На правах рукописи - СЗГМУ им. И.И. Мечникова

Федеральная служба по надзору в сфере защиты прав
потребителей и благополучия человека
Федеральное бюджетное учреждение науки
«Северо-Западный научный центр гигиены и общественного здоровья»
На правах рукописи
ЧУПАХИН Валерий Сергеевич
ГИГИЕНИЧЕСКАЯ ОЦЕНКА ВОЗДЕЙСТВИЯ СТОЙКИХ ТОКСИЧНЫХ
ВЕЩЕСТВ НА ОРГАНИЗМ КОРЕННЫХ ЖИТЕЛЕЙ ЧУКОТКИ
14.02.01 – гигиена
ДИССЕРТАЦИЯ
на соискание ученой степени
кандидата медицинских наук
Научный руководитель:
доктор медицинских наук
А. А. Дударев
Санкт-Петербург
2015
2
СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ ...................................................................................................................... 4
Глава 1 СОВРЕМЕННЫЕ ГИГИЕНИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ВОЗДЕЙСТВИЯ
СТОЙКИХ ТОКСИЧНЫХ ВЕЩЕСТВ НА ОРГАНИЗМ КОРЕННЫХ
ЖИТЕЛЕЙ ЧУКОТКИ .................................................................................. 13
1.1 Климато-географическая и экономическая характеристика Чукотского
автономного округа ......................................................................................... 13
1.2 Характеристика системы здравоохранения и заболеваемости населения
Чукотского автономного округа ................................................................... 18
1.3 Загрязненность Чукотки стойкими токсичными веществами и их влияние
на здоровье населения .................................................................................... 29
Глава 2 ОБЪЕКТЫ, МЕТОДЫ И ОБЪЕМ ИССЛЕДОВАНИЙ .............................. 47
Глава 3 ОЦЕНКА МЕДИКО-ДЕМОГРАФИЧЕСКОЙ СИТУАЦИИ
В ЧУКОТСКОМ АВТОНОМНОМ ОКРУГЕ В СРАВНЕНИИ С
ДАННЫМИ ПО РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ....................................... 53
3.1. Описание исследуемых когорт ..................................................................... 53
3.2 Демографические показатели по общему и коренному населению
Чукотского автономного округа ................................................................... 57
3.3 Онкологическая смертность ......................................................................... 64
3.4 Здоровье матери и ребенка............................................................................ 79
3.5 Краткое заключение ....................................................................................... 81
Глава 4 УРОВНИ ВОЗДЕЙСТВИЯ СТОЙКИХ ТОКСИЧНЫХ ВЕЩЕСТВ НА
ОРГАНИЗМ КОРЕННЫХ ЖИТЕЛЕЙ ЧУКОТКИ .................................... 85
4.1 Полихлорированные бифенилы.................................................................... 85
4.2 Дихлордифенилтрихлорэтан ......................................................................... 96
4.3 Гексахлорциклогексан, гексахлорбензол и другие стойкие органические
загрязнители .................................................................................................. 101
4.4 Металлы (свинец, ртуть, кадмий) ............................................................... 106
4.5 Сравнение концентраций поллютантов в крови жителей Чукотики
с международными рекомендуемыми нормами ........................................ 110
3
4.6 Динамика содержания стойких токсичных веществ в крови коренных
жителей прибрежных районов Чукотского автономного округа ............ 113
4.7 Краткое заключение ..................................................................................... 119
Глава 5 ВЛИЯНИЕ СТОЙКИХ ТОКСИЧНЫХ ВЕЩЕСТВ НА
РЕПРОДУКТИВНУЮ ФУНКЦИЮ ЖЕНЩИН КОРЕННЫХ
НАЦИОНАЛЬНОСТЕЙ ЧУКОТКИ .......................................................... 124
5.1 Оценка менструального статуса в связи воздействием стойких
токсичных веществ ....................................................................................... 125
5.2 Оценка исходов беременности и содержания стойких токсичных веществ
в организме родильниц ................................................................................ 132
5.3 Оценка соотношения полов новорожденных в связи с уровнями
воздействия стойких токсичных веществ на организм женщин ............. 142
5.4 Краткое заключение ...................................................................................... 145
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ........................................................................................................... 147
ВЫВОДЫ ..................................................................................................................... 161
ПРАКТИЧЕСКИЕ РЕКОМЕНДАЦИИ ..................................................................... 163
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ ......................................................................................... 164
СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ........................................................ 165
ПРИЛОЖЕНИЯ ........................................................................................................... 195
4
ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы исследования. Стойкие токсичные вещества (СТВ)
признаны международным сообществом загрязнителями, представляющими значительную опасность для здоровья человека и окружающей среды. К стойким токсичным веществам относятся стойкие органические загрязнители (СОЗ), являющиеся синтетическими ксенобиотиками и обладающие высокой устойчивостью в окружающей среде, биоаккумуляцией, биомагнификацией, токсичностью в малых дозах
в отношении живых организмов. В группу СОЗ, которым в значительной мере посвящено данное исследование, входят полихлорированные бифенилы (ПХБ), группа
дихлородифенилтрихлорэтана (ДДТ), гексахлорбензол (ГХБ), гексахлорциклогексан (ГХЦГ), хлорданы, таксофены и др. К СТВ также относят некоторые металлы
(ртуть, свинец, кадмий и др.).
В 1998 году по инициативе Программы ООН по окружающей среде был создан межправительственный Комитет по разработке мер в отношении стойких органических загрязнителей. В 2001 году 92 страны мира подписали Стокгольмскую
конвенцию, запрещающую производство, использование, импорт и экспорт продукции, содержащей поллютанты. В России Стокгольмская конвенция была подписана в 2002 году и ратифицирована в 2011 году.
Химические вещества, входящие в группу СТВ, характеризуются устойчивостью в окружающей среде, способностью длительное время сохраняться и мигрировать в объектах среды обитания человека, даже несмотря на прекращение
выбросов. Полулетучесть и низкая растворимость в воде большинства СТВ являются причиной переноса этих загрязнителей на огромные расстояния. Климатогеографические особенности Арктики способствуют переносу поллютантов из регионов низких и средних широт глобальными воздушными потоками, морскими и
речными течениями, и их накоплению в пищевых цепях циркумполярных регионов [AMAP 1998, 2002; Дударев, 2008].
По данным программы арктического мониторинга и оценки (Arctic
Monitoring and Assessment Programme – AMAP) процессы биоаккумуляции и био-
5
магнификации СТВ определяют значительную концентрацию этих поллютантов в
традиционных продуктах питания коренных народов Арктики [AMAP, 2004,
2009].
Проведенные в различных странах исследования показали, что большинство жителей Севера никогда не имели непосредственного отношения к производству и использованию СТВ, однако отдельные общины коренного населения
Арктики подвержены высоким уровням воздействия этих загрязнителей [AMAP,
2004, 2009; Дударев, 2006–2009; Чащин, 2012].
Уникальность
Чукотки
связана
с
тем,
что
на
единой
климато-
географической территории проживают две группы населения, характеризующиеся различным пищевым рационом – продуктами морского зверобойного промысла и материкового оленеводства.
Однако, не до конца раскрыты механизмы поступления, биоаккумуляции и
эрадикации СТВ у коренного населения Чукотки, что требует дальнейшего изучения механизма экспозиции СТВ в системе «мать – дитя» и оценки риска здоровью
коренного населения Чукотки.
Степень разработанности темы исследования. Первые комплексные
наблюдения эффектов воздействия некоторых СТВ на состояние и репродукцию
животных, обитающих в условиях дикой природы, были сделаны в конце 1980-х
годов [CACAR, 1997].
Научные исследования свидетельствуют, что в организме человека длительное депонирование СТВ и их медленный метаболизм происходит в жировой
ткани [Laden, 1999]. Анализ научной литературы показал, что у коренного населения арктической Канады и Гренландии содержание в крови полихлорированных бифенилов и ртути могут в несколько раз превышать таковые у жителей промышленно развитых районов Северной Америки. Концентрации ПХБ и ДДТ в
грудном молоке инуиток Канады также значительно выше, чем у женщин юга Канады [AMAP 1998, 2002].
В отечественной и зарубежной литературе имеются данные о влиянии СТВ
на здоровье населения. Повышенные концентрации в крови СТВ вызывают изме-
6
нения в состоянии здоровья человека, прежде всего, в нейроэндокринной, иммунной системах, процессах репродукции и эмбрионального развития [ATSDR, 1989,
1990, 1993, 1994, 2000, 2002, 2005]. Было установлено, что некоторые СТВ являются «гормональными имитаторами», подавляя выработку гормонов в организме
и нарушая физиологичное течение процессов, регулируемых эндокринными железами, таких, как сперматогенез, овуляция и половое развитие, в связи с чем СТВ
оказывают гонадо- и эмбриотоксический эффект, поэтому они получили название
«гормоноподобные ксенобиотики», или гормоны внешней среды [Brouwer, 1989;
Longnecker, 2005].
Эколого-гигиенические исследования, проведенные в циркумполярных
странах за последние 20 лет в рамках совместных исследований ученых Арктических стран под эгидой группы оценки здоровья AMAP [AMAP, 1998–2009], в т.ч.
проводившееся в начале 2000-х годов изучение влияния СТВ на репродуктивное
здоровье коренного населения Российской Арктики, определили причинноследственную связь неблагоприятных исходов беременности и патологии развития плода от уровня воздействия СТВ на матерей [АМАР, 2004; Дударев, Чащин
2006–2009].
Диссертационное исследование выполнялось по основному плану научных
работ ФБУН СЗНЦ «Гигиены и общественного здоровья» в соответствии с федеральными целевыми программами «Экономическое и социальное развитие коренных малочисленных народов Севера до 2008 года» (утв. постановлением Правительства РФ от 27 июля 2001 г. N 564 (с изменениями, утв. постановлением Правительства РФ от 6 июня 2002 г. N 388)) и «Комплексная оценка гигиенических
особенностей загрязнения стойкими токсичными веществами среды обитания и
состояния здоровья населения Чукотского автономного округа» (№ государственной регистрации 01.20.0803766 от 25.01.2008г.), а также в рамках «Концепции
устойчивого развития коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока РФ» (утв. постановлением Правительства РФ от 04.02.2009, № 132р).
7
Цель исследования – обосновать и разработать комплекс профилактических рекомендаций по снижению уровней воздействия СТВ на население коренных национальностей Чукотки.
Задачи исследования:
1. Дать гигиеническую оценку источников, путей поступления и накопления СТВ в организме коренных жителей прибрежной и материковой Чукотки.
2. Изучить состав и динамику содержания СТВ в крови матерей и детей на
момент родов и через 5 лет после родов.
3. Провести медико-социологические и эпидемиологические исследования
по оценке воздействия СТВ на репродуктивную функцию женщин коренных
национальностей Чукотки.
4. Обосновать и разработать комплекс гигиенических рекомендаций по
снижению уровня воздействия СТВ и риска здоровью коренного населения Чукотки.
Научная новизна исследования заключается в том, что:
– идентифицирован доминирующий источник СТВ для жителей Чукотки –
продукты морского зверобойного промысла, для которых характерно высокое содержание СТВ (жир нерпы: сумма ПХБ – 367,51±157,76 нг/г, сумма ДДТ –
169,67±87,0 нг/г; жир кита: сумма ПХБ – 152,06±74,19 нг/г, сумма ДДТ –
95,70±50,56 нг/г) по сравнению с материковыми продуктами (мясо оленя: сумма
ПХБ – 3,07±1,41 нг/г, сумма ДДТ – 2,76±1,08 нг/г);
– установлены внутригрупповые статистически значимые (p < 0,05) различия более высокого уровня воздействия СТВ на население прибрежных районов,
по сравнению с населением материковой Чукотки: содержание в крови суммы полихлорированных бифенилов в 7,8 раза выше у населения прибрежной Чукотки в
сравнении с материковыми жителями, гексахлорциклогексанов в 3 раза, группы
дихлордифенилтрихлорэтанов и кадмию в 2 раза;
– получены новые данные, подтверждающие причинно-следственную связь
между высокой контаминацией СТВ продуктов морского зверобойного промысла
и максимальным содержанием СТВ в крови коренного населения прибрежной
8
Чукотки, которое выражается схожей конгенерной структурой суммы ПХБ (доля
конгенеров группы «триада»: в крови прибрежных жителей – 58%, в жире моржа
– 60%; диоксиноподобных конгенеров: в крови прибрежных жителей – 11%, в
жире моржа – 19%; высокохлорированных конгенеров: в крови прибрежных жителей – 7%, в жире моржа – 12%);
– среди населения коренных национальностей прибрежной Чукотки выявлены уровни, превышающие международные рекомендуемые уровни содержания
СТВ в крови: по полихлорированным бифенилам (28,63±23,03 мкг/л плазмы крови), по свинцу (112,51±50,54 мкг/л крови), у женщин репродуктивного возраста и
по ртути (7,91±3,81 мкг/л крови);
– изучен состав конгенеров полихлорированных бифенилов и метаболитов
дихлородифенилтрихлорэтана в крови женщин прибрежной Чукотки и процессы
их накопления – выведения за 5-летний период в системе «мать – дитя». Установлено снижение уровней СОЗ в крови матерей через 5 лет после родов и параллельный двукратный рост уровней СОЗ в крови детей, рожденных у этих матерей
(с момента рождения до 5-летнего возраста). Получены новые данные о продолжительности периодов полувыведения конгенеров ПХБ – 4-6 лет и метаболитов
ДДТ – 3,5 года из организма женщин – аборигенов прибрежной Чукотки;
– установлена статистически достоверная зависимость увеличения продолжительности кровотечений при менструациях и повышения уровня воздействия
некоторых СТВ (ПХБ конгенеры: низкохлорированные (p=0,04), диоксиноподобные (p=0,01); ДДТ (p=0,008)). Отмечены пониженные уровни стойких органических загрязнителей в крови родильниц с преждевременными родами и низким весом новорожденных.
Теоретическая и практическая значимость. Теоретическая значимость
заключается в том, что проведенные исследования расширяют представления о
комплексном воздействии загрязнителей на Арктические экосистемы и человека,
в установлении источников, путей и последствий загрязнения окружающей среды
российской Арктики, включая пищевые цепи.
9
Полученные данные используются для разработки дальнейших мер по контролю за содержанием загрязняющих веществ и сокращению их негативного воздействия на окружающую среду и здоровье коренного населения северных регионов, как России, так и государств – членов Арктического совета.
Внедрение результатов исследования. Материалы диссертационного исследования использованы на международном уровне:
 при подготовке международных научных отчетов АМАР по здоровью в
Арктике в 2009 г. и 2015 г. (AMAP Assessments: Human Health in the Acrtic).
Справка о внедрении от 29.03.2015 г.
 Секретариатом Коренных Народов Арктического Совета (Arctic Council)
для разработки перспективных планов по улучшению здоровья и благосостояния
народностей Чукотки. Справка об использовании материалов диссертации от
02.12.2014 г.
на региональном уровне:
 Управлением Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека по Чукотскому автономному округу. Письмо
Главного Государственного санитарного врача по Чукотскому автономному округу (от 18.12.13 г., № 01/2173).
 при подготовке Методических рекомендаций «Общие принципы и порядок разработки и проведения мероприятий, направленных на снижение риска
вредного воздействия стойких токсичных веществ на здоровье населения, проживающего в районах Крайнего Севера» (утв. ФБУН «Северо-Западный научный
центр гигиены и общественного здоровья» Федеральной службы по надзору в
сфере защиты прав потребителей и благополучия человека 9.12.2008 г.). Справка
о внедрении от 5.03.2015 г.
 в учебном процессе: кафедры общей и военной гигиены (акт внедрения
от 17.04.2015г.) и кафедры профилактической медицины и охраны здоровья (акт
внедрения от 17.04.2015 г.) ГБОУ ВПО «Северо-Западный государственный медицинский университет им. И.И. Мечникова» Министерства здравоохранения
Российской Федерации.
10
Методология и методы исследования. Методология исследования базировалась на эколого-гигиенической оценке, популяционном, поперечном и когортном эпидемиологических методах. Для реализации поставленных задач применялись методы отбора образцов объектов окружающей среды, продуктов питания,
пуповинной и венозной крови коренного населения, химико-аналитические методы определения СТВ в отобранных образцах, анкетирование, сбор медикодемографической, санитарно-гигиенической и статистической информации, создание и анализ форм государственных статистических наблюдений (демографические показатели, социально-экономическое развитие региона, деятельность
учреждений здравоохранения и др.), статистический анализ баз данных.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Доминирующим источником поступления в организм СТВ для жителей
коренных национальностей Чукотки являются традиционные продукты питания
морского зверобойного промысла. Конгенерный состав полихлорированных
бифенилов и состав метаболитов дихлордифенилтрихлорэтана в крови прибрежных жителей Чукотки соответствует таковому в традиционных продуктах питания
(морских млекопитающих).
2. Содержание СТВ в крови коренного населения прибрежной Чукотки выше по сравнению с жителями материковых районов и превышает международные
рекомендуемые уровни, прежде всего среди мужчин и женщин репродуктивного
возраста.
3. Средняя продолжительность периодов полувыведения из организма матерей составляла 4-6 лет для конгенеров ПХБ и 3,5 года для метаболитов ДДТ.
Содержание металлов (ртуть, свинец) как в материнской, так и в детской крови в
течение 5 лет после первого обследования сохраняется относительно стабильным.
4. Преждевременные роды у родильниц коренных национальностей Чукотки ассоциированы с низкими концентрациями СТВ в крови. Женщины с более
длительными кровотечениями во время месячных подвергались более высоким
уровням воздействия СТВ.
11
Степень достоверности и апробация результатов исследований. Степень
достоверности определяется репрезентативной выборкой показателей для эпидемиологического анализа и формирования статистических совокупностей, включая
медико-демографические показатели (n=820 ед. информации); массив по данным
анкетирования коренных жителей (218 человек); обследование коренного населения на содержание в крови СТВ (235 человек, из них 34 обследованы дважды в
2002 и 2007 годах). Исследовано проб крови на содержание: ПХБ и его конгенеров – 269, ГХЦГ – 256, оксихлордан – 234, группа ДДТ – 269, ГХБ – 268, мирекс –
196, t-нонахлор – 267, токсафены – 259, Cd – 257, Pb – 257, Hg – 257 проб. Всего
проведено – 9415 исследований крови. Массив по содержанию СТВ в местных
продуктах питания составил 255 исследований. Достоверность результатов химико-аналитических исследований проб крови на содержание СТВ подтверждается
наличием аттестатов международной аккредитации и участием в международной
ринг-тест программе под эгидой AMAP.
Основные результаты диссертационных исследований докладывались и обсуждались на научных конференциях и форумах, в том числе на международном
уровне: II Санкт-Петербургском международном экологическом форуме «Окружающая среда и здоровье человека» (июль 2008, Санкт-Петербург); Международном конгрессе по циркумполярному здоровью (июль 2009, Йеллоунайф, Канада);
Международном конгрессе эпидемиологов окружающей среды (август 2009, Дублин, Ирландия); Всероссийской научно-практической конференции «Химическая
безопасность Российской Федерации в современных условиях» (май 2010, СанктПетербург); Международном конгрессе эпидемиологов окружающей среды (август 2010, Сеул, Корея); 15-м Международном конгрессе по циркумполярному
здоровью (август 2012, Фербенкс, Аляска, США); 4-м Всероссийском симпозиуме
с международным участием «Канцерогенная опасность в различных отраслях
промышленности и объектах окружающей среды» 24–25 апреля 2013, Екатеринбург, Россия.
Личный вклад автора состоит в планировании исследований, обработке и
анализе информации, обобщении результатов, разработке практических рекомен-
12
даций. При непосредственном участии автора проводился анализ первичной информации, формирование базы данных по сводным статистическим отчетам
учреждений здравоохранения Чукоткого АО за 1976–2010 гг., анкетам, результатам химического анализа отобранных проб.
Автором определены цель и задачи исследований, проведен обзор отечественных и зарубежных литературных источников, обобщение и анализ полученных результатов исследований, сформулированы положения, выносимые на защиту, и выводы, разработаны в соавторстве практические рекомендации. Доля
участия автора в исследованиях составляет более 70%, в обобщении и анализе материалов – более 85%.
Публикации. По теме диссертации опубликовано 21 научная работа, в том
числе 6 статей – в рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК, в
зарубежных – 6.
Структура и объем диссертации. Работа состоит из введения, литературного обзора, трех глав собственных исследований, заключения, выводов, списка
литературы, включающего 91 отечественных и 180 иностранных источников,
приложения. Диссертация изложена на 198 страницах машинописного текста, иллюстрирована 40 таблицами, 55 рисунками.
13
Глава 1 СОВРЕМЕННЫЕ ГИГИЕНИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
ВОЗДЕЙСТВИЯ СТОЙКИХ ТОКСИЧНЫХ ВЕЩЕСТВ НА
ОРГАНИЗМ КОРЕННЫХ ЖИТЕЛЕЙ ЧУКОТКИ
1.1 Климато-географическая и экономическая характеристика
Чукотского автономного округа
Чукотский Автономный Округ находится в северо-восточной части материка Евразии, представляя собой клин между Тихим и Северным Ледовитым океанами. Его окружает Восточно-Сибирское море, Чукотское море и Берингово море.
Площадь региона составляет 737,700 км2, что составляет 4,2% территории Российской Федерации. Внутри Российской Федерации он граничит с Республикой
Саха (Якутия), Магаданской областью и Камчатским краем. Половина Чукотки
лежит за Северным полярным кругом.
Административная структура округа включает: 3 города (столица – Анадырь, Билибино и Певек), 15 поселков и 45 деревень, разделенные на 6 административных районов (Анадырский, Билибинский, Чаунский, Чукотский, Иультинский и Провиденский). Общее население Чукотки в 2011 году составило 50 800,
при плотности населения 0,07 человек на км2.
По данным Всероссийской переписи населения 2002 года, в РФ проживало
15767 чукчей, из них 12622 человека (около 70%) на Чукотке. Чукчи живут во
всех населенных пунктах Чукотки вместе с русскими, эскимосами, эвенками и
другими народностями. Всего в округе проживают представители 84 национальностей, из них представителей 16 национальностей коренных малочисленных
народов Севера. Эскимосы живут в основном на восточном побережье Чукотки.
Сегодня их 1450 человек. Почти 80% населения эскимосов сосредоточено в Провиденском и Чукотском районах, особенно в двух деревнях — Новое Чаплино и
Сиреники. Относительно большие группы эскимосов живут в 5 деревнях — Провидения, Лаврентия, Лорино, Уэлькаль и Уэлен. Доля смешанных браков эскимосов (с русскими и чукчами) колеблется между 40 и 65%. Современное распреде-
14
ление эскимосского населения является результатом полномасштабного принудительного переселения 800 эскимосов в 1958 (70% всей популяции), в результате
которого многие некогда процветавшие поселения, такие как Наукан и Чаплино,
остались необитаемыми [Abryutina, 2007; Krupnik, 2007].
Необходимо отметить, что малая численность и разрозненность народов, а
также разнообразные специфические особенности, в том числе антропобиологические, были оптимальными в условиях сурового климата и окружающей среды Арктики и обеспечивали высокие адаптационные способности коренных народов Чукотки. Вместе с тем, адаптационные механизмы, обеспечивающие высокую степень, приспособления коренных народов к экстремальным условиям обитания, затруднили их интеграцию в иные культуры [Morgounova, 2007].
До середины 1960-х, Российская Арктика, а в особенности Чукотка, имела
статус секретной зоны из-за своей экономической и оборонно-стратегической
важности. В Арктике располагались многие военные объекты, подводный и ледокольный флоты, ядерные полигоны, полигоны для запуска ракет. На сегодняшний
день Чукотский автономный округ имеет пограничный режим, и Российские
граждане обязаны обращаться за специальным разрешением для того, чтобы попасть на эту территорию.
Климат Чукотки определяется его географическим положением – он находится под влиянием двух океанов, в зоне со сложной атмосферной циркуляцией,
включающей циклоны европейско-азиатского фронта, арктические антициклоны
и южные циклоны. Чукотка побила много климатических рекордов: максимальное число дней без солнца (остров Врангеля), самая высокая среднегодовая скорость ветра и самая высокая частота снегопадов и ураганов в России (Мыс Наварин). Фактически, ежегодно отмечаются температуры от −50°C до −60°C, и ветры
со скоростью от 50 до 60 м/сек. Вечная мерзлота простирается в глубину от верхних слоев почвы на десятки и сотни метров.
Географическими особенностями ЧАО — являются положение в высоких
широтах, низкогорный рельеф и окружение морями. Центральную часть округа
занимает сильно заболоченная Анадырская низменность. Реки Чукотки относятся
15
к бассейнам морей Северного Ледовитого и Тихого океанов. Наиболее крупная из
рек — Анадырь, площадь бассейна которой — 150 тыс. кв. м (1/5 всей площади
Чукотки), а длина — 1117 км [Голубчиков, 2003].
Основу экономики Чукотского округа составляет горнодобывающая промышленность. По показателю Валового регионального продукта (ВРП) на душу
населения регион уступает лишь нефтедобывающим Тюменской и Сахалинской
областям. Государственные услуги на 2008 год составили около 25 % ВРП. Кроме
горнодобывающей промышленности остальные отрасли региона развиты слабо
(небольшие рыбоперерабатывающие предприятия, предприятия по производству
строительных материалов) и служат для удовлетворения местных нужд.
Одно важное направление сельского хозяйства — охотничий промысел.
Охотятся на лосей, волков, росомах, бурых медведей, американских норок, соболей, песцов, ондатр, зайцев-беляков, горностаев. Морзверобойный промысел и
рыболовство — традиционное занятие жителей приморских поселений. Добывается морж, тюлень, лахтак, нерпа, а также лососевые. В некоторых сёлах незначительно представлено клеточное звероводство.
Во многих чукотских посёлках действуют парниково-тепличные хозяйства. В
центральных и западных частях округа — в районе Марково и Омолона, где существуют безмерзлотные оазисы, в открытом грунте выращиваются картофель, капуста, редис. Качество зелёной массы повышали подсевом более продуктивных видов
злаков, урожайность при этом составляла от 80 до 300 ц/га, но спустя несколько лет
эксплуатации она снижалась, а сами луга заболачивались [Беликович, 1995].
Вечномерзлые грунты, широко распространенные на Чукотке, исключают
добычу артезианских вод. В силу этого, большинство малых населенных пунктов
не имеют централизованных систем водоснабжения и канализации. Многие поселки имеют водовод от ближайшего озера или реки, некоторые снабжаются привозной питьевой водой (зимой – привозным льдом), канализационные очистные
сооружения в таких поселках, как правило, отсутствуют. Часто реализуемым в
поселках с глубоко отрицательными среднегодовыми температурами воздуха является смешанный тип систем отопления и водоснабжения, когда по всему посел-
16
ку в батареи водяного отопления и водопроводные трубы постоянно подается
только горячая вода, которая используется населением и в пищевых целях. Такие
технические «решения» подвергают все население поселков (в т.ч. женщин репродуктивного возраста и детей) беспрепятственной хронической экспозиции любого рода поллютантам. Для хранения воды, приготовления и хранения пищевых
продуктов (засаливания рыбы и мяса, заквашивания овощей и растений, приготовления напитков) аборигены зачастую используют тару из-под химических составов или технических жидкостей [Дударев, 2009].
Традиционный образ жизни коренных народов Чукотки в большей степени
определяется климатогеографическими особенностями региона. Туманы, сильные
ветра, длинные зимы, вечная мерзлота, скудная растительность – вот лишь некоторые особенности, характеризующие эти районы и определяющие образ жизни
коренных народов. Суровые климатические условия и ограниченные возобновляемые природные ресурсы этого региона не позволяют заниматься земледелием и
другими видами деятельности, обеспечивающими жизнь населения в более южных зонах России.
У коренных народов Чукотки основными видами традиционной хозяйственной деятельности являются оленеводство, охота, рыболовство и морской
зверобойный промысел. Чукотка является единственным регионом в мире, где поголовье домашних северных оленей растет. Для оленеводства арктической зоны
характерны крупные стада, протяженные маршруты кочевания. В этом регионе
оленеводство в основном ориентировано на обеспечение людей пищей и одеждой.
У коренных малочисленных народов Чукотки обитающих на побережьях
Северного Ледовитого и Тихого океанов основным традиционным занятием является морской зверобойный промысел. Объектом охоты являются киты, моржи,
тюлени и нерпы, которые обеспечивают общины коренных жителей мясом, жиром и шкурами. Добыча одного кита обеспечивает пропитание целого села на
долгое время.
17
Собирательство дикорастущих растений распространено на Чукотке с древнейших времен и служит важным подспорьем в обеспечении питания и других
нужд коренного населения.
Несмотря на реформы губернатора (с 2000 по 2008 гг.) Р. А. Абрамовича, социально-экономические условия во многих областях Чукотки до сих пор тяжелые,
в основном из-за проблем снабжения населенных пунктов топливом, продуктами
питания и электричеством. Многие населенные пункты выживают в условиях плохого водоснабжения, санитарии и жилищных условий. Территория за пределами
Анадыря все еще требует, чтобы её привели в порядок. Многие прибрежные поселения и их окрестности замусорены сотнями тысяч брошенных ржавых топливных
бочек, металлоломом и другими твердыми бытовыми отходами.
Бедность и безработица среди коренного населения служат причинами неудовлетворительного состояния здоровья и плохих социальных условий. Низкий
уровень услуг медицинского обеспечения и общее состояние инфраструктуры
привели к высокой младенческой и общей смертности, и к высокой распространенности инфекционных заболеваний, таких как туберкулёз и болезни, передающиеся половым путем [Суляндзига, 2003].
Традиционная кухня коренных народов Чукотки на 80 – 90% состоит из мяса и жира, дополняемых растительными добавками – водорослями и тундровыми
растениями. Широко распространено квашение (ферментация) морского зверя и
рыбы. Также особенностью традиционного питания коренных народов является
сыроедение и ограниченное использование термической обработки в европейском
понимании. Из термических способов распространены запекание на камнях, в
песке или на открытом огне. Варка применяется ограниченно. Многовековое использование животной пищи сформировало у коренных народов Чукотки белковожировой тип питания, который стал генетически закрепленной формой обмена веществ, обеспечивающей высокие защитные силы организма.
Многие аборигенные народы Чукотки широко используют свежее мясо,
жир, кровь животных (оленя, моржа, тюленя, кита) и ферментированные субпродукты. Очень распространенным способом заготовки продуктов у береговых чук-
18
чей и эскимосов является копальхен – полувыпотрошенная туша морского млекопитающего (моржа, лахтака, тюленя и др.), подверженная естественному многомесячному аутолизу в земляной яме.
Часто продукты употребляются сразу после забоя животного, пока сохранились высокие вкусовые и питательные качества. Иногда кровь смешивается с кусочками печени, костным мозгом или молоком оленя, а также свежей рыбой и
ягодами.
Одним из популярнейших вариантов употребления сырых продуктов является строганина – свежезамороженное мясо и рыба, нарезанные тонкими ломтиками. Как правило, к сырому мясу и рыбе добавляются ягоды, дикий лук и другие
растения.
Экономический коллапс инфраструктуры Чукотского региона в ранние
постсоветские годы привел к тому, что многие коренные жители вернулись к традиционному рациону питания. Относительно дорогие рыночные продукты были
заменены более дешевыми и более легко доступными местными продуктами.
Процентный вклад протеинов, липидов и углеводов существенно не изменился в
общем поступлении калорий, но источники основного питания изменились по
сравнению с Советским временем. В 1985 г., местные морские млекопитающие
давали около половины потребляемого мяса (55%), в то время как в 2000 г. их доля увеличилась до 89%. Привозные животные и растительные жиры и масла были
заменены жиром морских млекопитающих [Kozlov, 2004; 2007]. Последние изменения в питании людей требуют специального изучения, а их долгосрочное воздействие на здоровье нуждается в мониторинге.
1.2 Характеристика системы здравоохранения и заболеваемости населения
Чукотского автономного округа
На Чукотке используется централизованная модель медицинского обеспечения. В 2002 г. все лечебные и профилактические учреждения были реорганизованы в сеть, состоящую из Чукотской окружной больницы в Анадыре, 5 региональных больниц, 19 местных больниц, 6 станций медицинской скорой помощи и
19
15 пунктов медико-акушерской помощи. Больные из дальних оленеводческих
бригад и отдаленных деревень по воздуху вывозятся в ближайший региональный
центр, и это очень зависит от погоды.
Между 2001 и 2011 гг., были построены 15 новых объектов медицинского
обеспечения и 27 обновлено. Чукотская окружная больница оснащена современным радиологическим и ультрасонографическими аппаратами и другим медикохирургическим оборудованием.
Расходы медицинского обеспечения на человека в 2010 г. составили 37700
рублей (самые высокие в РФ).
В 2009 г. на Чукотке работали 313 врачей (61,6 врача на 10000 человек),
при 575 врачах, необходимых региону. На Чукотке работает 13 фармпоставщиков – 6 государственных, 2 муниципальных и 5 частных. Частный сектор насчитывает меньше 50% фармацевтического рынка. Доставка медицинских
товаров осуществляется самостоятельно фармацевтическими фирмами по воздуху
или по морю из Владивостока. Отдаленные малонаселенные поселения снабжаются по контрактам с местными больницами, станциями скорой помощи и пунктами медико-акушерской помощи [Dudarev, 2013].
Последние десятилетие ХХ века, как в России, так и в Чукотском автономном округе характеризуется негативными медико-демографическими показателями и ухудшением состояния общественного здоровья. За этот период произошли
существенные изменения в расселении коренных национальностей на территории
округа. Коренные жители из тундры и отдаленных сел стремились переселиться в
более крупные населенные пункты. Так, в г. Анадыре численность коренного
населения за период с 1991 по 2001 гг. возросла с 9% до 15% от всего населения
окружного центра [Петренко, 2003].
Начиная с 1989 г., заметно усилилась миграция в основном некоренного населения Чукотки за пределы округа, которая в значительной степени превышала количество приезжающих на постоянное место жительства в регион. К 2002 г. общая
численность жителей округа уменьшилась в 2,5 раза. При этом численность коренных жителей Чукотки, хотя и очень медленно, но постоянно росла, и с 1970 до 2002
20
гг. увеличилась на 25%, достигнув 17,8 тыс. человек. В структуре населения округа
также постепенно возрастала доля коренного населения: если в 1991 г. доля коренных жителей составляла 11,3%, то в 2002 г. она достигла 26,1%. Таким образом,
удельный вес коренных жителей в структуре населения вырос в 2,3 раза.
В связи с интенсивным оттоком населения, особенно из промышленных
районов, закрытием нескольких поселков городского типа, изменилась структура
населения. Доля городских жителей сократилась на 7,2% и составила 67,2%, доля
сельских жителей возросла на 17% и к 2002 г. составила 32,8% [Петренко, 2003].
В связи с массовой миграцией трудоспособного населения за пределы округа,
снижением рождаемости, высокой смертностью происходит старение населения
округа. Следует отметить резкое уменьшение численности детей и подростков (более чем в 3 раза), а детей в возрасте до 6 лет – в 4,6 раза. Численность трудоспособного населения сократилась более чем в 2 раза, особенно в возрасте 25–39 лет – в
3,6 раза, а численность жителей пожилого возраста увеличилась в 2 раза.
Начиная с 1991 г. показатели рождаемости в округе, снижались среди всех
групп населения и в 1999 г. достигли минимума. При этом если общий показатель
рождаемости на Чукотке незначительно превышает среднероссийский, то лишь
только за счет высокой рождаемости коренного населения (в 2 и более раза, чем в
среднем по России).
Средняя продолжительность жизни на Чукотке в 2001 г. у коренного и пришлого населения отличается незначительно и составляет около 52-х лет, что значительно ниже, чем в среднем по России [Петренко, 2003].
Тяжелый экономический спад постсоветского периода также повлиял на
проведение исследований здоровья, которое было фрагментарным и не скоординированным. Сибирское отделение Российской Академии Медицинских наук в
сотрудничестве с такими организациями, как Университет Аляски, Центры контроля за болезнями США и Медицинский центр коренных народов Аляски организовали совместные проекты по сотрудничеству, такие как медицинская научная
программа Аляска-Сибирь [Ebbesson, 1989, 2011], широко охватывавшая вопросы здоровья, такие как алкоголизм, генетика, иммунитет, питание, диабет, сер-
21
дечнососудистые заболевания. Было обнаружено, что увеличение потребления
рыночных продуктов и уменьшение потребления традиционной пищи среди коренного взрослого населения Чукотки способствует росту распространенности
ожирения, сахарного диабета и рака [Mamleeva, 1998], хотя уровни диагностированного диабета среди чукчей и эскимосов были намного ниже, чем у коренного
населения Аляски и Северной Канады [Young, 1992].
Несколько случаев диабета, тиреотоксикоза и ожирения были выявлены
среди детей коренного населения в 1993–1997 гг. По данным Т.В. Годовых причиной недостаточной диагностики этих видов патологии является отсутствие специализированных лабораторий и медицинского персонала на Чукотке. Также распространенность различных инфекционных заболеваний (таких как хронический
отит, хронический бронхит, пневмония), психические расстройства и отравления
наркотиками и токсичными веществами были в несколько раз выше, чем по РФ
[Годовых, 2003].
Оценка материнского и детского здоровья на Чукотке в 1997–2000 гг. показала, что доля полностью здоровых детей уменьшилась в 10 раз за десятилетие, с
25% до только 2%; были также отмечены высокая доля преждевременных родов,
так же как и высокая детская и материнская смертность [Фомина, 2003].
Отмечается также тенденция роста неблагополучия среди коренного населения в отношении социально обусловленных заболеваний: туберкулеза, венерических заболеваний, чесотки.
Заболеваемость коренного населения туберкулезом, с 1991 по 2000 гг. имела тенденцию к снижению (с 321,4 до 106,7 чел. на 100 тыс. населения). Однако
отмечается рост первичной заболеваемости туберкулезом среди взрослого населения (с 19,3 в 1993 до 31,5 в 1997) [Годовых, 2003].
Анализ данных о туберкулезе на Чукотке в 1994–1999 гг. говорит о том, что,
несмотря на экономические трудности, происходило непрерывное уменьшение
основных показателей по туберкулезу; это может быть объяснено недостаточным
выявлением туберкулеза среди коренных жителей и контактами с приезжими из
других регионов [Кучеров, 2002].
22
Среди зоонозов бруцеллез, как было показано в исследованиях Е.П. Петренко, является эндемичным заболеванием в почти 50% оленеводческих ферм,
подвергая риску оленеводов и рабочих [Petrenko, 2002; Годовых, 2003].
Заболевания, передающиеся половым путем, высоко распространены среди
коренного населения, особенно гонорея, показатели которых в 3–6 раз выше, чем
в целом по России. В 1998 г. были впервые зарегистрированы 3 случая СПИДа
[Годовых, 2003].
Из-за изменения типа питания коренного населения в сторону увеличения
потребления рыбы (включая свежезамороженную «строганину»), здоровье аборигенов подвергается риску воздействия различных паразитарных заболеваний. Реальная распространенность паразитов, вероятно, намного выше, чем в официальные документах, что показали целевые медицинские осмотры коренного населения в отдаленных поселениях и бригадах в тундре. Почти 100% видов рыбы (кета,
горбуша, нерка, сиг, голец и корюшка) были заражены различными типами паразитов, среди них Diphyllobotrium, Corynosoma, нематоды. У 23% обследованных
детей был выявлен энтеробиоз, у 13–34% дифиллоботриоз [Лебедев, 1996].
В период с 1991 по 2000 гг. ежегодно среди коренного населения инфекционная и паразитарная заболеваемость регистрировалась по 30-35 нозологическим
формам. Уровни инфекционной и паразитарной заболеваемости среди коренного
населения были в 1,7–2,5 раза выше, чем в среднем по округу, при этом наивысший уровень наблюдался в прибрежных населенных пунктах, где широко используется морзверобойный промысел [Годовых, 2003].
В структуре инфекционной заболеваемости коренного населения в 1991–
2000 гг. от 78 до 85% составляли острые респираторные вирусные инфекции и
грипп, до 2% –острые кишечные инфекции, при этом наивысшие показатели
наблюдались среди детей. Уровни заболеваемости кишечными инфекциями среди
коренного населения в 2–3 раза превышают среднеокружные, которые в свою
очередь превышают средние показатели по России в 2 раза [Годовых, 2003].
23
В округе периодически возникали эпидемические вспышки гриппа и так
называемых «детских инфекций»: грипп (1991, 1992, 1997, 1999), корь (1991,
1992, 1994), скарлатина (1991, 1992), краснуха (2000) [Годовых, 2003].
Ранее проведенные исследования говорят о большом влиянии медикосоциальных факторов на состояние здоровья матерей и их будущего поколения
[Захарова, 2002; Капитонов, 2002; Шарафутдинова, 2002; Щербаков, 2002; Фомина, 2003]. Также отмечено влияние состояния здоровья родителей на состояние
здоровья детей раннего возраста [Балыгин, 1998]. Особенно актуальны вопросы
репродукции в условиях Крайнего Севера [Баранов, 1999; Мефодьев, 2002] у малочисленных коренных народов [Капилевич, 1998].
В 2002 г. был проведен анализ за последние 10 лет демографических показателей трёх групп населения Чукотки: пришлое, коренное и совокупное население. Снижение доли женщин фертильного возраста среди совокупного населения
за последние годы уменьшилось на 37,2%, в основном за счет пришлых женщин.
Выявлены изменения демографических показателей среди пришлого и коренного
женского населения (снижение рождаемости и естественного прироста у женщин
1 группы), которым способствовали нарушения репродуктивного здоровья женщин фертильного возраста. Причинами данных изменений являются социальноэкономический кризис, снижение уровня жизни, ухудшение экологической ситуации. Среди женщин коренного населения 51% составляли студентки и домохозяйки. Отмечено, что 80% детей рожденных коренными женщинами, внебрачные,
беременность и роды не планируются. В возрастном аспекте 18% беременных
женщин несовершеннолетние, содержание матери и ребенка осуществляют их родители [Фомина, 2003].
Изучена рождаемость во всех трех группах: рождаемость у пришлого населения в 2–3 раза ниже, чем у коренного. У матерей коренного населения высок процент низкого веса новорожденных и задержки внутриутробного развития (34%). Отмечена крайне высокая доля анемий (90%) у коренных женщин (596 случаев на 1000
родов), среди них 15% женщин из социально-неблагополучных семей. Более чем у
половины коренных женщин выявлено злоупотребление алкоголем и курение табака
24
во время беременности. Если 10 лет назад здоровые дети по Чукотскому АО составляли до 25%, то на сегодняшний день практически здоровых детей всего 2%. Каждый третий новорожденный имеет отклонения в состоянии здоровья, отмечается высокий процент рождения недоношенных и незрелых детей, высокой остаётся младенческая и материнская смертность [Фомина, 2003].
По данным исследования проведенного Э.П. Петренко, младенческая смертность общего населения Чукотского АО в 1991-2001 гг. весьма не стабильна и имеет
скачкообразный характер (от 20 на 1000 родившихся живыми в 1991 г. до 42 на 1000
родившихся живыми в 2001). Показатели младенческой смертности у коренного
населения в 1,5 раза превышают окружной уровень (от 43 на 1000 родившихся живыми в 1991 г. до 69 на 1000 родившихся живыми в 2001), занимая значительную
долю от всех умерших детей в возрасте до 1 года с нарастающей динамикой за исследуемый период [Петренко, 2003].
При анализе основных заболеваний женщин и осложнений при родах можно отметить, что анемия и нарушения обмена веществ занимают ведущее место,
что приводит к хронической гипоксии плода. Экстрагенитальная патология приводит к затруднениям в родах и аномалиям родовой деятельности, повышая показатель заболеваемости новорожденных. На первом месте в структуре заболеваемости новорожденных стоят отдельные состояния, возникающие в перинатальном
периоде, связанные с патологией беременности и родов, особенностями пуповины, плаценты, эндокринными нарушениями у новорожденных, затруднениями
адаптации, требующими соответствующей медицинской реабилитации и проведения физиотерапии [Баранов, 1999; Капитонов, 2002; Фомина, 2003].
На здоровье беременных оказывает влияние нехватка полноценных продуктов питания. При обследовании женщин в биохимических показателях выявляется
неполноценность и дисбаланс питания, приводящее к снижению иммунобиологической резистентности. Высокий уровень заболеваемости урогенитальными патологиями приводит к нарушениям течения беременности и другим осложнениям
[Балыгин, 1998; Капилевич, 1998; Баранов, 1999; Фомина, 2003].
25
За последние годы выявляется, высокая младенческая смертность, детская и
подростковая смертность, снижение естественного прироста населения ЧАО, высокая детская заболеваемость. Отмечено уменьшение объёма, а в некоторых случаях и полное отсутствие профилактических осмотров населения, дефицит медицинских кадров [Захарова, 2002; Фомина, 2003].
Различные авторы отмечают ухудшение состояния здоровья детей, проживающих в условиях Крайнего Севера [Гребнева, 1998; Максимов, 1998; Солонин,
1998], а также нарушения адаптации у коренного населения [Егорова, 1987; Сулейманов, 1996; Вилова, 1998].
Детский организм особенно чувствителен к негативному влиянию факторов
окружающей среды Арктики [Андриевский, 1990; Абросимова, 1991; Баранов,
1998; Ваганов, 1998; Бажукова, 1999].
Анализ заболеваемости детей до 14 лет в ЧАО за 1993–1997 гг. показал, что
детская заболеваемость в ЧАО в последнее десятилетие относится к разряду «высокой» (более 1500 случаев на 1000 соответствующего населения), Наивысший
показатель первичной заболеваемости отмечен у детей коренного населения. В
целом по округу уровень первичной заболеваемости детей в 1,4 раза выше общероссийских показателей [Годовых, 2003].
Показатели инфекционной и паразитарной заболеваемости у детей пришлого населения ниже по отношению к общероссийским показателям на 20,0–42,0%,
в то же время у детей коренного населения данный показатель выше в 1,6–3,3 раза
по отношению к детям пришлого населения и в 1,4–1,8 раза по отношению к соответствующему общероссийскому показателю.
Вызывает обеспокоенность онкологическая заболеваемость детей коренного
населения Чукотки, уровень которой в 1,3 раза выше среднероссийского. В целом по
округу онкологические показатели в 1990-х годах стабильны, однако серьёзной проблемой остаётся развитие системы ранней диагностики злокачественных новообразований [Годовых, 2003].
Показатели заболеваемости эндокринной системы, ожирения, расстройств
питания, нарушений обмена веществ и иммунитета у детей ЧАО значительно ни-
26
же, чем у детей по России в целом (в 2,6–4,9 раза). Возможно, столь низкий показатель объясняется недостаточной диагностикой в лечебных учреждениях округа
[Годовых, 2003].
Выявлена широкая распространенность железодефицитных состояний у детей (до 70,0–80,0%) в Чукотском АО. У детей коренного населения показатель заболеваемости системы крови в 1,2–4,2 раза выше, чем у детей по России в целом.
У детей пришлого населения особых различий заболеваемости сердечнососудистой системы с аналогичным показателем у детей по России в целом не
выявлено. У детей коренного населения данный показатель ниже общероссийского в 1,5–2 раза. Дети из числа пришлого населения чаще страдают заболеваниями
сердца и сосудов, чем дети коренных народов Чукотки [Годовых, 2003].
Лидирующее место занимает патология органов дыхания у детей ЧАО, уровень которой превышает общероссийский в 1,5–2 раза. Заболеваемость хроническим тонзиллитом и аденоидитом у детей пришлого населения значительно выше,
чем у детей коренного населения (и России в целом) в 1,5–3 раза. Заболеваемость
пневмониями выше у детей коренного населения. Показатель заболеваемости
пневмонией среди детей в целом по округу превышает общероссийский в несколько раз. Заболеваемость хроническим бронхитом у коренных детей превышает аналогичную у детей пришлого населения (в 1,7–9,5 раз) [Годовых, 2003].
Заболеваемость бронхиальной астмой у детей коренного населения ниже общероссийской в 3–4 раза, а у пришлых детей в 1,6–1,7 раза. При этом у пришлых детей заболеваемость бронхиальной астмой выше в 4,5–8 раз по отношению к коренным. Погодно-климатические изменения на фоне антропогенной нагрузки воздушной среды служат провоцирующими факторами обострения бронхиальной астмы.
