересыльные пункты (СПП)
[15], которые согласно положению подчинялись
Управлению тыла армии. В их функции входили
сбор вышедших из плена или окружения бывших военнослужащих, их санитарная обработка
и передача эшелонами в спецлагеря НКВД для
спецпроверки и распределения по военкоматам
и другим организациям. Спецпроверка в самом
СПП проводилась лишь в исключительных случаях.
Это положение изменилось в конце января
1943 г., когда в первостепенные обязанности
СПП была вменена и спецпроверка, после которой подавляющее большинство бывших военнослужащих вновь направлялась в действующую армию (в запасные полки). Вместо одиночки-особиста спецпроверку осуществляла теперь
спецкомиссия в составе начальника СПП и
представителей четырёх армейских отделов
(кадров, политического, укомплектования и,
разумеется, особого), а также военной прокуратуры армии.
В полномочия комиссии входило, кроме того, право направления офицеров в штрафные
батальоны, а рядовых – в штрафные роты [16].
Широкая «реализация» этого права, в сущности,
заменила собой направление в тыловые спецлагеря, сопряженное, как правило, с длительными и непроизводительными задержками
спецконтингента в СПП из-за несвоевременного
прибытия конвоя или транспортных средств, изза неточностей в нарядах фронта и т.п. Перевод
спецконтингента в «штрафники» и стал главным
практическим результатом описываемой реформы [17].
К 1 октября 1944 г. через спецлагеря прошло
354 592 бывших военнослужащих Красной Армии, вышедших из окружения и освобождённых из плена, в том числе 50 444 офицера. Из
указанного количества людей после соответствующей проверки было передано: в Красную
Армию – 249 416 человек, из них офицеров – 27
042, в том числе на формирование штурмовых
батальонов – 18 382 человека, из них офицеров
– 16 163; в промышленность – 30 749, в том числе – 29 офицеров; на формирование конвойных
№ 1 (29) 2015
войск и охраны спецлагерей – 5 924 человека;
арестовано органами «СМЕРШ» – 11 556 человек, из них 1 284 офицера; умерло – 5 347 человек; находились в спецлагерях – 51 601 человек,
в том числе офицеров – 5 657 человек [18].
Как видно из приведённых данных, в действующую армию было направлено 53,6% офицеров от их общего числа, в штрафбаты – 32%, или
фактически каждый третий. К тому же, из числа
оставшихся в лагерях НКВД офицеров чуть позже было сформировано ещё 4 штурмовых батальона по 920 человек в каждом.
Важно отметить, что опыт (далеко не всегда
положительный), приобретённый спецорганами
при проверке окруженцев и бежавших из плена,
использовался ими и на заключительном этапе
войны, и при осуществлении массовой репатриации советских граждан в первые послевоенные годы [19].
Наряду с указанной работой специальными
группами органов НКВД и СМЕРШ проводилась
проверка репатриантов в целях выявления
«власовцев», полицейских и лиц, служивших в
немецкой армии или специальных немецких
формированиях [20].
Для обеспечения этих мероприятий, во исполнение Постановления ГКО от 4 ноября 1944
г. за № 6884 с и СНК СССР от 6 января 1945 г. за
№ 30-12с начальник Тыла Красной Армии и
Уполномоченный СНК СССР по делам репатриации дали директиву военным советам фронтов
и военных округов за № 1/1240646с от 18 января 1945 г., которая устанавливала порядок
приёма, материального обеспечения и перевозок бывших военнопленных и советских граждан, освобожденных войсками Красной Армии.
Согласно директиве репатриантов полагалось «сортировать» на следующие категории
[21+: бывшие военнопленные (рядовой и сержантский состав) – в армейские СПП, а после
проверки органами СМЕРШ отправлять в армейские и фронтовые запасные части; бывшие
военнопленные офицеры – в спецлагеря НКВД;
военнопленные и гражданские лица, служившие в строевых немецких спецформированиях,
власовцы, полицейские и прочие подозрительные лица – в спецлагеря НКВД; интернированное гражданское население – во фронтовые
СПП и пограничные проверочно-фильтрационные пункты (ПФП) НКВД.
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ ИМЕНИ ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ
Стр. 103
№ 1 (29) 2015
ВЕСТНИК ЕКАТЕРИНИНСКОГО ИНСТИТУТА
После проверки мужчины призывного возраста направлялись в запасные части фронтов,
остальные – к месту постоянного местожительства (но с запретом поселения в Москве, Ленинграде и Киеве); жители приграничных областей
– в ПФП НКВД; дети-сироты – в детские дома и
приюты союзных республик.
