ЖАНРОВЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ ИЛИ ИГРА В ПОДДАВКИ (к

158
Т. Н. Маркова
профессиональной деятельности, о чем можно
судить по функционированию 190 лексем, вербализующих приядерную зону концепта “profession” («профессия»). Профессия в языке производственных романов Лоджа может выполнять роль объекта, претерпевающего над собой
действия, представать совокупностью знаний и
умений или живым существом. Лексемы, вербализующие содержание данного концепта, позволяют классифицировать профессиональную деятельность по виду затраченных на нее усилий,
с точки зрения отношения к ней человека и с позиций ее протяженности во времени.
Список литературы
1. Лодж, Д. Академический обмен. М. : Независимая газ., 2000. 543 с.
2. Лодж, Д. Мир тесен. М. : Независимая газ.,
2004а. 432 с.
3. Лодж, Д. Хорошая работа. М. : Независимая
газ., 2004б. 384 с.
4. Lodge, D. Changing Places. Penguin Books
Ltd. 2007. 256 p.
5. Lodge, D. Nice Work. Penguin Books Ltd. 1989.
384 p.
6. Lodge, D. Small World: An Academic Romance. Penguin Books Ltd. 1993. 478 p.
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 33 (248).
Филология. Искусствоведение. Вып. 60. С. 158–160.
Т. Н. Маркова
ЖАНРОВЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ ИЛИ ИГРА В ПОДДАВКИ
(к вопросу о выборе писательской стратегии)
В статье анализируется современное состояние словесности, связанное с интенсивным развитием
средств массовой коммуникации. Показывается, что в литературном процессе все большее значение
приобретает презентация книги. Автор подчеркивает, что в условиях рынка писатель поставлен перед
необходимостью выбора индивидуальной стратегии взаимоотношения с читателем и издателем, а выбор всегда сопряжен с определенным риском.
Ключевые слова: литературный процесс, стратегия взаимодействия с читателем, художественный эксперимент.
Современное состояние словесности связано с
интенсивным развитием в ХХ веке средств массовой коммуникации. Художественная литература в условиях рынка переживает жесточайший
разлад между изготовителем и пользователем
текста, между писателем, издателем и читателем. В современном литературном процессе все
большее значение приобретает презентация книги. И это не тяга к шоу-эффектам, а важный симптом, характеризующий существенную трансформацию коммуникативных механизмов.
Издательство «Гелиос» анонсировало выход романа В. Маканина «Иsпуг» (2006) зазывно и провокационно: «Асимметричный ответ
набоковской «Лолите». Газета «Метро» мгновенно отреагировала: «Прикольный старикан,
кочующий по постелям особ, годящихся ему
во внучки, вызывает сочувствие, симпатию,
доверие и, наконец, неподдельный интерес.
Читателя ждет несколько интригующих ночей».
«Решительной неудачей» назвал публикации
Маканина А. Немзер [4]. А. Агеев увидел воз-
можность прочтения «Испуга» как «дешевой,
хотя и со специфическим душком, эротики» [1].
О. и В. Новиковы парировали: «Прорабатывать
сатира и нимфу на профсоюзном собрании бесполезно», гедонизм героя Маканина есть «возможное утешение, которое осталось уходящему
поколению» [5]. Скандальный резонанс книге
был обеспечен. Но что это — только ли коммерческий ход издательства, или сознательная писательская стратегия?
В одном из интервью на вопрос корреспондента, есть ли искушение писать «для публики», В. С. Маканин уклончиво отвечает: «Так
получилось. Внешне». Живой классик сетует на
то, что читательские запросы сегодня упрощены, огрублены, сведены к самым простым и понятным потребностям в сильных, грубых и непосредственных ощущениях. Форма взаимодействия писателя с читателем сегодня представляется Маканину как «бартер в чистом виде. Дашь
на дашь»: «Читатель хочет, чтобы его «трахнули» или «пристрелили»,— пожалуйста. На пер-
Жанровый эксперимент или игра в поддавки (к вопросу о выборе писательской стратегии)
вых же страницах — пожалуйста. Писатель сделает, как ты хочешь. Но зато и сам выскажется
от души» [2].
