201 А. В. Костомясова ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ Р. Ю. ВИППЕРА

А. В. Костомясова
ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ Р. Ю. ВИППЕРА
Роберт Юрьевич Виппер (1859–1954) – выдающийся русский
историк, культуролог, религиовед. Роберт Юрьевич окончил историко-филологический факультет Московского университета (1876–
1880), его учителями были В. И. Герье, П. Г. Виноградов. В 1894 г.
защитил диссертацию «Церковь и государство в Женеве XVI в. в
эпоху кальвинизма», за которую ему была присуждена степень
доктора наук. Преподавал в Новороссийском университете (1894–
1897), с 1899 по 1922 гг. был профессором Московского университета. В 1923 г. историк эмигрировал в Латвию, где с 1923 по
1940 гг. являлся профессором Латвийского университета (Рига). С
1941 г. он вновь стал преподавать в Московском университете.
Одной из ведущих тем исследовательской деятельности
Р. Ю. Виппера была проблема исторического развития. Оригинальная историко-философская система историка включала исследование природы исторического познания, анализ теории исторического прогресса, определение места и роли культуры в истории.
Характеризуя процесс исторического познания, историк отходит
от канонических понятий исторической науки XVIII–XIX вв.
Формы исторического движения общества он соотносит с психологическими особенностями познавательного процесса в целом:
«Всякое познание, в том числе историческое, никогда не имеет перед собою “чистой действительности”. Оно прежде всего встречается с рядом наслоенных друг на друга схем, в которых предшествующие поколения передали воспринятый ими материал. Прежде
чем составлять собственный чертеж истории, мы должны подчиниться готовой классификации и слаженной перспективе»1. Историк разграничивает историческую действительность и так называемые надстройки, выступает против телеологизма в историческом движении, настаивает на бессмысленности познавательного
процесса. Он «элиминирует в исторической онтологии категорию
причинности»2, указывая на ее генетически родственную связь с
категорией телеологизма. Сведение причинности к длительности,
установление причинно-следственных связей становится следствием исключительно исследовательской воли.
В работе «Кризис исторической науки» (1921) историк указывает на смену исторической методологии, констатирует кризис
«религии» прогресса, составляющей догмат культуры XIX в. Дол1
Виппер Р.Ю. Очерки теории исторического познания. – М., 1911. С. 75.
Володихин Д.М. Очень старый академик. Оригинальная философия истории Р. Ю.
Виппера. – М., 1997. С. 43.
2
201
гое время историческое преподавание стояло под знаком социальной истории, для этой исторической манеры характерно было превосходство внешней истории над внутренней. «Мы придавали мало
значения личностям, мы сводили крупные факты к действиям
масс»1. В качестве движущей силы истории рассматривались состояния социального и культурного положения масс. «Идеи, теории сами будто бы не двигают жизнь, они – только последствие
таких-то и таких-то комбинаций интересов, сплетения жизненных
мотивов…»2. В настоящее же время мы «хотим прежде всего знать
событие, роль личностей, сцепление идей»3. Данный период развития исторической науки Виппер именует «новым идеализмом».
Теория прогресса, имеющая ранее статус закона исторической
науки, сегодня обнаруживает свою полную несостоятельность. Открытия этнологии иллюстрируют некорректность деления истории
человечества на доисторический и исторический периоды. Археологическое изучение европейских и азиатских стран показывает,
что система государственного устройства не имеет эволюционных,
качественных изменений в сторону прогресса, но постоянно воспроизводит организацию государств Передней Азии с ее принудительными тарифами, финансовой рутиной, бумажным делопроизводством.
Негативно Виппер характеризует и машинное производство,«революции машин» новейшей Европы, где нивелируется ценность человеческой личности. «Человек перестает цениться даже
как инструмент, он просто – колесо, гайка в машине»4. Прогресс
затрагивает только человеческую обстановку, «человеческая порода» же упрощается, становится монотоннее. «История мастерства,
ремесла, художества за последние два века дает грустные выводы.
