УДК 327 (4–6:1) - Кафедра философских и социальных наук

ИСТОРИЯ ПОЛИТИКИ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
18
УДК 327 (4–6:1)
Л.И. Яковлева, канд. полит. наук, доцент
ОГИДУ НАГУ при Президенте Украины
ЕВРОПЕЙСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННЫЕ
ИНТЕРПРЕТАЦИИ
Расширение Европейского Союза превращается в „подлинное воссоединение европейского
континента”. В этих условиях важнейшей задачей для Украины становится интеграция в
экономические и гуманитарные европейские программы развития, а также в процесс европейской
идентификации.
Пройдя путь от отвлеченной идеи, возникшей на страницах публицистических и философских
эссе, до целостной экономической, правовой, гуманитарной системы, европейский интеграционный
процесс является одним из наиболее действенных факторов современной политики. Это утверждение в
полной мере относится и к Украине, где политический дискурс (в основном, предвыборный) состоит из
обсуждений возможных «интеграций», среди которых одной из самых влиятельных является
европейская. На современном этапе интеграционного процесса Европейскому Союзу приходится искать
компромисс между национальными и общеевропейскими интересами. Эта проблема осложняется
спецификой политико-правовой концепции европейской интеграции, исходящей из признания ее
субъектами не только самого Европейского Союза и государств-учредителей, но и граждан европейских
стран. На смену прагматичным идеям либерализации передвижения товаров, услуг, капитала и рабочей
силы приходит осознание глубинного единства самих европейских народов, европейской идентичности.
Актуальность темы статьи обусловлена и тем, что свое отношение к процессу европейской
интеграции, переходящему в новое качество, необходимо определить и тем странам континента, которые
не являются даже потенциальными кандидатами на участие в Европейском Союзе. Так, например,
Украине приходится иметь в Европе дело с совершенно новым типом наднационального объединения.
Расширение Европейского Союза превращается, по словам верховного представителя ЕС по вопросам
внешней политики и политике безопасности X. Соланы, в „подлинное воссоединение европейского
континента”. В этих условиях важнейшей задачей для Украины становится не только определение
принципов взаимоотношений с новой Европой, но и интеграция в экономические и гуманитарные
европейские программы развития, а также в процесс европейской идентификации.
Кризис идентичности, как национальной, так и наднациональной, является одним из характерных
явлений современности. Все с большей скоростью разрушаются социальные границы, дезорганизуются
сообщества и структуры, растет культурная фрагментарность. В широком значении понятие
„идентификация” означает „самоопределение”, „самоотождествление” индивидов и групп в обществе, в
„социуме” [4]. Речь идет о том, какое сообщество индивид и группа считают своим «социумом»,
относительно чего они самоопределяются, какие характеристики при этом считают «своими», такими,
что принадлежат самому себе и своей группе, где границы этого сообщества и как оно связано с
другими.
Проблема эффективного сочетания национального и наднационального начал интеграционного
процесса, определения принципов деления государственного суверенитета в рамках единой Европы
являлась одной из наиболее сложных на всех этапах становления Европейского Союза. Нынешний этап
европейской интеграции, характер которого был определен решениями саммита глав государств и
правительств в Ницце в декабре 2000 года, со всей очевидностью свидетельствует о сложности подобных
проблем.
В сложившейся ситуации представляется важным соотнести современные тенденции и
противоречия европейской интеграции с аналогичными эпизодами более ранней истории европейского
сообщества, исходя из предмета нашего анализа – европейской идентичности.
Потеря могущества оставила Франции и Германии, двум «старым» центральноевропейским
государствам, две возможности: сближение или конфронтацию. Послевоенные общества Франции,
стран Бенилюкса, Италии и Германии связывало фундаментальное согласие относительно уважения к
индивиду, созданию условий для его свободного развития в демократическом, солидарном обществе.
Это согласие и определило общий знаменатель: европейские страны, связанные между собой
стремлением к самоопределению народов и каждого отдельного человека на антитоталитарной основе.
Мысль об объединении Европы достаточно четко определилась в начале XIV столетия.
Знаменательно, но то, что «происходит сейчас перед нашими глазами, является тем, что проповедовали
уже шесть с половиной столетий поэты, философы и несколько влиятельных политических умов – от
Данте до Виктора Гюго и Гете, от Сюлли до Черчилля, вместе с Монтескье, Руссо и Сен-Симоном, от
Лейбница до Ницше, а также и Кант» [3, с. 106].
ИСТОРИЯ ПОЛИТИКИ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
19
Известный исследователь европейской идентичности Дени де Ружмон считает, что „к интеграции
стремятся сообщества для того, чтобы преодолеть постоянную анархию, которой придерживаются
государства и нации, как только провозглашают себя абсолютно суверенными и больше не признают
общей власти, которая есть высшей от их интересов и амбиций, власти, которую они называют правами”
[3, с. 107]. Работа Дени де Ружмона „Европа в игре. Шанс Европы. Открытое письмо к европейцам” [3],
полностью посвящена исследованию европейской идентичности, европейской культуры, а также
пропаганде идеи объединенной Европы.
В качестве исследователей европейской идентичности следует отметить одного из известных
европейских социологов, шведа Йорана Тернборга („Европа современная и будущая: траектория
европейских обществ 1945-2000”), в которой автор делает глубокий и всесторонний анализ современной
Европы и ее перспектив, а также работы Едлицкого Е., Кон-Бенедита Д., Тера Ф., Хантигтона С.,
Ворбруба Г.
