Куприянова И.В. Хозяйственно

И.В. Куприянова
(Государственный художественный музей
Алтайского края)
Хозяйственно-правовое положение
Белорецкого скита в 1920-е гг.
Женский Белорецкий поморский скит являлся одним из двух, сохранившихся к 1920-м гг. старообрядческих монастырей Алтайской губ. Расположен
он был в горах на р. Белой, притоке Чарыша, в уединенной и труднодоступной
местности, на территории Сентелекской волости, затем Бащелакского района
Бийского округа.
Весной 1923 г. Белорецкая религиозная община зарегистрировалась
в Бийском окружном административном отделе и одновременно получила
статус трудовой сельскохозяйственной артели. Практика перевода монастырей на положение артелей была распространена в России в первой половине
1920-х гг., поскольку все монастыри при советской власти подлежали закрытию, между тем национализация монастырского имущества не была еще
завершена. Монастырское имущество, хотя и перешло в собственность государства, тем не менее, оставалось в распоряжении монашествующих,
которые продолжали жить на старых местах и вести прежний образ жизни.
При этом очень часто общины как сельхозартели документально оформлены не были, поэтому их статус «трудовой артели» никакой экономикоправовой основы под собой не имел. Так же произошло и с Белорецкой
119
общиной. В 1929 г., когда Бийский окружной исполнительный комитет искал повод для закрытия скита, «выяснилось», что окружное земельное управление с артелью как таковой никаких договоров не заключало, платежей
за аренду не принимало и т.д.
Возможно, перевод скитской общины на положение артели произошел
вопреки ее намерениям и желаниям, так как это была, прежде всего, религиозная организация. Настоятельница И.П. Бобровская утверждала: «Мы себя
артелью не называли, а это нас так определили и назвали артелью в РИКе».
Тем не менее, статус артели община сохраняла до ликвидации скита зимой 1929–1930 гг. При этом в нем продолжала свое существование религиозная община: проводились богослужения, сохранялся скитской устав и т.д.,
что не составляло никакой тайны для местных органов исполнительной власти. Однако в материалах переписи 1926 г. скит обозначен как «бывший».
Таким образом, хозяйственная и религиозная функции монастырей были
законодательно разделены и регламентировались различными отраслями
права.
В пользовании Белорецкой общины до самого ее закрытия оставались
здание храма, предметы культа, деревянные жилые и хозяйственные постройки — избы, скотные и птичьи дворы, хлев, конюшня, амбары, мельница, а так же сельскохозяйственный инвентарь, скот и т.д.
По-видимому, со слов жителей скита в описи монастырского имущества
храм обозначен словом «монастырь», возможно, потому, что в этом здании,
построенном из местного лиственничного леса, находились не только молитвенные, но и складские и жилые помещения. Последние, вероятно, предназначались для старших монахинь. Прочие скитницы жили в маленьких избахкельях.
В описи предметов культа, имевшихся в скиту, значатся более 70 икон,
большое количество книг и других предметов. Все это, как и имущество
большинства старообрядческих общин, отличалось простотой и дешевизной. Преобладали деревянные аналои, кресты, престол, жестяные подсвечники, половики, связанные из тряпья и т.д. К более дорогим предметам относились медный крест, кадила, люстра.
Хозяйство скита, хотя и небольшое, но хорошо налаженное, позволяло
общине обходиться без посторонней помощи. И.П. Бобровская неоднократно
заявляла представителям местной власти, что от отправления культа скит
никаких доходов не имеет, причем правдивость этих заявлений ни у кого
сомнений не вызывала.
Более того, в случае необходимости монахини сами оказывали помощь,
в основном семенами, своим единоверцам-крестьянам, проживавшим в окрестностях скита.
В скиту работала своя прядильня, возможно, была и свечная мастерская.
В одной из изб-пятистенников был устроен маслодельный завод со всем необходимым оборудованием: сепаратором, маслобойкой, прессом и т.д.
120
Скитское стадо насчитывало, кроме телят и бычков, до 29 дойных коров.
За выставленные на районной выставке достижений сельского хозяйства
в ноябре 1927 г. образцы крупного рогатого скота монахини получили от
Бащелакского Районного Земельного Отдела похвальный лист. Скитницы
держали так же до 50 овец, домашнюю птицу, а так же пасеку в 33 улья.
