СБОРНИК НАУЧНЫХ СТАТЕЙ
реклама
СБОРНИК НАУЧНЫХ СТАТЕЙ РАЗДЕЛ 1. НОВОЕ В СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОЛОГИИ The paper is devoted to describe the ways of presentation of French and Russian reality in A. Makine’s novel «French will». The analysis of Charlotte’s and her grandson’s perception of two countries demonstrated that the idea of another’s is often based on documents and stereotyped opinions on a country. УДК 821.111 (092 У.Голдинг) Светлана Сергеевна ХОХА (Гродно) АЛЛЕГОРИЯ И РЕАЛЬНОСТЬ В РОМАНЕ УИЛЬЯМА ГОЛДИНГА «ШПИЛЬ» Данная статья рассматривает аллегорию и реальность в философско-аллегорическом романе Уильяма Голдинга «Шпиль», написанном в 1964 г. Уильям Джеральд Голдинг (1911–1993) – английский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе 1983 года «за романы, которые с ясностью реалистического повествовательного искусства в сочетании с многообразием и универсальностью мифа помогают постигнуть условия существования человека в современном мире [Голдинг 1992]». Своими романами, своей повествовательной техникой Голдинг принадлежит к «определенной литературной традиции, но кажется, что он стоит в стороне от нее, <...> он трансформирует традицию и, возможно, поощряет ее развитие» [Gindin 1988: 110]. Как было отмечено в передовой статье в газете «Таймс» на следующий день после смерти писателя, он «показал, что литература может и должна ставить перед собой сложные метафизические проблемы» [Lambert 1993: 4]. Уильям Голдинг – представитель прозаиков так называемого «второго послевоенного поколения», как Э. Уильсон, А. Мэрдок, Д. Лессинг и другие, на которых сильное влияние оказала экзистенциалистская философия. Действие в его романах и повестях очень редко происходит в XX в. В разговоре с критиком Д. Гэффенденом он признался: «Я не могу локализовать себя в XX веке. Это, на самом деле, то место, в котором невозможно себя локализовать. Когда я чувствую, что становлюсь трусом, я спешу писать роман о каком-нибудь веке, который я знаю лучше, или я подтягиваюсь и пишу о жизни в этот момент» [Haffenden 1985:119]. О прошлом он писал еще и потому, что думал, что «человек, зная о своем трагическом прошлом, будет меньшим рабом в будущем». Одним из важнейших произведений Уильяма Голдинга считается «Шпиль», вышедший в свет в 1964-ом году. В романе, прочно - 60 - ХОХА С.С. АЛЛЕГОРИЯ И РЕАЛЬНОСТЬ В РОМАНЕ УИЛЬЯМА ГОЛДИНГА «ШПИЛЬ» сплетающем аллегорию и реальность, автор обратился к исследованию природы вдохновения и размышления о том, какую цену приходится человеку платить за право быть созидателем. В центре повествования – настоятель Джослин, который находится во власти навязчивой идеи о собственной «миссии», состоящей в необходимости воздвигнуть 400-футовую башню со шпилем над собором. Коллеги и строители пытаются отговорить от замысла священника, указывая на огромные расходы, а также расчеты, согласно которым конструкция не выдержит дополнительного веса; прихожане, большей частью невежественные и безнравственные, открыто потешаются над «глупой прихотью Джослина». Время действия романа – Средневековье, и противоречивая фигура Джослина – героя «шекспировского масштаба, личности, наделенной могучими силами души, одухотворенной высокой жизненной целью» [Анастасьев 1983: 93] идеально вписывается в атмосферу с доминирующим религиозным мировоззрением, с острой проблемой соотношения веры и разума и накаленным противостоянием духовных устремлений и земных соблазнов. «Шпиль» представляет собой «виртуозную реконструкцию мира, каким его воспринимало средневековое сознание, отмеченное антагонизмом духовных и земных влечений» [Ильин 1990: 196]. Однако это не предполагало создания исторического повествования. Голдинг посвятил свое произведение проблемам, актуальным для катастрофического ХХ века. Автор исследует сложный мир сознания и подсознания человека, решающего непростые вопросы человеческой природы, смысла жизни и бытия в мире и социуме. Голдинг понял сущность эпохи Средневековья в ее свете и тенях, донес до читателя двойственность того времени с его