Кибер-сила и вопрос акторности в мировой политике Мировая

Кибер-сила и вопрос акторности в мировой политике
Мировая экономика и политика
Политические процессы
Авторы:
Бахметьев Ярослав Александрович,
преподаватель кафедры политического
поведения факультета прикладной
политологии НИУ ВШЭ,
г. Москва, Кочновский проезд, д. 3, каб. 619,
тел.: 8 (926) 88-39-152
e-mail: yaroslav.bakhmetjev@gmail.com
Леонов Александр Андреевич,
ассистент кафедры мировой политики
факультета мировой экономики и мировой
политики НИУ ВШЭ,
г. Москва, Покровский б-р, д. 11, каб. 101-Ж,
тел.: 8 (916) 245-98-84
e-mail: leonov.alexandr@gmail.com
В современной мировой политике исследователями выделяются следующие
категории
акторов
(как
традиционных,
так
и
нетрадиционных):
государства,
межправительственные организации (всемирные и региональные), транснациональные
компании, СМИ, неправительственные организации, сетевые структуры, глобальные
города, индивиды (в редких случаях).
При этом, разные концепции характера и применения силы выводят на передний
план разные группы акторов:
- hard power (традиционная концепция Realpolitik) – государства, в особенности
великие державы и сверхдержавы;
- middle power (концепция, предложенная после II Мировой войны Канадой и
поддержанная Австралией, странами Скандинавии, Бразилией, ЮАР и др.) – государства
и региональные организации, НКО, структуры гражданского общества;
- soft power (концепция, предложенная в 1990 г. Джозефом Наем) – НПО, ТНК,
СМИ, сетевые структуры;
- cyber power (концепция, предложенная опять же Джозефом Наем в 2010 г.) – все
акторы, способные осуществлять деятельность в киберпространстве (индивид наравне с
государством).
Таким образом, главные вопросы, которые ставит концепция кибер-силы,
заключаются в том, кто теперь является акторами мировой политики, а кто остался в
статусе участников, какие акторы выдвинутся на передний план и станут доминировать?
Сам автор концепции Джозеф Най пишет, что даже в эпоху кибер-силы
государства остаются самыми сильными акторами, однако постоянно расширяется поле,
на которое государства просто не в состоянии распространить своё влияние. В связи с
этим, авторы доклада ставят перед собой цель проанализировать аспект акторности в
мировой политики в рамках концепции кибер-силы: определить, кто из участников
мирополитических процессов обладает акторностью, какие аторы являются наиболее
влиятельными, каков баланс сил и потенциалов различных акторов.
С одной стороны, авторы, вслед за Джозефом Наем, отмечают сохраняющееся
влияние государств на сферу информационно-компьютерных технологий. Это происходит
не только по причине амбиций государств, но и в связи с развитием технологий
кибертерроризма и учащением случаев атак на государственные структуры. Так, летом
2009 г. в рамках Стратегического командования США было создано Военное
киберкомандование США (U.S. Military Cyber Command). А в Китае разработана система
стимулирования военных кадров по овладению передовыми методами боевого управления
с использованием потенциала современных и перспективных информационных систем. В
декабре того же, 2009, года президент США Б. Обамы принял решение снять гриф
секретности с принятой Дж. Бушем-мл. «Инициативы всесторонней национальной
кибербезопасности» – ИВНКБ (The Comprehensive National Cybersecurity Initiative –
CNCI). Согласно ей, США намерены управлять федеральной сетью ведомств как
целостной системой и разместить в ней подсистему оповещения о проникновении
хакеров. Наконец, в мае 2011 г. в США принята «Международная стратегия для
кибепространства» со следующими проектами: финансовая поддержка популярных
блогеров, создание теневого интернета «в чемодане» и т.п. Тем не менее, угроза
безопасности не является исключительным мотивом развития государств в этой сфере.
