ДИАЛЕКТИКА ВНУТРЕННЕЙ И ВНЕШНЕЙ ДЕРЖАВНОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ С. И. КОПЫЛОВ
реклама
133 С. И. КОПЫЛОВ ДИАЛЕКТИКА ВНУТРЕННЕЙ И ВНЕШНЕЙ ДЕРЖАВНОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ С. И. КОПЫЛОВ В статье представлены положения гипотезы о диалектической связи внутренней и внешней державной политики, при которой гармонизация интересов является решающим условием поддержания общественной системы в состоянии устойчивого равновесия. На примере послевоенной истории СССР раскрывается тезис о том, что в условиях действия мощного экзогенного фактора (гонка вооружений), выводящего общественную систему из равновесия, благодаря гармонизации интересов равновесие смещалось в том направлении, при котором эффект внешнего воздействия ослаблялся, а государственная управляющая система получала ресурсы для реализации державной политики в условиях биполярного мира. Ключевые слова: державная политика, гармонизация интересов, «равновесие» как ограниченная характеристика устойчивости социально-экономических систем. Проблема реализации социально-экономической политики в условиях существования многополярного мира, в котором сталкиваются социально-экономические интересы различных геополитических центров, требует применения специфической методологии научного исследования, основой которой выступает теория общественных интересов. Социально-экономические интересы рассматриваются здесь как приложение диалектики, как теории и метода познания к предметной области политической экономии. С позиций теории интересов эффективность экономической политики обусловлена не только выбором приоритетов и инструментов ее реализации, но и идентификацией национально-государственных интересов, и, напротив, «провалы» экономической политики обусловлены заменой национально-государственных интересов экономическими интересами другого уровня. В связи с этим важно отметить, что национально-государственные интересы – историческое понятие. Они имеют тройственную природу: собственно экономическую, социальную и геополитическую. Л. Абалкин пишет в этой связи о трех основных детерминантах национально-государственных интересов [1]. Само же содержание национально-государственных интересов со временем меняется. Категория «интерес» прочно вошла в понятийный аппарат экономической теории, и однозначно трактуется как структурный элемент отношения, который наряду с потребностью и идеалом выступает в качестве побудительного мотива, стимулирующего и направляющего человеческую деятельность. Признавая безусловную взаимосвязь между потребностями, интересами и идеалами мы можем предположить, что потребности как экономическая категория есть отношение, выражающее связь между субъектом (индивидуумом, социальным слоем, обществом в целом) и объектом (благами). Представляется, что точка зрения В. Юрьева о том, что потребность как экономическая категория «по своему характеру, пожалуй, ближе к призводительным силам, чем к производственным отношениям…» [8], наиболее точно отражает иерархию рассматриваемых понятий. Интерес же – это те стимулы деятельности, что проистекают из взаимного отношения людей друг к другу. А. Здравомыслов отмечает, что «непосредственный предмет социального интереса – это не само благо как таковое, а те позиции индивида или социального слоя, которые обеспечивают возможность получения этого блага» [3]. То есть интерес предстает как более сложная (субъект–объект–субъектная) связь, и по своему содержанию интерес «состоит в понимании его как наиболее выгодного (или приемлемого, целесообразного) способа получения благ и условий жизнедеятельности, которые нужны для удовлетворения потребностей носителя интереса» [8, с. 254]. Здесь разделяется точка зрения тех экономистов и социологов, которые используют в качестве базового понятия не «национальные интересы», но «национально-государственные интересы». В пользу такого подхода существуют свои аргументы. С одной стороны, компонента «государственные» обусловлена тем, что именно государство № 12 (034), 2011 134 выступает главным проводником национальных интересов. Это основная функция любого государства. В относительно стабильных экономических системах практическая реализация данной функции не требует от государства серьезного вмешательства в экономические процессы. Иначе обстоит дело в современном российском обществе. Отсутствие в общественном сознании достаточно четких общенациональных ценностных ориентиров делает государство по большому счету единственным проводником национальных интересов. С другой стороны, нельзя поставить знак равенства между интересами государства