полярным разделением, пролегавшим через все области физического и духовного бытия, одухотворением материального и материализацией духовного. Беспросветность поры дождей, наводнений, голода и смерти озарена у него горением духа; воспарение сердца к небесным пределам соединяется с греховным мирским расчетом, плотскими наваждениями, с преодолением тяжести камня и бревен, необходимых для строительства шпиля. Что касается параллелей исторических, то хотя писатель и сумел убедительно воссоздать атмосферу средневековья, передать мироощущение средневекового человека, вместе с тем он не раз подчеркивал, что не ставил перед собой задачи написать книгу о средневековье. События романа имеют реальную прототипическую основу – шпиль над Собором Пречистой Девы Марии в Солсбери - 61- РАЗДЕЛ 1. НОВОЕ В СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОЛОГИИ действительно был построен спустя почти сотню лет после строительства самого собора, который в свою очередь не имел под собой фундамента. Однако ни о бригаде строителей, сотворивших это «архитектурное чудо», ни об истинных причинах возведения шпиля доподлинно ничего не известно. По собственному признанию писателя, при создании романа он вообще не читал никакой специальной литературы. Тем не менее, вместо писателя в архивах покопались критики и выяснили в частности, что имена двух центральных персонажей романа – Джослин и Роджер – это имена двух епископов XII века, имевших косвенное отношение к возведению собора в Солсбери, о чем сам Голдинг, как выяснилось из интервью с профессором Байлсом, ничего не слышал. Готические соборы в Англии окружает множество тайн и легенд, и всякий, живущий человек в этой стране не мог не впитать хотя бы часть из них. Писатель, почти всю свою жизнь проживший в Солсбери и преподававший какое-то время курс истории церкви, был хорошо знаком с этими легендами. О своем интересе к старинным соборам Голдинг писал в статье «An affection for Cathedrals»: «Мы примитивно полагаем, что достоинство, мощь и сила – то, что антропологи могли бы назвать мана («мана» – меланезийское по происхождению понятие, с которым некоторые авторы связывали происхождение всех религиозных явлений (примеч. С.С. Хоха)) – заключены только в старинных камнях и нигде больше. Наши старые церкви полны этой мощи. <...> Историки религии могут рассуждать об этих камнях как «реликвиях, следах контактов». Но контактов с чём? Это была мана, неописуемая, бесконечная, невозможная мана» [Golding 1965: 27]. Средневековый собор, с его «невозможной мана» становится основным топосом романа «Шпиль». Голдинг избирает в качестве места действия произведения пространство, само по себе обладающее вполне конкретной символикой, без обращения к которой невозможно раскрытие философского плана романа, так называемого «морального урока, скрывающегося за событийной канвой произведения» [Кечерукова 2009: 143]. Внешние временные границы романа охватывают период примерно в два с половиной года. Тем не менее, первые две главы показывают события одного дня. Сам главный герой называет этот день, «величайшим из дней» так как в этот день его «видение начало наконец воплощаться в камень» [Голдинг 2004: 22]. Трагедия, которая в скором времени развернется в стенах средневекового храма, разрушения, смерть, загубленные жизни – все это еще впереди. А пока Джослин не задумывается о сложностях, для него главным для возведения шпиля - 62 - ХОХА С.С. АЛЛЕГОРИЯ И РЕАЛЬНОСТЬ В РОМАНЕ УИЛЬЯМА ГОЛДИНГА «ШПИЛЬ» является вера, а потому радостное волнение заглушает в его душе все остальные чувства. Сердце настоятеля исполнено любовью, а мысли – высокой идеей, он еще не похож на героя, раздираемого непримиримыми противоречиями. Собор в романе «Шпиль» – живая плоть мира, это не просто некий образ, пространственно организующий ткань повествования или основной символ, вокруг которого концентрируется действие, но и центральный герой повествования, что не позволяет трактовать его как образ исключительно аллегорического плана. Собор в произведении Голдинга обладает собственной бытийностью, и это не позволяет согласиться с однозначной интерпретацией образа шпиля, храма как аллегории иллюзорной, не связанной с реальностью идеи, которую предложила в своей работе А.