МИР В ГЕРОЕ И ГЕРОЙ ВНЕ МИРА: ЭВОЛЮЦИЯ ТОЧКИ

Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 22 (160).
Филология. Искусствоведение. Вып. 33. С. 92–96.
Е. И. Пинженина
МИР В ГЕРОЕ И ГЕРОЙ ВНЕ МИРА:
ЭВОЛЮЦИЯ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ГЕРОЯ-ПОВЕСТВОВАТЕЛЯ
В КНИГЕ ОЧЕРКОВ «ФРЕГАТ “ПАЛЛАДА”» И. А. ГОНЧАРОВА
В статье рассматривается проблема обусловленности поэтики художественного тек�
ста личностью автора. Выявляются причины авторской правки редакций книги очерков И.
А. Гончарова «Фрегат “Паллада”». Утверждается, что изменение художественного мира
книги явилось следствием жизненного эскапизма автора.
Ключевые слова: И. А. Гончаров, «Фрегат “Паллада”», личность писателя и текст, текстология.
Книгу очерков «Фрегат “Паллада”» (1854–
1855) И. А. Гончаров на протяжении всего
творческого и жизненного пути называл «самым любимым своим детищем». Так, в 1879
году он убеждал собеседников: «Я бы вам рекомендовал мое любимое произведение, которое мне никогда не надоедает. <…> Читайте “Фрегат «Палладу»”!»1. Думается, эта авторская «привязанность» вполне объяснима:
«история создания, публикации и восприятия
критикой “Фрегата…” светла и безоблачна…
»2. Действительно, критические отзывы,
мнение публики были в основном положительными. По сравнению с тем, что другим
произведениям Гончарова (за исключением
«Обыкновенной истории») приходилось с достаточным трудом прокладывать себе путь в
литературе, «Фрегат…» получил признание
критики и читателей сразу же после первой
публикации. Поддерживаемый читательским
интересом, Гончаров решается сначала на издание книги отдельным томом (1858), а потом
и на переиздания (которых в общей сложности при жизни писателя было 53). Переиздания продолжаются в течение почти 30 лет,
вплоть до 1886 года.
Гончаров, профессиональный критик и
цензор, через руки которого прошли сотни
чужих произведений, всегда скрупулёзно
подходил к правке и собственных текстов –
рукописей, корректур и гранок. Каждая последующая редакция «Фрегата…» по сравнению с предыдущей имеет значительный корпус авторских исправлений. Сопоставление
всех пяти редакций приводит к выводу о том,
что исправления, вносимые автором, не были
случайными. Более того, нельзя сказать, что
они были подчинены исключительно стилевому совершенствованию текста (хотя и этот
мотив, безусловно, был). В совокупности и
движении вносимые исправления ведут к изменению точки зрения героя-повествователя
на мир: герой-повествователь в центре мира
в ранних редакциях (или мир как реальность,
отраженная в герое) и повествователь вне
(над) миром – в поздних редакциях. В данной
статье мы остановимся на прояснении причин
изменения точки зрения героя-повествователя
в книге очерков «Фрегат “Паллада”». Думается, что одной из главных причин были личные
переживания писателя, обострившиеся в 60–
70-е годы. Таким образом, психологический
план переживаний Гончарова-человека здесь
смыкается с творческим планом выражения
Гончарова-писателя – экзистенциальные состояния обусловливают поэтику его произведений.
Приведённое в 3 томе Полного собрания
сочинений И. А. Гончарова сопоставление
редакций4 «Фрегата…» содержит ряд существенных замечаний по интересующему
нас вопросу. Так, исследователи отмечают,
что Гончаров в поздних редакциях вносит
многочисленную стилистическую правку,
преимущественно изымая разные по объему
фрагменты текста. Кроме того, писатель ведёт художественную обработку книги очерков: уточняет смысл высказываний, снимает
«чрезмерности». Однако заметим, что исследователи не проясняют мотивы гончаровской
правки, указывая лишь следующее: «Правка
Гончарова связана с уточнением, углублением
смысла, с появлением новых важных для него
содержательных моментов»5. Это объяснение
не может быть признано удовлетворительным, поскольку не выявляет существенных
причин постоянного возвращения писателя к
редактированию текста. На наш взгляд, лю-
Мир в герое и герой вне мира: эволюция точки зрения героя-повествователя ...