Заболеваемость органов пищеварения у детей пришлого населения ниже общероссийской в 1,5–2 раза, а у коренных детей выше аналогичной в 1,5–2 раза и в 2–
4 раза выше по отношению к детям пришлого населения. Причем в структуре заболеваний желудочно-кишечного тракта большую часть составляют гастриты и функциональные расстройства желудка, неинфекционные энтерит и колит. Болезни печени чаще встречаются у детей коренного населения по отношению к аналогичной у
27
детей пришлого населения (в 2 раза), в основном за счет заболеваемости дискинезией желчевыводящих путей, не имея особых различий с общероссийскими показателями. [Годовых, 2003].
Среди детей пришлого населения выявлена тенденция к росту врожденных
аномалий в 1990-х годах при этом уровень данной патологии ниже общероссийского; как и среди детей коренных национальностей.
В 1990-е годы отмечен рост патологий перинатального периода в округе. У
детей пришлого населения данный показатель выше по отношению к общероссийским показателям. У детей коренного населения роста данной патологии не наблюдается. В возникновении заболеваний перинатального периода большое значение
имеет хроническая и острая гипоксия перинатального и антенатального периода. В
условиях повышенного влияния ксенобиотиков, ухудшения материально-бытовых
и социально экологических условий Чукотки нарушается физиологическое взаимодействие между материнским, плацентарным и плодовым компонентами единой
биологической системы, что реализуется в увеличении частоты гестационных
осложнений, заболеваний плода и новорожденных [Годовых, 2003].
Наличие травм и отравлений у детей коренного населения превышает общероссийские показатели в 1,5–1,7 раза, у пришлых детей этот показатель ниже в
1,2–2,2 раза. Особо настораживает высокий уровень отравлений лекарственными
средствами и токсичными веществами среди коренных детей (в 1,8–30 раз выше
по отношению к детям пришлого населения и среднероссийскому показателю)
[Годовых, 2003].
В результате диспансеризации проведенной в Чукотском АО в 2002 г. выявлено 65,2% детей с отклонениями в состоянии здоровья. Наибольшее количество
таких детей выявлено в г. Анадырь (70,7%), Шмидтовском (88,5%), Билибинском
(81,6%) и Беринговском (68,7%) районах [Котыт, 2003].
Среди всех детей округа частота заболеваемости по классам болезней распределилась в следующем порядке: 1 место – болезни органов пищеварения; 2
место – болезни костно-мышечной системы; 3 место – болезни органов дыхания;
28
Среди детей в возрасте от 0 до 3 лет: 1 место – болезни органов дыхания; 2
место – болезни органов пищеварения; 3 место – патологии перинатального периода.
В результате диспансеризации выявлена группа часто и длительно болеющих детей, основу которой составляют дошкольники (90,0%).
В ходе диспансеризации выявлено, что в 2002 году только 40% здоровых
детей посещали ясли-сады в Чаунском и 63% – в Иультинском районах. В остальных районах доля здоровых детей была меньше и колебалась от 32% – в Провиденском до 54% – в Чукотском районе.
В целом по округу посещают ясли 15% здоровых детей, а детские сады –
30%. Хроническая патология зарегистрирована у 20% детей, посещающих яслисады, и у 33% детей, посещающих детские сады. Самый высокий уровень детей с
хронической патологией зарегистрирован в Шмидтовском районе.
Всего по округу зарегистрировано здоровыми 26% школьников, с хронической патологией – 62% школьников.[Котыт, 2003].
Исследования эпидемиологии рака на Чукотке (и российской Арктики в целом) немногочисленны, что объясняется многими причинами: удаленное географическое положение, низкая плотность населения, большое этническое разнообразие, неразвитость онкологической службы, а также отсутствие раковых регистров в арктических регионах России [Dudarev, 2013].
Общий циркумполярный паттерн заболеваемости злокачественными новообразованиями среди инуитов в Арктике характеризуется высокими уровнями рака носоглотки, слюнных желез и пищевода, и низкими уровнями опухолей, широко распространенных среди европеоидов, таких как рак яичка, предстательной
железы, молочной железы и гематологических органов. Тем не менее, во второй
половине 20-го века заболеваемость раком существенно возросла среди всех популяций инуитов в Арктике, особенно рака легких, молочной железы и толстой
кишки [Carriere, 2012].
В 1960-х и 70-х годах среди коренных народов Российской Арктике наблюдались высокие уровни онкосмертности (в два раза выше, чем в СССР), особенно
29
рака пищевода (до 50% в структуре онкосмертности) [Рамзаев, 1978; Троицкая,
1981; Miretsky, 1993; Doudarev, 1995]. Существовало мнение, что причиной столь
высоких уровней онкопатологии на Севере являются радионуклиды глобальных
выпадений после ядерных испытаний на Навой Земле, вовлеченные в пищевую
цепь лишайник-олень-человек. Однако зависимостей уровней онкопатологии от
воздействия радиации на организм оленеводов не было выявлено. Российская
академия медицинских наук провела исследование заболеваемости раком среди
1300 чукотских эскимосов за период с 1970 по 1989 гг. Было показано преобладание рака пищевода (25%), легких (23%) и желудка (20%), при этом не было случаев рака слюнных желез, носоглотки и шейки матки, хотя эти патологии распространены в других популяциях инуитов [Nikitin, 1996].
Также изучением распространенности онкопатологии среди коренных
народов Дальнего Востока (в том числе арктических территорий) в период с 1977
по 1988 гг. занимался Хабаровский медицинский университет. Полученные данные показали высокий риск рака особенно среди чукчей. Общая структура онкозаболеваемости среди всех этнических групп была следующей: у мужчин – легкие
29%, желудок 25%, пищевод 19%; у женщин – желудок 18%, легкие 16%, шейка
матки 15%, пищевод 12%. Риск рака пищевода среди мужчин коренного населения был в 8 раз выше, чем у некоренных, у женщин эти показатели различались в
17 раз [Zaridze, 1993].
1.3 Загрязненность Чукотки стойкими токсичными веществами и их
влияние на здоровье населения
Стойкие токсичные вещества можно разделить на две основные группы –
стойкие органические загрязнители, к числу которых относятся полициклические
полигалогенированные углеводороды (в т.ч. полихлорированные дибензодиоксины и дибензофураны, полихлорированные бифенилы, хлорорганические пестициды), металлы (ртуть, свинец, кадмий и др.). Несмотря на то, что СТВ представлены веществами органической и неорганической природы, как естественного про-
30
исхождения, так и ксенобиотиками, все СТВ объединены совокупностью четырех
специфических признаков.
1. Устойчивость во внешней среде (резистентность к термическому разрушению, фотолизу и гидролизу и, вследствие этого, длительная персистенция в
окружающей среде); после прекращения выбросов в окружающую среду СТВ еще
длительное время (некоторые – десятилетиями) могут сохраняться в объектах
среды и, проходя по пищевым цепям, попадать в организм человека.
2. Способность переноситься на огромные расстояния (тысячи километров)
за счет специфики физико-химических свойств (прежде всего, низкой растворимости в воде и летучести); дальний перенос происходит с атмосферными потоками, речными и океаническими течениями.
3. Способность аккумулироваться с достижением высоких концентраций в
организмах животных высших трофических уровней, даже когда уровни в воздухе, почве и воде низки. Наибольшей способностью к биоаккумуляции обладают
жирорастворимые (липофильные) вещества, жировая ткань – основное место длительного депонирования СОЗ. Биомагнификация (увеличение концентрации токсиканта в тканях каждого последующего звена пищевой цепи) многих СТВ определяется тем, что они крайне медленно разлагаются и выводятся из организма.
Благодаря процессам биоаккумуляции и биомагнификации СТВ могут достигать в
организме человека уровней, опасных для здоровья.
4. Токсичность в сверхмалых концентрациях [Stockholm Convention, 2001].
На первом всемирном саммите по глобальному загрязнению окружающей
среды, состоявшемся в Рио-де-Жанейро в 1992 г., обсуждались проблемы долговременного планирования исследований исследований по оценке загрязнения
окружающей среды, впервые прозвучало понятие «стойкие органические загрязнители» – СОЗ (persistent organic pollutants – POP). Среди множества органических соединений, вызывавших особую озабоченность экотоксикологов в начале
1990-х, была выделена особая группа веществ, названная тогда «грязной дюжиной». В группу были включены следующие хлорорганические соединения: полихлорированные дибензодиоксины (ПХДД), полихлорированные дибензофураны
31
(ПХДФ), полихлорированные бифенилы (ПХБ), дихлордифенилтрихлорэтаны
(ДДТ), хлорданы, токсафены, гексахлорбензол (ГХБ), гептахлор, мирекс, альдрин,
дильдрин, эндрин. Большая часть СОЗ еще недавно (1950–1970-е гг.) использовалась повсеместно на планете в качестве пестицидов (прежде всего инсектицидов,
фунгицидов, гербицидов), некоторые – в составе технических смазок, растворителей, красок, герметиков, пропиток [Дударев, 2009].
Стойкие органические загрязнители были признаны международным сообществом веществами, представляющими значительную опасность для здоровья
человека и окружающей среды. В 1998 г. по инициативе Программы ООН по
окружающей среде был создан межправительственный комитет по разработке
конкретных мер в отношении СОЗ. В 2001 г. 92 страны мира подписали так называемую Стокгольмскую конвенцию – документ прямого действия, не регламентируемый национальными законами и постановлениями. Стокгольмская конвенция
нацелена на сокращение использования, прекращение производства, уничтожение
запасов и последующую полную ликвидацию СОЗ. Конвенция определила 12 химических веществ, которые вызывают особую озабоченность. В настоящее время
этот список расширяется. Конвенция требует от сторон ликвидировать вещества,
которые преднамеренно производятся, находятся в торговом обороте и используются, а также неизменно уменьшать выбросы тех из них, которые образуются непреднамеренно в результате деятельности человека. Стокгольмская конвенция
вступила в силу 17 мая 2004 г., ее единодушно приняли межправительственные и
международные организации и поддержали ведущие ассоциации химической
промышленности и неправительственные организации.
В индустриальных странах производство и применение 12 веществ, которые
подпадают под действие Конвенции о СОЗ, уже полностью запрещены или в значительной степени ограничены. В то же время, во многих развивающихся странах
и в странах с переходной экономикой СОЗ все еще производятся либо используются как пестициды в сельском хозяйстве, в промышленности, для обработки древесины, для борьбы с малярией.
32
Россия подписала Стокгольмскую конвенцию 22 мая 2002 г., но ратифицирована она была только с принятием Федерального закона от 27.06.2011 г. № 164-ФЗ
«О ратификации Стокгольмской конвенции о стойких органических загрязнителях». Данный закон ратифицирует Конвенцию в редакции от 22 мая 2001 года.
Конвенцией предусматривается разработка Национального (Государственного)
плана выполнения Конвенции, в рамках которого будут определены механизмы
вывода из эксплуатации оборудования (трансформаторов и конденсаторов), содержащего СОЗ, а также утилизации (уничтожения) отходов и пестицидов, подпадающих под её действие.
Особенности циркуляции атмосферы в Северном полушарии способствуют
тому, чтобы источники СТВ, расположенные в нем, особенно в Европе и Азии,
играли важную роль в загрязнении Арктики [AMAP, 2004].
Основные дальние источники полихлорированных бифенилов (ПХБ), попадающих на территорию Чукотского АО с помощью атмосферного переноса, расположены в следующих регионах: Россия (25%), Северо-западная Европе (22%) и
Юго-Восточная Европа (19%), за ними следуют источники в Америке (17%). Сам
Чукотский АО производит 8% отложений. Общее количество ПХБ, выпадающее
за год на территории Чукотки составляет 0,4 тонны [AMAP, 2004].
Основной вклад в отложение γ-гексахлорциклогексана (γ-ГХЦГ) на территории Чукотского АО осуществляет Индия (27%), Западная Европа (27%), Китай
(19%) и Северная и Южная Америка (11%). Вклад российских источников составляет 5%. Общее ежегодное отложение γ-ГХЦГ в Чукотском АО составляет 1,4 тонны
[AMAP, 2004].
Основные источники атмосферных выпадений ртути на территории Чукотки расположены в России (26,0%), среди них доминирующие расположены в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Основными внешними источниками являются Китай (17,0%), Америка (11,0%) и центральная Азия (10,0%). Общее годовое выпадение ртути составляет 7 тонн [AMAP, 2004].
Анализ данных о выбросах показывает, что выбросы ртути снижаются в Европе и Северной Америке, в то время, как выбросы из Юго-восточной Азии уве-
33
личиваются. Азиатские источники могут со временем стать более значимыми, таким образом, уровни загрязнения этим вредным веществом в некоторых районах
Российского Севера, в частности, Чукотского АО, могут в будущем увеличиться.
Что касается γ-ГХЦГ, применение технического ГХЦГ (смесь изомеров ГХЦГ,
включая γ-ГХЦГ) в настоящее время запрещено в большинстве западных стран, а
в России с конца 80-х годов; Китай – основной пользователь (этого вещества),
также переключился на линдан (чистый γ-ГХЦГ) в 1984 г. Хотя применение линдана ограничено в большинстве стран, он все еще широко используется в Северной Америке, Европе и Азии для обработки семян и других целей [АМАР, 2002].
Таким образом, относительное влияние Азиатских стран на загрязнение
Российской Арктики γ-ГХЦГ, вероятнее всего, увеличится. Ожидается, что уровни загрязнения ПХБ уменьшатся с уменьшением выбросов в связи с запретами и
контролем использования ПХБ. Однако, загрязнение ПХБ, вероятно, будет продолжаться в течение многих лет в результате повторных выбросов ПХБ, накопленных (аккумулированных) в окружающей среде за последние 50 лет.
Основные местные источники загрязнения связаны с разработкой минеральных ресурсов, таких как золото, олово, вольфрам, ртуть, уголь, бурый уголь. В
1995 г. промышленные предприятия, вместе взятые, произвели выброс 72500 тонн
загрязняющих веществ в атмосферу и выпустили 39,3 млн. м3 сточных вод в водоемы поверхностных вод (включая 8 млн. м3 загрязненных сточных вод). В 2000 г.
эти цифры были соответственно 35500 тонн и 20,0 и 5,5 млн. м3. Основными источниками загрязнения являются Певекский горнодобывающий и обогатительный
комбинат, а также многочисленные котельные [AMAP, 2004].
В поселках Уэлен и Канчалан практически нет производственных предприятий, коренное население занимается оленеводством, охотой и торговлей пушниной. Основными источниками загрязнения среды являются твердые бытовые отходы и загрязнения прибрежных вод нефтепродуктами. В связи с большим потреблением угля из местных месторождений, эмиссии свинца при сжигании угля
в ЧАО превосходили эмиссии от использования этилированного бензина, даже в
годы его интенсивного использования.
34
В районе г. Анадырь нет предприятий, зарегистрированных, как потенциальные источники ПХБ и нет информации о тех, кто применяет оборудование, содержащее ПХБ. В г. Анадырь нет промышленных отходов, которые могли бы содержать гексахлорбензол, поскольку там не существует рода деятельности, связанного либо с их производством, либо с применением.
Поселок Канчалан находится в Анадырском районе, на берегу реки Канчалан, являющейся частью Анадырской речной системы. Сельское хозяйство поселка представлено только оленеводческими фермами, которые используют поселок
как базу. Поселковые жилищные и муниципальные службы эксплуатируют дизельную электростанцию и угольную котельную, в которой используется уголь из
местных залежей. Поселок в середине 2000-х годов был капитально отремонтирован и обновлен. По данным руководителей природоохранных ведомств, уровень
загрязнения воздуха в поселке никогда не изучался и, поэтому, имеющиеся данные ограничиваются лишь потенциальными источниками СТВ [AMAP, 2004].
Источниками загрязнения окружающей среды поселка Уэлен являются следующие предприятия: дизельная электростанция, угольная котельная, мусорная
свалка бытовых отходов, хранилище угольной золы и бытовые источники отопления. В 2001 г. в воздушную среду поселка было выброшено: пыли (939 тон), моноокиси углерода (1130 тонн), двуокиси серы (668 тонн), окислов азота (536 тонн)
[AMAP, 2004].
Несмотря на то, что большинство коренных жителей Севера никогда не были связаны с производством СТВ и не проживали вблизи вероятных источников
этих поллютантов, некоторые общины коренного населения Арктики подвержены
высочайшим из известных уровней их воздействия [AMAP, 1997, 2003]. Показано,
что у коренного населения арктической Канады и Гренландии уровни таких СТВ,
как полихлорированные бифенилы (ПХБ) и ртуть, могут в несколько раз превышать таковые у жителей промышленно развитых районов Северной Америки, достигая значений, которые ассоциируются с уровнями, вызывающими неблагоприятные для здоровья эффекты, в частности, нарушения репродуктивных функций
[CACAR, 2003]. Исследования, проведенные в Арктике среди инуитов и основан-
35
ные на долгосрочном динамическом моделировании с использованием объективных данных, показали, что при диете на 100% состоящей из традиционных продуктов в 15-150 раз увеличивается экспозиция к стойким органическим загрязнителям, в сравнении с диетой, основанной на привозных продуктах питания [Quinn,
2012].
Исследования, проведенные Дударевым А.А. в 2001-2004 гг. на Чукотке, показали, что концентрации СОЗ в оленине очень незначительны – единицы мкг/кг
сырого веса. У водоплавающих птиц уровни СОЗ в 2–4 раза выше, чем у северного
оленя, но в 10 раз ниже допустимых уровней (ДУ) и убывают в ряду: моллюскоядные утки – всеядные утки – рыбоядные птицы – гуси и другие луговые птицы – куропатка. Уровни загрязнения СОЗ мышечной ткани различных видов рыбы находятся на невысоких уровнях, соизмеримых с уровнями этих соединений в мясе северного оленя. Оценка уровней загрязнения морских рыб стойкими токсичными
веществами производилась лишь на Чукотке. В целом, морские и пресноводные
виды рыбы Чукотки имеют соизмеримые уровни СОЗ [Дударев, 2009].
Морские млекопитающие Чукотки концентрируют основное количество
СОЗ в жире, тогда как их уровни в мышцах, печени и почках очень незначительны. Из исследованных видов животных, наименьшие уровни ДДТ наблюдаются у
моржей, а максимальные – у тюленей (нерпы и лахтака), являющихся рыбоядными хищниками. При этом в жире морских млекопитающих концентрация ПХБ в
20 раз ниже ДУ для мяса, а концентрации ДДТ и ГХЦГ находятся на допустимых
уровнях [Дударев, 2009].
Во всех районах наблюдения содержание ртути и свинца в оленине было
очень низкое. Повышенное содержание ртути регистрировальсь в почках оленей
Кольского полуострова, НАО, ТАО (до 1,5 раз выше допустимых уровней, ДУ).
Повышенное содержание кадмия отмечено в оленине из Ненецкого автономного
округа, Таймырского автономного округа (до 1,5 раз выше ДУ), в печени и почках
оленей (до 2 раз выше ДУ) из всех районов наблюдения. Содержание свинца в тканях оленей повсеместно незначительно. Содержание металлов в мясе куропаток из
всех исследованных районов не превышало установленных предельных значений.
36
Содержание свинца и кадмия в мясе водоплавающих птиц всех видов (кроме случаев загрязнения свинцовой дробью) соизмеримо с его содержанием в куропатках.
Содержание ртути в мясе водоплавающих птиц в 2–3 раза превышало допустимые
уровни. В частности, это характерно для всеядных и, особенно, моллюскоядных
птиц, которые питаются моллюсками и другим кормом из донных отложений.
Уровни тяжелых металлов в пресноводной рыбе во всех обследованных районах
были значительно ниже установленных российских ДУ. Концентрации металлов в
печени пресноводных рыб выше, чем в мышечной ткани, но даже в печени налима,
на 70% состоящей из жира, содержание ртути не превышало ДУ. Уровни тяжелых
металлов в мышцах морских видов рыбы, как и у пресноводных и проходных рыб,
ниже уровней, установленных российскими нормами [Дударев, 2009].
Содержание свинца в тканях и органах всех видов тюленей, моржа и кита
незначительное: в мясе и почках – в 20 раз ниже ДУ, в печени – в 10 раз ниже.
Содержание кадмия в мышцах всех видов морских млекопитающих низкое – в 4–
5 раз ниже ДУ. Печень тюленей, моржей и китов существенно загрязнена кадмием с превышением ДУ в 5-15 раз. Наиболее высокие уровни ртути наблюдались у
морского зайца (лахтака), особенно в печени. У всех видов тюленей содержание
ртути значительно выше, чем у наземных млекопитающих, птиц и рыб и превышает действующие в России нормативы на содержание ртути в мясе в 3–10 раз, в
почках – в 10 раз, в печени – в 20–100 раз. Загрязнение ртутью мяса моржей и серых китов существенно ниже, чем тюленей, и ниже ДУ. Почки и печень моржей
загрязнены ртутью с превышением ДУ в 2–4 раза. Содержание же ртути в почках
китов ниже ДУ в 2 раза, в печени китов – на допустимом уровне [Дударев, 2009].
Потенциальные контактные пути поступления СТВ на Чукотке связаны с
домашним хозяйством и профессиональной деятельностью населения. Основной
риск воздействия СТВ связан с применением химикатов для борьбы с насекомыми в домашних условиях [Дударев, 2009].
Особенностью населенных пунктов Крайнего Севера РФ является изобилие
в отапливаемых помещениях тараканов, с которыми ведется постоянная борьба с
помощью бытовых инсектицидов. Сыпучие, аэрозольные, в виде мелков и паст
37
средства борьбы с насекомыми бесконтрольно наносятся на кухонные стены, столы, поверхности для разделки и приготовления пищи, шкафы и кладовки для хранения продуктов, где чаще всего хранятся и сами инсектициды, в т.ч. репелленты.
Большинство промышленно выпускаемых ранее и официально реализуемых через
розничную сеть бытовых средств борьбы с насекомыми содержало в качестве активных агентов ДДТ, гексахлорциклогексан (ГХЦГ) и др.
Значительный риск экспозиции обитателей помещений к СТВ связан с интенсивным загрязнением их внутренней среды хлорорганическими СОЗ, в т.ч.
ПХБ, содержащимися в специальных составах для пропитки древесины, используемой для строительства домов, в лакокрасочных материалах [Дударев, 2009].
Учитывая особенности почвенного покрова на Крайнем Севере (ускоренная
преципитация загрязняющих веществ из атмосферы, ограниченная подвижность
почвенных растворов и поверхностных вод в силу широкой распространенности
«вечной мерзлоты» и связанная с этим низкая интенсивность процессов самоочищения), загрязнение почв на Севере является потенциальным источником воздействия
СТВ на человека. Опасность загрязнения почв, как первичного звена пищевых цепей, определяется типичной для большинства населенных пунктов Севера РФ территориальной близостью и чередованием жилых зданий, школ, детских садов, больниц, водозаборных станций, продовольственных складов, магазинов, с одной стороны, и объектов хозяйственной деятельности (теплоэлектроцентралей, гаражей, ремонтных мастерских, складов горюче-смазочных материалов, свалок, брошенной
бочкотары), с другой. Это создает реальную угрозу попадания СТВ в питьевую воду
и пищевые продукты, а также прямого контакта человека (особенно детей) с поллютантами. Особая опасность загрязнения почв СТВ связана с широко распространенной среди коренных жителей Чукотки практикой использования земляных ям для
длительного заквашивания мяса и рыбы. Такие многолетне используемые ямы, как
правило, расположены прямо в черте жилых поселков (охотничьих, рыболовных
баз), зачастую под жилыми зданиями вблизи объектов хозяйственной деятельности
и, по существу, могут являться сточными резервуарами для загрязненной поллютантами воды (дождевой, талой).
38
Многие стойкие токсичные вещества, присутствующие в окружающей среде, имитируют естественную гормональную активность, в то время как другие
противодействуют деятельности естественных гормонов, что было выявлено в исследовании in vitro или на цельной модели животного [AMAP, 2009]. Внутриутробное воздействие некоторых пестицидов, таких как ПХБ и 4,4ДДЕ, на животных четко показало эффекты разрушения репродуктивной системы [Kelce, 1997;
Gray, 2000, 2005; Kitamura, 2003; Shono, 2004].
Рост и сохранение репродуктивной ткани в значительной степени регулируются стероидными гормонами. В экспериментальных исследованиях было показано, что некоторые СТВ обладают гормоно-разрушающей активностью.
Некоторые СТВ могут действовать как ксеноэстрогены. Эстрогенный рецептор встречается почти во всех тканях человека того и другого пола и играет
важную роль в неонатальном и постнеонатальном развитии, зрелости и репродуктивном развитии обоих полов [Pedram, 2002; Dickerson, 2007]. Имеются обширные данные в поддержку механистических моделей эндокринно-связанных эффектов СТВ на системы половых гормонов [Andersen, 2002a; Long, 2003; Hofmeister, 2004; Grunfeld, 2004]. Конгенеры ПХБ –138; 153; 180, включающие до 50% от
всех биоаккумулированных ПХБ, проявляют ЭР-опосредованную антиэстрогенную и/или антиандрогенную активность in vitro [Bonefeld-Jorgensen, 2001]. Аналогично, некоторые гидроксилированные ПХБ проявляют низкую способность к
эстрогенным и/ или антиэстрогенным эффектам [Brouwer, 1999; Rasmussen, 2003].
В целом ПХБ не связываются с глобулином полового гормона или связываются с
очень малым сродством, что может обусловить более высокую биодоступность
соединений. Некоторые СТВ, включая ПХБ126, ПХБ128, ПХБ105 и пестициды, такие
как ДДТ, прохлораз и эндосульфан, как было показано, влияют на ароматазу, которая преобразует тестостерон в эстрогены. Эффекты на ароматазу влияют на соотношение между двумя половыми стероидными гормонами [Gerstenberger, 2000;
Andersen, 2002a; Lai, 2005].
Вначале 2000-х годов было предпринято международное исследование по
репродуктивным последствиям под названием «IUENDO». Целью данного иссле-
39
дования было сравнение уровня ксеноэстрогенной активности в группах сыворотки при различном воздействии СТВ [Rylander, 1995; Svensson, 1995; Van Oostdam,
2003; Deutch, 2003; Jonsson, 2005] c маркерами-посредниками СТВ – ПХБ-153 и
4,4ДДE [Bonefeld-Jorgensen, 2006]. Было обнаружено, что ксеноэстрогенная сывороточная активность у гренландских инуитов значительно отличается от трех обследованных групп европейцев, внутри которых различий не было. В пробах сыворотки инуитов преобладало антиэстрогенное действие, а в группах европейцев
наблюдалась более высокая частота ксеноэстрогенной активности и более высокие уровни расчетной эквивалентности эстрадиола. Ксеноэстрогенная активность
проб инуитов была отрицательно связана с уровнями ПХБ-153 и 4,4ДДE. В пробах из Польши ксеноэстрогенные данные были положительно связаны с уровнем
4,4ДДE, а уровень эквивалентности эстрадиола снижался при увеличении концентрации ПХБ-153 [Bonefeld-Jorgensen, 2006]. В целом, результаты могут объясняться высоким уровнем ПХБ в Гренландии с преобладанием анти-эстрогенного
действия [Connor, 1997; Bonefeld-Jorgensen, 2001; Gregoraszczuk, 2003; Rasmussen,
2003; Pliskova, 2005] и относительно высоким уровнем 4,4ДДE в польской группе,
где было слабое эстрогенное действие [Chen, 1997; Payne, 2001; Rasmussen, 2003].
Многочисленные исследования, как in vitro, так и in vivo показали, что
4,4ДДЕ – это агонист андрогенного рецептора (AР), что согласуется с наблюдавшимся снижающимся эффектом ксеноандрогенной сывороточной активности в
группах европейцев, в которых уровни 4,4ДДЕ ниже. Агонистическая активность
сывороточных экстрактов в исследованной группе инуитов и в трех группах европейцев различалась незначительно, однако, наблюдалось более высокое среднее
значение у инуитов по сравнению с европейцами [Roy, 2004; Araki, 2005].
Андрогенный рецептор – это ключевой регулирующий элемент сигнальной
системы андрогенных клеток и он существенно важен для мужской репродуктивной функции и ее развития, включая сперматогенез [Sharpe, 2006]. В ряде исследований сообщалось об антагонистических эффектах на активность АР in vitro
для нескольких пестицидов, включая 4,4ДДЕ [Kelce, 1995], диэлдрин [Roy, 2004],
фенаримол [Andersen, 2002a], метиокарб [Birkhoj, 2004] и прохлораз [Vinggaard,
40
2002]. Более того, сообщалось, что некоторые ПХБ-конгенеры (ПХБ-49; 66; 74;
77; 105; 118; 126; 138; 153; 156) действуют как АР-антагонисты [BonefeldJorgensen, 2001; Endo, 2003; Schrader, 2003]. В исследованиях на животных пренатальное воздействие СТВ, таких как ПХБ, 4,4ДДЕ, было связано со сниженной
мужской фертильностью [Sager, 1987; Peterson, 1993; Fielden, 2001; Anbalagan,
2003; Steinhardt, 2004] однако, вопрос о влиянии СТВ на плодовитость все еще
остается противоречивым [Yu, 2000; Axmon, 2001, 2004; Dallinga, 2002; Younglai,
2002; Toft, 2005, 2008]. Существует необходимость в комплексной оценке риска
от веществ, нарушающих эндокринную функцию у человека [Bridges, 2004].
Известно, что стойкие органические загрязнители проходят через плацентарный барьер [Adetona, 2013] и оказывают неблагоприятное влияние на процессы репродукции и эмбрионального развития человека (токсикологический профиль ПХБ, ДДТ, ГХБ, ГХЦГ, ртути, свинца [ATSDR, 1999–2011]). Многие персистентные хлорорганические соединения являются «гормональными имитаторами», которые подавляют естественную выработку гормонов и нарушают нормальное течение процессов, регулируемых эндокринными железами. Большинство стойких органических загрязнителей липофильны, легко преодолевают плацентарный барьер, поступая в организм ребенка в период внутриутробного развития с кровью матери, а в грудном возрасте – с материнским молоком.
Уровни этих загрязняющих веществ в крови матерей во время беременности
являются указанием на потенциальный риск для развивающегося плода. Исследования этой проблемы [Gascon, 2013; Doi 2013] показали, что, несмотря на увеличение концентраций стойких органических загрязнителей в крови детей в процессе грудного вскармливания, основное влияние ПХБ оказывает на нервное развитие плода в пренатальный период. Также пренатальное воздействие ДДТ может
влиять на возникновение артериальной гипертензии в дальнейшей жизни [La Merrill, 2013]. Особые опасения вызывает хроническое воздействие СОЗ на репродуктивные функции, исходы беременности, иммунитет и умственное развитие детей.
Исследования, проведенные в Китае [Ren, 2011] показали, что более высокие
уровни ДДТ, его метаболитов и ГХЦГ в плацентарных тканях были сопряжены с
41
повышенным риском возникновения таких пороков развития, как дефект нервной
трубки (ДНТ), и эти риски увеличились с концентраций этих загрязнителей. При
этом в многочисленных зарубежных исследованиях [Flores-Luévano, 2003;
Longnecker, 2007; Brucker-Davis, 2008] были сделаны выводы об отсутствии связи
между концентрациями ДДТ и его метаболитов в организме матери и наличием
врожденных аномалий у новорожденных.
Также были исследования [Ouyang, 2005], показавшие связь высоких концентраций ДДТ в организме женщин с укорочением менструального цикла и
снижением возраста менархе. Отсутствие ассоциаций между концентрациями
ДДТ в организме и продолжительностью менструального цикла было показано в
других работах [Chen, 2005; Cooper, 2005].
В российском исследовании по стойким токсическим веществам 2001–
2004 гг. изучалось репродуктивное здоровье коренных жителей российской Арктики [AMAP, 2004]. Концентрации СТВ в крови были зависимы от возраста и количества родов в анамнезе. Были обнаружены значимые связи между концентрациями ПХБ и свинца в материнской крови и рядом неспецифических репродуктивных эффектов, таких как низкий вес при рождении, преждевременные роды,
мертворождения и пороки развития (неспецифические).
А.А. Дударев и соавторы [Дударев, 2006, 2007] отмечали некоторые статистически значимые повышенные уровни ПХБ в сыворотке крови женщин, обследованных в 2001–2002 гг. в российских северных регионах, имевших преждевременные роды, случаи мертворождений и врожденных пороков, по сравнению с
контрольной группой. Концентрации ГХБ и хлорданов в сыворотке матерей, исходами беременности которых были мертворождения и пороки развития, были в
2 раза выше, чем у женщин контрольной группы. Результаты по ГХБ были статистически значимыми.
В 2000 году было высказано предположение, что хлорорганические соединения могут замедлять рост плода, воздействуя на передачу сигналов эндогенными стероидными гормонами [Faroon, 2000; Lopez-Espinosa, 2009]. Снижение веса
новорожденных, связанное с ПХБ, было впервые описано на людях после инци-
42
дента Yusho в Японии в 1968 г., когда тысячи беременных женщин подверглись
воздействию ПХБ-загрязненного рисового масла [Yamashita, 1985]. В последние
годы множество эпидемиологических исследований репродуктивной токсичности
ПХБ были проведены в рыболовных общинах, среди активных потребителей рыбы, среди общего населения в различных регионах планеты. Результаты исследований связи экспозиции матерей к ПХБ и веса новорожденных, представленные в
обзорах [Longnecker, 2003] и [Toft, 2004], весьма противоречивы – основная масса
работ демонстрирует обратную зависимость [Fein, 1984; Karmaus, 2004; Murphy,
2010; Patandin, 1998; Rylander, 1995, 1996, 1998; Wojtyniak, 2010], в ряде работ говорится об отсутствии зависимости [Vartiainen, 1998; Gladen, 2003; Grandjean,
2001; Longnecker, 2005; Mendez, 2010] и лишь некоторые работы говорят о прямой зависимости [Dar, 1992]. Обобщение результатов изучения 8000 родов, предпринятых в 15 когортах 12 европейских стран (1990-2008 гг.), показало, что масса
тела новорожденных снижается в среднем на 150 грамм при увеличении концентрации в пуповинной сыворотке ПХБ-153 на 1 мкг/л [Govarts, 2012], однако данное исследование подверглось серьезной критике в связи с неучтенными конфаундерами [Verner, 2013].
Крупное исследование репродуктивных эффектов ДДТ, проведенное в
США среди женщин, рожавших с 1959 по 1966 гг. (когда ДДТ еще применялся)
обнаружило связь между концентрациями ДДЕ в крови матери и низким весом
новорожденных. У матерей с высокими уровнями экспозиции (> 60 нг/г) дети весили в среднем на 150 г меньше и рождались на 1 неделю раньше, чем у матерей с
уровнями экспозиции < 15 нг/г [Longnecker, 2001]. Аналогичные результаты были
получены в индийском исследовании беременных с высокими концентрациями
ДДТ в организме [Siddiqui, 2003], при этом два других исследования не выявили
ассоциаций экспозиции матерей к ДДТ и весом родившихся детей [Gladen, 2003;
Wojtyniak, 2010].
Существует множество публикаций о влиянии стойких токсичных веществ
на продолжительность беременности, но результаты этих исследований тоже противоречивы; так ряд авторов [Procianoy, 1981; Ron, 1988; Berkowitz, 1996; Torres-
43
Arreola, 2003; Farhang, 2005] сделали выводы об отсутствии зависимости между
концентрациями ДДТ и его метаболитов в организме матерей и продолжительностью беременности. Прямая зависимость риска преждевременных родов от экспозиции матерей к ДДТ и его метаболитам была показана в исследованиях, проведенных в США, Индии, Австралии и других странах [O'Leary, 1970; Saxena, 1981;
Wassermann, 1982; Longnecker, 2001].
Многие факторы могли послужить причиной противоречивости выводов,
сделанных в описанных исследованиях влияния ПХБ и ДДТ на репродуктивные
функции человека. Эти факторы включают в себя: особенности и различия экспозиции к СОЗ в разных популяциях [Wojtyniak, 2010], различия в содержании в организме жирных кислот, которые также могут увеличивать срок беременности
[Grandjean, 2001] и другие причины, как например скорость набора веса женщинами во время беременности [Verner, 2013]. В недавнем обзоре [Toft, 2004] авторы пришли к выводу о необходимости проведения крупномасштабных исследований с достаточным количеством участников, четко определенными группами с
существенными отличиями в экспозиции к поллютантам, для дальнейшего выявления негативного влияния СОЗ на репродуктивное здоровье человека.
Предметом повышенного внимания и обеспокоенности специалистов в последние десятилетия [Mackenzie, 2005], был наблюдавшийся спад числа рождавшихся мальчиков в нескольких популяциях планеты [Allan, 1997; Martuzzi, 2001;
Gibson, 2009; Bjerregaard, 2012]. Этот спад происходил параллельно с интенсивным индустриальным ростом, особенно в химической промышленности, что послужило поводом для предположения о том, что загрязнение окружающей среды
может влиять на соотношения полов новорожденных [Davis, 1998], т.е. экотоксиканты могут нарушать течение нормальных репродуктивных процессов на разных
стадиях возникновения и развития плода, например при формировании половых
клеток, оплодотворении и/или эмбриогенезе.
Некоторые исследователи утверждают, что изменения в соотношении полов
слишком малы, чтобы быть связанными с экотоксикантами [Toft, 2004; Bonde,
2007; James, 2008]. Также существует мнение, что некоторые изменения в соот-
44
ношении полов при рождении зависят от особенностей уровня половых гормонов
во времена зачатия или во время беременности [Toft, 2004; James, 2008]. Однако
имеются данные, свидетельствующие о влиянии некоторых СОЗ (в частности дибензодиоксинов) на соотношение полов новорожденных, полученные при исследовании последствий аварии на химическом заводе в Севезо (Италия) в 1976 г., и
продемонстрировавшие снижение доли мальчиков, родившихся от отцов, высоко
экспонированных в результате аварии к тетрахлордибензо-п-диоксину (ТХДД),
одному из самых токсичных химических веществ [Mocarelli, 1996, 2000, 2008].
Эпидемиологические исследования по влиянию ПХБ в популяциях, подвергшихся воздействию этих поллютантов в различных условиях, крайне противоречивы и не дают надежных доказательств изменения в соотношении полов
рожденных детей при экспозиции к ПХБ [Ross, 2004]. На основе ограниченного
числа очень разнородных исследований, предпринятый мета-анализ [Nieminen,
2013] скорее доказывает обратное – экспозиция родителей обоих полов к ПХБ не
приводит к изменению соотношения полов родившихся детей, что авторы связывают с относительно низкими уровнями экспозиции к ПХБ родителей в анализируемых исследованиях, не приводящими к серьезным нарушениям эндокринной
системы. При этом подчеркивается наличие значимого (но не достоверного) различия в доле родившихся мальчиков в высоко- и низко экспонированных группах
матерей. Статистически значимое снижение доли мальчиков в соотношении полов новорожденных, ассоциированное с повышенной экспозицией к ПХБ матерей, описано в исследовании 400 пар мать-дитя (роды 1964-1967) региона СанФранциско [Hertz-Picciotto, 2008]. Также показано снижение доли новорожденных
мальчиков в семьях рыбаков проживающих на берегах озера Мичиган (США) до
0,494 [Karmaus, 2002]. В ряде других исследований было установлено увеличение
доли мальчиков у матерей с более высокими концентрациями ПХБ [Fein, 1984;
Khanjani, 2007]. При этом в исследовании соотношения полов новорожденных,
проведенном в 27-ми районах 8-ми Арктических стран [Bjerregaard, 2012] было
показано отсутствие отклонений в соотношении полов новорожденных и сделаны
выводы, что поллютанты окружающей среды, не влияют на этот показатель.
45
В опубликованных обследованиях лиц, подвергшихся воздействию высоких
уровней свинца в производственных условиях [Koinuma, 1926; Nogaki, 1957], описаны мужское бесплодие, высокий процент выкидышей и мертворождений, смещение
соотношения пола новорожденных в сторону девочек. Работы, посвященные изучению влияния различных уровней содержания свинца в крови матерей на массу тела
новорожденных, противоречивы. Часть работ свидетельствует о снижении массы
тела новорожденных (или об отсутствии влияния) при повышении уровня свинца в
крови матерей [Buchet, 1978; Nordstrom, 1979; McMicheal, 1986; Bellinger, 1990].
Другие исследования демонстрируют обратный эффект: увеличение средней массы
тела новорожденных [Wang, 1989; Factor-Litvak, 1991]. При изучении исходов беременности 500 женщин [Awasthi, 2002] установлено, что дети, рожденные матерями с
концентрацией свинца в крови более 300 мкг/л, имели достоверно большую среднюю массу тела, чем дети женщин с концентрацией свинца в крови менее 300 мкг/л.
В когорте из 645 женщин [Baghurst, 1987] 22 из 23 выкидышей и 10 из 11 мертворождений зафиксированы среди женщин, средний уровень свинца в крови которых
составлял 106 мкг/л (контроль – 76 мкг/л). В другой когорте [Murphy, 1990] из
304 женщин (159 мкг свинца на 1 л крови), проживавших вблизи плавильни свинца,
уровень спонтанных абортов не различался с когортой 335 женщин, не подвергшихся воздействию свинца (52 мкг/л).
Известно, что кадмий существенно задерживается плацентарным барьером.
Сегодня имеются данные [Johnson, 2003] о потенциальной эстрогеноподобной активности кадмия in vivo. Была отмечена зависимость снижения массы тела новорожденных от повышенных концентраций кадмия в крови и плаценте матерей за
счет курения [Kuhnert, 1982; 1987]. Показано, что в районе с высоким содержанием кадмия в почве уровень кадмия в крови у матерей, имевших преждевременные
роды, был выше такового у женщин с нормальным сроком беременности [Laudanski, 1991]. Была установлена связь преждевременных родов и низкой массы тела
новорожденных с повышенным содержанием кадмия в грудном молоке [Nishijo,
2002], при этом другие авторы не выявили эффектов воздействия кадмия на исходы беременности, массу тела и развитие новорожденных. В исследованиях, про-
46
веденных в арктической части Норвегии и на Кольском полуострове [Odland,
1999], связи уровня кадмия в крови матерей с массой тела новорожденных не отмечено.
Хроническое воздействие на женщин паров металлической ртути (в условиях производства) приводит к учащению нарушений менструального цикла и спонтанных абортов [ATSDR, 1989], различным осложнениям течения беременности
[Мишонова, 1980]. Органическая ртуть (метилртуть) способна проникать через
плацентарный барьер и передаваться новорожденному с грудным молоком матери. Последние результаты анализа последствий массового отравления метилртутью (трагедия Минамата в Японии в 1956) показали смещение соотношения пола
новорожденных в сторону девочек и увеличение доли мертворожденных мальчиков в первое десятилетие после инцидента [Sakamoto, 2001], а также рост числа
спонтанных абортов [Itai, 2004]. Зависимость частоты встречаемости низкой массы тела новорожденных от концентрации в крови матерей метилртути продемонстрирована в Гренландии [Foldspang, 1990], при этом укорочения срока беременности не было отмечено.
Таким образом, проблема гигиенической оценки воздействия СТВ на здоровье многоаспектна и требует детального изучения значения отдельных факторов,
для обоснования и разработки рекомендаций по снижению уровней воздействия
поллютантов на коренное население Чукотки.
47
Глава 2 ОБЪЕКТЫ, МЕТОДЫ И ОБЪЕМ ИССЛЕДОВАНИЙ
Объектами исследований являлись отобранные методом случайной выборки,
лица коренных национальностей Чукотки, постоянно проживающие в селах Канчалан (материковый Анадырский район) и Уэлен (прибрежный Чукотский район) в
возрасте от 19 до 81 года и 126 родильниц коренных национальностей Чукотки (от
15 до 41 года), поступивших в родильные отделения больниц г. Анадырь, с. Лаврентия и п. Угольные Копи в 2001–2002 гг.
Рисунок 2.1 – Чукотский автономный округ.
Населенные пункты, в которых обследовались:
- общее население,
- родильницы.
У всех 218 коренных жителей Чукотского Автономного округа, участвующих
в исследованиях, получены информированные согласия на проведение анкетирования и взятие проб крови на анализы.
Оценка воздействия СТВ на организм коренных жителей осуществлялась с
помощью исследования содержания поллютантов в крови населения прибрежных и
48
материковых районов Чукотки. Когорта коренных жителей Чукотки формировалась
из двух однородных групп сравнения. В первую группу включили коренных жителей прибрежных районов, во вторую материковых. В каждой из этих групп было
выделено 5 подгрупп сравнения: 1 подгруппа – родильницы (из прибрежных (n =68)
и материковых районов (n =58)); 2 подгруппа – женщины фертильного возраста
(прибрежного с. Уэлен (n =19) и материкового с.Канчалан (n =21)); 3 подгруппа –
женщины всех возрастов (прибрежного с. Уэлен (n =26) и материкового с. Канчалан
(n =28)); 4 подгруппа – мужчины (прибрежного с. Уэлен (n =24) и материкового с.
Канчалан (n =14)); 5 подгруппа – совокупное население (прибрежное (n =50) и материковое (n =42)).
С целью оценки воздействия СТВ на родильниц и их детей проведены исследования содержания СТВ в крови 126 родильниц коренных национальностей, поступивших из разных прибрежных и материковых районов Чукотки в родильные отделения больниц г. Анадырь, с. Лаврентия и п. Угольные Копи в 2001-2002 гг. Для
исследования произведен забор пуповинной и венозной крови родильниц. В 2007г.,
для оценки динамики содержания СТВ в крови населения, повторно обследовано
34 жителя сел Лаврентия и Лорино, из числа родильниц обследованных в 200102 гг., проживающих в селах, и их дети, родившиеся в 2001-02 гг.
Для оценки и сопоставления состава стойких органических загрязнителей в
звеньях морской и наземной пищевых цепей и в крови прибрежных и материковых аборигенов, изучались результаты анализа поллютантов в местных продуктах
питания (мясо, птица, рыба). Исследовано 254 пробы биоты (из них 51 наземной,
97 пресноводной и 106 морской).
Уровни воздействия СОЗ (29 поллютантов) и металлов (Hg, Pb, Cd) на население Чукотки оценивались по их содержанию в крови коренного взрослого населения обоих полов (92 человека) и родильниц (126 человек). Созданные базы данных, включающие персональные данные о содержании СТВ в крови и результаты
анкетирования позволили сопоставить уровни воздействия СТВ на популяции эскимосов и береговых чукчей, использующих в пищу богатых жиром морских млекопи-
49
тающих (кит, морж, тюлень), и популяции материковых чукчей, питающихся, в основном, олениной и рыбой.
Анализировались следующие группы СТВ: А) промышленные СОЗ: полихлорированные бифенилы (анализируемые 15 конгенеров были объединены в
4 группы: 1) «низкохлорированная» группа «Σ 28, 31, 52, 101»; 2) диоксиноподобная группа «Σ 105; 118; 156»; 3) группа «триада» «Σ 128; 138; 153»;
4) «высокохлорированная» группа «Σ 170, 180,183, 187»), гексахлорбензол (ГХБ));
Б) хлорорганические пестициды и их изомеры: гексахлорциклогексаны ( , ,
-
ГХЦГ), группа ДДТ (2,4ДДЕ; 4,4ДДЕ; 2,4ДДД; 4,4ДДД; 2,4ДДТ; 4,4ДДТ), оксихлордан (транс-хлордан, цис-хлордан), токсафены (Par 26; Par 50; Par 62), мирекс;
В) тяжелые металлы: ртуть, свинец, кадмий.
Для отбора проб крови использовались изделия, специально проверенные на
отсутствие примесей устойчивой хлорорганики и металлов, определяемых в рамках
исследования. Количественный анализ хлор-органических соединений проводился
методом газовой хромотографии с регистрацией детектором по захвату электронов
(ECD). Дополнительно методом OC-MC выполнялся анализ образцов с аномальным
составом поллютантов или их аномально высокими концентрациями для подтверждения наличия определяемых веществ с помощью того же очищенного экстракта,
что и при выполнении измерений методом GC-ECD. Количественную оценку содержания галогенорганических соединений (пестициды, ПХБ) проводили методом
абсолютной калибровки целевым компонентам и внутреннему стандарту, добавляющемуся в пробу перед пробоподготовкой. Рутинный анализ выполняли с использованием измерительной системы, состоящей из хроматографа Fisons Mega-2 с детектором ECD800 и программного комплекса обработки хроматографической информации Мультихром-1.4 и хроматографа Кристалл-2000М с детектором по захвату
электронов, автосамплером и комплексом обработки хроматографической информации Хроматек Аналитик 1.21. Масс-спектрометрический анализ проводили с помощью измерительной системы, состоящей из газового хроматографа Fisons 8060 и
масс-спектрометра MD800 в режиме электронного удара (70eV). Управление работой системы, регистрация масс-спектров и их обработка осуществлялись с использованием программного пакета MassLab1.3 и библиотеки хлорорганических соединений NIST. Все использованные растворители очищали дополнительной перегонкой.