и интересами нации. Это обусловлено двойственностью природы самого государства. Надклассовая природа государства, безусловно, предполагает известную объективизацию интересов. Любое государство не только выражает некие интересы общества в целом, но и выступает в качестве проводника интересов определенных (господствующих на данном историческом этапе) социальных сил. Если исходить из данной методологической посылки, то, очевидно, что государственные интересы, как они понимаются господствующей социальной силой не обязательно могут совпадать с подлинными национальным интересами. Далеко не всегда достигается соответствие между интересами отдельных общественных групп и индивидуумов и общегосударственными интересами. Задача их гармонизации лежит в основе державной экономической политики. Кроме того, теория общественных интересов дополняется системно-синергетическим подходом к геополитике. Системный подход основан на применении универсальных научных принципов исследования общества, таких как: система открыта и динамически взаимодействует с окружающей ее средой (той частью Вселенной, которая не является системой) – соответственно выделяются границы системы; система состоит из совокупности материальных объектов и множества взаимодействий между ними – соответственно определяется состав системы; система иерархически организована – ее составными частями являются системы более низкого уровня организации; система целостна – то есть ее свойства нельзя получить простым суммированием свойств ее составных частей (свойство эмерджентности, более подробно исследуемое в синергетике) [2]. С позиций системного подхода национальногосударственная система реализует свои интересы как целевую функцию, в которой находит свое № 12 (034), 2011 СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ЯВЛЕНИЯ И ПРОЦЕССЫ отражение взаимосвязь между целью и средствами ее достижения. Как уже не единожды отмечалось в научных работах, экономическая политика суверенного национального государства в условиях глобализации объективно приобретает державный характер. Державная экономическая политика подразумевает «сохранение собственных специфических экономических интересов в перманентном многополярном мире во благо достижения своих высших целей и приоритетов развития, но не в ущерб и не за счет разрушения суверенитета других государств, ущемления их национальногосударственных интересов» [4]. В настоящей статье представлена проблема гармонизации интересов державной экономической политики на современном этапе на основе ретроспективного анализа взаимодействия ее внешней и внутренней сторон. Синтез современной геополитической модели экономической политики невозможен без выявления исторических предпосылок державности. В диалектике державности И. Орлов отмечает решающий критерий эффективности внутренней политики правительств, в качестве которого служит ответ на вопрос, в какой мере эта политика содействует внешнему могуществу государства, отмечая в этой связи, что «практически все российские модернизации подчинялись не столько решению внутренних проблем страны (и уж никак не повышению народного благосостояния), сколько задачам обороны от внешних врагов, военно-политической экспансии империи и поддержания статуса великой державы» [6]. Гармонизация общественных интересов в социально-экономической системе, развивающейся в условиях «холодной войны», неизбежно сталкивалась с необходимостью подчинять внутреннюю экономическую политику внешнеэкономическим интересам советской державы. В экономической политике советского государства это проявлялось в неравномерном уровне развития военного и гражданского секторов народного хозяйства. Продукция советского ВПК соответствовала самому высокому техническому уровню, соответствующего мировым образцам капиталистических держав. В. Фальцман в этой связи отмечает, что «высокий уровень отечественной оборонной техники явился следствием внешней конкуренции с зарубежными аналогами. Поскольку средства на разработку военной техники почти не лимитировались, задания поручались обычно сразу нескольким группам разработчиков. Таким образом, в области оборонной техники существовала не только С. И. КОПЫЛОВ внешняя, но и внутренняя конкуренция, жесткость которой была под стать жесткости самой милитаристской системы» [7]. И до сих пор рабочая сила в Тамбовской области отличается не только относительной дешевизной, но и достаточно высоким уровнем квалификации, обусловленный богатым опытом работы в сфере ВПК Тамбовской области. Следствием «холодной войны» стала крайняя несбалансированность экономической структуры, унаследованная