Б. Можаева: «Голдинг постепенно расширяя поле переносного значения знака и одновременно обнажая умозрительный характер этого значения, превращает символ в аллегорию. И в этом случае абстрактная идея оказывается несовместима с жизнью; она разбивается при столкновении с реальностью – шпиль не может держаться одной только верой» [Можаева 2002: 247]. Храм в романе У. Голдинга и шпиль как часть храма представляют собой скорее культурно-философский концепт, заключающий в себе одновременно и микро- и макрокосмос, соответственно, будучи и идеей, и образом: «Он (Собор) – великая тайна, вечное вопрошение о смысле бытия, прикосновение к глубинным основам устройства мироздания и загадке человеческого существования» [Владимирова 2001: 229–230]. Образ шпиля многозначен. Значения его самые разные, противоречащие друг другу. Эта противоречивость смыслового наполнения образа нарочно подчеркнута и призвана передать сложное содержание самой жизни. Собор со шпилем сравнивается с кораблем, над которым возвышается мачта: «<…> каменный корабль на мели, лежит на боку» [Голдинг 2004: 9]. Это – аллегорический образ Англии, морской державы, образ, ставший традиционным в литературе Великобритании. Герой романа Джослин не думает перестраивать собор-корабль, он только хочет улучшить его, надстроив шпиль-мачту. Шпиль – это и символ власти. По замыслу Джослина с его высоты можно будет управлять всей страной. Он воплощает идею необходимости претворения в жизнь высоких идеалов, которые, однако, призрачны, если под ними нет реальной основы. Возведение шпиля в сердце храма пронзает его, смертельно ранит дряхлое здание собора и убивает Джослина. У. Голдинг непосредственно в самом романе приводит классическое сопоставление модели храма и - 63 - РАЗДЕЛ 1. НОВОЕ В СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОЛОГИИ человеческого тела: «Неф – его сомкнутые ноги, трансепты по обе стороны – раскинутые ноги, хор – туловище, а капелла Пресвятой Девы, где отныне будут совершаться богослужения, – голова. И вот теперь вознесся, устремился, воздвигся из самого сердца храма его венец и величие – новый шпиль» [Голдинг 2004: 9]. Модель собора (и ее описание) похожа на Распятие, только находящееся в горизонтальном положении. Это предположение подтверждается сном Джослина – «ему снилось, будто он лежит навзничь в своей постели, а потом он лежал навзничь в болоте, распятый, и руки его были трансептами...» [Голдинг 2004: 75]. Положение тела Джослина в его сне повторяет макет собора, а такая деталь, как «трансепты – руки» служит дополнительным аргументом в пользу этого сравнения. Таким образом, шпиль у Голдинга воспринимается не просто как архитектурное сооружение, а как мысль и тело страдающего, поверженного человека, его жертва Богу. Образ Собора в духе модернистской поэтики выстраивается как геометрический чертеж, принимая в то же время антропоморфные признаки. В романе звучит также мысль о том, что замысел всегда проще и легче самого исполнения. Так, макет шпиля увенчивается шариком, на котором держался игрушечный крестик. Но когда появился настоящий шар, который надо было втащить на самый верх, Джослин пришел в ужас: «Это каменное яблоко было больше мельничного жернова и, наверное, тяжелее лошади с повозкой, а ведь его предстояло поднять на самый верх, фут за футом» [Голдинг 2004: 170–171]. Реальный шпиль – это процесс созидания, это надежда; результат оплачивается высокой ценой, ценой человеческих жизней. На бумаге и в макете лишь тоненькие проволочки, в реальности они оборачиваются каменными глыбами, подъем которых стоит больших трудов. Задумать всегда легче, чем осуществить. Мы видим, как авторская мысль обретает плоть символических образов, близких аллегории. (Недаром сам У. Голдинг называл свой роман «кристаллическими решетками», с их жесткой структурой). Высота у Голдинга – это жизнь духа. Шпиль расширяет границы познания, позволяет по-новому увидеть и осознать окружающий мир. Когда Джослин и Роджер забираются на высоту, им открываются новые горизонты: «Джослин открыл глаза и понял, что смотрит не на башню, а на мир с ее высоты, потому что мир вдруг переменился» [Голдинг 2004: 123]. С высоты земля кажется иной, он видит реки и мосты, мельницы и - 64 - ХОХА С.