А.Р. Оздоева Особенности «эстетики шендизма» в творчестве Л
реклама
А.Р. Оздоева 4 курс, Институт переводоведения и многоязычия науч. рук. проф. В.В. Переяшкин Особенности «эстетики шендизма» в творчестве Л. Стерна Чувство юмора и остроумие – вот те самые источники, в которых всегда можно отыскать положительную эмоцию и позитивную энергию. Так, согласно мнению английского писателя Лоренса Стерна, именно юмор дает человеку возможность полней всего проявить себя как личность, отыскать наиболее верную точку зрения на жизнь. В своем романе «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» Л. Стерн моделирует уникальный мир Шенди-Холла и его обитателей, создает особую эстетическую систему, ведущими принципами которой выступают комическое, юмор и остроумие. Автор «Тристрама Шенди» на протяжении романа развивает теорию «конька» – любимого увлечения, чудачества, замечательной странности. «Это резвая лошадка, уносящая нас прочь от действительности, – причуда, бабочка, картина, вздор... словом, все, на что мы стараемся сесть верхом, чтобы ускакать от житейских забот и неурядиц. Он – полезнейшее в мире животное, и я положительно не вижу, как люди могли бы без него обводиться». О характере человека Стерн предлагает судить как раз-таки по его «коньку», ведь индивидуальность раскрывается только в выборе любимой причуды. Уже с первой страницы романа читатель встречает явные признаки особенной «эстетики шендизма». На йоркширском диалекте словом «shandy», от которого Лоренс Стерн произвел фамилию главных героев романа, называли человека сумасбродного, с причудой, «без царя в голове». Шенди-Холл – обособленный мирок таких чудаков. Здесь каждый герой во всю прыть скачет на своем коньке, а от постоянной спешки, суеты и череды нескончаемых хлопот здесь царят комическая разноголосица и неразбериха. Композиция и структура романа также выверены в традициях «шендизма». Нарочитая беспорядочность, сбивчивость, алогичность – их характерные черты. Герой-рассказчик, начиная повествование о своей жизни, отсылает читателя к моменту своего зачатия, а к концу последнего тома ему исполняется лишь пять лет. Чудны стерновские приемы повествования: нарушение хронологии событий и нумерации глав, включение зачерненных страниц, указатели на полях. Посвящение, вопреки канонам, появляется не в начале, а лишь в середине I тома. 118 В столь своеобразном искажении структуры романа воплощена авторская ирония: он, кажется, только о том и переживает, чтобы не упустить ни единой подробности, ничего не забыть. И перед читателем возникает череда сбивчивых, неразборчивых воспоминаний, намеков, анекдотов. Рассказчик перескакивает с одного предмета на другой, меняет порядок глав. Он то внезапно останавливает действие на мертвой точке, то поворачивает вспять, то стремительно уносит читателя на несколько лет вперед, чтоб после вновь вернуться обратно. Особую роль в романе играет слово. Лоренс Стерн обыгрывает мельчайшие его оттенки, вводит в текст забавные каламбуры, создает комический эффект за счет недосказанности. Эти оттенки значений, опущенные или добавленные детали придают интересную двусмысленность многим высказываниям героев. Характеры и действующие лица романа – комичны и индивидуальны. Все они несут в себе отличительные черты «шендизма». Уолтер Шенди, отец Тристрама, составляет руководство по воспитанию своего сына – «Тристрапедию». Но, увы, сын растет, а «Тристрапедия» обрастает все новыми измышлениями и оказывается все дальше и дальше от своего завершения. Вместе с тем, Уолтер, убежденный, что по форме носа можно определить будущее человека, целиком отдается изучению науки о носах – «носологии». Шенди с искренней важностью рассуждает о незначительных вещах, уверенный, что они влияют на судьбы людей. Наслаждаясь собственными силлогизмами и «учеными» чудачествами, Уолтер Шенди не раз попадает в комические ситуации. Дядя Тоби – абсолютная противоположность брату Уолтеру. Это персонаж, живущий чувствами и эмоциями. Он добр, щедр, великодушен, наивен и застенчив, по-детски доверчив. Его наивность порой переходит все границы, и именно в эти моменты в нем внезапно обнаруживается природное здравомыслие. Дядя Тоби – старый солдат, его «конек» – игра в войну. На лужайке он разыгрывает военные баталии на пару со своим денщиком. Стерн беззлобно посмеивается над этой причудой. Юмором окрашены и образцы второстепенных персонажей, и даже любовная линия в романе далеко не романтична, а комична: вместо рассказа о пылкой влюбленности юного героя мы встречаем анекдот о череде забавных шутливых злоключений пожилого чудака-дяди, попавшего под влияние некоей предприимчивой вдовы. «Когда сердце его бывает трагически взволновано, – писал Генрих Гейне о Лоренсе Стерне, – и он хочет выразить свои глубочайшие, кровью истекающие, задушевные чувства, с его уст, к его собственному 119 изумлению, вылетают забавнейше-смешные слова». Спустя несколько лет после написания романа, Стерн изобретает новый в английском языке глагол «шендировать», производный от фамилии своих чудаков. Он использует его в письмах, говоря о себе: «Я шендирую в пятьдесят раз больше, чем когда-либо». Шендизм, уверяет Стерн, – наилучшее лекарство от всех болезней. И рассмотрев поближе, каковы же отличительные черты «шендизма» Лоренса Стерна, мы можем с уверенностью заключить, что, действительно, комизм воссозданных им ситуаций, положений, остроумные умозаключения и сбивчивость повествования – все, продуктом чего в результате является смех, улыбка – позитивная реакция – лучшее лекарство. По справедливому замечанию Карла Берне, юмор – не дар ума, это дар сердца, сама добродетель, исходящая из богато одаренного сердца. Библиографический список 1. 2. Стерн Л. Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена. СПб.: ИНАПРЕСС, 2000. Лук А.Н. О чувстве юмора и остроумии. М.: Искусство, 1968. Е.Ф. Остапенко 3 курс, Институт романо-германских языков, информационных и гуманитарных технологий науч. рук. проф. А.Б. Михалев Звукосимволическая редупликация во французском языке Звукосимволическими словами или «идеофонами» [1: 18] называют слова, представляющие собой результат подражания незвуковым образам (при этом определенный признак, образ соответствует конкретному звуку). Данное определение опирается на подразделение звукоизобразительных слов (имеющих прямую связь между значением и формой) на звукосимволические и звукоподражательные. Существующее мнение о том, что данные слова присущи одним языкам в большей степени («чаще встречаются в тюркских, тунгусоманьчжурских, палеоазиатских» [2: 158]), а в других редки, не может быть предпосылкой к выводу о том, что их нет в некоторых языках. Отсутствие в этимологических словарях упоминаний о возможном звукосимволическом происхождении слов лежит в основе предположения их отсутствия в индоевропейских языках, однако Живка Колева-Златева пишет о возможности рассматривать «темные», «аффективные» и «экспрессивные» слова в качестве имеющих звукосимволическое происхождение. Кроме того, существует предположение о том, что именно 120