Ранее, в феврале 2011 г. в связи с «финиковыми революциями» государственный
секретарь США Хиллари Клинтон объявила о начале проекта по поддержке блогеров,
пишущих на общественно-политические темы. По сути, это выделение денег на создание
положительного, с политической точки зрения, информационного образа себя и фона для
собственных действий. Но кроме таких относительно передовых методов доминирования
в кибер-сфере, популярными среди некоторых государств остаются и методы
стандартного контроля за интернетом: установка систем фильтрации (например, проект
«Золотой щит» в КНР), разработка собственных сетей (цензурированный интернет в
Иране), формирование системы рейтингов для доступа в сеть (Австралия и Сингапур).
С другой стороны, авторы отмечают явное усиление иных акторов в киберпространстве; и, прежде всего, сетевых. Например, непосредственными участниками
мирополитических процессов становятся такие сетевые кибе-структуры, как:
- поисковые системы;
- социальные сети;
- сетевые энциклопедии;
- антиглобалистские движения и другие сообщества, использующих интернеттехнологии как один из инструментов взаимодействия с другими;
- блогеры;
- хактивисты;
- проекты, специализирующие на различного рода утечках;
- пиратские партии.
Из них непосредственными акторами (то есть, 1. способными к коллективным
действиям, 2. объединёнными определённой системой ценностей, 3. оказывающими
влияние на других участников мировой политики) являются, как минимум следующие.
Во-первых, хактивисты (в частности, движение Anonymous). Со времён выхода на
публичную арену антиглобалистского движения Сапатистской армии национального
освобождения (сапатисты) в 1998 году произошло качественное развитие в хактивисткой
деятельности Anonymous по борьбе с цензурой. Так, во время массовых протестов из-за
итогов президентских выборов 2009 года в Иране, правительство страны ввело цензуру на
новости о гражданских манифестациях. Тогда, в целях борьбы с этим явлением, группа
Anonymous совместно с торрент-трекером The Pirate Bay запустила проект «Анонимный
Иран» (Anonymous Iran) для беспрепятственного обмена информацией между миром и
Ираном о том, что происходит в стране.
Во-вторых, проекты, специализирующие на различного рода утечках и, прежде
всего, проект Wikileaks, прославившийся хотя бы публикациями Афганского и Иракского
досье, различных пакетов дипломатичексой переписки.
В-третьих, пиратские партии (Пиратский интернационал). Летом-осенью 2006 года
Пиратские партии были созданы в США, России и Германии. Результатом этого стало
образование Пиратского интернационала (Pirate Parties International), который помогал в
создании и координации усилий различных отделений. Наибольшую активность, помимо
Швеции, Пиратские партии развернули в Германии, Тунисе и России. Хотя количество
членов и депутатов от Пиратских партий достаточно невелико (3 депутата и более 50000
членов), авторам кажется наиболее важным то, что это один из самых значимых примеров
конвенционального выражения политических интересов различных интернет-сообществ и
групп пользователей интернета.
Итак, главным выводом, к которому приходят авторы, является следующий факт.
Государства, оставаясь основным актором мировой политики в концепции кибер-силы, не
только не обладает монополией на силу, но, по сути, ничем не отличается в плане
категорий от всех остальных акторов, даже от отдельных индивидов – всё дело не в
категориях, а в потенциале и реальных возможностях. Такое многоуровневое деление
акторов в данной концепции подталкивает авторов к развитию идеи, вскользь упомянутой
Джозефом Наем: модель кибер-силы не является новой концепцией использования и
применения силы в мировой политике, она претендует на роль новой парадигмы подхода
к мировой политике и международным отношениям вообще. Действительно, в концепции
кибер-силы акторы логичнее делить не привычными способами, а относительно
деятельности в кибер-пространстве: на обычных пользователей, непреднамеренных
хакеров, злонамеренных хакеров, сетевых комбатантов (среди них – сетевое ополчение,
сетевые НПО, сетевой спецназ, сетевая гвардия), кибер-преступников, кибер-террористов,
операциональные подразделения государственных структур, кибернетические войска
[Казарин и др., 2010]. А тот факт, что кибер-пространство уже стало полем
идеологической борьбы разных государств (например, по вопросам свободного доступа к
информации и цензуре в интернете), то, очевидно, что можно с большей долей
уверенности говорить о зарождении новой глобальной парадигмы в изучении
международных отношений.