Студент и его вуз: данные мониторинга

Вал. Луков, докт. филос. наук, проф.
Директор Института гуманитарных исследований, зам.
ректора Московского гуманитарного университета
Студент и его вуз:
данные мониторинга
Высшее образование в XXI в. представляет
собой сложную систему социальных отношений, где их институциональная часть, т.е. часть,
которая связана с передачей от поколения к
поколению профессиональных знаний, построенная на базе определенных социальных ролей
(«профессор — студент»), хотя и остается существенной, занимая позицию ядра, тем не
менее не исчерпывает все многообразие порождаемых феноменом современного вуза взаимосвязей. Впрочем, о том же самом можно говорить
и применительно к высшему образованию прошлых веков, разумеется, с учетом его специфики
на разных этапах исторического развития и в
разных социокультурных условиях.
Сегодня, когда высшее образование обретает
перспективу стать всеобщим (что в качестве задачи уже формулируется некоторыми странами),
его стратифицирующая роль в обществе падает.
Напротив, более значимой становится роль вуза
как института социализации, где студент в кругу
своих сверстников и в контакте с теми, кого в
интерпретативной социологии называют «значимыми другими» (профессора, преподаватели,
старшекурсники, администрация и т.п.), осваи"ВВШ", 4 '2006
вает общество как свою жизненную среду.
В таком контексте и надо рассматривать материалы мониторинга «Российский вуз глазами
студентов», с 2000 г. проводимого Московским
гуманитарным университетом при поддержке
Союза негосударственных вузов Москвы и Московской области, а в последнее время — и
Национального союза негосударственных вузов.
Очередной, пятый,этап такого мониторинга,
впрочем, в своей основе сохранивший все особенности предыдущих, был проведен в мае 2005 г.
Снова в центр исследования была вынесена
задача сопоставления мнений студентов о своих
вузах с разделением последних на две группы:
государственные и негосударственные.
Вновь и первую, и вторую группы представляли те, кто учится в лучших гуманитарных вузах
(или на гуманитарных факультетах) Москвы:
среди государственных — МГУ, МПГУ, РГГУ,
ГУУ, МАТИ; негосударственных — МосГУ, НИБ,
МЮИ, МАЭП, ИСИ. Хотя на этот раз, кроме
ядра из указанных выше учебных заведений,
фоновые исследования проводились и в ряде
других московских вузов (например, МГИМО).
Но более существенным отличием этого этапа
от предыдущих можно считать расширение географии исследования, которое впервые вышло
за рамки столицы: были собраны данные и в ряде
других городов (Вологда, Казань, Люберцы,
Петрозаводск, Рязань, Самара, Сыктывкар).
Пока, впрочем, это исследование носило предварительный, пробный, характер.
На последующих этапах, как предполагается,
оно приобретет более систематические черты,
хотя уже сегодня полученные данные в известной мере (т.е. в результате анализа мнений
студентов) проясняют тенденции развития государственной и негосударственной подсистем
высшего образования.
***
Теперь — собственно о результатах.
В студенческих оценках своих вузов и вузовской системы в целом московская часть исследования достаточно устойчива.
По конфигурации большинство позиций IV и
V этапов (соответственно, 2004 и 2005 гг.) совпадают. Вновь можно констатировать: по основным характеристикам студенческие контингенты государственных и негосударственных вузов,
включая материальный достаток семей, ценностные ориентации и представления студентов о
своем будущем, не различаются. Иными словами, московское студенчество, независимо от
формы собственности их вуза, достаточно одно21
родно. Таким образом, можно говорить не о двух
разных студенческих группах, а об одной.
На новом этапе исследования удалось также
показать, что значительной разницы, с точки
зрения ценностных ориентации, между студентами московских и немосковских вузов нет (по
крайней мере, в европейской части России).
Вывод, как видно, противоречит мнению, что
между Москвой и остальной Россией — целая
пропасть...
И все же различия есть, правда, различия,
связанные скорее с особенностями социальной
среды, социальной реальности: ведь мнения
студентов негосударственных вузов в провинции
(назовем так российские территории вне столицы) характеризуют проблемное поле негосударственной подсистемы высшего образования за
пределами Московской кольцевой автомобильной дороги...
