ТРАДИЦИЯ ЖАНРОВ ХРИСТИАНСКОЙ КНИЖНОСТИ В

ISSN 1991-5497. МИР НАУКИ, КУЛЬТУРЫ, ОБРАЗОВАНИЯ. № 6 (37) 2012
6.
Mansurova, V.D. Grotesknihyj diskurs povsednevnosti kak marker publichnoyj rechevoyj kommunikacii // Filologiya i chelovek. – Barnaul,
2011. – № 4.
7. Sharafan, I.V. Publichnihyj dialog: k postroeniyu modeli kommunikativnoyj situacii // Vestnik Voronezhskogo gos. universiteta. – Voronezh. –
2008. – № 2. – Seriya: Lingvistika i mezhkuljturnaya kommunikaciya.
8. Patyukova, R.V. Sopostaviteljnihyj analiz ponyatiyj publichnoyj i politicheskoyj kommunikacii // Vestnik Chelyabinskogo gos. universiteta. –
Chelyabinsk. – 2009. – № 34(172). – Seriya «Filologiya. Iskusstvovedenie». – Vihp. 36.
9. Mikhaljskaya, A.K. O rechevom povedenii politikov // Nezavisimaya gazeta. – M. – 1999. – 227 (2043). – 3 dekabrya.
10. Chudinov, A.P. Politicheskaya lingvistika (obthie problemih, metafora): uchebnoe posobie. – Ekaterinburg, 2003.
Статья поступила в редакцию 14.11.12
УДК 82-1/-9
Perova O.V. THE TRADITION OF GENRES OF CHRISTIAN BOOKISHNESS IN MODERN SPIRITUAL POETRY.
In the general field of modern spiritual lirics the author singles out some genre differences that are considered in
comparison with traditional genre canons of Christian literature. The author describes not only the works with simple
genre basis, but with complex, sintatic one as well.
Key words: spiritual poetry, the canon of tha genre, genre assosiation, genre modification.
О.В. Перова, бакалавр филологии, ФБОУ ВПО «АГАО» им. В.М. Шукшина, г. Бийск, E-mail: ovperova@mail.ru
ТРАДИЦИЯ ЖАНРОВ ХРИСТИАНСКОЙ КНИЖНОСТИ
В СОВРЕМЕННОЙ ДУХОВНОЙ ПОЭЗИИ
В общем поле современной духовной лирики автор выделяет несколько жанровых разновидностей, которые
рассматриваются в их отношении к традиционным жанровым канонам христианской литературы. Описываются
произведения как с простой, так и со сложной, синтетической жанровой основой.
Ключевые слова: духовная поэзия, канон жанра, жанровая ассоциация, жанровая модификация.
Каноничность – есть неотъемлемая черта древнерусской
христианской книжности, доставшаяся в наследство от византийской традиции словесного искусства. По мнению современного исследователя-медиевиста Л.В. Левшун, жанровый канон
представляет собой модификацию творческого метода христианской культуры в отношении характера адресата. Канон жанра
(как набор формальных особенностей) определяет при этом не
жанр, а жанровую ассоциацию. «Если жанровые модификации
бесконечно многообразны и изменчивы, поскольку приспособлены к особенностям восприятия данной конкретной аудитории
в данной конкретной ситуации, то объединяющие их (жанры)
жанровые ассоциации канонической книжной культуры исчислимы и достаточно устойчивы» [1, с. 12].
В качестве наиболее крупных Л. В. Левшун выделяет три
группы (типа) таких ассоциаций: 1) агиографии, то есть описания святынь и святых, 2) экзегезиса (притча, толкование, комментирование и т.п. Писания и Предания), 3) панегирика («похвальные слова» разного рода и гимнографические произведения). Все литературные произведения при этом, несмотря на
различие формы и содержания, должны были решать несколько задач одновременно: научение истинам православной веры,
побуждение читателей к благочестивой жизни и прославление
Бога. Таким образом, в жанровом каноне соединяются форма
и верное, православное содержание церковного искусства, утрата которого производит комический эффект (например, Служба
кабаку) и говорит о несоответствии произведения заявленному
жанру.