Скит имел покосы, производил небольшую запашку (3 десятины), выращивал немного хлеба, для которого держали мельницу и два амбара. Хотя
в документах не упоминается об огородах, они, несомненно, имелись.
О том, что у скита была возможность намного увеличить площадь обрабатываемых земель, свидетельствуют хлопоты монахинь перед Бийским
окружным земельным управлением относительно размежевания с соседними деревнями и заимками и нарезки скиту 880 гектаров земли из госфонда.
В ноябре 1928 г. монахини заключили с землеустроителями договор и выплатили задаток, однако дело затягивалось «за недостатком земельных работников»: межевание было отложено на 1929 г., в результате же так и не состоялось по причине закрытия скита.
Таким образом, основной доход община получала, по выражению начальника Биймилиции, от «коров и пчел». Мясо, мед и масло монахини продавали на ярмарках, там же закупали все необходимое для скита.
До увеличения налогообложения в 1928–1929 гг., несмотря на большое
количество нетрудоспособных членов в общине — престарелых, инвалидов,
детей, — можно говорить о благополучном материальном положении общины, которое достигалось бережливостью, разумным использованием
имеющихся ресурсов, и, прежде всего, качеством и организацией труда.
В 1928–1929 гг. Белорецкий скит начал испытывать серьезные трудности
из-за роста налогообложения сельхозпроизводителей. Налоги на крупный
рогатый скот привели к сокращению поголовья скитского стада более чем
на две трети, что резко подорвало экономику скитской общины. Монахини,
подобно многим крестьянам, пытались укрыть скот от обложения, в результате подверглись штрафу в 80 руб.
Кроме сельскохозяйственного налога, который скит выплачивал в сумме
245 руб., в 1928 г. община понесла дополнительные расходы. Кроме штрафа
«за укрытие объектов обложения», община заплатила 120 руб. за работу
сельских исполнителей по выявлению в скитской общине 12 чел/ лишенцев.
В Бийское окружное земельное управление скит оставался должен 306 руб.
за предполагаемые землеустроительные работы. Таким образом, всех платежей за 1928 г. набиралось примерно 791 руб., что для такой небольшой общины, в которой трудоспособными являлись 15–16 членов из 26, было достаточно
много. Большая часть суммы долгов скита тем или иным государственным
структурам в 1928 г. выплачена не была и перешла на следующий, 1929-й год.
В 1929 г. скитское хозяйство сократилось настолько, что всем жителям
скита уже не удавалось прокормиться: их количество сократилось с 40 чел.
до 26. Дальнейшее существование общины стояло под вопросом. Известно,
121
что И.П. Бобровская в это время, реально оценивая сложившееся положение, почти не надеялась сохранить скит, предполагая, «если бы было можно,
то хотя бы перейти в какую-либо «артель», или вроде этого».
Пик материальных трудностей общины Белорецкого скита совпал с подготовкой к сплошной коллективизации, одной из задач которой являлось
максимальное сокращение влияния религии на крестьянство. Местные власти под любыми законными, а чаще незаконными, предлогами закрывали
храмы и ликвидировали религиозные общины.
В августе 1929 г., путем давления, шантажа, спекуляции на скитских проблемах — долгах, сокращении хозяйства и т.д., обвинения в контрреволюционной деятельности, в частности, якобы «незаконном присвоении» статуса артели, местная исполнительная власть вынудила общину принять
решение о самоликвидации.
Монахини согласились на закрытие и передачу храма с культовым имуществом довольно легко, в основном, потому, что им обещали не забирать
хозяйство и постройки. Но это обещание выполнено не было. Несмотря на
просьбы монахинь оставить им имущество, нажитое личным трудом, которые они обосновывали, в том числе, наличием в общине одиноких престарелых и инвалидов, для которых скит являлся последним пристанищем,
своего рода богадельней, имущество было у них отобрано.
Скот и сельскохозяйственный инвентарь передали одной из местных
коммун, культовое же имущество — книги, иконы, церковная утварь, —
было брошено на месте, под открытым небом, и, вероятно, погибло.
Постройки, по-видимому, были разобраны и перевезены, само место,
на котором находился скит, вскоре пришло в запустение.