ПОЛИТИЧЕСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕРРОРИЗМ КАК

ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 18. СОЦИОЛОГИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ. 2010. № 3
А. Бахтеева, асп. кафедры истории и теории социологии социологического
факультета МГУ имени М.В. Ломоносова*
ПОЛИТИЧЕСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕРРОРИЗМ
КАК ИНСТРУМЕНТ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ
На сегодняшний день в международной системе есть три составляющих:
мир развитых демократических стран, группа стран транзитного типа и
третий мир — мир несостоявшихся стран. Вся система начала выглядеть
полем взаимодействия между единственной оставшейся сверхдержавой, с
одной стороны, и всем остальным миром — с другой. США отстроили новую
структуру мировой политики “под себя” и в качестве основного инструмента внешней политики используют государственный терроризм.
Ключевые слова: международная система, инструмент внешней политики, государственный терроризм.
Today there are three components of international system: developed democratic
countries’ world, transit countries’ group and the world of abortive countries. The
system became a field of interaction between the only superpower and the rest of the
world. The USA built a new structure of the world policy “suitable for them” and as
the main instrument of foreign policy the USA use state terrorism.
Key words: international system, instrument of foreign policy, state terrorism.
В период биполярной конфронтации существовали три группы
стран, которые составляли единую международную систему: страны
капитализма, страны социализма и третья группа стран — объект
борьбы за влияние между первыми двумя группами. Эти группы
стран выстроили определенную модель взаимоотношений соперничества и сотрудничества.
Подобная модель просуществовала почти четыре десятилетия —
вплоть до начала 1990-х гг. Конец “холодной войны” и социальные
трансформации в странах социализма внесли значительные перемены в эту конфронтацию. Капиталистические страны усилили
свое влияние и благосостояние. В некоторых странах третьего
мира произошло заметное сближение с позициями стран Запада
(например, в странах Юго-Восточной Азии), а в других — с позициями бывших социалистических стран, таких, как Россия и Китай.
Число так называемых “стран социализма” резко сократилось. На
карте мира остались лишь три социалистические страны — КНДР,
Куба и Вьетнам.
Мировая социально-политичская система трансформировалась
радикальным образом. Она стала полем взаимодействия между
единственной оставшейся сверхдержавой и всем остальным миром.
*
Бахтеева Алсу, e-mail: theory@socio.msu.ru
255
В результате всех произошедших перемен появилась большая
группа стран переходного или транзитного типа. Страны транзитного типа оказались плодом разрушения социализма и распада
коммунистической системы в конце 1980-х — начале 1990-х гг.
С. Хантингтон называет этот процесс “третьей волной” демократизации и считает, что к началу 1990-х гг. демократия стала рассматриваться “как единственная легитимная и жизнеспособная альтернатива авторитарному режиму любого типа”1. Однако история
социально-политического развития стран, переживающих “третью
волну” демократизации, опровергла оптимистические выводы
С. Хантингтона, поскольку в ряде этих стран процессы демократизации приняли затяжной и мучительный характер.
Реформы, которые проводятся почти во всех этих государствах,
осуществляются в различных сферах. Например, Китай превзошел
многие страны транзитного типа в экономическом реформировании и добился в этой сфере удивительных результатов. А страны
Центральной и Восточной Европы с впечатляющей скоростью
идут по пути политической демократизации.
Что же касается России, то ее политический транзит сталкивается с исторической, культурной, геополитической, социальноэкономической и стратификационной спецификой. Своеобразие
и сложность исторической ситуации в России выражается в длительном тоталитарном опыте, необходимости параллельного проведения экономических и политических реформ и т.д. Главной
структурной предпосылкой перехода к демократии является обретение национального единства и национальной идентичности.
Для России очень актуальны задачи выработки новой национальной государственной идентичности и обеспечения национального
единства. Эти задачи до сих пор решены не полностью, хотя это
должно было быть сделано еще до начала процесса демократизации. Именно это обстоятельство выделяет Россию среди других
стран демократического транзита, где национальное единство выступает важным предварительным условием2. Чем более дифференцировано общество по различным основаниям (этническим,
культурным, религиозным), тем труднее осуществить данный процесс. На фоне этого чеченский феномен — не частный случай, и
он заслуживает внимательного рассмотрения с точки зрения тех
процессов, которые происходят в Российской Федерации, да и на
международной арене. Слом советской государственности создал
в России вакуум власти. Внешние силы (США, Турция, арабские
1 Хантингтон С. Будущее демократического процесса: от экспансии к консолидации // Мировая экономика и международные отношения. 1995. № 6. С. 35.
2 См.: Мельвиль А.Ю. Демократические транзиты. Теоретико-методологические
и прикладные аспекты. М., 1999.
256
государства) поспешили использовать этот вакуум для осуществления своей геополитической экспансии. Первый ее этап предусматривал разжигание смуты в Кавказском регионе с использованием
с этой целью в качестве плацдарма фактически независимой Чечни.
Безусловно, внутренние проблемы России не могут остаться
незамеченными для стран Запада, и, как уже отмечалось, последние не гнушаются пользоваться ситуацией в своих целях.