В другом интервью читаем: «Я когда-то совпадал со временем. Было модно меня читать.
Печатали... Любили... Но все в жизни проходит — прошло и это. Я пережил без особых,
к счастью, страданий. Меня веселит прочтение моего нового романа: Маканин, мол, спятил, помешался на молоденьких девочках» [6].
Считается, что писателю проще брать для своих текстов известные обстоятельства, нередко, из собственной жизни. Так возникает обычная путаница: отождествление автора с героем.
Писатель жалуется и негодует на прессу, вряд ли
не сознавая того, что именно скандал есть наиболее эффективная реклама и книге, и ее автору.
«Новый провокационный», как гласит эта самая реклама, роман В. Маканина «Иsпуг» правильнее было бы назвать циклом эротических
новелл. Высвобождение телесности, сюжеты
посрамления мужа-рогоносца, мотив ошибки,
фрагментарность композиции отсылают к роману Боккаччо. Фрагменты будущего романа
Маканин печатал в «Новом мире» в течение пяти
лет — с 2001 по 2006-й. Сначала журнальные публикации шли с отсылками к складывающемуся
циклу «Высокая-высокая луна», но уже в 2006м рассказы «Нимфа», «Старики и Белый дом»,
«Старость, пятая кнопка» печатались как главы из романа. В новой книге легко угадываются аллюзии на широко известные произведения
Маканина — «Голоса», «Утрата», «Отставший»,
«Кавказский пленный», «Нешумные» и, конечно, на роман «Андеграунд, или Герой нашего
времени».
На превосходно выполненной обложке книги — картина Адольфа Бугро «Нимфы и сатир». Тексту романа предпосланы два эпиграфа:
один — из каталога художественной выставки (об известной картине Жана Антуана Ватто
«Сатир и испуганная нимфа»), второй — из газетного очерка о стариках, наблюдавших за обстрелом Белого Дома в октябре 1993 года.
Двенадцать новелл цикла объединены образом главного героя-повествователя. Пенсионер
Петр Петрович Алабин, в полнолуние страдающий бессонницей и одержимый любовной страстью, подглядывает за молодыми особами. Луна
возбуждает его, вдохновляет на любовные подвиги. Кто такой Алабин? Племянник Олежка с
солдатской прямотой именует своего влюбчивого дядю «старым козлом», «шизоидом» и Лукой
Мудищевым. С Козлодоевым Алабина уравнивает
159
эпиграф к «Моим воровским ночам». Другие образные идентификации не менее ироничны: «сытый бухарский кот», «блистательный (и лишь чуть
пошловатый) малаховский Казанова» [3. С. 24].
Издательская реплика про «асимметричный
ответ набоковской «Лолите» придумана очень
умно. Тема преступной любви к нимфеткам неизменно популярна. «Лолита» — испытанный,
твердый бренд. Однако несовершеннолетних
девиц маканинский герой не растлевает. Героюлюбовнику за семьдесят, при этом ни одна из
женщин ему не отказывает: на кого Луна, ночь
и сон действуют, кто из жалости, кто из безысходности, а кто просто поддается зову природы.
Старческая гиперсексуальность дачника Петра
Петровича Алабина шокирует читателя. Однако
совершенно очевидно, что для Маканина одержимость молодыми женщинами не патология,
а норма. Интрига как раз и состоит в той жажде
любви, которая вопреки обстоятельствам, возрасту не затухает никогда.
В одном из интервью Маканин признается:
«Я понимал, что риск изрядный, но меня охватила жажда дела, жажда лепки образа, которого
еще не было. Это образ старика, который живет,
как молодой. Литература не занималась этим делом, меня охватил ужасный экстаз, когда я понял, что топчу совершенно нехоженую землю.
Все, что было, даже в западной литературе, это
оправдание старика — перед закатом солнца жениться на молодой. В русской литературе есть
старик Карамазов, но, безусловно, считается, что
он занимается не своим чувством по сравнению
с молодыми. Я рассматриваю это как данность
Богом: способность любить в старом возрасте
не как ущерб, не как какой-то изъян, который
проигрывает рядом с молодыми, а напротив как
нечто сильное и мощное» [6]. Любовь — величина, равная жизни и смерти. Она дается всем,
в то время как качество любви — вещь сугубо
индивидуальная, как талант.
