Ал.А. Громыко* ВВЕДЕНИЕ. НЕКОТОРЫЕ ИТОГИ

Ал.А. Громыко*
ВВЕДЕНИЕ.
НЕКОТОРЫЕ ИТОГИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
КОАЛИЦИОННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
Подходит к концу 5-летний срок пребывания у власти в Великобритании
коалиционного правительства консерваторов и либеральных демократов. В 2010 г.
избиратели сделали основную ставку на тори как на партию, которой британцы обычно
отдают пальму первенства во времена кризисов, в периоды, когда надо принимать
трудные решения. Свидетельством тому была длинная череда их побед на всеобщих
выборах с 1951 г., с 1979 г. и их победа в 2010 г. Что касается либеральных демократов, то
они оказались у власти по другим причинам. В их пользу сыграл расклад политических
сил
по
результатам
голосования.
Правительство
меньшинства,
которое
могли
сформировать консерваторы, в разгар кризиса было неприемлемо для страны, а «больших
коалиций» (в данном случае между тори и лейбористами), например, как в Германии,
британская политическая культура в мирное время не допускает, по крайней мере, пока.
От выборов к выборам в британских регионах, а теперь и на общенациональном
уровне, коалиционная форма правления становится не исключением, а одним из обычных
результатов, хотя парламентские выборы по-прежнему проходят по мажоритарной
системе голосования, которая после Второй мировой войны несколько десятилетий
гарантировала устойчивые однопартийные правительства. Однако «поверх её головы» уже
давно действуют последствия трансформации социальной структуры общества, изменения
партийных предпочтений и в целом модели функционирования британской партийнополитической системы. Ещё 20 лет назад новацией было рассуждать о ней как о системе
«двухсполовинной». Теперь же и это определение устаревает, уступая место обыденности
*
Громыко Алексей Анатольевич, д.полит.н., директор Института Европы РАН.
рассуждений о коалиционном характере правительства в Вестминстере.
В то же время неправильно было бы говорить о том, что коалиционность идёт на
смену однопартийным кабинетам. Так, практика формирования правительств в
британских регионах, где уже с 1990-х гг. действуют системы голосования,
комбинирующие пропорциональные и мажоритарные элементы, показала, что и при них
возможно формирование достаточно стабильных и однопартийных, и многопартийных
правительств. Что касается приближающихся парламентских выборов в мае 2015 г., то их
исход далеко не очевиден. Возможны все три основные варианта: однопартийные
правительства тори или лейбористов, как и коалиция во главе с теми или другими. На
место младших партнёров могут претендовать всё те же либерал-демократы, но на этот раз
не только они. Ими могут быть и Партия независимости Соединённого Королевства
(ПНСК), и зелёные, и региональные партии. Причём природа коалиции может быть
разной – от формальной двухпартийной по типу действующей с 2010 г. до неформальной в
случае заключения предвыборного пакта или ситуационных альянсов наподобие
договорённостей лейбористов и либералов или лейбористов и националистов в 1977–79 гг.
Ещё год назад опросы общественного мнения достаточно определённо указывали
на то, что лейбористы могут рассчитывать на твёрдую победу или, как минимум, на
формирование самой большой фракции в парламенте. Однако к настоящему времени
консерваторы практически догнали своих основных соперников по популярности и в
отдельных опросах стали их даже обходить. В этом сыграли свою роль три основных
фактора: неспособность Эда Милибенда закрепить за собой в общественном сознании
образ сильного лидера, улучшение ряда экономических показателей, что на руку
правительству, и сдвиг массовых настроений вправо по вопросам иммиграции и месте
Британии в Евросоюзе. В этой связи рост популярности ПНСК ослабляет электоральную
базу не только тори, но и лейбористов. Если, например, фигура Тони Блэра перед
выборами 1997 г. как бы подтягивала за собой популярность всей Лейбористской партии,
то поддержка Милибэнда в обществе, напротив, ниже привлекательности его партии, т.е.
партийный лидер превращается в «предвыборный балласт».
И всё же победа тори не гарантирована. По-прежнему в обществе преобладает
отношение к ним, как к партии богачей, далёких от нужд простых британцев. Более 60%
последних считают, что они слишком близки к большому бизнесу и банкам, что в их
рядах за фасадом добропорядочности скрывается слишком много ретроградов и что они
недостаточное внимание уделяют интересам бедных и обездоленных. Действительно, с
точки зрения традиционных параметров «государства благосостояния» консерваторы
объявили практически о драконовских мерах, запланированных на период после грядущих
выборов. В случае их реализации доля общественных расходов в ВВП снизиться до
показателей 1930-х гг., а, следовательно, у государства будут и дальше сокращаться
возможности по перераспределению общественного богатства между различными слоями
населения. Это в свою очередь приведёт к ещё большему социальному расслоению и
деградации социальной инфраструктуры государства.