бая авторская правка, тем более если между
редакциями проходит значительное время,
несет в себе рефлексию авторского мировоззрения. То есть мировоззрение Гончаровачеловека влияет на всю конструкцию мира
«Фрегата…» в целом, психологическая личность автора репрезентуется не просто в содержании, но в поэтике книги очерков.
На наш взгляд, причины множественности
авторских исправлений кроются не в писательском перфекционизме, но в сознательном
желании «изъятия» себя из текста. Это изъятие, к счастью, не было осуществлено полностью, иначе сейчас читатель был бы знаком с
совершенно иной по характеру книгой очерков. Падение степени эмоциональности книги очерков выявляется в ходе сопоставления
её рецепции читателями разных периодов
(современниками писателя, критиками и исследователями нашего времени).
Современники, по-видимому, больше, чем
нынешние читатели, чувствовали эмоциональную напряженность гончаровской книги.
Так, обозреватель «С.-Петербургских ведомостей» не случайно заметил: «Всё в его [Гончарова. – Е. П.] рассказе сосредоточивается около личности самого автора»6. О характере же
личности героя-повествователя точно сказал
И. И. Льховский в написанном им предисловии «От издателя»: «…автор <…> мог <…>
только <…> в своём быстром и случайном
пути взглянуть на разнообразные картины
сменявшейся перед ним панорамы… с точки
зрения поэта»7. В данном случае атрибуция
повествователя как «поэта» должна, вероятно, подчеркнуть не рациональность, а, напротив, эмоциональность, впечатлительность,
красочность, чувствительность восприятия
им окружающей действительности. Это определение неоднократно применяет к себе и сам
герой-повествователь; причем показателен
тот факт, что с 1879 года он меняет самонаименование «поэт» на более универсальное
«литератор» (2: 12)8.
Существенными для доказательства повышенной эмоциональности первой редакции «Фрегата…» выглядят и противоречивые
суждения, принадлежащие Д. И. Писареву.
Критик замечает, что в книге очерков «Гончаров постоянно говорит о себе, о своих впечатлениях, о своем расположении духа, о влиянии внешней обстановки на его здоровье и
духовную деятельность; личность автора не
скрывается за описываемыми предметами»9.
93
Хотя в статье «Писемский, Тургенев и Гончаров», написанной в 1861 году, он же называет
Гончарова постоянно спокойным и ничем не
увлекающимся автором10. И далее: даже во
«Фрегате…» «нам не представляется никаких
данных для обсуждения личного характера
нашего художника»11. На наш взгляд, уникальность «Фрегата…» и заключается в том,
что это чуть ли не единственное произведение Гончарова, где он на самом деле «увлекается».
Подчеркнем, что речь идёт о ранних редакциях. Не случайно и современники, и исследователи отмечали, что с годами книга очерков приобрела характер обычной для Гончарова «выношенности»12. Так, Т. И. Орнатская,
проведя скрупулёзное исследование истории
создания текста «Фрегата…», отмечает, что
первоначально книге Гончарова не хватало
выношенности, что и определило необходимость её «капитальной» переработки13. Отметим, что и Б. М. Энгельгардт считал, что
«Фрегат…» «в некотором смысле <…> можно назвать едва ли не самым завершенным,
внутренне единым и зрелым из всех его [Гончарова. – Е. П.] произведений»14.
Изменением характера книги от редакции к редакции можно объяснить и то, что
«философско-историческая
проблематика
книги, по сути, не была воспринята современной критикой» (3: 526). Характер и логика работы писателя над «Фрегатом…» позволяют
предположить, что этот пласт в произведении
усиливался со временем за счет сокращения
эмоционально-личностного дискурса книги,
поэтому, возможно, критикам поздних редакций и тем более современным исследователям этот уровень содержания виден яснее,
чем современникам писателя.