Все употребляемые для анализа газы имели чистоту не менее 5-0. Все использован-
50
ные для калибровки стандартные растворы хлорорганических пестицидов и ПХБ
производства Ultra Scientific (США) сертифицированы ISO 9001. Концентрации ртути, свинца и кадмия в образцах измерялись на атомно-абсорбционном спектрофотометре «Квант-ЭТА» (Россия) при включенном зеемановском корректоре фона [Чащин, 2012].
Испытательные лаборатории, в которых проводились исследования: НПО
«Тайфун» (г. Обнинск, Калужская область) – проводился анализ всех образцов
крови беременных женщин; «Юнилаб» Анализ АС (г. Тромсё, Норвегия) и Центр
Токсикологии (г. Квебек, Канада) – исследовали образцы крови населения; Региональный Центр «Мониторинг Арктики» (Санкт-Петербург) – проводил исследования проб пищевых продуктов и сырья. Анализ хлорорганических соединений
проводился с использованием методов газово-жидкостной хроматографии и массспектрометрии. Измерения концентраций металлов в образцах проводились методом атомно-абсорбционной спектрофотометрии.
Анкетирование населения проводилось методом случайной выборки. Анкеты содержали антропометрические данные, сведения о национальности, бытовых
условиях, семейном положении, работе, питании (прежде всего, традиционном),
вредных привычках, применении инсектицидов, здоровье. Анкетирование родильниц проводилось в 3-х родильных отделениях больниц; анкета для беременных содержала дополнительный раздел по репродуктивному анамнезу (число и
исходы беременностей, параметры здоровья новорожденных, длительность грудного вскармливания), особенностям менструального цикла, заболеваемость.
Основная демографическая и медико-статистическая информация по Чукотскому АО собиралась в медицинских учреждениях, ЗАГСах, архивах администраций районов. Частично материалы получены из официальных отчетных форм –
«Основные показатели здоровья населения и деятельность учреждений здравоохранения Чукотского АО» (статистический сборник) за 1986–1990, 1991–1995,
1996–2000, 1999–2001, 2002–2006 годы. Выделение коренного населения как
национальной группы наблюдения прерывается во всех статистических отчетных
документах в 2001 году, так как перепись населения 2002 года уже не учитывает
национальность как категорию статистического анализа.
51
Т а б л и ц а 2 . 1 – Общий объем исследований
Этапы исследований
Источники информации
Литературноаналитический обзор
литературные источники
отечественных и зарубежных авторов, статистические сборники
Анализ медикодемографических показателей: рождаемость, смертность,
естественный прирост,
здоровье матери и ребенка
Медикосоциологический
опрос населения
отчетные формы и статистические отчетные документы за 1976-2010 гг.
Оценка уровней поллютантов в средах
- кровь
анкеты для опроса родильниц
анкеты для опроса взрослого населения
родильницы (венозная)
пуповинная
матери и дети (венозная)
взрослое население (венозная)
- продукты питания
морские млекопитающие
(жир и мясо)
мясо материковых животных (олень, утка)
рыба
Оценка влияния СТВ
на репродуктивное
здоровье женщин
истории родов
карты новорожденных
анкеты для опроса женщин
Объем
Методы
исследований
1927–2014 гг.
библио91 – отечественных
графиче180 – зарубежных
ский, аналитический
40 – статистических аналитичесборников
ский, ста14 – международных тистиченаучных отчетов
ский
126 анкет по 140 вопросов
(17640
ед.инф.);
92 анкеты по 210 вопросов (19320 ед.инф.)
126 чел., определение
35 поллютантов, всего
4410 исследований;
17 чел., определение
35 поллютантов, всего
595 исследований;
34 чел., определение
35 поллютантов, всего
1190 исследований;
92 чел., определение
35 поллютантов, всего
3220 исследований;
106 проб на 17 поллютантов, 136 исследований;
50 проб на 17 поллютантов, 68 исследований;
97 проб на 17 поллютантов, 51 исследование
126 историй (630 ед.
инф.);
126
карт
(630 ед.
инф.);
126 анкет (378 ед.
инф.).
социологический;
анкетноопросный
Определение СОЗ метод газово-жидкостной
хроматографии и
массспектрометрии
Определение металлов - метод атомно-абсорбционной
спектрофотометрии
аналитический,
статистический
52
Методы статистического и эпидемиологического анализа. Для обработки
демографической и медико-статистической информации, на основании которой
анализировалась рождаемость, смертность, динамика естественного движения
населения, заболеваемость использовался расчет интенсивных и стандартизованных показателей за различные периоды наблюдения. Для выравнивания ежегодных колебаний в уровнях смертности сравнивались усредненные данные за двухи пятилетние периоды.
Стандартизированные по возрасту показатели онкологической смертности
(ASMR) коренного населения Чукотского района ЧАО и населения России рассчитывались отдельно для мужчин и женщин прямым методом на основе мирового стандарта Segi-Doll [Bray, 2002], используемого международным агентством по
изучению рака:
Статистическая обработка полученных эпидемиологических данных проводилась по общепринятым методикам. Статистическая обработка фактического
материала в компьютерных базах данных выполнена с помощью встроенных
функций программы Microsoft Excel 2003, а также при помощи пакета прикладных программ SPSS с использованием параметрических (двухвыборочный и одновыборочный критерий Стьюдента для сравнения независимых и связанных
групп наблюдений) и непараметрических (критерий Манна–Уитни и критерий
Вилкоксона – при сравнении количественных независимых и связанных выборок;
критерий
2
и точный критерий Фишера – при сравнении качественных показате-
лей) методов статистики, корреляционного анализа (коэффициенты Пирсона,
Спирмена). Критический уровень значимости нулевой статистической гипотезы
принимался равным 0,05.
Для расчета рисков влияния СТВ на исходы беременности использован метод вычисления отношения шансов по Mantel-Haensel с вычислением 95% доверительного интервала (ДИ) и достоверности различий с применением 4-польной
таблицы.
53
Глава 3 ОЦЕНКА МЕДИКО-ДЕМОГРАФИЧЕСКОЙ СИТУАЦИИ
В ЧУКОТСКОМ АВТОНОМНОМ ОКРУГЕ В СРАВНЕНИИ
С ДАННЫМИ ПО РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
3.1. Описание исследуемых когорт
Анкетирование и отбор проб крови у взрослого населения обоих полов проводились в с. Канчалан (материковый Анадырский район) и в с. Уэлен (прибрежный Чукотский район), а также у беременных женщин (родильниц) коренных
национальностей, поступивших из разных прибрежных и материковых районов
ЧАО в родильные отделения больниц с. Лаврентия, п. Угольные Копи и
г. Анадырь. 218 коренных жителей (включая 126 родильниц и 92 жителя поселков) прошли анкетирование и отбор крови. Анкеты содержали сведения о социально-экономическом статусе, питании (прежде всего, традиционном), вредных
привычках, бытовом применении инсектицидов, а также о здоровье (для беременных – подробные данные истории родов и здоровья новорожденных). Созданные
базы данных, включающие персональные данные о содержании СТВ в крови и
материалы анкетирования позволили сопоставить уровни экспозиции к СТВ популяции эскимосов и береговых чукчей, использующих в пищу богатых жиром
морских млекопитающих (кит, морж, тюлень), и популяции материковых чукчей,
питающихся, в основном, олениной и рыбой.
Т а б л и ц а 3 . 1 – Этнический состав изучаемых когорт
Этнос
Чукчи
Эскимосы
Коряки
Юкагиры
Эвенки
Чуванцы
Всего
Прибрежные
Материковые
районы
районы
Родильницы
n
%
n
%
66
97,1
39
67,2
2
2,9
3
5,2
0
0
2
3,4
0
0
4
6,9
0
0
1
1,7
0
0
9
15,5
68
100
58
100
с. Уэлен
с. Канчалан
(прибрежное)
(материковое)
Население
n
%
n
%
41
82
39
92,6
8
16
0
0
0
0
0
0
0
0
3
7,4
1
2
0
0
0
0
0
0
50
100
42
100
54
Обследовано 126 родильниц, из них прибрежных – 68, материковых – 58.
По этническому составу беременные распределились следующим образом: в прибрежных районах чукчанки составили 97,1% и эскимоски 2,9%, в материковых
районах чукчанки также преобладали (67,2%), при этом несколько других этносов (эскимосы, коряки, юкагиры, эвенки, чуванцы) составляли от 1% до 15% (таблица 3.1). На момент обследования средний возраст беременных составлял 25,6
года (15–41 г), средний рост 159 см (149–176 см), средний вес 63 кг (43-99 кг). Из
126 обследованных у 81 женщины (64%) уже были дети: 1 ребенок – 56%, 2 ребенка – 21%, 3–5 детей – 23%.
Обследовано жителей с. Уэлен (прибрежное) – 50 чел., из них 24 мужчин и
26 женщин, с. Канчалан (материковое) – 42 чел., из них 14 мужчин и 28 женщин.
Этнический состав обследованных лиц в с. Уэлен: чукчи – 82%, эскимосы – 16%,
эвенки – 2%; в с. Канчалан: чукчи – 92,6%, юкагиры – 7,4%.
Характеристика жилья изучаемых когорт представлена в таблице 3.2. Родильницы прибрежных районов имеют отдельные квартиры в 61,8% случаев, проживают в общежитии – 7,4%, в отдельном доме – 25%. В материковых районах в отдельных квартирах проживают 91,4% беременных, в отдельном доме – 8,6%.
Этнос
Отдельная
квартира
Общежитие
Отдельный
дом
Традиционное жилье
Всего
Показатель
Т а б л и ц а 3 . 2 – Тип жилья обследуемого коренного населения
Прибрежные Материковые
районы
районы
Родильницы
с. Уэлен
(прибрежное)
с. Канчалан
(материковое)
М
Ж
Оба пола
М
Ж
Оба пола
14
14
28
7
11
18
56
50
39,3
42,9
3
6
9
n
42
53
%
61,8
91,4
n
5
0
0
0
0
%
7,4
0
0
0
0
n
17
5
10
12
22
%
25
8,6
n
4
0
0
0
0
0
0
0
%
5,8
0
0
0
0
0
0
0
n
68
58
24
26
50
14
28
42
%
100
100
100
100
100
100
100
100
58,4 53,9
41,6 46,1
44
21,4 21,4
4
11
28,6 39,3
21,4
15
35,7
55
Обследованные жители с. Уэлен проживают в отдельных квартирах – 56%,
в отдельных домах – 44%, общежитий в Уэлене нет; в Канчалане отдельные квартиры имеют 42,9%, в общежитии проживают 21,4%, в отдельных домах – 35,7%.
В прибрежных районах среди обследованных родильниц 20,6% имеют
средне-специальное образование, среднее образование у 44,1%, неполное среднее – у 30,9%. В материковых районах так же у большинства родильниц (55,2%)
среднее образование, у 20,7% и 22,4% неполное средние и средне-специальное
соответственно, высшие учебные заведения закончили 1,7% (таблица 3.3).
Образование
Без
образования
Начальная
школа
Неполная
средняя школа
Средняя
школа
Среднеспециальное
Высшее
Всего
Показатель
Т а б л и ц а 3 . 3 – Уровень образования обследуемого коренного населения
n
%
n
%
n
%
n
%
n
%
n
%
n
%
Прибрежные Материковые
районы
районы
Родильницы
0
0
1
1,5
21
30,9
30
44,1
14
20,6
2
2,9
68
100
0
0
0
0
12
20,7
32
55,2
13
22,4
1
1,7
58
100
с. Уэлен
(прибрежное)
с. Канчалан
(материковое)
М
Ж Оба пола М
Ж Оба пола
0
2
2
0
1
1
0
7,7
4
0
3,5
2,4
8
6
14
5
10
15
33,3 23,1
28
35,8 35,8
35,7
14
13
27
7
10
17
58,4 50
54
50 35,8
40,6
2
4
6
2
3
5
8,3 15,3
12
14,2 10,7
11,9
0
1
1
0
2
2
0
3,9
2
0
7,1
4,7
0
0
0
0
2
2
0
0
0
0
7,1
4,7
24
26
50
14
28
42
100 100
100
100 100
100
В с. Уэлен 4% обследованных жителей не имеют образования, 28% закончили только начальные классы средней школы, 54% имеют неполное средние образование, 12% закончили среднюю школу, средне-специальное образование имеется только у 2%. В селе Канчалан структура образования обследованного населения в целом схожа с таковой в Уэлене, но имеются два человека с высшим образованием.
56
На вопрос о курении утвердительно ответили 60% родильниц из прибрежных районов и 41% из материковых, многие из них продолжают курить и во время
беременности. В с. Уэлен курят 80% обследованных жителей, при этом мужчин –
96%, женщин – 65,5%. Процент курящих в селе Канчалан несколько ниже (57%),
мужчин – 79%, женщин – почти половина (таблица 3.4).
Курение
Да
Нет
Всего
Показатель
Таблица 3.4 – Ответы коренных жителей на вопрос «курите ли Вы?»
Прибрежные Материковые
районы
районы
Родильницы
с. Уэлен
(прибрежное)
с. Канчалан
(материковое)
М
Ж
Оба пола
М
Ж
Оба пола
23
17
40
11
13
24
n
41
23
%
60,3
41,4
n
27
34
1
9
10
%
39,7
58,6
4,2
34,5
20
n
68
58
24
26
50
14
28
42
%
100
100
100
100
100
100
100
100
95,8 65,5
80
78,6 46,4
3
15
21,4 53,6
57,1
18
42,9
Результаты опроса коренных жителей об употреблении алкогольных напитков приведены в таблице 3.5. Лишь 20% обследованных родильниц материковых
районов не употребляют спиртное, остальные же респондентки пьют до 3-х литров (34,5%) и более 3-х литров (44,8%) чистого спирта (в пересчете) в год. Следует отметить, что только условия родильных отделений, где беременные проводят
зачастую по несколько месяцев, не позволяют определенной их части продолжать
употреблять спиртные напитки.
В селах Уэлен и Канчалан трезвость нельзя назвать нормой жизни вовсе – среди обследованных жителей обоих сел процент лиц, много и часто пьющих, составляет до 80–90% среди мужчин и до 50–60% среди женщин. Годовой объем выпиваемого чистого алкоголя достигает у некоторых респондентов 12–14 л и более.
57
Т а б л и ц а 3 . 5 – Ответы коренных жителей на вопросы об употреблении алкогольных
Употребление
алкоголя
Не пьют
Пьют до
3,0 л/год
Пьют более
3,0 л/год
Всего
Показатель
напитков (приведены данные в пересчете на объем чистого этанола в год)
n
%
n
%
n
%
n
%
Прибрежные Материковые
районы
районы
с. Уэлен
(прибрежное)
Родильницы
28
12
41,3
20,7
23
20
33,7
34,5
17
26
25
44,8
68
58
100
100
М
Ж Оба пола
1
6
7
4,2 23,1
14
2
7
9
8,3 26,9
12
21
13
34
87,5 50
74
24
26
50
100 100
100
с. Канчалан
(материковое)
М
2
14,2
1
7,1
11
78,7
14
100
Ж Оба пола
8
10
28,6
23,8
4
5
14,3
7,1
16
27
57,1
69,1
28
42
100
100
Считают себя здоровыми 57 – 73% лиц среди всех обследованных когорт.
Этот показатель минемален среди мужчин с. Канчалан (43%) и максимален среди
родильниц (72-73%) (таблица 3.6).
Здоров
Да
Нет
Всего
Показатель
Т а б л и ц а 3 . 6 – Ответы коренных жителей на вопрос «считаете ли Вы себя здоровым?»
Прибрежные Материковые
районы
районы
Родильницы
с. Уэлен
(прибрежное)
с. Канчалан
(материковое)
М
Ж
Оба пола
М
Ж
Оба пола
15
15
30
6
18
24
n
50
42
%
73,5
72,4
n
18
16
%
26,5
27,6
n
68
58
24
26
50
14
28
42
%
100
100
100
100
100
100
100
100
62,5 57,7
9
11
37,5 42,3
60
20
40
42,9 64,3
8
10
57,1 35,7
57,1
18
42,9
3.2 Демографические показатели по общему и коренному населению
Чукотского автономного округа
В период с 1976 по 2010 гг. численность общего населения Чукотского АО
снизилась на 60,9% со 124 тыс. человек до 48,5 тыс. человек (рисунок 3.1),
максимальные значения этого показателя наблюдались в 1988–1989 гг. –
58
157,5 тыс. Численность коренного населения Чукотского АО за 25-ти летний
период (1976–2001 гг.) увеличилась на 34,6% с 13,3 тыс. до 17,9 тыс. человек.
Рисунок 3.1 – Динамика численности населения Чукотского АО (совокупное и коренное)
в 1976–2010 (тыс. человек)
В этническом отношении общее население округа многонационально –
здесь проживают свыше 50 национальностей, в том числе представители
16 коренных малочисленных народов Севера – чукчи, эскимосы, эвены, коряки,
чуванцы, юкагиры, эвенки, ненцы, ламуты и другие.
В таблице 3.7 представлены данные о динамике численности коренного
населения в Чукотском автономном округе и Чукотском районе за период с 1970
по 2002 гг. Среди коренных жителей в структуре населения всего округа преобладают чукчи. К началу 1970 г. их доля среди коренного населения области составляла 82 %, однако к 2002 г. этот показатель снизился до 74%. Доля эвенов, чуванцев, эскимосов и др. в структуре коренного населения Чукотки в целом составляет не более 25%.
Т а б л и ц а 3 . 7 – Распределения коренного населения Чукотского АО по национальности
Коренное
население
Все население
Из них:
Чукчи
Чуванцы
Эвены
Эскимосы
1970 г.
13382
ЧАО (коренное)
1979 г. 1989 г.
13883 15903
82%
81%
8%
10%
8%
11%
75%
6%
9%
10%
2002 г.
17380
74%
7%
9%
10%
Чукотский район (коренное)
1970 г. 1979 г. 1989 г. 2002 г.
2678
2952
3432
4081
89%
89%
0,2%
10,8%
0,2%
10,8%
89%
0,2%
0,4%
10,4%
88,5%
0,2%
0,2%
11,1%
59
В демографическом развитии Чукотского района в этот период (1970–2002 гг.)
также была отмечена положительная динамика. Общая численность коренного населения района возросла с 2678 человек в 1970 г. до 4081 человек в 2002 г. При этом в
структуре населения района наибольший удельный вес имеют чукчи (89%). Доля
чуванцев, эвенов, эскимосов и др. суммарно, не превышала 11,5%.
Рождаемость коренного населения Чукотского АО на протяжении всего исследуемого периода (2780 на 100 тыс. нас. в 1976–1977 гг., 1980 на 100 тыс. нас. в
2000–2001 гг.) в 1,5-2 раза превосходила аналогичные показатели общего населения Чукотки (1610 на 100 тыс. нас. в 1976–1977 гг., 1210 на 100 тыс. нас. в 2000–
2001 гг.) и России (1590 на 100 тыс. нас. в 1976–1977 гг., 870 на 100 тыс. нас. в
2000-2001 гг.). В то же время рождаемость общего населения в Чукотском автономном округе практически соответствовала аналогичному показателю по России. С 1976–1977 гг. и до середины 80-х годов рождаемость в России и Чукотском
АО незначительно увеличилась (до 1720 на 100 тыс. нас. в 1986–1987 гг. в России
и до 1800 на 100 тыс. нас. в 1986–1987 гг. в Чукотском АО), но уже с 1987 г.
уровни рождаемости начали снижаться и к концу 90-х годов сократились почти
вдвое (до 860 на 100 тыс. нас. в 1998–1999 гг. в России и до 990 на 100 тыс. нас. в
1998–1999 гг. в Чукотском АО), далее рост этого показателя как в Чукотском АО
так и в РФ начался с 2000-го года и темпы рождаемости в Чукотском АО стали
несколько опережать таковые в России. У коренного населения этот показатель
также сокращался со второй половины 80-х годов и стабилизировался только к
концу 90-х годов, сократившись за 10 лет практически вдвое (с 3950 на 100 тыс.
нас. в 1986–1987 гг. до 2060 на 100 тыс. нас. в 1996–1997 гг.) (рисунок 3.2).
В период с 1976 по 2000 гг. общая смертность коренного населения Чукотского АО снизилась на 33,7%, с 1914,2 на 100 тыс. нас. в 1976–1980 гг. до 1270,1
на 100 тыс. нас. в 1996–2000 гг. Общая смертность совокупного населения Чукотки в период с 1976 по 2009 гг. увеличилась в 2,5 раза, с 440,1 на 100 тыс. нас. в
1976–1980 гг. до 1252,1 на 100 тыс. нас. в 2006–2009 гг. При этом в 1976–1980 гг.
общая смертность коренного населения Чукотки превосходила аналогичный по-
60
казатель среди совокупного населения Чукотского АО более чем в 4 раза, а к
1996–2000 гг. разница между этими показателями сократилась до 1,5 раз.
4000
3000
2000
1000
0
9
-0
08
20
7
-0
06
20
5
-0
04
20
3
-0
02
20
1
-0
00
20
9
-9
98
19
7
-9
96
19
5
-9
94
19
3
-9
92
19
1
-9
90
19
9
-8
88
19
7
-8
86
19
5
-8
84
19
3
-8
82
19
1
-8
80
19
9
-7
78
19
7
-7
76
19
Россия
ЧАО (совокупное)
ЧАО (коренное)
Рисунок 3.2 – Динамика рождаемости в Чукотском АО (совокупное и коренное населения) и
России (на 100 000 нас.) в 1976–2009 гг.
При сравнении общей смертности совокупного населения Чукотского АО и
России можно отметить, что на протяжении всего исследуемого периода оба этих
показателя росли, но темпы роста общей смертности совокупного населения Чукотки были значительно выше, так в 1976–1980 гг. общая смертность совокупного
населения Чукотки была более чем в 2 раза ниже общероссийского показателя, а к
2006–2009 гг. разница между этими показателями уже составляла 15%. Столь высокие темпы роста смертности среди совокупного населения Чукотки, возможно
объясняются увеличением доли населения пенсионного возраста в результате
эмиграции населения в трудоспособном возрасте (рисунок 3.3).
2500
2000
1500
1000
500
0
9
-0
06
20
5
-0
01
20
0
-0
96
19
ЧАО (коренное)
5
-9
91
19
0
-9
86
19
ЧАО (совокупное)
5
-8
81
19
0
-8
76
19
5
-7
71
19
0
-7
66
19
5
-6
61
19
Россия
Чукотский район (коренное)
Рисунок 3.3 – Динамика общей смертности населения Чукотского АО (совокупного и
коренного), Чукотского района и России в 1961–2009 гг. (на 100 тыс. нас.)
61
В 1976–1977 гг. естественный прирост коренного населения Чукотского АО
был на 31% ниже, чем аналогичный показатель среди совокупного населения Чукотки, далее оба показателя росли, но темпы увеличения естественного прироста
среди коренного населения были значительно выше и уже к 1986–1987 гг. естественный прирост коренного населения в 2 раза превосходил этот показатель у
совокупного населения Чукотки. С 1988–1989 гг. уровни естественного прироста
коренного и совокупного населения Чукотского АО постепенно снижались, но
при этом естественный прирост коренного населения вплоть до 2002 г. года оставался в 2–3 раза выше данного показателя среди совокупного населения Чукотки
(рисунок 3.4).
30
25
20
15
10
5
0
-5
-10
9
-0
08
20
7
-0
06
20
5
-0
04
20
3
-0
02
20
1
-0
00
20
9
-9
98
19
7
-9
96
19
5
-9
94
19
3
-9
92
19
1
-9
90
19
9
-8
88
19
7
-8
86
19
5
-8
84
19
3
-8
82
19
1
-8
80
19
9
-7
78
19
7
-7
76
19
Россия
ЧАО (совокупное)
ЧАО (коренное)
Рисунок 3.4 – Динамика естественного прироста населения Чукотского АО
(совокупного и коренного) и России в 1976–2009 гг.
При сравнении показателей естественного прироста совокупного населения
Чукотского АО и России в период с 1976 по 2009 гг. видно, что до 1989 г. естественный прирост совокупного населения Чукотки превосходил общероссийский
показатель в 2–2,5 раза, далее естественный прирост населения России начал резко снижаться и с 1992–1993 гг. стал отрицательным, в то время как совокупное
население Чукотки продолжало увеличиваться.
В период с 1981 по 2001 гг. структура причин смерти коренного населения
Чукотского АО практически не изменилась, так на протяжении всего исследуемого
периода основной причиной смерти коренного населения оставались травмы и
несчастные случаи, их доля в 1981 г. составляла 31% в 2001 г. – 34%. На втором
62
месте по причинам смерти коренного населения Чукотки в течение всего исследуемого периода были сердечно сосудистые заболевания, в 1981 г. их доля составляла
25% в 2001 г. – 29%. В 1981 г. доли онкологических заболеваний и заболеваний
органов дыхания в структуре причин смерти коренного населения Чукотки были
практически равны и составляли 15% и 14% соответственно, далее эти показатели
значительно колебались, и к 2001 г. составили 13% – онкологические заболевания
и 7% – заболевания органов дыхания. Заболевания органов пищеварения и инфекционные заболевания в течение всего исследуемого периода составляли незначительную долю в структуре причин смерти коренного населения Чукотки.
В период с 1991 по 2009 гг. в структуре причин смерти совокупного населения Чукотки преобладали сердечно сосудистые заболевания, в 1991 г. их вклад
составлял 37% и к 2009 г. увеличился до 41%. Вторая по значимости причина
смерти совокупного населения в Чукотском АО – это травмы и несчастные случаи, в 1991 г. на их долю приходилось 25% от общего числа смертей, к 2006 г.
этот показатель составил 29%. Доля онкологических заболеваний с 1991 по
2009 гг. снизилась с 18% до 11%. Заболевания органов дыхания, органов пищеварения и инфекционные заболевания в структуре причин смерти совокупного
населения Чукотского АО на протяжении всего исследуемого периода составляли
незначительные доли и находились в пределах от 1% до 7% (рисунок 3.5).
Структура причин смерти совокупного населения России за период с 1981
по 2009 гг. значительных изменений не претерпела. Основной причиной смерти
населения России являются сердечно-сосудистые заболевания на их долю приходится более 50% случаев смерти. На долю травм и несчастных случаев за исследуемый период приходилось 13–16%, доля онкологических заболеваний составляла 13–15%. Менее значимые доли (не более 7%) составляли заболевания органов дыхания, пищеварения и инфекционные заболевания.
63
1981
Коренное
Россия
Коренное
1991
ЧАО
Россия
Коренное
2001
ЧАО
Россия
2009*
ЧАО
Россия
1 – Сердечно-сосудистые заболевания (I00-I99)
2 – Травмы и несчастные случаи
(S00-T99)
3 – Онкологические заболевания
(C00-D48)
4 – Заболевания органов дыхания (J00-J99)
5 – Заболевания органов пищеварения (K00-K93)
6 – Инфекционные забол. (А00В99) «Травмы и несчастные случаи
отсутствуют
7 – Прочие
* – в диаграммах за 2009 г.
(S00-T99)», в 2006 г. на
долю этой причины смерти в Чукотском АО и России приходилось 29% и 13% соответственно.
Рисунок 3.5 – Структура причин смерти населения Чукотского АО (совокупное и коренное)
и России в 1981, 1991, 2001 и 2009 гг.
64
3.3 Онкологическая смертность
При сравнении структуры онкосмертности населения Чукотского АО и
России за период с 1999 по 2010 гг. видно, что в 1999–2000 гг. злокачественные
новообразования органов дыхания в структуре онкосмертности населения Чукотки и населения России составляли 28%, доля смертности от злокачественных новообразований пищевода у населения Чукотки составляла 13%, что в четыре раза выше общероссийского показателя (3%), доли злокачественных новообразований желудка в структуре онкосмертности населения Чукотского АО
и России были практически равны и составляли 13% и 15% соответственно (рисунок 3.6).
К 2004–2005 гг. структура онкосмертности населения Чукотского АО практически не изменилась, за исключением снижения доли смертности от злокачественных новообразований пищевода до 8%. В общероссийской структуре онкосмертности снизилась доля смертности от злокачественных новообразований органов дыхания до 19%.
Сравнивая структуры причин смерти населения Чукотского АО и России,
можно отметить, что доля сердечно-сосудистых заболеваний у населения Чукотки
значительно ниже, но при этом травмы и несчастные случаи составляют в два раза
большую долю. Удельный вес онкологических заболеваний в структуре причин
смерти населения Чукотки в 1991 г. был выше, чем в России, к 2009 г. доля онкологических заболеваний в структуре смертности населения Чукотки значительно
сократилась и стала ниже Российского показателя.
65
ЧАО
Россия
1999–2000
2004–2005
2009–2010
ЗНО трахеи, бронхов, легких
ЗНО пищевода
ЗНО желудка
Прочие локализации ЗНО
Рисунок 3.6 – Структура смертности от злокачественных новообразований населения
Чукотского АО и России в период 1999–2010
За исследуемый период с 1999 по 2010 гг. в структуре онкосмертности
населения Чукотского АО доля смертности от злокачественных новообразований
органов дыхания практически не изменилась, доля смертности от злокачественных новообразований пищевода снизилась с 13% до 5%. В общероссийской
структуре онкосмертности так же произошло снижение этих показателей с 28% до
18% и с 3% до 2% соответственно.
Рисунки 3.7, 3.8, 3.9, 3.10 наглядно демонстрируют динамику смертности от
злокачественных новообразований всех локализаций, пищевода, желудка и легких
среди мужчин и женщин в Чукотском АО и России с 1999 по 2010 гг.
66
300
250
M
200
150
100
50
0
1999-00
2001-02
2003-04
2005-06
2007-08
2009-10
2001-02
2003-04
2005-06
2007-08
2009-10
300
250
Ж
200
150
100
50
0
1999-00
ЧАО
Россия
Рисунок 3.7. Динамика стандартизированных по возрасту показателей смертности от
злокачественных новообразований всех локализаций (ASMR на 100 тыс. нас.)
среди мужчин и женщин в Чукотском АО и России, 1999–2010 гг.
Как видно на рисунке 3.7, уровень онкосмертности среди мужчин Чукотского АО в конце ХХ столетия был значительно ниже общероссийских показателей
(124,8 на 100 тыс. нас. и 200,8 на 100 тыс. нас. соответственно). За 10-тилетний
период этот показатель у мужчин Чукотки вырос вдвое и в 2009–2010 гг. составил
245,1 на 100 тыс. нас. В России показатель онкосмертности среди мужчин за тот
же период снизился до 181,1 на 100 тыс. нас. в 2009–2010 гг.
Среди женщин как в Чукотском АО, так и в России, в исследуемый период
онкосмертность была значительно ниже, чем у мужчин, так в 1999–2000 гг. Эти
показатели составляли 80,1 на 100 тыс. нас. и 96,9 на 100 тыс. нас. соответственно. К 2003–2004 гг. показатель онкосмертность у женщин Чукотского АО вырос
более чем в 2 раза (до 173,1 на 100 тыс. нас.), далее этот показатель снижался и в
2009–2010 гг. составил 127,5 на 100 тыс. нас.
67
25
20
15
10
5
0
M
1999-00
25
20
15
10
5
0
2001-02
2003-04
2005-06
2007-08
2009-10
2001-02
2003-04
2005-06
2007-08
2009-10
Ж
1999-00
ЧАО
Россия
Рисунок 3.8 – Динамика стандартизированных по возрасту показателей смертности от
злокачественных новообразований пищевода (ASMR на 100 тыс. нас.) среди мужчин и женщин
в Чукотском АО и России, 1999–2010 гг.
Смертность от злокачественных новообразований пищевода, как среди
мужчин, так и среди женщин в Чукотском АО, за исследуемый период была
выше, чем у соответствующего населения России. Динамика этого показателя у
мужского населения Чукотского АО имела волнообразный характер, максимуму наблюдались в 2001–2002 гг. (20,9 на 100 тыс. нас.) и 2005–2006 гг. (21 на
100 тыс. нас.), минимальное значение было в 2009–2010 гг. (6,8 на 100 тыс.
нас.).
На рисунках 3.9, 3.10 видно, что в период с 2009–2010 гг. показатели смертности от злокачественных новообразований желудка, легких среди мужчин и
женщин Чукотского АО были выше, чем в целом по России. У мужчин по каждой
из локализаций смертность была выше, чем у женщин, как в Чукотском АО, так и
в России.
68
80
M
60
40
20
0
1999-00
80
2001-02
2003-04
2005-06
2007-08
2009-10
2001-02
2003-04
2005-06
2007-08
2009-10
Ж
60
40
20
0
1999-00
ЧАО
Россия
Рисунок 3.9 – Динамика стандартизированных по возрасту показателей смертности от
злокачественных новообразований желудка (ASMR на 100 тыс. нас.)
среди мужчин и женщин в Чукотском АО и России, 1999–2010 гг.
120
100
80
60
40
20
0
M
1999-00
120
100
80
60
40
20
0
2001-02
2003-04
2005-06
2007-08
2009-10
Ж
1999-00
2001-02
2003-04
ЧАО
2005-06
Россия
2007-08
2009-10
Рисунок 3.10 – Динамика стандартизированных по возрасту показателей смертности от
злокачественных новообразований легких/трахеи/бронхов (ASMR на 100 тыс. нас.)
среди мужчин и женщин в Чукотском АО и России, 1999–2010 гг.
На протяжении всего исследуемого периода в структуре онкосмертности
общего населения Чукотского АО преобладала смертность от злокачественных
новообразований трахеи, бронхов, легких (27-31%) в тоже время в России этот
69
показатель снизился с 28% до 18%. Доля злокачественных новообразований пищевода в Чукотском АО за 12 лет снизилась практически в 2,5 раза (с 13% до 5%),
в России на долю этой локализации приходилось 2-3%. С 1999 по 2010 гг. уровень
онкосмертности среди мужчин в Чукотском АО вырос практически в 2 раза (с
124,8 до 245,1 на 100 тыс. нас.), при этом в России этот показатель имел нисходящий тренд. У женщин Чукотского АО динамика онкосмертности имела волнообразных характер с пиком в 2003–2004 гг. и дальнейшем снижением, в России этот
показатель за 12 лет практически не изменился.
Сопоставляя уровни и динамику онкосмертности общего населения Чукотского АО и России, следует подчеркнуть, что учитывая малую численность населения округа, уровни онкосмертности не стабильны и широко флюктуируют от
года к году. Также надо учитывать, что в исследуемый период Чукотка испытала
существенные социально-экономические реформы, которые значительно повлияли на качество медицинской помощи и диагностики заболеваний. Практически по
всем рассмотренным локализациям онкосмертность как среди мужчин, так и среди женщин в Чукотском АО была выше общероссийских показателей на 30-50% в
период 2005-2010 гг.
На рисунке 3.11 представлена структура смертности от злокачественных
новообразований коренного населения Чукотского района и России в период с
1961–90.
В 1961–1965 гг. в структуре смертности от злокачественных новообразований коренного населения Чукотского района на долю злокачественных новообразований легких приходилось 6%, что значительно ниже аналогичного показателя
среди населения России (11%), при этом на долю злокачественных новообразований пищевода приходилось 35% смертей от злокачественных новообразований,
что в 5 раз больше чем общероссийский показатель (7%). Злокачественные новообразования желудка составляли 12% в структуре онкосмертности коренного
населения Чукотского района, общероссийский показатель составлял 42%.
70
Чукотский район
Россия
1961-65
1971-75
1986-90
ЗНО трахеи, бронхов, легких
ЗНО пищевода
ЗНО желудка
Прочие локализации ЗНО
Рисунок 3.11 – Структура смертности от злокачественных новообразований населения
Чукотского района (коренное) и России в период с 1961–1990 гг.
К 1971–1975 гг. доля злокачественных новообразований легкого в структуре
онкосмертности коренного населения Чукотского района увеличилась до 33%,
при этом доля смертей от злокачественных новообразований пищевода сократилась до 18%. За тот же период общероссийская структура онкосмертности изменилась не значительно, смертность от злокачественных новообразований легкого
составила 17%, злокачественных новообразований пищевода 4%, злокачественных новообразований желудка 32%.
В 1986–1990 гг. доля смертей от злокачественных новообразований легкого
в структуре онкосмертности коренного населения Чукотского района составляла
уже 49%, что превосходило общероссийский показатель более чем в 2 раза, доля
смертности от злокачественных новообразований пищевода в сравнении с 1961–
71
1965 гг. сократилась в 7 раз и составила 5%. На долю злокачественных новообразований желудка у коренного населения Чукотского района в 1986–1990 гг. приходилось 14%, что ниже общероссийского показателя (20%).
За 30-ти летний период (1961–1990 гг.) в структуре онкосмертности населения России доли злокачественных новообразований пищевода и желудка сократились вдвое с 7% и 42% в 1961–1965 гг. до 3% и 20% в 1986–1990 гг. соответственно, при этом за тот же период в два раза увеличилась доля злокачественных
новообразований легкого с 11% до 22%.
Средний за 30 лет стандартизированный по возрасту уровень онкосмертности (ASMR) у мужчин Чукотского района был вдвое выше, чем в России (416,7 и
207,3 на 100 тыс. нас. соответственно). Наибольшие различия (между Чукотским
районом и РФ) наблюдались в уровнях смертности от рака пищевода – в 13 раз
(110,9 и 8,4 на 100 тыс. нас. соответственно), легких/трахеи/бронхов – практически в 2 раза (106,2 и 64,4 на 100 тыс. нас. соответственно) (таблица 3.8).
У женщин Чукотского района уровень онкосмертности (ASMR) за 30-ти
летний период был в 3,5 раза выше общероссийского уровня (358,6 и 98,4 на
100 тыс. нас. соответственно). Смертность от рака пищевода у женщин Чукотского района была в 34 раза выше, чем в России (358,6 и 98,4 на 100 тыс. нас. соответственно), желудка в 3 раза выше (64,5 и 22,8 на 100 тыс. нас. соответственно),
легких/трахеи/бронхов в 10 раз выше (68,6 и 6,9 на 100 тыс. нас. соответственно)
(таблица 3.9).
В структуре смертности от злокачественных новообразований у коренных
прибрежных жителей Чукотки доминировали (в сравнении с РФ): у мужчин – рак
легкого/трахеи/бронхов (28,3% и 31,3% соответственно), пищевода (21,7% и 4%),
желудка (15,1% и 24,9%), у женщин – пищевода (19,5% и 2,7%), легкого/трахеи/бронхов (23% и 7,3%), желудка (15% и 24,4%). При этом доля рака молочной железы в структуре онкосмертности у женщин Чукотского района составляла 2,7%, что значительно ниже общероссийских показателей (10,9%).
72
Т а б л и ц а 3 . 8 – Сравнительная оценка смертности от злокачественных новообразований
среди мужчин в Чукотском районе и России, 1961–1990 гг. (среднее за 30 лет)
Чукотский район
Россия
На 100
95%
тыс. ASMR
ДИ
нас.
случаев/
год
%
Полость рта
0,13
3,8
9,9
11,6
026,1
Глотка
0,03
0,9
2,7
3,0
Пищевод
0,77
21,7
56,9
Желудок
0,53
15,1
Кишечник
0,17
Печень
На 100
95%
тыс. ASMR
ДИ
нас.
случаев/
год
%
010,6
4495,7
3,4
6,8
6,9
4,9 7,1
110,9
50,7 171,1
5043,6
4,0
7,7
8,4
7,8 8,4
38,3
58,3
32 84,5
30592,1
24,9
47,1
51,3
46 76,4
4,7
11,5
18,3
1,1 35,5
0,13
3,8
10,4
23,9
067,8
Поджелудочная железа
0,07
1,9
4,6
8,6
023,8
Легкое/ трахея/бронхи
1,00
28,3
68,9
106,2
34,9 177,6
40122,4
31,3
61,0
64,4
50,7 66,9
Кости/суставные хрящи
0,17
4,7
11,7
15,2
1,1 29,3
Почки
0,00
0,0
0,0
0,0
0-0
Мочевой пузырь
0,07
1,9
5,0
5,8
015,2
Головной
мозг/ЦНС
0,07
1,9
5,3
5,7
014,9
Лимфатическая/Кроветв
орная ткань
0,07
1,9
4,8
9,2
025,6
6175,4
4,8
9,4
9,8
9,3 10,4
Прочие
0,33
9,4
24,6
40,1
095,2
Всего
3,53
100,0
254,7
416,7
Мужчины
332,2 126765
501,1
100,0 194,2 207,3
195,4 210,5
73
Т а б л и ц а 3 . 9 – Сравнительная оценка смертности от злокачественных новообразований
среди женщин в Чукотском районе и России, 1961–1990 гг. (среднее за 30 лет)
Полость рта
0,07
Чукотский район
На
100
случаев/
%
ASMR 95% ДИ
тыс.
год
нас.
1,8
4,5
7,0 0 - 19,4
Глотка
0,03
0,9
2,5
8,1
Пищевод
0,73
19,5
49,9
82,7
Желудок
0,57
15,0
38,0
64,5
Кишечник
Печень
Поджелудочная железа
Легкое/ трахея/
бронхи
Кости/
суставные
хрящи
Молочная железа
Тело/шейка
матки
Шейка матки
Яичники
Почки
Мочевой пузырь
Головной
мозг/ЦНС
Лимфатическая/кроветворная ткань
0,13
0,27
3,5
7,1
8,0
18,5
9,1
23,1
0,00
0,0
0,0
0,0
0-0
0,87
23,0
54,0
68,6
13,9 123,3
0,20
5,3
13,4
16,2
5,7 26,7
0,10
2,7
6,5
11,2
0 - 25
0,33
8,8
22,2
26,7
0 - 54,8
Прочие
0,20
Всего
3,77
Женщины
случаев/год
0 - 29,1
2,7
0,9
6,9
2,5
6,8
8,1
0 - 14,6
0 - 29,1
0,03
0,9
1,9
2,5
0 - 8,9
0,07
1,8
4,0
3,9
0 - 10,2
0,03
0,9
2,0
2,7
0 - 9,5
На 100
95%
тыс. ASMR
ДИ
нас.
%
0,3
0,4
0,3
2,7
4,0
2,4
24,4
36,0
22,8
8266,2
7,3
10,9
6,9
6,5 7,1
12440,7
10,9
16,3
11,6
6,3 12,7
6652,9
5,9
8,8
6,0
5,6 - 8
5608,1
4,9
7,4
5,8
5,7 6,1
98,4
95,3 108,6
336,5
15,3 3000,1
150,1
30,1 27127,7
98,8
0 - 22,3
3 - 43,2
0,10
0,03
Россия
4,8 30,1
276,9 100,0 248,0 358,6
113053,5 100,0 149,4
440,3
5,2
13,1
0,3 0,3
1,9 3,7
19,9 35,8
17,5
Рисунки 3.12, 3.13, 3.14, 3.15 наглядно демонстрируют динамику смертности от злокачественных новообразований всех локализаций, пищевода, желудка и
легких среди коренного населения Чукотского района и общего населения России, с 1961 по 1990 гг.
74
600
450
M+Ж
300
150
0
1961-65
600
450
1966-70
1971-75
1976-80
1981-85
1986-90
1966-70
1971-75
1976-80
1981-85
1986-90
М
300
150
0
1961-65
600
Ж
450
300
150
0
1961-65
1966-70
1971-75
Чукотский район
1976-80
1981-85
1986-90
Россия
Рисунок 3.12 – Динамика стандартизированных по возрасту показателей смертности от
злокачественных новообразований всех локализаций (ASMR на 100 тыс. нас.)
среди мужчин и женщин в Чукотском районе и России, 1961–1990
В 1961–1965 гг. онкосмертность коренного населения Чукотского района
была более чем в три раза выше, чем в России (427,5 на 100 тыс. нас. и 136,4 на
100 тыс. нас. соответственно). Далее на протяжении 30-ти летнего периода уровень смертности коренного населения Чукотского района постепенно снижался и
в 1986-1990 гг. составил 343,8 на 100 тыс. нас. В России этот показатель за исследуемый период практически не изменился и в 1985–1990 гг. составлял 138,2 на
100 тыс. нас. (рисунок 3.12).
За исследуемый период смертность от злокачественных новообразований
среди мужчин выросла как в Чукотском районе, так и в России, при этом онкосмертность среди женщин снизилась и в Чукотском районе и в России.
75
Смертность от злокачественных новообразований пищевода с 1961 по
1985 гг. среди мужчин Чукотского района была в 15–20 раз выше, чем в России,
при этом с 1986 по 1990 гг. в Чукотском районе не было случаев смерти от злокачественных новообразований пищевода среди мужчин. У женщин чукотского
района смертность от злокачественных новообразований пищевода на протяжении всего исследуемого периода так же была значительно выше, чем в России
(рисунок 3.13).
250
200
150
100
50
0
М
1961-65
250
200
150
100
50
0
1966-70
1971-75
1976-80
1981-85
1986-90
Ж
1961-65
1966-70
1971-75
Чукотский район
1976-80
1981-85
1986-90
Россия
Рисунок 3.13 – Динамика стандартизированных по возрасту показателей смертности от
злокачественных новообразований пищевода (ASMR на 100 тыс. нас.) среди мужчин и женщин
в Чукотском районе и России, 1961–1990 гг.
Смертность от злокачественных новообразований желудка, как среди мужчин, так и среди женщин Чукотского района не имела четкой тенденции на протяжении всего исследуемого периода, в 1986–1990 гг. этот показатель и у мужчин,
и у женщин был значительно выше, чем в России. В России этот показатель у
обоих полов за 30 лет снизился практически в два раза (рисунок 3.14).
76
150
100
М
50
0
1961-65
1966-70
1971-75
1976-80
1981-85
1986-90
150
100
Ж
50
0
1961-65
1966-70
1971-75
Чукотский район
1976-80
1981-85
1986-90
Россия
Рисунок 3.14 – Динамика стандартизированных по возрасту показателей смертности от
злокачественных новообразований желудка (ASMR на 100 тыс. нас.) среди мужчин и женщин
в Чукотском районе и России, 1961–1990 гг.
Смертность от злокачественных новообразований легкого в Чукотском районе за 30 лет среди мужчин выросла в 4 раза (с 56,4 на 100 тыс. нас. до 201,1 на
100 тыс. нас.), среди женщин в 9 раз (с 15,3 на 100 тыс. нас. до 134,5 на 100 тыс.
нас.), при этом в России этот показатель у обоих полов изменился не значительно
(рисунок 3.15).
Рисунок 3.15 – Динамика стандартизированных по возрасту показателей смертности от
злокачественных новообразований легких/трахеи/бронхов (ASMR на 100 тыс. нас.)
среди мужчин и женщин в Чукотском районе и России, 1961–1990 гг.
77
Как видно на рисунке 3.16, в сравниваемых циркумполярных странах уровни онкосмертности среди мужчин на 25–50% выше, чем у женщин. Онкосмертность коренного населения Чукотского района (417 на 100 тыс. нас. у мужчин)
значительно выше, чем в странах арктического региона (в Норвегии 146 на
100 тыс. нас. у мужчин, в Исландии 138 на 100 тыс. нас. у мужчин, в Финляндии
139 на 100 тыс. нас. у мужчин).
Рисунок 3.16 – Стандартизированные по возрасту показатели смертности от
злокачественных новообразований всех локализаций общего населения
циркумполярных стран (регионов), ASMR на 100 тыс. нас., 1993–1997 гг.
У коренного населения провинции Квебек в Канаде этот показатель (359 на
100 тыс. нас. у мужчин атикамеков, 273 на 100 тыс. нас. у мужчин инуитов) несколько ниже, чем в Чукотском районе. Уровни онкосмертности в Чукотском АО
(200 на 100 тыс. нас. у мужчин), России (207 на 100 тыс. нас. у мужчин) и Квебеке
(189 на 100 тыс. нас. у мужчин) практически равны и на 20-25% выше, чем в других циркумполярных странах.