В отличие от средневековой литературы, современная православная поэзия представляет собой пока еще малоизученное
явление. Точное определение жанровой принадлежности для
тысяч произведений разных авторов представляет значительную сложность. По нашему мнению, это связано с утратой четкой преемственности художественной системы духовной поэзии.
Еще с начала XIX века, светская поэзия постепенно вытесняла
духовную. В XX веке такое положение духовной поэзии усугубилось в связи с идеологической ситуацией в стране, и только
с конца 1980-х годов стало возможным говорить о возникновении современной русской православной поэзии как широко распространенного явления. Насильственная атеизация советского общества изменила читательское ожидание от духовной поэзии. В условиях, когда открытая проповедь христианства была
под запретом, эту функцию взяли на себя духовные стихи священников и мирян. В.Ю. Лебедев пишет: «От духовной поэзии
все больше стали ждать назидательности, превращая ее порою
в дополнительное средство духовного назидания, во что-то близкое рифмованной проповеди, – не случайно в кругах православного духовенства в 1980-е годы появился меткий термин «бабулькины стихи» [2].
Были утрачены и многие черты традиционной православной поэтики. Взаимодействуя в культурном пространстве со светским творчеством и гимнами протестантских собраний, православная духовная поэзия внешне очень сблизилась с ними. Попытки некоторых поэтов воспроизвести утраченную красоту традиционной духовной поэзии оборачиваются зачастую провалом,
так как художественный уровень воплощения высокой идеи оказывается недостаточным. («Забери туда – новопр. Анны, отр.
Эммы – / Где третьего нет лица, есть “Ты” и “мы”». – свящ.
Сергей Круглов).
Постепенное изменение функций, поэтики и значения духовной поэзии повлекло за собой размывание сложившейся на Руси
к ХVII веку системы жанровых канонов. Принимая во внимание
все выше сказанное, логичным представляется вывод о том, что
при анализе современной духовной поэзии можно говорить не
о полноценном следовании традициям определенных жанров,
а лишь о современном преломлении жанровой ассоциации.
Абсолютное большинство современных духовных стихотворений представляет собой рифмованные переложения канонических текстов, имеющих точную жанровую принадлежность.
Наиболее часто это жанр Евангелия, отдельные библейские
сюжеты или псалмы пророка Давида. Таковы стихотворения
«Псалом 90» Владимира Сапронова, «Псалом 23» Аллы Коряковой, «Самсон» Алексея Тимакова, «Лазарева Суббота» и «Великий Четверг» Павла Платонова, а также и многие другие.
Как правило, уже в самом заглавии поэт сообщает о том, что
это не его оригинальное произведение, а переложение уже существующего. Образцом, эталоном при этом выступает указанный
священный текст в его русском или церковнославянском переводе. Главная цель автора при этом, по-видимому, – сохранить смысловую тождественность оригинала и переложения.
Во многих произведениях сохранен не только смысл исходного текста, но и поэтика псалмов и Евангелия. Как и в литургической духовной поэзии, в этих переложениях отсутствуют яркие, эмоциональные краски; воздействие осуществляется на
духовное начало в человеке, его молитвенный настрой. Отдельные фразы приводятся авторами без изменений, что делает узнаваемым оригинальный текст. Например: «Род верных ищущих
и честных, / Откройте Господу врата, / Кто есть Царь Славы?
Царь Небесный, / В ком крепость, мощь и красота» (А. Корякова «Псалом 23») и «Таков род ищущих Его, ищущих лица Твоего, Боже Иакова! Кто сей Царь славы? – Господь крепкий и сильный, Господь, сильный в брани» (Псалом 23: 6, 8).