Изначальный импульс этой книги был очень
грустным. Ровесники писателя один за другим
уходят из жизни. Это люди, которые ездили на
целину, участвовали в социалистических преобразованиях, освоении Сибири и Крайнего
Севера. Вспомним одного из героев повести
«Гражданин убегающий» (1978) семидесятилетнего «хлопотуна и подвижника» по имени Аполлинарьич. Романтик образца 30-х годов, эпохи «большевиков пустыни и весны», он
влюблен производственной страстью в женщину по имени Сибирь и живет в своем собственном временном измерении, единица которого —
160
количество выкопанных колодцев, а конечная
цель и смысл жизни выражаются космическим
лозунгом: «Копай. Планета ждет!»
У сегодняшнего семидесятилетнего героя ничего не осталось, он одинок, беден, ничего не
нажил. «Если посмотреть шире,— размышляет писатель,— наше поколение было задумано
с размахом. Не было перебито революцией, 37ым годом или, скажем, войной. Первое небитое
поколение. Но зато нам досталась драма ухода.
После энергичной и много обещавшей жизни
нищенская старость: пенсия ничтожная... истощившееся здоровье... блеклость былых идеалов.
Наше поколение доживает неудовлетворенным,
непонятым, недоговорившим: жизнь ушла,
а былой порыв зачем-то остался!» [6]. Этот порыв проявляется в неодолимой жажде любви.
Другими словами, авторская мысль такова:
состарившееся, но сохранившее порыв поколение противостоит молодому, но уже лишившемуся силы, страсти и вкуса жизни. Им, сегодняшним молодым — искалеченному в «горячей
точке» внучатому племяннику Олежке, дочери
известного политика, прекрасной наркоманке
Даше — жизнь без допинга, без наркоты — не в
кайф! Племянник Алабина, прошедший Чечню,
вдохновляется только под грохот проходящих
танков, и в своем мужском бессилии бессознательно стремится назад, в утробу. Дашу влечет к
Белому дому не судьба России, а наркотическая
зависимость.
Активная старость, по Маканину, есть форма
сопротивления бессмыслице жизни. Нет ничего,
что так же мощно противостоит ожиданию неизбежной смерти, как любовь. Это единственное,
что вытесняет последний страх. Маканин напи-
Т. Н. Маркова
сал роман о русских стариках, об их боли, об их
жизни, но еще о любви и красоте. Эпиграф из
Поля Валери оформлен как реплика в затяжном
споре: «Человек думает и рассказывает о красоте. В конце-то концов!..».
Подводя итог, подчеркнем, что в новых рыночных условиях писатель поставлен перед необходимостью выработки индивидуальной стратегии взаимоотношения с читателем и издателем. Игра в поддавки всегда сопряжена с определенным риском. Но самое главное, думается,
в том, что всякий значительный художник время
от времени испытывает острую потребность в
преодолении инерции стиля, собственной манеры видеть и писать, ему жизненно необходимо
«переворачивать стило»! А результаты художественных экспериментов непредсказуемы.
Список литературы
1. Агеев, А. Гражданин убегающий. О романе Владимира Маканина «Испуг» [Электронный
ресурс]. URL: http://www.litkarta.ru/dossier/ageevo-makanine/view_print
2. Маканин, В. Интервью А. Солнцевой с писателем // Время новостей. 2000. № 148. 17 октября.
3. Маканин, В. Испуг: роман. М. : Гелиос, 2006.
416 с.
4. Немзер, А. Полное олунение. О повести Владимира Маканина «Коса — пока роса» [Электронный ресурс]. URL: http://www.ruthenia.ru/nemzer/
makanin-kosa.html
5. Новикова, О. Сладострастие потесни ло сердечность. Или нет? / О. Новикова, В. Новиков //
Звезда. 2007. № 3. С. 206–207.
6. Чаплыгина, М. «Опасно писать про любовь
и смерть» (интервью с писателем) [Электронный
ресурс]. URL: http://geleos.ru/?key=art&art_id=134.