Приведу некоторые свидетельства в пользу
сказанного, основанные на сравнении ответов
учащихся негосударственных вузов в Москве и за
ее пределами.
***
Итак, на вопрос: «Каков, по Вашему мнению,
престиж диплома Вашего вуза?», высоких оценок в провинции оказалось в 1,5 раза меньше, а
средних — в 1,3 раза больше, чем в Москве. При
этом почти половина опрошенных не знали, что
ответить (45,5%).
«Престижно ли учиться в Вашем вузе?» —
положительных оценок в 1,5 раза меньше; затруднившихся ответить 54%.
На вопрос: «Почему Вы выбрали именно это
учебное заведение?», ответ «Здесь дают хорошее
образование» звучит в два раза реже, зато о том,
что «Легче всего было поступить» говорят в два
раза чаще. Тех, кто считает, что его вуз имеет
вполне хорошие условия для проведения учебных занятий, в 1,4 раза меньше, зато тех, кто не
считает условия хорошими, в два раза больше
(что, между прочим, — почти четверть опрошенных - 24%).
Вдвое больше и тех, кто считает, что в вузе нет
хороших условий для занятий наукой. Таких
вновь — четверть от числа опрошенных (26%).
«Помогает ли вуз, в котором Вы учитесь,
обеспечить работой по специальности своих
выпускников?» Отрицательный ответ в рассматриваемой группе звучит в 42% ответов, что в 2,3
раза чаще, чем в ответах студентов московских
негосударственных вузов. Кроме того, в негосударственных вузах провинции - самые низкие
студенческие оценки уровня компьютеризации
22
учебного процесса, мультимедийного сопровождения занятий, возможностей аудиторной работы в Интернет и т.д. Вроде бы, такой результат —
банален (ведь общеизвестно, что в провинции с
оборудованием вузов дела обстоят хуже, чем в
столице), но это такая банальность, которая дает
повод задуматься, особенно в свете другой группы фактов.
Каких? Среди студентов провинциальных негосударственных вузов особенно много тех, кто
считает, что для достижения жизненных целей
им необходимо, чтобы качество обучения было
повышено (29%, т.е. таких учащихся почти в два
раза больше, чем в негосударственных вузах
Москвы). Здесь больше, чем в других выделенных группах, и тех, кто считает, что высшее
образование сегодня является гарантией жизненного успеха (28,5%). Немаловажно, что у 68%
студентов — установка после окончания вуза
работать по полученной специальности (этот
показатель — высший среди выделенных групп
студентов, тогда как низший — среди студентов
тех самых престижных московских государственных вузов, которыми гордится страна, — 42%,
или в 1,6 раза меньше). Среди установок на учебу
на первом месте стоит ответ: «Чтобы иметь в
будущем интересную работу» (63%).
На этом фоне становится очевидным, что
идентификация студентов негосударственных
вузов провинции со своими учебными заведениями ослабевает там, где сами вузы проявляют
институциональную слабость в достижении студентом образовательной цели.
Таким образом, налицо два полюса в оценке
вуза. С одной стороны, высокая степень солидарности с коллективом учебного заведения,
полная удовлетворенность профессорско-преподавательским составом, о чем заявляет почти
треть опрошенных в данной группе. В целом же
преподаванием удовлетворены около 80% опрошенных, что, разумеется, — высокий показатель
(для сравнения: в государственных вузах Москвы
таких - 81%; в негосударственных — 88%; в
государственных вузах провинции - 85%. Как
видно, разница не является существенной). С
другой, - критическое отношение к своему вузу,
недоверие к системе негосударственного высшего образования вообще. Так, лишь 1,6% опрошенных студентов негосударственных вузов провинции выбрали бы негосударственный вуз,
если бы пришлось поступать вновь. Интересен и
такой факт: столько же студентов, обучающихся
в государственных вузах Москвы, тоже предпочли бы сделать другой выбор, что, впрочем,
"АМ",4'2006
довольно естественно. Хотя для студентов негосударственных вузов, скорее, наоборот.
Представляется, что проблема студента негосударственного вуза, находящегося за пределами
Москвы, вообще заслуживает более детального
исследования.
А теперь заладимся вопросом: каковы же
характеристики тех студентов, которые считают, что для достижения их жизненных целей
необходимо сменить правительство?