Нам же важно диагностировать тенденцию к смене точки зрения героя на мир, а
следовательно, и определённое им самим
для себя место в этом мире. Эта тенденция,
взятая в сопоставлении с хронологией внутренней жизни Гончарова в последний период его жизни и творчества, проясняет, как
доминирующие экзистенциальные состояния
писателя экстраполировались в поэтику его
произведения. Последние годы жизни Гончарова характеризуются «нанизыванием» событий, которые вносили разлад в душевное
спокойствие автора. Т. И. Орнатская описывает их так: «…последствия двадцатилетней
мучительной работы над романом “Обрыв”;
94
писатель тяжело переносил резкое неприятие
этого произведения многими современниками и критиками; разрушительно действовал
на его творческое и психофизическое состояние незатухавший конфликт с Тургеневым;
удручала несложившаяся личная жизнь; пугали материальные затруднения, вызванные
необходимостью содержать чужую семью и
обеспечить обучение воспитанников и т. д.»
(3: 458).
От издания к изданию Гончаров правит
текст: значительны стилистические правки,
писатель подбирает нужное слово, меняет
словоформы и т. д. Но важнее отметить существенные исправления, которые заключаются
в том, что Гончаров «убирает» себя из текста,
«вымарывая» собственные эмоциональные
отступления, слишком, на его взгляд, откровенные выражения своих пристрастий, интересов, волновавших его вопросов, оставляя
при этом почти нетронутым фактический материал очерков.
Гончаров, постоянно сомневаясь в собственных силах, объяснял это тем, что субъективные впечатления путешественника не
могут быть интересны спустя 20, 30 лет после самого путешествия. Интересен фактический материал, описание жизни в ином географическом пространстве. Таким образом,
писатель старался как будто усилить объективность звучания книги. Но характер внесенных исправлений свидетельствует о том,
что писатель намеренно скрывает «высказывания» о собственной личности15.
Исправления, касающиеся изъятия или замены имён лиц, близко знакомых Гончарову,
сопоставлений видимого автором и оставленного на родине русского, снижения сатирического звучания авторского высказывания
– наиболее заметны и просты для интерпретации: авторское мнение становится нейтральнее, приобретает пафос объективности.
Ту же цель преследует изъятие лирических
эмоциональных восклицаний, характеризующих повествователя как открытую, впечатлительную натуру.
Обширная группа изменений, внесённых
Гончаровым, касалась замены Я-конструкции
на безличную форму с отсутствием субъекта
действия или на такое предложение, которое
бы, заменяя местоимение «я» на «мы», ставило повествователя в круг его товарищей,
не выделяя его специально: повествователь
всё чаще присутствует имплицитно, не как
Е. И. Пинженина
Я-субъект, а как «один из путешественников»:
«вон и риф» вместо «я увидел риф» в ранней
редакции (2: 500)16.
Наиболее значительны исправления, касающиеся изъятия развёрнутых Я-высказываний:
это обращения к адресату, направленные на
утверждение неожиданности авторских впечатлений, прямое выражение авторских эмоций: например, после слов «наши поехали, я
нет» было: «надоело. Любопытство моё давно удовлетворилось этой природой, жителями, растительностью, другими небесами…»
(2: 580). Изымаются также Я-высказывания,
вводящие развёрнутое впечатление автора
или эпизод с его участием: «9-го мы думали
было войти в Falsebay, но ночью проскользнули мимо и очутились миль за пятнадцать по
ту сторону мыса. Исполинские скалы, почти
совсем черные от ветра, как зубцы громадной
крепости, ограждают южный берег Африки.
Я смотрел на эти исполинские скалы, почти
совсем чёрные от ветра, которые как зубцы»
(2: 126).
Исключает Гончаров и некоторые выражения своего отношения, суждения: так, после
слов «стали хохотать» изначально было «нет,
решительно японцы не так глупы, надуты и
смешны, как о них говорят» (2: 326).
