Обзорная конференция по Римскому статуту
реклама
2010 № 5 (78) 1 МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВОСУДИЕ Обзорная конференция по Римскому статуту: новые горизонты международного уголовного правосудия Глеб Богуш Статья посвящена рассмотрению современных проблем международного уголовного правосудия в свете состоявшейся в Кампале первой Конференции по обзору Римского статута Международного уголовного суда. Автор оценивает результаты Конференции, особое внимание обращая на принятие определения преступления агрессии и согласование порядка осуществления юрисдикции Международного уголовного суда, а также затрагивает проблему ратификации Римского статута Россией. ³³ Международный уголовный суд; международные преступления; юрисдикция Суда; агрессия; Совет Безопасности ООН 31 мая – 11 июня 2010 года в столице Уганды Кампале1 состоялась первая Конференция по обзору Римского статута Международного уголовного суда2. Это был весьма представительный форум3, который предоставил международному сообществу уникальную возможность критического анализа и оценки перспектив дальнейшего развития международного уголовного правосудия. Значение состоявшейся Конференции обусловлено особой ролью Международного уголовного суда (далее – МУС) в современном международном сообществе. Будучи центральным звеном системы международной уголовной юстиции4, МУС является одним из наиболее актуальных и динамично развивающихся институтов международного права, оказывая заметное влияние на развитие механизмов преследования международных преступлений и защиты прав человека на международном и национальном уровне. Вопросы, связанные с имплементацией положений Римского статута в национальных правовых системах, порождают целый ряд проблем как правового, так и политического характера. Поэтому неудивителен интерес к ним со стороны специалистов в различных отраслях права, в том числе и в России5. Созыв прошедшей в Кампале Конференции вытекал непосредственно из Римского статута, в соответствии со статьей 123 которого, «по истечении семи лет после вступления в силу настоящего Статута Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций созывает Конференцию по обзору для рассмотрения любых поправок к настоящему Статуту». Кроме того, частично мандат Конференции был императивным: в соответствии со Статутом, на ней в обязательном порядке должны были быть рассмотрены положения об определении преступления агрессии и сохранении статьи 124 Статута. Помимо своеобразной «ревизии» Статута, Конференция была призвана критически оценить результаты деятельности Суда за первые семь лет его работы, а также перспективы развития Суда. 2 С равнительное К онс титуционное О бозрение «Формальные» результаты работы Конференции, отразившиеся во внесенных в Статут Суда поправках, выглядят, на первый взгляд, довольно скромно. Все внесенные на обсуждение поправки, не говоря уже о принятых, касаются исключительно юрисдикции Суда и порядка ее осуществления. Стремление сохранить целостность и стабильность Статута безоговорочно восторжествовало над идеей полномасштабной ревизии его положений6. Практически без обсуждения были отвергнуты предложения ряда делегаций о включении в материальную юрисдикцию Суда таких преступлений, как международный терроризм и международная наркоторговля. Тем самым на Конференции была четко обозначена позиция большинства государств – участников МУС о том, что юрисдикция Суда должна быть ограничена международными преступлениями stricto sensu (англ. – core crimes). Эти преступления по своей природе связаны с прямым или косвенным участием государства в преступной деятельности и его политикой в данной сфере7 и, следовательно, могут при наличии правовых оснований соответствовать критериям «негативной комплементарности», когда обладающее уголовной юрисдикцией государство «не способно» или «не желает» осуществлять уголовное преследование (ст. 17 Статута МУС). Что касается террористических преступлений, наркоторговли и пиратства, то все они имеют, как правило, антигосударственный характер, и государства охотно осуществляют, как индивидуально, так и совместно, уголовное преследование соответствующих лиц. Мы полностью разделяем такую оценку и считаем весьма опасной тенденцию «инфляции» международного уголовного права и возложения на МУС заведомо невыполнимых задач преследования имеющей широкое распространение транснациональной преступной деятельности. Кроме того, заведомо неприемлемой является неизбежная при такой «инфляции» конкуренция МУС с легитимной и обоснованной уголовной юрисдикцией суверенных государств. С другой стороны, такой подход участников Конференции убедительно демонстрирует, что Римский