от плановой системы и углубленная в ходе реформ. Экономистами отмечается, в частности, диспропорция внутри материального производства: между производством средств производства и производством предметов потребления. Во второй половине 80-х гг. в СССР соотношение отраслей по производству средств производства и отраслей по производству предметов потребления в общем объеме промышленной продукции составляло 75,3:24,7. Преимущественное развитие I подразделения не в последнюю очередь определилось военными нуждами. Ю. Ярмоленко, исследуя особенности социально-экономических процессов в экономической истории советского периода, также отмечает пирамидальное строение технологической структуры народного хозяйства. Геополитическая ситуация диктовала необходимость почти полного изъятия высокотехнологичных ресурсов из гражданского сектора экономики в отрасли ВПК [9]. В 1980-е гг. область вступала в положении индустриально-аграрного региона с развитым машиностроительным комплексом и созданной практически с нуля химической промышленностью. На долю этих отраслей приходилось более 47,5 % промышленного производства области. Для сравнения: в 1928 г. удельный вес химической промышленности и машиностроения составлял 2,6 %. Доля традиционных отраслей – легкой и пищевой промышленности – напротив сократилась в 1,75 раза и к 1985 г. составляла 46,5 % от общего объема производства промышленной продукции. За годы пятилеток в области было введено в эксплуатацию 100 новых промышленных предприятий. Одиннадцатая пятилетка была отмечена сменой приоритетов промышленного роста. Основной поток инвестиций был направлен в техническое перевооружение и реконструкцию действующих предприятий, на которые в первой половине 80-х гг. приходилось более 45 % производственных капиталовложений. В результате промышленный потенциал области был востребован и использовался большинством министерств: авиационной промышленности (Мичуринский завод «Прогресс», «Электро- 135 прибор»), химического машиностроения (Первомайскхиммаш, Моршанскхиммаш, Тамбовполимермаш, Комсомолец, ВНИИРТмаш), автомобильной промышленности (Мичуринские заводы поршневых колец и автомобильных насосов), сельскохозяйственного машиностроения (завод подшипников скольжения, Кирсановский машиностроительный завод), железнодорожного транспорта (ТВРЗ), электроэнергетики, радио, химической, пищевой промышленности и т. д. Однако ядром регионального комплекса оставалась «оборонка», к которой имели отношение практически все машиностроительные предприятия региона, для которых гражданская продукция являлась побочным производством. И сегодня наиболее конкурентоспособными в условиях открытой экономики являются те производства, которые сохранили импульс развития, заданный еще в советский период: часть ВПК, базирующегося на передовых технологиях и высокопрофессиональных кадрах, авиационная и аэрокосмическая промышленность, судостроение. Относительно конкурентоспособными остаются отрасли топливно-сырьевого комплекса. Тем не менее, конверсия ВПК затронула интересы региона более остальных факторов. Машиностроительный комплекс Тамбовской области, ориентированный на «оборонку» в 1990-е гг., оказался не востребован ни оборонным заказом, ни рынком. Данный пример подтверждает тезис о историческом характере державных, в том числе региональных экономических интересов, которые изменяются под действием факторов меняющейся внешней (геополитической) среды и трансформации социально-экономических систем. Отличительной особенностью державности как основы мировидения социума-носителя державной идеологии является преобладание на определенных этапах развития социально-экономической системы общественных потребностей над потребностями личными. В структурно-территориальном и отраслевом разрезе преобладание общественно-патриотических потребностей проявлялось в конфигурации денежных и ресурсных потоков, которые перераспределялись, исходя из представлений об общественных приоритетах. На ментальном уровне общественной жизни отмеченное качество державности как ценности проявлялось в жертвенности, готовности к аскетизму в интересах общества, подвижничестве. Западному менталитету оказалась более свойственной установка на экономическое благополучие. Как целевая установка индивидуального поведения она оказалась и более устойчивой, и более конкурентоспособной. Но в то № 12 (034), 2011 136 же время именно эти различия в целевых установках индивидуального поведения, ценностных ориентирах отдельных индивидуумов определяют принципиальные различия двух типов государственности и обусловливают специфику базовых экономических