В то время когда растут технические изобретения, личные качества разрушаются, индивидуальности блекнут, люди становятся монотоннее и скуднее»5.
Развитие духа капитализма приводит к торжеству новой морали, построенной исключительно на арифметике, на умножении
и делении6. Удешевление товаров индустрии XIX в. порождает
фальсификацию, подделку. «Во многих областях человек уже не
может заказать себе ничего подлинного»7. К примеру, в области
моды бесследно исчезают старинные прочные материи, из которых
шилось платье на всю жизнь. Новый промышленник пускает вход
1
Виппер Р.Ю. Кризис исторической науки. – Казань, 1921. С. 4.
Там же. С. 4.
3
Там же С. 13.
4
Там же. С. 21.
5
Там же. С. 24.
6
Виппер Р.Ю. Гибель европейской культуры. – М., 1918. С. 39.
7
Там же. С. 40.
2
202
самые яркие, ослепительные ткани, заставляя женщин одеваться
все чуднее и чуднее. Он использует недолговечные сорта материи,
способствуя утверждению ежегодной моды на смену платьев и
шляп. Новая индустрия знаменует собой начало эры фальсификации, суррогатов.
Кризис европейской культуры ставит перед историком необходимость обращения к столь распространенной в то время теории
национального возрождения. Виппер критикует саму постановку
вопроса о национальной идее, считая, что «вся эта философия национального возрождения не что иное, как сновидение, сложившееся на основе наших желаний»1. Ученый усматривает в ней идеи
гегельянства, с диалектическим движением от отрицательного начала к положительному, остатки христианского учения о спасении
ценой великих страданий, идеи мессианизма и платонизма. Следуя
идеям платонизма, мы начинаем олицетворять нацию, представлять ее в качестве мыслящего, чувствующего существа. При характеристике развития национальной культуры, Виппер намеренно избегает метафоры возраста. «В определении условий жизненности наций сравнение с организмами мало помогает; понятие возраста, молодости, старости плохо приложимы к эпохам существования наций; для сроков их жизни не находишь определенной
формулы или закона. Старинность культуры – вовсе не условие
слабости, обветшания национальной жизни»2.
Историк не видит внутренней связи между процессом заимствования в культуре и ходом ее развития. Касаясь периода европеизации Японии и России, Виппер связывает подъем культур этих
стран с развитием их собственных «культурных факторов», а не с
влиянием европейских нововведений. Московское государство перенимает западноевропейские заимствования с очень «цепким национальным чувством», с большим запасом колонизаторской энергии, ввиду этого реформы Петра I играют чисто внешнюю, служебную роль. Двести лет спустя национальный элемент угасает, и при
внешнем процессе развития техники и промышленности, обнаруживается пустота и бессмысленность культуры.
В тоже время рассмотрение истории нации только как процесса sui generis со своими особыми законами существования, вне
контекста всемирно-исторического круга событий, не будет корректным. Важным историческим контекстом для европейской
культуры становится Восток. Виппер отмечает сложность культуры Востока, просветительское значение для древней Европы Вавилона, Передней Азии. «Можно сказать, что великая восходящая
ступень культуры в Европе была отголоском большого изобретения
на востоке: появлялись ли шлифованные орудия нового каменного
1
2
Виппер Р.Ю. Круговорот истории. – М.; Берлин, 1923. С. 56.
Там же. С. 65.
203
века, вводились ли впервые металлы или совершенствовалась их
отделка, возникали крупные каменные постройки, вступали новые
обычаи погребения вместе с новыми представлениями о загробной
жизни – все это были отозвавшиеся на окраинах толчки тех переворотов, которые совершались в далеком центре»1.
Помимо взаимообмена в поле материальной культуры, шел
процесс и идейного влияния. Восток отдает запас своих литературных и идейных богатств западной культуре. Знаками этой передачи могут служить мировые религии: греко-римская, иудейство,
христианство, ислам. «Все они так или иначе возникли из вавилонских сект, все образуют повторенные и измененные издания
одного старинного оригинала, той религии и той науки о небесном
своде, которая отпечаталась на всех документах и памятниках старинного Вавилона»2.