Часто для переложений поэтами выбираются отрывки праздничных евангельских текстов, повествующие о наиболее значимых событиях жизни Иисуса Христа (Рождество, Крещение,
Преображение, Воскресение и т.д.). Такие стихи зачастую являются строго повествовательными, в них редко можно встретить
47
ISSN 1991-5497. МИР НАУКИ, КУЛЬТУРЫ, ОБРАЗОВАНИЯ. № 6 (37) 2012
рассуждения, даже нравственно-дидактического порядка. В стихотворениях поэтому всегда можно найти «начало» и «конец»
определенного сюжета, истории. Несколько примеров: «В селении Вифания жил Лазарь – человек, / Что был всегда Христу
послушен» (П. Платонов «Лазарева Суббота»); «Спросили Господа ученики: / «Где повелишь нам приготовить Тебе Пасху»? /
Тогда ответил им Господь – Святой Творец любви…» (П. Платонов «Великий Четверг»); «Был день, каких было и раньше
немало: <…>/ Но что-то случиться должно будет вскоре – /
Готовилось чудо на древнем Фаворе» (Ю. и В. Артемьевы «Преображение Господне»).
Говоря о переложениях Священного Писания, рассмотрим
более подробно произведение Дмитрия Ляляева «Стихотворное
Евангелие (от Луки, от Иоанна, от Матфея, от Марка)». Это произведение не имеет аналогов по масштабности. Д. Ляляев впервые предпринял попытку переложить все наиболее важные евангельские отрывки связно, в одном произведении. События, описанные в «Стихотворном Евангелии» выстроены в хронологическом порядке от Рождения Иисуса Христа до Его Вознесения,
именно поэтому автору пришлось изменить порядок евангельских книг1.
Лондонский профессор Graham N. Stanton выделяет основные черты жанрового своеобразия канонических Евангелий:
«1) в них содержатся пространные повествования о Его служении, смерти и Воскресении; 2) они опираются на предание об
Иисусе; 3) отражают первохристианское провозвестие и служат
ему; 4) предназначены для читателей-христиан, учитывают их
верования и речь» [3]. Несомненно, что переложение Д. Ляляева отвечает всем перечисленным критериям. Произведение отличается достаточной полнотой, в нем отражены все ключевые
сюжеты евангельских повествований. При этом поэт, предназначая свое произведение современным читателям, ориентируется на их культурный уровень и особенности речи. Именно этим
можно объяснить введение в текст разговорных выражений
и слов, которых не существовало в первые века нашей эры
и которые не употребляются в общеизвестном Синодальном переводе Библии. «И все сказали: « Мы от рода / Таких не видели
чудес!», «Вам говорю: имея веру, / Возможно гору своротить»,
«Христианин судим не будет / Ввиду отсутствия вины, /
А атеистов Бог осудит», «Разве устоит/ То царство, где самоуправство» и т.д.
Что касается написания оригинальных произведений, то
пользуясь классификацией Л.В. Левшун, описанной выше, отметим, что сегодня наиболее продуктивны две группы жанровых ассоциаций: агиографии и панегирика.
Широкий круг стихотворений, публикуемых в православной
печати представляет собой жизнеописания святых и чудес, произошедших по их молитвам.
Древний канон жития предполагал, как известно, определенную последовательность смысловых частей произведения.
В начале повествования автор признавался в своем недостоинстве, просил помощи свыше для успеха в начинаемом деле,
затем переходил к описанию событий жизни святого, описанию
его посмертных чудес, заканчивая молитвой или нравственным
выводом.
Сегодня такому канону соответствуют только стихотворные
переложения уже известных в прозе житий. Творчество поэта
при этом почти не выходит за рамки ритмизации и рифмовки
текста. Оригинальные стихотворения сегодня не столь масштабны и, как правило, ограничиваются описанием небольшого
периода в жизни святого, основных его подвигов и подразумевают обязательный нравственный вывод, который в смысловом
отношении выходит на передний план. Налицо постепенное изменение функции жанра жития: вместо знакомства читателя
с подвигами святого и побуждением буквально подражать ему,
современное стихотворение-житие стремится нравственно воздействовать читателя, пробудить в нем совесть и покаяние.