С. АЛЛЕГОРИЯ И РЕАЛЬНОСТЬ В РОМАНЕ УИЛЬЯМА ГОЛДИНГА «ШПИЛЬ» людей. Высота поднимает его над суетой. Шпиль изменяет сознание человека. Таким образом, с символом шпиля связана философская проблема познания: человек может познать истину только в борьбе с самим собой, трудясь над возвышением своего духа, поднимаясь наверх. Концепт высоты наполняется все новыми и новыми оттенками смысла. Шпиль открывает просветы в небо и объединяет небо с землей: «Округа покорно обретала иной вид. Вскоре город, подняв кверху огромный палец, будет похож на ступицу колеса, появление которого предопределено, непреложно. Новая улица. Новая гостиница. Новая пристань. Новый мост, и вот по новым дорогам уже идут новые люди» [Голдинг 2004: 126]. В романе «Шпиль» также присутствуют символы, подчеркивающие все «низкое». Это – яма, фундамент, земля. Фундамент роют землекопы, их лица в пыли и грязи, чувства их низменны, речь груба: «Землекопы сняли свои намордники, пыль над ними уже не стояла столбом. Видны были только их головы да взлетавшие вверх лопаты» [Голдинг 2004: 41]. Однако по теоретическим расчетам «шпиль должен уходить вниз на столько же, на сколько вверх» – или нет, кажется, наоборот, «вверх на столько же, на сколько вниз» [Голдинг 2004: 49]; Чем глубже падение человека, тем выше он должен подниматься, тем больше усилий предпринимать. Таков один из нравственных законов бытия. Интересно, что эти слова произносит Рэчел, цитируя Роджеракаменщика, сама она явно в этом афоризме ничего не понимает, ей не открывается скрытый смысл сообщения, и У. Голдинг тоже его не открывает читателю, намеренно оставляя некоторую недосказанность. Еще один духовный закон жизни звучит на языке символов так: чем глубже становится фундамент, тем труднее строить: «С тех пор как на Джослина впервые повеяло вонью из ямы, многое для него переменилось. Теперь он замечал, как этот омерзительный запах примешивается по всему собору к запаху ладана и сгоревшего воска...» [Голдинг 2004: 61]. Вода размыла могилы, находящиеся под собором, и трупный запах проникает вверх. В романе есть немало ситуаций, где слова «яма», «низина» употребляются в переносном значении – низких чувств, низких поступков: «И тогда в Джослине словно из какой – то ямы поднялась злоба» [Голдинг 2004: 67]. «Он вздернул подбородок, и из темной глубины, где бушевали возмущение и боль, вырвалось одно только слово: Нет!» [Голдинг 2004: - 65 - РАЗДЕЛ 1. НОВОЕ В СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОЛОГИИ 68]. «Она сорвала покровы с жизни, обнажив такие глубины, где царят ужас и смешная нелепость – красно-желтый шут размахивает в страшном, застенке своей палкой, на которой подвешен свиной пузырь» [Голдинг 2004: 69]. «И тут все слилось. Его душа ринулась вниз, в бездну, которая была внутри него, – туда, в бездну, отвергни или прими, уничтожь меня, обрати в камень вместе с остальными; в тот же миг тело его тоже ринулось вниз, и он коленями, лицом, грудью рухнул на камни» [Голдинг 2004: 220]. Бездна находится не только вовне, но и внутри человека. У человека, как и у шпиля, есть свой верх и свой низ. Сам человек представляет Собой модель шпиля. Когда Роджер смотрит вниз, он видит «...нечто живое, нечто запретное для глаз, неприкасаемое; сама подземная тьма кружилась, бурлила, закипала. Что это? Скажи! Но мастер все смотрел вниз напряженным взглядом. Судный день грядет из глубины, а может быть, там, внизу, крыша ада. Может быть, это корчатся грешники, осужденные на вечные муки, или. безносые скелеты ворочаются в могилах и хотят восстать, или же просыпается освобожденная наконец от оков живая языческая земля – Dia Mater. Джослин невольно зажал себе рот; и вдруг судороги прошли по его телу...» [Голдинг 2004: 92–93]. Фраза «Судный день грядет из глубины» явно имеет символический смысл: человек содержит возможность наказания в самом себе, так как в глубинах его души скрывается наклонность ко злу, но оттуда же может прийти и спасение. Когда начинаются дожди и сходят оползни, яма готова поглотить собор, и Роджер говорит: «...