Понятие «возрождения» национальной культуры историк
смыкает с термином «реставрация», подразумевая восстановление
старой, не исчезнувшей совсем жизни и организации. Исследуя
периоды реставрации персидской и иудейской наций, историк отмечает, что в истории персов «разбитая национальность собирается
с силами в тиши, по мере того, как слабеет победившая ее внешняя
сила»3, в истории же иудейства национальная реставрация возникает под давлением враждебных внешних элементов. Обе эти нации после реставрации «останавливаются в культурном творчестве, костенеют, застывают в некоторой неподвижности»4.
В отношении европейской культуры, ученый не дает точных
прогнозов, но пытается определить вектор ее развития. Реставрации европейской культуры, в первую очередь, должно сопутствовать принципиальное изменение форм ее бытования. Вся история
развития европейской культуры видится ученому процессом утверждения мужского начала. Мужская культура охотников, воителей, торговцев ориентирована преимущественно на жестокое непрерывное соревнование, совершенствование мастерства, достижение практических целей в разных отраслях деятельности. «Но если всмотреться в их искусство и их работу, получаешь впечатление
односторонности»5. Тратя больше всего усилий на создание разрушительных орудий, на утверждение собственного превосходства,
мужская культура становится культурой войн. Мир для этой культуры всегда только временная остановка, подготовка к новой войне6. Одностороннее мужское решение социальных вопросов «путем
1
Виппер Р.Ю. С востока свет. – М., 1906. С. 5.
Там же. С. 6.
Там же. С. 74.
4
Виппер Р.Ю. Круговорот истории. – С. 75.
5
Там же. С. 185.
6
Там же. С. 190.
2
3
204
истребления противника», невозможность нормального регулирования вопросов устроения общества приводят к катастрофе.
На смену мужской культуре, по мнению историка, должна
прийти культура женская. Идеи «женского освобождения», всеобщего мира, братства, справедливого вознаграждения за труд,
возникающие в послевоенное время, как раз и свидетельствуют об
органическом стремлении общества к мудрым, мягким нравам
женского устроения культуры. Тем более, что женская культура
имеет свою определенную историю. Виппер ссылается на книгу
Бахофена «Материнское право», исследования этнографов и путешественников, согласно которым, женское начало доминировало в
некоторых родоплеменных обществах.
Исследование семейного уклада дикарей обнаруживает его отличное устройство от европейской семьи в явном преобладании
женщин. В некоторых племенах женщины превосходят мужчин в
ремесле. Также в пользу этой традиции свидетельствует обычай в
трудные для целого племени моменты обращаться к прорицательницам. «Следовательно, вера в исключительную мудрость немногих женщин – опять есть остаток более древних отношений. По ней
мы можем судить о том, как велик был авторитет женщин раньше,
мы можем судить об их умственном перевесе, о руководящей их
силе»1. Виппер отмечает парадоксальность ситуации культурного
развития, делающей круг и обращающейся к своему истоку, первоосновам. «Пути человеческого развития странны, никогда они не
идут прямо. В них нет логики; стихийные силы несравненно более
мощны, чем воля людей»2.
Подводя некоторый итог научно-исследовательскому пути
Р. Ю. Виппера, можно отметить, что для исследовательской манеры историка характерен определенный синкретизм и философское
истолкование истории. Обращаясь к понятийному полю истории,
культуры, религии, ученый обнаруживает для себя невозможность
использования прежней научной методы, вследствие чего им разрабатывается свой оригинальный теоретико-методологический
подход. Виппер указывает на ограниченность исторического познания, ориентирует его развитие в рамках «нового идеализма»,
выявляет азиатский компонент русской национальности, вводит
понятие мужской и женской культур.
1
2
Виппер Р.Ю. Круговорот истории. – С. 183.
Там же. С. 191.
205