статут является весьма основательным соглашением, прошедшим «проверку на прочность». И спустя восемь лет после его вступления в силу договор доказал, что нет потребностей в его существенных изменениях, касающихся общих принципов или институциональных аспектов. Все намеченные в программе Обзорной конференции поправки проистекают из поручений, данных в Заключительном акте Дипломатической конференции 1998 года. Первая принятая (по предложению Бельгии) поправка в Статут связана с дополнением статьи 8 Статута «Военные преступления» тремя новыми параграфами и направлена на гармонизацию уголовно-правовых предписаний, касающихся международных и немеждународных вооруженных конфликтов. Применение яда или отравляющего оружия, использование удушающих, отравляющих или других газов, жидкостей, материалов или средств, а также применение пуль, которые легко разрываются или сплющиваются в человеческом теле, уже подпадает под юрисдикцию Суда. В соответствии с пунктом 2 (b) статьи 8 указанные действия рассматриваются как серьезные нарушения законов и обычаев, применимых в международных вооруженных конфликтах. Теперь предложено считать данные составы военными преступлениями и в контексте немеждународного вооруженного конфликта, что соответствует нормам обычного международного права8. Однако следует заметить, что наряду с принятием поправки, криминализующей использование в немеждународных конфликтах архаичного оружия, являющегося технологией XIX века, Конференция отказалась включить в Римский статут положения о запрещении применении современного и намного более опасного оружия массового поражения (ядерного и биологического), а также ослепляющего лазерного оружия и противопехотных мин9. На Конференции состоялось обсуждение вопроса о пересмотре статьи 124 Статута10. Данная статья допускает однократный семилетний период отсрочки юрисдикции Суда для того, чтобы осуществить преследование военных преступников в национальных судах без помощи МУС. В итоге Конференция приняла Резолюцию о сохранении статьи 124 Римского статута в действующей редакции и передаче полномочий по ее пересмотру четырнадцатой сессии Ассамблеи государствучастников в 2015 году11. 2010 № 5 (78) 3 Но главным ожидаемым событием и в то же время сенсационным результатом Конференции стало принятие определения преступления агрессии и согласование порядка осуществления юрисдикции МУС. Драматичные события ночи с 11 на 12 июня в часы закрытия Конференции, когда буквально в последние мгновения был достигнут консенсус между, казалось бы, непримиримыми позициями отдельных государств, войдут в историю не только Международного уголовного суда, но и международного права в целом. До этого дня определение преступления агрессии оставалось «великим неизвестным» международного уголовного права12. История безуспешных попыток выработки юридически обязательного определения агрессии и механизма наказания агрессоров насчитывает, как минимум, столетие13. В приговоре Нюрнбергского военного трибунала справедливо отмечалось: «…развязывание агрессивной войны является не просто преступлением международного характера – оно является тягчайшим международным преступлением, которое отличается от других военных преступлений только тем, что оно содержит в себе в сконцентрированном виде зло, содержащееся в каждом из остальных» (выделено нами. – Г. Б.). Парадоксальным образом, при наличии детальных кодификаций военных преступлений (то есть нарушений jus in bello), сама агрессивная война, являющаяся conditio sine qua non иных международных преступлений, оставалась вне пределов досягаемости международного уголовного права. В Римском статуте преступление агрессии носило «спящий» характер. Согласно пункту 2 статьи 5 Статута, «Суд осуществляет юрисдикцию в отношении преступления агрессии, как только будет принято в соответствии со статьями 121 и 123 положение, содержащее определение этого преступления и излагающее условия, в которых Суд осуществляет юрисдикцию касательно этого преступления. Такое положение сообразуется с соответствующими положениями Устава Организации Объединенных Наций». Работа по разработке определения преступления агрессии для целей Римского статута активно уже в течение десяти лет в рамках Специальной рабочей группы, в которой активное участие принимали и представители Российской Федерации14. Принятый группой проект сохранял расхождения по принципиальным позициям, и в таком виде (с альтернативными вариантами) он и был внесен на рассмотрение Конференции15. Напряженные переговоры продолжались всю неделю проведения Конференции16. И все же хрупкий компромисс был найден. При этом ни одна делегация не выразила своего официального несогласия