В XVIII столетии такие философы, как Монтескъе, Вольтер и Вайлент считали, что Европа
состоялась, так как она уже осуществилась в их умах, а значит должна существовать на самом деле; уже
XIX столетие заполнено многочисленными европейскими конгрессами.
После Первой мировой войны Европа серьезно задумалась над будущем. Отсюда ведут начало
объединительные планы – европейский план графа Куденова-Калерги, а также план Аристида Бриана и
Алексиса Леже между 1923 и 1932 гг. На следующий день после окончания Второй мировой войны
начинается политическая, экономическая и культурная акция с твердым намерением превратить в
ближайшую реальность утраченное ожидание.
После этого во всех странах появляется большое количество малых групп, ассоциаций,
федералистских движений и лиг. Их руководители, которые собрались в Монре осенью 1947 года,
решили созвать следующей весной Генеральные Штаты Европы. Черчилль в Цюрихе призвал все народы
континента (кроме англичан) к объединению.
Итак, из объединения почти двадцати федералистских движений, нескольких известных
политических деятелей и свыше 800 депутатов, профсоюзных руководителей, интеллектуалов и
экономистов появится Конгресс Европы, который соберется в Гааге в мае 1948 года.
„Все вышло из него” – так будут повторять [3, с. 39]. Гаагский конгресс явился синтезом больших
традиционных объединительных мотивов, представленных тремя комиссиями конгресса: политики,
экономики и культуры, т.е. мир через федерацию, которая укрощает анархию суверенных государств;
процветание через экономику, одновременно свободную и организованную; и духовная общность через
силы культуры.
Политическая комиссия Гааги призвала создать Совет Европы с Советом прав человека и
Европейской Ассамблеей. За девять месяцев Совет Европы и Совет прав человека были созданы, затем в
Страсбурге была торжественно открытая Европейская Ассамблея (которая носила консультативный
характер).
Экономическая комиссия предложила создать общие учреждения, которые бы дали возможность
объединить главные интересы европейских наций: промышленного производства, социального
законодательства, таможенных тарифов, свободы обмена. За два года Роберт Шуман и Жан Моне
предлагают и получают согласие создать Европейское объединение угля и стали, или ЕОУС, к которому
присоединяются с 1957 года Евроатом и Общий Рынок.
В то время, далеко не единственным является мнение евроэнтузиастов о скором осуществлении
планов построения единой Европы, как супергосударства со всеми соответствующими институтами
(политическими, экономическими, гражданскими). Например, американский политолог З.Бжезинский
небезосновательно утверждал, что, в самом деле, „европейская „Европа” как таковая, не существует. Это
мечта, концепция и цель, но она все еще не действительность” [2, с. 67].
При определении европейского сообщества мы сталкиваемся с массой разнообразных вопросов,
дать однозначные и окончательные ответы на которые очень тяжело, так как „у европейцев есть много,
что их объединяет, а еще большее того, что их разделяет” – удачно заметил Дж. МакКормик [5].
В современной мировой литературе трансформация идентичности трактуется в контексте
процессов глобализации, постмодернизации и детрадиционализации общества.
В таких условиях чрезвычайно трудно сказать, какая страна является «более», а которая «менее»
европейской. Можно лишь согласиться с британцем Д. Рейнольдсом, что „идея явным образом
выраженной европейской идентичности проблематична” [1, с. 15], континент никогда не был культурно
однородным.
Тем не менее, в последние десятилетия процессы регионализации и глобализации породили новые
межгосударственные структуры. С подписанием Маастрихтского договора европейская интеграция
перестала быть явлением сугубо экономическим и даже переросла политико-административный уровень,
где она интересовала, в основном, правительственных экспертов. В 1990-е гг. этот процесс стал
20
ИСТОРИЯ ПОЛИТИКИ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
рассматриваться в значительно более широком контексте общности европейской цивилизации, культуры
и идентичности и охватил широкие массы людей.
Единой европейской идентичности, как осознания ее народами «единой духовной общности
Европы», когда-либо не существовало. Процессы европейской консолидации протекали на основе
сохранения национальной самобытности, под лозунгом «Единство – в многообразии».
Определений европейской идентичности столько, сколько версий «Европы»: начиная с «Илиады»
Гомера и заканчивая «сухими» принципами ЕС.
Национальные традиции остались крепкими, и граждане западноевропейских государств не
особенно охотно вливаются в один большой тигель, который бы переплавил все нации в одну
«европейскую». Западная Европа, вопреки попыткам превратить ее в единое федеративное государство,
сильно отличается от Соединенных Штатов Америки, и сплавить европейскую идентичность остается
планом энтузиастов на третье тысячелетие.
Библиографический список
1. Борко Ю.А. Расширение и углубление европейской интеграции / Ю.А. Борко // МЭ и МО. —
2004. — № 7. — С. 15–30.
2. Бжезінський З. Велика шахівниця / З. Бжезінський. — Львів-Івано-Франківськ: Лілея-НВ, 2000.
— 236 с.
3. Ружмон Дені де. Європа у грі. Шанс Європи. Відкритий лист до європейців / Дені де Ружмон. —
Львів: Центр гуманітарних досліджень Львівського державного університету ім. І. Франка, 1998. — 270 с.
4. Кучма І. Змагання ідентичностей / І. Кучма // Критика. — Львів, 2004. — № 5. — С. 17–19.
5. Україна та об'єднана Європа. Круглий стіл у редакції журналу „Ї” // „Ї”. — Львів, 2000. — № 19.
— С. 48–65.
6. Чорновол І. Розправа з оксиденталістикою / І. Чорновол // Критика. — Львів, 2000. — № 12. —
С. 18–21.
Поступила в редакцию 24.05.2007 г.