Финансовый кризис также поспособствовал формированию атмосферы чрезвычайности и наполнил мир “тревожной динамикой”3. Очевидно, будущий мировой расклад будет зависеть от того,
с каким багажом выйдет из кризиса каждая страна, а пока остается
только гадать.
Таким образом, финансовый кризис 2008 г. не заслонил кризис
миросистемный, а, напротив, как бы выдвинул его вперед. Сложившийся после распада СССР международный порядок рушится.
Финансовый кризис, ударивший и по российской экономике,
поставил еще больше вопросов и запутал и без того неопределенную ситуацию взаимоотношений между Россией и США после
прихода нового президента США в 2008—2009 гг.
Один из наиболее острых и важных вопросов — каким будет состояние внешнеполитического ресурса России. Очевидно, что активная внешняя политика, характерная для нашей страны на протяжении последних трех-четырех лет, — ресурсоемкая позиция.
России, не имеющей возможности предоставлять экономическую
помощь странам СНГ, будет сложно удерживать и наращивать политическую конкурентоспособность. Одним из дестабилизирующих
стал фактор малых стран, который Россия не может не учитывать
во внешней политике. Появился слой или класс “государств-провокаторов”, сталкивающих между собой сильные державы с целью
наживы на их противоречиях. Американская дипломатия два десятилетия выращивала “клонов” для достижения своих целей (примеры таких “клонов” — Эстония, Грузия, Литва, Польша и Украина).
Еще одним дестабилизирующим существующий миропорядок
фактором стала “революция ценностей”. И здесь речь идет уже не
только о внутрироссийских духовных противоречиях. Трансформация ценностей и увлеченность демократией, “несмотря ни на
что”, привели к фетишизации процессов демократизации и оправданию практики использования демократических лозунгов с целью
силового вмешательства США в дела любых стран мира якобы во
имя демократии.
Нападение стран НАТО на Югославию в конце 1990-х гг., события в Боснии, Косове привели к тому, что в начале 2000-х гг. модель
3 Богатуров А. Контрреволюция ценностей и международная безопасность //
Международные процессы. 2009. Янв.—апр. Т. 7. № 1 (19).
17 ВМУ, социология и политология, № 3
257
мира, основанного на равновесии сил и взаимном учете интересов, стала казаться ненужным анахронизмом.
Совместное российско-американское противодействие терроризму после событий 11 сентября 2001 г. и военные действия США
против талибов в Афганистане привели к некоторому политическому сближению между Россией и США и снизили уровень отчуждения между Москвой и Вашингтоном. В марте 2003 г., во время
нападения Соединенных Штатов и Британии на Ирак, Франция и
Германия безотлагательно осудили их, Россия же избежала прямой
критики в адрес США.
Если начинать отсчет с войны в Боснии в 1995 г., то в общей
сложности до сего дня США инициировали четыре крупных вооруженных конфликта. Более пяти лет продолжаются два из них —
в Афганистане и Ираке. Явление произвольного применения силы
в международной политике стремительно движется в сторону нормы. Война стала инструментом регулирования внешней политики.
США после распада СССР не видели перед собой “достойных
противников” в лице других государств и привыкли к безнаказанности. Они построили новую схему мировой политики, удобную и
выгодную им. Таким образом, сложилась система “плюралистической однополярности”. США самовольно заняли место первой
державы в мире, действуя при этом “конституционно” и якобы советуясь с другими странами и учитывая их мнения4.
Действия США с 2005 г. стали затрагивать жизненно важные для
России зоны в странах СНГ. Во время грузино-осетинских событий 2008 г. Вашингтон впервые после распада СССР использовал
третьи страны для расшатывания российских границ.
После этих событий Россия больше не могла сохранять нейтралитет по отношению к США и перешла на позицию открытого
противодействия американской политике. Российский Президент
Д. Медведев в своей речи неоднократно подчеркнул важность формирования глобальной многополярности.
Стало очевидно, что США не заинтересованы в укреплении позиций других стран на международной арене, и тем более им не
хочется видеть сильной Россию.
Сейчас уровень политической отчужденности и враждебности
между Россией и США выше, чем он был в конце 1980-х гг.
России еще предстоит определить свою роль и место в новом
устройстве мира в процессе переоценки соотношения мировых
сил, которая сейчас происходит не только вследствие развития главных факторов исторического процесса, а в значительной мере под
давлением нависшей над человечеством угрозы терроризма, который занял уверенное место среди участников политической борьбы.
4 См.: Богатуров А. “Конституционный кризис” в мировой политике // Космополис. 2003. № 2 (4).
258
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Богатуров А. “Конституционный кризис” в мировой политике // Космополис. 2003. № 2 (4).
Богатуров А. Контрреволюция ценностей и международная безопасность // Международные процессы. 2009. Янв.—апр. Т. 7. № 1 (19).
Мельвиль А.Ю. Демократические транзиты. Теоретико-методологические и прикладные аспекты. М., 1999.
Хантингтон С. Будущее демократического процесса: от экспансии к
консолидации // Мировая экономика и международные отношения. 1995.
№ 6.