с финальным проектом и не потребовала поставить резолюцию на голосование17. Это было бы равносильно ее провалу (и краху Конференции в целом), так как в зале заседаний в столь поздний час 11 июня явно не набиралось требуемых 2/3 голосов (74 государства-участника). Наименьшие споры вызвало определение элементов состава преступления агрессии, принятое в предложенном рабочей группой виде: «Для целей настоящего Статута, “преступление агрессии” означает планирование, подготовку, развязывание или ведение лицом, которое в состоянии фактически осуществлять руководство или контроль за политическими или военными действиями государства, акта агрессии, который в силу своего характера, серьезности и масштабов является грубым нарушением Устава Организации Объединенных Наций»18. Основными признаками преступления агрессии в соответствии с данным определением стали следующие: бланкетный характер объективной стороны19; специальный субъект, который характеризует преступление как «leadership crime»; особый «порог серьезности» в виде требования «грубого нарушения» Устава ООН. При этом не нашло поддержки предложение делегации США об исключении юрисдикции МУС в случае, когда государство-агрессор действовало «добросовестно и с целью предупреждения преступлений, предусмотренных статьями 6, 7 и 8 Статута», то есть освобождение от ответственности в ситуации так называемой односторонней гуманитарной интервенции. Главной проблемой являлось определение порядка осуществления МУС юрисдикции в отношении преступления агрессии. Основным политико-правовым препятствием на пути установления «юрисдикционного фильтра» был вопрос о роли Совета Безопасности 4 С равнительное К онс титуционное О бозрение ООН и его взаимоотношениях с МУС. Делегации пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН, двое из которых являются государствами – участниками Статута, единодушно настаивали на обязательности для инициирования расследования в МУС предварительного решения Совета Безопасности ООН об акте агрессии, так как в противном случае будет затронута целостность Устава ООН и сложившихся норм международного права. Но большинство государств на Конференции не поддерживали эту позицию, отвергая целый ряд иных альтернативных проектов (в частности, об участии в процедуре Генеральной ассамблеи ООН или Международного суда). В итоге Конференция приняла решение закрепить различный порядок осуществления юрисдикции Суда в двух новых статьях. Согласно статье 15 bis, в случае передачи ситуации в МУС государством-участником или при инициировании расследования proprio motu Прокурором последний должен выяснить, принял ли Совет Безопасности ООН решение об акте агрессии и проинформировать Генерального секретаря ООН. При отсутствии такого решения Прокурор все же может продолжить свое расследование в обычном порядке, если получит единогласное одобрение всех судей Отделения предварительного производства МУС. Это была важная победа сторонников самостоятельной роли Суда в преследовании преступления агрессии. Вместе с тем Совет Безопасности ООН сохранил свое прежнее право «зажечь красный свет» путем принятия специальной резолюции о годовой отсрочке расследования в МУС (ст. 16 Статута). При передаче ситуации об акте агрессии в Суд по инициативе самого Совета Безопасности ООН сохраняется обычный порядок осуществления юрисдикции, не требующий дополнительной санкции Совета (ст. 15 ter). В двух новых статьях Статута закреплены ограничения территориальной и персональной юрисдикции Суда по преступлению агрессии. В ситуации передачи ситуации Совету Безопасности ООН юрисдикция Суда может осуществляться в отношении любых преступлений, в том числе совершенных на территории «третьих государств» или их гражданами. Что же касается других ситуаций, то здесь государство-участник вправе передать Секре- тарю МУС специальную декларацию о непризнании юрисдикции в отношении преступления агрессии. По сути, эти поправки закрепили требование «двойного» признания юрисдикции МУС (в активной или пассивной форме) со стороны жертвы акта агрессии и самого государства-агрессора. Но Суд не может осуществлять юрисдикцию в отношении преступления агрессии в случае его совершения на территории «третьего государства» или его гражданами. Это критическое решение очевидно направлено на «защиту» от юрисдикции МУС ключевых государств, не являющихся участниками Статута (США, России, Китая, Индии), и призвано обеспечить всеобщее одобрение поправок об агрессии. Весьма сложным является порядок вступления в силу поправок о преступлении агрессии. Предусматривается двухэтапный порядок вступления в силу новых юрисдикционных положений (п. 2 и 3 ст. 15 bis и 15 