интересов как детерминант державной и имперской политики. Важной установкой в менталитете советского человека была уверенность в завтрашнем дне, в будущем как своей семьи, будущих поколений, так и всей страны. В экономическом поведении населения Советского Союза в послевоенный период подобные установки проявлялись в низкой склонности к сбережениям, но не столько по причине невысоких доходов большей части общества, сколько в силу низких временных предпочтений советского общества. По мнению Ю. Кузнецова, низкие временные предпочтения населения в СССР были характерной чертой советского варианта «государства благоденствия», целью которого было дать уверенность в завтрашнем дне, естественным образом ориентировавшую население на настоящее в ущерб будущему [5]. Этот социальный феномен – назовем его «застрахованная бедность» – представлял собой способ гармонизации интересов, своего рода социальный компромисс между внутренней и внешней державной политикой, в условиях, когда мощный экзогенный фактор – гонка вооружений – оттягивал на себя огромные ресурсы Советской державы. Компромисс проявлял себя в готовности людей жить небогато и серо по западным стандартам «общества потребления», но с социальными гарантиями для каждого, и с уверенностью в способности государства отвести любую внешнюю угрозу. В этом компромиссе личный экономический интерес – рост индивидуального благосостояния – целенаправленно ограничивался державной экономической политикой в пользу национально-государственных интересов. Тем не менее, стоит отметить, что, поскольку потребность в материальном комфорте диктовала стремление к экономическому благополучию, как целевой установке, которую была не в состоянии заглушить ни какая идеологическая машина, следует согласиться с тем, что «застрахованная бедность» несла в себе и функциональное начало. Наличие приоритетных секторов (ВПК и ТНК) и регионов (Восток) способствовали социальной мобильности общества, и обеспечивали «некапиталоемкий вариант освоения восточных территорий» [9, с. 102]. В заключение отметим, что представленные выше положения являются элементами доказа- № 12 (034), 2011 СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ЯВЛЕНИЯ И ПРОЦЕССЫ тельства гипотезы о диалектической связи внутренней и внешней державной политики (на примере Российского государства), при которой гармонизация интересов является решающим условием поддержания общественной системы в состоянии устойчивого равновесия. В условиях действия мощного экзогенного фактора (гонка вооружений) выводящего общественную систему из равновесия, благодаря гармонизации интересов равновесие смещалось в том направлении, при котором эффект внешнего воздействия ослаблялся, а государственная управляющая система получала ресурсы для реализации державной политики во вне. Литература 1. Абалкин Л. О национально-государственных интересах // Вопросы экономики. 1994. № 2. С. 33. 2. Антонов А. В. Системный анализ. М., 2004. 3. Здравомыслов А. Г. Социология конфликта. М., 1996. С. 112. 4. Козлова Г. В. Державная экономическая политика России // Вестник Тамбовского университета. Тамбов, 2009. Вып. 1 (69). С. 9. 5. Кузнецов Ю. Инвестиционный кризис с позиций австрийской школы // Вопросы экономики. 1998. № 2. С. 101. 6. Орлов И. Державность в русской политической культуре. URL: http://www.russkie.org. 7. Фальцман В. Реформа в России: генетические корни, цель и противоречия // Вопросы экономики. 1998. № 7. С. 149. 8. Юрьев В. М. Транзитарное хозяйство России: детерминизм экономических интересов. М., 1997. С. 69. 9. Яремченко Ю. Экономические беседы // Российский экономический журнал. 1998. № 1. С. 97. *** DIALECTICS OF DOMESTIC AND FOREIGN MAJESTIC ECONOMIC POLICY S. I. Kopylov The position of the hypothesis about dialectical intercourse of indoor and outdoor sovereign policy, at which the harmonization of interests is the main condition to sustenance of the social system in the condition of persistent balance is introduced in this article. At the example of the postwar history of the USSR the thesis that in the conditions of the action of the strong environmental factor (the arms race), taking the social system out of the balance, owing to the harmonization of interests the balance jumped into that direction, in which the effect of outdoor influence jumped, and the state ruling system got resources for the realization of the sovereign policy in the position of bipolar world, is expanded. Key words: sovereign policy, the harmonization of interests, «balance» as the limited characteristics of the stability of the social-economical systems.