Анализ полученных данных показывает, что
между «бунтарями» и всей массой студентов
различий практически нет: ни по материальноДополнительной темой пятогоэтапа монито- му положению семьи; ни по фактору совмещеринга стал вопрос о политической активности ния учебы и работы; ни по членству в политических партиях и общественных объединениях
студентов.
или
участию в политических акциях. Среди
Наблюдатели политических переворотов (в
«бунтарей»
примерно та же доля (что и среди
форме легитимных выборов в Грузии и на Украостальных
студентов)
тех, кому интересно учитьине) не раз отмечали огромную роль молодежи,
ся;
кто
удовлетворен
профессорско-преподавапрежде всего студенческой, в достижении оппозицией своих политических целей. Так что, тельским составом своего вуза; кто уехал бы за
очевидно, и для России эта проблема - не границу, если бы повезло с удачным контрактом.
Здесь та же доля и тех, кто считает, что государ«заграничная».
На определенные размышления наталкивают ство должно помогать студентам, что высшее
и результаты анализа данных нашего монито- образование — гарантия жизненного успеха и т.д.
ринга. Напомню, целью исследования не явля- Иными словами, по большинству параметров,
лось изучение политических настроений сту- зафиксированных в исследовании, эта группа
денчества. Мониторинг лишь краем коснулся характеризуется так же, как и все опрошенные
этой темы, но результат оказался небезынтерес- студенты. Это — главное.
Так в чем же различия? Они довольно неожиным. Так вот, около 13% студентов связывают
реализацию своих жизненных планов со сменой данны и заставляют задуматься над направленправительства. Представляется, что показатель ностью и механизмами осуществления молодежявно выраженных «бунтарских» установок — ной политики. Вгруппе «бунтарей» несколько
очень высок, даже если он и не свидетельствует больше тех, кто не считает, что их жизнь в
последний год стала лучше или не изменилась.
о возможности уличных беспорядков...
Прежде всего обращает на себя внимание то, Отличное и хорошее.настроение на прошедшей
что студенты, выражающие такую позицию, неделе отмечается в общей массе студентов
сосредоточены в московских вузах: здесь доля чаще, чем в группе «бунтарей». Немного ниже у
«бунтарей» (назовем их так, но в кавычках, них и показатели оптимизма во взглядах на
поскольку речь идет о высказываниях, мнениях, собственное будущее, в оценке того, как к стуа не политической практике) приближается к дентам относятся в их вузе. Немного больше
15%, в то время как в немосковских, представ- среди «бунтарей» и таких, кто хотел бы иметь
власть, навести железный порядок в стране,
ленных в исследовании, — лишь около 8% (вдвое
немного меньше— считающих для себя важным
меньше).
быть независимым и т.д. Более ясные очертания
Небезынтересно и то, как представлены «бун- это явление приобретает в московских государтари» в государственном и негосударственном ственных вузах, где больше трети «бунтарей»
секторе образования. В московских вузах соот- (34,9%) отметили, что на прошлой неделе были
ношение таково: 15,2% против 14,1%; в вузах в плохом настроении (на общем фоне, составлярегионов - 7,9% и 8,1%. Короче говоря, наи- ющем 8,5%).
большая доля «бунтарей» сосредоточена в госуИз сопоставления данных следует: ничего
дарственных московских вузах.
специфичного
в студентах-«бунтарях» нет; нет и
Если иметь в виду, что в исследовании представлены (хотя и в разной степени) гуманитарные какой-то более или менее оформленной группы,
факультеты крупнейших и наиболее престижных а значит, ее невозможно определить и вести с
московских государственных учебных заведений, ней целенаправленную работу. По большей чавывод становится очевидным: протестные на- сти выявленные расхождения статистически
строения формируются в первую очередь в луч- незначимы, и некоторая тенденция лишь улавших вузах столицы, т.е. там, где, между прочим, ливается: политическая заявка относительно
эффективность государственной молодежной правительства является, скорее, отражением
настроения. Сегодня — плохого, а завтра, возполитики более всего должна быть заметна.
"ВВШ", 4'2006
23
можно, — хорошего. «Мерцание» настроения и
будет предопределять частоту появления высказываний о необходимости смены правительства
(разумеется, если нет явных признаков правительственного кризиса как реальности).