ter). Во-первых, юрисдикция Суда возможна только после подтверждения поправок большинством в 2/3 голосов на Ассамблее государствучастников после 1 января 2017 года. Во-вторых, Суд может осуществить юрисдикцию в отношении преступления агрессии, только если оно было совершено по истечении года с момента ратификации поправок 30 государствами-участниками. Несмотря на сложность предусмотренной процедуры и очередную отсрочку во времени (как минимум, до 2017 года), принятый механизм выглядит разумным и вполне реалистичным, хоть и в отдаленной перспективе20. Принятие согласованного определения преступления агрессии является само по себе крупным достижением. Криминализация агрессии, пусть и с «отложенной» практической реализацией, будет способствовать в конечном счете укреплению международного правопорядка и предупреждению международных преступлений. Рамки настоящей статьи не позволяют нам осветить все дискуссии, развернувшиеся на Конференции по четырем тематическим блокам: «Сотрудничество государств с МУС»; «Комплементарность»; «Баланс между правосудием и примирением»; «Влияние МУС на потерпевших и затронутые сообщества». Остановимся лишь на основных позитивных и проблемных момен- 2010 № 5 (78) 5 тах развития МУС, которые получили освещение в ходе дискуссий. Говоря о позитивных моментах, следует отметить, прежде всего, впечатляюще быстрый рост числа государств – участников Статута Международного уголовного суда. Даже самые неисправимые оптимисты в 1998 году не ожидали столь быстрого (в июле 2002 года) вступления Статута в силу, который требовал 60 ратификаций. На сегодняшний день (октябрь 2010 года) МУС объединяет 113 государств, что является несомненным дипломатическим успехом. Безусловно, он стал возможным в том числе благодаря гибкости Римского статута, имеющего компромиссную природу и позволяющего избрать различные имплементационные модели в зависимости от особенностей своей правовой системы. Ратификация Статута МУС большинством государств мира, в том числе всеми государствами Европейского Союза, сопровождавшаяся в большинстве случаев принятием основанного на положениях Статута законодательства об уголовном преследовании международных преступлений и сотрудничестве с МУС, отражает opinio juris международного сообщества и доказывает, что нормы Статута твердо вошли в современное международное право и являются его неотъемлемой частью. Обращаясь к российской дискуссии о МУС, отметим, что опыт 113 государств, принадлежащих к различным правовым системам, в том числе весьма сходных с российской, показывает безосновательность суждений о якобы «непримиримых противоречиях»21 Римского статута и российских Конституции и законодательства22. Пример Международного уголовного суда наглядно иллюстрирует диалектический закон перехода количественных изменений в качественные. Хотя многие влиятельные государства мира, включая трех постоянных членов Совета Безопасности ООН, по-прежнему остаются вне МУС, игнорировать существование Суда как фактора международной жизни сегодня становится невозможным. Открытая враждебность МУС, и ранее бывшая скорее редкостью, сегодня уже повсеместно исчезает из официальных заявлений представителей даже тех государств, присоединение которых к Суду в обозримой перспективе представляется маловероятным23. На сегодняшний день Суд является полностью рабочим судебным органом, имеющим необходимое кадровое, техническое и финансовое обеспечение. МУС активно работает, в разбирательстве дел, вытекающих из пяти ситуаций, находящихся на рассмотрении Суда (это ситуации в Уганде, Демократической Республике Конго, Центрально-Африканской Республике, Дарфуре (Судан) и Кении) заняты все три отделения Суда. В целом эффективным является сотрудничество МУС с государствами – участниками Римского статута, в том числе государством пребывания – Нидерландами, ООН и другими международными организациями. Об этом свидетельствует большое количество заключенных договоров, в том числе об исполнении наказаний МУС24. Своей деятельностью Суд оказывает позитивное влияние на формирование национальных правовых систем и практики преследования международных преступлений во всем мире. Это проявление так называемой «позитивной комплементарности», сама концепция которой широко обсуждалась в ходе Обзорной конференции. На Международном уголовном суде лежит особая ответственность за прогрессивное развитие международного уголовного права. Суд, вместе с другими институтами международной уголовной юстиции, является своеобразным «хранителем» МУП, создавая основу для последовательного, согласованного развития данной отрасли. Следует с удовлетворением отметить, что в «ранней» юриспруденции Суда получил развитие целый ряд институтов и концепций международного уголовного права (к ним, в частности, относятся институты раскрытия доказательств, участия потерпевших в отправлении правосудия, командной ответственности, контекстуальные элементы геноцида и преступлений против человечности и др.). В рамках индивидуальной уголовной ответственности Судом на основе сравнительно-правового анализа была развита оригинальная концепция «совместного контроля над преступлением», удачно отражающая особенности системной международной преступности. Юриспруденция Суда оказывает большое влияние на работу других международных уголовных трибуналов, и национальных судов25. 