против нас сама земля». «Он взглянул на яму, по-прежнему черной пастью зиявшую в полу...» [Голдинг 2004: 104]. Чем выше поднимаются строители, тем больше открывается небо и тем больше ощущается противостояние высоты и низменности: «И отныне, всякий раз как армия Роджера работала на крыше, небо смотрело прямо в жадно разинутую пасть ямы» [Голдинг 2004: 80]. «Но посредине оставалось квадратное отверстие, и небо все так же низвергалось сквозь него» [Голдинг 2004: 83]. Эта оппозиция может восприниматься и как борьба добра и зла, и как противоположность материи и духа, и как внутренняя борьба человека с самим собой, со своими помыслами и страстями. - 66 - ХОХА С.С. АЛЛЕГОРИЯ И РЕАЛЬНОСТЬ В РОМАНЕ УИЛЬЯМА ГОЛДИНГА «ШПИЛЬ» В романе явственно звучит мысль о том, что возвышенное возводится руками обычных грешных людей. Бог пользуется человеческим материалом как средством для своих целей, обращая зло в добро. «Мы как мотыльки, – говорит Джослин, мы не знаем, что нас ждет». Землекопы цинично злословят, они невежественны и грубы, и, тем не менее, именно их руками создается фундамент собора. Далеко не все выдерживают высоту, один из мастеровых с жутким криком срывается и падает вниз. Боится высоты даже каменщик Роджер, который, казалось бы, должен был к ней привыкнуть. Высота была неотделима от его работы, но не доставляла ему радости. В конце концов, он спивается, и это падение еще более страшное, т. к. оно относится к области нравственного. Роджера находят в подвале с веревкой на шее – конец его ужасен: «Таковы были те люди, чьими трудами возводился шпиль: один пил запойно, другой избегал смотреть вниз, чтобы не видеть золотой путаницы следов, остальные более или менее сохраняли здравый рассудок» [Голдинг 2004: 169]. Сам Джослин, идеолог шпиля, избранник Божий, не менее грешен (а, может быть, даже и более), чем его помощники. Оказывается, его мучит плотская запретная страсть к своей духовной дочери Гуди Пэнголл, которую он выдает замуж за хромого сторожа, делая ее несчастной. Гуди вступает в любовную связь с Роджером и умирает от родов, испугавшись Джослина, который в полном облачении священника случайно оказывается рядом. В конце повествования Джослин признает, что он погубил четверых невинных людей, принес их в жертву шпилю. Умирая, Джослин сожалеет, что он так мало любил людей. Эту земную любовь, саму жизнь символизирует ветка цветущей яблони, которую он видит из окна, лежа на смертном одре. Эта яблоня, как думает Джослин, взросла из розового семени, искрившемся, как водопад, но «водопад, устремленный снизу вверх» [Голдинг 2004: 260]. Все живое (не только человек) тянется вверх, к Богу. Это – один из законов Бытия. Отметим здесь очень сильную поэтическую парадоксальную метафору У. Голдинга – семя яблони – водопад, устремленный снизу вверх, метафору в духе Джорджа Байрона (в «Чайльд Гарольде», описывая водопад Велино, Дж. Байрон создает образец высокой философской лирики: капли, сброшенные с высоты, снова устремляются вверх, к небу, туда, где находится их изначальная родина, их дом). А смысл ее весьма прост: стремление к высокому заложено в человеческой душе, имманентно ей присуще. Поэтому, на наш взгляд, даже символ материи, плоти жизни – яблоня, которую Джослин предал ради идеи, не так прост. У Голдинга акцентирован дуализм, двойственность человеческой - 67 - РАЗДЕЛ 1. НОВОЕ В СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОЛОГИИ природы. Ее удел – несовершенство. Человеческий ум – это «дом с подвалом». Бог находится в подсознании человека, но там же – и постоянно подстерегающий его дьявол. Бог Голдинга – суров и непостижим. («Башня была недвижна и безразлична».) В человеке акцентирована его греховная сущность. В этом У. Голдинг близок кальвинистской доктрине