Согласно инструкциям, имевшимся у начальников ПФЛ и других проверочных органов,
из числа подозрительных лиц подлежали аресту и суду: руководящий и командный состав
органов полиции, «народной милиции», «русской освободительной армии», национальных
легионов и других подобных организаций; рядовые полицейские и рядовые перечисленных
организаций, принимавшие участие в карательных экспедициях; бывшие военнослужащие
Красной Армии, добровольно перешедшие на
сторону противника; бургомистры, крупные фашистские чиновники, сотрудники гестапо и других немецких карательных и разведывательных
органов [22].
Большинство таких репатриантов подлежали
по закону за переход на сторону противника в
военное время и прямое сотрудничество с «чужеземными завоевателями» самому суровому
наказанию, вплоть до смертной казни. Однако
на практике они отделывались в большинстве
случаев 6-летним спецпоселением и не привлекались к уголовной ответственности.
Дела наиболее активных участников и организаторов немецких военных формирований из
числа советских военнопленных рассматривались, как правило, внесудебными органами –
тройками, состоявшими из представителей
НКВД и НКГБ, и СМЕРШ, под руководством
представителя НКВД. Они выносили приговоры
о смертной казни, каторжных работах, длительных сроках заключения в тюрьмах или лагерях
ГУЛАГа [23].
Довольно трагической была судьба офицерского состава, находившегося в плену. Все освобожденные во время войны офицеры для проверки направлялись в спецлагеря НКВД и запасные части НКО [24+. После тщательной проверки
их, в соответствии с Постановлением ГКО СССР
№6884с от 4 ноября 1944 г., в большинстве случаев с лишением офицерского звания направляли в формируемые штурмовые штрафные
батальоны [25].
Стр. 104
По существу, решение вопроса о судьбе военнопленных офицеров было изъято из ведения
Наркомата обороны и находилось в руках НКВД
и органов контрразведки СМЕРШ.
Ожесточённые сражения, которые развернулись в 1944-1945 гг., большие потери Красной
Армии на завершающем этапе войны, требовали все новых пополнений. Поэтому во время
войны освобождённые из плена военнослужащие рядового и сержантского состава в большинстве случаев, после непродолжительной
проверки, восстанавливались на военной службе, как правило – в обычных воинских частях.
Лица призывных возрастов направлялись в
запасные части, где после прохождения проверки и военной подготовки сводились в войсковые подразделения и направлялись на
укомплектование передовых действующих частей Красной Армии [26].
Всего за период с октября 1944 г. по март
1946 г. в войска было направлено 1 055 925 человек репатриантов, в том числе: в 1944 г. – 268
794 человека, 1945 г. – 779 406 человек, 1946 г.
– 7 725 человек [27].
В послевоенное время, как отмечалось в
мартовском (1946 г.) отчете Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации,
«освобождённые офицеры направлялись в лагеря НКВД и запасные части Главупраформа
Красной Армии для более тщательной проверки
и установления категории» [28].
После проверки ни в чём не замешанные
направлялись в войска для дальнейшего прохождения службы или увольнялись в запас.
«Остальные направлялись по назначению
НКВД» [29].
Рядовой и сержантский состав направлялся в
запасные дивизии Главупраформа Красной Армии и в приграничные лагеря военных округов.
Там формировались рабочие батальоны, которые в соответствии с постановлениями ГКО и
СНК СССР направлялись на промышленные
предприятия угольной и металлургической
промышленности [30].
Что касается остальных репатриантов из числа гражданских, то после регистрации и проверки органами СМЕРШ (НКВД), проведения всех
хозяйственных, медико-санитарных и других
мероприятий они отправлялись в Советский
Союз.
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ ИМЕНИ ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ
ВЕСТНИК ЕКАТЕРИНИНСКОГО ИНСТИТУТА
К 1 марта 1946 г. среди репатриантов было
учтено 123 464 офицера (311 полковников, 455
подполковников, 2 346 майоров, 8 950 капитанов, 20 864 старших лейтенантов, 51 484 лейтенантов и 39 054 младших лейтенантов) [31].
Всего же за 1944–1953 гг. репатриировано
126 037 офицеров. Из этого числа в 1953 г. 731
человек находились в кадрах Советской Армии,
60 076 человек – в запасе [32+. Судьба остальных офицеров неизвестна.
К сожалению, у нас нет данных о количестве
бывших военнопленных, осуждённых на заключение в тюрьмах или лагерях и расстрелянных, о
количестве освобождённых из тюрем и лагерей
в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 г.
Однако, следует отметить, что советские
компетентные органы упрямо старались упрятать многих офицеров-репатриантов за решётку
по статье 58, предъявляя обвинение в шпионаже, антисоветских заговорах, и т.п. Надо полагать, что многие из них выбыли из числа офицерского состава, как осужденные с лишением
офицерских званий, или были огульно, без решения суда лишены офицерских званий после
направления на 6-летнее спецпоселение.