Смертность от злокачественных новообразований пищевода (рисунок 3.17)
у коренного населения Чукотского района (111 на 100 тыс. нас. у мужчин) в де-
78
сятки раз выше, в странах арктического региона (2,9 на 100 тыс. нас. у мужчин в
Швеции, Норвегии и Финляндии, 5,7 на 100 тыс. нас. у мужчин в Исландии). В
Чукотском АО этот показатель (13,2 на 100 тыс. нас. у мужчин) в два раза превосходит общероссийские уровни (6,3 на 100 тыс. нас. у мужчин) в 3-4 раза показатели других циркумполярных стран.
Рисунок 3.17 – Смертность от рака пищевода общего населения циркумполярных стран
(регионов), ASMR на 100 тыс. нас., 1993–1997 гг.
Структура онкосмертности коренного населения Чукотского района в 1961–
1990 гг. значительно отличалась от общероссийских показателей. В Чукотском районе преобладала смертность от злокачественных новообразований трахеи, бронхов,
легких (28–49%), в России на долю этой локализации приходилось 11–22%. Доля
злокачественных новообразований желудка в структуре онкосмерности коренного
населения Чукотского района на протяжении 30 лет была относительно, стабильна
(10–14%), в России этот показатель снизился с 42% до 20%.
Уровень онкосмертности коренного населения Чукотского района в исследуемый период был практически в 3 раза выше общероссийских уровней. В начале 60-х годов уровень онкосмертности коренных мужчин в Чукотском районе был
в 1,5 раза ниже, чем у женщин, но уже в 1971–1975 гг. наблюдалась противоположная ситуация, к концу исследуемого периода эти показатели практически
сравнялись.
79
Исходя из того, что присутствие СОЗ в окружающей среде и пищевых цепях
на Чукотке в 1960–1980-х годах не могло снижаться, а только возрастало по причине глобального технического прогресса, индустриального развития, освоения
новых земель и сопряженного с ними активного применения ПХБ-содержащих
масел и повсеместного использования пестицидов (Стокгольмская конвенция
подписана лишь в 2001 году), правомерно предположить, что дозовые нагрузки
по СОЗ среди аборигенов прибрежной Чукотки в 1960–1980-х годах, по крайней
мере, были не ниже, чем при обследовании когорт в этом же районе в начале
2000-х годов; вероятно экспозиция аборигенов лишь нарастала в наблюдаемый
период. Тогда, оценивая динамику совокупной онкосмертности (для анализа динамики отдельных локализаций рака слишком мала популяция), следует констатировать отсутствие видимых ассоциаций гипотетически нарастающей экспозиции к СОЗ (на уровне выявленных концентраций в крови) с наблюдаемой динамикой уровней онкосмертности среди аборигенов прибрежной Чукотки.
3.4 Здоровье матери и ребенка
На рисунке 3.16 представлена динамика младенческой смертности в Чукотском АО (совокупное и коренное населения) и России в 1991–2009 гг.
Рисунок 3.16 – Динамика младенческой смертности в Чукотском АО и РФ
(на 1000 родившихся) в 1991–2009 гг.
В 1991 г. (рисунок 3.16) показатели младенческой смертности коренного
населения Чукотского АО и России были практически равны (19,2 и 18,7 на 1000
80
родившихся соответственно), при этом младенческая смертность в Чукотском АО
была в два раза ниже (12 на 1000 родившихся). В последующий 10-тилетний период этот показатель среди коренного населения Чукотки вырос в 3,5 раза и к
2002 г. составил 68,2 на 1000 родившихся, что около 2 раз выше, чем в Чукотском
АО (36,9 на 1000 родившихся), и в 5 раз выше, чем в России (14 на 1000 родившихся). Младенческая смертность совокупного населения Чукотки к 2002 г. достигла 36,9 на 1000 родившихся, но далее ее уровень начал снижаться и в 2009 г.
составил 12,6 на 1000 родившихся. В России уровень младенческой смертности
постепенно снижался на протяжении всего исследуемого периода (1991–2009 гг.)
и в 2009 г. составил 8,1 на 1000 родившихся.
При сравнении уровней врожденных аномалий в России и Чукотском АО
видно, что в 1991–1992 гг. этот показатель в Чукотском АО был в 6 раз выше
(19,4 и 3,6 на 1000 родившихся живыми в Чукотском АО и России соответственно). Далее кривая динамики этого показателя в Чукотском АО имела волнообразный характер с минимумом в 2001–2002 гг. (13,1 на 1000 родившихся живыми) и
максимумом в 2005–2006 гг. (58,4 на 1000 родившихся живыми). В России уровень врожденных аномалий постепенно рос и к 2007–2008 гг. достиг 11 на
1000 родившихся живыми (рисунок 3.17).
80
60
40
20
0
1991-92 1993-94 1995-96 1997-98 1999-00 2001-02 2003-04 2005-06 2007-08
Россия
ЧАО
Рисунок 3.17 – Динамика врожденных аномалий в Чукотском АО и РФ
(сл. на 1000 род. живыми) в 1991–2008 гг.
В 1991–1992 гг. болезни перинатального периода (БПП) в Чукотском АО
составляли 243,4 на 1000 родившихся живыми (рисунок 3.18), в то же время
общероссийский показатель составил 181 на 1000 родившихся живыми. За ис-
81
следуемый период (1991–2006 гг.) заболеваемость БПП и в Чукотском АО, и в
России выросла практически в 3 раза и составила 634,3 и 565,1 на 1000 родившихся живыми соответственно.
800
600
400
200
0
1991-92
1993-94
1995-96
1997-98
Россия
1999-00
2001-02
2003-04
2005-06
ЧАО
Рисунок 3.18 – Динамика болезней перинатального периода (БПП) в Чукотском АО и РФ (сл. на
1000 род. живыми) в 1991–2006 гг.
Рассмотренные показатели здоровья новорожденных в Чукотском АО с
начала 90-х годов имели негативную динамику; так младенческая смертность
среди коренного населения с 1991 по 2002 гг. выросла более чем в 3 раза и превзошла общероссийские уровни практически в 5 раз, совокупного населения Чукотки – в 2 раза. Врожденные аномалии среди совокупного населения Чукотки в
1991 г. превосходили общероссийский уровень в 6 раз, к 2006 г. этот показатель в
Чукотском АО вырос в 3 раза, общероссийские уровни этой патологии также
имели тенденцию к росту. Заболеваемость БПП в Чукотском АО росла практически параллельно с общероссийскими показателями и к концу исследуемого периода увеличилась в 3 раза.
Отсутствие официальных статистических данных по мертворождениям и
врожденным порокам новорожденных среди коренного населения округа
исключает возможность изучения экспозиции к СТВ на эти виды патологий.
3.5 Краткое заключение
Проведена оценка основных медико-демографических показателей коренного и совокупного населения Чукотского АО и населения России включая: чис-
82
ленность, рождаемость, естественный прирост, динамику и структуру общей
смертности, динамику и структуру онкосмертности.
Численность коренного населения Чукотского АО за исследуемый период
(1976–2001) возросла на 34,6%, при этом численность общего населения ЧАО с
1976 по 2010 снизилась более чем в 2 раза.
Рождаемость коренного населения ЧАО на протяжении всего исследуемого
периода (1976–2001) была значительно выше, чем у общего населения Чукотского
АО и населения России, даже не смотря на двукратное снижение с 1987 по 2001
на момент окончания статистического учета (2001) рождаемость коренного населения ЧАО была выше аналогичных показателей в ЧАО и России на 39% и 56%
соответственно.
Для коренного населения Чукотского АО так же характерны высокие уровни общей смертности. В 1976–1980 уровень общей смертности у коренного населения был в 4 раза выше, чем у совокупного населения ЧАО и в 2 раза выше общероссийского показателя.
Общая смертность совокупного населения ЧАО за период с 1976 по 2009
выросла в 3 раза и к 2009 практически сравнялась с общероссийским показателем.
Низкие уровни общей смертности совокупного населения ЧАО до 90-х можно
объяснить миграцией некоренного населения достигшего пенсионного возраста
из ЧАО в более комфортные по климатическим условиям центральные регионы
России. С ухудшением экономической ситуации в стране в начале 90-х годов,
число пенсионеров в ЧАО начало увеличиваться, что повлекло за собой рост показателей общей смертности.
Уровни естественного прироста населения ЧАО, как коренного, так и совокупного остаются положительными, не смотря на их значительное снижение с
конца 80-х годов.
В 1981 в структуре общей смертности коренного населения ЧАО преобладали патологии сердечно-сосудистой системы (25%) и травмы и несчастные случаи (31%), в тот же период в России на долю этих патологий приходилось 53% и
83
14% соответственно. Далее за 20-ти летний период структура общей смертности
коренного населения ЧАО изменилась не значительно.
В 1999–2000 в структуре онкосмертности совокупного населения Чукотского АО преобладала смертность от ЗНО трахеи, бронхов, легких (28%), на доли
ЗНО пищевода и желудка приходилось по 13%. К 2009–10 доля смертности от
ЗНО трахеи, бронхов, легких практически не изменилась, доля ЗНО пищевода составила 5%, доля смертности от ЗНО желудка снизилась до 9%. Структура онкосмертности населения России за период с 1999 по 2010 не претерпела значительных изменений, за исключением снижения доли смертности от ЗНО трахеи, бронхов, легких с 28% до 18%.
Уровень онкосмертности коренного населения Чукотского района ЧАО с
1961 по 1990 год постепенно снижался, но при этом на протяжении всего исследуемого периода в 2–3 раза превосходил общероссийские показатели.
В структуре онкосмертности коренного населения Чукотского района ЧАО
в 1961–65 преобладала смертность от злокачественных новообразований пищевода (35%). К 1986–90 на долю ЗНО пищевода уже приходилось только 5%, при
этом доминирующей стала смертность от ЗНО легкого, доля этой локализации за
исследуемый период возросла с 6% до 49%. В структуре онкосмертности населения России с 1961 по 1990 года доля ЗНО легкого возросла с 11% до 22%, при
этом доли ЗНО пищевода и желудка сократились с 7% до 3% и с 42% до 20% соответственно.
При оценке здоровья матери и ребенка рассматривались следующие показатели: младенческая смертность, врожденные аномалии и болезни перинатального
периода (БПП).
Младенческая смертность среди коренного населения ЧАО за исследуемый
период с 1991 по 2001 выросла более чем в три раза, с 19,2 до 68,2 случаев на
1000 родившихся живыми. При этом если в 1991 уровень младенческой смертности у коренного населения ЧАО был сопоставим с аналогичным показателем по
России в целом (19,2 и 18,7 случаев на 1000 родившихся живыми соответственно), то уже к 2001 году этот показатель превосходил общероссийские значения
84
более чем в 4 раза. Младенческая смертность совокупного населения ЧАО так же
росла в период с 1991 по 2001 (1991 – 10 случаев 2001 – 41,7 случаев на
1000 родившихся живыми), но при этом оставалась ниже уровней младенческой
смертности у коренного населения. Далее в период с 2001 по 2009 этот показатель
у совокупного населения ЧАО снизился до 12,6 случаев на 1000 родившихся живыми, но при этом остался выше общероссийских уровней.
Число врожденных аномалий у совокупного населения Чукотского АО за
период с 1991 по 2008 значительно выросло (с 19,4 до 31,3 случаев на
1000 родившихся живыми), превысив в 2008 году общероссийский показатель в
три раза. В этот же период число врожденных аномалий в России выросло более
чем в 3 раза с 3,6 до 11,0 случаев на 1000 родившихся живыми.
Рост числа болезней перинатального периода у совокупного населения Чукотского АО с 1991 по 2006 составил 160% с 243,4 до 634,3 случаев на 1000 родившихся живыми, в России этот показатель рос более высокими темпами – 212%
за 15 лет, с 181 до 565,1 случаев на 1000 родившихся живыми.
85
Глава 4 УРОВНИ ВОЗДЕЙСТВИЯ СТОЙКИХ ТОКСИЧНЫХ
ВЕЩЕСТВ НА ОРГАНИЗМ КОРЕННЫХ ЖИТЕЛЕЙ ЧУКОТКИ
Оценка воздействия стойких токсичных веществ на организм коренных жителей осуществлялась с помощью исследования содержания поллютантов в крови
населения прибрежных и материковых районов Чукотки.
С этой целью исследуемая когорта коренных жителей Чукотки была разделена на две однородные группы сравнения. В первую группу вошли коренные
жители прибрежных районов (мужчины, женщины), во вторую материковых районов (мужчины, женщины). В каждой из этих групп было 5 подгрупп сравнения:
1 подгруппа – родильницы (из прибрежных и материковых районов);
2 подгруппа – женщины фертильного возраста (прибрежного с. Уэлен и материкового с. Канчалан);
3 подгруппа – женщины всех возрастов (прибрежного с. Уэлен и материкового с. Канчалан);
4 подгруппа – мужчины (прибрежного с. Уэлен и материкового с. Канчалан);
5 подгруппа – совокупное население (всего по подгруппам 2, 3, 4).
4.1 Полихлорированные бифенилы
Население планеты фактически подвергается воздействию очень ограниченного числа полихлорированных бифенилов из 209 возможных (из которых
только 12 являются диоксиноподобными). Конгенеры ПХБ, имеющие глобальное
происхождение и поступающие в организм человека по пищевым цепям, являются, в основном, персистирующими (длительно сохраняющимися в окружающей
среде) [Дударев, 2012]. Паттерн этих конгенеров, прошедших «селекцию» в звеньях пищевых цепей, существенно отличается от составов оригинальных промышленных ПХБ смесей в выбросах и утечках. В результате, около двух десятков
конгенеров являются доминирующими в организме животных и человека гло-
86
бально, формируя до 90% (и более) общей дозовой нагрузки. В Арктике давно
выявлены пять главных дозообразующих конгенеров ПХБ – 99, 118, 138, 153 и
180, которые в крови различных популяций коренных жителей циркумполярных
стран составляют до 50-80% суммарного ПХБ [AMAP 1998, 2003, 2004, 2009].
Кроме пента-, гекса- и гептахлорированных конгенеров, в число постоянно присутствующих в крови в значительных концентрациях, входят также три- и тетрахлорированные конгенеры.
Изучение уровней воздействия ПХБ на организм коренных жителей Чукотки проводилось по оценке содержания в крови коренного населения полихлорированных бифенилов, входящих в состав перечня стандартного протокола Международной Программы Арктического Мониторинга и Оценки (АМАР), который
содержит 15 конгенеров ПХБ, анализируемых в пробах окружающей среды и
биосубстратах (кровь и грудное молоко) (таблица 4.1) [AMAP, 1998, 2003, 2004].
Т а б л и ц а 4 . 1 – Анализируемые конгенеры ПХБ в рамках стандартного протокола АМАР
# ПХБ
Число атомов
хлора
ortho*
para*
meta*
# 28
3
1
2
0
# 31
3
1
1
1
# 52
4
2
0
2
# 99
5
2
2
1
# 101
5
2
1
2
5
1
2
2
диоксиноподобные;
планарные
6
2
2
2
непланарные
6
1
2
3
диоксиноподобные;
планарные
7
2
2
3
непланарные
7
3
2
2
непланарные
# 105
# 118
Планарность
планарные
непланарные
# 128
# 138
# 153
# 156
# 170
# 180
# 183
# 187
П р и м е ч а н и е .* ortho, para, meta – положения атомов хлора в макромолекуле ПХБ
87
Учитывая химический состав конгенеров ПХБ, их распространенность в
объектах исследования, для удобства проведения дальнейших расчетов и наглядности сопоставлений, анализируемые 15 конгенеров были объединены в 4 группы: 1) «низкохлорированная» группа «Σ 28, 31, 52, 101»; 2) диоксиноподобная
группа «Σ 105; 118; 156»; 3) группа «триада» «Σ 128; 138; 153»; 4) «высокохлорированная» группа «Σ 170, 180,183, 187».
Сравнительные данные содержания ПХБ и его конгенеров в крови коренных жителей прибрежных и материковых районов Чукотки, по группам сравнения
представлены в таблице 4.2 и рисунках 4.1, 4.2.
Т а б л и ц а 4 . 2 – Содержание ПХБ и его конгенеров в крови коренного населения, мкг/л
плазмы крови
Район
ПокаΣ 105, 118,
Σ 28–101
исследований затель
156
1
2
3
4
Σ 128,
138, 153
Σ 170, 180,
183, 187
Σ ПХБ
ПХБ
(Aroclor
1260)*
5
6
7
8
58
58
58
58
0,42±0,34
0,18±0,15
1,20±1,03
2,10±1,73
68
68
68
68
1,93±1,37
0,65±0,44
3,83±2,55
9,94±7,09
< 0,001
< 0,001
< 0,001
< 0,001
Родильницы
Материковые n
районы
M±σ
Прибрежные
районы
n
M±σ
p
58
58
0,23±0,18 0,37±0,29
68
68
0,56±0,51 0,69±0,62
< 0,001
< 0,001
Женщины до 45 лет
Прибрежной
район
n
M±σ
Материковый n
район
M±σ
p
19
19
0,43±0,33 0,58±0,46
21
21
0,15±0,10 0,25±0,16
0,001
0,005
19
19
19
19
2,49±1,82
0,86±0,67
4,37±3,19
12,63±9,39
21
21
21
21
0,32±0,17
0,13±0,07
0,83±0,44
1,62±0,88
< 0,001
< 0,001
< 0,001
< 0,001
26
26
Женщины
Прибрежный n
район
M±σ
Материковый n
район
M±σ
p
26
26
0,58±0,43 0,84±0,69
28
28
0,17±0,10 0,30±0,19
< 0,001
< 0,001
26
26
3,87±3,68
1,43±1,12
28
28
28
28
0,44±0,35
0,20±0,17
1,08±0,76
2,24±1,82
< 0,001
< 0,001
< 0,001
< 0,001
6,74±6,28 19,91±19,17
88
Продолжение таблицы 4.2
1
2
3
4
5
6
7
8
24
24
24
Мужчины
Прибрежный n
район
M±σ
Материковый n
район
M±σ
p
24
24
24
0,86±0,37 1,23±0,62
14
14
0,27±0,14 0,42±0,12
< 0,001
< 0,001
7,39±4,49
3,08±2,12 12,58±7,41 38,41±23,34
14
14
14
14
0,56±0,17
0,24±0,10
1,48±0,36
2,81±0,90
< 0,001
< 0,001
< 0,001
< 0,001
50
50
Совокупное население
Прибрежный n
район
M±σ
Материковый n
район
M±σ
p
50
50
0,72±0,42 1,02±0,68
42
42
0,20±0,13 0,34±0,18
< 0,001
< 0,001
50
50
5,56±4,42
2,22±2,02
42
42
42
42
0,48±0,31
0,21±0,15
1,22±0,68
2,43±1,59
< 0,001
< 0,001
< 0,001
< 0,001
9,54±7,39 28,79±23,03
П р и м е ч а н и е . * Сумма ПХБ рассчитывается по Aroclor 1260 = 5,2 (PCB 153 +138)
[Weber, 2002].
Рисунок 4.1 – Содержание ПХБ (сумма и составляющие ее конгенеры) в крови прибрежного
коренного населения, мкг/л плазмы крови
89
Рисунок 4.2 – Содержание ПХБ (сумма и составляющие ее конгенеры) в крови материкового
коренного населения, мкг/л плазмы крови
Данные, представленные в таблице 4.2 и рисунках 4.1, 4.2, свидетельствуют о
том, что прибрежные жители подвержены воздействию ПХБ в значительно большей
степени, чем жители материковых поселков. Например, у беременных женщин –
проживающих в прибрежных районах, средние уровни содержания суммы ПХБ в
крови втрое выше таковых у беременных женщин, проживающих на материке. Для
мужчин эти различия многократно выше, – средние уровни ПХБ среди мужчин прибрежного района в 8 раз выше, чем в материковом районе. Данный факт можно объяснить интенсивным потреблением жителями прибрежного района богатых жирами
традиционных продуктов морского промысла (кит, морж, тюлень), национальными
особенностями заготовки этих продуктов в земляных ямах (копальхен) и др. специфическими факторами загрязнения среды обитания и промысла в прибрежной Чукотке, резко отличающихся от материковых оленеводческих районов Российской
Арктики [Дударев, 2007, Чащин, 2012].
Концентрации ПХБ в крови прибрежных жителей поступательно возрастают в ряду беременные – женщины фертильного возраста – женщины всех возрастов – мужчины всех возрастов, что отражает интенсивность потребления местных
продуктов внутри когорт. Данная закономерность прослеживается и в материко-
90
вых районах, за исключением когорты родильниц, демонстрирующей повышенные уровни ПХБ.
Уровни ПХБ-153 в крови женщин фертильного возраста в прибрежной Чукотке значительно выше, чем в других районах российской Арктики, Канады,
Аляски, Скандинавских стран, и сопоставимы с соответствующими уровнями в
Гренландии (рисунок 4.3).
Рисунок 4.3 – Содержание ПХБ-153 в крови женщин фертильного возраста (коренные этносы)
Арктики циркумполярно, нг/г липидов крови [AMAP, 2009]
Для изучения особенностей формирования уровней воздействия ПХБ на коренное население материковых и прибрежных районов Чукотки было проведено
сопоставление структуры ПХБ в крови исследуемых когорт населения.
Процентный вклад групп конгенеров ПХБ в сумму ПХБ идентичен во всех
когортах населения прибрежных районов, так же как и во всех когортах жителей
материковых районов, при весьма заметных различиях в структуре ПХБ между
соответствующими когортами берега и материка (рисунок 4.4).
91
МАТЕРИКОВЫЕ
15%
Родильницы
ПРИБРЕЖНЫЕ
19%
15%
17%
18%
35%
31%
50%
Женщины до 45 лет
16%
19%
20%
10%
13%
35%
30%
57%
Женщины всех возрастов
18%
15%
21%
Группы конгенеров:
низкохлорированная
9%
13%
(∑ 28, 31, 52, 101)
диоксиноподобная
28%
(∑ 105, 118, 156)
57%
39%
триада
(∑ 128, 138, 153)
Мужчины всех возрастов
высокохлорированная
(∑ 170, 180, 183, 187)
16%
38%
18%
24%
7%
10%
28%
59%
Совокупное население
17%
17%
24%
7%
11%
28%
38%
58%
Рисунок 4.4 – Конгенерная структура суммы ПХБ в крови коренного населения материковых и
прибрежных районов Чукотки
92
В крови жителей прибрежных районов наблюдался невысокий процент низкохлорированных (Σ 28, 31, 52, 101) и диоксиноподобных (Σ 105; 118; 156) конгенеров при значительной доле «триады» конгенеров (Σ 128, 138, 153) в сумме
ПХБ (от 50,4% у родильниц до 58,8% у мужского населения) (рисунок 4.4).
Для жителей материковых районов характерно иное соотношение – доля
низкохлорированных (Σ 28, 31, 52, 101) и диоксиноподобных конгенеров (Σ 105,
118, 156) существенно возрастает за счет уменьшения присутствия группы конгенеров «триада» (Σ 128, 138, 153). Доминирование в крови группы конгенеров ПХБ
«триада» характерно для населения всех циркумполярных стран, что объясняется
глобальными источниками распространения ПХБ в Арктике (рисунок 4.4).
Исследование содержания ПХБ в традиционных продуктах питания коренного населения Чукотки проводилось с целью оценки значимости пищевых продуктов как источника поступления ПХБ в организм аборигенов (таблица 4.3).
Т а б л и ц а 4 . 3 – Содержание ПХБ и его конгенеров в традиционных продуктах питания
коренного населения, нг/г
Субстрат
n
∑ 28-101
∑ 105,118,156 ∑ 128,138,153 ∑ 170,180,183,187
∑ ПХБ
Прибрежные районы (M±σ)
Мясо оленя
Утки
10
20
0,89±0,35
2,24±0,71
0,20±0,07
0,59±0,19
0,17±0,05
0,57±0,23
0,20±0,07
0,23±0,06
1,46±0,39
3,62±0,61
Рыба проходная 47
1,49±1,03
1,10±0,56
2,69±1,23
1,42±0,70
6,69±2,72
Мясо нерпы
21
1,17±0,36
0,29±0,18
1,11±0,62
0,34±0,12
2,91±1,04
Мясо лахтак
8
0,26±0,05
0,21±0,04
0,25±0,03
0,20±0,07
0,91±0,31
Мясо морж
Мясо кита
22
7
0,43±0,27
1,22±1,09
0,28±0,12
1,06±0,43
0,62±0,41
1,26±0,94
0,24±0,09
0,52±0,43
1,58±0,82
4,06±2,67
Жир нерпы
21
162,64±73,88
45,96±18,34
130,81±61,11
28,09±13,76
367,51±157,76
Жир лахтак
Жир морж
Жир кита
8
22
7
29,71±4,18
10,02±3,52
56,11±32,76
27,50±2,04
81,38±9,62
12,82±1,32
15,51±6,65
48,06±20,51
7,58±3,77
33,49±14,91
34,61±17,12
27,86±13,54
Материковые районы (M±σ)
0,55±0,31
0,99±0,30
0,30±0,13
0,36±0,08
0,33±0,12
0,30±0,18
0,45±0,11
0,39±0,10
0,56±0,20
151,41±14,21
81,17±31,08
152,06±74,19
Мясо оленя
10
Утки
10
Рыба проходная 29
1,24±0,66
2,03±1,36
1,20±0,60
Рыба пресноводная
0,85±0,15
21
0,24±0,06
0,28±0,06
0,20±0,05
3,07±1,41
3,02±1,41
2,60±0,92
1,57±0,30
93
Особый интерес представляет сопоставление конгенерного состава ПХБ крови
коренных жителей с конгенерным составом ПХБ в продуктах традиционного питания исследуемых когорт населения для выявления источников экспозиции ПХБ.
Структура ПХБ в традиционных продуктах питания жителей материковых
районов характеризуется значительной долей низкохлорированных конгенеров
(40–67%). В оленине – основном традиционном пищевом продукте жителей материкового района, группа конгенеров «триада» составляла 32%, в остальных продуктах – 11–18%. Мясо водоплавающих птиц материкового и прибрежного районов имели сходную структуру ПХБ с доминированием (2/3 от суммы ПХБ) низкохлорированных конгенеров. В лососевой рыбе материковых районов (нельма и
чир) состав ПХБ близок к таковому в пресноводной рыбе (рисунок 4.5).
Мясо оленя
Утки
10%
10%
40%
11%
12%
32%
67%
18%
Рыба лососевая
13%
18%
Рыба пресноводная
22%
46%
54%
15%
15%
17%
Группы конгенеров:
низкохлорированная (∑ 28–101)
диоксиноподобная (∑ 105, 118,156)
триада (∑ 128, 138, 153)
высокохлорированная (∑ 170, 180, 183, 187)
Рисунок 4.5 – Доля групп конгенеров ПХБ в традиционных продуктах питания материковых
жителей Чукотки, % от суммы ПХБ
Структура состава конгенеров ПХБ в крови коренных жителей материковых районов существенно отличалась от состава конгенеров ПХБ в продуктах
традиционного питания. В оленине, потребляемой аборигенами практически
94
ежедневно, доля группы конгенеров ПХБ «триада» соответствует таковой в
крови коренных жителей материковых районов. Однако, обращает на себя внимание тот факт, что доля диоксиноподобных конгенеров ПХБ в крови населения гораздо выше, чем в мясе оленя и других традиционных продуктах. В то же
время преобладание низкохлорированных конгенеров во всех видах традиционной пищи не находит отражения в «картине» крови. В связи с этим, не исключается вероятность воздействия на коренное население материковых районов Чукотки дополнительных источников ПХБ (рисунок 4.5, 4.6).
Совокупное население
материкового района
17%
Мясо оленя
17%
10%
40%
28%
32%
38%
18%
Группы конгенеров:
низкохлорированная (∑ 28–101)
диоксиноподобная (∑ 105, 118,156)
триада (∑ 128, 138, 153)
высокохлорированная (∑ 170, 180, 183, 187)
Рисунок 4.6 – Доля групп конгенеров ПХБ в крови жителей материкового района Чукотки и
мясе оленя, % от суммы ПХБ
Из всех морских млекопитающих, являющихся основой питания коренных
жителей прибрежной Чукотки, максимальное содержание группы конгенеров
«триада» определялось в жире моржа и лахтака (более половины суммарного
ПХБ). Несколько ниже содержание данной группы конгенеров в жире нерпы
(кольчатой и пестрой) и серого кита, что может объясняться различиями в особенностях питания морских млекопитающих – кит питается крилем, нерпа – рыбой, лахтак и морж – беспозвоночными бентоса, кроме того, существуют различия в механизмах метаболизма ПХБ у этих млекопитающих. В мясе и жире нерпы
и кита значительна доля низкохлорированных конгенеров (рисунок 4.7).
95
Мышцы
Нерпа
Жир
Нерпа
12%
8%
40%
43%
36%
38%
13%
10%
Лахтак
22
%
Лахтак
28
%
8%
20%
18%
27
%
54%
23
%
Морж
15%
Морж
9% 12%
27%
19%
40%
18%
60%
Серый кит
13%
Серый кит
18%
30%
37%
31%
23%
26%
22%
Группы конгенеров:
низкохлорированная (∑ 28–101)
диоксиноподобная (∑ 105, 118,156)
триада (∑ 128, 138, 153)
высокохлорированная (∑ 170, 180, 183, 187)
Рисунок 4.7 – Доля групп конгенеров ПХБ в традиционных продуктах питания прибрежных
жителей Чукотки, % от суммы ПХБ
Состав конгенеров ПХБ в крови коренных жителей прибрежных районов
сопоставим с таковым в мясе и жире морских млекопитающих, где доминирует
группа конгенеров «триада» (рисунок 4.8).
96
Совокупное население прибрежного района
9% 12%
7%
24%
Жир моржа
11%
19%
58%
60%
Группы конгенеров:
низкохлорированная (∑ 28–101)
диоксиноподобная (∑ 105, 118,156)
триада (∑ 128, 138, 153)
высокохлорированная (∑ 170, 180, 183, 187)
Рисунок 4.8 – Доля групп конгенеров ПХБ в крови жителей прибрежного района Чукотки и
мясе оленя, % от суммы ПХБ
4.2 Дихлордифенилтрихлорэтан
Средние уровни суммарного дихлордифенилтрихлорэтана (ДДТ) в крови
коренных жителей прибрежных районов существенно (в 1,5–2 раза) превышают
таковые у населения материковых районов, что вызвано более высокой загрязненностью ДДТ глобального генеза звеньев морской пищевой цепи [Дударев,
2009]. Данный показатель наиболее высок среди мужчин прибрежных районов
(таблица 4.4, рисунок 4.9).
Т а б л и ц а 4 . 4 – Концентрации ДДТ и его метаболитов в крови коренного населения, мкг/л
плазмы крови
Населенный пункт
1
Материковые районы
Прибрежные районы
Прибрежный район
Материковый район
Показатель
2
n
M±σ
n
M±σ
p
n
M±σ
n
M±σ
p
4,4ДДЕ
3
4,4ДДТ
4
Родильницы
58
58
1,83±1,30
0,27±0,20
68
68
2,66±1,58
0,30±0,28
0,001
0,48
Женщины до 45 лет
19
19
2,02±1,37
0,15±0,10
21
21
1,17±0,64
0,11±0,05
0,02
0,12
Σ ДДТ
5
58
2,16±1,49
68
3,04±1,82
0,003
19
2,19±1,47
21
1,29±0,69
0,02
97
Продолжение таблицы 4.4
1
Прибрежный район
Материковый район
Прибрежный район
Материковый район
Прибрежный район
Материковый район
2
3
4
Женщины
26
26
2,74±1,87
0,23±0,20
28
28
1,31±0,68
0,13±0,08
0,001
0,02
Мужчины
24
24
3,91±1,92
0,23±0,14
14
14
1,75±0,66
0,15±0,05
<0,001
0,02
Совокупное население
50
50
3,30±1,97
0,23±0,17
42
42
1,46±0,69
0,13±0,08
<0,001
<0,001
n
M±σ
n
M±σ
p
n
M±σ
n
M±σ
p
n
M±σ
n
M±σ
p
5
26
3,0±2,07
28
1,45±0,74
0,001
24
4,17±2,04
14
1,91±0,71
<0,001
50
3,56±2,12
42
1,60±0,75
<0,001
4,4 ДДЕ составляет основную часть содержания суммарного ДДТ в крови
как материкового, так и прибрежного населения Чукотки. Процент 4,4 ДДТ незначителен (7–12%) (рисунок 4.9).
мкг/л
4,5
4
3,5
3
2,5
2
1,5
1
0,5
0
Прибрежные (∑ДДТ)
Материковые (∑ДДТ)
Прибрежные (4,4ДДЕ)
Материковые (4,4ДДЕ)
Прибрежные (4,4ДДТ)
Материковые (4,4ДДТ)
Родильницы Ж < 45
Ж
М
М+Ж
Рисунок 4.9 – Содержание, 4,4ДДЕ, 4,4ДДТ и ∑ ДДТ в крови коренного населения Чукотки,
мкг/л плазмы крови
Уровни содержания 4,4 ДДЕ в крови женщин фертильного возраста в прибрежной Чукотке сопоставимы с соответствующими уровнями в других районах
российской Арктики, несколько ниже, чем в Гренландии, но существенно выше,
98
чем в Канаде, Аляске и Скандинавских странах, что наглядно демонстрирует рисунок 4.10.
Рисунок 4.10 – Содержание 4,4ДДЕ в крови женщин фертильного возраста (коренные этносы)
Арктики циркумполярно, нг/г липидов крови [АМАР, 2009]
В практике гигиенической оценки окружающей среды для оценки степени давности поступления ДДТ в организм обычно используется соотношение
4,4 ДДЕ/4,4 ДДТ в крови или других субстратах, чем выше этот показатель, тем
дольше длится экспозиция [Дударев, 2012].
В таблице 4.5 и рисунке 4.11 представлены данные по соотношению концентраций 4,4ДДЕ/4,4ДДТ в крови обследованных жителей.
Т а б л и ц а 4 . 5 – Соотношение 4,4ДДЕ/4,4ДДТ в крови коренного населения Чукотки
Группа населения
Родильницы
Женщины
до 45 лет
Женщины
Мужчины
Совокупное
население
Район исследований
Прибрежные районы
Материковые районы
Прибрежной район
n
68
58
19
M±σ
12,84±10,79
7,70±4,19
20,59±9,12
Материковый район
21
11,28±4,93
Прибрежный район
Материковый район
Прибрежный район
Материковый район
Прибрежный район
26
28
24
14
50
18,51±5,19
11,09±4,74
18,81±7,82
12,66±4,05
18,65±8,77
Материковый район
42
11,61±4,53
99
21
18
15
12
9
6
3
0
Материковые
Родильницы
Прибрежные
Ж < 45
Ж
М
М+Ж
Рисунок 4.11 – Соотношение 4,4ДДЕ/4,4ДДТ в крови коренного населения, материковых и
прибрежных районов Чукотки
У
коренных
жителей
прибрежных
районов
среднее
соотношение
4,4ДДЕ/4,4ДДТ в крови почти в 2 раза выше, чем у их материковых соседей. Отношение 4,4ДДЕ/4,4ДДТ в крови исследуемых в среднем составляет 11–12 для материковых районов, что свидетельствует о наличии существенной доли недавнего поступления ДДТ в организм коренных жителей, а отношение 4,4ДДЕ/4,4ДДТ, равное
18–20 в прибрежных районах, свидетельствует о более давнем сроке поступления
ДДТ в организм человека (таблица 4.5).
Таким образом, жители прибрежных районов подвержены более «давнему»
воздействию ДДТ, чем материковые жители. Очевидно, что ДДТ морских пищевых
цепей имеет более «давнее» глобальное происхождение, чем ДДТ в наземных пищевых цепей [Дударев, 2012].
Следует отметить, что наименьшие значения соотношений 4,4ДДЕ/4,4ДДТ
наблюдается у родильниц проживающих как в прибрежных, так и в материковых
районах, что подтверждает факт недавнего поступления ДДТ в организм женщин.
Продолжительный контакт с инсектицидами, у женщин, как правило, происходит в местах приготовления пищи, т.к. на Чукотке широко применяются сыпучие и аэрозольные средства борьбы с насекомыми [Дударев, 2009; АМАР,
2004].
С целью выявления возможного источника недавнего поступления ДДТ в
организм, было проанализировано содержание данного поллютанта и его метабо-
100
литов, а также отношение 4,4ДДЕ/4,4ДДТ в продуктах питания жителей прибрежных и материковых районов (таблица 4.6, 4,7).
Таблица 4.6 – Содержание ДДТ в продуктах питания коренного населения прибрежных и
материковых районов Чукотки, нг/г
Субстрат
Мясо оленя
Утки
Рыба проходная
Мясо нерпы
Мясо лахтак
Мясо морж
Мясо кита
Жир нерпы
Жир лахтак
Жир морж
Жир кита
n
10
20
47
21
8
22
7
21
8
22
7
Мясо оленя
Утки
Рыба проходная
Рыба пресноводная
10
10
29
21
Прибрежные районы
4,4ДДЕ
4,4ДДТ
0,20±0,11
0,13±0,05
0,36±0,15
0,17±0,11
1,70±0,53
0,82±0,34
0,86±0,45
0,05±0,01
0,18±0,04
0,04±0,01
0,07±0,03
0,07±0,03
2,92±2,38
0,36±0,24
133,62±69,36
18,76±9,74
141,98±30,08
3,07±0,46
8,13±5,87
2,61±1,72
62,22±35,62
6,73±3,67
Материковые районы
1,19±0,32
1,01±0,72
0,63±0,21
0,22±0,09
0,35±0,12
0,24±0,16
0,87±0,57
0,48±0,29
∑ ДДТ
0,56±0,34
0,72±0,39
2,56±1,23
1,17±0,62
0,47±0,17
0,17±0,13
4,44±3,31
169,67±87,0
150,42±30,59
15,20±11,42
95,70±50,56
2,76±1,08
1,43±0,35
0,96± 0,53
1,63±0,91
Т а б л и ц а 4 . 7 – Отношение 4,4ДДЕ/4,4ДДТ в продуктах питания коренного населения
прибрежных и материковых районов Чукотки
Прибрежные районы
n
4,4ДДЕ/4,4ДДТ
M±σ
10
1,5±0,05
20
2,88±2,02
47
2,56±1,87
21
15,57±6,98
8
4,38±1,87
22
1,06±0,35
7
8,37±5,16
21
7,46±3,17
8
47,59±15,82
22
4,32±4,53
7
8,96±2,03
Субстрат
Мясо оленя
Утки
Рыба проходная
Рыба пресноводная
Мясо нерпы
Мясо лахтак
Мясо морж
Мясо кита
Жир нерпы
Жир лахтак
Жир морж
Жир кита
Данные
таблицы
4.7
демонстрируют,
Материковые районы
4,4ДДЕ/4,4ДДТ
M±σ
10
1,41±0,67
10
4,59±2,92
29
1,61±0,75
21
0,85±0,30
n
что
величины
отношения
4,4ДДЕ/4,4ДДТ в свежих продуктах питания значительно различаются. В тканях
101
морских млекопитающих относительно высокие величины показателя обнаружены
в жире лахтака (47,59±15,82), мясе нерпы (15,57±6,98), мясе кита (8,37±5,16), что
свидетельствует о давнем поступлении ДДТ в организм животных. При этом низкие величины показателя отмечаются в мясе и жире моржа и мясе лахтака, что видимо, определяется особенностями питания (лахтак и морж питаются беспозвоночными бентоса, кит – крилем, нерпа – рыбой), накопления-выведения поллютантов
из жировых депо, и метаболизма ДДТ (пока слабо изученного) в организме этих
крупных морских животных с толстым слоем подкожного жира. Рыба (как проходная, так и пресноводная), птица и оленина характеризуются низкими величинами
отношения метаболитов ДДТ, что может быть связано с недавнем поступлением
ДДТ в организм животных [Дударев, 2012].
Сопоставление величин отношений 4,4ДДЕ/4,4ДДТ в продуктах питания и в
крови коренного населения Чукотки, позволяет заключить, что более высокие
значения отношений в тканях морских млекопитающих обусловливают более высокие величины в крови прибрежных аборигенов, а относительно низкие отношения в оленине, птице и рыбе предопределяют пониженные показатели в крови материковых жителей. При этом в местных продуктах питания в материковых районах величины 4,4ДДЕ/4,4ДДТ находятся в диапазоне (от 0,85±0,30 в пресноводной рыбе до 4,59±2,92 в утке), что существенно ниже средних значений соотношений метаболитов ДДТ в крови жителей материковых районов (11,61±4,53), что
предполагает наличие значимых дополнительных источников воздействия ДДТ
более «давнего» происхождения, чем исследованные продукты.
4.3 Гексахлорциклогексан, гексахлорбензол и другие стойкие органические
загрязнители
Сравнительные данные по уровням содержания ГХЦГ, ГХБ и других хлорорганических поллютантов в крови коренных жителей Чукотки свидетельствуют
о более высоком уровне воздействия СОЗ на жителей прибрежных районов по
сравнению населением материковых районов (таблица 4.8).
102
Т а б л и ц а 4 . 8 – Концентрации СОЗ в крови коренного населения, мкг/л плазмы крови
Населенный
пункт
Показатель
Σ ГХЦГ
оксихлордан
ГХБ
Мирекс
Родильницы
58
Σ токсафен
57
58
n
58
34
M±σ
0,88±0,60
0,06±0,04
0,65±0,53
n
68
66
68
60
68
67
M±σ
2,12±1,58
1,09±0,76
1,61±1,13
0,14±0,12
0,7±0,57
0,39±0,33
p
<0,001
<0,001
<0,001
Прибрежный
район
n
M±σ
19
1,77±1,60
19
0,95±0,8
18
0,28±0,18
Материковый
район
n
13
17
21
15
M±σ
p
0,55±0,26
0,003
0,08±0,06
<0,001
n
26
26
M±σ
2,69±2,29
1,05±0,72
1,04±0,89
n
18
24
28
M±σ
p
0,72±0,39
<0,001
0,19±0,08
<0,001
n
23
23
M±σ
3,12±1,59
2,71±2,12
1,29±0,69
n
12
10
14
M±σ
1,28±1,09
0,16±0,11
0,67±0,32
p
<0,001
Прибрежный
район
n
M±σ
49
2,89±1,99
<0,001
0,001
<0,001
<0,001
<0,001
Совокупное население
49
49
49
49
48
1,83±1,35 1,15±0,80 0,22±0,14 2,01±1,63 0,48±0,39
Материковый
район
n
M±σ
p
30
0,94±0,12
<0,001
34
0,18±0,14
<0,001
Материковые
районы
Прибрежные
районы
Прибрежный
район
Материковый
район
Прибрежный
район
Материковый
район
23
t-нонахлор
0,02±0,01 0,06±0,05 0,04±0,02
<0,001
<0,001
<0,001
Женщины до 45 лет
19
19
19
0,82±0,70 0,84±0,72 0,09±0,07
21
4
0,73±0,48 0,04±0,02 0,10±0,08 0,03±0,02
0,61
0,03
<0,001
<0,001
Женщины
26
26
26
25
0,13±0,07 1,42±1,04 0,42±0,35
7
28
21
0,92±0,64 0,06±0,04 0,23±0,14 0,05±0,03
0,57
0,002
<0,001
<0,001
Мужчины
23
23
23
23
42
0,84±0,56
0,03
0,33±0,20 2,67±1,60 0,55±0,32
6
14
14
0,05±0,03 0,18±0,13 0,05±0,04
13
42
35
0,06±0,04 0,21±0,15 0,05±0,04
<0,001
<0,001
<0,001
103
Оценивая содержание суммы ГХЦГ в крови коренного населения, следует
отметить, значительное превышение уровней суммы ГХЦГ в крови среди всех
подгрупп жителей прибрежной зоны по сравнению с материковой. Наибольшие
отличия наблюдаются у мужчин прибрежных (3,12±1,59 мкг/л плазмы крови) и
материковых (1,28±1,09 мкг/л плазмы крови) районов (таблица 4.8, рисунок 4.10).
3,5
3
мкг/л
2,5
2
1,5
1
0,5
0
Материковые
Родильницы
Прибрежные
Ж < 45
Ж
М
М+Ж
Рисунок 4.10 – Содержание ∑ ГХЦГ в крови коренного населения, мкг/л плазмы крови
При оценке содержания ГХБ в крови исследуемых групп коренного
населения Чукотки, установлено значительное превышение содержания ГХБ в
крови родильниц (1,61±1,13 мкг/л плазмы крови) и мужчин (1,29±0,69 мкг/л
плазмы крови) прибрежных районов по сравнению с представителями этих групп
населения в материковых районах (0,65±0,53 мкг/л плазмы крови и 0,67±0,32
мкг/л плазмы крови соответственно) (таблица 4.8, рисунок 4.11).
2
мкг/л
1,5
1
0,5
0
Материковые
Родильницы
Прибрежные
Ж < 45
Ж
М
М+Ж
Рисунок 4.11 – Содержание ГХБ в крови коренного населения, мкг/л плазмы крови
Содержание оксихлордана в крови коренного населения прибрежных районов Чукотки значительно превышает его содержание крови жителей материковых
районов. Однако, надо отметить, что уровень воздействия на мужчин прибрежной
104
зоны, данным поллютантом, значительно выше (2,71±2,12 мкг/л плазмы крови),
чем в других группах сравнения (таблица 4.8, рисунок 4.12).
3
2,5
мкг/л
2
1,5
1
0,5
0
Материковые
Родильницы
Прибрежные
Ж < 45
Ж
М
М+Ж
Рисунок 4.12 – Содержание оксихлордана в крови коренного населения, мкг/л плазмы крови
Рисунок 4.13 – Содержание оксихлордана в крови женщин фертильного возраста (коренные
этносы) Арктики циркумполярно, нг/г липидов крови [AMAP, 2009]
Уровни оксихлордана в крови женщин фертильного возраста на Чукотке
сопоставимы с соответствующими уровнями в Аляске, Канаде; они ниже, чем на
105
севере Гренландии, но значительно выше, чем в других районах российской Арктики и Скандинавских странах (рисунок 4.13).
Содержание в крови мирекса, транс-нонахлора и токсафенов демонстрирует
схожую картину в исследуемых когортах населения. Материковые жители были подвержены меньшему воздействию этих поллютантов, чем прибрежные (рисунок 4.14,
4.15, 4.16).
0,35
0,3
0,25
мкг/л
0,2
0,15
0,1
0,05
0
Материковые
Родильницы
Прибрежные
Ж < 45
Ж
М
М+Ж
Рисунок 4.14 – Содердание мирекса в крови коренного населения, мкг/л плазмы крови
3
2,5
мкг/л
2
1,5
1
0,5
0
Материковые
Родильницы
Прибрежные
Ж < 45
Ж
М
М+Ж
Рисунок 4.15 – Содержание Т-нонахлора в крови коренного населения, мкг/л плазмы крови
0,6
0,5
мкг/л
0,4
0,3
0,2
0,1
0
Материковые
Родильницы
Прибрежные
Ж < 45
Ж
М
М+Ж
Рисунок 4.16 – Содержание ∑ токсафенов в крови коренного населения, мкг/л плазмы крови
106
Уровни экспозиции к СОЗ во всех сравниваемых когортах наиболее высоки в прибрежных районах, при этом концентрации основных поллютантов максимальны среди мужчин (таблица 4.2, 4.4, 4.8). Данный факт объясняется интенсивным потреблением прибрежными аборигенами богатыми жирами традиционных продуктов морского промысла (кит, морж, тюлень), национальными особенностями заготовки этих продуктов в земляных ямах (копальхен), и вышеописанными специфическими факторами загрязнения среды обитания в прибрежной
Чукотке, резко отличающимися от материковых оленеводческих районов Российской Арктики.
Следует отметить, что пестицид мирекс официально не применялся на
территории Российской Федерации и его наличие в крови коренного населения
Чукотки подтверждает факт глобального переноса СТВ морскими течениями и
воздушными потоками.
4.4 Металлы (свинец, ртуть, кадмий)
Изучение уровней воздействия тяжелых металлов на коренное население
Чукотки проводилось по результатам анализа содержания в крови аборигенов
кадмия, свинца и ртути (таблица 4.9, рисунок 4.17, 4.18, 4.19).