Вместе с тем, с точки зрения политической
стабильности в стране, данное явление крайне
опасно. В студенческой среде политическая активность формируется по модели мины: небольшого детонатора достаточно, чтобы «сработал»
весь заряд. Незначительной части радикально
настроенной молодежи (именно студенческой и
чаще всего в столицах) достаточно, чтобы начался политический кризис, как это и было в
прошлые десятилетия в разных странах и на
разных континентах. Если лозунги и призывы
радикально настроенных групп и личностей
входят в резонанс с настроениями студенческих
масс, ситуация может меняться с такой скоростью, при которой контроль над ней и властей, и
студенческих лидеров становится невозможным.
Таким образом, поскольку отношение российских (прежде всего московских) студентов к
правительству, к сложившейся в стране политической системе в целом в любой момент может
быть изменено в силу стечения обстоятельств
П.Гуревич, докт. фил. наук, проф.
Институт философии РАН
Специфика элитарного образования
Тема моего сообщения несколько «выбивается» из
общего контекста обсуждения, предпринятого участниками конференции.
Судя по всему, элитарное образование есть некая
отсутствующая реальность, поскольку в России реального элитарного образования нет. Так что мое
сообщение - скорее обращение к общетеоретическому плану темы, чем к описанию проблем, с которыми
сталкивается образование такого типа.
Прежде всего задамся вопросом: а не является ли
сама идея элитарного образования ошибочной и
сомнительной? В данном случае я, во-первых, опираюсь на классиков мировой социологии — Вильфредо
Парето, Макса Вебера и особенно Карла Манхейма,
которые достаточно обстоятельно изучали эту проблему. Общий пафос их исследований заключается в том,
что любое здоровое общество должно иметь образование массовое и элитарное.
Сейчас во многих документах мелькает то слово
«элитное», то слово «элитарное». Но и в том и в другом
случае речь, разумеется, не идет об обучении элиты
как наиболее обеспеченной части общества. После
консультаций со специалистами поданной проблеме
я пришел к убеждению, что этом случае скорее всего
24
или под давлением внешних условий, следует
признать, что общество живет на вулкане. Управляя настроением, можно добиться быстрого
роста негативизма в студенческой массе, легко
разжечь пожар антиправительственных выступлений. Долговременные же факторы молодежной политики влияют на перемены в настроении
мало, поскольку по большей части столь же мало
осознаются студентами, особенно самой молодой их частью.
Но если общество не знает и не может знать,
когда и где «рванет»; если нет связи этого
обстоятельства с иными факторами, кроме общественного настроения, нужна ли молодежная
политика вообще? И если нужна, то какой она
должна быть? Ведь ясно, что мобилизация всех
сил на то, чтобы у студентов ежедневно было
хорошее настроение, не может быть ни целью,
ни механизмом взаимоотношений государства и
студенчества.
Здесь, как и в вопросах об отношении студентов к своему вузу, много непроясненного, недосказанного, невыявленного, непонятого. Между
тем от студенческих оценок путь пролегает в
структуры общества, к тенденциям общественных изменений...
имеет место проблема конвенции.
Да, оппозиция «массовая культура и элитарная
культура», «массовое образование и элитарное образование» существует, но когда Карл Мангейм пытается найти наглядные иллюстрации для обозначения
понятия элитарного образования, он испытывает
огромные трудности. Разумеется, речь не идет о
суперэлитных вузах, которые получают государственное обеспечение. Речь идет о маленьком оазисе
общего образования, где могут отрабатываться современные образовательные технологии, противопоставленные общей тенденции массовизации общества.
Действительно, общество сегодня вынашивает
другую идею - идею массовизации образования, чему
содействует либеральная идеология, признающая право
каждого человека учиться и получать образование.
Эта идея, наконец, поддерживается экономической,
социальной и другими общественными потребностями, поскольку массовое образование — специализированное по определению. Оно готовит тех специалистов, которые нужны, в соответствии стой надобностью, которую общество обозначает.
Я разделяю идею И.Ильинского, что массовое
образование по своему специфическому облику не
может транслировать будущим поколениям совокупный духовный опыт человечества. Оно не обладает
механизмом селекции информации, поиском ее наи"АМ",4'2006