Изучение документов и материалов, относящихся к процессам репатриации, проверки и
фильтрации советских граждан в исследуемый
период, позволяет сделать вывод, что многие
действия партийно-государственного руководства СССР по отношению к бывшим военнопленным и всем обнаруженным на освобождённой от противника территории советским
военнослужащим – «окруженцам», за исключением тех, кто поступил на службу в немецкие
вооружённые силы, в полицию, карательные и
разведывательные органы Германии, носили
характер необоснованных политических репрессий.
Государственная идеология, обслуживавшая
её пропаганда наложили тяжёлый отпечаток на
военнослужащих Красной Армии, находившихся
в плену и окружении противника, во многом
предопределили их послевоенную судьбу, рассматривая сдачу в плен как тяжкое воинское
преступление, за которое единственным видом
наказания могла быть только смертная казнь.
Причём все пленные, независимо от обстоятельств, при которых они попадали в плен, рас-
№ 1 (29) 2015
сматривались как военные преступники, изменники и предатели своей Родины.
Многие бывшие военнопленные и «окруженцы» были необоснованно осуждены в судебном или внесудебном порядке к лишению
свободы, ссылке и высылке на основании статей
УК РСФСР, предусмотренных разделом «Преступления государственные». Все эти лица были
подвергнуты репрессиям и отбыли срок заключения за политические преступления. Однако
согласно выданным на руки документам они
считались осужденными за служебные проступки, следовательно, не могли считаться жертвами политических репрессий.
Литература:
1. Уголовный кодекс РСФСР / С изменениями на 1 августа 1941 г. М., 1941. С.105.
2. См.: Военная присяга Красной Армии. М.,
1940. С. 24.
3. Первые данные, приведённые в ноябре
1941 г. командованием вермахта, говорят о взятии на Востоке немецкими войсками за период
с 22 июня по 20 ноября 3 725 600 пленных. Совинформбюро расценило эти данные как «смехотворные измышления гитлеровских "фальшивомонетчиков" о потерях советских войск». См.:
Сообщения Советского Информбюро (июньдекабрь 1941 г.). М., 1941. Т.1. С.11.
4. См.: Андреева Е. Генерал Власов и Русское освободительное движение. Лондон, 1990.
С. 179-180; Bethell N. The Last Secret: Forcible
Repatriation to Russia 1944-1947. London, 1974;
Назаров М. Накануне 41-го: надежды и иллюзии
// Родина. 1993. № 7. С. 75, и др.
5. См.: Гареев М.А. О мифах старых и новых
// Военно-исторический журнал. 1991. № 4. С.
45.
6. См.: Семиряга М.И. Судьбы советских военнопленных // Вопросы истории. 1995. № 4. С.
20.
7. Цит. по: Великая Отечественная война
1941-1945. События. Люди. Документы: Краткий
исторический справочник. М., 1990. С.424.
8. См.: Великая Отечественная война 19411945. События. Люди. Документы. Краткий исторический справочник. М., 1990. С.424.
9. См.: Сопрунов Ф.Ф. Своим путём. М.,
1985. С.176.
10. Цит. по: Люди, победившие смерть.
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ ИМЕНИ ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ
Стр. 105
№ 1 (29) 2015
ВЕСТНИК ЕКАТЕРИНИНСКОГО ИНСТИТУТА
Воспоминания бывших узников фашистских лагерей. Л., 1968. С.207.
11. За время войны в немецком плену оказалось свыше 5,5 млн советских военнослужащих, из которых 3,9 млн попали в фашистскую
неволю в 1941 г., в том числе более 50 генералов. Бесправие, голод, истязания в сочетании с
фашистской политикой геноцида привели к
массовой гибели людей. К февралю 1942 г. в
немецком плену оставалось в живых 1,1 млн
советских военнопленных. См.: Наше Отечество.
Опыт политической истории: в 2 т. М., 1991. Т. 2.
С. 403.
12. Центр хранения историко-документальных коллекций (ЦХИДК), ф. 1п, оп. 1п, д. 9, л. 34.
13. В апреле 1943 г. Управление особых отделов НКВД было передано в Наркомат обороны и стало называться Главным управлением
контрразведки НКО «СМЕРШ» от фразы "Смерть
шпионам!". См.: Красная звезда. 1998. 19 декабря. С. 2.
14. Отдельные штурмовые стрелковые батальоны (штрафбаты) были сформированы в
соответствии с приказом № 227 Народного комиссара обороны Союза СССР И.В.Сталина. Он
вошёл в историю Великой Отечественной войны
как приказ «Ни шагу назад», и датирован 28
июля 1942 г. В пределах каждого фронта формировалось от одного до трёх (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек
каждый). См.: В штрафной роте // Красная звезда. 1998. 19 декабря. С. 6
15. См.: Приказ НКО СССР № 0521 от
29.12.1941 г. В тот же день было утверждено и
Положение об армейских СПП. Центральный
архив Министерства обороны (ЦАМО) РФ, ф.