6 С равнительное К онс титуционное О бозрение Тем не менее сегодняшнее состояние МУС и его перспективы вовсе не представляются безоблачным. Резвый старт, к сожалению, не получил должного развития в последующей деятельности, и многие связанные с Судом надежды сменились разочарованием. По сравнению не только с национальными, но и с другими международными уголовными судами, МУС сложно назвать эффективно функционирующим судебным органом. Показательно, что до настоящего времени, спустя 7 лет после вступления Статута МУС в силу и спустя 4 года после первых слушаний, по первому делу МУС в отношении Томаса Лубанги Дьило до сих пор не вынесен приговор. Первый в истории Суда процесс над Лубангой является наглядным отражением существующих внутренних проблем Международного уголовного суда: уже на судебной стадии процесс дважды останавливался Судебной палатой по причинам нарушения Прокурором предписаний Суда по раскрытию доказательств26. Уже сегодня, на наш взгляд, очевидна перегруженность процедуры рассмотрения дела в МУС, не способствуют эффективному правосудию затягивающие процесс и не оправдывающие себя процедуры утверждения обвинений и промежуточных апелляций. Добавляет сложности участие в судебном разбирательстве представителей потерпевших, статус которых до сих пор не является четко определенным. МУС не удалось избежать «ахиллесовой пяты» международного уголовного правосудия – избирательности осуществляемых уголовных преследований. Пока территория, затронутая расследованиями МУС, по-прежнему ограничена пятью африканскими государствами, граничащими между собой. Очевидным является и то, что среди 113 государств – участников Римского статута далеко не все государства готовы оказывать реальную политическую и финансовую поддержку Суду для преодоления сопротивления как открытой оппозиции МУС, так и скрытой (со стороны некоторых государств-участников). Отрицательная реакция Африканского союза и Лиги арабских государств на выдачу ордера на арест Президента Судана Омара Аль-Башира27, безусловно, является весьма красноречивым сигналом28. Безусловно, отмеченные проблемы являются весьма серьезными, однако, думается, ряд из них неизбежен для столь амбициозного проекта. Не следует забывать, что, при всей условности сравнения, Европейскому Суду по правам человека потребовалось почти 50 лет после начала своей деятельности, чтобы заработать «на полную мощность» и стать понастоящему эффективным и универсальным институтом. Некоторые из указанных проблемных аспектов нашли свое отражение в дискуссиях в Кампале и в принятых по итогам Конференции резолюциях. Вместе с тем, по нашему мнению, Обзорной конференции не всегда хватало доли здоровой критики в оценке деятельности Суда, и в целом данные вопросы на Конференции отошли на второй план, особенно в свете обсуждения поправок о преступлении агрессии. Тем не менее с удовлетворением отметим, что надежды противников Суда на «похороны» МУС, неоднократно прогнозируемые с момента завершения Римской конференции 1998 года, оказались явно преждевременными. Многочисленные прогнозы скептиков о провале Кампальской конференции, к счастью, также не оправдались. И, как представляется, это неудивительно: «ангелом-хранителем» МУС, уже упоминавшимся нами ранее, является моральная сила тех идей, которые лежат в основе его создания29, даже при том, что реальный Суд весьма далек от желаемого идеала. Перефразируя Виктора Гюго, ничто не может остановить идею, «время которой пришло». В заключение хотелось бы отметить активную работу в ходе Конференции представительной российской делегации, возглавляемой Директором правового департамента МИД РФ К. Г. Геворгяном. В выступлении главы российской делегации в ходе основной дискуссии была подчеркнута поддержка Российской Федерацией идеи международного уголовного правосудия, и постоянного МУС в особенности, дана в целом позитивная оценка деятельности Суда, хотя был высказан и ряд критических замечаний, в частности в отношении избирательного характера проводимых расследований. Было