Если древнее и вообще каноническое житие предполагает полную достоверность описываемых событий, то героями
современных стихотворных житий становятся «несвятые святые», порой не имеющие даже собственного имени (Например,
старуха из стихотворения «Старуха и смерть» священника
С. Круглова). Традиция, начатая в русской литературе еще Лесковым, сегодня дала поразительно обильные всходы: поэты
с радостью зачисляют своего героя в святые, даже если он не
отличается особой религиозностью, подвигом при этом считаются терпение, честность, смирение в трудных жизненных обстоятельствах.
1
По традиции в Новом Завете Евангелия расположены в следующем
порядке: от Матфея, от Марка, от Луки, от Иоанна.
48
Новшеством нашего времени можно назвать появление
в духовной поэзии еще одной модификации житийного канона –
антижития (например, стихотворение иером. Романа (Матюшина) «Дед Язоп»). Антижитие – рассказ о грешнике, и грешнике
нераскаянном, посмертная участь которого как минимум неизвестна. Герой – человек, проживший жизнь без Бога, являет читателям отрицательный пример отвратительной никчемной жизни и страшной смерти.
По нашему мнению, необходимо различать антижития
и довольно распространенные стихотворения о покаявшемся
грешнике («Раскаяние грешника» прот. Н. Гурьянова и подоб.).
Несмотря на общность темы (покаяние), эта группа стихов
в жанровом отношении разнообразна. В канонических житиях
святых не раз описывается чудесное прозрение грешника, будущего святого (Моисей Мурин, Мария Египетская и др.), поэтому
стихотворение о покаянии может относиться и к житию, если
покаяние героя продуктивно.
Результатом взаимодействия духовной поэзии и светского
литературного творчества стало появление православного «жестокого романса», объединившего в себе черты жития, городского романса, стихов о покаянии и нравственно-дидактической
лирики. Как пример можно назвать «Воспоминание» прот.
В. Мордасова и «О покаявшемся пьянице» игум. Виссариона (Остапенко). Как и жестокий романс, эта лирика построена на типовых трагических сюжетах: дурной сын у хороших родителей, пьянство, блуд, прожигание жизни. Развитие сюжета и концовка таких стихотворений также стандартны. Грешник внезапно понимает весь ужас своего существования, раскаивается, вспоминает о Боге, о том добром, что было в его жизни, и хочет начать
все сначала, однако покаяние его может быть запоздалым:
смерть унесла близких. Преображение, как правило, происходит внезапно, под воздействием одного разговора, единственной встречи и т.д., что придает сюжету некоторую искусственность. Функция таких стихотворений очевидна: это нравственное назидание и проповедь, ведь только встав на путь исправления, герой понимает, что такое истинное счастье.
Нравственно-дидактическая направленность характерна
для большинства современных духовных стихотворений. По
сравнению с христианской поэзией ХVIII века она стала более
выраженной, нравственный вывод некоторые поэты предлагают своим читателям уже в готовом виде, как руководство к действию. Можно встретить стихотворения полностью состоящие
из требований и правил поведения, выполнение которых, по
мнению поэтов, приведет человека к гармонии в духовной жизни. Художественный уровень таких стихотворений, как правило,
чрезвычайно низок, язык прост, основная синтаксическая конструкция – перечисление (см., например, «Памятка» игум. Виссариона: «Прежде чем зайти в собор, / Головный сними убор, /
Злые мысли отгони: / Не нужны тебе они»).
Иногда дидактическое наставление облекается в форму
завещания, последнего с лова («Завещание матери» прот.
В. Мордасова) или наставления старца своему духовному чаду.