Наиболее сложными для интерпретации, но и показательными для решения поставленной задачи являются исправления,
благодаря которым происходит изменение
характера переживания, оттенка эмоции: например, «я радостно содрогнулся» вместо «я
опять сладострастно содрогнулся» (2: 12);
«грандиозное впечатление» вместо более
раннего «страстное впечатление» (2: 42);
«этот нежный воздух, который, как теплые
волны, омывает, нежит и лелеет вас» вместо
изначального «этот теплый, нежный воздух,
который, как страсть, сладостно, но могуче проникает в организм» (2: 121) (в данных
примерах курсив наш. – Е.П.). Отметим, что
в приведённых примерах (перечень которых
возможно расширить) исключается категория «страстности». Действительно, Гончаров
в расхожем представлении современников
никак не вязался с определением страстной
натуры. Таким образом, приведенные нами
примеры являются неким маркером, указывающим на наличие важных «сторон» личности
писателя, ставящих под сомнение стереотипы
восприятия личности Гончарова и чаще всего
выпадающих из поля зрения исследователей.
Мир в герое и герой вне мира: эволюция точки зрения героя-повествователя ...
Вообще, характер гончаровской правки
указывает на «снятие» силы, выразительности эмоций: «проступает темно-зеленый»
вместо более выразительного «проступает
болезненно-зеленый» (2: 122). Или «отвечаем с улыбкой» и «ничего не отвечаем и едем»
вместо первоначального «мы опять хохочем»
и «мы хохочем и едем» (2: 352).
Таким образом, все многочисленные гончаровские правки текста «Фрегата “Паллады”»
от редакции к редакции не ограничиваются
стилевым усовершенствованием произведения. Исключение из текста Я-высказываний,
Я-предложений, описаний эмоций герояповествователя, эпизодов, раскрывающих
его внутренний мир, на уровне языка ведёт к
движению текста в сторону обезличенности
повествования, повышению объективности
описаний. Но происходит и содержательное
изменение всего гончаровского мира.
Почему Гончаров столь последовательно
«убирает» себя из текста? Мир ранних редакций «Фрегата…» – мир эгоцентрический. В
центре художественного мира находится авторповествователь. Всё пространство путешествия
видится через призму его субъективного восприятия, впечатлений, эмоций. Россия для Гончарова – в центре, через неё он осмысляет другие национальности и государства17. Читатель
сначала воспринимал героя-повествователя
и только потом ту картину, которую тот ему
нарисовал-рассказал. Красота живописных природных уголков такова не сама по себе, а благодаря восторженным восклицаниям повествователя. Тот или иной персонаж смешон потому,
что он забавен самому повествователю. «Фрегат
“Паллада” – это мир с героем-повествователем
в центре. Неслучайным видится описание им
«системы координат» «Фрегата»: «Мы останавливались и озирались кругом: немея от изумления, от восторга, не верили глазам, не верили
себе, что мы не во сне и не на сцене видим эту
картину, что мы в центре чудес природы (2:
247) [курсив наш. – Е. П.].
При характеристике героя-повествователя
первых
редакций
возникает
образ
путешественника-романтика, восторженного
мечтателя, чувствительного, открытого для
впечатлений человека. Герой «Фрегата…»
поздних редакций – иной. И его изменение,
по-видимому, диктуется жизненными обстоятельствами автора.
К финалу жизни Гончаров пребывает в достаточно сложном психологическом состоя-
95
нии: это не становится открытым противостоянием с миром, но среди эмоциональных
состояний писателя преобладают хандра,
разочарование, ощущение ненужности и незначительности собственной личности, постоянное желание скрыться от окружающих в
своём мирке, сознательное одиночество.
Последнее крупное произведение Гончарова – роман «Обрыв» – было встречено непониманием публики, критикой в адрес автора. По всей видимости, постепенная правка
текста «Фрегата...» – это своеобразная защитная реакция Гончарова перед враждебным
миром. Именно таков общий пафос и в эпистолярии писателя: «Напрасно я ждал, чтоб
кто-нибудь понял, успокоил, обласкал меня;
напрасно обращался к женщинам – они не понимали этого и наносили беспощадные удары, не подозревая, что это всё равно, что бить
слепого или ребенка», – так пишет Гончаров
М. М. Стасюлевичу в 1868 году18. В книге
очерков же Гончаров настойчиво «скрывает»
повествователя-романтика, таким образом
сохраняя то, что было дорого ему в себе самом, то, что не хотелось выставлять на суд
читателей, так несочувственно отнёсшихся к
последнему роману писателя. Поздний геройповествователь книги очерков – меньше рассказывает о себе, убирает фактическую конкретику, происшествия, в которых раскрываются его характер, настроения, ценности.