подчеркнуто особое значение достижение согласия в отношении преступления агрессии. «В ходе Римской конференции Россия голосовала за Статут и 2010 № 5 (78) 7 подписала его. До настоящего времени наше государство не ратифицировало Статут Суда, но, оставаясь пока вне МУС, мы плодотворно сотрудничаем с Судом», – заявил К. Г. Геворгян30. Высказанная российской делегацией позиция представляется нам весьма конструктивной. Вместе с тем хотелось бы отметить следующее. Трагические события августа 2008 года, на которые, как представляется, указывает К. Г. Геворгян, в том числе в аспекте сотрудничества с Судом, весьма ярко обозначили проблему международно-правовой изоляции России, результатом которой, помимо прочего, стал вакуум в правовой защите российских граждан. Позиция «постороннего», увы, часто занимаемая Россией, внутренне противоречива и контрпродуктивна. Она не дает возможности влиять на происходящие процессы, исправлять недостатки, присущие системе международной юстиции, и в конечном счете использовать существующие механизмы в интересах своих граждан. Будучи реалистами, мы понимаем, что вопрос о ратификации Римского статута Россией является крайне непростым, требующим политической воли и вряд ли будет разрешен в ближайшее время. Но уже сегодня должна быть активизирована работа по имплементации положений Римского статута, прежде всего в сфере материального уголовного права. Необходимо без промедления ликвидировать пробел в правовом регулировании вопросов сотрудничества российских правоохранительных и судебных органов с МУС путем принятия отдельного закона или внесением изменений в УПК РФ, определив порядок передачи информации, доказательств, доставки свидетелей в МУС и другие вопросы правовой помощи и сотрудничества, а также ратифицировать Соглашение о привилегиях и иммунитетах МУС. Полагаем, что научной общественности следует вернуться к широкому обсуждению вопроса о механизмах имплементации норм международного уголовного права, также как и ратификации Римского статута МУС. Итоги работы Кампальской конференции, как представляется, значительно приблизили достижение этой желаемой цели. Богуш Глеб Ильич – доцент юридического факультета Московского государ- ственного университета им. М. В. Ломоносова, кандидат юридических наук. gleb.bogush@gmail.com Выбор в качестве места проведения Обзорной конференции Уганды весьма символичен. Африка – особый регион для МУС: все ситуации, по которым Суд проводит расследования, пока связаны исключительно с этим континентом. Именно Уганда была первым государством, которая передала в 2003 году прокурору МУС ситуацию, связанную с совершением военных преступлений на своей территории. 2 Текст Римского статута МУС распространен в качестве документа ООН A/CONF.183/9 от 17 июля 1998 года. Вступил в силу 1 июля 2002 года. Ратифицирован 113 государствами. Россия не является государством-участником, но выступает в качестве наблюдателя и государства-сигнатария. 3 В работе Конференции приняли участие 86 делегаций государств – участников Статута и 33 государства-наблюдателя, включая Российскую Федерацию, США и Китай, а также международные организации, неправительственные организации и организации по защите потерпевших. Документы Обзорной конференции доступны по адресу: http://www.icc-cpi.int/Menus/ ASP/ReviewConference/Review+Conference. htm. 4 См.: Волеводз А. Г., Волеводз В. А. Современная система международной уголовной юстиции: Хрестоматия. М.: Юрлитинформ, 2009. 5 См.: Международное уголовное правосудие: современные проблемы / Под ред. Г. И. Богуша, Е. Н. Трикоз. М.: Институт права и публичной политики, 2009. 6 См.: Clark R. S. Amendments to the Rome Statute of the International Criminal Court Considered at the First Review Conference on the Court, Kampala, 31 May – 11 June 2010 // Göttingen Journal of International Law. Vol. 2. 2010. No. 2. P. 689–711. 7 См.: System Criminality in International Law / Ed. by A. Noellkaemper, H. van der Wilt. Cambridge; New York: Cambridge University Press, 2009. 8 Резолюция RC/Res.5. 9 В 2009 году делегация Мексики при подготовке Обзорной конференции представила свое предложение о включении в статью 8 Статута «угрозы или применения ядерного оружия», ссылаясь на запрет этого типа оружия в соответствии с общим международным правом. 1 8 С равнительное К онс титуционное О бозрение Статья 124 «Временное положение» Римского статута гласит: «Несмотря на положения пункта 1 статьи 12, государство, становясь участником настоящего Статута, может заявить, что в течение семи лет после вступления настоящего Статута в силу для соответствующего государства оно не признает юрисдикцию Суда в отношении категории преступлений, упоминаемых в статье 8, когда, как предполагается, преступление совершено его гражданами или на его территории. Заявление по смыслу настоящей статьи может быть снято в любое время. Положения настоящей статьи рассматриваются на Конференции по обзору, созываемой в соответствии с пунктом 1 статьи 123». 