Т а б л и ц а 4 . 9 – Содержание металлов в крови коренного населения, мкг/л крови
Населенный пункт
Показатель
Cd
Pb
Hg
1
2
3
4
5
Материковые районы
Прибрежные районы
Прибрежный район
Материковый район
n
M±σ
n
M±σ
p
n
M±σ
n
M±σ
p
Родильницы
58
58
0,88±0,54
36,73±17,01
68
68
1,27±0,92
53,66±34,88
0,004
0,001
Женщины до 45 лет
19
19
2,12±0,92
83,43±27,51
13
13
1,10±0,55
51,32±20,59
0,001
0,001
58
2,15±2,01
68
1,70±1,21
0,14
19
7,91±3,81
13
8,35±7,88
0,85
107
Продолжение таблицы 4.9
1
2
Материковый район
n
M±σ
n
M±σ
p
Прибрежный район
Материковый район
n
M±σ
n
M±σ
p
Прибрежные район
Материковые район
4
5
Женщины
26
26
2,93±1,98
88,86±29,33
18
18
0,97±0,54
50,28±18,65
<0,001
<0,001
Мужчины
24
24
2,78±1,1
138,13±56,47
12
12
2,03±1,28 107,08±46,02
0,09
0,09
Совокупное население
50
50
2,86±1,60 112,51±50,54
30
30
1,40±1,04
73,0±42,53
<0,001
<0,001
n
M±σ
n
M±σ
p
Прибрежный район
3
26
8,67±4,72
18
7,98±6,76
0,71
24
11,24±4,83
12
8,18±4,0
0,05
50
9,91±4,9
30
8,06±5,73
0,14
Содержание свинца и кадмия в крови изучаемых когорт коренного населения
Чукотки сопоставимо со средними значениями для населения других арктических
стран, и в целом соответствует уровням, характерным для жителей промышленно
развитых районов России [Дударев, 2010].
140
120
100
мкг/л
80
60
40
20
0
Материковые
Родильницы
Прибрежные
Ж < 45
Ж
М
М+Ж
Рисунок 4.17 – Содержание свинца в крови коренного населения, мкг/л крови
108
Рисунок 4.18 – Содержание свинца в крови женщин фертильного возраста (коренные этносы)
Арктики циркумполярно, нг/г липидов крови [AMAP, 2009]
Для аборигенов Севера характерно содержание в крови свинца на уровне 40–
60 мкг/л, при этом более высокие концентрации выявлялись у мужчин, которые,
занимаясь охотой и рыбалкой, имели более выраженный контакт со свинцом. Обращает на себя внимание тот факт, что у жителей материкового района регистрируются уровни свинца в крови, превышающие 150 мкг/л, а у жителей прибрежного
района – превышающие 330 мкг/л, в т.ч. среди женщин (таблица 4.9, рисунок 4.17,
4.18). Концентрации свинца в крови женщин прибрежной Чукотки являются одними из самых высоких в циркумполярном мире.
3
2,5
мкг/л
2
1,5
1
0,5
0
Материковые
Родильницы
Прибрежные
Ж < 45
Ж
М
М+Ж
Рисунок 4.19 – Содержание кадмия в крови коренного населения, мкг/л крови
109
Установлено, что уровни кадмия в крови населения исследованных когорт
относительно не высоки (до 2,93±1,98 мкг/л крови среди женщин с. Уэлен) по
сравнению с международными рекомендуемыми уровнями в крови человека
(5 мкг/л). Однако отмечается превышение содержания этого металла в крови всех
исследуемых групп населения прибрежных районов по сравнению материковыми
(таблица 4.9, рисунок 4.19).
12
10
мкг/л
8
6
4
2
0
Материковые
Родильницы
Прибрежные
Ж < 45
Ж
М
М+Ж
Рисунок 4.20 – Содержание ртути в крови коренного населения, мкг/л крови
Рисунок 4.21 – Содержание ртути в крови женщин фертильного возраста (коренные этносы)
Арктики циркумполярно, нг/г липидов крови [AMAP, 2009]
110
Содержание ртути в крови населения прибрежных районов Чукотки выше,
чем у материковых аборигенов (11,24±4,83 98 мкг/л крови у мужчин прибрежного
района; 8,18±4,0 у мужчин материкового района). При этом уровни содержания
ртути в крови женщин фертильного возраста на Чукотке ниже в сравнении с таковыми в Гренландии и сопоставимы с уровнями в Канаде, Аляске, других районах
российской Арктики и Скандинавских стран.
Таким образом, содержание тяжелых металлов (свинец, кадмий, кдмий) в крови коренного населения Чукотки аналогичны содержанию стойких органических загрязнителей. Наблюдается увеличение содержания тяжелых металлов в крови коренного населения прибрежных районов в сравнении с материковыми жителями.
4.5 Сравнение концентраций поллютантов в крови жителей Чукотики
с международными рекомендуемыми нормами
В России не существует нормативных документов регламентирующих допустимые уровни концентрации стойких токсичных веществ в крови человека,
поэтому в исследовании использовались международные рекомендуемые уровни
(Канады, США) (таблица 4.10).
Т а б л и ц а 4 . 1 0 – Международные рекомендуемые уровни содержания некоторых СТВ в
крови человека
СТВ
Субстрат
Уровень «беспокойства», Уровень «деймкг/л
ствий», мкг/л
ПХБ
плазма 5 (для женщин < 45 лет)
(Aroclor 1260)* крови
Источник
20
Health Canada, 1994a.
Hg
цельная 5,8 (для женщин < 45 лет)
кровь
20
Health Canada, 1994a.
NRC, 2000.
Cd
цельная
кровь
–
5
OSHA, 2005.
Pb
цельная
кровь
–
100
Health Canada, lead,
1994b.
* Сумма ПХБ рассчитывается по Aroclor 1260 = 5,2 (ПХБ 153 +138) [Weber, 2002].
Исходя из существующих зарубежных рекомендуемых уровней содержания
некоторых СТВ в крови человека, было проанализировано число проб крови, со-
111
держание СТВ в которых превышало рекомендуемые уровни, полученные результаты представлены в таблице 4.11.
Необходимо отметить, что превышение рекомендуемых уровней содержания ртути в крови (20 мкг/л) и кадмия (5 мкг/л) среди всех обследованных групп
незначительно, либо не выявляется. Значительные превышения отмечены по
ПХБ, свинцу и ртути (5,8 мкг/л).
Т а б л и ц а 4 . 1 1 – Доля проб, превышающих рекомендуемые уровни по ПХБ (Aroclor 1260),
р
Прибрежный
район
Материковый
район
р
Прибрежный
район
Материковый
район
11,8%
(8 из 68)
< 0,001
0,0074 ^
78,9%
(15 из 19)
21,1%
(4 из 19)
0
0
< 0,001 ^
0,042 ^
-
34,6%
(9 из 26)
-
0
р
-
79,2%
(19 из 24)
-
0
р
< 0,001 ^
Прибрежный
район
Материковый
район
-
Ртуть
20 мкг/л крови
Ртуть
5,8 мкг/л крови
0,18 ^
0,34
0,41
0
7,4%
(5 из 68)
0
26,3%
(5 из 19)
0
0
0
0,064 ^
Женщины
3,9%
(1 из 26)
5,6%
(1 из 18)
1,0 ^
Мужчины
4,2%
(1 из 24)
-
0
0,061 ^
Женщины до 45 лет
63,2%
0
(12 из 19)
7,7%
46,2%
(6 из 13) (1 из 13)
< 0,001 ^
Прибрежный
район
Материковый
район
р
0
Кадмий
5 мкг/л крови
6,9%
(4 из 58)
69,1%
(47 из 68)
Родильницы
6,9%
0
(4 из 58)
1,5%
0
(1 из 68)
Свинец
100 мкг/л крови
Материковые
районы
Прибрежные
районы
ПХБ
(Aroclor 1260)
20 мкг/л
плазмы
Населенный пункт
ПХБ
(Aroclor 1260)
5 мкг/л плазмы
ртути, свинцу и кадмию в крови коренных жителей Чукотки (%)
0
1,0 ^
34,6%
(9 из 26)
11,5%
(3 из 26)
0
0
0,0061 ^
0,26 ^
75%
(18 из 24)
58,3%
(7 из 12)
4,2%
(1 из 24)
0,31
1,0 ^
Совокупное население
4%
54%
(2 из 50) (27 из 50)
3,3%
23,3%
0
(1 из 30) (7 из 30)
< 0,001 ^
1,0 ^
0,0072
56%
(28 из 50)
Примечание. ^ – значимость точного критерия Фишера, критерия
2
0
8%
(4 из 50)
0
0,29
– в остальных случаях.
112
В прибрежных районах Чукотки процент проб с превышением рекомендуемых уровней в крови коренных жителей значительно выше, чем в материковых районах. Среди родильниц прибрежных районов наблюдлось превышение рекомендуемых уровней по ПХБ (5 мкг/л плазмы – уровень беспокойства) в 69% случаев [Чупахин, 2012], по ПХБ (20 мкг/л плазмы – уровень действий) в 12%, в то время как в материковых районах первый показатель на порядок ниже – 6,9%, а превышения
20мкг/л плазмы не выявлено. По другим поллютантам превышение рекомендуемых
уровней среди родильниц обоих районов либо незначительно (около 7%), либо не
регистрировалось (таблица 4.11).
Отмечено превышение рекомендуемых уровней содержания СТВ в крови
женщин репродуктивного возраста проживающих в прибрежных районах. Так,
содержание ПХБ в крови превышало рекомендуемый уровень – 5 мкг/л плазмы
(уровень беспокойства) для 78,9% женщин прибрежной зоны, а рекомендуемый
уровень – 20 мкг/л плазмы (уровень действий) для 21,1% женщин. По свинцу и
ртути превышение рекомендуемых уровней в крови женщин репродуктивного
возраста, проживающих в прибрежной зоне наблюдалось у 26,3% и 63,2% случаев
соответственно (таблица 4.11).
В крови женщин репродуктивного возраста проживающих в материковых
районах наблюдались более низкие уровни содержания СТВ. Превышение рекомендуемых уровней (5,8 мкг/л – уровень беспокойства и 20 мкг/л – уровень действий) только по содержанию в крови ртути среди 46% и 8% обследованных соответственно. В материковых районах женщины всех возрастов подвержены воздействию СТВ в существенно меньшей степени, чем женщины прибрежных районов (таблица 4.11).
Большинство мужчин прибрежных районов подвержены воздействию ПХБ
превышающему рекомендуемый уровень (20 мкг/л плазмы) – почти в 80% случаев и по свинцу – в 75% случаев, при этом у 25% мужчин, проживающих в материковых районах в крови определялось превышение рекомендуемых уровней только
по свинцу (таблица 4.11).
113
4.6 Динамика содержания стойких токсичных веществ в крови коренных
жителей прибрежных районов Чукотского автономного округа
Задачей данного фрагмента исследования являлось выяснение динамики содержания СТВ в крови матерей и детей коренных национальностей прибрежной
Чукотки через 5 лет после первого обследования.
В 2001 – 2002 годах у 126 родильниц коренных национальностей, часть которых проживала в сёлах Лаврентия и Лорино (восточная прибрежная Чукотка),
были отобраны пробы крови (из локтевой вены и пуповинная) для анализа на содержание СТВ (ПХБ, ГХБ, ГХЦГ, ДДТ и его метаболиты, оксихлордан, транснонахлор, мирекс, а также ртуть и свинец). Повторный отбор крови был проведен в
2007 году у оставшихся проживать в данных прибрежных поселках матерей и их
5-летних детей (34 человека). Таким образом, оценка содержания СТВ в крови обследованных проводилась в динамике «родильница→мать» и «плод→ребенок».
Первый отбор проб пуповинной крови производился при родах, крови родильниц – через 2 дня после родов, повторный отбор у детей в возрасте 5 лет – из локтевой вены, как и у матерей. Замороженные образцы крови и плазмы были проанализированы слепым методом как в 2002 г., так и в 2007 г. в НПО «Тайфун» (г.
Обнинск).
В результате исследований установлено, изменение содержания в крови
женщин и детей СТВ, относящихся к группе стойких органических загрязнителей
(СОЗ).
Уровни СОЗ в материнской крови существенно снизились к 2007 году в
сравнении с 2001–2002 гг. Снижение составило по: сумме ПХБ – с 4,17±2,36 мкг/л
плазмы до 2,66±1,85 мкг/л плазмы, оксихлордану – с 1,11±0,76 мкг/л плазмы до
0,33±0,24 мкг/л плазмы, транснонахлору – с 1,08±0,65 мкг/л плазмы до 0,34±0,27
мкг/л плазмы (таблица 4.12 и рисунок 4.22).
114
Т а б л и ц а 4 . 1 2 – Концентрации СОЗ и металлы в пробах крови 2001–2002 гг. и 2007 г.
Ед.
измеПоказатель
рения
Кровь
родильниц
2001–
2002 гг.
M±σ
Кровь
матерей
2007 г.,
M±σ
%*
p
ПуповинКровь
ная кровь
детей
2001–
2007 г.,
2002 гг.,
M±σ
M±σ
%*
p
Σ ПХБ
мкг/л
плазмы
4,17
±2,36
2,66
±1,85
-36,2
0,04
2,46
±1,80
4,08
±2,18
65,9
0,01
ГХБ
мкг/л
плазмы
2,51
±1,46
2,39
±1,38
-4,8
0,86
1,72
±1,30
2,59
±1,36
50,6
0,02
4,4ДДЕ
мкг/л
плазмы
3,13
±1,68
0,97
±0,62
-69,0
<0,001
1,87
±0,90
1,83
±1,02
-2,1
0,45
4,4ДДТ
мкг/л
плазмы
0,29
±0,26
0,07
±0,03
-75,9
0,002
0,16
±0,12
0,09
±0,06
-43,8
0,04
14,91
±10,28
15,63
±9,76
4,8
13,37
±8,81
27,08
±24,48
102,5
4,4ДДЕ/
4,4ДДТ
Σ ГХЦГ
мкг/л
плазмы
2,63
±2,03
1,64
±0,82
-37,6
0,03
1,93
±1,19
2,63
±1,64
36,3
0,04
оксихл
мкг/л
плазмы
1,11
±0,76
0,33
±0,24
-70,3
<0,001
0,79
±0,55
0,40
±0,25
-49,4
0,006
т-нонахл
мкг/л
плазмы
1,08
±0,65
0,34
±0,27
-68,5
<0,001
0,61
±0,41
0,51
±0,35
-16,4
0,22
мирекс
мкг/л
плазмы
0,18
±0,13
0,09
±0,05
-50,0
0,01
0,12
±0,03
0,11
±0,07
-8,3
0,3
Pb
мкг/л
крови
39,97
±15,23
42,02
±35,09
5,1
0,82
41,05
±16,67
45,38
±24,01
10,5
0,54
Hg
мкг/л
крови
2,02
±1,26
2,0
±1,23
-1,0
0,96
1,65
±0,99
1,54
±0,78
-7,3
0,11
П р и м е ч а н и е . * – Темп прироста концентраций 2007 года к концентрациям 2001–
02 годов (%)
Обратная картина наблюдалась по уровням СОЗ в крови детей. Изначально
меньшие (в сравнении с материнскими) уровни хлорорганических соединений в
пуповинной крови (за счет барьерных свойств полупроницаемой плаценты), существенно возросли с 2001–02 к 2007 году. Повышение составило: сумма ПХБ – с
2,46±1,80 до 4,08±2,18 мкг/л плазмы, сумма ГХЦГ – с 1,93±1,19 до 2,63±1,64 мкг/л
плазмы, ГХБ – с 1,72±1,30 до 2,59±1,36 мкг/л плазмы. Однако, концентрации в
крови оксихлордана и 4,4 ДДТ снизились в среднем на 45% каждый (с 0,79±0,55
115
до 0,40±0,25 мкг/л плазмы и с 0,16±0,12 до 0,09±0,06 мкг/л плазмы соответственно) (таблица 4.12 и рисунок 4.22).
мкг/л плазмы
4,5
Матери
4
3,5
2001-02
200
3
2,5
2
1,5
1
мкг/л плазмы
0,5
4,5
0
4
Дети
Σ ПХБ
4,4 ДДЕ
4,4ДДТ
Σ ГХЦГ
ГХБ 2001-02
оксихл 20
3,5
3
2,5
2
1,5
1
Рисунок 4.22 – Концентрации СОЗ в крови матерей и детей (2001-02 и 2007 годы), мкг/л плазмы
0,5
Содержание
0 конгенеров ПХБ в материнской крови (99; 118; 138; 153; 180)
ДДЕ
4,4детей
ДДТ отмечалось
Σ ГХЦГ их существенный
ГХБ
оксихл
снизилось на 39–57%,Σ вПХБ
то время4,4как
в крови
рост на 110–241% (рисунок 4.23). Таким образом, за 5 лет уровни ПХБ конгенеров
в материнской крови, снизились до уровней наблюдаемых в пуповинной крови 5
лет назад, и наоборот – концентрации ПХБ в пуповинной крови, нарастая за 5 лет,
достигли у детей уровней материнской крови 5-летней давности, – формируется
своего рода зеркальное отражение событий.
116
1,4
Матери
1,2
мкг/л плазмы
1
0,8
0,6
0,4
0,2
0
#99
#118
2001-02
#138
#153
#180 ПХБ
2007
Рисунок 4.23 – Концентрации конгенеров ПХБ в крови матерей и детей
(2001–2002 и 2007 годы), мкг/л плазмы
Таким образом, проведенные исследования среди коренных жителей прибрежной Чукотки показали значительное снижение уровней СОЗ в крови матерей
за 5-летний период. Учитывая, что основным источником экспозиции аборигенов
является загрязнение пищевых продуктов (прежде всего, морских млекопитающих) стойкими поллютантами из глобальных и местных источников, наблюдаемое снижение нагрузок СОЗ может объясняться с одной стороны, некоторым
очищением пищевых цепей (прежде всего, морских), с другой стороны, – изменением пищевого рациона за счет частого и длительного пребывания женщин коренных национальностей в родильных домах (в силу высокой фертильности), где
основой питания служат привозные продукты. Факт снижения уровней СОЗ в
крови матерей также можно объяснить и практически перманентным грудным
117
вскармливанием (в силу многодетности), способствующим выведению липофильной хлорорганики из организма, однако данный факт не нашел статистически
значимого подтверждения в нашем исследовании.
Повышение уровня СОЗ у детей с момента рождения до 5-летнего возраста
можно объяснить продолжительным грудным вскармливанием и ранним началом
употребления традиционного для коренного населения рациона богатого жирами,
содержащим поллютанты (таблица 4.12, рисунок 4.22).
Необходимо подчеркнуть, что тяжелые металлы (ртуть и свинец) как в материнской, так и в детской крови находились практически на неизменном уровне
в оба периода обследования, разделенных 5-ю годами. Данный факт можно объяснить отсутствием у этих металлов липофильных свойств и соответственно отсутствие выведения из организма женщин с грудным молоком (таблица 4.12).
Установлено, что соотношение 4-х анализируемых групп конгенеров ПХБ
пробах крови родильниц (2001–2002 г.) и матерей (2007 г.) практически не изменилось за 5 лет, лишь доля низкохлорированной группы в крови матерей возросла на
7% за счет уменьшения доли конгенеров группы «триада» на 7%. Состав ПХБ в пробах крови плод – ребенок также, остался почти полностью идентичным по прошествии 5 лет (рисунок 4.24).
Факт постоянства долевого состава конгенеров высоко-, низкохлорированных,
диоксиноподобных и конгенеров группы «триада» в крови матерей через 5 лет после
родов, и в крови детей через 5 лет после рождения, что говорит о равнодолевой скорости выведения-накопления конгенеров (и практически одинаковом долевом составе групп конгенеров ПХБ) в организме матери и ребенка [Дударев, 2012].
Несмотря на значительное снижение содержания суммарного ПХБ и его отдельных конгенеров в крови родильница-мать и на значительное увеличение содержания суммарного ПХБ и его отдельных конгенеров в крови плод-ребенок, а также
на разницу в скорости накопления-выведения отдельных конгенеров (число атомов
хлора в макромолекулах от трех до семи), соотношение четырех групп анализируемых конгенеров в парах родильница-мать и плод-ребенок оставалось неизменным в
течение 5 лет с момента родов.
118
2001–2002
Родильницы
17%
2007
Матери
14%
19%
21%
17%
15%
45%
52%
Новорожденные
16%
Дети
13%
18%
13%
15%
17%
54%
54%
Группы конгенеров:
низкохлорированная (∑ 28–101)
диоксиноподобная (∑ 105, 118,156)
триада (∑ 128, 138, 153)
высокохлорированная (∑ 170, 180, 183, 187)
Рисунок 4.24 – Доля групп конгенеров ПХБ в плазме крови прибрежных жителей Чукотки,
% от суммы ПХБ
Сравнительная оценка периодов полувыведения из организма 10-ти из 15-ти
конгенеров ПХБ (Σ 105–187), полученных в данном исследовании, с результатами
работ на Фарерских островах [Grandjean, 2008], представлена в таблице 4.13. Очевидно, что оценки обоих исследований в целом близки. Средние периоды полувыведения конгенеров ПХБ в Фарерских исследованиях составили 3-9 лет, в
наших исследованиях Чукотской когорты – 4-6 лет (для суммы ПХБ 5,7 лет).
Учитывая, что состав когорты матерей прибрежной Чукотки обладает выраженной спецификой – это молодые, многодетные, «перманентно кормящие грудью»
матери, пищевой рацион которых изменчив за счет частого и длительного пребывания в родильных домах. Выше изложенное может объяснить снижение максимальных сроков полувыведения данных поллютантов из организма женщин, проживающих на Чукотке. Также необходимо отметить численную ограниченность
выборки, в силу чего было нецелесообразно проводить стандартизацию по возрасту, индексу массы тела, фертильности, лактации и т.д.
119
Т а б л и ц а 4 . 1 3 – Период полувыведения конгенеров ПХБ из организма человека, годы
Исследование
[Grandjean, 2008]
Настоящее исследование
Регион
Фарерские острова
прибрежная Чукотка
Когорта
дети
матери
# ПХБ
период полувыведения, период полувыведения, годы,
годы
ср. ариф±ст. откл.
# 105
4,5-5,5
4,8±2,3
# 118
4,5-5,5
5,2±2,6
# 128
-
4,6±1,6
# 138
3-4
5,1±2,4
# 153
7-9
5,2±1,9
# 156
6,5-7,5
4,0±1,9
# 170
6,5-7,5
4,5±2,6
# 180
7-9
6,1±2,6
# 183
-
4,1±1,5
# 187
6,5-7,5
5,3±3,1
Σ ПХБ
-
5,7±2,1
4.7 Краткое заключение
Проведены оценка и сопоставление уровней воздействия к стойким органическим загрязнителям и металлам коренных жителей прибрежной и материковой
Чукотки (отбор крови проведен у 218 коренных жителей, включая 126 родильниц
и 92 жителя поселков).
Средние величины концентраций основных СТВ наиболее высоки в крови
жителей прибрежных районов. Данный факт объясняется интенсивным потреблением прибрежными жителями богатых жирами традиционных продуктов морского
промысла (кит, морж, тюлень), национальными особенностями заготовки этих
продуктов в земляных ямах (копальхен), и др. специфическими факторами загрязнения среды обитания и промысла в прибрежной Чукотке [Дударев, 2007], резко
отличающихся от материковых оленеводческих районов Российской Арктики.
В прибрежных районах средние уровни содержания в крови суммы ПХБ
примерно втрое выше таковых у беременных женщин, проживающих на матери-
120
ке; для мужчин эти различия многократно выше. Концентрации ПХБ в крови
прибрежных жителей поступательно возрастают в ряду беременные – женщины
фертильного возраста – женщины всех возрастов – мужчины всех возрастов, что
отражает интенсивность потребления местных продуктов внутри когорт.
Сопоставление конгенерного состава ПХБ в крови коренных жителей Чукотки с конгенерным составом ПХБ продуктов традиционного питания, позволило
обозначить основной источник поступления ПХБ в организм аборигенов. Преобладание группы конгенеров ПХБ «триада» (Σ 128;138;153) в крови прибрежных
жителей определяется в большей степени употреблением в пищу жира морских
млекопитающих, где тоже доминирует группа конгенеров ПХБ «триада».
Средние уровни суммарного ДДТ в крови коренных жителей прибрежных
районов существенно (в 1,5–2 раза) превышают таковые в материковых районах,
при этом различия между мужчинами, женщинами и беременными незначительны.
Отношение 4,4ДДЕ/4,4ДДТ в крови населения, в среднем составляло 7–12
для материковых жителей, что свидетельствовало о наличии недавнего поступления (10–15% свежего 4,4 ДДТ), а отношение 10–19 в крови прибрежных жителей – о более значительном сроке давности экспозиции (лишь 4–6% недавнего поступления 4,4 ДДТ). При этом следует обратить внимание на минимальные величины соотношений 0,7–1,5, что подтверждает факт недавнего поступления ДДТ в
организм, по-видимому, связанный с непосредственным контактом с ДДТ (местные, бытовые источники).
Средние уровни ГХЦГ, ГХБ, транс-нонахлора, мирекса и токсафенов в крови
населения всех изучаемых когорт относительно не высоки. Уровни содержания в
крови оксихлордана, транс-нонахлора, мирекса и токсафена демонстрируют схожую
картину в исследуемых когортах – материковые жители экспонированы в значительно меньшей степени, чем прибрежные, а мужчины подвержены воздействию
этих поллютантов в большей степени, чем женщины.
Уровни оксихлордана в крови женщин фертильного возраста на Чукотке
сопоставимы с соответствующими показателями для населения Аляски, Канады.
121
Они ниже, чем на севере Гренландии, но значительно выше, чем в других районах
российской Арктики и Скандинавских странах.
Уровни содержания ртути в крови женщин фертильного возраста на Чукотке
низки в сравнении с Гренландией и сопоставимы с таковыми у населения Канады,
Аляски, других районов российской Арктики и Скандинавских стран. Концентрации
же свинца в крови женщин прибрежной Чукотки являются одними из самых высоких в циркумполярном мире. Уровни свинца порядка 40–60 мкг/л крови являются
типичными для аборигенов Севера, при этом более высокие концентрации этого металла в крови выявляются у мужчин, которые, занимаясь охотой и рыбаловством,
имеют более выраженный контакт со свинцом.
Сравнение концентраций СТВ в крови коренных жителей Чукотки с международными рекомендуемыми нормами показало, что превышение содержания
ртути в крови («уровня вмешательства» 20 мкг/л) и кадмия (5 мкг/л) среди всех
обследованных групп незначительно, либо не выявляется вовсе. Значительные
превышения рекомендуемых уровней отмечены по ПХБ, ртути («уровня беспокойства» 5,8 мкг/л) и свинцу.
В прибрежных районах Чукотки процент проб с превышением рекомендуемых уровней в крови коренных жителей значительно выше, чем в материковых
районах.
Отмечено превышение рекомендуемых уровней содержания СТВ в крови
женщин репродуктивного возраста, проживающих в прибрежных районах. Так,
содержание ПХБ в крови превышало рекомендуемый уровень – 5 мкг/л плазмы
(уровень беспокойства) для 78,9% женщин прибрежной зоны, а рекомендуемый
уровень – 20 мкг/л плазмы (уровень действий) для 21,1% женщин. По свинцу и
ртути превышение рекомендуемых уровней в крови женщин репродуктивного
возраста, проживающих в прибрежной зоне, наблюдалось у 26,3% и 63,2% случаев соответственно.
В крови женщин репродуктивного возраста, проживающих в материковых
районах, наблюдались более низкие уровни содержания СТВ. Превышение рекомендуемых уровней (5,8 мкг/л – уровень беспокойства и 20 мкг/л – уровень дей-
122
ствий) только по содержанию в крови ртути среди 46% и 8% обследованных соответственно. В материковых районах женщины всех возрастов подвержены воздействию СТВ в существенно меньшей степени, чем женщины прибрежных районов.
Большинство мужчин прибрежных районов подвержены воздействию ПХБ
превышающему рекомендуемый уровень (20 мкг/л плазмы) – почти в 80% случаев и по свинцу – в 75% случаев, при этом у 25% мужчин, проживающих в материковых районах в крови определялось превышение рекомендуемых уровней только
по свинцу.
Оценка динамики содержания СТВ в крови матерей и детей коренных
национальностей прибрежной Чукотки через 5 лет после первого обследования
(«родильница→мать» и «плод→ребенок») показала, что изначально меньшие (в
сравнении с материнскими) уровни основных СОЗ в пуповинной крови (за счет
барьерных свойств полупроницаемой плаценты), существенно возросли, в то время как уровни поллютантов в материнской крови существенно снизились.
Уровни метаболитов ДДТ в материнской крови за 5-летний период снизились на 70% каждый, а соотношение 4,4ДДЕ/4,4ДДТ не изменилось (сохранившись около 15). При этом отношение 4,4ДДЕ/4,4ДДТ у детей возросло в два раза
(с 13 до 27), что может объясняться поступательным ростом концентрации «долгоживущего» 4,4ДДЕ и ускоренным метаболизмом 4,4ДДТ в организме детей.
Содержание конгенеров ПХБ (99; 118; 138; 153; 180) в материнской крови
снизилось на 39–57%, в то время как в крови детей отмечается их существенный
рост на 110–241%.
Проведенные исследования среди коренных жителей прибрежной Чукотки
показали значительное снижение уровней СОЗ в крови матерей за 5-летний период. Учитывая, что основным источником экспозиции аборигенов является загрязнение пищевых продуктов (прежде всего, морских млекопитающих) стойкими
поллютантами из глобальных и местных источников, наблюдаемое снижение
нагрузок СОЗ может объясняться с одной стороны, некоторым очищением пищевых цепей (прежде всего, морских), с другой стороны, – изменением пищевого
рациона за счет частого и длительного пребывания туземных женщин в родиль-
123
ных домах (в силу высокой фертильности), где основой питания служат привозные продукты. Применительно к факту снижения уровней СОЗ в крови матерей
также следует учитывать и практически перманентное грудное вскармливание (в
силу многодетности), способствующее выведению хлорорганики из организма,
однако данный факт не нашел статистически значимого подтверждения в нашем
исследовании. Повышение уровня СОЗ у детей с момента рождения до 5-летнего
возраста объясняется продолжительным грудным вскармливанием и ранним
началом употребления местной богатой жирами пищи, содержащей поллютанты.
Необходимо подчеркнуть, что тяжелые металлы (ртуть и свинец) как в материнской, так и в детской крови находились практически на неизменном уровне в оба
периода обследования, разделенных 5-ю годами.
Анализ 5-летней динамики структуры ПХБ (4 группы конгенеров) в пробах
крови родильница-мать и плод-ребенок показал практически неизменное соотношение анализируемых групп конгенеров и их почти полную идентичность при
сопоставлении двух когорт между собой. Факт постоянства соотношений конгенеров высоко- и низкохлорированных, диоксиноподобных и группы конгенеров
ПХБ «триада» через 5 лет после первого наблюдения, подтверждает равную скорость накопления конгенеров в организме и выведения из организма, вне зависимости от числа атомов хлора в макромолекуле ПХБ (от 3-х до 7-ми).
Несмотря на значительное увеличение содержания суммарного ПХБ и его
отдельных конгенеров в крови плод-ребенок и на значительное снижение содержания суммарного ПХБ и его отдельных конгенеров в крови родильница – мать (а
также различную скорость накопления-выведения отдельных конгенеров), соотношение основных групп анализируемых конгенеров остается неизменным, повидимому, благодаря особенностям метаболизации данных хлорорганических
поллютантов в организме человека.
124
Глава 5 ВЛИЯНИЕ СТОЙКИХ ТОКСИЧНЫХ ВЕЩЕСТВ
НА РЕПРОДУКТИВНУЮ ФУНКЦИЮ ЖЕНЩИН
КОРЕННЫХ НАЦИОНАЛЬНОСТЕЙ ЧУКОТКИ
Известно, что повышенные уровни воздействия СТВ увеличивают риск
нарушений репродуктивного статуса, патологии беременности, здоровья и развития новорожденных [ATSDR, 1999–2011].
За счет того, что СТВ оказывают гонадо- и эмбриотоксический эффект, связанный с наличием у них гормоноподобных свойств, они получили название
«гормоноподобные ксенобиотики» или «гормоны внешней среды» [Lidstrom,
1995; Brouwer, 1999; Olsson, 1998; Longneker, 2005]. По причине того, что большинство устойчивых органических соединений растворимы в жире, они легко переносятся через плацентарный барьер, интенсивно поступая в организм ребенка в
период внутриутробного развития с кровью матери, и в грудном возрасте – с материнским молоком. При этом возможно развитие эффектов у потомства, не проявляющихся у родителей.
Несмотря на то, что пол ребенка детерминируется генетически и формируется в момент зачатия, однако очевидно, что соотношение полов новорожденных
в какой-то мере подвержено влиянию эндогенных и экзогенных факторов. Уровень гормонов в крови родителей, в частности гонадотропина и/или тестостерона
в момент зачатия, наличие болезней (прежде всего, половой сферы и эндокринной
патологии), особенности питания родителей и другие факторы, по-видимому, могут играть определенную роль в формировании пола новорожденного [AnsariLari, Saadat, 2002; Дударев 2006–2014; Чащин 2012].
Эколого-гигиенические исследования, проведенные в циркумполярных
странах за последние 20 лет, показали наличие зависимостей проявления некоторых неблагоприятных исходов беременности и патологии развития плода от воздействия СТВ на матерей [AMAP, 1998, 2003, 2004, 2009; Дударев, 2006–2009].
125
Предметом повышенного внимания и обеспокоенности специалистов в последние
десятилетия [Mackenzie, 2005], был наблюдавшийся спад числа рождавшихся
мальчиков в нескольких популяциях планеты [Allan, 1997; Martuzzi, 2001; Gibson,
2009; Bjerregaard, 2012]. Этот спад происходил параллельно с интенсивным индустриальным ростом, особенно в химической промышленности, что послужило поводом для предположения о том, что загрязнение окружающей среды может влиять на соотношения полов новорожденных [Davis, 1998].
В то же время, некоторые исследователи утверждают, что наблюдаемые изменения в соотношении полов слишком малы, чтобы быть связанными с экотоксикантами [Toft, 2004; Bonde, 2007; James, 2008]. Однако имеются данные, свидетельствующие о влиянии некоторых СТВ (в частности дибензодиоксинов) на соотношение полов новорожденных. Результаты исследований, полученные после
аварии на химическом заводе в Севезо (Италия) в 1976 году, и продемонстрировали снижение доли мальчиков, родившихся от отцов, высоко экспонированных в
результате аварии к тетрахлордибензо-п-диоксину, одному из самых токсичных
химических веществ [Mocarelli, 1996, 2008].
В связи с вышеизложенным, в данном исследовании проанализировали влияние стойких токсичных веществ на менструальный статус, исходы родов и соотношение полов новорожденных у женщин коренных национальностей Чукотского автономного округа. Исследуемые параметры репродуктивного здоровья женщин определялись в рамках международного проекта (по стандартному протоколу Международной Программы Арктического Мониторинга и Оценки) оценки
влияния СТВ на организм коренных жителей Арктики.
5.1 Оценка менструального статуса в связи воздействием
стойких токсичных веществ
Менструальный статус женщин оценивался анамнестически ретроспективно
по данным анкетирования и историй родов женщин, поступивших из прибрежных и
материковых районов Чукотского АО в родильные отделения больниц г. Анадырь, с.
Лаврентия и п. Угольные Копи в 2001–2002 гг. Было проанкетировано 126 женщин в
126
возрасте от 15 до 41 года. При анкетировании женщин выяснялись следующие параметры менструального статуса: возраст начала месячных (до 13 лет и 13 лет и более),
продолжительность менструального цикла (менее 28 дней и 28 дней и более), длительность кровотечения (менее 4 дней и 4 дня и более).
Установлено, что в исследуемой когорте у 35 женщин возраст менархе был до
13 лет, менструальный цикл менее 28 дней наблюдался у 19 женщин, у 102 женщин
длительность кровотечения во время месячных была 4 дня и более (таблица 5.1).
Т а б л и ц а 5 . 1 – Параметры менструального статуса женщин коренных национальностей
Чукотки поступивших из прибрежных и материковых районов Чукотского АО в родильные
отделения больниц г. Анадырь, с. Лаврентия и п. Угольные Копи
Параметры менструального статуса
n
% от общего числа женщин
Начало месячных до 13 лет
35
27,8
Начало месячных ≥ 13 лет
91
72,2
Менструальный цикл < 28 дней
19
15,1
Менструальный цикл ≥ 28 дней
107
84,9
Длительность кровотечения < 4 дней
24
19,0
Длительность кровотечения ≥ 4 дня
102
81,0
Среди женщин, месячные у которых начались до 13 лет и в 13 лет и позже,
средние концентрации ПХБ и его конгенеров, а также металлов в крови имеют
незначительные различия, до 10% (таблица 5.2, 5.3).
Т а б л и ц а 5 . 2 – Концентрации ПХБ конгенеров и суммы ПХБ в крови женщин с возрастом
начала месячных до 13 лет и 13 лет и более, мкг/л плазмы крови
ПХБ #
1
# 28_31
# 52
# 99
# 101
Σ 28-101
Начало месячных до 13 лет
(35 из 126)
M±σ
2
0,05±0,03
0,03±0,02
0,23±0,20
0,08±0,05
0,40±0,31
Начало месячных ≥ 13 лет
(91 из 126)
M±σ
3
0,06±0,02
0,05±0,01
0,24±0,13
0,06±0,04
0,41±0,28
p
4
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
127
Продолжение таблицы 5.2
1
2
3
4
# 105
0,14±0,10
0,15±0,06
> 0,05
# 118
0,37±0,25
0,33±0,27
> 0,05
Σ 105, 118, 156
0,57±0,33
0,54±0,28
> 0,05
# 128
0,02±0,01
0,02±0,01
> 0,05
# 138
0,29±0,23
0,29±0,16
> 0,05
# 153
0,9±0,54
0,94±0,55
> 0,05
Σ 128 – 153
1,21±1,04
1,25±0,30
> 0,05
# 156
0,07±0,04
0,05±0,02
> 0,05
# 170
0,12±0,08
0,12±0,03
> 0,05
# 180
0,19±0,14
0,20±0,11
> 0,05
# 183
0,04±0,03
0,04±0,02
> 0,05
# 187
0,08±0,06
0,08±0,05
> 0,05
Σ 170 – 187
0,42±0,37
0,44±0,23
> 0,05
Σ ПХБ
2,60±2,27
2,62±2,44
> 0,05
Т а б л и ц а 5 . 3 – Концентрации металлов в крови родильниц с возрастом начала месячных до
13 лет и 13 лет и более, мкг/л крови
Металл
Начало месячных < 13 лет
(35 из 126)
Начало месячных ≥ 13 лет
(91 из 126)
р
M±σ
M±σ
Cd
1,14±1,03
1,07±0,69
> 0,05
Pb
50,59±42,56
44,05±22,19
> 0,05
Hg
1,71±0,74
1,98±1,59
> 0,05
При сравнении концентраций основных СОЗ в крови женщин, сгруппированных по возрасту начала месячных, отмечались более высокие концентрации
исследуемых веществ в крови женщин с ранним наступлением менструаций (рисунок 5.1, приложение 1).
128
12
10
мкг/л
8
6
4
2
0
Σ ГХЦГ Оксихлор 44ДДЕ
Σ ДДТ
Начало месячных < 13 лет
ГХБ
Мирекс Т-нонах. Σ Токс
Начало месячных ≥ 13 лет
Рисунок 5.1 – Концентрации СОЗ в крови женщин – возраст начала месячных
до 13 лет и 13 лет и более, мкг/л плазмы крови
Оценка зависимости длительности менструального цикла и содержания в
крови женщин СТВ показала, что средние концентрации ПХБ и его конгенеров, а
также кадмия и свинца в крови женщин, менструальный цикл которых длился менее 28 дней и 28 дней и более имели незначительные различия, до 15%. Однако
наблюдались статистически достоверные различия содержания ртути в крови
женщин данной когорты (таблица 5.4, 5.5).
Т а б л и ц а 5 . 4 – Концентрации ПХБ конгенеров и суммы ПХБ в крови женщин с
длительностью менструального цикла менее 28 дней и 28 дней и более, мкг/л плазмы крови
ПХБ #
1
# 28_31
# 52
# 99
# 101
Σ 28–101
# 105
# 118
Σ 105, 118, 156
# 128
# 138
# 153
Σ 128 – 153
Менструальный цикл < 28 дней Менструальный цикл ≥ 28 дней
(19 из 126)
(107 из 126)
M±σ
M±σ
2
3
0,04±0,02
0,06±0,01
0,03±0,01
0,05±0,02
0,28±0,17
0,23±0,11
0,05±0,04
0,07±0,01
0,40±0,33
0,41±0,25
0,11±0,09
0,15±0,05
0,33±0,11
0,34±0,21
0,50±0,35
0,55±0,28
0,02±0,01
0,02±0,01
0,33±0,14
0,28±0,13
1,24±1,04
0,87±0,36
1,60±1,07
1,17±0,17
p
4
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
129
Продолжение таблицы 5.4
1
# 156
# 170
# 180
# 183
# 187
Σ 170 – 187
Σ ПХБ
2
0,06±0,02
0,16±0,02
0,26±0,03
0,04±0,01
0,09±0,02
0,55±0,28
3,05±1,08
3
0,06±0,02
0,11±0,07
0,18±0,07
0,04±0,02
0,08±0,03
0,41±0,27
2,54±1,25
4
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
Т а б л и ц а 5 . 5 – Концентрации металлов в крови женщин с длительностью менструального
цикла менее 28 дней и 28 дней и более, мкг/л крови
Менструальный цикл < 28 дней
(19 из 126)
M±σ
0,99±0,52
47,72±28,28
1,28±1,05
Металл
Cd
Pb
Hg
Менструальный цикл ≥ 28 дней
(107 из 126)
M±σ
1,11±0,83
45,54±29,54
2,02±1,70
p
> 0,05
> 0,05
0,02
Обращает на себя внимание тот факт, что у женщин с менструальным циклом до 28 дней средние концентрации в крови основных СОЗ были выше, чем у
женщин с менструальным циклом длительностью 28 и более дней. Концентрации
оксихлордана, ДДТ и его метаболитов, транс-нонахлора в крови женщин с укороченным менструальным циклом были выше, по сравнению с содержанием этих
СОЗ в крови женщин, длительность менструального цикла которых составляла
28 дней и более (рисунок 5.2, приложение 2).
12
10
мкг/л
8
6
4
2
0
Σ ГХЦГ Оксихлор 44ДДЕ
Σ ДДТ
Менструальный цикл < 28 дней
ГХБ
Мирекс Т-нонах. Σ Токс
Менструальный цикл ≥ 28 дней
Рисунок 5.2 – Концентрации СОЗ в крови женщин с длительностью менструального цикла
до 28 дней и от 28 дней, мкг/л плазмы крови
130
Установлены статистически достоверные различия по некоторым СТВ у
женщин с длительностью кровотечения при менструации до 4 дней и 4 дня и более. Так концентрации низкохлорированных конгенеров ПХБ у женщин с длительностью кровотечений до 4 дней были ниже на 33%, чем у женщин с длительностью кровотечений 4 дня и более, диоксиноподобных конгенеров – на 39%,
«триады» конгенеров – на 25%, высокохлорированных конгенеров – на 14%, суммы ПХБ – на 27% (рисунок 5.3, приложение 3).
3
2,5
мкг/л
2
1,5
р = 0,01
1
р = 0,04
0,5
0
Σ 28-101
Σ 105, 118,156
Σ 128 - 153
Кровотечение < 4 дней
Σ 170 - 187
Σ ПХБ
Кровотечение ≥ 4 дней
Рисунок 5.3 – Концентрации групп ПХБ конгенеров и суммы ПХБ в крови женщин с
длительностью кровотечения при менструациях до 4 дней и 4 дня и более,
мкг/л плазмы крови
Средние концентрации основных СОЗ у женщин с длительностью кровотечения при менструациях до 4 дней также были значительно ниже, чем у женщин с
длительностью кровотечения 4 и более дней. Например, у женщин с непродолжительными кровотечениями концентрации суммы ГХЦГ были ниже на 21%,
4,4ДДЕ – на 29%, 4,4ДДТ – на 35%, суммы ДДТ – на 30%, транс-нонахлора – на
35%, суммы токсафенов – на 65%, при этом различия по группе ДДТ статистически значимы (таблица 5.6, рисунок 5.4).
131
Т а б л и ц а 5 . 6 – Концентрации СОЗ в крови женщин с длительностью кровотечения при
менструациях до 4 дней и 4 дня и более, мкг/л плазмы крови
Длительность
кровотечения
< 4 дней (24 из 126)
Длительность
кровотечения
≥ 4 дня (102 из 126)
M±σ
M±σ
Σ ГХЦГ
1,28±0,40
1,62±1,37
> 0,05
Оксихлордан
0,63±0,27
0,76±0,10
> 0,05
44ДДЕ
1,72±1,10
2,41±1,57
0,012
44ДДТ
0,20±0,13
0,31±0,27
0,001
44ДДЕ/44ДДТ
9,41±4,91
10,72±9,46
Σ ДДТ
1,97±1,22
2,79±1,80
0,008
ГХБ
1,22±1,0
1,15±1,03
> 0,05
Мирекс
0,09±0,03
0,11±0,01
> 0,05
Т-нонахлор
0,28±0,18
0,43±0,22
> 0,05
Σ Токс
0,09±0,02
0,26±0,09
> 0,05
СОЗ
12
p
р = 0,008
10
мкг/л
8
6
4
2
0
р = 0,012
р = 0,001
Σ ГХЦГОксихлор4,4ДДЕ 4,4ДДТ Σ ДДТ
Кровотечение < 4 дней
ГХБ Мирекс Т-нонах. Σ Токс
Кровотечение ≥ 4 дней
Рисунок 5.4 – Концентрации СОЗ в крови женщин с длительностью кровотечения
при менструациях до 4 дней и 4 дня и более, мкг/л плазмы крови
132
Различия в средних концентрациях металлов в крови женщин с разной длительностью кровотечений при менструациях практически отсутствуют (приложение 4).
Таким образом, установлено, что более высокие концентрации основных
СОЗ наблюдались в крови у женщин с ранним наступлением менструаций и с
укороченным менструальным циклом. Аналогичные результаты представил
F. Ouyang в 2005 г., который установил связь высоких концентраций ДДТ в организме женщин с укорочением менструального цикла и снижением возраста
менархе.
У женщин с длительностью кровотечения при менструациях до 4 дней,
средние концентрации СОЗ в крови были ниже, чем у женщин с длительностью
кровотечения 4 и более дней, различия значимы для низкохлорированных и диоксиноподобных конгенеров ПХБ и группы ДДТ.
5.2 Оценка исходов беременности и содержания стойких
токсичных веществ в организме родильниц
Исходы беременности оценивались по следующим параметрам: длительность беременности (до 37 недель – преждевременные роды, 37 и более недель –
срочные роды), вес новорожденных, мертворождения и врожденные пороки развития. Из 126 родильниц, обследованных в Чукотском АО, длительность беременности менее 37 недель наблюдалась у 22 женщин, вес новорожденных менее
2500 грамм наблюдался у 13 родильниц, случаи мертворождений и врожденных
пороков развития новорожденных были зафиксированы у 5 родильниц, из них
3 мертворождения и 3 порока (1 – порок сердца; 2 – множественные пороки,
включая порок сердца); одно мертворождение сопровождалось множественными
пороками развития (таблица 5.7).
133
Т а б л и ц а 5 . 7 – Исходы беременностей родильниц коренных национальностей Чукотки
поступивших из прибрежных и материковых районов Чукотского АО в родильные отделения
больниц г. Анадырь, с. Лаврентия и п. Угольные Копи
Роды с отклонениями от нормы
Из них:
Длительность беременности < 37 недель
Вес новорожденных < 2500 г
Мертворождения + пороки развития плода
Спонтанные аборты
29
% от общего
числа родов
23
22
13
5
0
17,5
10,3
4
0
Роды без отклонений от нормы
Роды ВСЕГО
97
126
77
100
Исходы беременностей
n
Оценка содержания ПХБ в крови родильниц проводилась сопоставлением
уровней ПХБ в крови родильниц с преждевременными родами и нормальным
сроком беременности (рисунок 5.5, приложение 5).