Не назовёшь успешной внешнюю политику Лондона. Последовав за Парижем в
ливийской авантюре, он способствовал появлению на южных рубежах Евросоюза новой
громадной проблемы – распадающегося государства в состоянии перманентной
гражданской войны, которое исторгает из себя всё новые тысячи беженцев и нелегальных
иммигрантов для Европы. На сирийском направлении коалиционное правительство
проиграло оппозиции по вопросу о поддержке планов США по военному вторжению в
ещё одну средиземноморскую страну. К тому же, Д. Кэмерон ничего не смог
противопоставить своим континентальным партнёрам и Брюсселю в борьбе против
кандидатуры Жан-Клода Юнкера на пост президента Еврокомиссии, ввязавшись в
заведомо проигрышную партию. Слепо солидаризировавшись с Вашингтоном в отношении
украинского кризиса, Лондон в очередной раз превратился в одну из наиболее
антироссийских столиц Европы. В результате британцы утратили всякое влияние на
развитие ситуации в этом конфликте, полностью уступив инициативу Парижу и Берлину.
Перемещаясь под давлением ПНСК и правого крыла Консервативной партии на всё
более евроскептические позиции, Кэмерон тем самым всё сильнее сдвигает свою страну
на периферию принятия решений в ЕС. Исходя из внутриполитической конъюнктуры и
ради увеличения своих шансов победить в мае 2015 г., он пошёл на огромный риск,
поставив на карту членство Британии в Евросоюзе. Осуществись его мечта, и в 2017 г. в
стране будет проведён референдум по этому вопросу, который на сегодня закончился бы
её выходом из ЕС. По сравнению с этим, потенциальный выход Греции из еврозоны нанёс
бы всему интеграционному проекту вред на порядок меньше.
Достаточно скромны достижения правительства и в экономике, несмотря на его
бравурные заявления о состоянии дел в этой сфере. Оно может записать на свой счёт
снижение безработицы, сокращение бюджетного дефицита, низкую инфляцию. Однако не
меньше поводов и для беспокойства. Так, в 2014 г. дефицит платёжного баланса Британии
составил 4,2% ВВП – самый высокий показателей среди членов ОЭСР. У следующей за
ней Франции – лишь 1,2%. Это означает, что Британия, как никакая другая страна-член
этой организации, зависит от иностранного капитала и живёт не по средствам. Другое
подтверждение – приток в королевство «горячих», т.е. спекулятивных денег, не связанных
с прямыми или портфельными инвестициями; они достигли рекордных 8% ВВП.
Обескураживает и другой ключевой показатель состояния британской экономики –
ВВП на душу населения. До сих пор он находится ниже уровня 2007 г., хотя большинство
других развитых стран, включая Францию и Германию, его уже преодолели. Хуже
положение дел у Италии. Значительное снижение показателей безработицы – до 5,7% в
2014 г. – с первого взгляда добавляет оптимизма. Однако ситуация не так однозначна,
если проанализировать качество возросшей занятости. Дело в том, что показатели
молодёжной и долгосрочной безработицы, производительности труда всё ещё ниже, чем в
2007
г.,
а
бóльшая
часть
новых
рабочих
мест
представляет
собой
низко-
квалифицированную занятость в сфере обслуживания по неполному или гибкому
рабочему графику. Стагнируют и реальные доходы населения.
Какая бы политическая сила или их комбинация ни выиграли всеобщие выборы в
2015 г., они не решат проблему демократического дефицита в британской политической
системе. Ни одна из ведущих партий страны не пользуется поддержкой более 35%
населения. Соглашение о создании коалиции в 2010 г. не было согласовано с
избирателями; участники переговоров – тори и либерал-демократы – не обсуждали с ними,
какие пункты предвыборных манифестов они, ради достижения компромисса, собираются
сохранить, а от каких избавиться. Британия, и, впрочем, далеко не только она,
превратилась в страну, где уже давно не реализуется основополагающий принцип
парламентской демократии – правление большинства, а правит лишь самое крупное
меньшинство, представляющее не более трети населения. Да и те не контролируют
окончательную
программу
нового
правительства,
которая
по
сравнению
с
предвыборными манифестами вошедших в него партий претерпевает значительные
изменения в ходе коалиционных переговоров.
Хотя референдум в Британии по вопросу о введении новой системы голосования
пропорционального плана («альтернативного голоса») в 2011 г. провалился, королевству
не избежать дальнейших конституционных преобразований для приведения политической
системы страны в соответствие с современной социальной структурой общества и
представлениями о демократической легитимности. Среди неизбежных перемен – и
дальнейшая федерализация государства, вопрос о которой с новой силой был поставлен в
сентябре 2014 г. ходом и итогами референдума о независимости Шотландии. В этом
отношении Великобритания продолжает своё движение по пути от мажоритарной к
плюральной модели демократии.