Подобный стиль изложения не новшество для дидактической
русской поэзии. Древние духовные стихи, в которых отразилось
народное понимание веры православной, особенно так называемые «стихи о грешной душе», были наполнены прямыми рекомендациями ко спасению: «Вы б душу пасли постом, молитвою,
/ Тихомольной милостынею, / Поклонами полунощными!» («Стих
о Страшном суде»). Упрощение изложения нравственно-дидактической поэзии до уровня древнего народного творчества, необыкновенная востребованность этого жанра среди современных
христиан может объясняться лишь тем, что глубина религиозного знания и опыта у многих недавно пришедших в Церковь
в людей сопоставима с таковыми у необразованного средневекового крестьянства.
Подводя итог всему вышесказанному, следует признать, что
в современной духовной поэзии жанровые традиции христианской книжности полностью воспроизводятся лишь в стихотворных переложениях. В своих оригинальных произведениях поэты
значительно перерабатывают древние жанровые каноны. Можно нескольких тенденциях таких изменений.
Большинство стихотворений пишется в житийной жанровой
ассоциации, то есть о жизни человека, его отношении с ближними и Богом. На место канонизированных святых в сюжетной
лирике заступают вымышленные персонажи, безымянные персонажи с типичными для современной России жизненными обстоятельствами: брошенные старики, пьющие мужчины, сироты, терпеливые жены и т.д.
Нравственно-дидактические стихотворения несут упрощенный лозунговый смысл, прямые рекомендации христианского
благочестия.
ISSN 1991-5497. МИР НАУКИ, КУЛЬТУРЫ, ОБРАЗОВАНИЯ. № 6 (37) 2012
Художественный уровень современной духовной поэзии
гораздо ниже, чем у древней христианской литературы. Общее
упрощение смысла неизбежно повлекло за собой упрощение
формы. Изобразительно-выразительные средства и синтаксис
не отличаются разнообразием, авторы допускают употребление
метафор или эпитетов, смысл которых не выводим из христианского культурного дискурса.
В целом жанровая система современной духовной поэзии
объединяет в себе черты традиционной христианской книжности, древнего народного творчества и светского литературного
искусства. По-видимому, такая ситуация отражает переходный
период не только для отечественной духовной поэзии, но и для
жизни современного российского общества, а значит, вместе
с изменением читательского ожидания, будет меняться и жанровая система современной поэзии.
Библиографический список
1.
2.
3.
Левшун, Л.В. Категория жанра в средневековой восточнославянской книжности: жанр и канон // Древняя Русь: вопросы медиевистики. – М. – 2006. – № 4(26).
Лебедев, В.Ю. К вопросу о месте «духовной поэзии» в отечественной культуре рубежа XX-XXI веков [Э/р]. – Р/д: http://traditions.org.ru/
index.php?option=com_content&view=article&id=60:——l-r——-xx—xxi-&catid=9:2010-02-27-18-00-06&Itemid=2
Иисус и евангелия: словарь / под ред. Дж. Грина, С. Макнайта, Г Маршалла. – М., 2003 [Э/р]. – Р/д: http://krotov.info/libr_min/s/stragoro/
evang_zhanr.htm
Bibliography
1.
2.
3.
Levshun, L.V. Kategoriya zhanra v srednevekovoyj vostochnoslavyanskoyj knizhnosti: zhanr i kanon // Drevnyaya Rusj: voprosih medievistiki.
– M. – 2006. – № 4(26).
Lebedev, V.Yu. K voprosu o meste «dukhovnoyj poehzii» v otechestvennoyj kuljture rubezha XX-XXI vekov [Eh/r]. – R/d: http://traditions.org.ru/
index.php?option=com_content&view=article&id=60:——l-r——xx—xxi-&catid=9:2010-02-27-18-00-06&Itemid=2
Iisus i evangeliya: slovarj / pod red. Dzh. Grina, S. Maknayjta, G Marshalla. – M., 2003 [Eh/r]. – R/d: http://krotov.info/libr_min/s/stragoro/
evang_zhanr.htm
Статья поступила в редакцию 12.11.12
УДК 801
Shvetsova S.V., Khantakova V.M. TO THE PROBLEM OF THE ARRANGING OF MEDICAL TERMS (ON THE
MATERIAL OF THE ENGLISH LANGUAGE). The paper presents one of the ways to arrange medical terms on the
basis of their synonymous relations. Special attention is paid to the importance of the development of problems of
synonymy in the terminology in the globalization processes, occurring in the modern world, and to the choice of
information in a relatively homogeneous semantic space, which is the guarantee of success of intercu ltural
communication in the scientific field of medicine.