11 Резолюция RC/Res.4. 12 См.: Sayapin S. A Great Unknown: The Definition of Agression Revisited / Michigan State Journal of International Law. Vol. 17. 2008–2009. No. 2. P. 377–400. 13 Напомним, что в статье 227 Версальского мирного договора 1918 года содержалось обвинение германского императора Вильегльма II «в тяжком оскорблении международной морали и нерушимости международных договоров». 14 См.: Кузьменков С. Ю. Разработка определения преступления агрессии в рамках Ассамблеи государств – участников Статута Международного уголовного суда // Международное право – International Law. 2007. № 1 (29). С. 114–126. 15 См.: Report of the Working Group on the Crime of Aggression. A/20. 16 См.: Clark R. S. Negotiating Provisions Defining the Crime of Aggression, its Elements and the Conditions for ICC Exercise of Jurisdiction Over It // European Journal of International Law. Vol. 20. 2009. No. 4. P. 1103–1115. 17 Непосредственные участники событий единодушно называют случившееся в эту ночь дипломатическим чудом. Известный канадский специалист проф. У. Шабас высказал даже версию о том, что МУС, как и на Римской конференции 1998 года, спас ангел-хранитель (см.: http:// iccreviewconference.blogspot.com/2010/06/ assessment-of-kampala-final-blog.html). 18 Резолюция RC/Res.6. 19 В новую статью о преступлении агрессии включена отсылка к «Определению агрессии», утв. резолюцией ГА ООН 3314 (XXIX) от 14 декабря 1974 года, и воспроизводится ее текст (п. 2 ст. 8 bis Статута). 20 См. детальный анализ возможностей осуществления МУС юрисдикции в отношении преступ10 ления агрессии в соответствии с принятыми положениями: Reisinger Coracini A. The International Criminal Court’s Exercise of Jurisdiction Over the Crime of Aggression – at Last… in Reach… Over Some // Göttingen Journal of International Law. Vol. 2. 2010. No. 2. P. 745–789. 21 В российской юридической литературе и периодике по-прежнему появляются публикации, повторяющие неизменные на протяжении многих лет аргументы о «противоречиях» Римского статута МУС международному праву (sic) и Конституции РФ (см., например: Ведерникова О. Н. Римский статут Международного уголовного суда: критический анализ // Государство и право. 2009. № 5. С. 70–78). 22 Близкой позиции придерживается авторитетный исследователь данной проблемы, действующий судья Международного уголовного трибунала для Руанды проф. Б. Р. Тузмухамедов (см.: Тузмухамедов Б. Р. О некоторых проблемах соответствия Римского статута Международного уголовного суда Конституции Российской Федерации // Международное уголовное правосудие: современные проблемы / Под ред. Г. И. Богуша, Е. Н. Трикоз. С. 533–542). 23 См. официальную позицию США по итогам Обзорной конференции: http://www.state.gov/s/ wci/us_releases/remarks/143178.htm. 24 Три государства – Бельгия, Дания и Финляндия – подписали данные договоры непосредственно в ходе конференции. 25 См.: The Emerging Practice of the International Criminal Court / Ed. by C. Stahn, G. Sluiter. ���� Leiden; Boston: Martinus Nijhoff Publishers, 2009. 26 Согласно решению Апелляционной палаты МУС от 8 октября 2010 года (ICC-01/04-01/062582), процесс над Лубангой должен быть вновь возобновлен. Лубанга был доставлен в Гаагу и находится в заключении с 2006 года. До этого он с 2003 года находился в заключении в Демократической Республике Конго. 27 О правовых аспектах дела Аль-Башира см.: Богуш Г. И. «Прокурор против Аль-Башира»: иммунитет главы государства и юрисдикция Международного уголовного суда // Альманах международного права. 2009. № 1. 28 Особо огорчительным для Суда является поведение Кении – государства – участника Римского статута, на территории которой проводится расследование МУС, пригласившей Президента Судана на празднования дня новой Конституции и отказавшейся исполнить требование МУС об аресте Аль-Башира. См.: The Prosecu- 2010 № 5 (78) 9 tor v. Omar Hassan Ahmad Al Bashir (ICC-02/0501/09), Decision informing the United Nations Security Council and the Assembly of the States Parties to the Rome Statute about Omar AlBashir’s presence in the territory of the Republic of Kenya, 27 August 2010. См.: International Criminal Law and Philosophy / Ed. by L. May, Z. Hoskins. Cambridge; New York: Cambridge University Press, 2010. 30 http://www.icc-cpi.int/iccdocs/asp_docs/ RC2010/Statements/ICC-RC-gendeba-Russian Federation-ENG.pdf. 29