28А, оп. 8482, д. 23, л. 83-91.
16. В соответствии с приказом Наркома
СССР № 227 от 28 июля 1942 г. («Ни шагу назад») в пределах каждого фронта формировалось от одного до трёх штрафных батальонов по
800 человек, куда направлялись средние и
старшие командиры и соответствующие политработники всех родов войск, провинившиеся в
нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости; в пределах каждой армии – от пяти
до десяти штрафных рот от 150 до 200 человек в
каждой, куда направлялись рядовые бойцы и
младшие командиры, «провинившиеся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости». Им давалась возможность «искупить
Стр. 106
кровью свои преступления против Родины».
Командовали штрафниками офицеры, ничем не
запятнавшие свою честь. См.: В штрафной роте
// Красная звезда. 1998. 19 декабря. С. 6.
17. По указанию И.В.Сталина с середины
1943 г. значительная часть освобождённых военнопленных-офицеров, в порядке наказания
направлялась в отдельные штурмовые стрелковые батальоны в качестве рядовых, только после этого они восстанавливались в звании и на
штатных должностях. См.: Семиряга М.И. Тюремная империя нацизма и её крах. М., 1991. С.
131.
18. См.: Справка о ходе проверки бывших
окруженцев и бывших военнопленных по состоянию на 1 октября 1944 г. / Подготовлена в
октябре 1944 г. заместителем Наркома внутренних дел СССР В.В.Чернышёвым. См.: Аргументы
и факты. 1989. №38. С.8.
19. Репатриация (от позднелат. repatriato)
– возвращение на родину военнопленных и
гражданских лиц, оказавшихся за пределами
своей страны в результате войны, а также эмигрантов с восстановлением в правах гражданства. Репатриация осуществлялась обычно на основе международных договоров. См.: Военный
энциклопедический словарь. М.: Воениздат,
1986. С. 632.
20. К лету 1945 г. действовало 43 спецлагеря
и 26 проверочно-фильтрационных лагерей, дислоцированных на территории СССР, 74 ПФЛ
НКВД и22 СПП на территории Германии и в
странах Европы. В системе НКВД весной 1945 г.
был создан специальный отряд «Ф» под командованием генерала П.Судоплатова, который
был ответствен за всю деятельность по проверке и фильтрации советских и зарубежных репатриантов (ликвидирован в августе 1945 г.).
21. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 2, л. 47-49.
22. ГАРФ, ф. 9408, д. 1, л. 31-34.
23. С августа 1945 г. все освобожденные и
репатриированные военнопленные, даже если
на них не было вообще никакого компромата,
сводились в батальоны и направлялись на постоянную работу на предприятия угольной (Кузнецкий, Донецкий и Кизиловский угольные бассейны) или лесной промышленности, находившиеся в отдаленных районах. Направление к
местам работы осуществлялось в специальных
эшелонах под конвоем войск НКВД. См.: ЦАМО
РФ, ф. 19, оп. 1914, д. 7, лл. 75,152.
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ ИМЕНИ ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ
ВЕСТНИК ЕКАТЕРИНИНСКОГО ИНСТИТУТА
24. ЦАМО РФ, ф. 19, оп. 1914, д. 7, л. 151.
25. См.: Постановление ГКО СССР №6884с от
4 ноября 1944 г.
26. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 66.
27. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 106.
28. По режиму содержания репатриантов
специальные запасные части НКО ничем не отличались от ПФЛ НКВД. Согласно инструкции о
спецлагерях, утверждённой Приказом НКВД от
13 января 1942 г. №0087, предусматривалась, в
частности, изоляция лагерей высоким забором
и колючей проволокой, строгая охрана конвойными войсками, запрещались переписка и любые свидания. См.: Судьба военнопленных и
№ 1 (29) 2015
депортированных граждан СССР: Материалы
комиссии по реабилитации жертв политических
репрессий // Новая и новейшая история.
1996.№2.
29. ГАРФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 1, л. 106.
30. По далеко неполным и весьма противоречивым данным, на укомплектование рабочих
батальонов было направлено 608 095 человек.
ЦАМО РФ, ф. 19, оп. 1914, д. 7, л. 106.
31. См.: Земсков В.Н. Репатриация советских
граждан в 1945-1946 гг. Опираясь на документы.
// Россия. 1993. С.79.
32. ЦАМО РФ, ф. 19, оп. 1914, д. 7, л. 106.
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ ИМЕНИ ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ
Стр. 107