Key words: globalization, dialogue of cultures, synonymy, medical terminology, homogeneous semantic space,
dynamics.
С.В. Швецова, канд. филол. наук, доц. Иркутской гос. сельскохозяйственной академии, г. Иркутск,
Е-mail: svetlana-sib@yandex.ru; В.М. Хантакова, д-р филол. наук, проф. Иркутского гос. лингвистического
университета, г. Иркутск, Е-mail: achinj@mail.ru
К ПРОБЛЕМЕ УПОРЯДОЧЕНИЯ МЕДИЦИНСКИХ ТЕРМИНОВ
(НА МАТЕРИАЛЕ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА)
В статье предложена одна из возможностей упорядочения медицинских терминов на основе синонимических отношений между ними. Особое внимание уделено значимости разработки проблемы синонимии в терминологии в глобализационных процессах, происходящих в современном мире, и информационно адекватному
выбору в относительно однородном смысловом пространстве, являющимся залогом успешной межкультурной
коммуникации в научной области медицины.
Ключевые слова: глобализация, диалог культур, синонимия, медицинская терминология, однородное
смысловое пространство, динамика.
Развитие современного мира, глобализация политики, экономики, культуры, науки, расширение средств массовой коммуникации приводят и уже привели к преодолению государственных границ и сделали возможными интеграцию во всех сферах
жизнедеятельности общества и сопутствующие ей международные контакты. В этих условиях особую значимость приобретает
поиск оптимальных форм межкультурного диалога, ставшего тем
ключом от будущего, который позволит преодолеть разобщенность
между народами и их тревогу за судьбу своих языков и культур
и вместе с тем за национальную самоидентификацию в эпоху
глобализации. Именно диалог культур, в котором незыблемой константой является уважение права другого на культурную самобытность и личностное самовыражение, есть путь к гармонизации межкультурных и межцивилизационных отношений.
Одним из важнейших условий плодотворного диалога культур является обмен информацией и связанный с ним вопрос
о ее организации и понимания в различных типах текстов/дискурсов и закономерностями осознанного владения организацией этой информации в процессе коммуникации. В создавшейся
ситуации особая роль принадлежит лингвистической науке, предлагающей на сегодняшний день определенные разработки организации и понимания информации в тексте [1; 2; 3; 4; 5; 6], кото-
рые могут стать важнейшим условием плодотворного диалога
культур. К числу таких разработок относится моделирование,
понимание и порождение текстов/дискурсов, которые имеет стержневую идею – «идею синонимии в широком смысле этого слова» [7]. В этой связи актуальным становится изучение и раскрытие механизмов порождения информации с учетом синонимических отношений языковых единиц в тексте/дискрусе.
В современном информационном обществе важная роль
принадлежит обмену научной информацией, не терпящей, как
известно, смыслового вакуума. Именно в этом контексте следует рассматривать смысл настоящей статьи, посвященной исследованию медицинских терминов, а именно одной из возможностей их систематизации для оптимизации межкультурного диалога. Потребность в разработке проблемы систематизации медицинских терминов обусловлена необходимостью решения
проблемы здоровья и спасения жизни людей в современном
мире совместными усилиями специалистов разных стран. Вполне очевидно, что существенное значение приобретает максимальная точность при раскрытии содержания проблемы в медицинском дискурсе/тексте, а это требует адекватного и компетентного владения терминологическим аппаратом той или иной
терминосистемы в медицине. В этом аспекте обращение к си49