Более высокие уровни сгруппированных конгенеров ПХБ и суммы ПХБ
определялись в крови родильниц со срочными родами – для группы диоксиноподобных конгенеров различия статистически достоверны (p=0,03), для суммы ПХБ
различия близки к достоверным (p=0,06). У родильниц с преждевременными родами уровни содержания в крови ПХБ и его конгенеров ниже на 13–40% (рисунок 5.5, приложение 5).
3
р = 0,06
2,5
мкг/л
2
1,5
р = 0,03
1
0,5
0
Σ 28-101
Σ 105, 118,156
Σ 128 - 153
Срок беременности < 37 нед.
Σ 170 - 187
Σ ПХБ
Срок беременности ≥ 37 нед.
Рисунок 5.5 – Концентрации групп ПХБ конгенеров и суммы ПХБ в крови родильниц с
преждевременными и срочными родами, мкг/л плазмы крови
134
Средние концентрации в крови других СОЗ у родильниц с преждевременными родами тоже ниже, чем у родильниц со срочными родами: уровни оксихлордана – на 40%, мирекса – на 27%, суммы токсафенов – на 48% (рисунок 5.6,
приложение 6).
3
р = 0,06
2,5
мкг/л
2
1,5
р = 0,03
1
0,5
0
Σ 28-101
Σ 105, 118,156
Σ 128 - 153
Срок беременности < 37 нед.
Σ 170 - 187
Σ ПХБ
Срок беременности ≥ 37 нед.
Рисунок 5.6 – Концентрации СОЗ в крови родильниц с преждевременными родами и
нормальным сроком беременности, мкг/л плазмы крови
Средние концентрации металлов в крови родильниц со сроками беременности менее 37 недель и более 37 недель практически одинаковы (таблица 5.8).
Т а б л и ц а 5 . 8 – Концентрации металлов в крови родильниц с преждевременными родами и
нормальным сроком беременности, мкг/л крови
Срок беременности
< 37 недель (22 из 126)
Срок беременности
≥ 37 недель (104 из 126)
M±σ
M±σ
Cd
1,21±0,96
1,07±0,75
> 0,05
Pb
45,99±19,87
45,80±31,0
> 0,05
Hg
1,90±10,94
1,91±1,57
> 0,05
Металл
р
Оценка рисков возникновения преждевременных родов проведена для всех
основных СОЗ, средние уровни которых в крови сравниваемых групп родильниц
(с неблагоприятными эффектами и нормальными родами) значимо различались.
Оценка проведена по максимально широкому диапазону концентраций, присущих исследуемой когорте. Ни по одному поллютанту, ни в каком «дозовом пре-
135
деле» достоверно повышенного относительного риска возникновения преждевременных родов не выявлено. В то же время, получен ряд высоких величин
рисков для отдельных концентраций некоторых СОЗ (до 2–4), но статистически
не достоверный.
В таблице 5.9 приведены расчетные риски возникновения преждевременных
родов при различных концентрациях СОЗ в крови родильниц. Обращает на себя
внимание факт увеличения величин рисков при росте уровней ПХБ и наоборот,
снижение величин рисков при росте концентраций ГХЦГ (значения статистически недостоверны).
Т а б л и ц а 5 . 9 – Оценка рисков возникновения преждевременных родов, при разных
концентрациях СОЗ в крови родильниц
Концентрация (мкг/л)
1,5
2
2,5
3
3,5
4
4,5
5
5,5
6
1
1,5
2
2,5
3
3,5
4
4,5
Отношение
шансов
95% ДИ
Σ ПХБ
1,3
0,47-3,59
1,29
0,46-3,62
1,81
0,6-5,67
1,65
0,51-5,62
1,74
0,5-6,68
3
0,61-19,99
2,38
0,48-16,05
4,1
0,52-48,85
3,27
0,41-71,18
2,74
0,34-60,31
Σ ДДТ
1,88
0,45-7,44
0,84
0,27-2,58
1,28
0,46-3,55
0,95
0,35-2,64
1,24
0,41-3,93
2,01
0,5-9,31
1,51
0,37-7,12
1,82
0,36-12,48
p
0,75
0,77
0,36
0,51
0,5
0,24
0,41
0,27
0,42
0,55
0,52
0,95
0,78
1
0,88
0,43
0,75
0,67
Концентрация
(мкг/л)
0,5
1
1,5
2
2,5
3
3,5
4
0,5
1
1,5
2
2,5
Отношение
шансов
95% ДИ
ГХЦГ
1,06
0,27-3,9
2,13
0,77-6,02
2,03
0,68-6,38
1,74
0,5-6,68
1,82
0,36-12,48
1,06
0,2-7,66
0,83
0,15-6,17
0,84
0,08-20,4
1,4
0,72
0,75
0,71
1,18
ГХБ
0,46-4,2
0,26-2,01
0,25-2,3
0,21-2,54
0,22-8,4
p
1
0,17
0,25
0,5
0,67
1
1
1
0,69
0,65
0,77
0,77
1
Вес новорожденных обычно находится в прямой зависимости от продолжительности беременности. При оценке влияния СТВ на вес новорожденных полу-
136
чены результаты, в целом сопоставимые с таковыми при анализе срока беременности в связи с воздействием СТВ (рисунок 5.5, 5.7, приложение 7).
3
2,5
мкг/л
2
1,5
1
0,5
0
Σ 28-101
Σ 105, 118,156
Σ 128 - 153
Вес новорожденных < 2500 г
Σ 170 - 187
Σ ПХБ
Вес новорожденных ≥ 2500 г
Рисунок 5.7 – Концентрации групп ПХБ конгенеров и суммы ПХБ в крови родильниц с низким
и нормальным весом новорожденных, мкг/л плазмы крови
При оценке других СОЗ также отмечаются более высокие уровни ДДТ,
ГХЦГ, ГХБ и др. хлорорганических поллютантов (на 3–46%) в крови родильниц с
весом новорожденных 2,5 кг и более, различия при этом статистически не достоверны (рисунок 5.6, 5.8, приложение 8).
12
10
мкг/л
8
6
4
2
0
Σ ГХЦГ Оксихлор 44ДДЕ
Σ ДДТ
Вес новорожденных < 2500 г
ГХБ
Мирекс Т-нонах. Σ Токс
Вес новорожденных ≥ 2500 г
Рисунок 5.8 – Концентрации других СОЗ в крови родильниц с низким и нормальным весом
новорожденных, мкг/л плазмы крови
137
Средние концентрации кадмия, свинца и ртути в крови женщин, родивших
детей с весом 2,5 кг и более, и родивших детей с весом менее 2,5 кг, практически
не отличались (таблица 5.10).
Т а б л и ц а 5 . 1 0 – Концентрации металлов в крови родильниц с низким и нормальным весом
новорожденных, мкг/л крови
Металл
Вес новорожденных < 2500 г
(13 из 126)
Вес новорожденных ≥ 2500 г
(113 из 126)
р
Cd
Pb
Hg
M±σ
1,03±0,06
45,37±23,10
2,12±1,0
M±σ
1,10±0,76
45,92±27,50
1,88±1,09
> 0,05
> 0,05
> 0,05
В таблице 5.11 приведены расчетные риски веса новорожденных менее
2,5 кг при различных концентрациях СОЗ в крови родильниц. Величины рисков
достигали 1,5–2,5, при этом они не достоверны. Заметно снижение величин рисков при росте уровней ГХЦГ.
Т а б л и ц а 5 . 1 1 – Оценка рисков низкого веса новорожденных при разных концентрациях
СОЗ в крови родильниц
Концентрация
(мкг/л)
Отношение
шансов
95% ДИ
p
Концентрация
(мкг/л)
Отношение
шансов
95% ДИ
p
1
2
3
4
5
6
7
8
Σ ПХБ
1,23
0,34-4,46
ГХЦГ
2,35
0,54-9,68
0,95
0,5
0,34
2
1,41
0,39-5,35
0,78
1
2,25
0,62-8,53
0,28
2,5
1,44
0,37-5,94
0,79
1,5
0,6
0,42-6,63
0,65
3
1,01
0,3-4,21
1
2
1,21
0,28-5,95
1
3,5
0,78
0,2-3,27
0,95
2,5
0,91
0,17-6,53
1
4
0,85
0,19-4,27
1
3
1,3
0,15-29,58
1
4,5
0,67
0,15-3,43
0,86
5
2,13
0,46-47,24
0,77
1,5
138
Продолжение таблицы 5.11
1
2
3
4
5
6
Σ ДДТ
7
8
ГХБ
1
2,53
0,47-12,15
0,39
0,5
1,9
0,49-7,13
0,47
1,5
1,51
0,4-5,63
0,71
1
1,49
0,39-6,17
0,74
2
0,91
0,24-3,33
1
1,5
1,26
0,29-6,22
1
2,5
0,66
0,18-2,36
0,67
2
1,26
0,23-8,89
1
3
1,01
0,26-4,21
1
2,5
1,43
0,17-32,38
1
3,5
1,64
0,31-11,49
0,78
4
1,26
0,23-0,89
1
4,5
2,13
0,26-47,24
0,77
Таким образом, результаты оценки уровней воздействия СОЗ на продолжительность беременности и вес новорожденных в изучаемой когорте мать – дитя
(126 пар) демонстрируют прямую тенденцию зависимости (но статистически недостоверную) – более высокие уровни экспозиции ассоциируются с более продолжительной беременностью и большим весом новорожденных. Наблюдаемая зависимость согласуется с исследованиями, обнаружившими аналогичную прямую связь
(или не выявившими связи вовсе) уровней воздействия СОЗ на матерей и весом новорожденных – по ПХБ [Gladen, 2003; Grandjean, 2001; Longnecker, 2005; Mendez,
2010; Vartiainen, 1998; Dar, 1992] и ДДТ [Gladen, 2003; Wojtyniak, 2010].
В крови родильниц, чьи дети родились с врожденными пороками развития и
мертворождениями, наблюдались более высокие концентрации всех групп ПХБ конгенеров и суммы ПХБ, чем у женщин с отсутствием данной патологии. онцентрации
низкохлорированных конгенеров (∑ 28–101) были выше на 93%, диоксиноподобных
конгенеров (∑ 105, 118, 156) – на 119%, конгенеров «северной триады» (∑ 128, 138,
153) – на 227%, высокохлорированных конгенеров (∑ 170, 180, 183, 187) – на 145%,
суммы ПХБ – на 156%. Однако различия статистически не достоверны, оценка достоверности различий, ввиду малочисленности выборки (n=5), проводилась с помощью непараметрического U-критерия Манна-Уитни (таблица 5.12, рисунок 5.9).
139
Т а б л и ц а 5 . 1 2 – Концентрации ПХБ конгенеров и суммы ПХБ в крови родильниц при
наличии пороков развития у новорожденных и мертворождений, мкг/л плазмы крови
Пороки и мертворождения
(5 из 126)
ср. геом.
0,05
0,02
0,33
0,05
0,45
0,18
0,51
0,73
0,02
0,42
1,37
1,81
0,04
0,18
0,30
0,05
0,10
0,63
3,61
ПХБ #
# 28_31
# 52
# 99
# 101
Σ 28 – 101
# 105
# 118
Σ 105, 118, 156
# 128
# 138
# 153
Σ 128 – 153
# 156
# 170
# 180
# 183
# 187
Σ 170 – 187
Σ ПХБ
Отсутствие пороков и
мертворождений (121 из 126)
ср. геом.
0,06
0,04
0,23
0,07
0,40
0,15
0,34
0,54
0,02
0,28
0,91
1,21
0,06
0,11
0,19
0,04
0,08
0,42
2,57
p
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
4,5
4
3,5
мкг/л
3
2,5
2
1,5
1
0,5
0
Σ 28 - 101
Σ 105,
118,156
Пороки и мертворождения
Σ 128 - 153
Σ 170 - 187
Σ ПХБ
Отсутствие пороков и мертворождений
Рисунок 5.9 – Концентрации групп ПХБ конгенеров и суммы ПХБ в крови родильниц
при наличии и отсутствии пороков развития у новорожденных, мкг/л плазмы крови
140
В крови родильниц, чьи дети родились с врожденными пороками развития
новорожденных и мертворождениями, также были выявлены более высокие, чем
у женщин с отсутствием данной патологии, средние концентрации основных СОЗ.
Среднегеометрические концентрации суммы ГХЦГ были выше на 95%, оксихлордана – на 575%, 4,4ДДЕ – на 54%, 4,4ДДТ – на 38%, суммы ДДТ – на 52%,
ГХБ – на 119%, мирекса – на 180%. Статистически значимыми являлись различия
в концентрациях оксихлордана и ГХБ, – p=0,04 и р=0,02 соответственно (таблица 5.13, рисунок 5.10).
Т а б л и ц а 5 . 1 3 – Концентрации СОЗ в крови родильниц при наличии пороков развития у
новорожденных и мертворождений, мкг/л плазмы крови
СОЗ
Σ ГХЦГ
Оксихлордан
44ДДЕ
44ДДТ
44ДДЕ/44ДДТ
Σ ДДТ
ГХБ
Мирекс
Т-нонахлор
Σ Токс
Пороки и
мертворождения
(5 из 126)
ср. геом.
1,68
1,15
3,03
0,47
8,33
3,58
1,39
0,14
0,65
0,22
Отсутствие пороков и
мертворождений
(121 из 126)
ср. геом.
1,55
0,72
2,25
0,28
10,56
2,60
1,16
0,10
0,39
0,23
p
> 0,05
0,04
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
0,02
> 0,05
> 0,05
> 0,05
3,5
3
2,5
р = 0,02
р = 0,04
мкг/л
2
1,5
1
0,5
0
Σ ГХЦГОксихлор 44ДДЕ Σ ДДТ
Пороки и мертворождения
ГХБ
Мирекс Т-нонах Σ Токс
Отсутствие пороков и мертворождений
Рисунок 5.10 – Концентрации СОЗ в крови родильниц при наличии и отсутствии пороков
развития у новорожденных и мертворождений, мкг/л плазмы крови.
141
У родильниц с врожденными пороками развития новорожденных и мертворождениями среднегеометрические концентрации кадмия и свинца в крови были
выше на 78% и 12% соответственно, чем у женщин с отсутствием данной патологии (таблица 5.14).
Т а б л и ц а 5 . 1 4 – Концентрации металлов в крови родильниц при наличии пороков развития
у новорожденных и мертворождений, мкг/л крови
Металл
Cd
Pb
Hg
Пороки и мертворождения
(5 из 126)
M±σ
1,19±0,29
62,14±25,42
1,50±0,26
Отсутствие пороков и мертворождений (121 из 126)
M±σ
1,09±0,59
45,19±27,15
1,93±1,05
р
> 0,05
> 0,05
> 0,05
В таблице 5.15 приведены расчетные риски врожденных пороков развития у
новорожденных и мертворождений при различных концентрациях СОЗ в крови
родильниц. Величины рисков низки и статистически не значимы. Однако, как при
оценке риска низкого веса новорожденных и риска возникновения преждевременных родов наблюдается снижение величин рисков при росте уровней ГХЦГ в
крови женщин.
Т а б л и ц а 5 . 1 5 – Оценка рисков возникновения врожденных пороков развития и
мертворождений, при разных концентрациях СОЗ в крови родильниц
Концентрация
(мкг/л)
2,5
4,5
5
7
2
2,5
3
5
7,5
Отношение
95% ДИ
шансов
Σ ПХБ
0,3
0,01-4,38
0,1
0,004-1,47
0,32
0,02-9,37
0,14
0,009-4,3
Σ ДДТ
0,73
0,03-10,7
0,39
0,01-5,73
0,9
0,06-25,42
0,22
0,01-6,5
0,05
0,003-1,82
p
0,67
0,13
0,91
0.51
Концентрация
(мкг/л)
1,5
2
2,5
Отношение шан95% ДИ
сов
ГХЦГ
0,33
0,012-4,85
0,17
0,006-2,49
0,08
0,003-1,15
p
0,73
0,34
0,07
ГХБ
1
0,85
1
0,72
0,18
1,5
2
0,18
0,44
0,007-2,6
0,03-12,58
0,36
1
142
5.3 Оценка соотношения полов новорожденных в связи с уровнями
воздействия стойких токсичных веществ на организм женщин
Соотношение полов – мужчина/женщина при рождении, часто представляется как доля мужчин – число новорожденных мальчиков, деленное на общее
число новорожденных. По данным литературы всех странах доля новорожденных
мальчиков относительно стабильна и редко выходит за рамки значений от 0,506
до 0,519, в среднем составляя 0,514 [Jacobsen, 1999; James, 2008].
Доля новорожденных мальчиков за 2001-2002 гг. среди всех родившихся
детей в г. Анадырь, с. Лаврентия и пос. Угольные Копи Чукотского автономного
округа (всего 126 новорожденных) составляла 0,56, что превышает средние показатели как по России, так и мировые.
Дальнейшие исследования проводились с целью сопоставления содержания
в крови матерей некоторых СТВ и пола новорожденных.
При сравнении средних концентраций ПХБ и его конгенеров в крови женщин,
родивших мальчиков с таковыми в крови женщин, родивших девочек, наблюдаются – более высокие концентрации ПХБ в крови женщин родивших девочек. У женщин, родивших мальчиков, средние концентрации низкохлорированных конгенеров
были ниже на 18%, группы конгенеров ПХБ «триада» – на 30%, высокохлорированных конгенеров – на 31%, суммы ПХБ – на 25%, при этом разница в концентрациях
высокохлорированных конгенеров статистически значима (р=0,026), а по сумме
ПХБ близка к достоверности (р=0,077) (таблица 5.15, рисунок 5.11).
Т а б л и ц а 5 . 1 5 – Концентрации ПХБ конгенеров и суммы ПХБ в крови матерей мальчиков
и девочек, мкг/л плазмы крови
ПХБ #
1
# 28_31
# 52
# 99
# 101
Σ 28-101
Матери мальчиков
(70 из 126)
M±σ
2
0,06±0,03
0,05±0,01
0,20±0,09
0,07±0,02
0,37±0,11
Матери девочек
(56 из 126)
M±σ
3
0,06±0,03
0,04±0,01
0,28±0,15
0,06±0,02
0,45±0,22
р
4
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
143
Продолжение таблицы 5.15
1
2
0,15±0,01
0,31±0,17
0,51±0,21
0,02±0,01
0,26±0,13
0,76±0,19
1,04±0,10
0,05±0,01
0,10±0,02
0,16±0,07
0,03±0,01
0,07±0,02
0,36±0,15
2,28±1,21
# 105
# 118
Σ 105, 118, 156
# 128
# 138
# 153
Σ 128 – 153
# 156
# 170
# 180
# 183
# 187
Σ 170 – 187
Σ ПХБ
3
0,14±0,06
0,39±0,13
0,59±0,20
0,02±0,01
0,32±0,17
1,14±0,18
1,48±0,44
0,06±0,02
0,14±0,03
0,24±0,02
0,05±0,01
0,10±0,02
0,52±0,16
3,04±1,54
4
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
0,058
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
0,026
0,077
3,5
3
2,5
мкг/л
2
1,5
р = 0,02
1
0,5
0
Σ 28-101
Σ 105, 118,156
Σ 128 - 153
Σ 170 - 187
Матери мальчиков
Σ ПХБ
Матери девочек
Рисунок 5.11. Концентрации групп ПХБ конгенеров и суммы ПХБ в крови матерей мальчиков и
девочек, мкг/л плазмы крови
Средние концентрации других СОЗ в крови женщин, родивших мальчиков,
также ниже, чем у женщин, родивших девочек. Например, средние концентрации
суммы ГХЦГ в крови женщин, родивших мальчиков, были ниже на 29%, оксихлордана – на 35%, 4,4ДДТ – на 26%, ГХБ – на 23%, транс-нонахлора – на 37%,
при этом различия по ГХЦГ и 4,4ДДТ статистически значимы (р=0,033 и р=0,042
соответственно) (таблица 5.16, рисунок 5.12).
144
Т а б л и ц а 5 . 1 6 – Концентрации других СОЗ в крови матерей мальчиков и девочек,
мкг/л плазмы крови
СОЗ
Σ ГХЦГ
Оксихлордан
44ДДЕ
44ДДТ
44ДДЕ/44ДДТ
Σ ДДТ
ГХБ
Мирекс
Т-нонахлор
Σ Токс
Матери мальчиков
(70 из 126)
Матери девочек
(56 из 126)
p
M±σ
1,31±0,99
0,59±0,19
2,18±1,48
0,25±0,09
10,41±6,46
2,49±1,66
1,03±0,67
0,09±0,01
0,32±0,18
0,27±0,11
M±σ
1,85±0,70
0,91±0,29
2,41±0,56
0,34±0,19
10,56±1,07
2,82±1,80
1,33±1,07
0,12±0,02
0,51±0,28
0,18±0,08
0,03
> 0,05
> 0,05
0,04
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
12
10
мкг/л
8
6
4
р = 0,033
р = 0,042
2
0
Σ ГХЦГОксихлор44ДДЕ 44ДДТ Σ ДДТ
ГХБ
Матери мальчиков
Мирекс Т-нонах Σ Токс
Матери девочек
Рисунок 5.12 – Концентрации других СОЗ в крови матерей мальчиков и девочек,
мкг/л плазмы крови
Сравнивая концентрации металлов в крови женщин, родивших мальчиков и
девочек, можно констатировать незначительные различия по уровням ртути, кадмия и свинца в сравниваемых группах (таблица 5.17).
145
Т а б л и ц а 5 . 1 7 – Концентрации металлов в крови матерей мальчиков и девочек, мкг/л крови
Металл
Матери мальчиков
(70 из 126)
Матери девочек
(56 из 126)
p
Cd
Pb
Hg
M±σ
0,99±0,62
43,67±28,15
1,96±1,07
M±σ
1,22±0,96
48,61±30,62
1,85±1,45
> 0,05
> 0,05
> 0,05
Таким образом, при оценке соотношения полов новорожденных в связи с
воздействием СТВ на организм женщин, наблюдаются более высокие уровни
ПХБ и других СОЗ в крови матерей девочек.
5.4 Краткое заключение
Отмечаются более высокие концентрации основных СОЗ среди женщин с
ранним наступлением менструаций и с укороченным менструальным циклом,
различия не достоверны. Средние концентрации металлов в сравниваемых группах очень близки по величине.
У женщин с длительностью кровотечения при менструациях до 4 дней,
средние концентрации ПХБ и его конгенеров в крови были ниже на 8-50%, чем у
женщин с длительностью кровотечения 4 и более дней, различия значимы для
низкохлорированных и диоксиноподобных конгенеров. Средние концентрации
других основных СОЗ у женщин с непродолжительными кровотечениями также
были значительно ниже на 7-65%, различия по группе ДДТ статистически значимы (4,4 ДДЕ – p=0,012; 4,4 ДДТ – p=0,001; ∑ ДДТ – p=0,008).
Проведена оценка влияния СТВ на исходы беременностей и соотношение
полов новорожденных. Было обследовано 126 родильниц из трех родильных отделений больниц Чукотского АО. Влияние СТВ на исходы беременностей оценивалось по следующим параметрам: срок беременности, вес новорожденных, мертворождения и врожденные пороки развития.
146
Средние концентрации в крови ПХБ и других СОЗ у родильниц с преждевременными родами были ниже, чем у родильниц с нормальными сроками беременности, по ∑ ПХБ различия близки к достоверным [p=0,06].
При оценке влияния СТВ на вес новорожденных получены результаты, в
целом похожие на таковые при анализе срока беременности в связи с воздействием СТВ. Выявлены более высокие уровни ПХБ, ДДТ, ГХЦГ, ГХБ и др. хлорорганических поллютантов в крови родильниц с нормальным весом новорожденных.
Средние концентрации кадмия, свинца и ртути в крови женщин с укороченным и нормальным сроками беременности, а также женщин, родивших детей с
низким весом и с нормальным весом, практически не отличаются.
В крови женщин, с врожденными пороками развития новорожденных и
мертворождениями, наблюдались существенно более высокие концентрации ПХБ
и всех основных СОЗ, чем у женщин с нормальными родами, по ПХБ – на 150–
230%, по отдельным поллютантам – на 120–570%, при этом различия достоверны
только по оксихлордану и ГХБ. В группе родильниц «с врожденными пороками и
мертворождениями» уровни кадмия и свинца в крови были выше на 78% и 12%
соответственно, чем у женщин с нормальными родами.
Проведена оценка рисков возникновения неблагоприятных исходов беременности для всех основных СОЗ, средние уровни которых в крови сравниваемых
групп родильниц (с неблагоприятными эффектами и нормальными родами) различались. Оценка проведена по максимально широкому диапазону концентраций,
присущих исследуемой когорте. Максимальные риски возникновения преждевременных родов выявлены при концентрациях ГХЦГ – 1–1,5 мкг/л плазмы крови,
максимальные риски низкого веса новорожденных наблюдались при концентрациях ∑ ПХБ – 5 мкг/л плазмы крови, ГХЦГ – 0,5-1 мкг/л плазмы крови, ∑ ДДТ –
1 мкг/л плазмы крови, однако статистической достоверности они не имели.
147
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Стойкие токсичные вещества признаны международным сообществом загрязнителями, представляющими значительную опасность для здоровья человека
и окружающей среды. Химические вещества, входящие в группу СТВ, характеризуются устойчивостью в окружающей среде, способностью длительное время сохраняться и мигрировать в объектах окружающей среды, даже несмотря на прекращение выбросов (некоторые СТВ имеют период полуразрушения в почве 10
лет и более).
Климато-географические особенности Арктики способствуют переносу
поллютантов из регионов низких и средних широт глобальными воздушными потоками, морскими и речными течениями, и их накоплению в окружающей среде
циркумполярных регионов [AMAP 1998, 2002; Дударев, 2008].
Проведенные в различных странах исследования показали, что большинство жителей Севера никогда не имели непосредственного отношения к производству и использованию СТВ, однако отдельные общины коренного населения
Арктики подвержены высоким уровням воздействия этих загрязнителей [AMAP,
2004, 2009; Дударев, 2006-2009; Чащин, 2012].По данным программы арктического мониторинга и оценки (Arctic Monitoringand Assessment Programme – AMAP)
процессы биоаккумуляции и биомагнификации СТВ определяют значительную
концентрацию этих поллютантов в традиционных продуктах питания коренных
народов Арктики [AMAP, 2004, 2009].
Уникальность Чукотского Автономного округа связана с тем, что на единой
климато-географической территории проживает две группы населения, которые
используют для питания различные сырьевые источники: морского зверобойного
промысла и материкового оленеводства.
В отечественной и зарубежной литературе имеются данные о влиянии СТВ
на здоровье населения. Повышенные концентрации в крови СТВ вызывают изменения в состоянии здоровья человека, прежде всего, в нейроэндокринной, иммунной системах, процессах репродукции и эмбрионального развития [ATSDR, 1989,
1990, 1993, 1994, 2000, 2002, 2005]. Установлено, что некоторые СТВ являются
«гормональными имитаторами», подавляя выработку гормонов в организме и
нарушая физиологичное течение процессов, регулируемых эндокринными железами, таких, как сперматогенез, овуляция и половое развитие, в связи с чем СТВ
148
оказывают гонадо- и эмбриотоксический эффект, поэтому они получили название
«гормоноподобные ксенобиотики», или гормоны внешней среды [Brouwer, 1989;
Longnecker, 2005].
Однако, не до конца раскрыты механизмы поступления, биоаккумуляции и
эрадикации СТВ у коренного населения Чукотки, что требует дальнейшего изучения механизма экспозиции СТВ в системе «мать – дитя» и существует необходимость оценки риска здоровью коренного населения Чукотки.
В настоящей работе проведены исследования по гигиенической оценке воздействия стойких токсичных веществ на организм коренных жителей Чукотки.
Объектами исследований являлись отобранные методом случайной выборки,
218 коренных жителей Чукотки, постоянно проживающие в селах Канчалан (материковый Анадырский район) и Уэлен (прибрежный Чукотский район) в возрасте от
19 до 81 года и 126 родильниц коренных национальностей Чукотки (от 15 до
41 года), поступивших в родильные отделения больниц г. Анадырь, с. Лаврентия и
п. Угольные Копи в 2001–2002 гг.
Оценка воздействия СТВ на организм коренных жителей осуществлялась с
помощью исследования содержания поллютантов в крови населения прибрежных и
материковых районов Чукотки. Когорта коренных жителей Чукотки формировалась
из двух однородных групп сравнения. В первую группу включили коренных жителей прибрежных районов, во вторую материковых. В каждой из этих групп было
выделено 5 подгрупп сравнения: 1 подгруппа – родильницы (из прибрежных (n =68)
и материковых районов (n =58)); 2 подгруппа – женщины фертильного возраста
(прибрежного с.Уэлен (n =19) и материкового с.Канчалан (n =21)); 3 подгруппа –
женщины всех возрастов (прибрежного с.Уэлен (n =26) и материкового с.Канчалан
(n =28)); 4 подгруппа – мужчины (прибрежного с.Уэлен (n =24) и материкового
с. Канчалан (n =14)); 5 подгруппа – совокупное население (прибрежное (n =50) и материковое (n =42)).
С целью оценки воздействия СТВ на родильниц и их детей проведены исследования содержания СТВ в крови 126 родильниц коренных национальностей, поступивших из разных прибрежных и материковых районов Чукотки в родильные отделения больниц г. Анадырь, с. Лаврентия и п. Угольные Копи в 2001–2002 гг. Для
исследования произведен забор пуповинной и венозной крови родильниц. В 2007 г.,
для оценки динамики содержания СТВ в крови населения, повторно обследовано
34 жителя сел Лаврентия и Лорино, из числа родильниц обследованных в 2001–
02 гг., проживающих в селах, и их дети, родившиеся в 2001–02 гг.
149
Для оценки и сопоставления состава стойких органических загрязнителей в
звеньях морской и наземной пищевых цепей и в крови прибрежных и материковых аборигенов, изучались результаты анализа поллютантов в местных продуктах
питания (мясо, птица, рыба). Исследовано 254 пробы биоты (из них 51 наземной,
97 пресноводной и 106 морской).
Уровни воздействия СОЗ (29 поллютантов) и металлов (Hg, Pb, Cd) на население Чукотки оценивались по их содержанию в крови коренного взрослого населения обоих полов (92 человека) и родильниц (126 человек). Созданные базы данных, включающие персональные данные о содержании СТВ в крови и результаты
анкетирования позволили сопоставить уровни воздействия СТВ на популяции эскимосов и береговых чукчей, использующих в пищу богатых жиром морских млекопитающих (кит, морж, тюлень), и популяции материковых чукчей, питающихся, в основном, олениной и рыбой.
Анализировались следующие группы СТВ: А) промышленные СОЗ: полихлорированные бифенилы (анализируемые 15 конгенеров были объединены в 4
группы: 1) «низкохлорированная» группа «Σ 28, 31, 52, 101»; 2) диоксиноподобная группа «Σ 105; 118; 156»; 3) группа «триада» «Σ 128; 138; 153»; 4) «высокохлорированная» группа «Σ 170, 180,183, 187»), гексахлорбензол (ГХБ)); Б) хлорорганические пестициды и их изомеры: гексахлорциклогексаны ( , , - ГХЦГ),
группа ДДТ (2,4ДДЕ; 4,4ДДЕ; 2,4ДДД; 4,4ДДД; 2,4ДДТ; 4,4ДДТ), оксихлордан
(транс-хлордан, цис-хлордан), токсафены (Par 26; Par 50; Par 62), мирекс; В) тяжелые металлы: ртуть, свинец, кадмий.
На первом этапе исследований проведен сравнительный анализ демографических показателей коренного населения Чукотского автономного округа, в сравнении с общим населением округа и Российской Федерации.
В период с 1991 по 2010 гг. численность общего населения Чукотского АО
снизилась в 3 раза с 150 до 48,5 тыс. человек, что объясняется, прежде всего, массовой эмиграцией некоренного населения. Однако, численность коренного населения Чукотки с 1976 по 2001 гг. осталась относительно стабильной с некоторой
тенденцией к росту (с 13 до 17 тыс. чел.).
Рождаемость среди коренного населения Чукотки с 1976 по 2001 гг. в 1,5–2
раза превосходила аналогичные показатели общего населения по всему автономному округу и России. По данным Фоминой Н.Г. и др., (2003) и Годовых Т.В.,
(2003) до 80% детей, рожденных женщинами коренных национальностей Чукот-
150
ки – внебрачные, беременность не планировалась. Более половины женщин коренных национальностей имели вредные привычки во время беременности. Дети
чаще рождались недоношенными, с низким весом и задержкой внутриутробного
развития (до 34%). Низкий процент практически здоровых детей (2%).
Динамика смертности коренного населения за весь период изменялась волнообразно: очень высокая в 1970–1980-х г. (в 4 раза выше, чем в целом по Чукотке
и в 1,5–2 раза выше, чем в РФ), к середине 1990-х г. заметно снизилась, сравнявшись с уровнем в России, но сохранив превышение над общим уровнем в Чукотском АО в 1,5 раза. Естественный прирост коренного населения в 1980-х г., четырехкратно превышал общероссийский и двукратно – прирост в Чукотском АО, в
1990-х г. резко снизился, оставаясь положительным до 2000-х годов.
Структура причин смерти коренного населения Чукотки в период с 1981 по
2001 гг. практически не изменилась – основными причинами смерти были и
остаются травмы, отравления и несчастные случаи – 31–33% от общего числа
смертей, что выше, чем по Чукотскому АО (25–32%) и в 1,5–2 раза выше, чем по
России. На втором месте в причинах смерти стоят сердечно-сосудистые заболевания – 25–29%, что ниже, чем в целом по автономному округу (37–35%) и в 1,5–2
раза ниже, чем по России. Заболевания органов дыхания и онкологические заболевания в структуре причин смерти коренного населения Чукотки в 1980-х г. были практически равны и составляли 15% и 14% соответственно, а к 2001 г. – 7% и
13%.
В Российской Федерации за период 1991–2009 гг. уровень младенческой
смертности снизился примерно вдвое (с 20 до 10 на 1000 родившихся), в то время
как в Чукотском АО данный показатель оставался в 1,5–2 раза выше, а среди коренного населения – в 2–5 раз выше в сравнении с показателями по стране. За тот
же период наблюдения уровень врожденных аномалий в России вырос в 4 раза (с
3 до 12 на 1000 родившихся живыми), при этом в Чукотском АО уровень данной
патологии достигал 58 на 1000 родившихся живыми, в среднем составил 35 случаев на 1000 родившихся. Болезни перинатального периода в Чукотском АО и
России близки и имеют сходную динамику: за период 1991–2006 гг. отмечен
практически трехкратный рост данной группы патологии в обеих сравниваемых
совокупностях (с 20 до 60 на 1000 родившихся живыми).
Изучение уровней воздействия ПХБ на организм коренных жителей Чукотки проводилось по оценке содержания в крови коренного населения полихлорированных бифенилов, входящих в состав перечня стандартного протокола Меж-
151
дународной Программы Арктического Мониторинга и Оценки (АМАР), который
содержит 15 конгенеров ПХБ анализируемых в пробах окружающей среды и биосубстратах [AMAP, 1998, 2003, 2004]. Учитывая химический состав конгенеров
ПХБ, их распространенность в объектах исследования, для наглядности сопоставлений, анализируемые 15 конгенеров были объединены в 4 группы:
1) «низкохлорированная» группа «Σ 28, 31, 52, 101»; 2) диоксиноподобная группа
«Σ 105; 118; 156»; 3) группа «триада» «Σ 128; 138; 153»; 4) «высокохлорированная» группа «Σ 170, 180,183, 187».
Выявлены высокие уровни воздействия ПХБ на прибрежных жителей в
сравнении с материковыми, что объясняется интенсивным потреблением прибрежными жителями богатых жирами традиционных продуктов морского промысла, уровни загрязнения которых ПХБ глобального генеза более высоки в
сравнении со звеньями наземных пищевых цепей.
В прибрежных районах средние уровни суммы ПХБ в крови у беременных
женщин примерно втрое выше таковых, проживающих в материковых районах
Чукотки, для мужчин эти различия многократно выше.
Для изучения особенностей формирования уровней воздействия ПХБ на коренное население материковых и прибрежных районов Чукотки проведено сопоставление структуры ПХБ в крови исследуемых когорт населения. В крови жителей прибрежных районов наблюдался невысокий процент низкохлорированных (Σ
28, 31, 52, 101) и диоксиноподобных (Σ 105; 118; 156) конгенеров при значительной доле конгейнеров группы «триада» (Σ 128, 138, 153) в сумме ПХБ (от 50,4% у
родильниц до 58,8% у мужского населения). Для жителей материковых районов
характерно иное соотношение – доля низкохлорированных (Σ 28, 31, 52, 101) и
диоксиноподобных конгенеров (Σ 105, 118, 156) существенно возрастала за счет
уменьшения присутствия группы конгенеров «триада» (Σ 128, 138, 153). Доминирование в крови группы конгенеров ПХБ «триада» характерно для населения всех
циркумполярных стран, что объясняется глобальными источниками распространения ПХБ в Арктике.
Исследование содержания ПХБ в традиционных продуктах питания коренного населения Чукотки проводилось с целью оценки значимости пищевых продуктов как источника поступления ПХБ в организм аборигенов. Особый интерес
представляло сопоставление конгенерного состава ПХБ крови коренных жителей
с конгенерным составом ПХБ в продуктах традиционного питания исследуемых
когорт населения для выявления источников экспозиции ПХБ.
152
Структура ПХБ в традиционных продуктах питания жителей материковых
районов характеризовалась значительной долей низкохлорированных конгенеров
(40–67%). В оленине – основном традиционном пищевом продукте жителей материкового района, группа конгенеров «триада» составляла 32%, в остальных
продуктах – 11–18%. Мясо водоплавающих птиц материкового и прибрежного
районов имели сходную структуру ПХБ с доминированием (2/3 от суммы ПХБ)
низкохлорированных конгенеров. Структура состава конгенеров ПХБ в крови коренных жителей материковых районов существенно отличалась от состава конгенеров ПХБ в продуктах традиционного питания. Только в оленине, потребляемой
аборигенами практически ежедневно, доля группы конгенеров ПХБ «триада» соответствовала таковой в крови коренных жителей материковых районов.
Из всех морских млекопитающих, являющихся основой питания коренных
жителей прибрежной Чукотки, максимальное содержание группы конгенеров
«триада» определялось в жире моржа и лахтака (более половины суммарного
ПХБ). Несколько ниже содержание данной группы конгенеров в жире нерпы
(кольчатой и пестрой) и серого кита, что может объясняться различиями в особенностях питания морских млекопитающих. Состав конгенеров ПХБ в крови коренных жителей прибрежных районов сопоставим с таковым в мясе и жире морских млекопитающих, где доминирует группа конгенеров «триада».
Средние уровни суммарного ДДТ в крови коренных жителей прибрежных
районов существенно (в 1,5–2 раза) превышали таковые материковых районов,
что вызвано более высокой загрязненностью ДДТ глобального генеза звеньев
морской пищевой цепи. Среди мужчин данный показатель наиболее высок (до 9
мкг/л плазмы). Содержание в крови 4,4 ДДЕ составляло основную часть суммарного ДДТ в крови как материкового, так и прибрежного населения Чукотки.
Уровни 4,4ДДЕ в крови женщин фертильного возраста в прибрежной Чукотке сопоставимы с соответствующими уровнями в других районах российской
Арктики, несколько ниже, чем в Гренландии, но существенно выше, чем в Канаде, Аляске и Скандинавских странах.
В практике гигиенической оценки окружающей среды для оценки степени
давности поступления ДДТ в организм используется соотношение 4,4 ДДЕ/4,4
ДДТ в крови или других субстратах, чем выше этот показатель, тем дольше длится экспозиция [Дударев, 2012].
У коренных жителей прибрежных районов среднее соотношение
4,4ДДЕ/4,4ДДТ в крови почти в 2 раза выше, чем у их материковых соседей. От-
153
ношение 4,4ДДЕ/4,4ДДТ в крови исследуемых в среднем составляло 11–12 для
материковых районов. Таким образом, жители прибрежных районов подвержены
более «давнему» воздействию ДДТ, чем материковые жители. Очевидно, что ДДТ
морских пищевых цепей имеет более «давнее» глобальное происхождение, чем
ДДТ наземных пищевых цепей [Дударев, 2012].
С целью выявления возможного источника недавнего поступления ДДТ в
организм, проанализировано содержание данного поллютанта и его метаболитов,
а также отношение 4,4ДДЕ/4,4ДДТ в продуктах питания жителей прибрежных и
материковых районов. В тканях морских млекопитающих относительно высокие
величины показателя обнаружены в жире лахтака (47,59±15,82), мясе нерпы
(15,57±6,98), мясе кита (8,37±5,16), что свидетельствует о давнем поступлении
ДДТ в организм животных. Низкие величины этого показателя отмечались в мясе
и жире моржа (1,06±0,35 и 4,32±4,53 соответственно) и мясе лахтака (4,38±1,87),
что объясняется особенностями питания, накопления-выведения поллютантов из
жировых депо, и метаболизма ДДТ в организме этих животных, имеющих толстый слой подкожного жира. Повышенные уровни 4,4ДДЕ/4,4ДДТ в тканях морских млекопитающих в целом соответствуют более высоким значениям отношения метаболитов в крови прибрежных жителей Чукотки, а относительно низкие
уровни 4,4ДДЕ/4,4ДДТ в оленине, птице и рыбе предопределяют пониженные
значения отношения метаболитов в крови материкового населения.
Сравнительные данные по уровням содержания ГХЦГ, ГХБ и других хлорорганических поллютантов в крови коренного населения Чукотки свидетельствовали о более высоком уровне воздействия СОЗ на жителей прибрежных районов по сравнению материковыми.
Содержание суммы ГХЦГ, ГХБ, оксихлордана, транс-нонахлора, мирекса,
токсафенов в крови коренного населения, указывает на значительное превышение
уровней этих СОЗ в крови среди всех подгрупп жителей прибрежной зоны по
сравнению с материковой. Наибольшие отличия наблюдались у мужчин, проживающих в прибрежных (ГХЦГ – 3,12±1,59 мкг/л плазмы крови, ГХБ – 1,29±0,69
мкг/л, оксихлордан – 2,71±2,12 мкг/л) и материковых (ГХЦГ – 1,28±1,09 мкг/л
плазмы крови, ГХБ – 0,67±0,32 мкг/л, оксихлордан – 0,16±0,11 мкг/л) районах, по
сравнению с остальными обследуемыми когортами (женщины прибрежные:
ГХЦГ – 2,69±2,29 мкг/л плазмы крови, ГХБ – 1,04±0,89 мкг/л, оксихлордан –
1,05±0,72 мкг/л; женщины материковые: ГХЦГ – 0,72±0,39 мкг/л плазмы крови,
ГХБ – 0,92±0,64 мкг/л, оксихлордан – 0,19±0,08 мкг/л; прибрежное совокупное
154
население: ГХЦГ – 2,89±1,99 мкг/л плазмы крови, ГХБ – 1,15±0,80 мкг/л, оксихлордан – 1,83±1,35 мкг/л; материковое совокупное население: ГХЦГ – 0,94±0,12
мкг/л плазмы крови, ГХБ – 0,84±0,56 мкг/л, оксихлордан – 0,18±0,14 мкг/л).
Уровни оксихлордана в крови женщин фертильного возраста в прибрежной Чукотке сопоставимы с соответствующими уровнями в Аляске, Канаде; и ниже, чем
на севере Гренландии, но значительно выше, чем в других районах российской
Арктики и Скандинавских странах.
Содержание в крови транс-нонахлор, мирекс и токсафены определяет схожую картину в исследуемых когортах – у материковых жителей более низкие
уровни в крови полютантов, чем прибрежных, а мужчины подвержены воздействию этих СОЗ в большей степени, чем женщины. Следует отметить, что пестицид мирекс никогда не применялся на территории Российской Федерации, поэтому его определение в крови коренного населения Чукотки подтверждает факт
глобального переноса СТВ морскими течениями и воздушными потоками.
Изучение уровней воздействия тяжелых металлов на коренное население Чукотки проводилось по результатам анализа содержания в крови аборигенов кадмия,
свинца и ртути. Содержание металлов в крови изучаемых когорт соответствовало
закономерностям, выявленным для СОЗ – прибрежные жители экспонированы в
большей степени, чем материковые, мужчины экспонированы выше женщин. Для
аборигенов Севера характерно содержание в крови свинца на уровне 40–60 мкг/л,
при этом более высокие концентрации выявлялись у мужчин, которые, постоянно
занимаясь охотой и рыболовством, имели более выраженный контакт со свинцом. У
жителей материковой зоны регистрировались уровни свинца в крови, превышающие
150 мкг/л, а у жителей прибрежной, превышающие 330 мкг/л. Уровни кадмия в крови населения исследованных когорт относительно не высоки (до 2,93±1,98 мкг/л
крови среди женщин прибрежного района) по сравнению с международными рекомендуемыми уровнями в крови человека (5 мкг/л). Однако отмечалось превышение
содержания этого металла в крови всех исследуемых групп населения прибрежных
районов по сравнению материковыми. Содержание ртути в крови населения прибрежных районов Чукотки выше, чем у материковых аборигенов (11,24±4,83 98
мкг/л крови у мужчин прибрежного района; 8,18±4,0 у мужчин материкового района). При этом уровни содержания ртути в крови женщин фертильного возраста на
Чукотке ниже в сравнении с таковыми в Гренландии и сопоставимы с уровнями в
Канаде, Аляске, других районах российской Арктики и Скандинавских стран.
155
В России не существует нормативных документов регламентирующих допустимые уровни концентрации СТВ в крови человека, поэтому в исследовании использовались международные рекомендуемые уровни (Health Canada, 1994; NRC,
2000; OSHA, 2005). Исходя из существующих зарубежных рекомендуемых уровней,
было проанализировано число проб крови, содержание СТВ в которых превышало
рекомендуемые уровни.
Значительные превышения рекомендуемых уровней в крови населения отмечены по ПХБ (28,63±23,03 мкг/л плазмы крови), по свинцу (112,51±50,54 мкг/л крови), и по ртути у женщин репродуктивного возраста (7,91±3,81 мкг/л крови). В прибрежных районах Чукотки процент проб с превышением рекомендуемых уровней в
крови коренных жителей выше, чем в материковых районах. Среди родильниц прибрежных районов наблюдалось превышение рекомендуемых уровней по ПХБ
(5 мкг/л плазмы – уровень беспокойства) в 69% случаев, по ПХБ (20 мкг/л плазмы –
уровень действий) в 12%, в то время как в материковых районах первый показатель
на порядок ниже – 6,9%, а превышения 20 мкг/л плазмы не выявлено. По другим
поллютантам превышение рекомендуемых уровней среди родильниц обоих районов
либо незначительно (около 7%), либо не регистрировалось [Чупахин, 2012].
Отмечено превышение рекомендуемых уровней содержания СТВ в крови
женщин репродуктивного возраста проживающих в прибрежных районах. Содержание ПХБ в крови превышало рекомендуемый уровень – 5 мкг/л плазмы (уровень
беспокойства) для 78,9% женщин прибрежной зоны, а рекомендуемый уровень – 20
мкг/л плазмы (уровень действий) для 21,1% женщин. По свинцу и ртути превышение рекомендуемых уровней в крови женщин репродуктивного возраста, проживающих в прибрежной зоне наблюдалось у 26,3% и 63,2% случаев соответственно. В
крови женщин репродуктивного возраста проживающих в материковых районах
наблюдались более низкие уровни содержания СТВ. Превышение рекомендуемых
уровней (5,8 мкг/л – уровень беспокойства и 20 мкг/л – уровень действий) только по
содержанию в крови ртути среди 46% и 8% обследованных соответственно. В материковых районах женщины всех возрастов подвержены воздействию СТВ в существенно меньшей степени, чем женщины прибрежных районов [Чупахин, 2012].
Большинство мужчин прибрежных районов подвержены воздействию ПХБ
превышающему рекомендуемый уровень (20 мкг/л плазмы) – почти в 80% случаев и
по свинцу – в 75% случаев.
Изучение процессов накопления и выведения СТВ за 5 летний период в системе «мать – дитя» среди коренного населения Чукотки проводилось по изуче-
156
нию динамики содержания в крови СТВ в цепочке обследованных: «родильница→мать» и «плод→ребенок».