Более того, правка текста ведёт к смене
точки зрения на мир. Теперь эгоцентризм
повествования (Я-позиция) уменьшается (не
везде, но это существенная тенденция). Это
не мир для героя, для его интересов, удовольствия, развлечения, а мир сам по себе, мир,
который существует вне зависимости от него.
Но в то же время мир героя впускает, позволяет быть, и видеть, и описывать. Авторповествователь часто теперь становится одним из путешественников, но не центром повествования. Не столько важны его эмоции,
впечатления, сколько объективная картина
мира. Окружающее пространство герой поверяет не собственной, а общепринятой системой ценностей, оберегая таким образом свой
внутренний мир. Подобное движение в восприятии мира будет свойственно некоторым
героям Гончарова, например Райскому, который в финале романа учится не мир измерять
собой, а быть его органической частью.
Таким образом, изменение личностной ситуации Гончарова, изменение взгляда на мир в
96
финале жизни обусловило движение поэтики
книги очерков «Фрегата “Паллада”»: это отразилось на стилевом и, что существеннее, на
уровне конструкции художественного мира
произведения.
Примечания
Гончаров в воспоминаниях современников.
Л., 1969. С. 190.
2
Гуськов, С. Н. Любимое дитя Гончарова:
Книга очерков «Фрегат “Паллада”» // Лит. в
шк. 2003. № 5. С. 9–14. С. 9.
3
Первоначально «Фрегат “Паллада”» издается фрагментами: часть «Ликейские острова»
публикуется в журнале «Отечественные записки» в 1855 году. Кроме того, с 1855 по 1857
гг. очерки публикуются в «Современнике»,
«Русском вестнике», «Морском сборнике» и
«Библиотеке для чтения». Критика и публика
читает их с большим интересом. Отдельным
изданием «Фрегат “Паллада”» выходит в 1858
г. (изд. А. И. Глазунов). Затем в 1862 и 1879
(изд. И. И. Глазунов). В Полном собрании сочинений Гончарова «Фрегат…» опубликован
в 1884 и 1886 гг. (изд. И. П. Пожалостин).
4
Сопоставление проведено Т. И. Орнатской и
Е. И. Кийко.
5
Примечания // Гончаров, И. А. Полн. собр.
соч. : в 20 т. СПб., 1998– . Т. 3. С. 457.
6
С.-Петерб. ведомости. 1858. 17 мая. № 105.
7
Примечания. С. 451.
8
Здесь и далее текст книги очерков «Фрегат
“Паллада”» цитируется по изданию: Гон1
Е. И. Пинженина
чаров, И. А. Полн. собр. соч. : в 20 т. СПб.,
1998.
9
Рассвет. 1859. № 2. С. 69.
10
Писарев, Д. И. Литературная критика : в 3 т.
Л., 1981. Т. 1. С. 139.
11
Там же. С. 143.
12
Примечания Т. И. Орнатской (3: 459); Кони,
А. Ф. // Гончаров в воспоминаниях. С. 240.
13
Орнатская, Т. И. История создания «Фрегата “Паллада”» // Гончаров, И. А. «Фрегат
“Паллада”». Очерки путешествий в 2 т. Л.,
1986. Т. 1. С. 775.
14
Энгельгардт, Б. М. «Путешествие вокруг
света И. Обломова». Главы из неизданной монографии Б. М. Энгельгардта // Гончаров, И. А.
Новые материалы и исследования. Т. 102. М.,
2000. С. 24–82. С. 69.
15
Т. И. Орнатская называет это освобождением от личных реалий (Орнатская, Т. И. История создания «Фрегата “Паллада”». С. 780).
16
О том же: «Вскоре показались» вместо более раннего «я не видал, но мне рассказывали…» (2: 324); «всё пустынные берега» вместо более раннего «а я смотрел на пустынные
берега» (2: 611).
17
Краснощекова, Е. А. «Фрегат ”Паллада”» :
путешествие как жанр (Н. М. Карамзин и И.
А. Гончаров) // Рус. лит. 1992. № 4. С. 20.
18
Гончаров, И. А. Собр. соч. : в 8 т. М. : Худож. лит., 1972–1980. Т. 8. С. 337.