англоязычного протестантизма. Такие решения во многом навеяны и исторической действительностью XX века, прежде всего фашизмом, с которым У. Голдинг столкнулся непосредственно (побывав в лагере для военнопленных в конце второй мировой войны). Но шпиль все-таки стоит! И дело Джослина, его «безумство» осуществилось, вопреки всем техническим расчетам, всему рациональному, житейскому и очевидному. Вера – абсурдна, непостижима умом. Таким образом, в романе «Шпиль» писатель в очередной раз стремился опровергнуть важнейшие постулаты общества, восходящие к взглядам просветителей о том, что человек изначально добр, что вся история человечества есть поступательное восхождение от низшего к высшему, от животного к одухотворенному, то есть – безостановочный прогресс; что разум решает все, и рациональный подход в конечном итоге всегда торжествует. Душевный разлом отца Джослина – это исторически обусловленный кризис теоцентрической картины мира позднего Средневековья, разлом четко разнополярной системы бытия, столь характерного для средневекового религиозного сознания. В XX веке также размываются границы, и человек оказывается наедине с «неведомым» Богом, в небесах, ставшими «собственным отрицанием без пространства и форм» [Голдинг «Хапуга Мартин» 379], ибо «ничто не совершается без греха. Лишь Богу ведомо, где Бог» [Голдинг 2004: 251]. Литература Анастасьев, Н. Диалог / Н. Анастасьев // Вопросы литературы. – 1983. – № 3. – С. 62–104. Владимирова, Н.Г. Поэтика и семиотика храма в романе Голдинга «Шпиль» / Н.Г. Владимирова // Условность, создающая мир. Поэтика условных форм в современном романе Великобритании. – Великий Новгород, 2001. Голдинг, У. Шпиль: роман / У. Голдинг; пер. с англ. В. Хинкиса. – Москва: АСТ, 2004. Голдинг, У. Лауреаты Нобелевской премии: Энциклопедия [Electronic resource]. – 1992. – Mode of access: http://nobelprize.org/cgi-bin. – Time of access: 30.01.2013. Ильин, И.П. Постмодернизм: Проблема соотношения творческих методов - 68 - ГУК Е.В. КОНЦЕПЦИЯ ГЕРОЯ В РОМАНЕ ВЕСЛАВА МЫСЛИВСКОГО «ДВОРЕЦ» в современном романе Запада / И.П. Ильин // Современный роман: Опыт исследования. – Москва, 1990. Кечерукова, М.А. Жанровая специфика и проблематика романов-притч Уильяма Голдинга 1950-1960-х годов / М.А. Кечерукова. – СанктПетербург, 2009. Можаева, А.Б. Иносказательные формы в романе XX века / А.Б. Можаева // Художественные ориентиры зарубежной литературы XX века. – Москва, 2002. – C. 220–251. Gindin, J. William Golding / J. Gindin. – Macmillan, 1988. Golding, W. An affection for Cathedrals / W. Golding // Holiday Magazine. – New York, December, 1965. – P. 25–28. Haffenden, J. Novelists in Interview / J. Haffenden. – London & N.J., 1985. Lambert, B. William Golding Is Dead at 81; The Author of 'Lord of the Flies' / B. Lambert // The New York Times. – June 20, 1993. – P. 4. This article is examined allegory and reality in William Golding’s philosophical-allegoric novel «The Spire», written in 1964. 821.162.1 (092 В. Мысливский) Елена Викторовна ГУК (Гродно) КОНЦЕПЦИЯ ГЕРОЯ В РОМАНЕ ВЕСЛАВА МЫСЛИВСКОГО «ДВОРЕЦ» В статье рассматривается трансформация образа героя в романе Веслава Мысливского «Дворец». Пастух Якуб, блуждая по коридорам дворца и перевоплощаясь в образы помещиков, совершает интеллектуально-философскую эволюцию от обыкновенного пастуха до обладающего знанием пана. Проза Веслава Мысливского, называемая поэтической, сочетает в себе события действительности, события, созданные воображением автора, и народные мотивы, которые переплетаясь, складываются в относительно свободное, без определённого начала и конца, сюжетное единство. Роман «Дворец» (1970), удостоенный награды министра культуры и искусства, в достаточно короткие сроки стал популярен среди читателей и был причислен к польской современной литературе. Как подчеркнул Тадеуш Блажеевский, только после публикации романа «Дворец» было отмечено, что проза Мысливского является многогранной, что она оставляет множество возможностей для критиков и рецензентов. Произведения автора, наполненные философским и - 69 -