В результате исследований выявлено значительное снижение уровней СОЗ в
крови матерей за 5-летний период. Уровни СОЗ в материнской крови существенно
снижались к 2007 году в сравнении с 2001–2002 гг. Снижение составило по: сумме
ПХБ – с 4,17±2,36 мкг/л плазмы до 2,66±1,85 мкг/л плазмы, оксихлордану – с
1,11±0,76 мкг/л плазмы до 0,33±0,24 мкг/л плазмы, транснонахлору – с 1,08±0,65
мкг/л плазмы до 0,34±0,27 мкг/л плазмы.
Обратная картина наблюдалась по уровням СОЗ в крови детей. Изначально
меньшие (в сравнении с материнскими) уровни хлорорганических соединений в пуповинной крови (за счет барьерных свойств полупроницаемой плаценты), существенно возросли с 2001–02 к 2007 году. Повышение составило: сумма ПХБ – с
2,46±1,80 до 4,08±2,18 мкг/л плазмы, сумма ГХЦГ – с 1,93±1,19 до 2,63±1,64 мкг/л
плазмы, ГХБ – с 1,72±1,30 до 2,59±1,36 мкг/л плазмы.
Учитывая, что основным источником экспозиции аборигенов является загрязнение пищевых продуктов стойкими поллютантами, наблюдаемое снижение нагрузок СОЗ у матерей может объясняться с одной стороны, некоторым очищением пищевых цепей (прежде всего, морских), с другой стороны, – изменением пищевого
рациона за счет частого и длительного пребывания женщин в родильных домах, где
основой питания служат привозные продукты. Факт снижения уровней СОЗ в крови
матерей также можно объяснить и практически перманентным грудным вскармливанием (в силу многодетности), способствующим выведению липофильной хлорорганики из организма. Повышение уровня СОЗ у детей с момента рождения до 5летнего возраста можно объяснить продолжительным грудным вскармливанием и
ранним началом употребления традиционного для коренного населения рациона богатого жирами.
Анализ 5-летней динамики тяжелых металлов в материнской и детской крови
показал на не изменение их уровней. Данный факт можно объяснить отсутствием у
этих металлов липофильных свойств и не выведения из организма женщин с грудным молоком.
Несмотря на значительное снижение содержания суммарного ПХБ и его отдельных конгенеров в крови цепочки «родильница-мать» и на значительное увеличение содержания ПХБ в крови цепочки «плод-ребенок» через 5 лет после родов,
соотношение анализируемых групп конгенеров остается неизменным, что говорит о
равнодолевой скорости выведения-накопления конгенеров и практически одинако-
157
вом долевом составе групп конгенеров ПХБ в организме матери и ребенка. Средняя
продолжительность периодов полувыведения конгенеров ПХБ (#105-187) из организма матерей составила 4–6 лет (для суммы ПХБ 5,7 лет), что в целом соответствует результатам зарубежных исследований 3-9 лет [Grandjean, 2008].
Анализ 5-летней динамики уровней метаболитов ДДТ в пробах крови матерей-чукчанок показал примерно равнодолевое (по 70-75%) снижение 4,4ДДЕ и
4,4ДДТ при практически неизменном балансе 4,4ДДЕ/4,4ДДТ. Для данной когорты средний период полувыведения из организма как 4,4ДДТ, так и 4,4ДДЕ оказался равным 3,5 лет.
Полученные результаты следует рассматривать как ориентировочные в контексте сохраняющихся неопределенностей в понимании процессов выведениянакопления СОЗ в изученной популяции и с учетом недостаточного объема статистической совокупности. Однако выявленные закономерности позволяют ориентироваться на них при оценках трендов экспозиции к СОЗ и расчетах рисков
для здоровья матерей и детей.
Исследование параметров репродуктивного здоровья, женщин коренных
национальностей Чукотки проводилось по оценки влияния СТВ на менструальный статус, исходы родов и соотношение полов новорожденных у женщин коренных национальностей Чукотского автономного округа.
Менструальный статус женщин оценивался анамнестически ретроспективно
по результатам анкетирования беременных, поступивших в родильные отделения
больниц Чукотского АО. При анкетировании женщин выяснялись следующие параметры менструального статуса: возраст начала месячных, продолжительность
менструального цикла, длительность кровотечения.
Показано, что более высокие концентрации основных СОЗ наблюдались в
крови у женщин с ранним наступлением менструаций (до 13 лет) и с укороченным менструальным циклом (менее 28 дней). У женщин с длительностью кровотечения при менструациях до 4 дней, средние концентрации ПХБ и его конгенеров в крови были ниже на 8-50%, чем у женщин с длительностью кровотечения 4
и более дней, различия значимы для низкохлорированных и диоксиноподобных
конгенеров. Средние концентрации других основных СОЗ у женщин с непродолжительными кровотечениями также были значительно ниже на 7-65%, различия
по группе ДДТ статистически значимы (4,4 ДДЕ – p=0,012; 4,4 ДДТ – p=0,001; ∑
ДДТ – p=0,008).
158
Оценка влияния СТВ на исходы беременностей и соотношение полов новорожденных показала, что средние концентрации в крови ПХБ и других СОЗ у родильниц с преждевременными родами были ниже, чем у родильниц с нормальными сроками беременности, по ∑ ПХБ различия близки к достоверным (p=0,06).
При оценке влияния СТВ на вес новорожденных получены результаты, в целом
похожие на таковые при анализе срока беременности в связи с воздействием СТВ.
Выявлены более высокие уровни ПХБ, ДДТ, ГХЦГ, ГХБ и др. хлорорганических
поллютантов в крови родильниц с нормальным весом новорожденных.
В крови женщин, исходы беременности у которых были «с врожденными
пороками развития новорожденных и мертворождения», наблюдались существенно более высокие уровни всех основных СОЗ, чем у женщин с нормальными родами, по ПХБ – на 150–230%, по отдельным поллютантам – на 120–570%, при
этом различия достоверны только по оксихлордану и ГХБ. В группе родильниц «с
врожденными пороками и мертворождениями» уровни кадмия и свинца в крови
были выше на 78% и 12% соответственно, чем у женщин с нормальными родами.
Проведена оценка риска возникновения неблагоприятных исходов беременности для всех основных СОЗ, средние уровни которых в крови сравниваемых
групп родильниц (с неблагоприятными эффектами и нормальными родами) различались. Оценка проведена по максимально широкому диапазону концентраций,
присущих исследуемой когорте. Максимальные риски возникновения преждевременных родов выявлены при концентрациях ГХЦГ – 1–1,5 мкг/л плазмы крови,
максимальные риски низкого веса новорожденных наблюдались при концентрациях ∑ ПХБ – 5 мкг/л плазмы крови, ГХЦГ – 0,5-1 мкг/л плазмы крови, ∑ ДДТ –
1 мкг/л плазмы крови, однако статистической достоверности они не имели.
Соотношение полов – мужчина/женщина при рождении, представляется как
доля мужчин – число новорожденных мальчиков, деленное на общее число новорожденных. По данным литературы во всех странах доля новорожденных мальчиков относительно стабильна и редко выходит за рамки значений от 0,506 до
0,519, в среднем составляя 0,514 [Jacobsen, 1999; James, 2008]. Доля новорожденных мальчиков за 2001–2002 гг. среди всех родившихся детей в г. Анадырь, с.
Лаврентия и пос. Угольные Копи Чукотского автономного округа (всего 126 новорожденных) составляла 0,56, что превышает средние показатели как по России,
так и мировые.
Дальнейшие исследования проводились с целью сопоставления содержания
в крови матерей некоторых СТВ и пола новорожденных. При сравнении средних
159
концентраций ПХБ и его конгенеров в крови женщин, родивших мальчиков с таковыми в крови женщин, родивших девочек, наблюдались – более высокие концентрации ПХБ в крови женщин родивших девочек. У женщин, родивших мальчиков, средние концентрации низкохлорированных конгенеров были ниже на
18%, группы конгенеров ПХБ «триада» – на 30%, высокохлорированных конгенеров – на 31%, суммы ПХБ – на 25%, при этом разница в концентрациях высокохлорированных конгенеров статистически значима (р=0,026), а по сумме ПХБ
близка к достоверности (р=0,077). Средние концентрации других СОЗ в крови
женщин, родивших мальчиков, также ниже, чем у женщин, родивших девочек.
Например, средние концентрации суммы ГХЦГ в крови женщин, родивших мальчиков, были ниже на 29%, оксихлордана – на 35%, 4,4ДДТ – на 26%, ГХБ – на
23%, транс-нонахлора – на 37%, при этом различия по ГХЦГ и 4,4ДДТ статистически значимы (р=0,033 и р=0,042 соответственно). Таким образом, при оценке
соотношения полов новорожденных наблюдались более высокие уровни СОЗ в
крови матерей девочек.
Результатом проведенного исследования явилась разработка методических
рекомендаций «Общие принципы и порядок разработки и проведения мероприятий, направленных на снижение риска вредного воздействия стойких токсичных
веществ на здоровье населения, проживающего в районах Крайнего Севера» и
обоснование комплекса профилактических мероприятий по снижению уровня
воздействия СТВ организм коренных жителей Чукотки. К числу основных из них
относятся:
1. Мониторинг СТВ в местных пищевых продуктах, являющихся традиционными видами промысла для коренных народов Севера. Пробы продовольственного сырья и пищевых продуктов рекомендуется систематически проверять на
содержание регламентируемых СТВ в аккредитованных лабораториях (не реже 2
раз в год). Экспертиза должна осуществляться на основе действующих гигиенических нормативов с обязательным определением содержания ПХБ, ГХЦГ, ДДТ,
ртути, кадмия и свинца - в рыбе, птице, морских млекопитающих.
2. Санация территории: рекультивация и обезвреживание почв, проведение
мероприятий по предупреждению организации несанкционированных свалок;
проведение инвентаризации, сбора и утилизации старой металлической тары с горюче-смазочными материалами, транспортных, строительных, производственных
160
отходов, химикатов, списанной военной и гражданской техники периода «северного завоза». Организация систематического мониторинга почв на наличие токсичных веществ.
3. Создание объектов временного размещения отходов (хранилищ) по результатам геологических, гидрологических и санитарно-химических исследований. На территории хранилищ СТВ оборудовать герметичные резервуары для
временного хранения СТВ-содержащих масел и жидкостей.
4. Определение степени загрязненности СТВ строительных конструкций
старых зданий, материалов внутренней отделки помещений в аккредитованных
лабораториях для принятия решений о методах утилизации этих материалов.
Твердые отходы, загрязненные СТВ (строительные конструкции зданий, материалы внутренней отделки, старая металлическая тара) вывозить на специальные полигоны, предназначенные для изоляции опасных промышленных отходов с целью
обеспечения эффективной защиты от проникновения загрязняющих веществ в
окружающую среду.
5. Полная реконструкция и модернизация системы водоснабжения (с учетом
климато-геологической специфики региона, прежде всего, вечной мерзлоты). Создание системы раздельного холодного и горячего водоснабжения, отопления и
водоотведения в соответствии с действующим законодательством.
6. Проводить санитарно-просветительную работу среди коренного населения Чукотки о допустимом уровне содержания СТВ в продовольственном сырье и
пищевых продуктах, местного происхождения, особенно традиционного промысла для коренных народов; о недопустимости применения неизвестных и неупакованных химических средств в бытовых целях, о необходимости хранить любые
химические средства изолированно от мест хранения и приготовления пищи.
7. Применение научно обоснованных рекомендаций (прежде всего для детей и женщин репродуктивного возраста) по ограничению/исключению потребления некоторых наиболее загрязненных видов местных продуктов на основании
выявленных максимальных концентраций СТВ и расчетов значений максимального суточного потребления отдельных продуктов.
161
ВЫВОДЫ
1. Основными источниками поступления и накопления СТВ в организме коренных жителей Чукотки являются традиционные продукты питания морского
промысла, что подтверждается более высоким уровнем содержания СТВ в крови
коренных жителей прибрежных районов Чукотки по сравнению с материковыми
(по сумме ПХБ превышения составляют в 7,8 раз для совокупного населения; по
сумме ГХЦГ в 3,1 раза; по группе ДДТ в 2,3 раза) и близким составом конгенеров
ПХБ и метаболитов ДДТ в крови прибрежных жителей и в морских млекопитающих, что вызвано более высокой загрязненностью ПХБ и ДДТ глобального генеза
звеньев морской пищевой цепи.
2. Повышенные уровни соотношения ДДЕ/ДДТ в тканях морских млекопитающих соответствуют более высоким значениям отношения метаболитов в крови
прибрежных аборигенов, а относительно низкие уровни ДДЕ/ДДТ в оленине,
птице и рыбе предопределяют пониженные значения отношения метаболитов в
крови материковых жителей. У прибрежных аборигенов соотношение ДДЕ/ДДТ в
крови почти в 2 раза выше, чем у их материковых соседей, что подтверждает более «давнее» воздействие ДДТ на прибрежных жителей.
3. Оценка состава и динамики содержания СТВ в крови матерей и детей на
момент родов и через 5 лет после родов выявила снижение уровней стойких органических загрязнителей в крови женщин коренных национальностей прибрежной
Чукотки в 1,5–3 раза и повышение уровня в крови детей с момента рождения до 5тилетнего возраста в 2–3 раза, при относительно стабильных уровнях ртути и
свинца в крови матерей и детей. Период полувыведения конгенеров ПХБ из организма матерей составлял 4–6 лет (для суммы ПХБ – 5,7 года). Отмечено равнодолевое (по 70–75%) снижение 4,4 ДДЕ и 4,4 ДДТ в крови матерей прибрежной
Чукотки через 5 лет после первого обследования при неизменном соотношении
метаболитов и равном периоде полувыведения из организма (около 3,5 года).
162
4. Установлены более высокие уровни стойких органических загрязнителей
(группа низкохлорированных конгенеров ПХБ (p=0,04), диоксиноподобным конгенерам ПХБ (p=0,01), ДДТ (p=0,008)) в крови женщин с более продолжительными кровотечениями при менструациях и пониженные уровни диоксиноподобных
конгенеров ПХБ (p=0,03), суммы ПХБ (p=0,06) в крови женщин с преждевременными родами. Матери девочек были подвержены воздействию более высоких
уровней ПХБ (p=0,02), ГХЦГ (p=0,03) и ДДТ (p=0,04), чем матери мальчиков.
5. Комплекс профилактических мероприятий по снижению уровня воздействия СТВ на коренное население Чукотского АО направлен на реализацию рекомендаций по максимальному сокращению присутствия на территории округа объектов и материалов, содержащих СТВ, контролю содержания СТВ в продовольственном сырье и продуктах питания, по безопасным способам заготовки, хранения, кулинарной обработки и потребления традиционных продуктов питания,
обезвреживанию почв в местах поселений, созданию безопасных систем водопользования, организации эффективного контроля безопасного использования
химических средств.
163
ПРАКТИЧЕСКИЕ РЕКОМЕНДАЦИИ
1. Федеральной службе в сфере защиты прав потребителей и благополучия
человека рекомендовано разработать региональную программу проведения социально-гигиенического мониторинга для разработки и принятии управленческих
решений по обеспечению гигиенической безопасности проживания коренного
населения Чукотки.
2. Управлению Роспотребнадзора по Чукотскому автономному округу:
– не реже 2 раз в год проводить мониторинг СТВ в местных пищевых продуктах, являющихся традиционными видами промысла для коренных народов Севера;
– проводить мероприятия по предупреждению организации несанкционированных свалок;
– организовать систематического мониторинга почв на наличие токсичных
веществ.
3. Медицинской службе Чукотского Автономного округа вести санпросвет
работу среди коренного населения Чукотки о правилах использования пищевых
продуктов, местного происхождения, особенно традиционного промысла.
4. Административно-хозяйственным службам Чукотского Автономного
округа провести работы по реконструкции систем водоснабжения, водоотведения
и отопления в соответствии с действующим законодательством, а также создание
объектов размещения отходов, оборудованных герметичными резервуарами для
временного хранения СТВ-содержащих масел и жидкостей.
164
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АР – андрогенный рецептор
БПП – болезни перинатального периода
БППП – болезни передаваемые половым путем
ВОЗ – всемирная организация здравоохранения
ГПК – гормоноподобные ксенобиотики
ГХБ – гексахлорбензол
ГХЦГ – гексахлорциклогексаны
ДДД, ДДЕ – метаболиты ДДТ
ДДТ – дихлор-дифенил-трихлорэтан
ДУ – допустимые уровни
ЖКТ – желудочно-кишечный тракт
ЗНО – злокачественные новообразования
КМН – коренные малочисленные народности
МКБ-10 – международная классификация болезней 10-го пересмотра
НАО – Ненецкий автономный округ
ПДК – предельно допустимая концентрация
ПХБ – полихлорированные бифенилы
СОЗ – стойкие органические загрязнители
СТВ – стойкие токсичные вещества
ТАО – таймырский автономный округ
ХОП – хлорорганические пестициды
ЧАО – Чукотский автономный округ
165
СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Абросимова, Л.И. Проблемы медицинской экологии и здоровья детей и
подростков / Л.И. Абросимова, В.Е Карасик // Тез. докл. Республиканской науч.практ. конф. – Владивосток, 1991. – С. 59–60.
2. Актуальные вопросы охраны материнства и детства на Чукотке /
Н.Г. Фомина, А.А. Чебакова, М.А. Острасть, В.В. Годовых, В.Н. Кирин, Е.Б. Ковалева, В.И. Лихачева, Г.Б. Лебедев // Состояние здоровья населения Чукотки:
проблемы, пути решения : сб. ЧФ СВКНИИ ДВО РАН. – Магадан : Изд-во Дальнаука, 2003. – С. 5–15.
3. Андриевский, Б.П. Территориальные различия некоторых показателей
здоровья матери и ребенка в связи с демографическими особенностями Дальнего
Востока / Б.П. Андриевский, Т.Ю. Кочерова, Е.В. Тивенко // Тезисы докл. республиканского семинара. – Красноярск, 1990. – С. 11–12.
4. Бажукова, Т.А. Дисбиотические состояния на Европейском севере, современная бактериокоррекция / Т.А. Бажукова // Экология человека. – 1999. –
№ 4. – С. 26–28.
5. Балыгин, М.М. Некоторые мнения врачей о проблеме улучшения здоровья детей раннего возраста / М.М. Балыгин, В.И. Дмитриев // Здравоохранение
Рос. Федерации. – 1998. – № 1. – С. 33–36.
6. Баранов, А.Н. Репродуктивное здоровье девочек и девушек – жительниц
Европейского Севера / А.Н. Баранов // Экология человека. – 1999. – № 4. – С. 25–26.
7. Баранов, А.Н. Состояние здоровья детей и подростков в современных
условиях: проблемы, пути решения / А.Н. Баранов // Рос. педиатрический журн. –
1998. – № 1. – С. 5–8.
8. Беликович, А.В. Чукотка: природно-экономический очерк / А.В. Беликович, А.В. Галанин. – М. : Арт-Литэкс, 1995. – С. 98–99.
9.
Ваганов, Н.Н. Служба охраны здоровья матери и ребенка в России в 90-е
годы / Н.Н. Ваганов // Рос. педиатрический журн. – 1998. – № 1. – С. 61–67.
166
10. Вилова, Т.В. Адаптационные изменения микробиоциноза полости рта у
коренного и пришлого населения Севера / Т.В. Вилова // Адаптация организма к
природным и экосоциальным условиям среды : тез. докл. Междунар. конференции. – Магадан, 1998. – Часть 2. – С. 16.
11. Годовых, В.В. Инфекционная и паразитарная заболеваемость коренного населения Чукотки: 1991–2000 гг. / В.В. Годовых, Л.И. Дохнова // Состояние
здоровья населения Чукотки: проблемы, пути решения : сб. ЧФ СВКНИИ ДВО
РАН. – Магадан : Изд-во Дальнаука, 2003. – С. 132–138.
12. Годовых, Т.В. Анализ заболеваемости детей Чукотского автономного
округа за 1993–1997 гг. // Состояние здоровья населения Чукотки: проблемы, пути
решения : сб. ЧФ СВКНИИ ДВО РАН. – Магадан : Изд-во Дальнаука, 2003. –
С. 32–51.
13. Голубчиков, Ю.Н. География Чукотского автономного округа. /
Ю.Н. Голубчиков. – М., 2003. – 320 с.
14. Государственный доклад о состоянии здоровья населения Российской
Федерации в 1996 году. – М. : Госкомстат Российской Федерации, 1997.
15. Гребнева, Н.Н. Физическое развитие и показатели кардиореспираторной системы детей в условиях адаптации к Северу // Н.Н. Гребнева, А.Б. Загайнова // Адаптация организма к природным и экосоциальным условиям среды : тез.
докл. международной конф. – Магадан, 1998. – Часть 2. – С. 23.
16. Дохнова, Л.И. Государственная экологическая экспертиза / Л.И. Дохнова
// Доклад Госкомчукотэкологии «О состоянии окружающей природной среды Чукотского автономного округа в 1998 г.». – Анадырь, 1999. – С. 90.
17. Дударев, А.А. Гигиенические особенности вредного воздействия полихлорированных бифенилов (ПХБ) на репродуктивное здоровье коренного населения в Российской Арктике / А.А. Дударев, В.П. Чащин // Вестник СПбГМА им.
И.И. Мечникова. – 2006. – № 1. – С. 43–48.
18. Дударев, А.A. Загрязнение жилищ и традиционной пищи / А.A. Дударев, В.П. Чащин // Глава 4 в Резюме заключительного отчета «Стойкие токсичные
вещества, безопасность питания и коренные народы российского Севера». Про-
167
грамма Арктического Мониторинга и Оценки (АМАП). – Осло, Норвегия, 2004. –
С. 42–43.
19. Дударев, А.A. Контактные источники загрязнения / А.A. Дударев //
Раздел в главе 2 «Источники и пути поступления СТВ» в Резюме заключительного отчета «Стойкие токсичные вещества, безопасность питания и коренные народы российского Севера». Программа Арктического Мониторинга и Оценки
(АМАП). – Осло, Норвегия, 2004. – С. 31–32.
20. Дударев, А.А. Оценка влияния экспозиции к стойким токсичным веществам на исход беременности, соотношение полов новорожденных и менструальный статус коренных жительниц Чукотки / А. А. Дударев, В. С. Чупахин // Гигиена и санитария. – 2014. – № 1. – С. 35–39.
21. Дударев, А.А. Персистентные полихлорированные углеводороды и тяжелые металлы в Арктической биосфере: основные закономерности экспозиции и
репродуктивное здоровье коренных жителей / А.А. Дударев // Биосфера. – 2009. –
№ 2. – С. 186–202.
22. Егорова, О.П. Изменение демографических тенденций в национальных
селах Камчатки и Чукотки / О.П. Егорова, А.И. Пика // Материалы конференции
молодых ученых ИСИ АН СССР. – М., 1987. – С.156–164.
23. Захарова, Т.Г. Медико-социальная характеристика реализации репродуктивной функции девушек-подростков / Т.Г. Захарова, О.С. Филиппов,
Г.Н. Гончарова // Здравоохранение РФ. – 2002. – № 5. – С. 30–31.
24. Злокачественные новообразования в России в 1980–1995 годах / под
ред. В.И. Чиссова, В.В. Старинского, Л.В. Ременник. – М., 1998. – С. 68–153.
25. Злокачественные новообразования в России в 1997 году (заболеваемость и смертность) / под ред. В.И. Чиссова, В.В. Старинского, Л.В. Ременник. –
М.: МНИОИ им. П.А. Герцена. – 1999. – 288 с.
26. Злокачественные новообразования в России в 1999 году (заболеваемость
и смертность) / под ред. В.И. Чиссова, В.В. Старинского. – М., 2000. – 264 с.
168
27. Злокачественные новообразования в России в 2000 году (заболеваемость и смертность) / под ред. В.И. Чиссова, В.В. Старинского. – М.: МНИОИ им.
П.А. Герцена. – 2002. – 264 с.
28. Злокачественные новообразования в России в 2001 году (заболеваемость и смертность) / под ред. В.И. Чиссова, В.В. Старинского, Г.В. Петровой. –
М.: МНИОИ им. П.А. Герцена, 2003. – 240 с.
29. Злокачественные новообразования в России в 2003 году (заболеваемость и смертность) / под ред. В.И. Чиссова, В.В. Старинского, Г.В. Петровой. –
М.: МНИОИ им. П.А. Герцена, 2005. – 256 с.
30. Злокачественные новообразования в России в 2004 году (заболеваемость и смертность) / под ред. В.И. Чиссова, В.В. Старинского, Г.В. Петровой. –
М.: МНИОИ им. П.А. Герцена Росздрава, 2006. – 248 с.
31. Злокачественные новообразования в России в 2005 году (заболеваемость и смертность) / под ред. В.И. Чиссова, В.В. Старинского, Г.В. Петровой. –
М.: МНИОИ им. П.А. Герцена Росздрава, 2007. – 252 с.
32. Злокачественные новообразования в России в 2006 году (заболеваемость и смертность) / под ред. В.И. Чиссова, В.В. Старинского, Г.В. Петровой. –
М.: ФГУ «МНИОИ им. П.А. Герцена Росмедтехнологий», 2008. – 248 с.
33. Злокачественные новообразования в России в 2007 году (заболеваемость и смертность) / под ред. В.И. Чиссова, В.В. Старинского, Г.В. Петровой. –
М.: ФГУ «МНИОИ им. П.А. Герцена Росмедтехнологий», 2009. – 244 с.
34. Злокачественные новообразования в России в 2008 году (заболеваемость и смертность) / под ред. В.И. Чиссова, В.В. Старинского, Г.В. Петровой. –
М.: ФГУ «МНИОИ им. П.А. Герцена Росмедтехнологий», 20010. – 256 с.
35. Злокачественные новообразования в России в 2009 году (заболеваемость
и смертность) / под ред. В.И. Чиссова, В.В. Старинского, Г.В. Петровой. – М. : ФГУ
«МНИОИ им. П.А. Герцена Минздравсоцразвития России», 20011. – 260 с.
36. Злокачественные новообразования в России в 2010 году (заболеваемость
и смертность) / под ред. В.И. Чиссова, В.В. Старинского, Г.В. Петровой. – М. : ФГБУ
«МНИОИ им. П.А. Герцена» Минздравсоцразвития России, 20012. – 260 с.
169
37. Злокачественные новообразования в СССР и союзных республиках.
(статистический справочник) / под ред. Н.Н. Трапезникова, Г.Ф. Церковного,
Б.В. Билетова. – М. : Медицина, 1989. – 275 с.
38. Злокачественные новообразования в СССР : сб. науч. тр. ордена трудового красного знамени научно-исследовательский институт онкологии им. проф.
Н.Н. Петрова. – Л., 1980. – 240 с.
39. Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г. / Федер. служба гос.
статистики. – Т. 13 : Коренные малочисленные народы Российской Федерации. –
М., 2005.
40. Капилевич, Л.В. Охрана здоровья женщин и детей малочисленных
народов Севера Томской области / Л.В. Капилевич // Здравоохранение РФ. –
1998. – № 4. – С. 48–50.
41. Капитонов, В.Ф. Влияние здоровья родителей на здоровье детей в семье / В.Ф. Капитонов // Здравоохранение РФ. – 2002. – № 3. – С. 35–37.
42. Концепция демографического развития РФ на период до 2015 года.
Распоряжение Правительства РФ от 24 сентября 2001 г. N 1270-р «О концепции
демографического развития РФ на период до 2015 года».
43. Котыт, Э.В. Итоги всероссийской диспансеризации детей в Чукотском
автономном округе / Э.В. Котыт, Э.П. Петренко, Е.В. Подлесный // Состояние
здоровья населения Чукотки: проблемы, пути решения : сб. Чукотского филиала
Северо-восточного комплексного науч.-исслед. ин-та Дальневосточного отд. Рос.
академии наук. – Магадан : Изд-во Дальнаука, 2003. – С. 16–25.
44. Кучеров, А.Л. Противотуберкулезные меры среди населения Чукотского автономного округа / А.Л. Кучеров, В.К. Макаров // Проблемы туберкулеза. –
2002. – № 3. – С. 3–6.
45. Максимов, А.Л. Адаптивная норма реакций в экологической физиологии человека на Крайнем Севере / А.Л. Максимов // Адаптация организма к природным и экосоциальным условиям среды : тез. докл. международной конференции. – Магадан, 1998. – Часть 2. – С. 56.
170
46. Мефодьев, В.В. Демографические показатели и состояние здоровья
населения Тюменской области / В.В. Мефодьев // Здравоохранение РФ. – 2002. –
№ 3. – С. 25–26.
47. Мишонова, В.Н. Характеристика течения беременности и родов у женщин, имевших профессиональный контакт с низкими концентрациями паров металлической ртути / В.Н. Мишонова, П.А.Степанова, В.В. Зарудин // Гигиена труда и проф. заболевания. – 1980. – № 2. – Р. 21–23.
48. Основные тенденции изменения концентраций стойких токсичных веществ в крови коренного населения Арктики / М.В. Чащин, В.П. Чащин, В.Н. Федоров, Н.В. Захарова, А.В. Кузьмин, Е.В. Зибарев // Экология человека. – 2012. –
№ 6. – С. 1–12.
49. Особенности экспозиции к полихлорированным бифенилам коренных
жителей прибрежной и материковой Чукотки / А.А. Дударев, В.С. Чупахин,
З.С. Иванова, Г.Б. Лебедев // Гигиена и санитария. – 2012. – № 4. – С. 22–28.
50. Петренко, Э.П. Медико-демографические особенности Чукотки: 1991–
2001 гг. / Э.П. Петренко // Состояние здоровья населения Чукотки: проблемы, пути решения : сб. Чукотского филиала Северо-восточного комплексного научноисследовательского института Дальневосточного отделения Рос. академии наук. –
Магадан: Изд-во Дальнаука, 2003. – С. 116–124.
51. Радиационный фактор Крайнего Севера и вопросы здоровья населения /
М.Н. Троицкая, А.П. Ермолаева, Г.И. Мирецкий, В.М. Шубик // Радиационная гигиена : сб. научных трудов / Ленинградский НИИ радиационной гигиены. – Л.,
1981. – С. 57–62.
52. Распространенность основных социально значемых паразитарныз заболеваний на территории Чукотского автономного округа / Г.Б. Лебедев, Н.А. Романенко, А.К. Ефанов, А.И. Чернышенко, Л.И. Разваляева, Г.И. Новосельцев // Мед.
паразитология. – 1996. – № 1. – С. 52–54.
53. Сверхлинейные эффекты малых доз ионизирующего излучения /
П.В. Рамзаев, М.Н. Троицкая, А.П. Ермолаева, А.И. Нижников, Л.А. Теплых // Задачи гигиенической науки и практики в повышении эффективности и качества
171
госсаннадзора по контролю за использованием ядерной энергии в мирных целях :
сб. научных трудов. – Л., 1978. – С. 140–144.
54. Снижение риска вредного воздействия стойких токсичных веществ на
здоровье населения Крайнего Севера / А.А. Дударев, В.Н. Мизернюк, В.С. Чупахин, Г.Б. Лебедев // Гигиена и санитария. – 2010. – № 2. – С. 28–35.
55. Современные проблемы охраны репродуктивного здоровья и репродуктивных прав женщин / И.П. Каткова, С.П. Ермаков, Е.В. Андрюшина, Ю.П. Бойко; под ред. И.П. Катковой. – М. : Изд-во РУДН, 2002. – 87 с.
56. Содержание стойких токсичных веществ в крови коренных жителей
прибрежной Чукотки и инфекционная заболеваемость их детей / А.А. Дударев,
В.С. Чупахин, З.С. Иванова, Г.Б. Лебедев // Гигиена и санитария. – 2011. – № 4. –
С. 26–30.
57. Солонин, Ю.Г. Влияние социально-экономических условий на здоровье
населения Севера / Ю.Г. Солонин // Здравоохранение Рос. Федерации. – 1998. –
№ 2. – С. 29–31.
58. Специфика экспозиции к дихлородифенилтрихлорэтану коренных жителей прибрежной и материковой Чукотки / А.А. Дударев, В.С. Чупахин,
З.С. Иванова, Г.Б. Лебедев // Гигиена и санитария. – 2012. – №2. – С. 15–20.
59. Статистические материалы к Коллегии Министерства здравоохранения
СССР. Смертность населения СССР и союзных республик 1975, 1982, 1988 гг. –
Ч. 1. – М., 1985. – С. 45–70.
60. Статистические материалы министерства здравоохранения СССР. Основные показатели развития здравоохранения в СССР в 1974 году. – М., 1975.
61. Статистический сборник. Здравоохранение и социальное обеспечение
в СССР. – М., 1973. – С. 316–317, 330–335, 348–353.
62. Статистический сборник. Демографический ежегодник России. Госкомстат. – М., 2001. – С. 15–56.
63. Статистический сборник. Демографический ежегодник России. Госкомстат. – М., 2007. – С. 12–63.
172
64. Статистический сборник. Демографический ежегодник России. Госкомстат. – М., 2010. – С. 22–71.
65. Статистический сборник. Демографический ежегодник СССР. – М.,
1990. – С. 22–67.
66. Статистический сборник. Заболеваемость и смертность населения
СССР. – М., 1974. – С. 30, 52–53, 58–59, 118–124.
67. Статистический сборник. Здоровье населения и деятельность учреждений здравоохранения Чукотского автономного округа: 1986-1990 годы. – Анадырь, 1991. – С. 8–55.
68. Статистический сборник. Здоровье населения и деятельность учреждений здравоохранения Чукотского автономного округа: 1991-1995 годы. – Анадырь, 1996. – С. 12–47.
69. Статистический сборник. Здоровье населения и деятельность учреждений здравоохранения Чукотского автономного округа: 1996-2000 годы. – Анадырь, 2001. – С. 16–52.
70. Статистический сборник. Здоровье населения и деятельность учреждений здравоохранения Чукотского автономного округа: 1999-2001 годы. Анадырь,
2002. – С. 8–43.
71. Статистический сборник. Здоровье населения и деятельность учреждений здравоохранения Чукотского автономного округа: 2002-2006 годы. – Анадырь, 2007. – С. 11–61.
72. Статистический сборник. Итоги всесоюзной переписи населения
1970 года. – Т. IV., Ч. I., К. 1. – М., 1972. – С. 56–78.
73. Статистический сборник. Итоги всесоюзной переписи населения
1979 года. – Т. IV., Ч. I., К. 3. – М., 1980. – С. 45–63.
74. Статистический сборник. Население России за 100 лет (1897–1997). –
М., 1998. – С. 150–160, 216–221.
75. Статистический сборник. Причины смерти населения СССР в
1977 году. – М., 1978. – С. 75–78, 168–173.
173
76. Статистический
сборник.
Российский
статистический
ежегодник
Российский
статистический
ежегодник
Российский
статистический
ежегодник
Российский
статистический
ежегодник
Российский
статистический
ежегодник
Российский
статистический
ежегодник
1997. – М., 1997. – С. 236–250.
77. Статистический
сборник.
2002. – М., 2002. – С. 246–254.
78. Статистический
сборник.
2006. – М., 2006. – С. 270–278.
79. Статистический
сборник.
2008. – М., 2008. – С. 264–272.
80. Статистический
сборник.
2009. – М., 2009. – С. 257–265.
81. Статистический
сборник.
2010. – М., 2010. – С. 273–281.
82. Статистический сборник. Смертность населения СССР от злокачественных новообразований. Л., 1981. – С. 38–65.
83. Статистический сборник. Статистический ежегодник Чукотского Автономного Округа: 2008. – Анадырь : Чукотстат, 2009. – С. 23–78.
84. Статистический справочник. Злокачественные новообразования в
СССР и союзных республиках. – Ч. 1. – М. : Медицина, 1989. – С. 48–87.
85. Статистический справочник. Министерство здравоохранения СССР.
Злокачественные новообразования в СССР. – Л., 1980. – С. 30–73.
86. Сулейманов, С. Здоровье аборигенов Чукотки / С. Сулейманов // Хабаровск, 1996. – 104 c.
87. Суляндзига, Р.В. Коренные малочисленные народы Севера, Сибири и
Дальнего Востока Российской Федерации. / Р.В. Суляндзига, Д.А. Кудряшова,
П.В. Суляндзига // Обзор современного положения. – М., 2003. – 142. С.
88. Тяжелые металлы в крови женщин коренных национальностей Крайнего Севера / А.А. Дударев, В.С. Чупахин, В.Н. Мизернюк, [и др.] // Гигиена и санитария. – 2010. – № 4. – С.31–34.
89. Чупахин, В.С. Уровни экспозиции к стойким токсичным веществам
(СТВ) коренных жителей Чукотки, исходы беременностей и репродуктивный ста-
174
тус / В.С. Чупахин, А.А. Дударев // Адаптация человека к экологическим и социальным условиям Севера / Коллектив авторов; отв. ред. Е.Р. Бойко. – Сыктывкар –
Екатеринбург, 2012. (Институт физиологии Коми НЦ УрО РАН). – С. 196–201.
90. Шарафутдинова, Н.Х. Медико-биологические и социально-гигиенические аспекты рождаемости (на примере Уфы) / Н.Х. Шарафутдинова,
Н.Г. Кульмухаметова // Здравоохранение РФ. – 2002. – № 3. – С. 16–18.
91. Щербаков, К.П. Использование данных социально-гигиенического мониторинга для оценки влияния факторов среды обитания на здоровье населения /
К.П. Щербаков // Здравоохранение РФ. – 2002. – № 5. – С. 28–30.
92. A cohort study of in utero polychlorinated biphenyl (PCB) exposures in relation to secondary sex ratio / I. Hertz-Picciotto, T.A. Jusko, E.J. Willman, R.J. Baker,
J.A. Keller, S.W. Teplin, M.J. Charles // Environmental Health. – 2008. – Vol. 7. – P. 37.
93. A follow-up study of blood levels of persistent toxic substances (PTS)
among indigenous peoples of the coastal Chukotka, Russia, 2001-2007 / A.А. Dudarev,
V.S. Chupakhin, J.O. Odland, L.O. Reiersen [et al.] // Circumpolar Health Supplements. – 2010. – Vol. 7. – P. 263–268.
94. A methodology for evaluating the influence of diets and intergenerational
dietary transitions on historic and future human exposure to persistent organic pollutants
in the Arctic / C.L. Quinn, J.M. Armitage, K. Breivik, F. Wania // Environ International.
– 2012 – Vol. 15. – P. 83-91.
95. A ssociation between maternal serum concentration of the DDT metabolite
DDE and preterm and smallfor-gestational-age babies at birth / M.P. Longnecker,
M.A. Klebanoff, H. Zhou, J.W. Brock // Lancet. – 2001. – P. 110–114.
96. Abryutina,
L.
Aboriginal
peoples
of
Chukotka.
/
L. Abryutina
// Étud/Inuit/Stud. – 2007. – Vol. 31:325–41.
97. AMAP, 1998. AMAP Assessment Report: Arctic Pollution Issues. Arctic
Monitoring and Assessment Programme (AMAP). – Oslo, Norway, 1998. – xii +
859 pp.
175
98. AMAP, 2003. AMAP Assessment 2002: Human Health in the Arctic. Arctic
Monitoring and Assessment Programme (AMAP). – Oslo, Norway. 2003. – xiv +
137 pp.
99. AMAP, 2004. Persistent Toxic Substances, Food Security and Indigenous
Peoples of the Russian North. Final Report. Arctic Monitoring and Assessment Programme (AMAP). – Oslo, Norway. 2004. – 192 pp.
100. AMAP, 2009. AMAP Assessment 2009: Human Health in the Arctic. Arctic
Monitoring and Assessment Programme (AMAP). – Oslo, Norway, 2009. – xiv+256 pp.
101. An epidemiological study of the incidence of abnormal pregnancy in areas
heavily contaminated with methylmercury / Y. Itai, T. Fujino, K. Ueno, Y. Motomatsu
// Environmental Science. – 2004. – Vol. 11(2). – P. 83–97.
102. Antiandrogenic activity and metabolism of the organophosphorus pesticide
fenthion and related compounds / S. Kitamura, T. Suzuki, S. Ohta, N. Fujimoto // Environmental Health Perspectives. – 2003. – Vol. 111. – P. 503–508.
103. Antiandrogenic effects in vitro and in vivo of the fungicide prochloraz /
A.M. Vinggaard, C. Nellemann, M. Dalgaard, E.B. Jorgensen, H.R. Andersen // Toxicological Sciences. – 2002. – Vol. 69. – P. 344–353.
104. Assessment of xenoestrogenic exposure by a biomarker approach: application of the E-Screen bioassay to determine estrogenic response of serum extracts /
T.H. Rasmussen, F. Nielsen, H.R. Andersen, J.B. Nielsen, P. Weihe, P. Grandjean //
Environmental Health. – 2003. – Vol. 2. – P. 12.
105. Association between thyroid hormone levels and 4,4'-DDE concentrations in
pregnant women (Valencia, Spain). / M.J. Lopez-Espinosa, E. Vizcaino, M. Murcia,
S. Llop, M. Espada, V. Seco, A. Marco, M. Rebagliato, J.O. Grimalt, F. Ballester // Environmental Research. – 2009. – Vol. 109. – P. 479–85.
106. Association of DDT and DDE with birth weight and length of gestation in
the Child Health and Development Studies, 1959-1967 / L. Farhang, J.M. Weintraub,
M. Petreas, B. Eskenazi, R. Bhatia // American Journal of Epidemiology. –2005. –
Vol. 15. – P. 717–725.
176
107. Association of selected persistent organic pollutants in the placenta with the
risk of neural tube defects / A. Ren, X. Qiu, L. Jin, J. Ma, Z. Li, L. Zhang, H. Zhu,
R.H. Finnell, T. Zhu // Proceedings National Academy of Scinces of the USA. – 2011. –
Vol. 2. – P. 108–131.
108. ATSDR, 1989. Toxicological Profile for Mercury. Agency for Toxic Substances and Disease Registry. ATSDR/U.S. Public Health Services. – Atlanta, 1989.
109. ATSDR, 1999. Toxicological Profile for Mercury. Agency for Toxic Substances and Disease Registry. US Department of Health and Human Services. – Atlanta,
GA, 1999.
110. ATSDR, 2000. Toxicological profile for polychlorinated biphenyls (PCBs).
Agency for Toxic Substances and Disease Registry. US Department of Health and Human Services. – Atlanta, GA, 2000.
111. ATSDR, 2002. Toxicological profile for DDT, DEE, and DDD. Agency for
Toxic Substances and Disease Registry. US Department of Health and Human Services. – Atlanta, GA, 2002.
112. ATSDR, 2002. Toxicological profile for hexachlorobenzene (HCB). Agency
for Toxic Substances and Disease Registry. US Department of Health and Human Services. – Atlanta, GA, 2002.
113. ATSDR, 2005. Toxicological profile for hexachlorocyclohexanes (HCH).
Agency for Toxic Substances and Disease Registry. U.S. Department of Health and
Human Services. – Atlanta, GA. 2005.
114. ATSDR, 2007. Toxicological Profile for Lead. Agency for Toxic Substances
and Disease Registry. Agency for Toxic Substances and Disease Registry. US Department of Health and Human Services. – Atlanta, GA. 2007.
115. ATSDR, 2008. Addendum to the DDT/DDD/DDE Toxicological Profile.
Agency for Toxic Substances and Disease Registry. Division of Toxicology and Environmental Medicine. – Atlanta, GA, 2008.
116. ATSDR, 2011. Addendum to the Toxicological profile for polychlorinated
biphenyls (PCBs). Agency for Toxic Substances and Disease Registry. Division of Toxicology and Environmental Medicine. – Atlanta, GA, 2011.
177
117. Awasthi, S. Maternal Blood Lead Level and Outcomes of Pregnancy in
Lucknow, North India / S. Awasthi, R. Awasthi, R.C. Srivastav // Indian Pediatrics. –
2002. – Vol. 39. – P. 855–860.
118. Baghurst, P.A. The Port Pirie cohort study: Lead effects on pregnancy outcome and early childhood development / P.A. Baghurst, E.F. Robertson, A.J. McMichael // Neurotoxicology. – 1987. – Vol. 8. – P. 395–401.
119. Bellinger, D. Weight gain and maturity in fetuses exposed to low levels of
lead / D. Bellinger, A. Leviton, M. Rabinowitz // Environmental Research. – 1990. –
Vol. 54. – P. 151–158.
120. Berkowitz, G.S. The role of DDE and polychlorinated biphenyl levels in preterm birth / G.S. Berkowitz, R.H. Lapinski, M.S. Wolff // Arch Environ Contam Toxicol. – 1996. – Vol. 30. – P. 139–141.
121. Birth Weight and Prenatal Exposure to Polychlorinated Biphenyls (PCBs)
and Dichlorodiphenyldichloroethylene (DDE): A Meta-analysis within 12 European
Birth Cohorts / E. Govarts, M. Nieuwenhuijsen, G. Schoeters, F. Ballester, K. Bloemen,
Michiel de Boer, C. Chevrier // Environmental Health Perspectives. – 2012. –
Vol. 120(2). – P. 162–170.
122. Birth weight and sex of children and the correlation to the body burden of
PCDDs/PCDFs and PCBs of the mother / T. Vartiainen, J.J. Jaakkola, S. Saarikoski, J.
Tuomisto // Environ Health Perspect. – 1998. – Vol. 106. – P. 61–66.
123. Birth weight in a fishing community: significance of essential fatty acids and
marine food contaminants / P. Grandjean, K.S. Bjerve, P. Weihe, U. Steuerwald // International Journal of Epidemiology. – 2001. – Vol. 30. – P. 1272–1278.
124. Bonde, J.P. Ratio of boys to girls at birth / J.P. Bonde, A. Wilcox // British
Medical Journal. – 2007. – Vol. 334. – P. 486–487.
125. Bray, F. 2002. Cancer incidence in five continents Volume VIII. Chapter 8.
Age-standardization / F. Bray // IARC Scientific Publications No. 155 International
Agency for Research on Cancer. – Lyon, France, 2002.
126. Bridges, J.W. Integrated risk assessment and endocrine disrupters /
J.W. Bridges, O. Bridges // Toxicology. – 2004. – Vol. 205. – P. 11–15.
178
127. CACAR. I. Human Health. Northern Contaminants Program. – Ottawa: Canadian Arctic Contaminants Assessment Report, 1997. – 134 pp.
128. CACAR. II. Human Health. Northern Contaminants Program. – Ottawa: Canadian Arctic Contaminants Assessment Report, 2003. – 127 pp.
129. Cancer in Russian Inuit / Y.P. Nikitin, N.S. Boichenko, T.I. Astakhova,
A.T. Dokuchaev, E.V. Shubnikov // Acta Oncologica. – 1996. – Vol. 35. – P. 617–619.
130. Cancer incidence in the native peoples of far eastern Siberia / D.G. Zaridze,
A. Marochko, T. Basieva, S.W. Duffy // International Journal of Cancer. – 1993. –
Vol. 54. – P. 889–894.
131. Change in sex ratio with exposure to dioxin / P. Mocarelli, P. Brambilla,
P.M. Gerthoux, D.G. Patterson Jr., L.L. Needham // Lancet. – 1996. –Vol. 348. –
P. 409.
132. Characterization of potential endocrine-related health effects at low-dose
levels of exposure to PCBs / A. Brouwer, M.P. Longnecker, L.S. Birnbaum, J. Cogliano, P. Kostyniak, J. Moore, S. Schantz. G. Winneke // Environmental Health Perspectives. – 1999. – Vol. 107 (Suppl. 4). – P. 639–649.
133. A.R.L. Placental transfer of lead and its effects on the newborn / A.R.L.
Hydroxylated polychlorinated biphenyls (PCBs) as estrogens and antiestrogens: structure-activity relationships / K. Connor, K. Ramamoorthy, M. Moore, M. Mustain,
I. Chen, S. Safe, T. Zacharewski, B. Gillesby, A. Joyeux, P. Balaguer // Toxicology and
Applied Pharmacology. – 1997. – Vol. 145. – P. 111–123.
134. Concentrations of select persistent organic pollutants across pregnancy trimesters in maternal and in cord serum in Trujillo, Peru / O. Adetona, K. Horton, A. Sjodin, R. Jones, D.B. Hall, M. Aguillar-Villalobos, B.E. Cassidy, J.E. Vena, L.L. Needham, L.P. Naeher // Chemosphere. – 2013 Jun. – Vol. 91(10) – P. 1426–1433.
