Воспоминания АННЫ ВИЛЬКИ (САВОЛАЙНЕН) Опубликованы в

Воспоминания АННЫ ВИЛЬКИ (САВОЛАЙНЕН)
Опубликованы в финском журнале «Кодин кувалехти» от
9.05.1991
Я родилась в Северной Ингерманландии, в Рябовском районе.
Переехала в Москву в начале 1980-х, после того, как в Петрозаводске, где мы
жили, умер мой муж Юхана (ВИЛЬКИ ИВАН МИХАЙЛОВИЧ). Я уже не
могла одна содержать большой частный дом и переехала к дочери Марте.
Мое девичье имя Анна-Мария Саволайнен. Анна-Мария пришлось
изменить просто на Анну, так как советские власти не одобряли наличие
двух имен у одного человека. Фамилия мужа изначально была ВИЛЬККИ,
но со временем одна буква К исчезла сама собой.
Детство в Ингерманландии было счастливым, хотя революция и внесла
много беспорядка в нашу деревню. Вспоминаю, как военные и нищие
потоком шли через Минолово.
Мама по утрам всегда варила большой чугунок картошки для всех, кто
заходил в дом и просил поесть. Каждому из них давали две картофелины и
кусок хлеба.
В период НЭПа у нас появились надежды. Жизнь активизировалась.
Стали ремонтировать дома. В местной газете «Пеллерво» давались разные
указания по хозяйственным делам. В доме было 15 дойных коров, это
позволяло семье жить на хорошем уровне. Но с приближением 1930-годов
жизнь частных крестьянских хозяйств стала усложняться. Росли налоги,
согласно указаниям советских властей уменьшалось количество коров.
Население деревни состояло, главным образом, из родственников. Мы
же жили как в колхозе и раньше создания самих колхозов. У кого раньше
созревал овес, к тому и направлялись на помощь односелчане. И так во всем.
СИБИРСКИЙ ЛАГЕРЬ
В Рождество 1930 года несколько деревенских мужчин – глав самых
благополучных семейств были вызваны в сельсовет. Там они были
арестованы и сосланы на 5 лет в Сибирь. Туда попал и мой отец
САВОЛАЙНЕН МАТВЕЙ ИВАНОВИЧ (казнен сталинским режимом в 1938
году). Всех наших коров сразу забрали в совхоз. Трудоспособных членов
семьи направили на лесозаготовки без какой-либо заработной платы.
В Пасху следующего года пришла очередь ареста остальных членов
моей семьи. Сельсовет объявил мою маму ЕЛЕНУ САВОЛАЙНЕН (казнена
в 1938 году сталинским режимом) главным кулаком в деревне. Я и два моих
глухонемых брата и мой старый дедушка были признаны кулаками и врагами
народа.
Первым этапом заключения был Красноярск, куда прибыло 60 вагонов
таких же как и мы арестантов. Там нас разместили в лагерных бараках на
двухярусных койках. Старые внизу, кто помоложе – наверху. Когда старики
и дети начали умирать от голода, нам надо было что-то делать. Бараки были
окружены колючей проволокой, однако в ночной темноте заключенные
сделали дырку в ограде и самые расторопные ходили в город и обменивали
свои немногочисленные вещи на продукты питания.
Моему старому деду устроили побег через ту же дыру в ограде, так как
он стал себя чувствовать все хуже и хуже. И долго бы не протянул. Его
посадили на поезд и ему удалось добраться до родной деревни под
Петербургом, где он прожил еще шесть лет.
Два месяца ждали схода льда с Енисея. Потом нас посадили на баржу и
перевезли в город Северо-Енисейск. Там находились многочисленные лагеря
заключенных, где размещались тысячи людей.
В Северо-Енисейске нас сразу направили на работы в шахту. Через
несколько лет работы в шахте мне нужно было срочно искать работу на
поверхности. Я заболела. Мое одно легкое стало черным. Я была направлена
на работу на завод.
В первое время все заключенные страдали от цинги, так как в рационе
не было ничего растительного. Тогда мы стали обменивать лоскуты одежды
на мороженую картошку у местных сибирских крестьян. Вскоре кто-то
осмелился обменять у них и семенной картофель, который прятали под
одеждой, обогревая телом, как какое-то сокровище.
Своего мужа Юхану (Ивана) я встретила в Сибири. Он также был
сослан в лагерь.
В 1937 году мужа арестовали и бросили в тюрьму. В это время я
заметила, что беременна. Эта беременность давала мне силы жить. Ребенок
родился вовремя, но мне было приказано сразу после родов отправляться на
работы. Младенец умер...
Через восемь месяцев Юхана вернулся из тюрьмы. Больной и еле
живой. Кожа и кости. К счастью, в тундре в то время была черника,
брусника. Это помогло выходить мужа. Он выздоровел.
Начинать жить было трудно. Тем более я не знала русского языка. Хотя
и закончила семь классов школы, русским не владела. Все учителя в сельской
школе были финнами, приехавшими из Финляндии убежденными
идеалистами-коммунистами.
Пошла в сибирскую школу в качестве слушателя на уроках. Но писать
так и не научилась. Я посетовала на это русской библиотекарше. Она нашла
для меня финские книги с переводом на русский язык. Это помогло мне и я
потихоньку выучила русский.
В 1949 году нашу семью освободили. Хотя к этому времени условия
жизни заключенных значительно улучшились, мы не хотели оставаться в
местах бывшего заключения в Сибири. Мы ингерманландские финны всегда
стремимся туда, где родились. Хотели переехать в Санкт-Петербург. Но нам
запретили возвращаться в крупные города. Поэтому переехали в
Петрозаводск, в Карелию, которая стала нашей новой родиной. Купили дом
и начали новую жизнь.