135. Congener-specific accumulation of polychlorinated biphenyls in ovarian follicular wall follows repeated exposure to PCB 126 and PCB 153. Comparison of tissue
levels of PCB and biological changes / E.L. Gregoraszczuk, A. Grochowalski,
R. Chrzaszcz, M. Wegiel // Chemosphere. – 2003. – Vol. 50. – P. 481–488.
179
136. Cryptorchidism at birth in Nice area (France) is associated with higher prenatal
exposure to PCBs and DDE, as assessed by colostrum concentrations / F. Brucker-Davis,
K. Wagner-Mahler, I. Delattre, B. Ducot, P. Ferrari, A. Bongain, J.Y. Kurzenne, J.C. Mas,
P. Fénichel // Human Reproduction. – 2008. – Aug. – Vol. 23(8). – P. 1708–1718.
137. Davis, D.L. Reduced ratio of male to female births in several industrial
countries: a sentinel health indicator? / D.L. Davis, M.B. Gottlieb, J.R. Stampnitzky //
Journal of the American Medical Association – 1998. – Vol. 279. – P. 1018–1023.
138. DDT serum concentration and menstruation among young Chinese women. /
A. Chen, J. Zhang, L. Zhou, E.S. Gao, L. Chen, W.J. Rogan, M.S. Wolff // Environmental Research. – 2005. – Nov. – Vol. 99(3) – P. 397–402.
139. DDT/DDE concentrations and risk of hypospadias. Pilot case-control study /
S. Flores-Luévano, P. Farías, M. Hernández, P. Romano-Riquer, J.P. Weber, E. Dewailly, J. Cuevas-Alpuche, I. Romieu // Salud Publica Mexico. – 2003. – Nov-Dec. –
Vol. 45(6). – P. 431–438.
140. Declining sex ratios in Canada / B.B. Allan, R. Brant, J.E. Seidel, J.F. Jarrell
// Canadian Medical Association Journal. – 1997. – Vol. 156. – P. 37–41.
141. Decreased human semen quality and organochlorine compounds in blood /
J.W. Dallinga, E.J. Moonen, J.C. Dumoulin, J.L. Evers, J.P. Geraedts, J.C. Kleinjans //
Human Reproduction. – 2002. – Vol. 17. – P. 1973–1979.
142. Deutch, B. Recent dietary studies in the Arctic / B. Deutch // In: AMAP Assessment 2002: Human Health in the Arctic. Arctic Monitoring and Assessment Programme (AMAP). – Oslo, Norway, 2003. – P. 75–87.
143. Dickerson, S.M. Estrogenic environmental endocrine-disrupting chemical effects on reproductive neuroendocrine function and dysfunction across the life cycle /
S.M. Dickerson, A.C. Gore // Reviews in Endocrine and Metabolic Disorders. – 2007. –
Vol. 8. – P. 143–159.
144. Dioxin exposure, from infancy through puberty, produces endocrine disruption and affects human semen quality. / P. Mocarelli, P.M. Gerthoux, Jr. D.G. Patterson,
S. Milani, G. Limonta, M. Bertona, S. Signorini, P. Tramacere, L. Colombo, C. Crespi,
180
P. Brambilla, C. Sarto, V. Carreri, E.J. Sampson, W.E. Turner, L.L. Needham // Environ. Health Perspect. – 2008. – Vol. 116. – P. 70–77.
145. Doudarev, A.A. Radioecology and the health of the indigenous inhabitants in
Chukotka / A.A. Doudarev, G.I. Miretsky, A.O. Popov // J. Arctic Medical Research. –
1995. – Vol. 55 (Suppl. 1) : Proceedings from the International Conference on Human
Health and Pollutants in the Arctic Environment (Tromso, Norway; 22–24 September
1995). – P. 255.
146. Dudarev, A.A. Cancer incidence and mortality in Chukotka, 1997–2010 /
A.A. Dudarev, V.S. Chupakhin, J.O. Odland // Int J Circumpolar Health. – 2013. –
Vol. 72. – P. 20470.
147. Dudarev, A.A. Cancer mortality in the indigenous population of coastal
Chukotka, 1961–1990 / A.A. Dudarev, V.S. Chupakhin, J.O. Odland // Int. J. Circumpolar Health. – 2013. – Vol. 72. – P. 20471.
148. Dudarev, A.A. Concentrations and trends of legacy contaminants – Russia /
A.A. Dudarev (contributing expert) // Section 5.1.8 and Appendix 5.1 (wet weight data
tables) of Chapter 5 by Van Oostdam J, Donaldson SG. “Human Tissue Levels of Environmental Contaminants” in the AMAP Assessment 2009: Human Health in the Arctic.
Arctic Monitoring and Assessment Programme (AMAP). – Oslo, Norway, 2009. –
P. 76–80; 108–110.
149. Dudarev, A.A. Dietary exposure to persistent organic pollutants and metals
among Inuit and Chukchi in Russian Arctic Chukotka. / A.A. Dudarev // Int J Circumpolar Health. – 2012. – Vol. 71. – P. 1–12.
150. Dudarev, A.A. Health and society in Chukotka: in overview. / A.A. Dudarev, V.S. Chupakhin, J.O. Odland // Int J Circumpolar Health. – 2013. – Vol. 72. –
P. 15– 24.
151. Dudarev, A.A. Household and occupational sources of exposure /
A.A. Doudarev // Section 4.5 in Chapter 4 “Persistant toxic substances (PTS) sources
and pathways” in the AMAP 2004: Persistent Toxic Substances, Food Security and Indigenous Peoples of the Russian North. Final Report. Arctic Monitoring and Assessment Programme (AMAP). – Oslo, Norway, 2004. – P. 78–80.
181
152. Dudarev, A.A. Main regularities and prophylactic measures of hazardous influence of persistent toxic substances on the health of the indigenous peoples of the
Russian North. Circumpolar dissertation / A.A. Dudarev // International Journal of Circumpolar Health. – 2007. – Vol. 66. – P. 182–184.
153. Dudarev, A.A. National recommendations and advisory activities – Russia /
A.A. Dudarev // Section 9.4.5 in Chapter 9 by J.O. Odland, A. Carlsen, S. Donaldson,
A.A. Dudarev, et al. “Risk Communication” in the AMAP Assessment 2009: Human
Health in the Arctic. Arctic Monitoring and Assessment Programme (AMAP). – Oslo,
Norway, 2009. – P. 199–202.
154. Dudarev, A.A. POPs and maternal and child health; Metals and maternal and
child health / A.A. Dudarev // Section 8.4.3.1 and Section 8.4.3.2 in Chapter 8 by
A. Gilman, P. Ayotte, J. Berner, E. Dewailly, A.A. Dudarev, et al. “Public Health and
the Effects of Contaminants” in the AMAP Assessment 2009: Human Health in the
Arctic. Arctic Monitoring and Assessment Programme (AMAP). – Oslo, Norway,
2009. – P. 163–164.
155. Dudarev, A.A. PTS contamination of indigenous residencies and domestic
food / A.A. Dudarev, V.P. Chashchin // Chapter 6 in the AMAP 2004: Persistent Toxic
Substances, Food Security and Indigenous Peoples of the Russian North. Final Report.
Arctic Monitoring and Assessment Programme (AMAP). – Oslo, Norway, 2004. –
P. 123–128.
156. Dudarev, A.A. Reproductive Health Effects Associated with Exposure to
PCBs Among Natives of the Russian Arctic : International POPs Elimination Project /
A.A. Dudarev. – 2006. – http://www.ipen.org.
157. Ebbesson, S.O.E. The Alaska-Siberia Medical Research Program makes
progress. / S.O.E. Ebbesson, Y.P. Nikitin // Arctic Med Res. – 1989. – Vol. 48. – P. 27–
28.
158. Ebbesson, S.O.E. The legacy of the Alaska Siberia Medical Research Program: a historical perspective / S.O.E. Ebbesson // Int J Circumpolar Health. – 2011. –
Vol. 70. – P. 584–93.
182
159. Effect of highly bioaccumulated polychlorinated biphenyl congeners on estrogen and androgen receptor activity / E.C. Bonefeld-Jorgensen, H.R. Andersen,
T.H. Rasmussen, A.M. Vinggaard // Toxicology. – 2001. – Vol. 158. – P. 141–153.
160. Effect of polychlorinated biphenyl, Aroclor 1254 on rat epididymis /
J. Anbalagan, P. Kanagaraj, N. Srinivasan, M.M. Aruldhas and J. Arunakaran // Indian
Journal of Medical Research. – 2003. – Vol. 118. – P. 236–242.
161. Effects of currently used pesticides in assays for estrogenicity, androgenicity, and aromatase activity in vitro / H.R. Andersen, A.M. Vinggaard, T.H. Rasmussen,
I.M. Gjermandsen, E.C. Bonefeld-Jorgensen // Toxicology and Applied Pharmacology. – 2002. – Vol. 179. – P. 1–12.
162. Effects of currently used pesticides in the AhR-CALUX assay: comparison
between the human TV101L and the rat H4IIE cell line / M. Long, P. Laier, A.M. Vinggaard, H.R. Andersen, J. Lynggaard, E.C. Bonefeld-Jorgensen // Toxicology. – 2003. –
Vol. 194. – P. 77–93.
163. Effects of environmental exposure to polychlorinated biphenyls and dioxins
on birth size and growth in Dutch children. / S. Patandin, C. Koopman-Esseboom, M.A.
de Ridder, N. Weisglas-Kuperus, P.J. Sauer // Pediatr Res. – 1998. – Vol. 44. – P. 538–
545.
164. Effects of gestational and lactational exposure to Aroclor 1242 on sperm
quality and in vitro fertility in early adult and middle-aged mice / M.R. Fielden,
R.G. Halgren, C.H. Tashiro, B.R. Yeo, B. Chittim, K. Chou, T.R. Zacharewski // Reproductive Toxicology. – 2001. – Vol. 15. – P. 281–292.
165. Effects of single non-ortho, mono-ortho, and di-ortho chlorinated biphenyls
on cell functions and proliferation of the human prostatic carcinoma cell line, LNCaP /
F. Endo, T.K. Monsees, H. Akaza, W.B. Schill, S. Pflieger-Bruss // Reproductive Toxicology. – 2003. – Vol. 17. – P. 229–236.
166. Elimination half-lives of polychlorinated biphenyl congeners in children /
P. Grandjean, E. Budtz-Jorgensen, D.B. Barr, L.L. Needham, P. Weihe, B. Heinzow //
Inviron Science Technology. – 2008. – Vol. 42. – P. 6991–6996.
183
167. Epidemiological evidence on reproductive effects of persistent organochlorines in humans / G. Toft, L. Hagmar, A. Giwercman, J.P. Bonde // Reproductive Toxicology. – 2004. – Vol. 19. – P. 5–26.
168. Evaluating the neurotoxic effects of lactational exposure to persistent organic pollutants (POPs) in Spanish children / M. Gascon, M.A. Verner, M. Guxens,
J.O. Grimalt, J. Forns, J. Ibarluzea, N. Lertxundi, F. Ballester, S. Llop, S. Haddad,
J. Sunyer, M. Vrijheid // Neurotoxicology. – 2013 Jan – P. 9–15.
169. Factor-Litvak, P. A prospective study of birth weight and length of gestation
in a population around a lead smelter in Kosovo, Yugoslavia / P. Factor-Litvak,
J.H. Graziano, J.K. Kline // International Journal o Epidemiology. – 1991. – Vol. 20. –
P. 722–728.
170. Faroon, O. Toxicological Profile for Polychlorinated Biphenyls (PCBs) /
O. Faroon, J. Olson // GA: Agency for Toxic Substances and Disease Registry. – Atlanta, 2000.
171. Fertility in four regions spanning large contrasts in serum levels of widespread persistent organochlorines: a cross-sectional study / G. Toft, A. Axmon,
A. Giwercman, A. Thulstrup, A. Rignell-Hydbom, H.S. Pedersen, J. Ludwicki,
V. Zvyesday, A. Zhinchuk, M. Spano, G. Manicardi, E. Bonefeld-Jorgensen,
L. Hagmar, J.P. Bonde // Environmental Health. – 2005. – Vol. 4. – P. 26.
172. Fish consumption and exposure to persistent organochlorine compounds,
mercury, selenium and methylamines among Swedish fishermen / B.G. Svensson,
A. Nilsson, E. Jonsson, A. Schutz, B. Akesson, L. Hagmar // Scandinavian Jouranl of
Work, Environment and Health. – 1995. – Vol. 21. – P. 96–105.
173. Fish consumption and reproductive outcomes in Green Bay, Wisconsin /
E. Dar, M.S. Kanarek, H.A. Anderson, W.C. Sonzogni // Environ Res. – 1992. –
Vol. 59. – P. 189–201.
174. Foldspang, A. Dietary intake of methylmercury as a correlate of gestational
length and birth weight among newborns in Greenland / A. Foldspang, J.C. Hansen //
Am. J. Epidemiol. – 1990 Aug. – Vol. 132(2). – P. 310–317.
184
175. Food and water security issues in Russia III: food- and waterborne diseases
in the Russian Arctic, Siberia and the Far East, 2001–2011 / A. Dudarev, V.M.
Dorofeev, E.V. Dushkina, P.R. Alloyarov, V.S. Chupakhin, Y.N. Sladkova, T.A. Kolesnikova, K.B. Fridman, L.M. Nilsson, B. Evengard // Int J Circumpolar Health. – 2013.
– Vol. 72. – P. 1–10.
176. Gibson, G. Time trend of the male proportion at birth in Brazil, 1979–2004 /
G. Gibson, L.S. Costa, S. Koifman // International Journal Environmental Research
Public Health. – 2009. – Vol. 6. – P. 2193–2204.
177. Grunfeld, H.T. Effect of in vitro estrogenic pesticides on human oestrogen
receptor alpha and beta mRNA levels / H.T. Grunfeld, E.C. Bonefeld-Jorgensen // Toxicology Letters. – 2004. – Vol. 151. – P. 467–480.
178. Health Canada, Blood Lead Intervention Levels and Strategies: Update of
Evidence for Low-Level Effects of Lead and Blood Lead Intervention Levels and Strategies: Final Report of the Working Group. Federal-Provincial Committee on Environmental and Occupational Health. Environmental Health Directorate. – Ottawa, 1994. –
PP. iii, 24.
179. Health Canada. Human Health Risk Assessment for Priority Substances. –
Canada, Ottawa : Canada Communication Group, 1994. – P. 36.
180. Hofmeister, M.V. Effects of the pesticides prochloraz and methiocarb on
human estrogen receptor alpha and beta mRNA levels analyzed by on-line RT-PCR /
M.V. Hofmeister, E.C. Bonefeld-Jorgensen // Toxicology In Vitro. – Vol. 18. – 2004. –
P. 427–433.
181. Human health effects of polychlorinated biphenyls. In: Dioxins and Health
(Schecter A, Gasiewicz TA, eds) / M.P. Longnecker, S.A. Korrick, K.B. Moysich,
N.J. Hoboken // John Wiley & Sons, Inc. – 2003. – P. 679–728.
182. Impact of polychlorinated biphenyls contamination on estrogenic activity in
human male serum / M. Pliskova, J. Vondracek, R.F. Canton, J. Nera, A. Kocan,
J. Petrik, T. Trnovec, T. Sanderson, M. van den Berg, M. Machala // Environmental
Health Perspectives. – 2005. – Vol. 113. – P. 1277–1284.
185
183. In utero exposure to background levels of polychlorinated biphenyls and
cognitive functioning among school-age children / K.A. Gray, M.A. Klebanoff,
J.W. Brock, H. Zhou, R. Darden, L. Needham, M.P. Longnecker // American journal of
Epidemiology. – 2005. – Vol. 162. – P. 17–26.
184. In
utero
exposure
to
the
antiandrogen
1,1-dichloro-2,2-bis(p-
chlorophenyl)ethylene (DDE) in relation to anogenital distance in male newborns from
Chiapas, México / M.P. Longnecker, B.C. Gladen, L.A. Cupul-Uicab, S.P. RomanoRiquer, J.P. Weber, R.E. Chapin, M. Hernández Avila // American Journal of Epidemiology. – 2007. – May 1. – Vol. 165(9). – P. 1015–1022.
185. Integration of the non-genomic and genomic actions of estrogen. Membraneinitiated signaling by steroid to transcription and cell biology / A. Pedram, M. Razandi,
M. Aitkenhead, C.C. Hughes, E.R. Levin // Journal of Biological Chemistry. – 2002. –
Vol. 277. – P. 50768–50775.
186. Is the Relationship between Prenatal Exposure to PCB-153 and Decreased
Birth Weight Attributable to Pharmacokinetics? / M.-A. Verner, R. McDougall,
A. Glynn, M.E. Andersen, H.J. Clewell, M.P. Longnecker // Environ Health Perspectives. – 2013. – Vol. 1. – P. 1219–1224.
187. Jacobsen, R. Natural variation in the human sex ratio / R. Jacobsen,
H. Moller, A. Mouritsen // Human Reproduction. – 1999. – Vol. 14. – P. 3120–3125.
188. James, W.H. Evidence that mammalian sex ratios at birth are partially controlled by parental hormone levels around the time of conception / W.H. James // Journal of Endocrinology. – 2008. – Vol. 198. – P. 3–15.
189. Johnson, M.D. Cadmium mimics the in vivo effects of estrogen in the uterus
and mammary gland / M.D. Johnson, N. Kenney, A. Stoica // Nature Medicine. –
2003. – Vol. 9 (8). – P. 1081–1084.
190. Jonsson, B.A. Interpopulation variations in concentrations, determinants of
and correlations between 2,2’,4,4’,5,5’-hexachlorobiphenyl (CB-153) and 1,1-dichloro2,2-bis (p-chlorophenyl)-ethylene (p,p’-DDE) : a cross-sectional study of 3161 men and
women from Inuit and European populations / B.A. Jonsson, L. Rylander, C. Lindh //
Environmental Health. – 2005. – Vol. 4. – P. 27.
186
191. Karmaus, W. Maternal concentration of polychlorinated biphenyls and dichlorodiphenyl dichlorethylene and birth weight in Michigan fish eaters: a cohort study
/ W. Karmaus, X. Zhu // Environ Health. – 2004. – Vol. 3. – P. 1; doi:10.1186/1476069X-3-1 [Online 28 January 2004].
192. Karmaus, W. Parental concentration of dichlorodiphenyl dichloroethene and
polychlorinated biphenyls in Michigan fish eaters and sex ratio in offspring /
W. Karmaus, S. Huang, L. Cameron // Journal of Occupational and Environmental
Medicine. – 2002. – Vol. 44. – P. 8–13.
193. Kelce, W.R. Vinclozolin and p,p’-DDE alter androgen-dependent gene expression: in vivo confirmation of an androgen receptor-mediated mechanism /
W.R. Kelce, C.R. Lambright, L.E. Gray, K.P. Roberts // Toxicology and Applied Pharmacology. – 1997. – Vol. 142. – P. 192–200.
194. Khanjani, N. Maternal contamination with PCBs and reproductive outcomes
in an Australian population / N. Khanjani, M.R. Sim // Journal of Exposure Science and
Environmental Epidemiology. – 2007. – Vol. 17 – P. 191–195.
195. Koinuma, S. Impotence of workmen / S. Koinuma // Journal of the American
Medical Association. – 1926. – Vol. 86. – P. 1924.
196. Kozlov, A. Changes in Soviet and post-Soviet Indigenous diets in Chukokta
/ A. Kozlov, N. Vladislav, G. Vershubsky // Étud/Inuit/Stud. – 2007. – Vol. 31. –
P. 103–119.
197. Kozlov, A. Impact of economic changes on the diet of Chukotka natives /
A. Kozlov // Int J Circumpolar Health. – 2004. – Vol. 63. – P. 235–42.
198. Krupnik, I. The end of “Eskimo land”: Yupik relocations, 1958–1959 /
I. Krupnik, M. Chlenov // Étud/Inuit/Stud. – 2007. – Vol. 31. – P. 59–81.
199. Kuhnert, B.R. The relationship between cadmium, zinc, and birth weight in
pregnant women who smoke / B.R. Kuhnert, P.M. Kuhnert, S. Debanne // American
Journal of obstetrics & gynecology. – 1987. – Vol. 157. – P. 1247–1251.
200. Kuhnert, P.M. Cadmium levels in maternal blood, fetal cord blood, and placental tissues of pregnant women who smoke / P.M. Kuhnert, B.R. Kuhnert,
187
S.F. Bottoms // American Journal of obstetrics & gynecology. – 1982. – Vol. 142. –
P. 1021–1025
201. Laden, F. Predictors of plasma concentrations of DDE and PCBs in a group
of U.S. women / F. Laden, L.M. Neas, D. Spiegelman, W.C. Willet // Environmental
Health Perspect. – 1999. – Vol. 107. – P. 75–81.
202. Lai, K.P. Effects of TCDD in modulating the expression of Sertoli cell secretory products and markers for cell-cell interaction / K.P. Lai, M.H. Wong, C.K. Wong //
Toxicology. – 2005. – Vol. 206. – P. 111–123.
203. Laudanski, T. Influence of high lead and cadmium soil content on human reproductive outcome / T. Laudanski, P. Sipowicz, J. Modzelewski // International Journal of Gynecology and Obstetrics. – 1991. – Vol. 366. – P. 309–315.
204. Levels of environmental contaminants in human follicular fluid, serum, and
seminal plasma of couples under going in vitro fertilization / E.V. Younglai,
W.G. Foster, E.G. Hughes, K. Trim, J.F. Jarrell // Archives of Environmental Contamination and Toxicology. – 2002. – Vol. 43. – P. 121–126.
205. Longnecker, M.P. Invited Commentary: Why DDT matters now / M.P.
Longnecker // Am J Epidemiol. – 2005. – Vol. 162. – P. 726–728.
206. Mackenzie, C.A. Declining sex ratio in a first nation community. /
C.A. Mackenzie, A. Lockridge, M. Keith // Environmental Health Perspect. – 2005. –
Vol. 113. – P. 1295–1298.
207. Mamleeva, F.R. Dietary fat and disease patterns in Chukotka Native adults. /
F.R. Mamleeva, J.B. Efendieva, Y.P. Nikitin // Int J Circumpolar Health. –1998. –
Vol. 57 (Suppl. 1). – P. 325–8.
208. Martuzzi, M. Declining trends of male proportion at birth in Europe /
M. Martuzzi, N.D. Di Tanno, R. Bertollini // Archives of Environmental Health. – 2001.
– Vol. 56. – P. 358–364.
209. Maternal levels of polychlorinated biphenyls in relation to preterm and
small-for-gestational-age birth / M.P. Longnecker, M.A. Klebanoff, J.W. Brock, X. Guo
// Epidemiology. – 2005. – Vol. 16. – P. 641–647.
188
210. Maternal serum preconception polychlorinated biphenyl concentrations and
infant birth weight / L.E. Murphy, A.L. Gollenberg, G.M. Buck Louis, P.J. Kostyniak,
R. Sundaram // Environ Health Perspect. – 2010. – Vol. 118. – P. 297–302.
211. McMicheal, A.J. The Port Pirie cohort study: maternal blood lead and pregnancy outcome / A.J. McMicheal, G.V. Vimpani, E.F. Robertson // Journal of Epidemiology and Community Health. – 1986. – Vol. 40. – P. 18–25.
212. Menstrual cycle characteristics in European and Inuit women exposed to
persistent organochlorine pollutants / G. Toft, A. Axmon, C.H. Lindh, A. Giwercman,
J.P. Bonde // Human Reproduction. – 2008. – Vol. 23. – P. 193–200.
213. Menstruation and reproduction in women with polychlorinated biphenyl
(PCB) poisoning: long-term follow-up interviews of the women from the Taiwan
Yucheng cohort / M.L. Yu, Y.L. Guo, C.C. Hsu, W.J. Rogan // International Journal of
Epidemiology. – 2000. – Vol. 29. – P. 672–677.
214. Minimal endocrine alterations in rodents after consumption of lake trout
(Salvelinus namaycush) / S.L. Gerstenberger, I. Heimler, R. Smies, R.J. Hutz,
A.K. Dasmahapatra, V. Tripoli, J.A. Dellinger // Archives of Environmental Contamination and Toxicology. – 2000. – Vol. 38. – P. 371–376.
215. Morgounova, D. Language, identities and ideologies of the past and present
Chukotka / D. Morgounova // Étud/Inuit/Stud. – 2007. – Vol. 31. – P. 183–200.
216. Murphy, M.J. Past pregnancy outcomes among women living in the vicinity
of a lead smelter in Kosovo, Yugoslavia / M.J. Murphy, J.H. Graziano, D. Popovac //
American Journal of Public Health. – 1990. – Vol. 80. – P. 33–35.
217. Nishijo, M. Effects of maternal exposure to cadmium on pregnancy outcome
and breast milk / M. Nishijo, H. Nakagawa, R. Honda // Occupational and Environmental Medicine – 2002 Jun. – Vol. 59(6). – P. 394–396.
218. Nogaki, K. On the action of lead on the body of lead refinery workers: particularly on the conception, pregnancy and parturition, in the case of females and on the vitality
of their newborn / K. Nogaki // Igaku Kenkyu. – 1957. – Vol. 27. – P. 1314–1338.
189
219. Nordstrom, S. Occupational and environmental risks in and around a smelter
in northern Sweden. VI. Congenital malformations. / S. Nordstrom, L. Beckman,
I. Norderson // Hereditas. – 1979. – Vol. 90. – P. 297–302.
220. NRC (US National Research Council). 2000. Toxicological effects of
methylmercury. National Academy Press, Washington, DC.
221. Odland, J.O. Blood lead and cadmium and birth weight among sub-arctic
and arctic populations of Norway and Russia / J.O. Odland, E. Nieboer, N. Romanova //
Acta Obstetricia et Gynecologica Scandinavica. – 1999. – Vol. 78. – P. 852–860.
222. O'Leary, J. Correlation of prematurity and DDE levels in fetal whole blood /
J. O'Leary, J. Davies, W. Edmundson // American Journal Obstetrics Gynecology. –
1970. – P. 106–112.
223. On the problem of mortality and oncological risk in radiation hygiene /
G.I. Miretsky, A.A. Doudarev, P.V. Ramzaev, M.N. Troitskaya // International Journal
Radiation Hygiene. 1993. – Vol. 1. – P. 23–25.
224. Organochlorine pesticides in specimens from women undergoing spontaneous abortion, premature of full-term delivery / M.C. Saxena, M.K. Siddiqui, T.D. Seth,
C.R. Krishna Murti, A.K. Bhargava, D. Kutty // Journal of Analytical Toxicology. –
1981 – Vol. 5(1). – P. 6–9.
225. OSHA, 2005. Occupational Safety and Health Administration, Department
of Labor. Toxic and Hazardous Substances. Cadmium. U.S. Government Printing Office via GPO Access. 2005. Page 578-597. Revised July 1, 2005.
226. Paternal concentrations of dioxin and sex ratio of offspring. / P. Mocarelli,
P.M. Gerthoux, E. Ferrari, D.G. Patterson Jr., S.M. Kieszak, P. Brambilla, N. Vincoli,
S. Signorini, P. Tramacere, V. Carreri, E.J. Sampson, W.E. Turner, L.L. Needham //
Lancet. – 2000. – Vol. 355. – P. 1858–1863.
227. Payne, J. Mixtures of four organochlorines enhance human breast cancer cell
proliferation / J. Payne, M. Scholze, A. Kortenkamp // Environmental Health Perspectives. – 2001. – Vol. 109. – P. 391–397.
228. Perinatal exposure to the phthalates DEHP, BBP, and DINP, but not DEP,
DMP, or DOTP, alters sexual differentiation of the male rat / L.E. Jr. Gray, J. Ostby,
190
J. Furr, M. Price, D.N. Veeramachaneni, L. Parks // Toxicological Sciences. – 2000. –
Vol. 58. – P. 350–365.
229. Persistent DDT metabolite p,p’- DDE is a potent androgen receptor antagonist / W.R. Kelce, C.R. Stone, S.C. Laws, L.E. Gray, J.A. Kemppainen, E.M. Wilson //
Nature. – 1995. – Vol. 375. – P. 581–585.
230. Persistent organochlorine compounds and birth weight / B.C. Gladen, Z.A.
Shkiryak-Nyzhnyk, N. Chyslovska, T.D. Zadorozhnaja, R.E. Little // Annals of Epidemiology. – 2003. – Vol. 13. – P. 151–157.
231. Peterson, R.E. Developmental and reproductive toxicity of dioxins and related
compounds:
cross-species
comparisons
/
R.E.
Peterson,
H.M. Theobald,
G.L. Kimmel // Critical Reviews in Toxicology. – 1993. – Vol. 23. – P. 283–335.
232. Petrenko, E.P. Infectious and parasite diseases of indigenous population of
Chukotka: 1991–2000 years / E.P. Petrenko, O.D. Tregubov // Extended abstracts of the
second AMAP International Symposium on Environmental Pollution of the Arctic; October 1–4, 2002; Finland: AMAP report 2002, 2, Rovaniemi; P-H04.
233. Placental transfer of lead, mercury, cadmium and carbon monoxide in women. Influence of some epidemiological factors on the frequency distributions of biological indices in maternal and umbilical cord / J.P. Buchet, H. Roels, G. Hubermont,
R. Lauwery // Environmental Research. – 1978. – Vol. 15. – P. 494–503.
234. Polychlorinated biphenyls (PCBs) in relation to secondary sex ratio – A systematic review of published studies / P. Nieminen, H. Lehtiniemi, A. Huusko, K. Vahakangas, A. Rautio // Chemospher. – 2013. – Vol. 91. – P. 131–138.
235. Polychlorinated biphenyls (PCBs) in Russian Arctic and reproductive health
of native population / A. Dudarev, V.P. Chashchin, V.M. Dorofeev, J.-O. Odland, L.O. Rejersen // Materials of the 13th International Congress on Circumpolar Health
Gateway to the International Polar Year. – Novosibirsk, Russia, 12–16 June 2006. –
P. 15–17.
236. Polychlorinated biphenyls and menstrual cycle characteristics / G.S. Cooper,
M.A. Klebanoff, J. Promislow, J.W. Brock, M.P. Longnecker // Epidemiology. – 2005.
– Mar. – Vol. 16(2). – P. 191-200.
191
237. Polychlorinated biphenyls in blood plasma among Swedish female fish consumers in relation to time to pregnancy / A. Axmon, L. Rylander, U. Stromberg,
E. Dyremark, L. Hagmar // Journal of Toxicology and Environmental Health A. –
2001. – Vol. 64. – P. 485–498.
238. Polychlorinated biphenyls in blood plasma among Swedish female fish consumers in relation to low birth weight. / L. Rylander, U. Stromberg, E. Dyremark, C. Ostman, P. Nilsson-Ehle, L. Hagmar // Am J Epidemiol. – 1998. – Vol. 147. – P. 493–502.
239. Polychlorinated biphenyls in serum and time to pregnancy / A. Axmon,
L. Rylander, U. Stromberg, B. Jonsson, P. Nilsson-Ehle, L. Hagmar // Environmental
Research. – 2004. – Vol. 96. – P. 186–195.
240. Prenatal exposure to a polychlorinated biphenyl (PCB) congener influences
fixation duration on biological motion at 4-months-old: a preliminary study / H. Doi, S.
Nishitani, T.X. Fujisawa, T. Nagai, M. Kakeyama, T. Maeda, K. Shinohara // PLoS
One. – 2013. – Vol. 8(3). – P. e59196.
241. Prenatal exposure to polychlorinated biphenyls: effects on birth size and gestational age / G.G. Fein, J.L. Jacobson, S.W. Jacobson, P.M. Schwartz, J.K. Dowler //
Journal of Pediatrics. – 1984. – Vol. 105. – P. 315–320.
242. Prenatal exposure to the pesticide DDT and hypertension diagnosed in women before age 50: a longitudinal birth cohort study / M. La Merrill, P.M. Cirillo, M.B.
Terry, N.Y. Krigbaum, J.D. Flom, B.A. Cohn // Environ Health Perspect. – 2013 May. –
Vol. 121(5) – P. 594–599.
243. Preterm birth in relation to maternal organochlorine serum levels / L. TorresArreola, G. Berkowitz, L. Torres-Sánchez, M. López-Cervantes, M.E. Cebrián,
M. Uribe, L. López Carrillo // Ann. Epidemiology. – 2003. – Vol. 13. – P. 158–62.
244. Prevalence of diagnosed diabetes in circumpolar indigenous populations. /
T.K. Young, C.D. Schraer, E.V. Shubnikoff, E.J. Szathmary, Y.P. Nikitin // Int J Epidemiol. – 1992. – Vol. 21. – P. 730–6.
245. Procianoy, R. Blood pesticide concentration in mothers and their newborn
infants / R. Procianoy, S. Schvartsman // Acta Paediatrica Scandinavica. – 1981. –
Vol. 70. – P. 925–928.
192
246. Ron, M. Maternaland fetal serum levels of organochlorine compounds in
cases of premature rupture of membranes / M. Ron, B. Cucos, B. Rosenn // Acta Obstetricia et Gynecologica Scandinavica. – 1988. – Vol. 67. – P. 695–697.
247. Ross, G. The public health implications of polychlorinated biphenyls (PCBs)
in the environment / G. Ross // Ecotoxicol. Environ. Saf. – 2004. – Vol. 59. – P. 275–
291.
248. Rylander, L. Dietary intake of fish contaminated with persistent organochlorine compounds in relation to low birthweight / L. Rylander, U. Strömberg, L. Hagmar
// Scand J Work Environ Health. – 1996. – Vol. 22. – P. 260–266.
249. Rylander, L. Mortality and cancer incidence among women with a high consumption of fatty fish contaminated with persistent organochlorine compounds /
L. Rylander, L. Hagmar // Scandinavian Journal of Work, Environmenta and Health. –
1995. – Vol. 21. – P. 419–426.
250. Sager, D.B. Effect of early postnatal exposure to polychlorinated biphenyls
(PCBs) on fertility in male rats / D.B. Sager, W. Shih-Schroeder, D. Girard // Bulletin of
Environmental Contamination and Toxicology. – 1987. – Vol. 38. – P. 946–953.
251. Sakamoto, M. Declining Minamata male birth ratio associated with increased male fetal death due to heavy methylmercury pollution / M. Sakamoto,
A. Nakano, H. Akagi // Environmental Research. – 2001 Oct. – Vol. 87 (2). – P. 92–98.
252. Schrader, T.J. Effects of Aroclors and individual PCB congeners on activation of the human androgen receptor in vitro / T.J. Schrader, G.M. Cooke // Reproductive Toxicology. – 2003. – Vol. 17. – P. 15–23.
253. Screening for androgen receptor activities in 253 industrial chemicals by in
vitro reporter gene assays using AR-EcoScreen cells / N. Araki, K. Ohno, M. Nakai,
M. Takeyoshi, M. Iida // Toxicology In Vitro. – 2005. – Vol. 19. – P. 831–842.
254. Screening of some antiandrogenic endocrine disruptors using a recombinant
cell-based in vitro bioassay / P. Roy, H. Salminen, P. Koskimies, J. Simola, A. Smeds,
P. Saukko, I.T. Huhtaniemi // The Journal of Steroid Biochemistry and Molecular Biology. – 2004. – Vol. 88. – P. 157–166.
193
255. Seafood consumption in pregnancy and infant size at birth: results from a
prospective Spanish cohort / M.A. Mendez, E. Plana, M. Guxens, C.M. Foradada Morillo, R.M. Albareda, R. Garcia-Esteban // Journal of Epidemiology and Community
Health. – 2010. – Vol. 64. – P. 216–222.
256. Serum DDT, age at menarche, and abnormal menstrual cycle length /
F. Ouyang, M.J. Perry, S.A. Venners, C. Chen, B. Wang, F. Yang, Z. Fang, T. Zang,
L. Wang, X. Xu, X. Wang // Occupational and Environmental Medicine. – 2005. –
Dec. – Vol. 62(12) – P. 878–884.
257. Sex ratios in the Arctic–do man-made chemicals matter? / P. Bjerregaard,
S. Chatwood, B. Denning, L. Joseph, T.K. Young // American Journal of Human Biology. – 2012. – Vol. 24. – P. 165–169.
258. Sharpe, R.M. Pathways of endocrine disruption during male sexual differentiation and masculinization / R.M. Sharpe // Best Practice and Research Clinical Endocrinology and Metabolism. – 2006. – Vol. 20. – P. 91–110.
259. Siddiqui, M.K. Persistent chlorinated pesticides and intra-uterine foetal
growth retardation: a possible association / M.K. Siddiqui, S. Srivastava, S.P. Srivastava, P.K. Mehrotra, N. Mathur, I. Tandon // International Archives Occupational
Environmental Health. – 2003. – Vol. 76. – P. 75–80.
260. Steinhardt, G.F. Endocrine disruption and hypospadias / G.F. Steinhardt //
Advances in Experimental Medicine and Biology. – 2004. – Vol. 545. – P. 203–215.
261. Stockholm Convention, The Stockholm Convention on Persistent Organic
Pollutants. – 2001.
262. The combined antiandrogenic effects of five commonly used pesticides /
M. Birkhoj, C. Nellemann, K. Jarfelt, H. Jacobsen, H.R. Andersen, M. Dalgaard,
A.M. Vinggaard // Toxicology and Applied Pharmacology. – 2004. – Vol. 201. – P. 10–20.
263. The effect of a prenatal androgen disruptor, vinclozolin, on gubernacular
migration and testicular descent in rats / T. Shono, S. Suita, H. Kai, Y. Yamaguchi //
Journal of Pediatric Surgery. – 2004. – Vol. 39. – P. 213–216.
194
264. Transcriptional activation of the human estrogen receptor by DDT isomers and
metabolites in yeast and MCF-7 cells / C.W. Chen, C. Hurd, D.P. Vorojeikina, S.F. Arnold,
A.C. Notides // Biochemical Pharmacology. – 1997. – Vol. 53. – P. 1161–1172.
265. Van Oostdam, J. Biological monitoring: human tissue levels of environmental contaminants / J. Van Oostdam, N. Tremblay // In: AMAP Assessment 2002: Human
Health in the Arctic, Arctic Monitoring and Assessment Programme (AMAP). – Oslo,
Norway, 2003. – P. 31–56.
266. Wang, J.D. Parental occupational lead exposure and lead concentration of
cord blood / J.D. Wang, W.Y. Shy, J.S. Chen // American Journal of Industrial Medicine. – 1989. – Vol. 15. – P. 111–115.
267. Wassermann, M. Premature delivery and organochlorine compounds: Polychlorinated biphenyls and some organochlorine insecticides / M. Wassermann,
M. Rapolt, Bercovici // Environ Res. – 1982. – Vol. 28. – P. 106–112.
268. Weber, J.P. The AMAP ring test: a laboratory intercomparison program for
POPs in human serum / J.P. Weber // Presented at the AMAP Conference and workshop: Impacts of POPs and mercury on Arctic environments and humans. Tromso. –
2002.
269. Wojtyniak, B.J. Association of maternal serum concentrations of 2,2',
4,4'5,5'-hexachlorobiphenyl (CB-153) and 1,1-dichloro-2,2-bis (p-chlorophenyl)ethylene (p,p'-DDE) levels with birth weight, gestational age and preterm births in Inuit
and European populations / B.J. Wojtyniak, D. Rabczenko, J.P. Bonde // Envaironmental helath. – 2010. – Vol. 9 – P. 56–70.
270. Xenoestrogenic activity in blood of European and Inuit populations /
E.C. Bonefeld-Jorgensen, P.S. Hjelmborg, T.S. Reinert, B.S. Andersen, V. Lesovoy,
C.H. Lindh, L. Hagmar, A. Giwercman, M. Erlandsen, G.C. Manicardi, M. Spano,
G. Toft, J.P. Bonde // Environmental Health. – 2006. – Vol. 5. – P. 12.
271. Yamashita, F Fetal PCB syndrome: clinical features, intrauterine growth retardation and possible alteration in calcium metabolism / F. Yamashita, M. Hayashi //
Environ Health Perspect. – 1985. – Vol. 59. – P. 41–45.
195
ПРИЛОЖЕНИЯ
П р и л о ж е н и е 1 – Концентрации СОЗ в крови женщин – возраст начала месячных до 13 лет
и 13 лет и более, мкг/л плазмы крови
СОЗ
Начало месячных до
13 лет (35 из 126)
Начало месячных после
13 лет (91 из 126)
p
Σ ГХЦГ
Оксихлордан
44ДДЕ
44ДДТ
44ДДЕ/44ДДТ
Σ ДДТ
ГХБ
Мирекс
M±σ
1,66±1,42
0,99±0,63
2,39±1,39
0,30±0,20
8,95±4,51
2,77±1,58
1,24±0,96
0,12±0,03
M±σ
1,51±1,36
0,65±0,36
2,24±1,56
0,28±0,26
11,06±9,9
2,58±1,78
1,14±1,04
0,10±0,03
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
Т-нонахлор
0,49±0,25
0,37±0,11
> 0,05
Σ Токс
0,17±0,09
0,25±0,16
> 0,05
П р и л о ж е н и е 2 – Концентрации СОЗ в крови женщин с длительностью менструального
цикла менее 28 дней и 28 дней и более, мкг/л плазмы крови
СОЗ
Σ ГХЦГ
Оксихлордан
44ДДЕ
44ДДТ
44ДДЕ/44ДДТ
Σ ДДТ
ГХБ
Мирекс
Т-нонахлор
Σ Токс
Менструальный цикл
< 28 дней (19 из 126)
M±σ
1,54±1,14
0,97±0,07
2,73±1,74
0,36±0,27
9,81±7,79
3,17±1,99
1,24±1,05
0,13±0,04
0,56±0,26
0,15±0,05
Менструальный цикл
≥ 28 дней (107 из 126)
M±σ
1,55±1,02
0,70±0,06
2,20±1,46
0,27±0,14
10,59±6,97
2,54±1,67
1,15±0,57
0,10±0,01
0,38±0,05
0,24±0,06
p
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
196
П р и л о ж е н и е 3 – Концентрации ПХБ конгенеров и суммы ПХБ в крови женщин с
длительностью кровотечения при менструациях до 4 дней и 4 дня и более, мкг/л плазмы крови
Длительность кровотечения
< 4 дней (24 из 126)
Длительность кровотечения
≥ 4 дня (102 из 126)
M±σ
M±σ
# 28_31
# 52
0,05±0,03
0,03±0,02
0,06±0,01
0,05±0,02
> 0,05
> 0,05
# 99
# 101
Σ 28-101
# 105
# 118
Σ 105, 118,156
# 128
# 138
# 153
Σ 128 – 153
# 156
# 170
# 180
# 183
# 187
Σ 170 – 187
0,18±0,11
0,04±0,03
0,29±0,16
0,10±0,04
0,22±0,12
0,36±0,14
0,01±0,006
0,21±0,11
0,76±0,48
0,98±0,19
0,04±0,02
0,11±0,01
0,18±0,07
0,03±0,01
0,07±0,02
0,38±0,21
0,25±0,12
0,07±0,01
0,43±0,26
0,16±0,05
0,37±0,11
0,59±0,24
0,02±0,01
0,30±0,21
0,97±0,06
1,30±0,30
0,06±0,02
0,12±0,02
0,20±0,02
0,04±0,01
0,08±0,03
0,44±0,31
> 0,05
> 0,05
0,044
> 0,05
> 0,05
0,013
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
Σ ПХБ
2,01±1,15
2,76±1,43
> 0,05
ПХБ #
p
П р и л о ж е н и е 4 – Концентрации металлов в крови женщин с длительностью кровотечения
при менструациях до 4 дней и 4 дня и более, мкг/л крови
Металл
Длительность кровотечения
< 4 дней (24 из 126)
Длительность кровотечения
≥ 4 дня (102 из 126)
p
Cd
Pb
Hg
M±σ
1,10±0,68
49,18±32,83
1,61±1,05
M±σ
1,09±0,82
45,09±28,47
1,98±1,74
> 0,05
> 0,05
> 0,05
197
П р и л о ж е н и е 5 – Концентрации ПХБ конгенеров и суммы ПХБ в крови родильниц с
преждевременными родами и нормальным сроком беременности, мкг/л плазмы крови
ПХБ#
# 28_31
# 52
# 99
# 101
Σ 28 – 101
# 105
# 118
Σ 105, 118, 156
# 128
# 138
# 153
Σ 128 – 153
# 156
# 170
# 180
# 183
# 187
Σ 170 – 187
Σ ПХБ
Срок беременности < Срок беременности ≥
37 недель (22 из 126) 37 недель (104 из 126)
M±σ
0,05±0,03
0,03±0,02
0,19±0,08
0,05±0,03
0,32±0,23
0,10±0,03
0,26±0,16
0,40±0,26
0,02±0,01
0,23±0,15
0,69±0,21
0,94±0,84
0,05±0,03
0,09±0,07
0,14±0,11
0,03±0,02
0,07±0,06
0,33±0,26
1,99±1,49
M±σ
0,06±0,01
0,05±0,02
0,25±0,13
0,07±0,01
0,42±0,27
0,16±0,15
0,36±0,12
0,58±0,26
0,02±0,01
0,30±0,16
0,98±0,10
1,30±0,35
0,06±0,02
0,12±0,02
0,21±0,11
0,04±0,01
0,08±0,03
0,45±0,23
2,75±0,52
p
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
0,03
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
0,06
П р и л о ж е н и е 6 – Концентрации СОЗ в крови родильниц с преждевременными родами и
нормальным сроком беременности, мкг/л плазмы крови
СОЗ
Σ ГХЦГ
Оксихлордан
44ДДЕ
44ДДТ
44ДДЕ/44ДДТ
Σ ДДТ
ГХБ
Мирекс
Т-нонахлор
Σ Токс
Срок беременности
< 37 недель (22 из
126)
M±σ
1,41±0,59
0,48±0,13
2,18±1,59
0,29±0,17
8,56±3,44
2,53±1,90
1,14±0,89
0,08±0,03
0,33±0,15
0,13±0,07
Срок беременности
≥ 37 недель (104 из
126)
M±σ
1,58±1,33
0,80±0,13
2,3±1,50
0,29±0,14
10,90±2,49
2,66±1,70
1,17±0,05
0,11±0,02
0,42±0,11
0,25±0,08
р
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
198
П р и л о ж е н и е 7 – Концентрации ПХБ конгенеров и суммы ПХБ в крови родильниц с
низким и нормальным весом новорожденных, мкг/л плазмы крови
ПХБ #
# 28_31
# 52
# 99
# 101
Σ 28 – 101
# 105
# 118
Σ 105, 118,156
# 128
# 138
# 153
Σ 128 – 153
# 156
# 170
# 180
# 183
# 187
Σ 170 – 187
Σ ПХБ
Вес новорожденных < 2500 г
(13 из 126)
Вес новорожденных ≥ 2500 г
(113 из 126)
p
M±σ
0,05±0,03
0,04±0,01
0,21±0,19
0,08±0,03
0,38±0,13
0,14±0,02
0,32±0,13
0,51±0,19
0,03±0,01
0,25±0,11
0,70±0,29
0,98±0,46
0,05±0,02
0,10±0,03
0,16±0,05
0,03±0,02
0,06±0,01
0,35±0,11
2,21±1,07
M±σ
0,06±0,01
0,04±0,01
0,24±0,13
0,07±0,04
0,41±0,05
0,15±0,03
0,35±0,13
0,55±0,26
0,02±0,01
0,29±0,15
0,96±0,08
1,27±0,32
0,06±0,01
0,12±0,02
0,20±0,02
0,04±0,01
0,08±0,03
0,44±0,12
2,66±2,04
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
П р и л о ж е н и е 8 – Концентрации других СОЗ в крови родильниц с низким и нормальным
весом новорожденных, мкг/л плазмы крови
СОЗ
Σ ГХЦГ
Оксихлордан
44ДДЕ
44ДДТ
44ДДЕ/44ДДТ
Σ ДДТ
ГХБ
Мирекс
Т-нонахлор
Σ Токс
Вес новорожденных
< 2500 г (13 из 126)
Вес новорожденных
≥ 2500 г (113 из 126)
M±σ
1,57±0,99
0,53±0,21
2,10±0,59
0,28±0,14
8,37±4,53
2,42±1,82
0,94±0,26
0,09±0,02
0,29±0,15
0,13±0,08
M±σ
1,55±0,30
0,76±0,09
2,30±0,51
0,29±0,15
10,72±8,12
2,66±1,72
1,19±0,04
0,11±0,02
0,42±0,01
0,24±0,04
p
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05
> 0,05